Текст книги "Непокорный ангел"

Дэниел опустил палец в бокал и медленно провел им по ее губам. Она быстро облизала губы и улыбнулась. Он повторил, явно наслаждаясь игрой, пока Генриетта вдруг не схватила палец своими острыми зубками.

– Ах ты, лисичка!

– Так что же сказала леди Моррис?

Прежде чем ответить, Дэниел сделал большой глоток и крепко сжал губы, держа вино во рту. Затем крепко прижался губами к губам Генриетты, заставляя их раскрыться, и заполнил ее рот сладким напитком. Она нашла это ощущение весьма приятным. Прохладное вино и тепло его языка сделали поцелуй необычным, восхитительным, и Генриетта забыла все на свете.

Когда он наконец оторвался от нее, Гэрри еще долго не шевелилась. Голова ее была все так же приподнята, веки опущены, губы приоткрыты.

– Еще? – спросил Дэниел. Она энергично кивнула, не открывая глаз, и он засмеялся. – Ты такая чувствительная, моя фея. – Сделав еще глоток вина, он снова поцеловал ее.

– О!..

Испуганный вздох у двери заставил их резко прекратить игру. Дэниел посмотрел через голову Гэрри туда, где с широко раскрытыми глазами стояла Лиззи.

– Я думала, что уже пора обедать, – пробормотала она.

– Верно, – весело сказала Генриетта, поворачиваясь лицом к девочке. – Нечего смущаться, Лиззи, если папа целует меня. Женатые люди всегда так делают.

– Они также предпочитают, чтобы другие стучали в дверь, прежде чем открыть ее, – сухо добавил Дэниел. – Постарайся запомнить это на будущее. – Он легким шлепком направил ребенка в столовую. – Добрый день, госпожа Кирстон.

– Добрый день, сэр Дэниел. – Воспитательница, стоявшая на своем обычном месте возле стола, присела перед хозяином и только потом обратила внимание на Лиззи. – Ты должна закалывать волосы гребешком, Элизабет. Прошу прощения, сэр Дэниел, но я была занята с Нэн и не заметила.

– Сегодня мы могли бы не обращать на это внимание, – сказала Генриетта. – Утро было таким беспокойным, и Лиззи помогала нам, не так ли, Дэниел?

– Да, конечно, – сказал он, встретившись взглядом с женой. – Думаю, в данном случае не стоит беспокоиться из-за такой маленькой неаккуратности, госпожа Кирстон. – Дэниел начал резать гуся, накладывая на тарелку воспитательницы кусочки, которые, как он знал, она особенно любила.

– А Джулия не составит нам компанию, Дэниел? – спросила Генриетта, передавая блюдо с топинамбурами госпоже Кирстон, которая, несмотря на повышенное внимание, пребывала в дурном настроении после неодобрительного замечания хозяина.

– Леди Моррис с радостью приняла наше предложение, – ответил он. – Лиззи, ты предпочитаешь крылышко или грудку?

– И то, и другое, пожалуйста. – За обедом Лиззи наверстывала упущенное за завтраком.

Генриетта накладывала ребенку овощи, в то время как ее мысли уже приняли другое направление. Она должна как-то известить Уилла об удаче. Он был таким несчастным вчера, когда уходил от них, что она не могла не посочувствовать ему. Однако с тех пор у Генриетты не было времени поговорить с Уиллом. Надо повидать его после обеда. Нет, она не сможет встретиться с ним, так как жар у Нэн еще не спал. Генриетта чувствовала ответственность за ребенка и не хотела передоверять заботу о девочке воспитательнице. Дэниел после обеда снова уйдет и не сможет посидеть с больной. Однако записку могла бы передать Лиззи. Девочка уже достаточно взрослая, чтобы пройти три улицы и отнести записку. Надо, конечно, сказать Хильде, чтобы она проводила ее, но это не проблема.

План казался очень простым. Лиззи будет только рада столь ответственному поручению, к тому же она любит Уилла и с удовольствием навестит его.

Нэн проснулась после долгого сна и раскапризничалась, требуя, чтобы Гэрри почитала ей. Госпожа Кирстон удалилась с шитьем в свою комнату, сказав леди Драммонд, что готова сразу прийти к больной, как только ее позовут. Дэниел ушел по делам.

