Текст книги "История Египта c древнейших времен до персидского завоевания"

Цари V династии, резиденция которых продолжала оставаться вблизи Мемфиса, начали править около 2750 г. до н. э. В них ясно выражены черты происхождения, приписанного им народным преданием. Официальное имя, которое они принимают во время коронации, должно неизменно заключать имя Ра, – традиция, которую гелиопольские жрецы не могли прочно утвердить в эпоху IV династии. Впереди этого имени должен теперь стоять новый титул «Сын Ра». Наряду со старым титулом «Гор» и новым титулом, который представляет Гора попирающим ногами символ Сета, это новое наименование «Сын Ра» являлось пятым титулом, присущим фараонам и составившим позднее полный фараонский титул в том виде, как он сохранился в течение всей истории. Их принадлежность к культу Ра как государственной религии по преимуществу нашла себе немедленное и практическое выражение в самой блестящей форме.

Около царской резиденции, вблизи позднейшего Мемфиса, каждый царь стал возводить великолепный храм солнца, носивший название вроде «Излюбленное место Ра» или «Удовлетворение Ра». Все эти святилища построены по одному основному плану: большой передний двор, к которому справа и слева примыкают культовые покои и где стоит огромный жертвенник, а в глубине возвышается на мастабообразном основании высокий обелиск. Этот символ бога стоял под открытым небом, и вследствие этого святая святых отсутствовала. Есть основание предполагать, что обелиск и смежная часть строения были то же, что святая святых храма в Гелиополе в увеличенном виде. Стены были покрыты изнутри скульптурными изображениями, заимствованными из жизни, сценами на реках, в болотах и в топях, среди полей и пустынь и из обрядов государственной религии; снаружи храм был покрыт рельефами, изображавшими воинственные деяния фараона. С той и другой стороны святилища на кирпичном основании стояли два судна, представлявшие собою две небесные барки бога-солнца, на которых он плыл по небу утром и вечером. Святилище было щедро обеспечено, и служба в нем отправлялась штатом жрецов пяти различных степеней, не считая «надзирателя», заведовавшего имуществом храма. По мере увеличения линии царей, а вместе с тем и возрастания числа храмов жрецы старого храма стали отправлять службу также и в новом. Мы можем констатировать наличие этих храмов по одному при каждом царе, по меньшей мере вплоть до царствования Асесы, восьмого монарха правившей династии. Окруженный богатством и почетом, не выпадавшим на долю ни одного официального божества древнейших времен, Ра занял влиятельное положение, которого он никогда уже больше не терял. Через него государственные формы Египта начали сообщаться миру богов, и мифы восприняли его печать и окраску, если в действительности некоторые из них не были обязаны своим происхождением высокому положению, которое занял теперь Ра. В солнечном мифе он стал царем Верхнего и Нижнего Египта и подобно фараону правил страной, имея Тота в качестве визиря.

Реконструкция храма солнца Ниусерра в Абусире

Рельефные сцены из храма солнца Ниусерра в Абусире. В верхнем правом углу умащение ног фараона

Изменение в положении царствующего дома явствует также из организации управления. Старший сын царя перестал быть могущественнейшим сановником в государстве, и положение, которое он занимал в эпоху IV династии, как визирь и главный судья, стало прерогативой другой фамилии, и притом наследственной. Каждый член этой фамилии носил в течение пяти поколений имя Птаххотеп. Отсюда, по-видимому, следует, что жрецы Пта (Птаха) и жрецы Ра в Гелиополе согласились поделить власть таким образом, что верховный жрец Ра стал фараоном, а последователи Птаха получили визирство. Как бы то ни было, фараон должен был считаться с одной знатной фамилией, в которой должность визиря переходила по наследству. Эта наследственная преемственность власти, столь удивительная в случае высшего поста центрального правительства, стала теперь обычной в номах, и поместные губернаторы все сильнее укреплялись в них, по мере того как одно поколение сменяло другое и сын наследовал отцу в том же номе. То обстоятельство, что новая династия должна была считаться со знатными фамилиями, способствовавшими ее возвышению, очевидно также из того факта, что Усеркаф, первый представитель линии, назначил дворцового управителя губернатором области Среднего Египта, носившей название Новые города; к этой должности он присоединил еще доходы с двух жреческих бенефиций в соседних местах, которые были учреждены Менкаура и которыми раньше, вероятно, пользовался один из фаворитов IV династии. Но обеспечение, назначенное IV династией, не было тронуто.

