Текст книги "Если вам дорога жизнь"

Глава четвертая

Весть о том, что в городе, более славном своими праздными богачами, чем Монте-Карло, орудует убийца, победоносно заняла первые страницы газет во всем мире. На Парадиз-Сити стаей стервятников обрушились иностранные журналисты, съемочные группы с независимого телевидения и прочая пишущая и вещающая братия. Они заполонили все гостиницы и мотели и готовы были селиться даже в палатках, когда с номерами стало туго.

Все они хотели заполучить швейцара Джека Андерса – единственного человека, который хоть одним глазком да видел Палача, но добраться до него этой назойливой публике не удалось – его своевременно препроводили из города. Проведя летучку с директором гостиницы «Плаза-Бич», мэр Хэдли убедил его, что Андерсу лучше на время уехать к брату в Даллас – там ему будет спокойнее. Андерс, будучи человеком толковым, сообразил: надо соглашаться. Богатые и эксцентричные старички и старушки могут к нему перемениться, если он станет звездой телеэкрана. Купаться в лучах юпитеров – это, извините, для них, а не для какого-то гостиничного швейцара.

Андерса тайком вывезли из города, но прежде его в присутствии Террелла и Хэдли допросил Биглер.

Биглер знал, что перед ним сидит старый вояка, тертый калач; у него ясно работает голова, и на его показания вполне можно положиться. Андерс не станет ничего преувеличивать и приукрашивать, лишь бы выпятить себя, хотя такому соблазну поддались бы многие. И фактам, которые сообщит Андерс, можно будет доверять.

– Только не будем гнать лошадей, Джек, – попросил Биглер. – Давайте еще раз сначала. – Он заглянул в свой блокнот. – Миссис Браулер всегда выходила из гостиницы в 9:45?

Андерс кивнул.

– Изо дня в день?

Андерс снова кивнул.

– И давно так было заведено?

– С того дня, как она у нас поселилась… лет пять.

– Миссис Браулер была особой известной. Эдакая чудачка?

– Можно и так сказать.

– И то, что она выйдет из гостиницы именно в это время, могли знать многие?

– Да.

– Хорошо, Джек. С этим ясно. Перейдем к стрельбе. Вы стояли и разговаривали… тут все и произошло. Расскажите еще раз, как это было.

– Я уже говорил: по ране в голове, по тому, как упала миссис Браулер, я сразу понял: стреляли из мощной винтовки, – начал объяснять Андерс. – Я глянул по сторонам. Снайпер мог прятаться только в двух-трех местах, но самое подходящее – крыша клуба «Пелота». Туда я и посмотрел – и увидел убийцу.

– Так, теперь помедленнее, – прервал его Биглер. – Вы нам уже говорили, что увидели убийцу мельком. Постараемся что-то из этого выжать. Я сейчас не требую никаких фактов. Меня интересует впечатление. Понимаете, чего я хочу? Верное это впечатление или нет – не важно. Просто я хочу его знать.

Андерс задумался.

– Я видел движение. Не человека, а именно движение. Но сразу понял: там человек. Он нырнул за парапет, и я понял: это и есть снайпер… и побежал за ним.

– Я спрашиваю не об этом, – терпеливо остановил его Биглер. – Об этом вы уже говорили. Вы увидели движение и поняли, что там человек. Прекрасно, а теперь – каково ваше впечатление об этом человеке?

Андерс озадаченно глянул на Террелла и Хэдли, снова перевел глаза на Биглера.

– Я даю вам факты, – буркнул он.

– Факты я уже записал. – Биглер хлопнул по блокноту. – А теперь давайте-ка так, на ощупь. Вот вы мельком увидели, как человек нырнул за парапет крыши. Он был белый или цветной? Только не думайте… Что сразу приходит в голову? Мне плевать, ошибетесь вы или нет. Белый или цветной?

– Цветной. – Андерс тут же спохватился и покачал головой. – Сам не знаю, почему я это сказал. Не знаю. Я ведь только и видел что движение, а не его самого.

– Но впечатление такое, что он цветной?

– Не знаю. Да… наверное. А может, просто загорелый. Поклясться не могу. Но что он темный, это и вправду показалось.

– Во что он был одет?

На лице Андерса появилась легкая тревога.

– Откуда я знаю? Я же сказал…

– Черная рубашка, белая или цветная?

