Текст книги "Гнев Тиамат"

Глава 15
Наоми

Как получишь то, чего хотела, тут тебе и конец. Наоми уже десяток раз пыталась отогнать эту мысль. Убежище свое она разрушила без труда. Наоми многие годы провела в невесомости: случалось, и сама занималась грузом, и гоняла контрабандистов, служа АВП и Союзу перевозчиков. Все приемы были ей известны. Чтобы разобрать на части амортизатор и систему, у нее ушло два часа. Все ее имущество, разборное, легко вбрасывалось в круговорот деталей на корабле под видом запчастей. Его можно было растворить в корабельном имуществе, так чтобы все представлялось всего лишь мелкими упущениями в инвентарной описи.

С пустым контейнером было труднее, но не слишком. Согласно описи, он считался заполненным теми же земными бактериями, микробами и первичной почвой, что и остальные семьдесят контейнеров в грузовом отсеке.

Чуть проредив содержимое дюжины других, она набрала достаточно, чтобы наполнить свой. К тому времени, как груз достигнет пункта назначения, ее уже здесь не будет. А если Лакония отследит несоответствие, наверняка спишут на «утруску» в пути.

Настоящую проблему представляло время. Ну, первую из настоящих проблем.

Лаконский корабль уже начал торможение. Восемнадцати оставшихся до рандеву часов не хватало на все, что предстояло сделать. Эмма очень помогала. Она проработала на транспортах дольше Наоми и погрузочным мехом управляла, как собственными конечностями. И все равно укладывались впритык. А каждый час, когда шипели и лязгали мехи, когда в трюме пахло промышленной смазкой и кости ныли от нагрузки, увеличивал шанс, что кто-то из постоянной команды заметит что-то необычное. Под конец Наоми отослала Эмму проверить, не появились ли новые сведения относительно общей картины. Может, задержали еще какой-то корабль? Совпадение это или истребитель действительно идет за Наоми?

Пока не узнаешь, можно надеяться. Это стало новым девизом ее жизни.

Она задвинула последние упаковки в стенки из стали и керамики, служившие ей домом в последние месяцы, закрыла и загерметизировала двери и приклеила на герметичный шов бирку планового осмотра. Оставалось еще поставить на место погрузочный мех и вернуть такие же бирки на вскрытые контейнеры, но это дело нескольких минут. До инспекции еще почти полсмены. Чуть больше четырех часов, чтобы обрести новую личность и смешаться с корабельной командой. Вот тут и вставала вторая реальная проблема.

Добьешься, чего хотела, и тебе конец.

Они сидели в баре Паллады-Тихо, вскоре после объединения двух станций. Кларисса тогда чувствовала себя сравнительно неплохо. Во всяком случае, ей хватило сил выбраться выпить. Наоми не помнила, как назывался бар, но в нем присутствовало тяготение, значит, располагался он в жилом кольце Тихо. Джим, как ей помнилось, тоже сидел с ними. Они обсуждали, как быть с Алексом после его надвигающейся женитьбы. Приведет ли он новую жену на корабль, или возьмет отпуск, чтобы побыть с нею, или еще что? В каждом варианте были и плюсы, и минусы. Оглядываясь назад, Наоми думала, что в глубине души все они понимали: этот брак обречен. Кларисса откинулась в кресле, держа в руке рюмку виски. И задумчиво проговорила: «Добьешься, чего хотел, и тебе конец. В тюрьме я только и мечтала, чтобы выбраться оттуда.

Потом выбралась».

– И попала прямо в апокалипсис, – сказала Наоми.

– И даже после. Когда мы добрались на Луну, попали на «Роси». Тяжело было. В тюрьме я знала, кто я такая.

На свободе – разбиралась не один год.

– Мы вроде бы о женитьбе говорили?

«Добьешься, чего хотел, и тебе конец».

Наоми коснулась ладонью транспортного контейнера. Она заперла себя в тюрьму ради безопасности, и безопасность обернулась пленом. А ей хотелось только одного: снова просыпаться рядом с Джимом. Радоваться обычной жизни с ним вместе. Но теперь, когда эта жизнь стала возможной, она ничего так не хотела, как вернуться в свое убежище отшельника.