Хотя Усеркафу как родоначальнику новой династии стоило, вероятно, немалых хлопот обеспечить престолонаследие для своей линии, он оставил свое имя на скалах у первых порогов – древнейшую из подобных надписей в тех местах, которые с этих пор сообщают нам не одну подробность, касающуюся операций фараонов на юге. Сахура, следовавший за Усеркафом, продолжал развитие Египта как древнейшей морской державы в истории; он отправил флот против финикийских берегов; в храме при его пирамиде в Абусире открыты рельефы, на которых изображены четыре корабля с финикийскими пленными, окруженными египетскими матросами. Это – древнейшее из дошедших до нас изображений морских судов, а также и сирийских семитов. Другой флот был послан Сахура в еще более отдаленные воды, а именно в Пунт, как называли египтяне сомалийский берег у южного конца Красного моря и вдоль южной стороны Аденского залива. Из этой страны, которую он называл, как и весь Восток, Страною бога, ему были доставлены ароматические смолы и камедь, столь необходимые при воскурении и умащениях, без которых не могли обходиться на Востоке. Путешествия в эту страну предпринимались, может быть, со времени I династии, ибо тогда уже фараоны употребляли в значительном количестве мирру, хотя возможно, что ее первоначально получали путем торговли от промежуточных племен, доставлявших ее по материку вниз по Голубому Нилу, Атбаре и Белому Нилу. В эпоху IV династии один из сыновей Хуфу имел пунтийского раба; но Сахура был первым фараоном, в чьих анналах говорится о прямых сношениях с Пунтом с целью торговли. Его экспедиция доставила в Египет 80 000 мер мирры и, вероятно, 6000 весовых единиц сплава золота и серебра, не считая 2600 стволов ценного дерева, вероятно – черного. Мы встречаем его чиновников также у первых порогов; из них один оставил древнейшую из длинного ряда надписей на скалах, свидетельствующую несомненно о походах в Нубию.

О следующих четырех царствованиях мы знаем лишь столько, чтобы составить себе смутное представление о могущественном и культурном государстве, по-прежнему богатом и посылающем экспедиции в отдаленные страны за теми продуктами, которых не производил сам Египет. Около конца династии, во второй половине XXVI в. до н. э., Асеса начал работу в восточной пустыне в каменоломнях Вади-Хаммамата, в трех днях пути от Нила. Эти каменоломни, может быть, уже доставляли материал для многочисленных ваз из брекчии древнейших царей, но Асеса был первым фараоном, оставившим там свое имя. Так как в этом месте Нил протекает всего ближе от Красного моря, то караваны, покидавшие Копт и проходившие через хаммаматские каменоломни, могли достигать моря в пять дней. Это была, следовательно, наиболее удобная дорога в Пунт; по ней, вероятно, прошла упомянутая экспедиция Сахура, а равно и Асеса, также посылавший туда во главе экспедиции своего «казначея бога» Бурдида, пользовался, вероятно, ею. Его преемник Унас проявлял, по-видимому, деятельность на юге, так как мы встречаем его имя на границе первых порогов, в сопровождении эпитета «владыка стран».