Гэрри написала Уиллу короткую записку, где сообщила, что у нее есть план и потому он должен прийти к ней как можно скорее, объяснив, почему не может прийти сама.

– Ты знаешь дорогу к дому Уилла, Лиззи. – Она аккуратно сложила записку и протянула ее девочке. – Только скажи Хильде, что она должна на время оставить свои дела и проводить тебя. Это не займет более получаса.

Лиззи с важным видом положила записку в карман передника.

– Надень теплый плащ, – сказала Генриетта. – На улице сильный ветер.

Девочка побежала вниз на кухню, но Хильды там не было. Вероятно, она ушла в мансарду отдохнуть. Не очень хорошо заставлять ее выходить на холод, когда можно прекрасно дойти и без сопровождения. Кроме того, одной путешествовать даже интереснее. Лиззи так и сделала.

На углу первой же улицы она столкнулась с отцом.

– Черт побери, куда ты идешь? – Дэниел с удивлением уставился на маленькую, одетую в плащ фигурку.

– К Уиллу. Гэрри попросила меня передать ему записку, потому что не может пойти сама, так как сидит с Нэн. – Она без запинки все объяснила отцу, однако ее слова ничуть не успокоили Дэниела.

– Генриетта послала тебя одну с таким поручением? – недоверчиво спросил он.

Лиззи затопталась на месте.

– Она сказала, чтобы я взяла с собой Хильду, но я не могла ее найти, а идти не так уж и далеко.

Дэниел стоял, нахмурившись. Зачем Гэрри понадобилось посылать записку Уиллу? Не проходит и дня, чтобы они не общались. Но она не имеет права вовлекать в свои дела Лиззи. Если ей надо что-то срочно передать, она могла бы попросить его. Поступок жены не столько удивил Дэниела, сколько вызвал подозрения, только укрепившие его догадку, что у Генриетты и господина Осберта есть секрет, который мужу знать не следует. И теперь он решил, что пора это прекратить.

– Дай мне записку, – приказал Дэниел.

Лиззи сомневалась. Она не хотела отказываться от поручения.

– Но это записка Гэрри Уиллу, – отважилась возразить она.

– Я не собираюсь повторять.

Дальнейшее промедление было опасно. Лиззи порылась в кармане передника и достала свернутый листок бумаги.

– Благодарю. – Дэниел сунул записку в карман камзола. – Я отнесу ее вместо тебя. А ты не должна выходить на улицу без сопровождения, тебе это хорошо известно. Пойдем, я доведу тебя до дома.

Он проводил дочь, посмотрел, как она вошла в дом, а затем отправился на поиски господина Осберта.

Генриетта услышала, как хлопнула входная дверь, вышла из комнаты больной и перегнулась через перила.

– Что так быстро, Лиззи? – Затем увидела подавленное выражение ее лица. – Что случилось, милая? Где Хильда?

– Папа отобрал записку для Уилла. – Лиззи поднялась по ступенькам без обычных прыжков. – Я не могла найти Хильду и поэтому пошла одна, но наткнулась на папу. Он сказал, что я не должна ходить одна, отвел меня назад и взял записку себе. – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. – Он был недоволен. Мне не надо было отдавать ему записку?

– Конечно, ты должна была отдать, – не задумываясь, сказала Генриетта, пряча свой испуг. Лиззи не должна догадаться, что мачеха имеет секреты от ее отца и вдобавок способствует непослушанию дочери. – Как же иначе? Но ты не должна была идти одна и прекрасно знаешь это. Теперь иди к госпоже Кирстон и займись шитьем. – Она говорила резким тоном, и Лиззи, не привыкшая к тому, чтобы мачеха ругала ее, повиновалась без всяких возражений.

Генриетта вернулась к постели Нэн, тревожно ожидая, что будет дальше.

Глава 19

Уилл с несчастным видом ходил взад-вперед по маленькой комнате, мучительно размышляя, что же делать. Утром он намеревался пойти к Моррисам и еще раз поговорить с отцом Джулии, но затем подумал, что, если ему снова откажут, а это весьма вероятно, Джулии окончательно запретят выходить куда-либо и он не увидит ее до отъезда в Шотландию.

