Текст книги "Непокорный ангел"

Глава 4

Они прибыли в Лондон в конце сентября. Пропуск сослужил им хорошую службу, и одежда Генриетты снова стала соответствовать ее полу. Однако поверх платья она надевала еще и юбку, которая должна была защищать ее от дождя и грязи во время верховой езды. Волосы она спрятала под круглую черную шляпу, какую носили горожане, а прочный красно-коричневый плащ защищал ее от ветра. Такой наряд едва ли можно было назвать изящным, но сэр Дэниел решил, что чем менее заметно их появление в городе, тем лучше. Поэтому Генриетта лишь с незначительным ропотом по поводу «кастрюли» на голове смирилась со своим видом. Уилл и Дэниел отказались от кружев и рыцарских лент и оделись как торговцы, являя собой миролюбивых людей, которых в эти беспокойные времена интересовали только деньги. Том оставался в своей одежде, как телохранитель, сопровождающий путников.

Генриетта лишь однажды побывала в Лондоне, в самом начале своего приключения, когда покинула дом в фургоне с багажом и приехала к Уиллу в его дом неподалеку от гостиницы «Грей». Тогда город вызвал у нее восторг, и даже запах конского навоза, потрохов и овощей, а также прочих отбросов, гниющих в сточных канавах, не мог умалить ее восхищения. Она с интересом разглядывала снующие туда-сюда толпы людей, оглушенная криками и звоном колокольчиков уличных торговцев, предлагающих свои товары, визгами и воплями, доносящимися из темных переулков. Настал вечер, и город осветился факелами и фонарями. Лошади были вынуждены идти медленно из-за скопления людей. Маленькие дети сновали под ногами лошадей, ползая по булыжной мостовой в поисках объедков и различного хлама в сточных канавах.

Казалось, сэр Дэниел знал, куда вел свой маленький отряд. Это обстоятельство было крайне важно для Генриетты, так как она не представляла, где можно остановиться, хотя и была немного знакома с лабиринтом лондонских улиц. Они проехали через одни из семи лондонских ворот с прямоугольными башнями по обеим сторонам и оказались в районе Олдерсгейт. Дэниел направил лошадь вниз по мощенной булыжником узкой улочке и остановился около довольно симпатичной крытой соломой гостиницы с побеленными стенами.

Легкий вечерний ветерок покачивал скрипящую вывеску «Красный лев». Подбежавший конюх принял у них лошадей.

– Слезай, Мэг Болт, – с улыбкой сказал Дэниел, помогая ей спешиться. – Если ты голодна так, как я, то, наверное, будешь рада ужину.

– Как долго мы пробудем здесь? – спросила Генриетта, осматривая гостиницу. Голос ее слегка дрожал, когда она задавала вопрос, в котором косвенно содержался другой: что теперь будет с нею?

Если Дэниел и почувствовал ее страх, то не подал виду.

– Пока не решим, что делать дальше, – ответил он бесстрастным тоном. – Никто не потревожит нас здесь. Это только в пути нам грозила опасность, а сейчас, я думаю, мы можем снова называть себя своими собственными именами.

– Но разве вы не хотите побывать дома, чтобы узнать, как поживают ваши дети? – спросила Генриетта, не замечая, что ее руки непроизвольно сжались в кулаки и только перчатки не позволяли ногтям впиться в ладони.

Дэниел посмотрел на нее странным взглядом, как бы взвешивая свой ответ.

– Да, – медленно произнес он. – Я должен повидать детей, а также узнать, какой штраф наложил на меня парламент.

– Если им неизвестно, что вы сражались под Престоном, возможно, они не конфискуют ваши земли, – вмешался Уилл.

Казалось, это замечание вернуло Дэниела к действительности. Его взгляд медленно оторвался от поднятого кверху лица Генриетты.

– Надеюсь, Уилл. Пойдемте внутрь. Том проследит, чтобы позаботились о лошадях.

Хозяин гостиницы, раболепно кланяясь, с радостью предоставил гостям две комнаты. Мужчины разместились в одной, как это обычно было во время путешествия. Госпоже Эшби, племяннице сэра Дэниела, выделили маленькую комнату напротив с уверениями, что, хотя гостиница и полна постояльцами, к ней больше никого не подселят.