– Пожалуй, цветная. – Андерс потер вспотевший подбородок. – Я стараюсь помочь, но вы на меня сильно не давите, а то скажу то, чего не было.

Биглер взглянул на Террелла, тот кивнул.

– Хорошо, Джек, спасибо, – согласился он. – Вы нам очень помогли.

Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил:

– Ничего себе, помощь! Вы просто заставили его дать ложные показания!

– У Андерса взгляд тренированный, – мягко заметил Террелл. – И солидный послужной список участия в боевых действиях. И его впечатление для меня важнее, чем так называемые надежные улики обычных свидетелей. Андерс нам очень помог.

Хэдли пожал плечами и встал.

– Три убийства! И что у нас есть? Ничего!

– Это ты так считаешь, – уточнил Террелл. – А по мне, нам кое-что известно. Ты, Лоусон, плохо себе представляешь работу полиции. Сейчас у нас есть две ниточки: одна вполне конкретная, другая более абстрактная. Мы знаем, что убийце кто-то помогает. Кто-то выпустил воздух из колеса Риддла, чтобы убийца мог застать Лайзу Мендозу одну. Кто-то прицепил бирку на ошейник собаки миссис Браулер… Выходит, у этого человека есть сообщник. И можно предположить, что сам он – цветной. Так что насчет «ничего» я с тобой не согласен.

– Да, но что это нам дает? – спросил Хэдли. – Этот сумасшедший…

– Не горячись, Лоусон. Идем со мной.

Террелл поднялся и, взяв Хэдли за локоть, повел его по коридору в комнату детективов. За всеми столами кипела работа. Каждый детектив говорил со свидетелем, который либо был очевидцем убийства миссис Данк Браулер, либо что-то слышал о выстреле в Маккьюэна, либо что-то знал о Риддле и его любовнице; все это были люди подвижные и живые, им до всего было дело, они жаждали поделиться сведениями, какими располагали, в основном совершенно бесполезными, но все же способными хоть на йоту приблизить полицию к Палачу. Очередь из этих добровольцев тянулась по коридору, спускалась вниз и выходила на улицу.

– Кто-то из этих людей, – пояснил Террелл, – может подбросить нам ключ, Лоусон. Так работают в полиции. Рано или поздно мы его поймаем.

– Пока будете ловить, он еще кого-нибудь укокошит.

– Рано или поздно он допустит ошибку… все они в конце концов ошибаются.

– Что мне сказать прессе?

– Что мы ведем расследование. Больше ничего, – предостерег Террелл. – Это очень важно… Если тебе нужно все на кого-то свалить, вали на меня. Скажи: полиция трудится не покладая рук.

Хэдли кивнул, прошел по лестнице мимо длинной очереди терпеливых, вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим его газетчикам.

Террелл вернулся в кабинет, где его ждал Биглер. Их взгляды встретились.

– Так, начальство отчалило, давай посмотрим, на каком мы свете, – сказал Террелл и уселся в кресло. Потянулся за листом бумаги, на котором что-то черкал, делая выжимки из донесений его людей. – Кое-какая картина уже складывается. Не совсем четкая, но все же кое-что. Мотив пока не ясен. Все три жертвы были первоклассными игроками в бридж и входили в клуб «Пятьдесят». – Он поднял голову от записей. – Что нам известно об этом клубе?

Биглер знал Парадиз-Сити куда лучше, чем Террелл, и обоим это было хорошо известно. Какой бы каверзный вопрос о городе Террелл ни задавал, у Биглера всегда был готов четкий и ясный ответ.

– Клуб «Пятьдесят»? Снобистское заведение высшего пошиба… прием в члены – строго индивидуально. Вступительный взнос – около пятнадцати тысяч долларов, ежегодный членский – два раза по столько. Если тебя принимают, считай, что вошел в когорту самых отъявленных городских снобов, но в бридж ты должен играть на профессиональном уровне.

– Значит, Маккьюэн, Риддл и миссис Браулер состояли в одном и том же клубе… может, тут что-то есть… а может, и ничего. Надо поговорить с кем-нибудь в клубе. Вдруг мотив там? Еще одна любопытная штука: убийца знал образ жизни своих жертв. Знал, что миссис Браулер выходила из гостиницы в 9:45. Что Маккьюэн всегда выходил из дому в 9:03, что в пятницу вечером Лайза Мендоза будет в бунгало. Возникает простая мысль: этот человек – из местных.