Звякнул ее терминал. Она знала, кто вызывает.

– Что у нас? – спросила она.

– У меня есть идея, – сказала Эмма. – Встречаемся в третьем отсеке.

– Я не знаю, где это. На корабле предусмотрена прокладка маршрутов? Спрашивать дорогу, пожалуй, не лучшая мысль.

– Черт. Ладно, жди, через десять буду. Отведу тебя.

– Принято, – сказала Наоми и разорвала связь. Как раз оставалось время запечатать контейнеры.

* * *

Эмма, плавая перед ней, держала иглу шприца между большим и указательным пальцами, как стрелку для дартс. Умения ей не хватало, но план был хорош – лучшего Наоми в такой короткий срок предложить не могла. Она задрала подбородок, и Эмма снова уколола – коротко ткнула под линию челюсти, симметрично уже вздувающейся слева припухлости.

– Как оно? – спросила Эмма.

– Чешется.

– Еще не передумала насчет глаз?

– Нет.

Вставить ее в корабельную роль не удалось. Даже сумей они отмотать документы к выходу «Камы» из последнего порта, у Эммы не было необходимого допуска. Да и путаться с системой перед самой инспекцией означало просто напрашиваться на катастрофу. Один журнал останется открытым, и мигающая стрелка тут же укажет как раз на то, что вы больше всего старались скрыть. Так что сделать из Наоми постоянного члена команды было невозможно, зато оказалось возможно разделаться с биометрией, сразу указывающей на Наоми Нагату. Для этого требовалось всего несколько уколов с жидкостью, вызывающей легкий отек. Главное было так изменить внешность, чтобы она выглядела другим человеком, а не самой собой, только опухшей.

Медотсек здесь был старый, но хорошо оборудованный. Ничто не блестело как новенькое, все выглядело потертым. Но потертое – не значит неухоженное. Наоми по долгому опыту знала разницу. Первым делом Эмма, не заботясь о красоте, подбрила ей волосы, сделала лоб шире, а глаза теперь казались ближе поставленными. Припухлости на лбу и на подбородке сразу огрубили черты лица. Теперь система находила в ней только восемьдесят процентов сходства с обычной внешностью. Даже если опознает, результат будет списан на ошибочное сопоставление.

Если они заранее не знают, что она здесь.

– Я тебя поставлю в бригаду на теплосбросе, – говорила Эмма. – Старпом приказал им сменить охладитель.

– Какая радость, – отозвалась Наоми.

– Воняет, зато будет предлог надеть маску, – объяснила Эмма. – К тому же там работают люди из разных смен. Если повезет, каждый решит, что ты из другой.

Она вколола иглу под глаз Наоми. Было почти не больно.

– Сколько у нас времени?

Эмма сверилась с терминалом и выплюнула тихое недовольное ругательство.

– Пора идти, – сказала она, последний раз проколов ей кожу. – Они уже выходят на стыковку.

– Если меня схватят, постараюсь продержаться подольше, чтобы ты успела уйти. Но уходи поскорее и дай Сабе знать, что произошло.

Эмма кивнула, но в глаза не смотрела. Риск был всегда. Они на это подписались. Получив от Эммы маску и направляясь за ней на машинную палубу, Наоми задумалась, узнают ли о ее плене Бобби с Алексом. И что дойдет до Джима. Искушение никуда не исчезло. Если сделать это самой: спрыгнуть, не дожидаясь пинка, – она сумеет контролировать падение.

Подача охладителя на «Бикаджи Каме» шла по старым трубам, но содержали их в приличном состоянии. С такими Наоми имела дело во времена, когда возила лед, и знала, что работа несложная. Неприятная, грязная, но несложная. В бригаде было еще четверо, кроме нее. Пять человек из трех смен. Так себе маскировка.

Вся работа была рассчитана примерно на четыре часа – если без осложнений. Оставалась надежда, что за это время лаконцы придут, проведут свой досмотр и отправятся дальше. Ей только надо притихнуть и не высовываться, пока не минует опасность. Наоми приступила к работе, получив указания от мастера и как можно неприметнее делая свое дело. Она быстро забыла обо всех причинах для волнения, кроме попадания охладителя в воздушные фильтры, но тут ее прервали:

– Режим безопасности! Режим безопасности! Вы, поганцы, прекратить работу и установить на предохранители, слышали?