– Если вам нужна уютная гостиная, сэр, здесь по коридору есть просторная комната, – сказал хозяин, лучась улыбкой. – Моя жена с удовольствием приготовит вкусный ужин, и у меня есть прекрасное бургундское вино.

– Да, это очень кстати, – сказал Дэниел. – Мы будем ужинать через полчаса.

– Могу прислать девушку помочь юной леди, сэр.

Дэниел взглянул на Генриетту, которая была необычно молчаливой.

– Да, сделайте все, что требуется, – сказал он. – Но сначала мне надо поговорить с госпожой Эшби. – Взяв Генриетту за локоть, Дэниел вошел с девушкой в предназначенную ей комнату.

– Гэрри, – тихо сказал он. – Я хочу, чтобы ты дала слово никуда не уходить, не предупредив меня.

Она внимательно изучала сучок на деревянном полу под ногами.

– Но я надеюсь, что наши пути наконец разойдутся, сэр Дэниел.

– Да, я понял, что ты непрестанно думаешь об этом, – сказал он суровым тоном. – Однако этого не будет, дитя мое. Ты не можешь заставить несчастного Уилла взять на себя такую ответственность. Он не способен позаботиться о тебе. У тебя нет своих денег…

– Но я крепкая и могу работать, – заявила Генриетта, поднимая глаза навстречу его взгляду. – Если Уилл откажется от брака со мной и я не найду место воспитательницы, тогда наймусь в служанки.

– И будешь спать на соломе в какой-нибудь кухне, я полагаю. Не говори глупости.

– Домой я не вернусь, – резко сказала девушка. – И вы не заставите меня сделать это.

Дэниел задумчиво провел длинным указательным пальцем по своему подбородку, размышляя, сказать ли ей, что, проезжая вчера мимо почты, он отправил письмо сэру Джеральду Эшби, сообщив ему, что его дочь жива и невредима и находится под его покровительством в гостинице «Красный лев» в Олдерсгейте. Он долго мучился и в конечном счете решил, что, как благородный человек и отец двух дочерей, не может поступить иначе. Однако Дэниел помнил свое обещание не допустить, чтобы кто-нибудь причинил Генриетте вред, и ее будущее должно решиться надлежащим образом после переговоров с отцом девушки. У Дэниела были планы относительно ее будущего, но их исполнение зависело от сэра Джеральда. Дэниел полагал, что этот человек был просто строгим отцом, однако каков он на самом деле, ему неизвестно. Возможно, сейчас еще не пришло время обсуждать это с Генриеттой.

– Доверься мне, – сказал он. – Дай слово, что не будет никаких побегов.

Генриетта подошла к небольшому окну, выходящему в сад, где росли алтеи, дельфиниумы и плодовые деревья. Какой выбор был у нее, кроме как довериться ему? И почему она должна сомневаться? Ведь он прав в том, что она оказалась без средств к существованию. Казалось, внутри нее, там, где раньше кипела энергия и рождались многочисленные планы, как избежать неприятностей и благополучно приспособиться к обстоятельствам, теперь была пустота. Генриетта не задумывалась о том, что ее ждет, когда отправилась в путь в фургоне много недель назад. Она была уверена, что легко сможет убедить Уилла совершить побег, однако он оказался удивительно упорным. Может быть, теперь, когда закончилась война и они вернулись в Лондон, ей удастся повлиять на него.

– Я не могу больше оставаться на вашем иждивении, сэр Дэниел, – угрюмо сказала она. – Вы были сама доброта, но…

– О, Гэрри, какая чепуха! – воскликнул он. – Если бы не ты, я, вероятно, уже томился бы в тюрьме «круглоголовых». В этом смысле мы квиты.

Щеки девушки порозовели, и она улыбнулась:

– Вы очень любезны, сэр.

– Но это правда. – Он шагнул к ней и коснулся пальцем ее щеки. – А теперь дай мне слово.

Его ласковая рука, тепло черных глаз, нежные нотки в голосе произвели странный эффект. Генриетта неожиданно почувствовала, что не боится ничего на свете.

– Обещаю, – сказала она.

– Ах ты, моя фея. – Он коснулся губами ее лба, и это легкое прикосновение, казалось, опалило ее кожу, словно пламя свечи. – Смой дорожную пыль с лица и рук, и пойдем ужинать.

