Текст книги "Охотник"

– Фермер Джек, пробил-таки тропу?

– Это твой тюк пробил мне спину, – сказал Джек.

– Взял того лося? – спросил Рой.

– Нет. – Джек посмотрел на незнакомцев, но прямой вопрос Роя сразу внес атмосферу доверия. Собственно говоря, Бэртону нечего было скрывать, у него ведь было разрешение на отстрел лося и оленей. – Лося я завтра непременно возьму, – сказал Джек Рою. – Он отбился от стада на верхнем выпасе. Там я приметил и оленя.

Гости слушали, но молчали.

Рой сказал:

– Это пара специалистов по дичи и рыбе, Джек. – Он сказал так, чтобы позабавить Бэрка. Это объясняло их появление для Джека, но вместо того чтобы ввязаться в дальнейшую словесную игру с Бэрком, Рой вдруг приуныл. Джек почувствовал эту быструю перемену настроения Роя и удивился ей. Он не догадывался, что в глубине души Роя по-прежнему терзали затаенные мысли об Энди и Сэме, о Сент-Эллене и о Джинни. Теперь все они выплыли наружу. Словно это Джек принес их с собой и словно сам Энди появился вместе с Джеком. Приход незнакомых людей на некоторое время отвлек Роя и дал ему забыться, но Джек спугнул его дыханием Сент-Эллена.

Джек скоро понял, что на Роя снова напала тоска. В таком настроении Рой бывал слаб и безрассуден. Зел уже здесь, Мэррей вот-вот явится, значит, все еще есть опасность, что они уговорят Роя идти с ними в заповедник. Единственной доступной Джеку контрмерой было затянуть Роя опять в лес. Начал он с разговора о лосях.

– Знаешь, Рой, – сказал Джек, – я слышал, как этот лось наверху, на хребте два раза позвал, как теленок, будто ждал, что ему ответят.

– Слишком поздно для лося, – безучастно отозвался Рой.

– Да говорю же тебе, что я слышал, – настаивал Джек.

– Ну коли слышал, значит звал, – заключил Рой.

Но тут разговор о лосе подхватил Лосон.

– И в самом деле, в этом году как будто мало лосей, – сказал он Рою. – Как на вашем участке?

– Маловато, – сказал Рой. – Всего становится мало.

Джеку, собственно, не это было нужно, но посетителям явно чего-то нужно было от Роя. Они подхватили эту тему и стали расспрашивать Роя о дичи, об охоте, но без особенного успеха. Рой ел жаркое и отвечал неохотно. Наконец. Бэрк перевел разговор с состояния дичи на ее привычки. Медленно и постепенно он втягивал в этот разговор и Роя. Мало-помалу расшевеливал его Бэрк то шуткой, то поддразниванием и все дальше вовлекал его в русло разговора. В нем принял участие и маленький Зел Сен-Клэр, и как раз Зел перевесил чашу весов. Он лежал на койке Роя и от сытости даже не казался таким хилым.

– Странное дело, – говорил он, глядя черными глазами на бобровые шкурки у себя над головой, – странное дело, как одни животные держатся одной самки, а другим будто все равно, лишь бы урвать свое где придется.

– В лесу нет такого зверя, который бы держался одной самки, – заявил Рой.

– А бобер? – возразил Зел.

– Хитрый бобришка вовсе не такой примерный семьянин, как это обычно полагают, – сказал Рой.

– Он держится одной самки, – настаивал Зел.

– Он выбирает себе подругу, строит хатку и заботится о подруге и детенышах, – сказал Рой, – но, кроме того, по ночам он уходит искать других самок. Мне случалось ловить старых отцов семейства на месте встреч, куда они приходили искать чужих самок. То же и скунс. Свою самку он оставляет в норе и идет охотиться за другой. Так ведь, мистер Бэрк? – спросил Рой.

– Совершенно верно, – сказал Бэрк.

