Текст книги "Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова"

Со времени землетрясения прошло уже больше пяти часов, и весть о нём распространилась по всему земному шару. Но Глория проснётся только через час. Кроме того, прежде чем звонить, надо было придумать, что говорить. Конечно, я расскажу ей обо всём, что произошло, но я понимал, что надо будет держаться уверенно и спокойно. Если я встревожу Глорию известием, что по-прежнему рискую погибнуть на горе, ни ей, ни мне от этого легче не станет.

Эверест таит в себе много опасностей. Мы с друзьями много лет старались, анализируя вероятные риски и стремясь уменьшить возможные опасности с помощью обучения, освоения нового снаряжения и разработки тактики. Никому из нас и в голову не приходило, что самой большой опасностью на горе станет сильнейшее землетрясение. Хоть я и геолог, но об этом я вообще не беспокоился. Я недоверчиво покачал головой. Скоро Глория проснётся и узнает, что землетрясение заперло меня на Эвересте.

Глава 7

2014

Тёплый весенний ветерок проникает в наш дом через открытую заднюю дверь. Джейк, наш лабрадор-ретривер, лениво выходит на улицу, чтобы сунуть нос в кусты. В кухню врываются трели краснокрылых дроздов[33]33
  Краснокрылый дрозд – воробьиная птица, обитающая на большей части территории Северной и Центральной Америки. Утверждают, что это самая широко распространённая сухопутная птица в мире. Перепись зимующих краснокрылых дроздов иногда показывает, что свободные стаи могут насчитывать более миллиона птиц, а полное число гнездящихся пар в Северной и Центральной Америке может превышать 250 миллионов в пиковые годы.


[Закрыть]—должно быть, они ссорятся из-за мест гнездования на близлежащих болотах.

Глория стоит у раковины и моет сковородку. Пока она трёт посуду, её каштановые волосы качаются взад-вперёд, позволяя заглянуть в её лицо сбоку. Я сижу за кухонным столом, сортируя почту за неделю. Наши утренние хлопоты подходят к концу, а на день вроде ничего такого не запланировано. Может, пришло время начать разговор?

Конечно, мне не хочется начинать обсуждение такого важного вопроса в неподходящий момент. Я потягиваю чай и думаю. Хоккейный сезон закончился на прошлой неделе, так что в первую субботу месяца мы не пойдём на матч с участием Ника. Час назад он уехал рыбачить со своим приятелем по команде. Джесс в колледже до весенних каникул, так что у неё тоже всё хорошо. Когда детей нет, мы знаем, что с ними всё в порядке, а сами находимся дома, получается, настаёт один из самых спокойных в нашей жизни дней.

Глория ставит чистую сковородку на плиту сушиться. Она вытирает руки кухонным полотенцем в красно-белую клетку и снова надевает обручальное кольцо. Я обеими руками держу перед собой кружку чая, но не пью. Гло ловит мой взгляд поверх кружки и спрашивает:

– Ну, что такое?

Внутри у меня всё сжимается.

– Есть минутка поговорить?

Она поднимает брови и улыбается.

– Ла-а-адно, – нарочито тянет она. – И о чём же?

– Об Эвересте.

Игривая улыбка сползает с её лица. Она наклоняет голову влево, как всегда, когда волнуется. Бросает полотенце на столешницу и некоторое время смотрит в пол. Затем подходит к столу и усаживается напротив меня.

Я говорю.

– Мы уже много раз говорили. Я не буду снова пересказывать одно и то же, если тебе не хочется.

– Тогда зачем мы снова начинаем этот разговор?

– Потому что пришло время принять окончательное решение.

Она поднимает плечи, отводит их назад и делает долгий выдох. Я держу паузу и жду, не заговорит ли она первой. Глория сдвигает брови к переносице.

– Джим, я… Я не знаю. Почему надо решать именно сейчас?

– Потому что если я пойду туда в 2015 году, то я уеду в конце марта. Остаётся немногим больше года до вылета. Нужно всё распланировать – работу, деньги, снаряжение. И надо начинать усиленные тренировки.