Имеются дальнейшие указания на то, что величие фараонов, поскольку оно ощущалось и признавалось служилым классом, начало до некоторой степени падать. Ни к одному из древнейших победоносных отчетов, оставленных фараонами на Синайском полуострове, не дерзнули чиновники, руководившие экспедициями, присовокупить свои имена или вообще каким бы то ни было образом указать на свое участие в местных предприятиях. На всех рельефах на скалах мы видим фараона сокрушающим своих врагов, как если бы он неожиданно появился там подобно богу, каковым его считали; и в них нет ни малейшего намека на то, что каждой экспедицией в действительности руководил вельможа на положении правительственного чиновника. Но при Асесе самосознание должностного лица уже больше не могло быть совершенно подавлено, и в первый раз мы находим под обычным триумфальным рельефом одну строку, которая гласит, что экспедиция находилась под начальством такого-то офицера. Это только намек на возраставшую силу чиновников, которые с этих пор никогда не упускают случая все больше выдвигать себя во всех отчетах о царских предприятиях. Это сила, которая с течением времени чинит фараонам все большие затруднения. Может быть, есть еще другое свидетельство того, что цари V династии не пользовались больше безграничной властью, которою обладали их предшественники из IV династии. Их пирамиды из известняка, расположенные на краю пустыни, к югу от Гизы, в Абусире и Саккаре, незначительных размеров, более чем вполовину меньше второй пирамиды, и внутренняя кладка их настолько плоха, представляя собою по большей части необтесанные глыбы и даже щебень и песок, что теперь они в состоянии полного разрушения; каждая пирамида в отдельности представляет собою невысокий курган, лишь отдаленно напоминающий первоначальную форму. Централизованная власть фараонов заметно ослабевала, и поистине было желательно во всех отношениях, чтобы наступила реакция против совершенно ненормального поглощения гробницей фараона такой огромной доли национального богатства. Переходный период V династии, продолжавшийся, вероятно, около 125 лет, в течение которых царствовали девять фараонов, был эпохой значительного политического развития и заметного материального прогресса. Искусство и ремесла процветали по-прежнему, и были созданы великие произведения египетской скульптуры; в то же время в области литературы визирь и главный судья царя Асесы составлял свои мудрые изречения, о которых мы уже говорили. Государственная религия получила форму, достойную великой нации. Храмы по всей стране пользовались неизменной заботой о себе, и крупнейшие святилища получили дарственные угодья, соответственно размеру обильных ежедневных жертвоприношений за здравие царя. От этого периода сохранилась первая сколько-нибудь значительная по размерам религиозная литература, равно как и дошедшие до нас древнейшие длинные образцы египетского языка. В пирамиде последнего царя V династии, Унаса, находится собрание загробных формул ритуального характера, так называемых текстов пирамид, о которых мы говорили выше. Так как большинство из них восходит к еще более древней эпохе и возникновение по крайней мере некоторых относится к додинастическим временам, то они представляют собою гораздо более древнюю форму языка и религии, сравнительно с тою, которая была присуща поколению, жившему в эпоху возникновения пирамиды Унаса.

Разрушенная пирамида Унаса. Древнейшая пирамида из числа содержащих религиозные надписи. V династия. Саккара

Остров Элефантина. Местожительство владетелей южной окраины, гробницы которых находятся в скалах, на дальнем берегу

Глава 7
VI династия. Падение Древнего царства

В наиболее полном из царских списков, в Туринском папирусе, нет указаний на то, что линия Менеса прервалась до конца царствования Унаса. Но что после этого возникла новая династия – не может быть сомнения. Как уже заметил читатель, движение, обусловившее собою появление новой династии, было вызвано борьбою поместных губернаторов за более широкую власть и свободу. Основание V династии стараниями гелиопольской партии было использовано ими в желательном для себя направлении. Они приобрели наследственные права на свои должности, и цари V династии никогда не могли вполне подчинить их себе, как в предшествовавшие царствования. Постепенно поместные губернаторы сбросили с себя эгиду фараона, и, когда около 2625 г. до н. э., после царствования Унаса, им удалось свергнуть VI династию, они стали владетельными князьями, прочно засевшими каждый в своем номе или городе, который он считал своим наследственным достоянием. Древний титул «местного губернатора», разумеется, исчез, и люди, его носившие, стали именовать себя «великими вождями» или «великими владыками» того или другого нома. Они продолжали управлять своими округами, но уже как князья, пользовавшиеся значительной долей независимости, а не как чиновники центрального правительства. Здесь перед нами первый в истории пример распада централизованного государства, вследствие усиления поместных коронных чиновников, подобный разложению Каролингской монархии на герцогства, ландграфства или ничтожные княжества. Новые правители не были в состоянии занять вполне независимое положение, и фараон продолжал иметь над ними значительную власть; ибо в случае смерти владетельного вельможи его положение, поместье и титул переходили по наследству к его сыну с милостивого соизволения монарха. Эти номархи, или «великие владыки», были преданными сторонниками фараона, исполнявшими его поручения в далеких странах и выказывавшими величайшее рвение, когда дело касалось его, но они уже больше не простые его чиновники, а также не связаны они до такой степени с домом и особой монарха, чтобы строить свои гробницы вокруг его пирамиды. Они настолько независимы и привязаны к родному краю, что располагают свои гробницы недалеко от дома. Мы находим эти последние высеченными в скалах в Элефантине, Каср-Саяде, Шейк-Саиде и Завиет-эль-Метине или построенными из камня в Абусире. Они много работают для развития и процветания своих больших владений, и один из них даже сообщает о том, как он доставил эмигрантов из соседних номов с тем, чтобы заселить ими захудалые города и влить свежие силы в менее производительные участки своего нома.