– Я вам больше могу рассказать, такого вы, наверно, не видели, – продолжал Рой. Он помешивал в печке дрова. Джек, наблюдая за ним, несколько успокоился. – В Калифорнии я видел холостого бобра, да, старого холостяка, который построил себе хату и жил в ней один. Хотите верьте, хотите нет, мистер Бэрк.

– Чего не бывает в Калифорнии, – согласился Бэрк.

– Да ты никогда не был в Калифорнии, – сказал Зел Рою.

Тот пренебрег замечанием Зела.

– Или возьмите норку там, на западе. Из всей наживки признает только крутое яйцо. А если не дашь ей крутых яиц, она отправляется на берег океана и преспокойно дожидается, пока он выкинет ей рыбу на обед. Вот это места! – сказал Рой. – Даже бобер способен облениться. Без крайней нужды и запруды не построит, разучился прокладывать протоки. Живет себе рядом с фермерами и обгладывает фруктовые деревья, Есть у него там летняя нора, зимняя нора – и все. Да, бобер в Калифорнии живет припеваючи.

Все посмеялись, и Рой громче других.

– Разве не так, мистер Бэрк? – спросил Рой.

– Да когда же ты был в Калифорнии? – допытывался Зел.

– Расставлял я там однажды капканы, – сказал Рой. – Золотая это была ловля!

Джек часто слышал рассказ о калифорнийской ловле Роя, но так и не мог решить, верить этому или нет. Единственный раз, когда Рой надолго отлучался из Сент-Эллена, было тяжелое время кризиса начала тридцатых годов. Тогда Рой исчез на целых полтора года. Конечно, он мог быть и в Калифорнии, хотя Джек подозревал, что Рой попросту работал на ферме где-нибудь в Мичигане, но был слишком горд, чтобы признаться в этом.

– Вот я расскажу вам, что видел в одной бобровой хатке, – сказал Рой.

– Где? В Калифорнии? – недоверчиво спросил Зел.

– Нет. Здесь, на Четырех Озерах, несколько лет назад, – ответил Рой. – Я набрел как-то на заре на бобровую хатку и нашел в ней старого бобра, который храпел во все завертки. – Рой сказал это так серьезно, что все поверили ему, хотя и рассмеялись. Так разговор попал в намеченное Бэрком русло. Он вылился в диалог между Бэрком и Роем, из которого Бэрк и так и этак выуживал все, что ему требовалось.

Рой упивался своими лесными былями, а этого только и хотелось Джеку. Рой сидел на ларе у окна, жевал свою жвачку «Принца Альберта», хлопал себя по коленям, дойдя до чего-нибудь особенно его забавлявшего, напускал на себя серьезный вид, когда надо было быть серьезным, но в сущности его слова были обращены к Бэрку: Рой как бы призывал его своим авторитетом оспорить их достоверность, нарочно мешая выдумку с правдой, серьезное с шуткой, чтобы вызвать Бэрка на спор и тогда как следует с ним поспорить. Но Бэрк только спрашивал и слушал.

Иногда дело доходило до явных нелепостей.

– Видели вы когда-нибудь лису, – с серьезным видом спрашивал Рой у Бэрка, – как она влезает в озеро, зажав в зубах ветку, и ждет, пока все паразиты не соберутся на ветке, а потом выпускает ее из зубов, а сама плывет к берегу?

Заговорив о лисе, Рой рассказал, как лиса, преследуя зайца, идет за ним след в след, как лиса балансирует хвостом на бегу. Исчерпав рассказы о лисе, он перешел на рысь. Как неуклюже она преследует зайца, прыгая и увязая в снегу, вместо того чтобы скользить по нему, как на лыжах.

– Знаете, рысь охотится за добычей по большому кругу, как траппер по цепи капканов, – говорил он Бэрку. – И знаете, она при этом пользуется человечьей тропой.

Бэрк и на это промолчал.

За рысью пришел черед медведя.