Все перекрыли свои трубы. Наоми тоже. А что ей еще оставалось?

За желтое ограждение, обозначившее участок работ, подтянулся мужчина в форме старшего механика. За ним – трое военных в лаконской форме, один с капитанскими нашивками. Наоми закрепилась подошвой за скобу на стене. Сердце частило, к горлу подступила тошнота, однако вонь охладителя тут была ни при чем. Старший механик знаком приказал всем снять маски. Остальные с готовностью повиновались. Если бы она замялась, только привлекла бы к себе нежелательное внимание.

Наоми стянула маску.

– С начальством согласовано? – спросила лаконский капитан, продолжая начатый по дороге разговор.

– Нет, – ответил старший механик. Он был молод, но огрубевшее, изрезанное шрамами лицо скрывало возраст. – С какой стати? Капитан сказал, мы делаем. У нас так. В чем проблема?

Один из лаконцев поднес к носу бригадира свой ручной терминал. Аппарат зазвонил. На Наоми снизошло нездоровое спокойствие.

– Вы нарушаете правила, – сказал капитан. – Когда прибудете на перевалочную станцию, подайте комиссару подробный рапорт.

– Комиссару? – переспросил старший механик.

Наоми невольно навострила уши. Если это как-то связано с миссией в системе Сол – если Лакония проводит повальный обыск, – может, ищут не ее? Надежда была зыбкой, но хоть что-то.

– Новые надзорные правила, – пояснил капитан, между тем как терминал солдата оказался перед лицом Наоми.

– Не слыхал о таком.

– Вот теперь услышали, – отрезал капитан.

Солдат нахмурился.

– Сэр? Этой нет в списке команды.

«Я Наоми Нагата. Я готова принять приглашение верховного консула Дуарте. Прошу уведомить его». Только это и надо сказать. Она может даже утешиться тем, что прежде сделала все, что могла. Старший механик глянул на нее и пожал плечами:

– Понятно, что нет. Она практикантка.

Лаконец, разглядывая ее, колебался. Наоми с трудом скрыла недоумение. На всем корабле о ней могла знать только Эмма.

«Подыграй, – думала она. – Просто подыграй ему».

– Старовата она для практикантки, – заметил капитан.

– У меня дома неладно, – сказала она. – Решила попробовать что-то новенькое.

Ложь далась ей легко.

– Ее следует внести в судовую роль, – приказал лаконец, отворачиваясь.

– Зачем? – спросил механик. – Она не член команды. На практике.

– Практиканты входят в команду, – уже утомленно отозвался капитан.

– Впервые слышу, – сказал старший механик. – Если ее внести, система начнет насчитывать ей часы на премиальный пакет, как членам команды. Так не делается.

– С этим тоже можете обратиться к комиссару, – отмахнулся лаконец. Просканировав последнего в бригаде, они вышли.

Едва лаконцы скрылись, старший механик обернулся, встретился с Наоми глазами. В них плескалась скрытая радость.

– По местам. Дерьмо само не потечет.

– Есть, шеф, – отозвалась Наоми и надвинула маску.

Они вернулись к обычному рабочему ритму, но мысли Наоми теперь бежали по двойным рельсам. Никто в команде будто не заметил в состоявшемся разговоре ничего особенного. Один – широколицый мужчина по имени Кип – стал обращаться с ней грубее, но это только потому, что счел ее низшей по статусу. Ничего удивительного. Пока они все сменили, снова закупорили и диагностика показала оптимальное состояние, Наоми уже думала только о душевой и обеде. Своей каюты у нее не было, и где моется бригада, она не знала, да и шкафчика в душевой не имела. Даже если попадет, куда следовало, ей после мытья придется надевать тот же пропахший охлаждающей жидкостью рабочий костюм. Тогда уж лучше вовсе не мыться.