Биглер кивнул.

– Надо искать человека, который мог все это знать. Может, кто-то из клубной обслуги. И еще надо поговорить с людьми, которых упомянул Риддл, прежде чем сигануть с утеса. Я пошлю своих ребят.

Террелл потянулся за трубкой:

– Как думаешь, Джо, он цветной?

– Мы с тобой можем только гадать, а вот Андерс, похоже, думает именно так.

Зазвонил телефон. Террелл схватил трубку; слушая, он что-то бормотал под нос, потом сказал:

– Ладно… спасибо… да, отчет мне на стол, – и повесил трубку. – Это Мелвил. Они проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккьюэна и миссис Браулер убили из нее, но отпечатков на ней, конечно, нет. Данвас ее опознал. Но что это нам дает? Ничего.

– По крайней мере, теперь у этого ублюдка нет винтовки, – заметил Биглер.

– Что ему стоит украсть другую? – возразил Террелл и начал раскуривать трубку.

Лепски много чего ненавидел в этой жизни, но допрашивать очевидцев и писать отчеты – это был для него нож острый. Если человек сам, считал он, по своей доброй воле предлагает подвергнуть себя допросу, место ему в лечебнице для умственно отсталых. Но куда деться – работа в полиции без таких допросов немыслима. Когда мог, Лепски от них увиливал; если же выхода не было, как сейчас, приходилось терпеть и сдерживаться, хотя это стоило немалых усилий. С тоской он взирал на все растущую вереницу людей, жаждущих, чтобы их допросили.

За соседним столом в поте лица трудился Макс Джекоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, как умерла миссис Данк Браулер. Старичок высказал любопытную версию: всему виной искусственные фрукты на ее шляпе. Именно они, убеждал Джекоби старичок, вызвали гнев убийцы и заставили нажать на курок. Джекоби в конце концов избавился от него, а Лепски – от пожилой дамы, которая пыталась ему втолковать, что убийцу наверняка видела милейшая собачка миссис Данк Браулер, – неужели полиция никак не может этим воспользоваться?

Лепски и Джекоби переглянулись.

– Как жизнь? – спросил Джекоби, устало ухмыльнувшись.

Прекрасно сознавая, что он старший по званию, Лепски одарил коллегу хмурым взглядом.

– Такая уж наша работа, – изрек он.

– Если хочешь найти воду, надо копать глубоко.

На стул перед столом Джекоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной одежде, с одутловатым лицом; подавив стон, Джекоби потянулся за новым листом бумаги.

– Слушаю вас, сэр. Ваши имя и адрес?

«Господи, – подумал Лепски, – какие остолопы! Три часа – и все коту под хвост! Дурдомовский паноптикум отпустили погулять!» Он подколол свой последний протокол, потянулся за сигаретой и вдруг оказался в парфюмерном облаке. Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив и теперь смотрела на него широко раскрытыми, полными сочувствия глазами.

– Бедненький, тяжко вам приходится, – протянула она.

Лепски ощутил предательскую дрожь в коленках. Куколка была из тех, какие встречаются только на страницах «Плейбоя». Такой пташке под силу и труп оживить – мужского пола: роскошная блондинка с огромными фиалковыми глазами, а ресницы такие, что и каменный истукан начнет облизываться. А фигура! Молокозавод такой, что у Лепски даже дух захватило. Он тут же заметил, что Джекоби, его одутловатый старик, четыре детектива, взятые напрокат в полиции Майами, и трое патрульных, следящих за порядком в очереди, – все пялились на сидевшую перед ним красотку.

Лепски свирепо оглядел комнату, и все неохотно вернулись к своим обязанностям.

– Слушаю вас, – рявкнул он своим полицейским голосом. Этот голос большинство людей повергал ниц, но на девушку не произвел никакого впечатления. Она поправила одну из своих внушительных грудей – чтобы ей было поудобнее в бюстгальтерной колыбельке, поправила в светлых шелковистых волосах заблудший локон и повторила:

– Тяжко вам приходится.

Лепски произвел легкий шум, будто муха, ненароком залетевшая в конверт. Одутловатый старикан с лицом, похожим на голландский сыр, наклонился вперед и чесночными парами дыхнул Лепски в лицо.