– Медведь убивает, – говорил Рой, – только когда не может иным путем добыть себе пищу. Подобно всем большим животным, он охотно жил бы в мире. Вы знаете, он делится со скунсом своей добычей. Или норка… Однажды, – сказал Рой, – я раскопал ее нору, которая была сплошь набита лягушками, аккуратно сложенными одна к одной, как сардины. Или лось… Лося нельзя утопить, даже если застрелишь его на глубоком месте. Или рысь… Знаете, попав в воду, она плывет непременно по прямой. Или олень… Замечали вы когда-нибудь, как олень, совершенно без всякой причины, вдруг снимается с пастбища и вихрем несется напролом сквозь заросли, а потом опять, как ни в чем не бывало, начинает щипать траву?

Рассказам Роя не было конца, но Бэрка они увлекали не меньше, чем самого Роя, и он охотно делился с Роем своим знанием лесных зверей, знанием несколько другого рода. Бэрк рассказывал, что бобер, поев водорослей, расстраивает себе желудок. Он рассказал Рою, что медведь залегает в берлогу из-за недостатка пищи, а не по какому-то инстинкту. Что на несколько месяцев задерживается развитие зародыша медведицы: он начинает быстро развиваться только тогда, когда она залегает на зиму в теплую берлогу. Что полосатый суслик, этот классический зимовщик, во время зимней спячки сбавляет пульс от нормальных трехсот ударов в минуту до четырех.

Знания Бэрка были также безграничны, но он отбирал из того, что ему было известно, только лучшее, чтобы произвести этим впечатление на Роя. Он объяснил, как от изобилия или отсутствия зайца и лемминга зависит вся жизнь леса, потому что они являются основной пищей плотоядных. Как заяц размножается до какого-то предела, а потом по каким-то странным причинам подвергается желудочному заболеванию, истребляющему его почти начисто, и тем самым временно задерживает весь цикл лесной жизни впредь до начала нового усиленного размножения. Это был наиболее обнаженный пример жизненного процесса в лесу, и Рою нравилось, когда ему объясняли его в таких специальных терминах. Бэрк привел еще пример: лемминг – маленькая северная мышь – кочует тысячными полчищами, когда размножение становится несоразмерным с доступными пищевыми ресурсами; лемминг перекочевывает на юг через озера и реки и, наконец, тонет миллионами в реке Святого Лаврентия, переплыть которую не в силах. Бэрк показал Рою, как наличие или отсутствие этих двух животных определяет судьбу остальной дичи, потому что голодовка распространяется на все виды животных. Лиса и рысь за неимением зайцев вынуждены охотиться на норку, скунса и оленя. Волк тоже начинает гонять оленя, даже лося, подбирается к дикобразу, а иногда приканчивает и более слабых своих сородичей. Страдают все виды мышей, потому что всевозможные хищники усиленно преследуют их и на низшей точке определенного цикла уничтожают почти без остатка. Их судьбу разделяют куропатки, становящиеся основной пищей рыси, лисицы и норки, когда зайцев или мышей остается слишком мало. Нарушенные соотношения заставляют ушастую сову искать замену тому же зайцу и мыши и нападать на более крупных животных. Бэрк раскрыл перед Роем все течение этого процесса, и никогда еще ничто так не захватывало, так не будоражило Роя. Он позволял себе время от времени только рывок к печке, чтобы помешать дрова, или рывок к двери, чтобы сплюнуть через порог накопившуюся во рту жвачку.

Слушали и другие, и Джек понимал, что поступил правильно, затеяв все это. Джек сидел на скамье поодаль от огня, положив длинные руки на стол, и время от времени свертывал папироску. Изредка он вставал и подкручивал керосиновую лампу или тряс за плечо то и дело засыпавшего Зела Сен-Клэра, чтобы прекратить его заливистый храп.