Дверь за ним закрылась, а Генриетта продолжала стоять у окна. Дэниел разговаривал с ней, как опекун с подопечной, и вместе с тем в его прикосновении чувствовалось нечто другое, а глаза говорили о чем-то совершенно непостижимом. Это была большая загадка, вызывающая огромное любопытство и волнующее смущение, которое охватывало ее, когда она пыталась понять, в чем дело.

Стук в дверь возвестил о прибытии краснощекой, весело щебечущей девушки с медным кувшином, наполненным водой, отчего все фантазии Генриетты тут же исчезли. Наконец, умытая, причесанная и приодетая, госпожа Эшби появилась в гостиной, где ее ждали блюдо с лососем и свежеотваренным горошком в масле, салат из артишоков и тарелка тарталеток с сыром.

– А, вот наконец и ты, – радостно сказал Уилл. – Мы ждем тебя уже целую вечность. Ужасно хочется есть.

Дэниел указал на стул за дубовым столом:

– Садись сюда, детка. Уилл действительно не преувеличивает. – Он налил бургундского вина в оловянный кубок, стоящий рядом с ее прибором во главе стола.

– А где Том? – Она с благодарностью выпила мелкими глотками вино, затем положила себе кусочек лосося.

– Он сказал, что чувствует себя свободнее в пивном кабачке, – сообщил Дэниел. – Уединенные гостиные – для знатных людей.

– Если Гэрри станет служанкой, чтобы зарабатывать на хлеб, ей надо привыкать к пивным кабачкам. Почему бы тебе, Гэрри, не спросить хозяина гостиницы, не нужна ли ему прислуга? – Уилл засмеялся, словно сказал нечто остроумное.

Генриетта покраснела от гнева. Уилл вел себя так, будто ее положение могло вызывать смех.

– Ты вовсе не джентльмен, Уилл Осберт. Обещать девушке жениться на ней, а затем изменить своему слову – это поступок негодяя!

– Я никогда не давал тебе такого обещания! – Молодой человек покраснел до корней ярко-рыжих волос. – Ты сама так решила и…

– Тихо! – рявкнул Дэниел. – Я не хочу, чтобы ужин свернулся в моем животе от ваших нескончаемых споров. Я и так достаточно натерпелся за последние недели.

– Прошу прощения, сэр Дэниел, – сказал Уилл, сдерживая уязвленное самолюбие. – Утром я покину вас. Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. В ближайшее время я обращусь к своему отцу за деньгами, чтобы расплатиться с вами.

Генриетта хихикнула с прискорбным отсутствием такта.

– Все это звучит смехотворно, Уилл. Ты ведешь себя чопорно и задираешься, как драчливый петух.

Уилл начал что-то злобно бормотать, а Дэниел строго посмотрел на Генриетту, но тем не менее голос его звучал мягко, когда он обратился к ней:

– Ты предпочитаешь доесть ужин в своей комнате?

Генриетта энергично покачала головой, хотя в глазах ее все еще вспыхивали веселые искорки. Она сосредоточилась на своей тарелке, однако через несколько минут ее взгляд снова устремился через стол на Уилла. Он поднял глаза, и губы его дрогнули.

– Ты вовсе не похож на петуха, – сказала Генриетта. – И утром не уедешь, не так ли?

Уилл неловко заерзал на стуле.

– Я должен ехать домой, Гэрри. Моя семья понятия не имеет, жив ли я после битвы. Ты же знаешь мою мать. Она, наверное, места себе не находит.

– Да. – Теперь Генриетта уже не смеялась. – Нельзя заставлять ее беспокоиться. Ты до сих пор не мог послать ей весточку?

Наступила неловкая тишина. Дэниел продолжал есть, не вмешиваясь в разговор, который, как он подозревал, касался того, чего Генриетта и ее несговорчивый жених старались избегать.

– Но меня здесь ничто не удерживает. – В конце концов, Уилл говорил правду. – Если ты вернешься со мной, Гэрри, я уговорю своих родителей замолвить за тебя словечко. Моей матери не очень-то нравится, как леди Мэри обращается с тобой, и она не сторонница твоего брака с сэром Реджинальдом. Она встанет на твою сторону.