Главным административным звеном между номами и центральным правительством фараона была по-прежнему сокровищница, но фараон счел необходимым учредить общий надзор за многочисленными поместьями, из которых состояло теперь его царство. Поэтому, уже к концу V династии, он назначил над всей долиной выше Дельты губернатора Юга, при содействии которого он мог постоянно оказывать правительственное давление на южную знать. Соответствующего губернатора Севера, по-видимому, не существовало, и отсюда можно предполагать, что правители Севера были менее агрессивны. Кроме того, фараоны все еще смотрят на себя как на царей Юга, правивших Севером.

Правительственный центр, он же главная царская резиденция, бывший по-прежнему по соседству с Мемфисом, все еще назывался «Белые Стены», но после темного царствования Атоти II, первого царя новой династии, город при пирамиде его преемника, могущественного Пиопи I, находился так близко от «Белых Стен», что название его пирамиды Меннофер, искаженное греками в Мемфис, вскоре стало названием города, и «Белые Стены» отныне сохранились лишь как архаическое и поэтическое обозначение места. Управление резиденцией стало настолько важным делом, что потребовало внимания самого визиря; вследствие этого последний взял в свои руки непосредственную административную власть в столице с титулом «губернатора города при пирамиде» или просто «губернатора города», ибо теперь стало обычным называть резиденцию просто «городом». Несмотря на коренные изменения, новая династия продолжала исповедовать официальный культ своих предшественников. Ра по-прежнему занимал высшее положение, и древнейшие установления уважались.

Вопреки независимости новых владетельных особ, несомненно, что Пиопи I был достаточно могуществен, чтобы крепко держать их в своих руках. Его памятники, большие и малые, рассеяны по всему Египту. К этому времени относится возникновение биографий должностных лиц, рисующих нам картину занятой жизни довольных собою магнатов той отдаленной эпохи; эти биографии мы, к счастью, можем пополнить отчетами из рудников и каменоломен тех же самых лиц. Лояльность удовлетворяется теперь изображением царя, поклоняющегося богам или сокрушающего врагов; раз это сделано, начальник экспедиции и его помощники могут удовлетворить свое тщеславие путем записи своих деяний и приключений, которая с течением времени становится все длиннее и длиннее. Пиопи I послал главного архитектора и двух «казначеев бога», вместе с главным строителем своей пирамиды, во главе отряда ремесленников в хаммаматские каменоломни за хорошим материалом для пирамиды, и они оставили в каменоломне, кроме двух царских рельефов, еще три надписи, заключающие в себе полный перечень их имен и титулов. В хатнубских алебастровых копях губернатор Юга, бывший в то же время «великим владыкой Заячьего нома», оставил отчет о трудном поручении, исполненном им здесь для Пиопи I, а один военачальник увековечил исполнение им подобного же поручения для того же царя в Вади-Магхаре, на Синайском полуострове. Чиновная спесь среди официального класса не ослабевала. Многие титулы стали простыми знаками отличия, громкими наименованиями знатных людей, переставших отправлять должности, которые некогда фактически были возложены на их носителей; вследствие этого многие лица, действительно занимавшие ту или иную должность, присоединяли к своему титулу слово «подлинный». Мы имеем весьма интересный и поучительный образец чиновника нового царства в Уне, верного сподвижника царского дома, к счастью оставившего нам свою биографию. Он начал служебное поприще при царе Атоти II с самых низов в качестве ничтожного младшего надзирателя в одном из царских поместий. Пиопи I назначил его судьей и вместе с тем дал положение при дворе и синекуру, как жрецу храма при пирамиде. Он был вскоре назначен на должность более крупного надзирателя царских поместий, и, занимая ее, он настолько заслужил царское благоволение, что, когда возник заговор против царя в гареме, он был назначен вместе с другим лицом поддерживать обвинение на суде. Таким образом, Пиопи I стремился отличать людей сильных и способных, с которыми он мог организовать прочное правительство, тесно связанное с ним самим и его домом. В центре южной страны он посадил среди местной знати «великого владыку Заячьего нома», назначив его губернатором Юга; кроме того, он взял себе в жены в качестве официальных цариц двух сестер номарха Тиниса, которые обе носили одно и то же имя Энехнес-Мерира и стали матерями двух царей, следовавших за ним.