Джейк забегает в дом и чует напряжение. Он подходит к Глории и обнюхивает её руку. Она не отвечает, и он направляется ко мне. Я медленно перебираю его гладкую чёрную шерсть, а он усаживается на деревянный пол. Джейк смотрит на меня, а мы с Глорией – друг на друга.

– О чём ты думаешь? – спрашивает она.

Я стараюсь говорить очень деловым тоном.

– Похоже, для меня сейчас самое подходящее время. Дети выросли, каждый пошёл своей дорогой. И дома вроде бы всё в порядке.

Глория ничего не отвечает.

– Моложе я не становлюсь, так что потом восхождение на Эверест будет для меня только сложнее.

– С кем бы планируешь идти? IMG?

Хотя большинство моих экспедиций проходят с постоянными партнёрами по альпинизму и скалолазанию, Гло знает, что International Mountain Guides – та самая коммерческая компания, с которой я пять лет назад поднимался на Чо-Ойю. У них высококвалифицированные проводники, они задействуют слаженные команды шерп и прочих высокогорных рабочих. Имея опыт поддержки и обеспечения десятков экспедиций к высочайшим вершинам мира, они отлично справляются со сложной логистикой и получением разрешений.

– Мне кажется, это будет самый хороший выбор, – говорю я. – Я понимаю подход IMG и разбираюсь в их системе. А Грег Верноваж снова возглавит экспедицию в 2015 году, так что это хорошо.

– Он руководил экспедицией в Тибете, верно?

– Да. Мы уже знакомы и хорошо ладим, а это большой плюс. Однако их группы на Эвересте становятся довольно большими. В некоторые годы у них набирается до двадцати пяти альпинистов, по нескольку проводников с Запада, плюс все шерпы.

– Но я думала, тебе нравятся группы поменьше.

– Нас поделят на три подгруппы, так будет намного удобнее. Все пойдут по своему расписанию. Поэтому, где бы я ни был на горе, в лагерях выше и ниже постоянно будут люди на случай, если вдруг понадобится помощь. IMG хорошо снабжает свои лагеря, так что поблизости всегда есть кислород для экстренных случаев.

– А что думает Алан?

Алан Арнетт – наш близкий друг и мой постоянный парт-нёр по восхождениям. Он четыре раза пытался взойти на Эверест и в 2011 году поднялся-таки на вершину. Алан уже тридцать лет является известным блогером Эвереста, ему известны все основные компании горных проводников, плюс он обладает обширными инсайдерскими знаниями.

– Мы с ним много говорили, и он согласен, что IMG – как раз то, что мне нужно.

Глория прищуривает глаза и интересуется.

– Ты уже сказал Алану, что пойдёшь?

Уловив её намёк, я отвечаю.

– Нет. Я сказал ему, что сперва должен поговорить с тобой, – я широко улыбаюсь.

– Очень хорошо, – говорит она и ухмыляется в ответ.

После двадцати четырёх лет в браке я знаю, что без участия Глории серьёзные решения лучше не принимать. Мы оба самодостаточны и сильны характером, однако, когда речь заходит о важных делах, всегда выступаем одной командой. Мы уже вели подобные разговоры перед каждой из моих высотных экспедиций в прошлом, но на этот раз речь об Эвересте. Расходы, сложности, недостаток времени, а также риски для жизни и конечностей – всё это на максимуме.

Глория становится серьёзной и замолкает. Я ставлю кружку на стол и выпрямляюсь на стуле.

Глория наклоняется вперёд и медленно спрашивает:

– А если что-то пойдёт не так?

– Вероятность какой-то экстренной ситуации на самом деле невелика. Да, всё может пойти наперекосяк. Именно поэтому я выбираю одну из лучших компаний обеспечения и поддержки. И именно поэтому я весь год планирую выкладываться по полной, чтобы прийти в наилучшую форму, лучшую в жизни.

– Но там столько всего, что тебе будет не под силу контролировать – бури, лавины, высотная болезнь, – она делает паузу, а затем упоминает самое страшное для нас обоих, – ледниковые трещины.

– Точно, они никуда не делись, – я тоже делаю паузу, а затем размеренно продолжаю. – Мы оба знаем, что они мне не подвластны. Но, Гло, я шёл к этому тридцать два года.