– Извините, мистер, но эта маленькая леди права, – поддакнул он, сияя. – Видно, как тяжко вам приходится… малость перетрудились.

Лепски скомкал лист бумаги.

– Может, займетесь своим свидетелем? – рявкнул он на Джекоби. В голосе его было столько злобы, что одутловатый сразу увял. Тогда Лепски повернулся к девушке. – Вы хотите что-то сказать?

Девушка смотрела на него глазами, полными восхищения:

– Ого! Я про местную полицию много чего слышала, но вы – просто закачаешься… честно.

Лепски поправил галстук.

– Слушайте, мисс, у нас тут работы по горло, – сказал он, явно смягчаясь. Ее искреннее восхищение сделало свое дело. – Так что у вас?

– Девочки сказали, что надо к вам прийти.

Лепски вздохнул и потянулся за чистым листом бумаги.

– Ваше имя и адрес, пожалуйста.

– Я Менди Люкас. Работаю и живу в клубе.

– В каком клубе?

– Ну, в этом… клуб «Пелота».

– Вы там живете?

Она наморщила свой хорошенький носик:

– У меня там комната… вообще-то, жизнью это не назовешь.

– Вы хотите нам что-то сообщить, мисс Люкас?

– Вообще-то, девочки сказали, что надо к вам прийти, но я не уверена… Ну и запахи тут у вас стоят! Сколько народу… зато вас встретила! Ого! Когда я девочкам про вас расскажу, они из бельишка повыпадают!

Глаза у Лепски округлились. Он глянул на Джекоби: тот слушал их разговор, тоже выпучив глаза, а одутловатый знай себе подхихикивал.

Вспомнив, что он теперь детектив первого класса, Лепски подался вперед и скорчил довольно суровую полицейскую гримасу:

– Мисс Люкас, что вы хотели мне сказать?

Пристроив поудобнее другую грудь, девушка сказала:

– Зовите меня Менди… мои хорошие друзья никогда не зовут меня «мисс Люкас».

– Хорошо, Менди… – Лепски закинул ногу на ногу, стремительно переложил шариковую ручку с правой части стола в левую, изрыгнув при этом какой-то глубинный шум, подобный камнепаду. – Теперь говорите, что вас к нам привело.

– Вы вправду хотите знать? Я сказала девочкам, чего я туда пойду, только время отнимать… честно, так и сказала. – Она хлопнула длинными ресницами. – Я же знаю, как вы здесь пашете. Но девочки, они меня прямо вытолкали…

– Угу. – Ведь так, подумал Лепски, чего доброго и давление подскочит. – Это моя работа. И мое чертово… мое время – это не ваша забота… так что говорите.

– Ого! Ну и жарища тут! – Она встала, вильнула бедрами, чуть оттянула мини-юбку, давая скрытой части тела подышать, и снова уселась. – Мистер детектив, а вы женаты?

– Женат, – сказал Лепски, совсем отчаявшись.

Она наклонилась вперед и доверительно зашептала:

– Тогда вы поймете. Эти одноразовые трусики – кошмар какой-то, хоть снимай!

У Лепски глаза чуть не выскочили из орбит.

– А ваша жена когда-нибудь жалуется? – спросила девушка.

– Менди! – прохрипел Лепски. – Прошу вас, скажите, зачем вы сюда пришли?

– Ого! Ой, извините. Вы уж на меня не серчайте. Я немножко с приветом. Так вы правда хотите знать… без смеха?

– Валяйте! – распорядился Лепски голосом, который удивил бы говорящего скворца.

– Ну, в общем, я видела этого парня. Такой конфетка! – Она наклонилась вперед, передняя часть платья чуть провисла, и Лепски на мгновение открылись ее груди во всем своем великолепии. – Я, вообще-то, к темненьким дышу ровно. Да нет, не думайте, я против цветных ничего не имею. Понимаете? Но дышу к ним ровно. Как правило. Но и на старуху бывает… В общем, мужик, он и есть мужик, а этот был просто глаз не оторвать.

Лепски издал звук, какой издает потревоженный улей.

– Когда вы видели этого человека, Менди?

– Сразу после этой кошмарной стрельбы. Она меня разбудила… стрельба. Ну и весь шум и гам, что был потом. – Она подтянула бретельку бюстгальтера. – Когда я просыпаюсь, я вообще не человек. У вас так бывает? Ну вот совсем ты не человек… глаза будто смолой залепили… голова будто чугунная.