За пределами страны Пиопи I действовал энергичнее, чем какой-либо фараон до него. В Нубии он настолько подчинил себе местные племена, что они были вынуждены в случае войны доставлять вспомогательные отряды для его армии, и, когда война происходила на севере, нубийскими рекрутами пользовались там, где это казалось безопасным. Когда набеги северных бедуинских племен на Восточную Дельту стали чересчур дерзкими или же начали мешать работам в Синайских рудниках, Пиопи уполномочил Уну набрать войска среди нубийцев и пополнить их рекрутами со всего Египта. Царь обошел многих несравненно более высокопоставленных лиц и поставил Уну во главе этой армии. Уна, разумеется, без труда рассеял бедуинов и, опустошив их страну, вернулся назад. Еще четыре раза посылал его Пиопи I во главе карательного отряда против племен той же страны; и когда они начали враждебные действия в последний раз, он вынужден был углубиться на север от области, лежащей к востоку от Дельты. Посадив свои войска на транспортные суда, он направился вдоль берега Южной Палестины и наказал бедуинов вплоть до палестинских холмов на севере. Это наиболее северный пункт, достигнутый фараонами Древнего царства, и согласуется с находкой скарабея эпохи VI династии в Гезере, южнее Иерусалима, в слоях ниже тех, которые отвечают Среднему царству. Наивный отчет об этих войнах, оставленный Уной в своей биографии, является одним из наиболее характерных показателей совершенно невоинственного духа древних египтян.

Пиопи I настолько прочно утвердил свою династию во главе государства, что, когда после, вероятно, 20-летнего царствования он умер и власть перешла к его совсем еще юному сыну Мернера, это, по-видимому, не отразилось неблагоприятно на ее судьбах. Мернера немедленно назначил губернатором Юга старого слугу своего дома Уну, под чьим преданным управлением все пошло хорошо. Могущественная знать, обитавшая около южной границы, также ревностно поддерживала молодого царя. Это было семейство смелых и предприимчивых князей, живших на острове Элефантине, сейчас же ниже первых порогов. Долина в области порогов называлась теперь Вратами Юга. Элефантинским князьям была поручена ее защита против беспокойных племен Северной Нубии. Вследствие этого глава семейства носил титул Хранителя Врат Юга. В их руках данная местность стала настолько безопасной, что когда царь отправил Уну в гранитные каменоломни в верхней части порогов, чтобы добыть саркофаг и красивую облицовку для его пирамиды, то вельможа мог исполнить это поручение с «одним только военным судном» – событие небывалое. Молодой предприимчивый монарх поручил затем Уне установить непрерывное сообщение водой с гранитными каменоломнями посредством системы из пяти каналов, последовательно проложенных через промежуточные гранитные преграды порогов; и преданный вельможа выполнил эту трудную задачу, не считая постройки и загрузки семи лодок большими глыбами гранита для царской пирамиды, всего в один год.