– Да знаю я, знаю.

Глория смотрит в окно. Её взгляд мечется по комнате, ни на чём не фокусируясь. Держу пари, она думает о рисках, о нас и детях. Отец Глории умер, когда ей было всего пятнадцать, так что она знает, каково это – жить в семье без отца и мужа. Может быть, она думает о наших друзьях-альпинистах, которые ушли в горы и не вернулись. Я уверен, она помнит, что было после того, как наш хороший друг и мой партнёр по скалолазанию Майк Прайс умер на горе Рейнир. Я и сам тогда чудом выжил и вернулся из экспедиции. Да, в этом узле сплетается слишком много различных нитей.

Я беру кружку, тихо делаю несколько глотков и жду.

Её взгляд блуждает по комнате. Я делаю ещё один шаг вперёд.

– Хорошая новость вот какая: если исходить из статистики выживания тех, кто совершил успешное восхождение, то у меня, как утверждает база данных по Гималаям, есть все шансы на успех.

На лице Глории появляется гримаса.

Я поднимаю брови в притворном удивлении и с улыбкой интересуюсь.

– Хочешь посмотреть цифры?

– Не хочу, – говорит она ровным голосом.

Я перестаю улыбаться.

Глория долго смотрит на меня. Я смотрю на неё, стараясь выглядеть уверенным и одновременно не слишком заинтересованным. Джейк тычется носом мне в руку, но я отмахиваюсь от него.

Поджатые губы Глории расслабляются. Она тихо говорит:

– Ладно, я не против. Отправляйся.

Пульс у меня резко учащается. Я в восторге. Мне страшно. Я пойду на Эверест!

– Спасибо, Гло. Я буду осторожен.

– Знаю.

Я встаю и развожу руки в стороны, собираюсь обнять её.

Каждый из нас обходит обеденный стол со своей стороны, мы встречаемся возле доски для напоминаний, украшенной семейными фотографиями. Мы обнимаемся и замираем.

Глория откидывается назад на несколько сантиметров, отстраняясь от меня. Мои ладони лежат на её бёдрах. Гло смотрит на меня, а я улыбаюсь ей. Она высвобождает правую руку, стучит указательным пальцем в мышцу у меня над сердцем и тихо говорит:

– И смотри у меня, вернись живым и здоровым.

Глава 8

Я не мог больше ждать и решил позвонить Глории.

Набирать её номер в такую рань означало, что я, скорее всего, разбужу её. Но, поскольку я не знал, прочитала ли они моё сообщение, мне надо было непременно поговорить с ней, прежде чем она увидит по телевизору страшный репортаж и предположит самое худшее. Кроме того, мне надо было услышать её голос.

Вытянув антенну спутникового телефона, я набрал домашний номер. Барт перекатился к дальней стороне палатки и повернулся ко мне спиной. Телефон, стоящий у нас на кухне, прозвонил только один раз, и Глория тут же подняла трубку.

– Алло?

Я различил в её голосе напряжение и беспокойство. Она уже знает о землетрясении.

– Гло, я в Лагере 1. У нас всё нормально.

Я решил начать разговор с самой важной информации – если спутниковая связь вдруг прервётся, Глория, по крайней мере, будет знать, я не пострадал.

– Слава Богу. Ты в порядке?

Перед каждым новым предложением каждому из нас приходилось, как положено, держать секундную паузу, чтобы сигнал успевал обогнуть полпланеты.

– Да, у меня всё хорошо. Ты получила моё сообщение?

– Да. Мне так жаль, что всё так вышло.

– Мне тоже. Просто невероятно. Никто из Первого лагеря не пострадал, но пока что мы тут застряли.

– Твоё сообщение пришло, когда я вчера уже легла спать, так что я прочитала его только сегодня утром. Я проснулась раньше от того, что разом звонили оба телефона, а один из соседей колотил в дверь. Просто ужас до чего все переживают за вас там.

– Ты скажи тогда детям, что со мной всё нормально.

– Уже сказала, как только прочитала твоё сообщение. Джесс и Ник оба знают.