Пальцы Лепски превратились в крюки.

– Вы видели этого человека на автостоянке?

– Ну, там люди носились взад-вперед… знаете что?

– Я вас слушаю.

– Я тогда этих людей увидала, думаю, прямо как мексиканские бобы-попрыгунчики… знаете, прыгают, как живые… дети всегда от них в отпаде.

Лепски издал звук, какой издает циркулярная пила, когда натыкается на сучок.

Менди уставилась на него:

– Моя мама учила: если сделаешь такой звук, надо сказать «пардон».

Лепски опустил глаза в свой блокнот, крепко-накрепко взял себя в руки и после небольшой паузы произнес:

– Ну ладно, люди прыгали, как мексиканские бобы-попрыгунчики. Что было дальше?

– Этот бедняжка-фараон… то есть полицейский… он там лежал. Ну, тут уж сон с меня в момент слетел. Еще бы! Глаза чуть наружу не выскочили! И тут этот красавчик вылезает из машины!

Лепски откинулся назад на стуле. Чтобы успокоиться, промурлыкал про себя несколько тактов из национального гимна.

– Вы видели, как из машины, стоявшей на стоянке, вылез человек?

Она широко раскрыла глаза:

– Ну да, я разве что-то другое сказала? Это самое. Вообще-то, я иногда брякну сама не знаю что. – Она приподнялась со стула, проделала какие-то манипуляции с юбкой, вызвав живейший интерес всех, кто был в комнате, и снова села. – С вами-то, наверное, такого не бывает? Ну, чтобы ты что-то сказал, а потом это у тебя начисто из головы вылетело. Нет у вас такой проблемы?

Лепски ослабил узел галстука.

– Такой нет.

– А вот меня она достает все время. Прямо мучаюсь из-за этого.

– Так вы сказали, что видели, как из машины на автостоянке вылез человек. Именно с этим вы сюда пришли?

– Ну да, девочки меня прямо вытолкали: надо, говорят, полиции про это рассказать. – Она нервно хихикнула. – Нет, правда извините. Я так и знала, что только время у вас отниму, но девочки…

– Никакого времени вы у меня не отняли, – прервал ее Лепски. – Я тут для того и сижу, чтобы собирать сведения. – Он быстро что-то записал на листе бумаги, потом подтолкнул его к девушке. – Здесь написано, что из машины на автостоянке, где убили полицейского Макнейла, вылез цветной человек, вы это видели своими глазами. Правильно?

Близоруко сощурившись, она вгляделась в написанные им строчки, потом кивнула:

– Вроде бы правильно, но, может, еще надо добавить, что это была моя машина, и у нее разряжен аккумулятор, и она стоит себе без дела уже целый месяц.

Лицо Лепски покрылось испариной. Еще чуть-чуть – и он упустил бы что-то по-настоящему важное, а все потому, что совсем отупел от потока бессмысленной информации.

– Повторите, пожалуйста.

Менди повторила последнюю фразу.

– Поэтому-то девочки меня к вам и вытолкали, а я говорю: «Да вы что, меня там за чокнутую примут».

– Никто не принимает вас за чокнутую, – заверил ее Лепски. – Теперь подробнее расскажите, что именно вы видели.

Глаза ее снова округлились.

– Но я вам уже все сказала.

– Пожалуйста, повторите все снова.

– Господи! Неужто это так важно?

– Вполне возможно, – сказал Лепски, прикладывая к влажному лицу платок. – Вполне возможно.

Через два часа шеф полиции Террелл вошел в кабинет мэра Хэдли.

Хэдли, бледный и изможденный, только что повесил телефонную трубку. Три часа он без передышки выслушивал истерические вопли своих богатых друзей, каждый из них требовал одного: «Пусть полиция меня защитит!» Каждый думал только о себе, и этот нахрапистый эгоизм привел мэра в ярость. Поэтому сейчас, увидев Террелла, он вздохнул с облегчением:

– Проклятье! Ты знаешь, что люди пачками уезжают из города… как беженцы!

– Что ж мы – теперь из-за них убиваться будем? – спросил Террелл, усаживаясь в кресло.

– Да это же неслыханно! Как ты можешь… конечно, мы должны из-за них убиваться!