Потом, когда Бэрк снова перевел разговор на подробные расспросы о дичи в Муск-о-ги, Джек понял, что надо этим людям от Роя, в частности, что надо от Роя Бэрку. Бэрку надо было получить подробные сведения о дичи на участке Роя, сведения, которых он не добился бы, не завоевав предварительно его доверия. Бэрк терпеливо обрабатывал Роя, пока не уверился, что тот готов рассказать все, что ему нужно узнать. Он задавал Рою точно сформулированные вопросы о следах лося и оленя, о направлении и протяженности их троп, о среднем числе бобров на одну хатку, о точном количестве ондатр на болотах. Бэрк требовал полной картины: чем питается дичь, где она по преимуществу водится (особенно норка и лисица), есть ли в округе волки и в каком количестве. Это были властные, почти резкие вопросы, но задавал он их так, что Рой невольно отвечал на них честно и точно.

Временами Джека пугало, что Рой подведет себя некоторыми из своих ответов, но Рой, хоть и увлеченный вопросами Бэрка, не обмолвился ничем, что могло бы выдать его незаконные действия. Да и Бэрк не настаивал ни на одном рискованном вопросе. Когда Рой готов был слишком явно обнаружить, что знает так много о весенних повадках бобра в его логове и о летних похождениях норки именно потому, что занимался внесезонным ловом, Джек попытался было перевести разговор на другую тему. Но Роя нельзя было сбить. В Бэрке он нашел человека, который знал о дичи не меньше самого Роя, который любил лес не меньше его, человека, который понимал не только борьбу и равновесие в природе, но и весь процесс лесной жизни.

Как и Рой, Бэрк не привносил в животный мир лесов какие-то «должен» или «не должен» и не рассматривал зверей только с точки зрения их пользы для человека. Он принимал животный мир таким, каков он есть, и это больше всего остального убедило Роя, что Бэрк заслуживает доверия. А затем Рой понял, почему Бэрк захотел снискать его доверие. Бэрк нуждался в этих сведениях, в этой подробной и точной картине положения с дичью в Муск-о-ги как человек, жизнь которого прошла в изучении и постижении леса; это была его работа, его специальность; и как знаток своего дела Рой охотно предоставлял сведения, в которых тот нуждался, даже понимая, что это может послужить материалом для какого-нибудь решения властей о Муск-о-ги. В увлечении Рой не раз был близок к тому, чтобы выдать секрет своего внесезонного лова, но Бэрк сам тактично оберегал его от такого безрассудства.

Затем пришел черед Роя задавать вопросы, не просто вопросы о дичи, но коренные вопросы о собственном существовании. И Бэрк был как раз тот человек, который мог разрешить сомнения и опасения Роя. Бэрк мог дать исчерпывающий и окончательный ответ на вопросы, действительно ли дичь Муск-о-ги уходит на север, вернется ли она, кончена ли здесь ловля, так ли уж безнадежна охота в Муск-о-ги, как он твердил себе из года в год.

Но не просто было задать такие вопросы.

– Скажите, – для начала спросил Рой, – всегда ли лось и олень жили в Муск-о-ги, или они пришли сюда из Штатов?

– По моим сведениям, – сказал Бэрк, – первая белохвостая лань была замечена вблизи Сент-Эллена в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, а первый лось – приблизительно в тысяча восемьсот восемьдесят девятом. И примерно в то же самое время последний лось был зарегистрирован в штате Нью-Йорк, так что весьма вероятно, что, во всяком случае, лось пришел сюда из Штатов, да и олень, вероятно, тоже.

– Но как могло случиться, – спросил Рой, – что оленя тут стало как будто больше. Сейчас в Муск-о-ги оленей больше, чем двадцать лет назад. Что же, они все еще приходят с юга?

– Сомневаюсь, – сказал Бэрк. – Поголовье оленей сейчас растет на юге точно так же, как и здесь. Этому способствовало то, что сводят девственные леса. Олень нуждается в пастбище и охотно живет в молодом лесу, по вырубкам, так что по мере сведения леса оленя становится больше.

– Так почему же становится меньше лося?

– Ну, лось – он житель болот. Он более разборчив в выборе места, Рой. Человеку легче добраться до него, потому он и уходит на север, все глубже и глубже, куда не ступала нога человека. Он, как и медведь, выжит из таких мест, как Муск-о-ги.

– А остальная дичь? – спросил Рой. – Она тоже уходит на север?