– Это хорошо. Алан сейчас выше нас, он во Втором лагере. Там вроде тоже все целы, но с ним самим я ещё не говорил. А тебе что-нибудь известно?

– Да. С Аланом всё нормально. Несколько часов назад он выложил новый пост в своём блоге.

– Ну, если ведёт блог, значит, всё в порядке. Думаю, мы с ним скоро увидимся. Я не могу долго говорить, надо экономить заряд. Мы заночуем тут, пока не сообразим, как нам спускаться. Маршрут через ледопад, видимо, разрушен. Не знаешь, насколько сильным было землетрясение?

– В новостях упоминали магнитуду в 7,5 балла.

– Ого! Неслабо.

– Да, говорят, самое сильное в Непале за восемьдесят один год.

– Как я понимаю, будут серьёзные проблемы.

– В новостях был репортаж из Катманду, это просто ужас. Смотреть невозможно. Кстати, подскажи-ка, что мне делать с репортёрами?

– Ты о чём?

– Репортёры и телевизионщики то и дело оставляют голосовые сообщения, спрашивая, можно ли связаться с вами напрямую.

– Откуда они?

– ABC, NBC, Denver Post – целая куча.

– Да ладно!

– Из всех, кто застрял выше Базового лагеря, ты – один из немногих, кто выложил апдейт, поэтому они и следят за тобой. И таких много.

– Господи, даже не знаю. Наверное, надо отправить и сообщение, но лучше сначала уведомить IMG. Они не больно-то жалуют журналистов.

– А мне что делать?

– Пришли мне на GPS их имена и контактные данные, пожалуйста.

Столько надо было сказать, столько всего спросить. Но надо было экономить минуты спутниковой связи и заряд аккумулятора. Мы договорились, что будем стараться в основном общаться текстовыми сообщениями, я обещал Глории снова позвонить через двенадцать часов, и мы решили, что пора заканчивать разговор.

– Береги себя. Держим за вас пальцы и шлём приветы. Люблю тебя.

– Спасибо, Гло. Передай детям привет. Я люблю тебя.

После звонка я почувствовал опустошение, но мне стало легче. Хорошо, что мы воспользовались возможностью поговорить, а то мало ли что. Я поблагодарил Барта за телефон и пообещал позже возместить ему расходы. Он пренебрежительно отмахнулся и сунул телефон в карман костюма.

Десять минут спустя нас напугало тихое жужжание открывающейся молнии. Дверной клапан приоткрылся, и внутрь просунулась рука в куртке. Это был ПиКей.

– Дайте мне бутылки для воды, я наполню.

Вечерняя порция горячей воды была готова. Мы передали ПиКею по две пустые бутылки. Проводники-шерпы и вспомогательный персонал весь день жгли две керосиновые горелки, растапливая снег, чтобы обзавестись водой. Чтобы получить по два с половиной литра воды на каждого из тридцати двух человек нашей команды, им надо было растопить кучу плотного снега размером с диван в гостиной. Сотрудники экспедиции занимались этим ответственным делом трижды в день.

В ледяном воздухе высокогорья очень мало влаги, что означает, что надо изо всех сил стараться поддерживать баланс жидкости в организме. Обезвоживание не только ослабляет тело, от него также густеет кровь и возрастает частота сердечных сокращений. От этого увеличивается опасность заработать обморожение и высотную болезнь в тяжёлой форме. К тому же для тех, кому, как мне, уже за пятьдесят, выше становится риск сердечного приступа или инсульта.

Вскоре ПиКей принёс нам полные бутылки и два наполовину горячих «ужина в пакете». Приготовленная заранее и разогретая еда была не особо вкусной, но горячая пища даёт ощущение комфорта и улучшает психологическое состояние. Мы поблагодарили ПиКея и набросились на еду. Барт ел курицу под соусом карри, а я с трудом глотал разваренные спагетти с мясной подливкой. Ясное дело, эта пища была вовсе не такой вкусной, как у мамочки на кухне, но, по крайней мере, желудки мы набили.