– У нас есть первая зацепка.

Хэдли пристально посмотрел на него, потом, оживившись, подался вперед:

– Зацепка? Какая?

– Есть описание убийцы. Я ведь говорил тебе: будем копать, что-то обязательно подвернется, но даже я не ждал результатов так быстро.

– Ну не тяни! Говори!

– В клубе «Пелота» работают шесть девушек, они платные партнерши, – начал Террелл, поудобнее усаживаясь в кресле. – Живут они прямо в клубе, на последнем этаже. Окна их комнат выходят на стоянку, где застрелили Макнейла. Одна из этих девушек… Менди Люкас… имеет собственный «форд», но не ездила на нем уже месяц, и все это время он стоит на стоянке позади клуба. От звука выстрелов она проснулась. Выглянула в окно и увидела толпу вокруг тела Макнейла; дальше из ее машины якобы вылез парень и слился с толпой. Машина уже у нас, во дворе управления. Под задним сиденьем мы нашли пистолет, из которого был убит Макнейл. Видимо, убийца забрался в машину, чтобы укрыться от Андерса, а когда Андерс пробежал мимо, а вокруг убитого начала собираться толпа, он просто сунул пистолет под заднее сиденье, вышел из машины и смешался с толпой. У этого парня крепкие нервы, но одного он не учел: кто-то вроде Менди Люкас может случайно оказаться у окна.

– Ну-ну, дальше! – Хэдли нетерпеливо откинулся назад. – Эта женщина смогла его описать?

– Да. Она довольно бестолковая, но божится, что узнает его из тысячи. В такие заявления я не очень верю. Сколько раз свидетели клялись, что узнают преступника, но при опознании давали маху. Правда, она уверяет, что парень этот – индеец, а ведь так показалось и Андерсу. Она говорит, что ему лет двадцать пять, густые черные волосы, он индеец и хорошо сложен. Да, именно индеец, а не негр, это она подчеркнула… на нем была желто-белая цветастая рубаха и темно-синие джинсы.

Хэдли шлепнул ладонью по столу:

– Ну, это уже кое-что! Наконец-то! А на винтовке его отпечатки есть?

– Нет. Он знает, что делает. Отпечатков не оставляет.

– Ты передал его приметы прессе?

– Нет. – Террелл взглянул на Хэдли. – Сделать это, конечно, придется, но прежде я хотел поговорить с тобой. Ты знаешь не хуже меня, что в Парадиз-Сити работают индейцы-семинолы, их никак не меньше ста человек. В основном это все молодежь; в основном все они носят цветастые рубахи и джинсы… это, если хочешь, их униформа. Для большинства наших горожан все индейцы на одно лицо. Это описание для нас большое подспорье, но тут недолго и до беды.

– Да. – Хэдли нахмурил лоб, задумался. – Я понимаю, куда ты клонишь, но другого выхода у нас нет, Фрэнк. Наши с тобой ведомства вовсю критикуют – где результаты? Сейчас же собираю пресс-конференцию. Такую новость скрывать нельзя.

Террелл кивнул:

– Мои люди уже на улице, подтягиваются к индейскому кварталу. Этот парень из местных. Тут у меня сомнений нет. – Он встал. – Уж лучше бы девушка сказала, что убийца – белый.

– По крайней мере, что-то стало известно, – заключил Хэдли и протянул руку к телефону.

Закрывая за собой дверь, Террелл услышал, как Хэдли велел зайти своему сотруднику по связи с прессой.

Мег лежала на постели и смотрела, как по потолку бродит трупная муха. Перевела взгляд на часы: около полудня. На самом деле сейчас, наверное, чуть больше. Ее часы отставали минут на десять в час; и если она забывала их подвести, стрелки показывали вообще невесть что, но ей было плевать.

Она совсем истомилась от скуки, от ожидания.

Чак ушел, когда она еще спала, и до сих пор не объявлялся. Сварить, что ли, чашечку кофе… Но надо вылезать из кровати. А на это нет сил… хотя кофе бы не помешал. Нет, лучше она полежит да поглазеет на муху.

Но вскоре муха улетела… счастливая. Вот бы и ей так же взять и улететь. Красота! Когда захотела, тогда и снялась с места, никаких тебе печалей, а проголодалась – садись на любой кусок мяса… подкрепилась и лети себе дальше… везет мухам!