– Нет, – сказал Бэрк, сознавая, что его ответа напряженно ждут все эти три охотника, а особенно Рой. – В Муск-о-ги дичь истребляется или попросту вымирает. На севере дичи больше, но не потому, что она приходит из Муск-о-ги. Нет, Муск-о-ги теряет дичь волею природы и охотника. Она не может восполнять потери. И сейчас у нее нет на это шансов.

– А будут?

Бэрк понимал, почему Рой ждет ответа на эти вопросы, но, посмотрев на него своим острым взглядом, решил, что ничего не надо утаивать.

– Нет, – медленно сказал Бэрк. – Потери невосполнимы. Некоторое время дичь еще протянет, но большинство пушного зверя, такого, как бобер, и норка, и ондатра, будет с каждым годом уменьшаться в числе, пока некоторые из них не вымрут окончательно, а другие станут редкостью. Это неизбежно, если, конечно, правительство не закроет половину Муск-о-ги для охоты и лова, а затем устроит где-нибудь заповедник для бобра и ондатры.

– А это хотят сделать? – спросил Рой.

Бэрк встал и нервно прошелся по хижине, позвякивая в кармане ножом и связкой ключей.

– Не знаю, что предпримет правительство, Рой, – сказал он. – Но что-то оно должно предпринять. Оно может закрыть все угодья или только половину – этого я не знаю.

– А когда?

Бэрк пожал плечами:

– Может быть, на будущий год, а может быть, еще через год. Но, во всяком случае, скоро.

– Так, значит, охоте на Муск-о-ги действительно конец? – спросил Рой.

Решительно сжатые губы на мгновение разжались, выдавая колебание Бэрка:

– Мне хотелось бы отрицать это, Рой, но ведь вы сами, должно быть, знаете.

– Вы специалист, – сказал Рой. – Вам и книги в руки.

Бэрк кивнул:

– Вы правы. И, к сожалению, это так.

До сих пор Рою угрожала случайная прихоть природы, но слова специалиста о том, что охота здесь кончена, придавали этому безапелляционность человечьего приговора. С минуту Рой помолчал. Они все молчали. Рой беглым взглядом окинул свою хижину. Потом он захохотал так, как еще никогда не смеялся.

– Ну что ж, значит всем нам крышка, – сказал он.

– Не думаю, – мягко заметил Бэрк. – Не забудьте, что существуют звериные заповедники. Придет время, и они спасут охотников.

– А какой толк от дичи в заповедниках?

– Рано или поздно охраняемая дичь заповедников размножится и распространится на соседние угодья. Может быть, для ваших мест в этом и нет толку, но, в конечном счете, это единственная надежда для охотников, Рой.

Рой это знал; но сейчас в этом не было для него утешения. Он был слишком угнетен крахом Муск-о-ги.

– Идет процесс, а нам крышка! – вот и все, что он сказал напоследок.

Другие не поняли, но Джек его понял, и ему это не понравилось. Рой снова захохотал отрывистым злым смешком, и Джек знал – это Рой признает, что лес и Сент-Эллен наконец победили его: лес, Сент-Эллен и Энди.

9

Утром Джек, Зел и Рой отправились на озеро Пит-Пит провожать специалистов, улетавших на своем маленьком гидроплане. Пока Зел и Джек помогали Бэрку грузиться, Рой вместе с Лосоном снимали с мотора стеганый чехол.

– Теперь куда вы направляетесь? – спросил Рой. – На север?

Лосон поглядел на побелевшее озеро, которое замерзло почти до середины. Даже узенькая черная полоска воды была уже подернута ледяной пленкой.

– Нет, – ответил Лосон. – Надо еще наведаться к индейцу на порогах Уош-Уош. Надеюсь, мне удастся посадить самолет на реку, если, конечно, она не замерзла.

– А потом куда? – осторожно спросил Рой.

– Сент-Эллен, а потом в Торонто. Если мы не поторопимся туда вернуться, нас где-нибудь приморозит. – И он носком ткнул в поплавок, на котором стоял.