Надо посоветоваться с Гэрри. Она всегда могла найти ободряющие слова, никогда не мирилась с поражением и не терпела хандры. Уилл надел меховую шапку, накинул на плечи плащ и уже направился к двери, когда та внезапно открылась и на пороге появился сэр Дэниел.

– Здравствуй, Уилл, но, кажется, я не вовремя, – заметил Дэниел, глядя на одежду юноши. – Надеюсь, ты позволишь задержать тебя на минуту?

– Да… да, конечно, сэр. Р-рад видеть вас, сэр… Это такая… честь. – Он попятился назад и наткнулся на стул. – П-пожалуйста, входите. Что вам предложить? Правда, у меня нет большого разнообразия вин. Боюсь, сэр, что не смогу оказать вам должного гостеприимства, однако есть вполне сносное пиво, или, если хотите, я попрошу хозяйку принести яблочного вина.

– Почему в последние дни при виде меня ты так волнуешься, Уилл? – с улыбкой спросил Дэниел, жестом отказываясь от предложенных напитков. – При одном взгляде на меня ты краснеешь и не можешь связать двух слов.

Уилл снова покраснел до корней своих рыжих волос и начал отрицать сказанное Дэниелом, что при данных обстоятельствах было довольно глупо. Внезапно он замолчал под пристальным взглядом Дэниела.

Дэниел достал из кармана камзола письмо и задумчиво похлопал им по ладони.

– Я принес тебе записку от Генриетты, – сказал он, заметив, как заблестели глаза его юного друга. В них проявился явный интерес, или, возможно, надежда? – Так как записка адресована тебе, я, естественно, не читал ее, – продолжал Дэниел. – Однако меня очень интересует, о чем может писать моя жена, поэтому, может быть, ты поделишься со мной ее содержанием?

Уилл был ошеломлен.

– Вы… вы не должны думать, что Гэрри и я…

– Нет, я так не думаю, – прервал его Дэниел. – Но я знаю свою жену, Уилл, и уверен: она что-то замышляет. – Он провел рукой по подбородку. – Тебе известна ее способность постоянно попадать в разные переделки… и, конечно, всегда с благими намерениями, – Дэниел протянул Уиллу записку.

Уилл дрожащими пальцами взял листок. Он не мог выдать Гэрри. Если она сказала, что муж вряд ли одобрит ее план, то, значит, так оно и есть. В любом случае теперь все это должно кончиться, ведь Джулия уезжает. Он развернул записку.

Прочитав написанное, Уилл мгновенно забыл о своей хандре, но его радость умерла, едва родившись, когда он посмотрел на Дэниела, чей взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Ну? – осторожно спросил Дэниел.

– Она хочет, чтобы я навестил ее, потому что не может прийти сама, – сказал Уилл. – Сожалею, что Нэн нездорова, сэр. Надеюсь, нет ничего серьезного.

Дэниел покачал головой:

– Кажется, нет. Могу я спросить, почему она хочет встретиться так срочно?

Уилл решил отвечать как можно правдивее.

– Гэрри – единственная, с кем я могу поговорить, сэр Дэниел. – Тот уклончиво кивнул и жестом попросил продолжать. Уилл смущенно проговорил: – У меня возникли некоторые затруднения… личного характера, и мне надо с кем-нибудь посоветоваться…

– Прошу прощения, Уилл, – поспешно прервал его Дэниел. – Я не хочу совать нос в твои дела, они меня не касаются. Меня интересует только то, что делает Генриетта. Если она просто твое доверенное лицо, мне этого достаточно. Если же нет… – Он улыбнулся. – Может быть, я смогу чем-то тебе помочь. Ты же знаешь, Уилл, в любом случае я остаюсь твоим другом.

Уилл готов был провалиться сквозь землю от смущения и чувства вины. Он не врал Дэниелу, но тем не менее чувствовал себя так, словно обманывал друга, который хотел ему помочь.

Дэниел жестом прервал Уилла, который, заикаясь, благодарил и отказывался от помощи.

– Хватит разговоров, Уилл. Пойдем. Если ты собирался навестить Гэрри, пойдем вместе.

Уилл не мог отказаться, но он шел с единственной целью: немедленно приостановить участие Генриетты в его безнадежном тайном романе.