Она вместе со всеми вышла на жилую палубу. Приотстала. Ей хотелось в свой контейнер. От желания просмотреть входящие зудело все тело, да и припухлость под подбородком стала уже спадать. Но контейнера больше не было. Привычка многих месяцев утратила смысл, и Наоми подтягивалась по тускло окрашенным коридорам, перебирая руками скобы, и чувствовала себя так, словно, пробудившись после долгого сна, обнаружила себя на чужой станции, где ей совсем нечего делать.

В столовой собралось шестеро, хотя рассчитана она была человек на тридцать с лишним. До раздатчика Наоми добралась, но еды не получила. Механизм запросил код доступа или личный номер, которого у нее не было. Она убралась в уголок, закрепилась на вделанной в стену скобе для ног и стала ждать, не слишком представляя, чего именно ждет.

Для ее мыслей чужие разговоры заменяли тишину. Наоми даже удивилась, когда примерно через час появилась Эмма. Та взяла двойную порцию еды и поставила перед ней.

– Ушли, – тихо сказала она. – Причалили, перебрали чертов корабль от носа до кормы, велели капитану доложиться кому-то на перевалочной и смылись.

– Комиссару, – подсказала Наоми. – Я слышала. У нас были сведения еще об одном, тот направлялся на перевалочную базу в системе Сол. К Земле.

– Итак, у нас теперь будут комиссары, – кисло протянула Эмма.

Наоми кивнула ей кулаком. Значит, все-таки повальная проверка. Усиление контроля над всем Союзом перевозчиков. Больше того, это могло означать, что Дуарте и его аппарат стали догадываться о роли Союза в контрабанде подпольщиков из системы в систему. Или у них появились новые планы, требующие преданных и доверенных людей над губернаторами и губернаторским штатом.

Если игра в наперстки раскрыта, придется серьезно менять методы. В худшем случае, подполью конец. При контролирующей медленную зону Медине и разоблачении их средств доставки подполью грозила серьезная опасность развалиться на тринадцать сотен изолированных фрагментов, бессильных поддержать друг друга.

– Тебя не проверяли? – спросила Эмма.

– Как раз проверяли, – произнес голос у них за спинами. Подплыл старший механик, занял место рядом с женщинами. – Они ее поймали.

Эмма побледнела. Значит, она тут ни при чем.

– Спасибо, что меня прикрыли, – сказала Наоми. – Наверное, лучше на этом и остановиться. Не хотелось бы втягивать вас в неприятности.

– Шутите? – ответил старший механик. – С тех пор как я подписался на эту баржу, ничего лучше со мной не случалось. Правда, для себя старался. – Я ценю ваш энтузиазм, однако… Он протянул ей карточку:

– Открытый доступ в частную каюту и к зарплатному счету. Вне учета, так что при аудиторской проверке просто вернется как неиспользованный и неправомочный.

Наоми взглянула на карточку и снова на механика. Говорят, дареному коню в зубы не смотрят. Но этот совет не из лучших.

– Догадываюсь, что вы чего-то хотите взамен. Тогда стоит очень-очень ясно объяснить, что именно.

– Нет, – ответил старший механик. – Ничего не хочу. Вы мне уже заплатили. Просто пользуюсь случаем вернуть часть долга.

– Простите, если я невежлива, – сказала Наоми, – но я никогда не верила в добрых незнакомцев.

– А мы с вами не чужие, – возразил старший механик. – Без вас я бы не был механиком. Мой отец маленьким жил на Церере, когда ее зацапал Свободный флот. А вы со своей командой? Протянули руку мира в разгар гражданской войны. Вы создали Союз перевозчиков. Будь моя воля, я бы пинком вышиб капитана из его каюты и поселил в ней вас. Вы ее более чем заслужили.

Наоми потянулась к волосам, по привычке целясь занавесить глаза челкой, но после стрижки Эммы волос на это не хватило.

– Стало быть, вы меня знаете?

Механик издал отрывистый, как кашель, смешок.

– Еще бы не знать. Наоми, черт ее побери, Нагату знает весь Пояс. Это только лаконские долбодятлы не видят, что у них перед носом. И, опять же, это честь для меня.

– Чак, – предостерегающе вымолвила Эмма.