– А что вам нужно от Индейца Боба?

– Рыба из его реки, – пояснил Лосон. – Черный окунь, если удастся его раздобыть.

– А вы думаете, рыбную ловлю запретят, как и охоту? – спросил Рой.

Лосон, прокручивая винт, кивнул белокурой головой.

– Боюсь, что так, – сказал он.

– Ну, я понимаю, дичь – она уходит, – сказал Рой. – Но почему бы исчезать рыбе в наших озерах? Тем более черному окуню. Его ведь тут никто не вылавливает начисто, и непонятно, почему его становится с каждым годом все меньше.

– Слишком много ила в этих озерах, слишком густа вода для черного окуня, – объяснил Лосон. – Пока вокруг были сосновые леса, вода задерживалась в почве, ее сохраняли мох и хвоя, впитывая ее, охлаждая и постепенно фильтруя в ручьи через болота. А теперь в этих оголенных порослях без подлеска вода прямо стекает в озера, унося с собой много примесей и сохраняя высокую температуру. Ил осаждается на дно, затягивает гнезда окуня и его икру. Вот и выводится все меньше и меньше окуня. Такая же картина со щукой. Весь круговорот жизни у рыб нарушен. Для сохранения промысловой рыбы в этих озерах надо на несколько лет запретить лов, чтобы дать ей выправиться.

– А Индеец Боб и живет почитай что одной рыбой, – сказал Рой. – Ему это придется не по нутру.

– Разумеется, – сказал Лосон, на мгновение почувствовав, как все это печально. – Ну, Рой, надеюсь, мы с вами еще встретимся, – сказал он, протягивая ему руку на прощанье. – На будущий год мы вернемся поглядеть, как тут у вас идут дела.

Подошел и Бэрк.

– Да, мы вернемся. – Бэрк взглянул на Роя. – И в следующий раз вы уж не трудитесь обгонять на озере ветер.

Рой засмеялся, но это была лишь тень его обычного хохота.

Лосон взялся за трос и вывел машину на чистую воду. Они залезли в крошечную кабину и уселись рядом, Лосон что-то накачивал, дергал за один рычаг, за другой. Мотор взвыл и смолк, потом взвыл снова и наконец засосал летучую смесь и заработал как следует. Весь лес откликнулся на металлический голос маленькой машины. Лосон провел ее по водяной дорожке, круто завернул, оторвал от воды и почти мгновенно скрылся за хребтом, оставив за собой странную пустоту и молчание…

– Пойду искать этого мошенника Мэррея, – сказал Зел и повернул к хижине. – Похоже, что он ушел без меня, но я хочу удостовериться, Рой. Пойду я, пожалуй, к Скотти и Самсону, погляжу, нет ли его там. Ну а если и там его нет, я отправлюсь за ним в заповедник.

Рой наконец решился на прыжок.

– Я пойду с тобой, – сказал он Зелу.

– В заповедник? – Зел не верил своим ушам.

– Вот именно! – кинул ему через плечо Рой. – Пройдешь со мной через Четыре Озера, и я соберу там свои бобриные капканы.

– Ты, надеюсь, понимаешь, что делаешь? – быстро вмешался Джек Бэртон.

– Конечно, понимаю, – сказал Рой. – На этот раз прекрасно понимаю.

– Нет, не понимаешь! – широкими шагами догоняя Роя, крикнул Джек. Некоторое время они молча шли рядом, потом Джек сказал: – Бесполезно убегать от этого. Рой. Рано или поздно, но тебе надо будет вернуться в Сент-Эллен. – Глубоко обеспокоенный, Джек переступил обычные границы и добавил: – Все равно, будет там Энди или нет.