Генриетта вздрогнула, услышав звук открывающейся входной двери. Она ждала прихода Дэниела, но тем не менее сердце ее бешено заколотилось. Послышались шаги на лестнице, и в комнату вошли Уилл и Дэниел.

– Я привел к тебе Уилла, – сказал Дэниел. – Он хотел навестить Нэн. – Улыбаясь, Дэниед подошел к кровати. – Смотри, дочка, кто к тебе пришел.

Гэрри беспокойно взглянула на Уилла. Рассказал ли он Дэниелу о своих проблемах? Если бы рассказал, ее муж вряд ли был бы таким оживленным. Ответив на ее взгляд легким пожатием плеч, Уилл подошел к повеселевшей Нэн.

– А где Лиззи? – обратился Дэниел к Генриетте, голос его звучал, как обычно, мягко и спокойно, отчего она почувствовала некоторое облегчение.

– Шьет с госпожой Кирстон.

– За какие грехи? – спросил он, приподняв бровь.

Генриетта виновато посмотрела на мужа:

– Она не должна была уходить одна. Я сожалею, Дэниел.

– Слава Богу, ничего не случилось. Если ты хочешь поговорить с Уиллом, я мог бы побыть здесь и развлечь малышку.

– Ты расскажешь мне сказку про дракона и девушку? – спросила Нэн еще хрипловатым, но уже явно окрепшим голосом.

– Не знаю, помню ли я ее, – улыбаясь, сказал Дэниел, садясь на край кровати и беря Нэн за руку. – Дай подумать.

Уилл и Генриетта оставили их.

– Что произошло? – спросила Генриетта, когда они уединились в гостиной. – Уверена, что Дэниел спрашивал о моей записке. Он стал подозрительно относиться к твоим частым визитам. – Она обхватила себя руками и нервно потерла предплечья. – «Подозрительно» не совсем правильное слово, но он думает, что я чем-то озабочена.

– Так оно и есть, – вяло отозвался Уилл и рассказал ей о разговоре с Дэниелом. – Я чувствовал себя полным ничтожеством.

– Да, могу представить. – Генриетте нетрудно было это сделать. – А я придумала чудесный план: попросить родителей Джулии оставить ее с нами.

Лицо Уилла сразу преобразилось.

– О, это было бы замечательно, Гэрри.

– Да, конечно. Но сама я не смогла бы этого добиться. Понимаешь, мне пришлось попросить Дэниела пригласить ее, но, разумеется, я не сказала истинную причину. Он передал приглашение сегодня утром, и леди Моррис согласилась.

– О Боже, – застонал Уилл, понимая, какая сложилась ситуация. – Ты не можешь обманывать его, Гэрри, иначе он окажется в отвратительном положении. Ты это понимаешь?

– Разумеется, – взволнованно сказала Генриетта. – Для тебя становятся невозможными тайные встречи с Джулией, пока она находится под покровительством Дэниела. Не знаю, как я допустила такую глупость. Надо было подумать об этом. Порой я начинаю что-то делать, не очень хорошо обдумав последствия, – угрюмо добавила она. – Я обязана сказать мужу всю правду, а он должен взять назад свое приглашение без объяснения причин. Дэниел опять скажет, что я двуличная и беспринципная, хотя мне вовсе не хочется быть такой. Все шло так хорошо после возвращения из Испании. О, почему бы тебе не сбежать с Джулией? Так было бы намного проще!

Уилл начал ходить взад-вперед по гостиной, и у Генриетты сжалось сердце от жалости к нему.

– Отвези Джулию к своей матери, – предложила она. – Госпожа Осберт – очень разумная женщина, она отругает вас как следует, но потом все уладит должным образом. Думаю, даже лорд Моррис не сможет противостоять ей, если она примет решение.

Уилл нехотя усмехнулся. С этим трудно было спорить. Его мать могла бы убедить кого угодно.

– Не знаю, согласится ли на это Джулия.

– Я спрошу у нее, – сказала Гэрри. – А затем передам тебе. Но вы не должны встречаться здесь, по крайней мере до тех пор, пока я не расскажу обо всем Дэниелу.

– Он не разрешит нам встречаться, если узнает о моих отношениях с Джулией, – сказал Уилл. – Ни один уважающий себя человек не допустит этого.