Генриетта ничего не сказала. На мгновение слезы затуманили ей глаза, и она уставилась в тарелку, пока не почувствовала, что справилась с собой.

– Твоя мать всегда была добра ко мне, Уилл, но, боюсь, мне понадобится более мощная поддержка в этом случае. – Она подняла глаза и улыбнулась. Это была отчаянная попытка казаться веселой, которая, однако, не обманула никого из ее спутников. – Я не хочу досаждать тебе, Уилл. Если ты действительно не хочешь жениться на мне, то и говорить не о чем. Я думала, что между нами стоят только наши родители, но теперь мое мнение изменилось.

Уилл непроизвольно посмотрел на сэра Дэниела, сделавшего почти незаметное движение пальцем, которое тем не менее дало юноше понять, что теперь он свободен от каких-либо обязательств.

– Еще вина, Генриетта? – Дэниел вновь наполнил ее кубок. – Если хочешь, мы завтра посмотрим львов на базаре.

– Пожалуй. – Она пила вино маленькими глотками. – Но мне хотелось бы утром поваляться в постели. Это такая роскошь. Никуда не надо ехать, и ничего не надо делать.

– Не думал, что ты такая любительница поспать, – смеясь, сказал Дэниел. – Однако если хочешь, так и будет. До полудня мне надо сделать кое-какие дела в городе, Я вернусь к обеду, и тогда мы пойдем погулять.

– Прекрасный план, сэр. Когда ты собираешься уезжать, Уилл? – Голос ее был совершенно спокойным, выражение лица невозмутимым. Можно было предполагать что угодно, но только сама Генриетта знала, какая пустота открылась перед ней после утраты последней надежды. Уилл был ее спасением. А теперь она должна полагаться только на себя. Эта мысль придала ей новые силы. Тщетные надежды истощают, решила она, беря тарталетку с сыром. Они отвлекают внимание. С этого момента она будет руководствоваться только реальностью.

– Может быть, я тоже пойду с тобой на базар, – сказал Уилл, пытаясь говорить бодрым тоном. – Я не видел львов, а говорят, они просто чудо. Их привезли из Африки. Я могу поехать в Оксфордшир и на следующий день.

– Тогда ты можешь составить компанию Генриетте утром, – охотно согласился Дэниел. – Кажется, она решила улыбаться завтра весь день.

– По крайней мере до десяти я буду хмурой, – заявила Генриетта.

– Но не позже. Полагаю, тебя не придется насильно поднимать. – Дэниел встал и зажег маленькую свечу, стоявшую на дубовом буфете. – Ты устала, детка. Спокойной ночи.

Генриетта взяла свечу, подождала секунду поклона, который казался уместным в этой ситуации, но, не дождавшись его и получив в ответ только улыбку, пожелала обоим мужчинам спокойной ночи и покинула гостиную.

«Эта чертова скотина едва держится на ногах, – подумал сэр Эшби уже, наверное, в десятый раз за последний час. – В Везерби ничего нельзя покупать». Сэр Джеральд безжалостно пришпорил взмыленные, тяжело вздымающиеся бока лошади, и на ее губах выступила пена, когда она попыталась ускорить шаг.

Сэр Джеральд раздраженно оглядывал лондонские улицы. Он терпеть не мог города. Ему не нравился Оксфорд, но столица была еще хуже – настоящее вонючее пристанище воров. И кто такой этот Дэниел Драммонд, баронет, опекавший Генриетту? Письмо было достаточно вежливым, грамотно написано, но в нем не было подробностей. Надо, конечно, попытаться скрыть распутство своей дочери. Леди Мэри утверждает, что на девчонку еще можно повлиять, и если через девять месяцев она не родит ублюдка, то есть надежда убедить сэра Реджинальда в ее непорочности. Можно сочинить историю о поездке Генриетты к родственникам, и если заставить эту шлюшку быть послушной, то еще не все потеряно. Отсутствие девственности можно скрыть в брачную ночь… и сэр Реджинальд ничего не узнает, если, конечно, она не зачала ублюдка. Осберты утверждают, что Уилл не принимал участия в исчезновении Генриетты, но сэр Джеральд и леди Мэри знали больше о причине ее побега. Последние два года Генриетта мечтала о браке с этим юношей, и ни слова, ни побои не могли повлиять на ее решение. Но если они совершили глупость и сбежали, с этим легко справиться. Ни один суд в стране не признает действительным брак между несовершеннолетними без согласия родителей. Если только у них не должен родиться ребенок.