– Сказал первый и последний раз, – ответил старший механик Чак, подняв руку. – Но вы обе можете не волноваться. Как подойдем к порту, дам вам доступ к челноку. Со мной вам ничто не грозит.

Наоми благодарно кивнула, и Чак просиял. Теперь она увидела, как он молод. Паренек был так доволен собой, что у Наоми заныло сердце. Гордость за удачную проделку так и светилась у него на лице. Она как будто видела себя его глазами – полубогиней. Явившейся в жизнь мифической героиней. Знаменитостью. Бог весть сколько раз она перехватывала такие взгляды на Джима. Так вот каково ему тогда приходилось.

Такое чувство недолго и возненавидеть.

Глава 16
Элви

Это были старые транспортные корабли, много поколений до открытия врат таскавшие по поясу астероидов системы Сол людей и грузы. Элви в мощный телескоп «Сокола» наблюдала, как их выводят на позиции у врат Текомы. Даже в таком телескопе изображения расплывались. В обоих суденышках было не больше нескольких дюжин метров длины, а расстояние – почти миллиард километров. Если бы не датчики «Сокола», на порядки превосходящие чувствительность ее глаз, она бы ни за что не разглядела. А так Элви видела ползающие по обшивке мехи и дроны, производящие последнюю проверку. Маневровые двигатели вспыхивали и гасли, передвигая механизмы по корпусу и дюзовым конусам, проверяя и перепроверяя, исключая любые неполадки. В этом крылась глубокая ирония, но, если слишком задумываться, Элви разбирала злость.

– Эй, конфетка, – окликнул от дверей Фаиз. – Тебе что-нибудь принести?

– Все еще не надо. Как и три минуты назад, – огрызнулась она. И сразу за словами вырвался виноватый смешок. – Извини. Дерьмово пришлось.

– Ничего, я же видел, откуда ты вышла, – ответствовал муж и многолетний напарник по интеллектуальным трудам. – Сам завис. Смотри.

Он выпустил скобу, чтобы на миг застыть в воздухе, ухмыляясь воплощенному в материи каламбуру. Элви улыбнулась – больше в ответ на улыбку, чем на шутку.

– Все со мной в порядке, – сказала она. – Правда. В полном порядке.

– Хорошо. Это хорошо. Потому что некоторые после того, как чуть не утопли в инопланетной жиже при высоких перегрузках, страдают сыпью. Бывают и прыщи. От угрей ожившие утопленники тоже ужасно страдают.

– Прости, что так тебя напугала, – покаялась она. – Я не нарочно. Правда. Но теперь со мной все хорошо.

Фаиз втянулся в комнату, неловко извернулся, чтобы зацепиться лодыжками, и погасил инерцию коленями. Встав у стены рядом с ней, он вгляделся в изображение на экране.

– Прости, – сказал он, – что не так быстро, как ты, справляюсь с глубокими экзистенциальными страхами по поводу твоей смерти.

– Ничего. Я, наверное, на твоем месте тоже была бы не так спокойна. Просто я к тому времени, как узнала, что чуть не умерла, была уже довольно живой. Когда пропустишь ту часть, где «она цепляется за жизнь, удержится ли?», удар получается не такой сильный.

– Да, – протянул Фаиз. – Та часть мне совершенно не понравилась. То есть, если честно, я и от этой не в восторге.

Она протянула руку, и он переплел с ней пальцы. Так у них повелось. За много лет привыкли прикрываться шутками и остротами, но Элви знала, что отчаяние у него настоящее. А она злится вовсе не на него, а на тупых идиотов, играющих с переходным кольцом. Медленно и глубоко вдохнув, она выпустила воздух сквозь зубы.

– Чувствую себя дурой, – призналась она. – Я и впрямь верила, что у нас научная экспедиция.

– А что, нет?

Она ткнула большим пальцем в монитор.

– Это не наука. «Подкинь дерьма в огонь и посмотри, что из этого выйдет» – это не наука. Так бросают в пруд динамит, чтобы посмотреть, не всплывет ли какая рыбина.

– Это… натуральная философия?

– Дерьмецы военные. Все проблемы решают взрывами.