– О, дорогой. – Генриетта вздохнула. – У нас с Дэниелом все так замечательно. Я стараюсь для девочек, слежу за домом… и прочее. – Она замолчала и слегка покраснела. Хотя Генриетта и была откровенна с Уиллом, она не собиралась обсуждать с ним деликатные подробности своего брака и тем более рассказывать, что надеется вскоре забеременеть. Согласие на это Дэниела свидетельствовало о доверии к ней, как к разумной, зрелой женщине, и ей не хотелось утратить это доверие, демонстрируя свою импульсивность и безответственность.

– Это моя вина, – сказал Уилл. – Позволь мне объясниться с твоим мужем.

Генриетта покачала головой:

– Возможно, я безмозглая дура, но не трусиха, Уилл. Однако сначала надо поговорить с Джулией. Необходимо подготовить ее. Я схожу к ней завтра утром.

Вечером Дэниел застал жену в плохом расположении духа. Несмотря на все его усилия, она не пошла на откровенность. Он осторожно перевел разговор на Уилла и его проблемы, снова предлагая свою помощь. Дэниел считал Генриетту способной убедить Уилла довериться ему, так как совершенно очевидно, что юноша очень несчастен.

Генриетта едва не разразилась слезами. Она не заслуживала такого мужа. Все ее благие начинания идут прахом, но Дэниел так терпелив, добр, внимателен, так любит ее… А сколько замечательных качеств находит он в ней и восхищается ими. Никто не ценит ее так, как Дэниел, и еще, пожалуй, Уилл. Вероятно, правы те, кто считает, что Дэниел и Уилл ошибаются.

Генриетта рано ушла наверх, сославшись на усталость. Она заглянула к Нэн, которая спокойно спала. Жар у девочки существенно уменьшился. Генриетта свернулась калачиком под одеялом, надеясь уснуть до прихода Дэниела. Однако не уснула и не смогла обмануть его, притворившись спящей. Когда он просунул руку ей под сорочку, она отреагировала так, что ожидать любовных ласк уже не следовало.

– В чем дело, Гэрри?

– Я сплю, – пробормотала она в подушку.

– Тогда конечно, – сказал он, посмеиваясь. – Однако мы могли бы по крайней мере обняться.

– Мне не понятно, зачем ты хочешь обнять меня? – пробурчала Генриетта. Она не хотела исповедоваться, пока не поговорит с Джулией, но ситуация, кажется, изменилась.

Объяснение заняло всего минуту. Дэниел встал, отбросив в сторону полог, и зажег свечу. Свеча сначала замерцала, затем начала гореть ровным пламенем.

– Что ты успела сделать? – спросил он с тихим смирением.

– Не так много, как собиралась. Хотя ситуация выглядит достаточно плохо с определенной точки зрения. – Гэрри чувствовала необычайное облегчение после того, как все рассказала Дэниелу, а его реакция превзошла все ее ожидания. Генриетта перевернулась на спину, заслонив рукой глаза якобы от света, но на самом деле она считала, что лучше не смотреть на мужа.

Дэниел убрал ее руку.

– Привстань. Я еще не знаю, как относиться к тому, что услышал, но хорошо, что ты своевременно обо всем рассказала.

Она села, обхватив руками колени, с волнением глядя на мужа. Ее украшенный лентами чепчик съехал набок, и из-под него выбивались золотистые локоны.

– Мне кажется, что ты больше не захочешь быть моим мужем.

Он выглядел обескураженным.

– Разве наш брак так уж плох, Гэрри?.

– Хуже некуда.

– Боже милостивый! – воскликнул Дэниел, вскакивая с постели. – Что бы там ни взбрело тебе в голову на этот раз, я твердо могу сказать, что никогда даже не думал об этом. – Он передернул плечами в своем теплом халате и запахнул его поплотнее, прежде чем подбросить несколько поленьев в камин, отчего пламя вспыхнуло с новой силой. – Давай покончим с этим.

Генриетта рассказала ему, каким образом хотела помочь Уиллу. Ее голос задрожал, когда спокойное выражение на лице Дэниела сначала сменилось недоверчивым, а потом гневным. Однако гроза не разразилась, пока она не замолчала.