Неожиданно из переулка выскочил маленький мальчишка, и лошадь сэра Джеральда резко шарахнулась в сторону, прервав его размышления. Сэр Джеральд грубо выругался и ударил кобылу хлыстом по животу. Та заржала, встала на дыбы и задела копытом руку мальчика. Ребенок упал на мостовую. Проходивший мимо мужчина набросился с громкой бранью на всадника, который был слишком занят попытками сдержать свою лошадь и не обращал внимания на оскорбления в свой адрес.

Орудуя тяжелым хлыстом, сэр Джеральд Эшби наконец сумел справиться с лошадью и пустил ее галопом по неровной мостовой. Когда они миновали Олдерские ворота, несчастное животное споткнулось, но каким-то чудом ухитрилось удержаться на ногах.

– Эй, ты! – крикнул сэр Джеральд женщине, стоящей в дверях с ребенком на руках, еще двое ребятишек цеплялись за ее юбку. – Где здесь находится гостиница «Красный лев»?

– Мой мальчик покажет вам, сэр, – сказала женщина, подталкивая вперед одного из ребят, которому было не более четырех лет. – Сэм покажет, ваша милость.

Ребенок вышел на мостовую, затем побежал впереди лошади, свернул в узкую улочку и остановился перед крытой соломой гостиницей. Он указал на нее, не говоря ни слова. Когда сэр Джеральд спешился, мальчик так же молча протянул руку. Глаза на грязном личике тускло поблескивали. Сэр Джеральд выругался, однако бросил фартинг на грязную мостовую, прежде чем войти в гостиницу, оставив лошадь на попечение конюха, который проворчал что-то, недовольный состоянием кобылы и кровавыми полосами на ее животе.

Генриетта и Уилл находились в уединенной гостиной, где они играли в трик-трак, ожидая возвращения сэра Дэниела. Внезапно из холла до них донесся голос, который невозможно было не узнать. Генриетта вскочила, доска упала на пол, и шашки рассыпались. Лицо ее побелело, когда она повернулась к двери, прижав руку к губам. Как он нашел ее? Только один человек мог выдать ее, и это предательство еще в большей степени, чем страх перед отцом, заставило бешено колотиться ее сердце, так что перед глазами поплыли темные круги и она готова была упасть в обморок.

Дверь с грохотом отворилась. На пороге стоял сэр Джеральд Эшби. Вся его дородная фигура выражала неистовый гнев, и Генриетта с Уиллом знали, что он не станет сдерживаться.

– Шлюха! – Это слово, подобно грому, прогремело в залитой солнцем комнате. Дверь задрожала на петлях, когда он пинком закрыл ее. – И твой подлый любовник! Вы оба прелюбодеи.

– Нет, это не так, – запинаясь, проговорил Уилл. – Никакого бесчестья…

– Не лги мне, подлец! Я отлуплю тебя так, что ты никогда этого не забудешь!

– Сэр, вы не должны винить Уилла, – сказала Генриетта, обретая наконец дар речи и нерешительно приближаясь к отцу.

– Вы оба виноваты, в этом нет сомнения, – сказал он злобно. – Но в первую очередь я расправлюсь с этим негодяем.

– Сэр, я не позволю обзывать меня так. – Уилл поднялся, побледнев от нанесенного оскорбления, но тотчас рухнул на пол от удара кулака сэра Джеральда. Юноша стукнулся подбородком об угол каминной решетки и затих перед весело потрескивающим огнем.

– Ты убил его! – Генриетта опустилась на колени рядом с поверженным телом.

– Не я начал. Однако он сейчас придет в чувство! – Сэр Джеральд поднял свой тяжелый хлыст. – Отойди в сторону.

– Нет. – Генриетта смотрела на отца, ужасаясь его жестокости, так как тот собирался бить хлыстом бесчувственного человека. – Ты не прикоснешься к нему. Он ничем не оскорбил тебя.