– Да уж, – сказал Фаиз. – Тут пожалеешь, что нельзя подать в отставку, а?

Элви оттолкнулась от монитора. В свободном падении это движение было просто жестом, демонстрирующим непричастность к происходящему. Темные глаза Фаиза не отпускали ее взгляд.

– Не в первый раз о ней думаю.

– Но.

– Знаю. Если бы здесь были не мы. Кто-нибудь другой, кто не знает того, что известно нам. Это просто…

– Думаешь, оно, с той стороны, может дать сдачи?

– Да. Наверное, – сказала она. – Не знаю. Мне не нравятся действия, которые невозможно воспроизвести. Без повторяемости ни в чем разобраться нельзя. Один опыт – все равно что ни одного.

– Тебе было бы легче, если бы великий человек решился повторить это дело несколько десятков раз?

В паре миллиардов километров от них полыхнул и погас двигатель.

– По-моему, он так и сделал.

* * *

Элви не взялась бы определить атмосферу на научной палубе. Ей хотелось думать, что и остальным так же не по душе планы Сагали и все просто молчат об этом, как молчит она. Но, по правде сказать, Джен и Травон выглядели взбудораженными. На их экранах светились показания десятков зондов и антенн, рассыпанных по окрестному пространству, и еще три таймера обратного отсчета. Один показывал время – оставались считаные минуты – до прохода во врата первого корабля, который, если надежды оправдаются, канет в забвение. За ним, отставая всего на несколько секунд, должен был последовать второй – с бомбой. А потом, с отставанием на целых три минуты, часовой механизм с детонатором.

Они находились слишком далеко, чтобы разрядить бомбу с антиматерией. Удостовериться в неудаче эксперимента, если он окажется неудачным, предстояло станции Медина. Если корабль-бомба все-таки пройдет в сеть врат, Медина отзовет детонатор. Находящийся почти в световом часе от них «Сокол» должен наблюдать в буквальном смысле «ничто» за вратами, высматривая признаки, что те, по ту сторону – нет, внутри врат, – хотя бы заметили, что проделывают люди.

– Знаешь, что было бы забавно? – подал голос Фаиз. – Если вся эта взрывотехника разнесет врата и мы все с кораблем вместе на всю жизнь застрянем здесь без возможности вернуться домой.

Сагали сверкнул глазами и откашлялся.

– Вы правы, – сказал Фаиз. – Рано еще.

Первый счетчик выбросил нуль, переключился с голубого «времени до перехода» на красное «время от перехода». Меньше чем через час они увидят, как это было, и услышат доклад корабельных техников. В бесконечном промежутке до тех пор им оставалось только предполагать, что все прошло по плану.

– Всем пристегнуться, – приказал Сагали. – Если враг ответит выбросом в систему еще одной внепространственной пули, возможна временная потеря сознания.

Джен и Травон пристегнулись. Элви позаботилась о креплениях заранее. Она дважды пережила распад сознания, которым то, что убило протомолекулу, отвечало на раздражение. Один раз – на Илосе, где полчища роботов-жучков норовили разрезать ее на куски, и второй – в кресле зала ожидания на Луне, из которого она следила, как «Буря» готовится к уничтожению станции Паллада. Она успела привыкнуть – или, по крайней мере, уверяла себя, что привыкла. И все же предпочла бы избежать повторения.

Второй счетчик показал нуль. Корабль-бомба прошел врата. И, согласно ожиданиям, тоже превратился в летучий голландец.

Секунды на третьем таймере как будто залипали. На экране два корабля замерли в ожидании перед вратами, подготовившись к началу первого перехода. Команда «Сокола» словно заглядывала в прошлое, ожидая того, что уже произошло. Свет, отразившийся от этих кораблей и долетевший до Элви, был в ее системе отсчета часовой давности.

Последний таймер выдал нуль. Где-то далеко, подальше обычного светового часа, в том не-пространстве, куда вели врата, произошел жестокий взрыв. Элви затаила дыхание.

– Что-нибудь наблюдаем? – натянутым как струна голосом спросил Сагали.

– Пока нет, – ответила Джен.