Она закрыла глаза и погрузилась в полудрему. Что-что, а это ей проще простого. Спать да балдеть – больше она вообще ни на что не способна.

Проснувшись, она увидела, что муха снова сидит на потолке. Мег была сама себе противна – какая-то вся липкая, потная. Сколько можно так томиться? Она взглянула на часы. Если им верить, то уже 14:35. Неужели так поздно? А муха знай ползает себе по потолку. Вот это жизнь! Ей бы так… походить по потолку вверх ногами! Вдруг она опомнилась, испугалась. Где Чак? Она села, скинула с себя простыню. Уже несколько часов, как его нет! Неужели он ее бросил!

Она вихрем соскочила с кровати, подлетела к окну и открыла его. Высунулась и поглядела на хибарку, где помещалась хозяйка мотеля. В окне мелькнула миссис Берта Харрис. Машин на стоянке не было. Где же Чак? Она снова взглянула на часы. Неужели так поздно? Не может быть! Она поднесла часы к уху. Чертова машинка, даже не тикает! Выходит, сейчас может быть еще позже! В панике она напялила на себя брюки, натянула через голову грязный свитер, сунула ноги в сандалии и кинулась к двери. Ухватив свое отражение в маленьком настенном зеркале, она остановилась и посмотрела на себя внимательнее.

Господи! Ну и вид!

Она метнулась в душевую, плеснула себе в лицо водой. Вытерлась и проволокла гребешок сквозь длинные спутанные волосы. Выйдя из душевой, увидела: в открытых дверях стоит Чак.

– Где ты был? – взвизгнула она. – Я вся извелась… Где ты был?

Чак закрыл дверь. Вид у него был сосредоточенный, собранный, и Мег это испугало.

– Пакуй вещички! – коротко бросил он. – Снимаемся отсюда.

Он подошел к шкафу, сгреб свои нехитрые пожитки и швырнул их на кровать.

– А куда мы?

Он схватил ее за руку, как следует крутанул и шлепнул по ягодицам – с такой злобой, что она даже вскрикнула.

– Пакуйся!

Она отступила назад, глядя на него во все глаза.

– Добавить, что ли? – спросил он, угрожающе надвигаясь.

– Нет!

Она торопливо вытащила из-под кровати рюкзак, подскочила к комоду и начала выкидывать свои вещи на кровать, рядом с его манатками.

Наружная дверь приоткрылась, и в домик заглянул Пок Тохоло.

– Чак. – Он сделал знак, приглашая Чака выйти, и шагнул назад.

– И мои вещички запакуй, – велел Чак. – Через пять минут уезжаем. – И он подошел к двери Пока.

У того рюкзак уже был собран.

– Как она, нормально? – спросил он.

Чак кивнул.

– Куда ехать, что делать – знаешь?

– Угу.

– Выясни у старухи: может, мы ей что-то должны. Только ты с ней покультурнее.

– Это мы уже проходили, – нетерпеливо буркнул Чак.

– Если все помнишь, тогда отлично. – Пок поднял с земли рюкзак. – Я сматываюсь. Не забудь: в десять утра, в любой день.

– Буду ждать.

Пок закинул рюкзак на плечи.

– Последний номер прошел не так гладко, – сказал он, будто ни к кому не обращаясь. – Так и задача была непростая. – Он глянул на Чака, глаза его блеснули. – Этот фараон сам напросился.

Чак промолчал.

– А того, кто убил их товарища, фараоны ненавидят лютой ненавистью. – Пок ослабил лямки рюкзака. – Стало быть, и тебя тоже – если найдут.

Глаза Чака сузились.

– Ты считаешь, что меня надо пугать? – спросил он.

Пок внимательно посмотрел на него:

– Просто хочу, чтобы ты об этом помнил… Да и ей несдобровать.

– Ладно… Все понял, не глухой.

– Я дам о себе знать. – И Пок прошел мимо Чака навстречу солнцу.

Чак смотрел ему вслед. Когда тот скрылся из виду, Чак пошел к домику миссис Харрис.

Миссис Харрис ела гамбургер, завернутый в бумажную салфетку.

– Мы уезжаем, мадам, – объявил Чак.

Миссис Харрис подняла голову, и ее четыре подбородка превратились в два.

– Вы же говорили, что пробудете дольше.