Ополоснув миски и ложки максимально малым количеством драгоценной горячей воды, мы выплеснули её позади нашей палатки. До заката оставался всего час, поэтому мы взялись за выполнение множества вечерних дел, чтобы к наступлению темноты успеть заползти в спальники. Когда солнце резко скатится за Западные Гималаи, температура, скорее всего, упадёт и будет ниже минус семнадцати по Цельсию.

Барт поправлял одежду и убирал по местам выложенные в палатку вещи. Я проглотил небольшую дозу ацетазоламида[34]34
  Ацетазоламид (Диакарб) – диуретик (мочегонное средство). Применяется для профилактики и лечения высотной болезни.


[Закрыть] для ускорения акклиматизации и профилактики горной болезни.

Эмили подошла к нашей палатке, предупредила о своём появлении и расстегнула молнию на двери. Забравшись внутрь, она заговорила:

– У меня есть новости.

Мы приготовились внимательно слушать.

– Если завтра погода наладится, мы пошлём несколько проводников к верхней части ледопада, чтобы оценить маршрут.

– Звучит неплохо, – сказал Барт.

– Если получится, из Базового лагеря в это же самое время тоже выйдут люди. Они постараются встретиться на середине ледопада, – сказала Эмили.

– Как дела в Базовом лагере? – спросил я.

Она покачала головой.

– Хорошего мало. Похоже, у них больше шестидесяти раненых. И, к сожалению, семнадцать человек погибли.

Мы молчали. По тому, что нам удавалось расслышать из радиообмена, мы уже знали, что есть погибшие. Но семнадцать человек? В это трудно было поверить. Они пришли сюда, чтобы совершить восхождение, как и мы. Как же так вышло, что они погибли?

Эмили рассказала нам, что полевой госпиталь Базового лагеря тоже пострадал от обвала. Трое врачей отделались лёгкими травмами, но лавинный ветер раскидал всё медицинское оборудование, засыпав его камнями. Она сказала, что палатка, в которой у нас была столовая, спешно превращена в пункт оказания неотложной помощи – пострадавших обрабатывают на обеденных столах. Наши товарищи по команде IMG вместе с сотнями других альпинистов и непальским персоналом помогают раненым, как могут.

Собравшись уходить, Эмили обернулась к нам с предупреждением.

– Поскольку чёткого представления о том, в каком состоянии спуск, у нас ещё нет, не исключено, что планы придётся менять. Есть вероятность, что мы тут задержимся.

Мы с Бартом закивали, мрачно соглашаясь с ней. Эмили ушла, чтобы провести такую же непростую беседу с другими двойками встревоженных альпинистов в семи остальных палатках.

Около 6:30 вечера я включил свой GPS, чтобы проверить, нет ли новых текстовых сообщений. Родни написал:

«IMG: ни клиенты, ни персонал не пострадали. Магнит. 7, 5 блв. Покхары[35]35
  Покхара – город в центральной части Непала, в 198 км к западу от Катманду; население около 300 000 человек. Третий по численности населения город в Непале, очень популярен среди туристов. От Покхары идёт целый ряд трекинговых маршрутов.


[Закрыть], там всё плохо (много погибших). Геослужба США монит. повт. толчки».

Я вздохнул с облегчением, получив подтверждение извне, что никто из нашей команды не пострадал. И я почувствовал себя увереннее, узнав, что Геослужба США мониторит ситуацию[36]36
  В первых сообщениях говорилось, что магнитуда землетрясения 25 апреля 2015 года составила 7,5 балла. Как это обычно бывает, расчётное значение со временем росло по мере поступления данных с различных научных станций. Самая высокая оценка достигла 7,9, а затем, после обобщения данных, официально было объявлено о магнитуде в 7,8 балла, а случившееся получило название «землетрясение в районе Горкха» (Прим. авт.).


[Закрыть]; [37]37
  В русскоязычной литературе – «землетрясения в Непале 2015 года» (Прим. пер.).


[Закрыть]. Я знаком с несколькими ведущими учёными из этой организации и мог написать им, если нам понадобится дополнительная информация.