Элви ожидала той жуткой девиации восприятия. Чувства, будто видишь атомы и молекулы, воспринимаешь себя и все окружающее в таких подробностях, что границы размываются, тело и вселенная сливаются, как акварельные краски под краном. Вдох, еще вдох. Ничего не случилось.

– Так, – заговорил Сагали. – Согласно программе, мы должны оставаться на позиции, соблюдая все меры предосторожности, пока…

– Срань господня, – выдохнул Травон. – Люди, вы это видите?

Пространство на экранах вскипело. Едва Элви подняла взгляд, стали поступать подтверждения от внешних зондов. Они, один за другим, сообщали все о том же. Скачок в аннигиляции квантовых частиц. Фоновый шум вакуума взлетел до пронзительного визга.

– Это, – низким, задыхающимся голосом произнес Травон, – красиво. Вы посмотрите!

– Доклад, – приказал Сагали.

– Точно то же, что наблюдалось в системе Сол, сэр, – отозвалась Джен. – Резкое повышение активности виртуальных частиц. Должна признать: они нас заметили.

– Проверьте временны́е метки, – велел Сагали. – Мы не теряли сознания? Все время оставались в себе?

– Да, – еще не проверив временны́х меток, сказала Элви. – В смысле не теряли сознания. Оставались в себе.

– Да и в нашем эксперименте с запутанностью срывов не было, – напомнила Джен. – Они срывались только в системе Сол. У нас прошли нормально. Что бы это ни было, тут другое.

Сагали хихикнул, на его губах расплылась широкая улыбка. Элви подумалось, что она впервые видит его откровенно довольным.

– Ну-ну, – сказал он. – Это интересно.

– Черт возьми, – воскликнул Травон. – Смотрите! Невероятно!

Датчики захлебывались от скорости возникновения и аннигиляции виртуальных частиц. Все показания сводились к «хрен знает, сколько их, но больше, чем я способен пересчитать». Элви прижала к губам кончики пальцев. Она готовилась к жуткому погружению в разваливающееся сознание. Почему-то, когда его не произошло, ей стало еще хуже.

– Продолжайте наблюдение, – распорядился Сагали. – Верховный консул Дуарте будет доволен.

– Чем? – спросила Элви.

Сагали взглянул так, будто она отпустила непонятную для него шутку.

– Поведение изменилось. Следовательно, с врагом можно вести переговоры.

– Вовсе не изменилось. В системе Сол вы палили излучателем магнитного поля, а оно ответило пулей на «Буре». Здесь вы проделали нечто совершенно иное, оно и ответило по-другому. Эти данные нам буквально ничего не говорят.

– Теперь мы знаем, что корабль, посланный в наказание, чувствителен для врага, – сказал Сагали. – Вот это все – не оттого, что пропала пара кораблей. Корабли пропадали с тех пор, как мы начали использовать врата. А сейчас реакция показывает, что наши инструменты способны причинить им боль. Это очень важно. Хотя мы не будем уверены, что они способны к обучению, пока не повторим эксперимент.

Вот оно. «Повторим эксперимент».

– Джен? – позвал Травон. Он не услышал ни слова из сказанного Сагали. Весь ушел в экраны. – Ты видишь?

Идет выпадение осадка.

Сагали переключился на него:

– Что там? Что вы увидели?

– Виртуальные частицы не уничтожаются. Они генерируют что-то… похоже на ионы водорода. По сути, просто голые протоны.

– Это опасно?

– Нет, пустяки. Даже в обычном межзвездном пространстве присутствуют атом-другой на кубический сантиметр. А здесь плотность намного ниже. Если бы не жуткая пустота в системе, я бы и не заметил. В смысле, если это будет продолжаться несколько десятков лет, может стать проблемой. Возможно.

Сагали перевел взгляд на Элви. Неподвижное, лишенное всякого выражения лицо придавало ему надменный вид.

– А все-таки, – заметила Джен, – в масштабе всего звездного пузыря это чертовы тонны энергии. В смысле не знаю, сколько точно, но много.

– Энергии? – переспросил Фаиз.

– Энергии, материи… – отозвалась Джен. – Это одно и то же. Создавая материю, они выбрасывают к нам огромное количество энергии.