Рой на это не отозвался и вообще почти не возражал на все призывы Джека к его здравому смыслу. Чем больше горячился Джек, тем спокойнее становился Рой, и, придя в хижину, он стал собирать на дорогу провиант, тем самым показывая, что решение его твердо. Зел из кожи лез, помогая ему, и Рой нагрузил в мешок Зела все то, что не вошло в его собственный. Напоследок Рой открыл до конца заслонку, чтобы скорей прогорели дрова, а затем все трое вышли по направлению к Четырем Озерам, причем Джек пошел не только чтобы закончить там охоту, но и в надежде все же отговорить Роя от его безумной затеи.

Весь конец дня Рой снимал свои капканы на Четырех Озерах и хотя временами посмеивался, что Джек ходит за ним как привязанный и старается его уговорить, но шутки у него как-то не получались.

– Напрасно стараешься, Джек, – спокойно сказал он, когда они устроились на ночлег в хижине на Четырех Озерах. – Мне надо идти.

– Ты не в своем уме, – сказал Джек.

Рой слушал, как храпит Зел Сен-Клэр.

– По мне уж лучше бы тебе осесть в Сент-Эллене, – сказал наконец Джек.

– Что ж, может, и я бы не прочь, – горько отозвался, Рой, – если б было за что зацепиться.

Джек еще никогда в жизни не слышал такой горечи в словах Роя, и хотя он и раньше смутно догадывался, как подкосил Роя Сэм, а теперь вдобавок и Энди, но только сейчас он вдруг понял, насколько недооценивал глубину чувств Роя. Теперь он знал, что гонят Роя в эту авантюру именно события в Сент-Эллене, но знал он также, что последней каплей был разговор с Бэрком и Лосоном. Все это приводило Джека в смятение, и он не знал, как ему подойти к своему старому другу. Первый раз в жизни он не мог до конца понять, что происходит с Роем.

– Ты ведь знаешь, – напомнил ему Джек, – Сэм еще не уехал.

– Уедет, – безучастно отозвался Рой. – Он уедет!

Джек сдался. Больше он не сказал ни слова до следующего утра, когда они подошли к хребту, по которому Зел и Рой должны были свернуть к хижине Скотти и Самсона.

– Я постараюсь, чтобы Сэм остался, – сказал Джек. Это была последняя безнадежная попытка удержать Роя. – А Энди, может быть, и уедет.

– Фермер Джек! – крикнул ему Рой и помахал свободной рукой, быстро удаляясь от него по хребту. – До весны! – кричал он, не оборачиваясь и пригибаясь под тяжестью заплечного мешка. – Весной увидимся! – А про себя добавил очень спокойно: «Если приведется».

Рой повел Зела по хребтам, свободным от снега, выбрав более длинную, но более легкую дорогу к Литтл-Ривер; переправившись через реку, они вышли на тропу к хижине Скотти и Самсона. Стало быстро смеркаться, и Рой увидел, что сэкономить время ему не удалось. Он прибавил шагу, и все же было уже совсем темно, когда они подошли к настежь раскрытой двери хижины, из которой клубами валил дым.

– Это кто там? – встретил их голос Самсона.

Скотти был изумлен, но Мэррей приветствовал их:

– Хэлло, Рой, хэлло, Зел, – без всякого изумления, в его словах было только обычное приветствие – и ничего больше.

– Так ты здесь? – накинулся на него Зел. – Почему ты не зашел за мной? Я дожидался тебя у Роя целую неделю.

– А я как раз собирался за тобой идти, – сказал Мэррей, помогая им скинуть мешки.

– Поздно же ты собрался, – бушевал Зел.

Мэррей не снизошел до того, чтобы с ним спорить, и в глазах его можно было прочесть полное безразличие – взять ли Зела, или оставить Зела, ждать ли Зела, или не ждать его.

– Так, значит, и ты собрался? – сказал Скотти Рою.

– Да, похоже, что так, Скотти, – неохотно ответил Рой.

– Неправильно это, Рой, – покачал головой Скотти.

Рой не стал спорить, называть Скотти преподобным.

– Правильно или неправильно, – сказал он, – какая разница?

– Что и говорить, натянешь ты нос инспектору, – сказал Самсон.

Мэррей смотрел на Роя и видел только лучшего зверолова Муск-о-ги. Но ситуация ему нравилась.