До Севера было слишком трудно добраться, слишком резкие естественные границы отделяли его от Нильской долины, чтобы фараоны той отдаленной эпохи могли предпринять относительно Азии нечто большее, чем только защиту границ и охрану горных предприятий на Синайском полуострове. Что же касается Юга, то там единственной преградой была область порогов. Мернера сделал первые пороги судоходными в период высокой воды, и благодаря этому стало вполне возможным еще сильнее подчинить Нубию или даже совершенно покорить ее. Сама по себе страна не могла быть пригодна египтянам, бывшим преимущественно земледельцами. Полоса годной для обработки почвы между Нилом и пустыней, с той и другой стороны, была в Нубии настолько узкой, причем местами даже совершенно исчезала, что земледельческая ценность ее была невелика, но высокие хребты и равнины в пустыне с восточной стороны заключали в себе богатые жилы золотоносного кварца, а также находилась там в изобилии железная руда, хотя и не делалось попыток разрабатывать ее. Далее, эта область была единственным путем в южные страны, с которыми теперь поддерживались постоянные торговые сношения. Кроме золота Судан посылал вниз по реке страусовые перья, черное дерево, шкуры пантер и слоновую кость; и тем же путем из Пунта и стран еще дальше на восток шли мирра, пахучие смолы и камедь и ароматические сорта дерева, поэтому было абсолютной необходимостью, чтобы фараон владел этим путем. Мы мало знаем о негритянских и родственных им племенах, населявших в то время область порогов. Непосредственно к югу от египетской границы жили племена Уауат, занимавшие значительную территорию в сторону вторых порогов; вся область верхних порогов была известна под именем Куш, но на памятниках это название встречается нечасто вплоть до эпохи Среднего царства. Верхняя половина гигантского S, образованного течением реки между соединением того и другого Нила и вторыми порогами, заключала территорию могущественных маджаев, которые позже стали вступать в ряды египетской армии в таком количестве, что слово «матой», позднейшая (коптская) форма слова «маджаи», стала наконец обозначать в Египте солдата. Вероятно, на запад от области маджаев была страна Нам, а между этой последней и маджаями на юге и Уауатом на севере находились различные племена, из которых иртит и сетут были наиболее значительными. Два последних вместе с Уауатом иногда объединялись под властью одного вождя. Все эти племена все еще были в диком состоянии. Они жили в грязных деревнях, состоявших из землянок, вдоль реки или вблизи колодцев, в долинах, отходящих от Нила внутрь страны, и кроме стад мелкого и крупного скота, который они разводили, средства к жизни давали им также скудные жатвы с их небольших зерновых полей.

Без сомнения, используя свой новый канал, Мернера посвятил особое внимание эксплуатации этих областей. Его власть настолько почиталась вождями Уауата, Иртита, Маджа и Иама, что последние доставили строевой лес для тяжелых грузовых лодок, построенных Уной для гранитных глыб, выломанных им в области первых порогов. В пятый год своего царствования Мернера сделал то, чего не делал до него, насколько нам известно, ни один фараон. Он лично появился в области первых порогов для принятия выражения преданности от южных вождей и оставил на скалах рельеф с отчетом о событии. На этом рельефе фараон представлен опершись на посох, в то время как нубийские вожди склоняются перед ним ниц. Исключительный характер события выражен в сопутствующей надписи: «Прибытие самого царя, явившегося позади холмистой страны (порогов) с тем, чтобы видеть то, что есть в холмистой стране, в то время как начальники Маджа, Иртита и Уауата выказали послушание и совершили великое восхваление».

Мернера воспользовался элефантинской знатью для усиления своей власти среди южных вождей. Хирхуф, тогдашний владетель Элефантины, был назначен губернатором Юга, быть может, вместо Уны, который по старости уже больше не годился для активной службы или даже тем временем умер. На Хирхуфа и его родственников, представлявших собою семью смелых, предприимчивых вельмож, и возложил фараон начальство над трудными и опасными экспедициями, долженствовавшими держать в страхе соседних варваров и поддерживать его престиж и торговые сношения с отдаленными южными странами. Князья Элефантины являются первыми исследователями Центральной Африки и южных берегов Красного моря. По меньшей мере два члена их фамилии погибли, исполняя опасные поручения фараона в далеких странах, откуда ясно, каким трудностям и опасностям они все подвергались. Кроме своей княжеской титулатуры в качестве владетелей Элефантины, все они носили титул «каравановожатых, доставляющих произведения стран своему владыке», который они с гордостью приводят в своих гробницах, высеченных высоко в скалах, обращенных лицом к теперешнему Асуану и до сих пор взирающих вниз на остров Элефантину, некогда обиталище древних властителей, покоящихся в них. Здесь Хирхуф высек отчет о том, как Мернера трижды посылал его во главе экспедиции в отдаленный Иам. В первый раз его вследствие молодости сопровождал отец Ири. Поход продолжался семь месяцев. Во второе путешествие ему позволили отправиться одному, и он вернулся благополучно через восемь месяцев. Третья экспедиция была более отважная и, соответственно, более успешная. Прибыв в Иам, он нашел местного вождя, занятого войной с наиболее южными селениями темеху, племен, родственных ливийцам на запад от Иама. Хирхуф немедленно отправился за ним в погоню и без труда привел его к повиновению. Дань и южные продукты, полученные путем торговли за время его пребывания там, были навьючены на 300 ослов, и с сильным конвоем, доставленным вождем Иама, Хирхуф отправился на север. Начальники Иртита, Сетута и Уауата, устрашенные значительными силами египтян и конвоем иамитов, сопровождавшим Хирхуфа, не только не делали попыток ограбить его богатый караван, но даже принесли ему в дар скот и дали проводников. Он благополучно достиг со своим ценным грузом порогов и был встречен здесь гонцом фараона с лодкой, наполненной деликатесами и провизией с царского стола, посланными фараоном для подкрепления усталого и истощенного вельможи.