– Ты предпочитаешь, чтобы я заставил тебя отойти? – Раздался щелчок длинного хлыста. Генриетта со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы, когда боль пронзила ее плечи, но не двинулась с места, заслоняя Уилла своим телом. После следующего удара она вскрикнула, но природное упрямство, хорошо знакомое отцу, удерживало ее в прежнем положении, только усиливая сопротивление.

Войдя в гостиницу, Дэниел Драммонд услышал щелканье хлыста и крик, доносившийся сверху. Хозяин стоял у подножия лестницы с выражением негодования и ужаса на лице.

– У нас приличное заведение, сэр, – возмутился он, когда Дэниел проходил мимо него. – Это отец юной леди, приехавший за ней. Я не хочу неприятностей, сэр. Является девушка вашей племянницей или нет, но вы никогда не получили бы комнаты, если бы я знал.

– Знали что? – резко спросил Дэниел через плечо, проклиная себя за то, что не смог предвидеть столь быстрого приезда отца Генриетты. Он полагал, что у него будет время подготовить ее и объяснить свой поступок. – Здесь нечего знать! – Он устремился наверх, шагая через две ступеньки, и ворвался в гостиную.

– Ради Бога! Оставьте ее! – Дэниел в два прыжка покрыл расстояние от двери до застывших перед камином фигур.

– Кто вы такой? – резко спросил сэр Джеральд с поднятой рукой. – Нечего совать свой нос в отношения между отцом и дочерью.

– Дэниел Драммонд, – коротко ответил Дэниел. – И в этом случае, сэр Джеральд, у меня есть право вмешаться. Встань, Генриетта. – Он протянул ей руку, но она отпрянула, как будто Дэниел предлагал нечто ужасное.

– Вы предали меня, – сказала она упавшим голосом. – Вы нарушили свое обещание и предали меня.

Дэниел покачал головой:

– Так может показаться на первый взгляд, но это вовсе не предательство. Уилл пострадал?

– Минуточку, – прервал его сэр Джеральд. – Признаю, что должен поблагодарить вас, сэр, но мне хотелось бы знать, как вы оказались вовлечены в дела этой парочки прелюбодеев, хотя я очень огорчен, что приходится употреблять это слово по отношению к моей дочери.

– Не стоит зря бросаться такими словами, – сухо заметил Дэниел. – Могу уверить вас, сэр Джеральд, мне доподлинно известно, что вашу дочь никто не обесчестил и она по-прежнему невинна.

Уилл застонал и пошевелился. Генриетта снова склонилась над ним, в тревоге забыв о своей боли.

– Уилл, ты жив?

Глаза его приоткрылись.

– О, моя голова! Что случилось? – Затем взгляд его сосредоточился на лице сэра Джеральда Эшби, и он все вспомнил. – Сэр, я не наносил вам оскорбления. – Он попытался подняться на ноги. Лицо его исказилось от боли, и он с трудом выговаривал слова, стараясь сохранять достоинство.

– Тебе сейчас нельзя вставать. – Это сказал Дэниел. – Я позабочусь о тебе. Сядь и выпей глоток бренди. Генриетта, принеси графин из буфета.

– Не думаю, что нам нужна ваша помощь или наставления, сэр Дэниел, – резко сказала Генриетта, морщась от боли в плечах. – Вот к чему привело ваше вмешательство.

– Думай, что говоришь, девчонка! – Сэр Джеральд решил, что уже достаточно долго молчал. – Ты поедешь со мной. Леди Мэри знает, как вразумить тебя. – Он схватил ее за руку и потащил к двери.

– Минуту, сэр Джеральд. – Дэниел проворно преградил ему путь. У него не было выбора, и он знал это, когда только еще входил в комнату. Человек, который бьет хлыстом свою дочь, когда та защищает бесчувственного юношу, вряд ли отнесется с пониманием к идее, что Генриетте будет лучше в доме сестры Дэниела Драммонда, не имевшей детей. Фрэнсис с радостью приняла бы ее, и Дэниел полагал, что сэр Джеральд и его жена будут только рады воспользоваться вполне приличным предлогом и избавить себя от лишнего беспокойства. Такое часто случалось. Когда ссоры или позор делали невозможными прежние отношения в семье, кукушонка отправляли в другое гнездо. Сейчас же был только один способ распутать этот узел, который он сам затянул своими словами и поступками. Теперь он принял решение, которое должно было бы вызывать некоторую тревогу, но Дэниел по известным ему причинам не испытывал этого чувства. Со спокойной решимостью, которая несколько недель назад крайне изумила бы его самого, он произнес в тишине, нарушаемой только потрескиванием дров в камине:

– Есть некоторые обстоятельства, которые я хотел бы обсудить с вами, прежде чем вы уйдете.