Дэниел говорил тихо, и спящий дом не узнал о разразившейся драме, однако сердитые слова сыпались на ее голову, словно из ящика Пандоры. Генриетта продолжала сидеть, обхватив руками колени, хотя и вздрагивала порой, как от ударов плетью. Она боялась повторения того холодного, молчаливого презрения, но это была лишь ярость возмущенного человека, и ей стало намного легче. В гневе Дэниел очень красноречив, подумала Генриетта. В подобных случаях, как она знала по опыту, человек обычно начинает глотать слова и речь его становится бессвязной, отчего он вынужден прибегать к физическому выражению своей злости. Ничего подобного не происходило с ее мужем.

Она выложила ему все без утайки и теперь ждала, когда иссякнет нескончаемый поток гневных слов. Наконец это произошло, и Генриетта решилась заговорить.

– Я хотела бы пояснить кое-что. – В наступившей гнетущей тишине ее голос звучал тихо и покорно, но тем не менее весьма решительно.

Дэниел повернулся, подошел к изножию кровати, взялся руками за деревянный брусок, который использовался для разглаживания перьевого матраца, когда застилали постель, и посмотрел на Генриетту пугающим взглядом своих черных глаз.

– Если ты хочешь сказать мне, что только собиралась помочь, я поддержу тебя, Генриетта. Но если еще раз услышу извинения за беспокойство, то окончательно выйду из себя.

Генриетта проглотила подступивший к горлу ком.

– Я не собираюсь извиняться, – возразила она, закутывая одеялом колени. – Я хочу спросить, считаешь ли ты, что родители Джулии имеют право запрещать ей брак с Уиллом по такой глупой… или какой-то другой причине.

Дэниел нахмурился и резко сказал:

– Это не мое и не твое дело.

– А я так не считаю, – настаивала она с неожиданной страстью. – Они любят друг друга, и ты сам говорил прошлой ночью; что преступление – разлучать любящих людей.

Его черные брови почти сошлись на переносице.

– Не смей мошенничать, Генриетта. Это было сказано неосознанно и в особый момент.

– И все-таки ты сказал это. И прекрасно сознавал, что говоришь. Я отказываюсь признавать, что лорд и леди Моррис имеют право разлучать Уилла и Джулию только потому, что ничего не знают о семье Уилла и вследствие этого считают его недостойным их дочери. У Джулии нет никаких перспектив, так как ее семья находится в изгнании. Что может она дать ему, кроме любви?

– Это не оправдывает твоего безрассудного, необоснованного вмешательства! Джулия еще несовершеннолетняя, и отец несет за нее ответственность… как я за тебя, помоги мне, Боже!

– Тебя, лорда Морриса и Уилла могут убить через несколько месяцев, – взволнованно сказала Генриетта. – Какой смысл придерживаться старых правил? Почему Уилл и Джулия должны пожертвовать своим счастьем в угоду какому-то древнему обычаю, когда страна уже развалилась на части?

Генриетта уже не была похожа на покорного ребенка, которого бранят. Глаза ее горели негодованием, голос звучал убежденно, спина выпрямилась. Теперь она стояла в постели на коленях.

– Я понимаю, что поставила тебя в неприятное положение, Дэниел, и потому искренне прошу прощения. Это было необдуманное решение. Но я не могу оставаться в стороне и наблюдать, как Уилл и Джулия страдают из-за какой-то нелепости, хотя для отчаяния есть много других причин. Кто может сказать, где все мы будем через полгода?

Дэниел не сумел найти удовлетворительного ответа на этот вопрос. Он снял халат и погасил свечу.

– На сегодня с меня хватит. Ложись и засыпай. Одному Богу известно, что я завтра скажу лорду Моррису.

– Я же предупреждала, что ты не должен обнимать меня, – заявила Генриетта, укладываясь в постель и натягивая одеяло на нос.

– Ммм, – промычал Дэниел, предпочитая не спорить на эту тему.

Он проснулся первым и, приподнявшись на локте, посмотрел на лицо спящей жены. Волосы Генриетты выбились из-под чепчика, сверкая золотом под первым лучом солнца. Мягкий изгиб губ, румянец на щеках, задорно вздернутый носик – близкое, родное лицо. Обычно он наклонялся и целовал ее тонкие с прожилками веки, тогда золотистые полумесяцы ресниц поднимались и на него с сонным удивлением смотрели большие карие глаза, в которых постепенно появлялось понимание, что наступил новый день. Генриетта обвивала руками его шею, притягивая к себе для первого поцелуя, и он наслаждался теплом и ароматом ее кожи, податливостью зовущего тела, озорным смехом, которым она приветствовала его, когда он откликался на ее приглашение.