Мы с Родни обменялись ещё несколькими сообщениями из сплошных сокращений, напоследок он написал:

«Держись. Всё будет норм. Сейчас вы там в безопасности! …ещё одна трагедия на Эвересте».

Общение с Глорией и Родни успокоило меня, но я ещё сильнее затосковал по дому. Я жаждал снова увидеть их всех. Одна половина меня хотела поделиться с ними моим страхом и попросить поддержки. Другая считала, что мой долг – развеять их опасения, излучая уверенность. В конце концов, это же из-за меня они сейчас волнуются, из-за того, что я пошёл на Эверест. В 7:30 вечера я выключил навигатор до утра, отправив такое сообщение Родни:

«Ложусь спать. В Базовом лагере всё сложно. План будет ясен через 14 часов».

Барт скользнул в свой спальник, а я тем временем стал размышлять, что нам делать, если ночью случится ещё одно землетрясение или сойдёт лавина. У самой головы я аккуратно сложил перчатки и налобный фонарь на случай, если ночью придётся выскакивать, спасая жизнь. Поскольку в чрезвычайной ситуации надевание больших ботинок может отнять слишком много времени, я было решил не снимать их на ночь. Но из-за этого мой спальник изнутри промокнет и промёрзнет. Я всё-таки снял и в качестве компромисса поставил их совсем рядом, чтобы можно было быстро схватить.

Солнце село, и жёлтый вечерний свет в нашей палатке померк, словно сама жизнь в ней иссякла. За прошедший день был поставлен неслыханный, страшный рекорд. В Базовом лагере погибли семнадцать человек – этот день повлёк максимальное число жертв на Эвересте.

Глава 9

Устраиваясь в спальнике, я подумал, что неплохо будет всю ночь не снимать лавинный маячок на случай, если нас снесёт лавина. Но за десять часов работы аккумулятор сядет, да и уснуть с пристёгнутым к телу жёстким футляром я вряд ли смогу. Я решил не надевать маячок и понадеяться, что Гималаи не содрогнутся ещё раз, пока мы будем спать. Надежда казалась недостаточной защитой.

Я поёрзал в спальнике, забравшись в него прямо в пуховике. В костюме, слой пуха в котором составлял десять сантиметров, да ещё в пуховом спальнике толщиной пятнадцать сантиметров я быстро согрелся. Лёжа неподвижно на спине и гадая, когда случится следующее землетрясение, я чувствовал себя очень уязвимым. Потом я вспомнил, что в такой ситуации кое-что может помочь – фотографии. Разволновавшись, я включил налобник и стал рыться в самом надёжном кармане на верхнем клапане рюкзака. Достал сложенный вдвое пластиковый пакет, открыл застёжки на двух из них внутри и вытащил оттуда мои любимые семейные фотографии.

На первом фото мы с Джесс улыбались, стоя пять месяцев назад на вершине Килиманджаро. На другой мы с Гло стояли по обе стороны от Ника на катке, где он вот уже тринадцать лет играл в хоккей. В коньках Ник был значительно выше нас обоих.

На следующем снимке солнечный свет сочного оранжевого оттенка озарял лица – Джесс, я и наш чудо-пёс Джейк. Двадцать первый день рождения Джессики пришёлся на неделю до моего отъезда на Эверест. В этот особенный день Джесс хотела отправиться на Хорстус-Маунтин[38]38
  Хорстус-Маунтин, или гора Хвощ, – горная вершина в предгорьях переднего хребта Скалистых гор Северной Америки. Гора высотой 2 213 метров, находится в 11,2 километра к западу от центра города Форт-Коллинз в округе Лаример, штат Колорадо, США.


[Закрыть], местный тренировочный склон, чтобы добраться до пика к рассвету. Мы вышли на вершину горы за пять минут до того, как над равнинами Колорадо показалось солнце.

Эти семейные фотографии были сделаны недавно, а вот две следующие – давным-давно. Я улыбнулся, рассматривая перепечатанное заново фото 1985 года, с которого мать с отцом улыбались мне в кухне дома, где я вырос. А на последней фотографии, сделанной ещё в 1992 году, был мой старый друг Майк Прайс.