– А распределена она равномерно? – спросил Фаиз. Элви уловила, как изменился его голос. Стал шершавым от подступившего страха.

– О-о, – протянула Джен. И со следующим выдохом добавила: – Дерьмо!

– Пока вроде как рано судить, – вставил явно не поспевавший за ней Травон. – У нас всего пара десятков зондов. А что?

– А то, что я, конечно, простой геолог, – объяснил Фаиз, – но мы вроде бы в неполных двух световых часах от нейтронной звезды? И недавно все удивлялись, как это она удерживается на самом краю коллапса? А теперь в эту систему кто-то вбрасывает энергию и массу? Звучит так, как будто может стать проблемой.

У Элви скрутило живот.

– Постой, – попросила Джен, бегая пальцами по панели. Экраны мигали, выстраивая энергетические кривые по осям времени и массы. Через несколько секунд Джен охнула, как от удара. – Ну, дерьмо…

– Не будем забегать вперед, – предложил Сагали. – Пока еще ничего не случилось. Звезда выглядит стабильной.

– Была стабильной два часа назад, – поправила Джен. – Но когда вращающаяся нейтронная звезда схлопывается в черную дыру, из ее полюсов вырываются потоки гамма-лучей. За несколько секунд выбрасывается энергия, равная всему излучению Сол за десять миллиардов лет. Очень редкое явление.

Лицо Травона стало пепельным. У Элви внутри что-то сдвинулось, вытягивая ее в промежуток между страхом и трепетом.

– Коммандер Лавли, ожидать ли нам подобного явления? – спросил Сагали, но Джен, еще не услышав вопроса, по локоть погрузилась в вычисления.

– Критической угрозы нет, – сообщила она. – Пока нет. Это если принять скорость выпадения осадка за постоянную, что еще неизвестно. Но отсюда надо убираться как можно скорее.

– Как можно скорее, но так, чтобы не убить Элви, – уточнил Фаиз. – Однажды мы ее чуть не потеряли. На максимальном ускорении идти нельзя.

– Если погибнут все, лучше не будет, – возразил Сагали.

Элви, несмотря ни на что, внутренне усмехнулась, отметив, как быстро этот человек меняет свое мнение перед лицом фактов.

Адмирал поджал губы. Задумался, устремив взгляд внутрь себя. И сказал:

– Коммандер Лавли, прошу переслать вашу аналитику на корабль технической поддержки и группе на Медине.

Он постучал по панели управления, и его голос разнесся по всему кораблю:

– Всей команде приготовиться. Ожидается длительное высокое ускорение.

– Нам нельзя просто рвануть к вратам, – сказал Травон. – До кольца около миллиарда километров и еще миллион на торможение по ту сторону. Меньше, если мы подойдем под углом, и еще нам надо будет разминуться с Мединой и центральной станцией, так что…

– Все это я учитываю, – отрезал Сагали. – Прошу подготовиться. Майор Окойе, я прошу вас явиться в медотсек. Насколько я понял, для вас будет безопаснее отказаться от седативных в составе амортизатора. Это будет неприятно.

– Ничего, – сказал Фаиз. – Она справится. Мы оба обойдемся без. Я тоже. – Он повернулся к Элви. – Извини, Конфетка. Просто ты мне очень нужна живая.

– Понимаю, адмирал, – сказала Элви. – Сейчас же иду.

Сагали коротко, натянуто кивнул. Элви отстегнулась, несильно толкнулась, всплыв в прохладный воздух. Фаиз уже выбросил себя в коридор, ведущий к амортизаторам. Элви поймала скобу, задержалась. Она не могла понять, что сжимает ей грудь – ярость, страх или горечь. Так или иначе, в груди было холодно.

– Адмирал?..

– Да, майор Окойе?

«Я же говорила» повисло между ними в воздухе. Можно было и промолчать: он уже услышал.

На экране за его спиной ожил двигатель первого корабля, толкнув его в сторону врат кольца. Иллюзия, что его еще не поздно остановить – предотвратить уже случившееся, – была столь же яркой, сколь и обманчивой. Двигатель корабля-бомбы вспыхнул секунды спустя, отправив корабль вслед за первым.