Такая любовь – Божий дар, подумал Дэниел, несмотря на то что его жена была самым непредсказуемым созданием, с которым ему когда-либо приходилось иметь дело. Он надеялся, что Генриетта со временем избавится от своих беспокойных порывов. Но они, по-видимому, были частью ее натуры. Однако радость, которую она дарила ему, затмевала порой возникающее раздражение.

Дэниел подумал об Уилле и Джулии. Они так молоды и стоят на пороге жизни – жизни, которая, как заметила Генриетта, может вскоре оборваться. Это касается и его, но он испытал много радости в жизни, его любили две женщины, которые делили с ним постель, и Господь наградил его детьми.

Дэниел допускал вероятность гибели на поле битвы, но можно было умереть и от чумы или оспы, сломать ногу или простудиться. Такая опасность подстерегает любого. Однако преходящий характер существования легче принять, если испытал прелести зрелой жизни, Генриетта говорила об этом прошлой ночью, обосновывая свои действия. «Были ли они такими уж сомнительными, – не в первый раз подумал Дэниел, – и тем более сейчас!» Усмехнувшись, он вылез из постели, вздрагивая от утреннего холода.

– Ты так рано встаешь? – спросила Генриетта, глядя на него поверх одеяла и сонно моргая. Отсутствие утреннего поцелуя свидетельствовало о том, что ночь не принесла прощения.

– Мне надо уладить одно из самых неприятных дел, или ты забыла? – сказал Дэниел, стараясь ничем не выдать свои недавние размышления. Он наклонился, чтобы разжечь в камине огонь. – Ты также должна принять в этом участие, поэтому, полагаю, тебе следует встать как можно быстрее.

Генриетта села в постели.

– Как долго ты будешь злиться?

– Не знаю. Это чувство не поддается контролю. А сейчас вставай и принеси мне воду для бритья.

Генриетта накинула халат и босиком пошла на кухню, где Хильда уже разжигала плиту.

– Сэру Дэниелу нужна вода для бритья, – сказала Генриетта служанке. – Не могли бы вы принести ее наверх? Я хочу взглянуть, как там Нэн.

Нэн и Лиззи уже проснулись.

– Могу я сегодня встать? – спросила Нэн.

Генриетта покачала головой, наклоняясь, чтобы поцеловать обеих девочек.

– Нет, Нэн, ты должна отлежаться после лихорадки, иначе она может возобновиться.

– Лучше лежать в постели, чем разучивать псалмы, – проворчала Лиззи. – Как холодно, Гэрри. Огонь совсем погас.

– Я скажу Хильде, чтобы она разожгла его, когда принесет папе воду для бритья, – пообещала Генриетта. – Оставайтесь пока в постели.

Она вернулась в спальню и обратилась к мужу, стоящему к ней спиной:

– Кажется, Нэн уже гораздо лучше, но я сказала, чтобы она сегодня еще полежала в постели.

Дэниел стер с лица мыльную пену влажным полотенцем.

– Я сейчас загляну к ним. Боюсь, сегодня госпожа Кирстон должна будет воздержаться от посещения церкви, так как ей придется весь день заниматься детьми. Одевайся поскорее и спускайся вниз. У тебя есть дела.

Генриетта удивленно приподняла брови. Что он имеет в виду? Однако по его виду чувствовалось, что он не склонен отвечать на вопросы. Вероятно, Дэниел сам все расскажет в более подходящий момент.

Она оделась с особой тщательностью, выбрав скромное платье бледно-голубого цвета с белым батистовым шейным платком в качестве украшения, заплела волосы в косу и скрутила ее узлом на затылке. Несколько пушистых завитков на лбу не хотели приглаживаться, несмотря на все ее старания. Тем не менее ее внешний вид был весьма скромным и непритязательным, как у всех пуритан, направляющихся в церковь. Лицо молодой женщины приняло выражение, соответствующее одежде, когда она спустилась в столовую.