– Если речь идет о расходах, которые вы понесли, заботясь об этой…

– Нет, не в этом дело, – прервал его Дэниел. – Я прошу руки вашей дочери, сэр Джеральд.

В комнате наступила глубокая тишина. Уилл от удивления раскрыл рот, челюсть его медленно отвисла. Генриетта, не мигая, смотрела на Дэниела. Сэр Джеральд с покрасневшим лицом удивленно хлопал глазами.

– Почему это вы решили жениться на мне? – наконец спросила Генриетта, когда начало казаться, что тишина продлится вечно и застывшие фигуры навсегда останутся неподвижными.

– А почему бы нет? – Дэниел посмотрел на нее спокойным взглядом.

Генриетта медленно покачала головой:

– Мне кажется, это только способ загладить свою вину.

– А тебе не кажется, что я не мог вступить в брак без разрешения твоего отца?

– И поэтому вы сообщили ему, что я нахожусь здесь? – Глаза на худеньком личике сделались еще больше. – Почему же вы ничего не сказали мне?

– Загладить вину? – вмешался сэр Джеральд, оправившись от удивления и тем самым избавив Дэниела от необходимости отвечать на вопрос Генриетты. – Если вы виноваты в том, что лишили ее невинности, сэр, то тогда я скажу вам…

– Я не господин Осберт, сэр Джеральд, и вы не в праве порочить мою честь, словно перед вами какой-нибудь Щенок! – Впервые в глазах Дэниела вспыхнул гнев. – Я уже говорил, что ваша дочь чиста, как мой собственный ребенок. Не сомневайтесь в моих словах.

– Моя дочь обещана другому, – сказал сэр Джеральд угрюмым голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Я не выйду замуж за сэра Реджинальда! – воскликнула Генриетта.

– Выйдешь, если я прикажу тебе! – Он все еще держал ее за руку и сейчас угрожающе замахнулся на дочь другой рукой.

Она отвернулась, быстро пригнувшись, что убедило Дэниела, каким обычным делом были эти угрозы и их исполнение.

– Мой долг следовать закону, как я понимаю его, – сказал Дэниел. – Может быть, мы сумеем прийти к какому-то соглашению.

Сэр Джеральд явно сомневался.

– Что вы имеете в виду?

– Мне кажется, лучше обсудить это наедине, – спокойно сказал Дэниел. – Генриетта, проводи Уилла в его комнату и подумай, чем ему можно помочь. У него на подбородке чудовищный синяк.

– Не понимаю, – сказала она, – почему я должна уходить. Я тоже хочу послушать.

– Ты не должна принимать участия в обсуждении брачного договора, – напомнил он ей. – Это дело мое и твоего отца.

– Но разве я не должна сказать, желаю я этого брака или нет? – Она не стала бы противиться предложению сэра Дэниела и не стала бы задавать этот вопрос отцу, так как хорошо знала, что он ответит. Однако ей хотелось спросить человека, который самонадеянно решил устроить их совместную жизнь.

– Когда я закончу разговор с твоим отцом, мы обязательно поговорим с тобой, – пообещал он. – Тогда ты выскажешь свое желание.

– Пошли, Гэрри. – Уилл, пошатываясь, встал. – У меня так болит голова, словно внутри целый полк бьет в барабаны.

Генриетта все еще стояла, неуверенно глядя на Дэниела. Отец отпустил ее руку.

– Делай, что тебе говорят, – сказал он резко. – Если из этого что-нибудь выйдет, ты должна быть благодарна.

Генриетте было ясно: отец быстренько прикинул, что дело может оказаться стоящим. Сэр Реджинальд, вероятно, в этот момент отошел на второй план. Она подумала о возвращении домой, о своей мстительной мачехе, о том, что ждет ее в браке с сэром Реджинальдом и даже без него. Затем повернулась и открыла дверь.