Эти операции, имевшие целью завоевание крайнего юга, были прерваны неожиданной смертью Мернера. Он был погребен позади Мемфиса в гранитном саркофаге, привезенном Уной, в пирамиде, для которой опять-таки Уна потрудился с такой преданностью, и здесь его тело сохранилось, вопреки вандалам и расхитителям гробниц, вплоть до того времени, когда его перенесли в Гизу, в музей (1881 г.). Вследствие того что Мернера царствовал всего четыре года и умер в начале пятого, не оставив потомства, его преемником стал его сводный брат, который, хотя и был еще ребенком, вступил на престол под именем Пиопи II. Его вступление на престол и успешное правление ясно свидетельствуют о прочном положении династии и преданности поддерживавшей ее знати. Пиопи II был сыном Энохнес-Морира, второй сестры тинисского номарха, которую Пиопи I взял в качестве своей первой официальной жены. Ее брат Джау, дядя Пиопи II, занимавший в то время положение монарха Тиниса, был назначен малолетним царем на должность визиря, главного судьи и губернатора столицы. Таким образом, на нем лежала забота о государстве в течение несовершеннолетия его племянника – царя, и, поскольку мы можем теперь установить, правление продолжалось без малейшего замешательства.

Пиопи II или вначале, разумеется, его министры немедленно возобновили царские предприятия на юге. Во второй год правления молодого царя Хирхуф был в четвертый раз отправлен в Нам, откуда он вернулся с богатым караваном и карликом одного из низкорослых племен Центральной Африки. Эти безобразные кривоногие создания высоко ценились знатным классом в Египте; по виду они напоминали веселого бога Бэса и исполняли танцы, доставлявшие египтянам величайшее наслаждение. Страна, из которой они происходили, связывалась жителями Нильской долины с таинственной областью Запада, обителью мертвых, которую они называли «Страною духов»; на карликов из этой священной страны был особый спрос, вследствие танцев, на которые царь любил смотреть в часы досуга.

Голова царя Мернера

Малолетний царь был в таком восторге, получив известие о прибытии на границу Хирхуфа с одним из таких пигмеев, что написал счастливому вельможе длинное письмо с наставлениями, требуя, чтобы карлика тщательно оберегали, а то как бы с ним не стряслось чего-нибудь или не упасть бы ему в Нил! Он обещал Хирхуфу награду больше той, которую дал царь Асеса своему «казначею бога» Бурдиду, когда тот привез домой карлика из Пунта. Хирхуф так гордился этим письмом, что велел высечь его на фасаде своей гробницы в знак великих милостей к нему царя.

Не все отважные владетели Элефантины, рисковавшие своею жизнью в тропических дебрях Центральной Африки в XXVI в. до н. э., были так же удачливы, как Хирхуф. Один из них, бывший губернатором Юга, по имени Себни, неожиданно получил известие о смерти своего отца, князя Меху, во время похода на юг от Уауата. Себни быстро собрал войска в своих владениях и с караваном в сто ослов спешно направился к югу, наказал племя, повинное в смерти Меху, добыл тело отца и, положив его на осла, вернулся к границе. Предварительно он отправил гонца известить фараона о случившемся, причем послал царю слоновий клык длиною в пять футов, сообщая в то же время, что лучший клык из его груза имеет длину десять футов. Достигнув порогов, он нашел, что его гонец успел вернуться с милостивым письмом от фараона, отправившим со своей стороны целый штат царских бальзамировщиков, гробовщиков, плакальщиков и погребальных жрецов, с большим запасом тонких полотен, пряностей, масел и чудных ароматов, чтобы они могли немедленно набальзамировать тело усопшего вельможи и приступить к погребению. После того Себни отправился в Мемфис на поклон к фараону и для вручения ему сокровищ, собранных его отцом на юге. Ему были оказаны фараоном все знаки царского благоволения за его благочестивое дело спасения отцовских останков. Великолепные подарки и «золото одобрения» посыпались на него дождем, и позднее визирь официальным письмом передал ему во владение участок земли.