Дэниел не выразил каких-либо эмоций, лишь скептически приподнял бровь.

– Хильда забыла принести хлеб, – сказала Генриетта. – Я схожу за ним. А где Лиззи и госпожа Кирстон?

– Завтракают наверху, – сообщил он. – Лучше не трогать их сейчас.

Генриетта пошла на кухню за хлебом.

Завтрак прошел в молчании. Предстоящее дело ничуть не нарушило аппетита Дэниела, но Гэрри лишь откусила кусочек ячменного хлеба и сделала глоток шоколада, дожидаясь, когда муж закончит есть.

Наконец Дэниел проглотил последний кусок приготовленной с пряностями почки, осушил кружку пива и поднялся из-за стола.

– Если ты покончила с завтраком, Генриетта, я хотел бы, чтобы ты привела сюда своих друзей.

– Уилла и Джулию? – Она удивленно посмотрела на мужа. – Сюда?

– Я же сказал.

Генриетта встала, сплетя пальцы так, как обычно делала, когда волновалась.

– Не думаю, что надо запугивать их, – медленно произнесла она. – Достаточно того, что ты сказал мне…

– Я полночи думал, как выйти из создавшегося положения, – прервал ее Дэниел.

Генриетта метнула на него взгляд из-под полуопущенных ресниц.

– О, наверное, это оттого, что в детстве ты был примерным и послушным мальчиком. Уверена, что ты никогда не врал, не прогуливал уроки и не раскапывал лисьих нор…

– Гэрри! – воскликнул Дэниел, прерывая ее. – Ну разумеется, я делал все это… – Он вдруг понял, к чему она клонит. – Ты совершенно не стесняешься в средствах, чтобы достигнуть своей цели! Иди и приведи их!

Она хотела спросить зачем, но решила, что потратила уже достаточно много времени, и смиренно пошла наверх за плащом.

Уилл принял приглашение Дэниела с мрачной покорностью.

– Я ожидал, что он осудит мое бесчестное поведение. В прежние времена это было бы справедливо, но сейчас, когда все так неопределенно, когда так мало шансов добиться счастья, нельзя мешать тому, кто может это сделать. О, Гэрри, как объяснить, что я чувствую?

– Полагаю, Дэниел сможет понять тебя, – сказала Генриетта. – Мне неизвестно, что он собирается делать, но думаю, хочет помочь. – Она не смогла бы объяснить, почему так уверена в этом. Вероятно, потому, что хорошо знала своего мужа. Прошлой ночью он совершенно искренне бранил ее, и она не спорила, считая это справедливым, но все кончилось, и он, по-видимому, простил ее.

Она оставила Уилла и пошла за Джулией. Генриетта ожидала застать свою подругу довольной и радостной, так как полагала, что та уже узнала о приглашении Дэниела, однако Джулия выглядела бледной и унылой, под глазами залегли темные круги. А леди Моррис, напротив, была сама приветливость.

– Я в восторге от того, что Джулия остается с вами, леди Драммонд. Это для нее гораздо приятнее, чем ехать со мной и отцом. После недавних новостей из Шотландии неизвестно, где мы будем, так как его величество требует к себе моего мужа. – Она поправила жесткий воротничок платья и улыбнулась. – Это такая честь.

– Конечно, мадам, – согласилась Генриетта, с трудом удерживаясь от того, чтобы не съязвить по поводу ее недальновидного самодовольства. Глупая женщина не понимала, что означают подобные почести в такое время. – Эта честь ведет на поле битвы, – сказала Генриетта, глядя прямо в глаза леди Моррис. – За дело короля.

Пожилую женщину одновременно и испугали и раздосадовали дерзкие слова молодой женщины, которая должна была бы проявлять большее почтение к старшим.

– Да, конечно. Вы правы, дорогая, – сказала она с тяжелым вздохом. – Надеюсь, с Джулией вам будет намного спокойнее.

Если бы Генриетта имела возможность убедительно и корректно взять назад приглашение Дэниела, то, несомненно, так и поступила бы, однако аннулировать приглашение мог только тот, кто его сделал. Ее сбивчивые объяснения могли только навредить Дэниелу. Поэтому она лишь попросила леди Моррис отпустить Джулию с ней на прогулку. Разрешение было получено, и они с Джулией ушли.