У Чака была наготове легенда.

– Мы случайно друзей встретили. Они говорят: «Переезжайте к нам». Мы ведь за неделю заплатили, правда? Посмотрите, кто кому должен: вы нам или мы вам?

Миссис Харрис откусила кусок от гамбургера и, жуя, раскрыла книгу регистрации.

– Пожалуй, мы в расчете, – подытожила она. – У вас еще два дня, но вы меня не предупредили заранее. Так что в расчете.

– Ну и отлично, мадам. – Чак положил на стойку доллар. – Это для вашего мужа. Спасибо, мадам. Нам у вас было очень удобно. Если снова окажемся в этих краях, обязательно остановимся у вас.

Миссис Харрис просияла.

– Всегда будете желанными гостями. – Она смахнула доллар в ладонь. – А индеец тоже уезжает?

– Да… мы все уезжаем.

Миссис Харрис языком слизнула с губ кусочек лука.

– Он ваш приятель?

К этому вопросу Чак был готов. Он покачал головой.

– Просто приятный парень, мы с женой познакомились с ним в дороге. Он едет в Ки-Уэст… его там работа ждет. – Чак улыбнулся. – Ну ладно, будем трогаться. До свидания, мадам!

Он вернулся в коттеджик, где его с двумя собранными рюкзаками ждала Мег.

– Поехали, – распорядился Чак, поднимая рюкзаки.

– Куда?

Он обернулся и свирепо глянул на нее.

– Когда ты научишься держать свой чертов язык за зубами? – рявкнул он.

– Что же, мне и слова нельзя сказать? – вскинулась Мег, проявляя характер. – Нельзя спросить, куда мы едем?

– Ладно, кончай!

Чак отнес рюкзаки к «бьюику», плюхнул их на заднее сиденье и скользнул за руль. Мег уселась рядом.

– А где Пок? – спросила она. – Мы его ждать не будем?

Чак пристально посмотрел на нее, и на сей раз от его взгляда ей стало не по себе.

– Кто такой Пок? Ты о чем? – спросил он и завел двигатель.

Она открыла было рот, но тут же закрыла.

– Вот именно. – Чак включил передачу. – Так оно лучше.

Машина выехала со стоянки и по шоссе помчалась к Парадиз-Сити.

В городе Чак, по возможности избегая центральных бульваров, боковыми улочками добрался до гавани. Возле причала он нашел место для стоянки, выключил зажигание и вылез из машины.

– Давай, – велел он, вытаскивая свой рюкзак из машины. – Бери свой. Дальше идем пешком.

Сгибаясь под тяжестью рюкзаков, они пошли вдоль берега. Сейчас здесь бурлила жизнь. В этой части гавани шла бойкая торговля губками и черепахами.

Мег слепо шагала за Чаком, который, наоборот, двигался вполне уверенно. Они протащились мимо заводика по разделке гремучих змей. Над зданием красным неоновым кольцом свернулась змея. А вон еще одна мигающая надпись: «Закусите змейкой». Они протолкались сквозь густую толпу фруктового рынка, потом Чак выбрался на улочку, где воздух был пропитан какими-то запахами, по обеим сторонам тянулись двухэтажные деревянные постройки, дряхлые и обветшалые. У последнего домика Чак остановился и сбросил на землю рюкзак.

– Никуда не уходи, – сказал он и прошел в дверной проем, завешенный разноцветными нейлоновыми полосами, которые защищали жилище от вторжения мух.

В конце короткого и темного коридора за столом сидел толстый семинол и терзал куриную ножку.

– У нас здесь заказана комната, – сказал Чак. – Мистер и миссис Джонс.

Индеец куда-то выкинул обглоданную косточку, чуть поднялся, сунул под себя руки и вытер пальцы о штаны, потом снова уселся. Улыбнулся, обнажив полный рот золотых коронок:

– Комната вас ждет, мистер Джонс. Второй этаж, налево. Номер три.

– Я приведу жену, – сказал Чак.

Индеец продолжал лучиться от счастья:

– Да, мистер Джонс, конечно.

Оказалось, что у них задняя комната, с видом на гавань. Двухспальная кровать, скрипучий и расшатанный комод, стенной шкаф и, как это ни странно, телефон, стоявший возле кровати на ночном столике. На другой стороне лестничной площадки находились так называемая ванная и провонявший туалет.