– Пойду спрошу у хозяина, нет ли у него какой-нибудь мази, Уилл. А ты пока полежи на своей кровати.

Дверь за ними закрылась, и сэр Дэниел подошел к буфету.

– Хотите вина, сэр Джеральд, или предпочитаете бренди?

– Вина. – Казалось, старик потерял свою былую уверенность в этих новых обстоятельствах, однако все еще пытался возражать. – У меня уже есть хороший брачный договор для моей дочери. Вы должны отвечать многим условиям. Мне кажется, что если вы сторонник короля, то у вас мало шансов.

– А на чьей стороне были вы в этой войне, сэр? – осторожно спросил Дэниел, протягивая руку к оловянному кубку. – Смею сказать, что все останется между нами.

– Я за короля, – сказал сэр Джеральд, краснея. – Однако мало смысла в том, чтобы подвергать опасности свою семью и владения. В сорок шестом году я заплатил триста фунтов и теперь больше ничем не рискую.

Сэр Дэниел кивнул:

– Теперь мы все должны смириться и прийти к национальному согласию. Однако расскажите мне о своем долге. Если я возьму его на себя, то вы перестанете быть должником, когда Генриетта станет моей женой.

Будущий тесть хитро посмотрел на него:

– Смею сказать, она довольно хорошенькая девушка. Из знатного рода. Но у нее нет доли в наследстве.

– Почему же? – Дэниел потягивал вино и задал вопрос, почти не проявляя интереса. Просто раньше он никогда не слышал, чтобы девушка с таким социальным положением, как Генриетта, не получала ни пенни в виде приданого.

– Мне надо обеспечить еще трех дочерей. Эта же с момента ее рождения не доставляла ничего, кроме неприятностей. – Сэр Джеральд с отвращением покачал головой и осушил свой кубок. – Если вы хотите взять ее в жены, то для меня это просто чудесное избавление, но она ничего от меня не получит.

Дэниел криво усмехнулся:

– И при этом я беру на себя ваши долговые обязательства. Значит, таковы ваши условия?

– Да, сэр, – подтвердил сэр Джеральд с тем же хитрым взглядом. – Напомню, что вы сами предложили мне это. Я могу с тем же успехом выдать ее за сэра Реджинальда.

Дэниел кивнул, едва скрывая свое отвращение к такому отцу.

– Тогда давайте покончим с этим делом. – Он поставил свой кубок на буфет. – Сначала я поговорю с Генриеттой, а потом мы составим документы для судьи, который может одновременно зарегистрировать брак. – Его ироничный взгляд скользнул по лицу сэра Джеральда. – Полагаю, вы не заинтересованы в том, чтобы бракосочетание вашей дочери сопровождалось соответствующей церемонией?

– Вы правильно мыслите, сэр. – Джеральд снова наполнил свой бокал, ничуть не тронутый насмешкой. – Как я уже сказал, для меня это избавление.

Дэниел вышел из гостиной, закрыв за собой дверь с подчеркнутым спокойствием, хотя внутри у него все кипело от ярости, какую он никогда раньше не испытывал. Он должен купить бесприданницу у этого злобного хама, который сейчас, вероятно, самодовольно радуется, что совершил очень выгодную сделку.

Эти мысли трудно было скрыть, когда Дэниел вошел в комнату, где он располагался вместе с Уиллом. Уилл лежал на кровати, рядом с ним сидела Генриетта, приложив мокрое полотенце к его распухшему подбородку. Было ясно, что они вели оживленную беседу, которую резко прервали, когда вошел Дэниел. Генриетта тревожно посмотрела на него.

– Пойдем в твою комнату. Нам надо кое-что обсудить, – сказал он, держа дверь приоткрытой.

– Сэр, мне кажется, вы раскаиваетесь, необдуманно сделав мне предложение.

Ей было трудно говорить, и Уилл прервал ее:

– Черт побери, Гэрри. Не будь дурой. Я твержу ей это уже десять минут, сэр. Не упускай своего счастья. – Он оперся на локоть. – Она упряма, как дьявол, сэр, и думает, что вы сделали ей предложение только из жалости, а не потому, что действительно хотите этого.