– Да, Рой, – сказал он, – здорово удивится инспектор, когда узнает, что ты залез в заповедник! Он, конечно, уверен, что ты ловишь сверх нормы, но все-таки считает тебя законопослушным траппером. Вот удивится он, увидев тебя с нами! Воображаю! – Они не вслушивались в медленную речь Мэррея, и он не был на это в претензии.

– В один прекрасный день не один Рой удивит этого негодяя инспектора, – горячился Зел.

– А почему ты не идешь с нами, Самсон? – быстро спросил Рой. Он не шутил, он был серьезен, даже слишком серьезен. Его мускулистое лицо все напряглось, и маленькие глаза спрятались в морщинках, когда он насмешливо поглядел на Самсона.

– Спроси Скотти, – сказал Самсон. – Если он пойдет, пойду и я.

– Идем с нами, Скотти, – сказал Рой; это была не издевка, а просто безнадежный призыв. – Почему ты не идешь?

– Чтобы тебе не стыдно было туда идти? – сказал Скотти.

Роя это задело, и Скотти пожалел о своих словах.

– Я женат, Рой, – сказал Скотти, чтобы выставить неопровержимый довод и существенную причину. – Женат и Самсон. Мы не можем рисковать так, как вы рискуете.

– В чем дело? – вмешался Зел. – Сохатый женат, и я женат.

– Да, – медленно возразил Скотти, – и если бы вы могли получить обратно ваши угодья, вы бы уцепились за них зубами и когтями. Так для чего втягивать Роя в ваши безумные затеи?..

– Ладно, Скотти, – спокойно сказал Рой, и к этому они больше не возвращались.

– А как же с твоей собственной ловлей, Рой? – спросил Самсон. – Если инспектору вздумается проверять тебя, он сразу же поймет, что тебя нет.

Рой кивнул:

– Я и хотел просить тебя и Скотти время от времени осматривать мои ловушки. Все, что попадется, – ваше, только ставьте их снова. Можете пользоваться моими хижинами. Как? Идет?

Скотти и Самсон переглянулись.

– Ладно, – грустно ответил Скотти.

– А когда ты вернешься? – спросил Самсон.

– Это ты спроси Сохатого, – ответил Рой.

– Ну, не знаю, – сказал Мэррей. – Это смотря по тому, как пойдет дело. Ловить бобров нелегко, когда болота промерзнут. Пробудем там недель восемь или девять.

Рой ел бобы, разогретые для него Скотти.

– Если кто-нибудь придет справляться обо мне, – сказал он Скотти, – говори, что я тут поблизости на разведке, скажем, в лесу, возле угодий Боба.

– А все-таки неправильно ты делаешь, Рой, – твердил Скотти. – К чему тогда законы об охоте, если каждый будет нарушать их?

Это было продолжением их нерешенного спора, потому что если Скотти искренне уважал закон и восхищался им, то Рой относился к закону свысока. Скотти боялся закона как морального кодекса, Рой боялся только наказания в силу закона. Они не могли сговориться по этому вопросу, и Рой не в настроении был продолжать сейчас спор обычным их способом примеров и возражений. Рой не отличал в этом вопросе правого от виноватого, это не приходило к нему само, и он не позволял себе задумываться над этим. Когда нарушал закон Скотти, его мучила совесть, но, когда нарушал его Рой, совесть ставила под сомнение самый закон, и в этом случае он не боялся закона. Плохо было только то, что он нарушал собственные интересы зверолова. Как бы ни туго шла охота в Муск-о-ги, он знал, как знал и Бэрк, и Скотти, и любой зверолов, что пушные заповедники это единственная надежда трапперов. Облавливать их было грехом для зверолова, но положение было таково, что Рою приходилось подавлять в себе эту профессиональную совесть. Он поступал так, как должен был поступить, и раздумывать тут было не о чем.

– Остается только надеяться, что тебя не изловят, – таково было последнее слово Скотти.

Рой пожал плечами и стал доедать бобы.