Мы с Майком познакомились в Университете штата Колорадо во время учёбы в магистратуре – он изучал литературу, а я геологию. Литература для него, геология для меня. За шесть лет мы стали близкими друзьями и постоянными партнёрами по восхождениям. Самым серьёзным из наших совместных походов стал подъём на оказавшийся предательски опасным хребет Свободы на горе Рейнир в штате Вашингтон. Я сфотографировал Майка на второй день восхождения, примерно на полпути к вершине. Разглядывая это старое фото, я припоминал, какую мощную ауру уверенности и опыта придавал Майку огромный стаж инструктора по скалолазанию.

Взобравшись на вершину Рейнира, мы в связке пошли вниз по леднику. Я был впереди, когда скрытый снегом непрочный участок льда просел у меня под ногами и я провалился в гигантскую трещину. Она оказалась такой глубокой, что и Майка утянуло вниз вместе со мной. Привязанные друг к другу, мы провалились в глубь ледника почти на двадцать пять метров.

При падении в трещину Майк погиб.

Потрясённый потерей друга, в ужасе от того, что попал в ловушку, я почти сдался. Но Майк спас мне жизнь – я не мог просто взять и умереть только потому, что выбираться оттуда было слишком трудно или слишком страшно. Подъём в одиночку по ледяной стенке с отрицательным уклоном потребовал от меня таких усилий, что я был почти у верен, что не справлюсь. После того как я выкарабкался, рейнджеры национального парка[39]39
  Гора Рейнир и прилегающая территория охраняются и имеют статус национального парка Маунт-Рейнир (953,5 км²).


[Закрыть] достали из трещины тело Майка.

Мне казалось, что все двадцать три года с того дня какая-то часть души Майка сопутствовала мне при каждом восхождении. В дополнение к фотографии я всегда брал с собой принадлежавший Майку значок туристического лагеря Colorado Outward Bound – его мне отдал отец Майка. И в самой глубине рюкзака как своё секретное оружие я носил также принадлежавшую Майку супертёплую шапочку, которую он когда-то привёз, отработав сезон в поисково-спасательной команде в Антарктиде. Сейчас, чтобы выбраться с Эвереста, мне понадобится вся сила, вся защита, которую я смогу обрести от Майка и всех моих близких.

Я снова перебрал фотографии. Рассматривая их, я успокоился и напомнил себе, что надо выдержать то, что нам выпало, и сделать всё необходимое, чтобы вернуться домой. Раньше я планировал взять все памятные вещи с собой на вершину. Теперь же появились сомнения в том, что мы с ними вообще поднимемся сколько-нибудь выше.

Я осторожно убрал фотографии сначала в один пластиковый пакет, закрыв его, потом в другой, тоже прозрачный. Открыв левый нагрудный карман своего костюма, я положил внутрь пакет и застегнул молнию. Если меня засыплет, пусть они будут со мной.

Запасную куртку я положил под голову вместо подушки. Подёргал завязки спальника и туго затянул их вокруг шеи, чтобы не выпускать тепло. Через пуховик и несколько слоёв тёплой одежды я прижал к груди фотографии близких и, стараясь успокоить нервы, сказал себе, что всё будет хорошо.

Потом закрыл глаза и понадеялся на сон без сновидений.

* * *

Несмотря на то что мы оставили дверной клапан приоткрытым, чтобы выпускать выдыхаемый воздух, за ночь пар от нашего дыхания инеем осел на стенках и потолке палатки. К рассвету вся она изнутри покрылась тонкими, хрупкими кристаллами.

Плечом я задел боковую стенку, и на лицо мне обрушился настоящий ледяной душ. К тому времени, как я вытащил руку из спального мешка, чтобы вытереть ледяную пыль, она уже растаяла, превратившись в холодные капли. Я окончательно проснулся.

Мягкое освещение подсказало, что до восхода солнца ещё полчаса. Поскольку весной на Эвересте с утра чаще всего бывает ясно, у меня был хороший шанс увидеть, наконец, что же случилось вокруг вчера.

Я собрался и выскользнул из палатки как можно тише, чтобы не разбудить Барта. Воздух был обжигающе холодным, вчерашний снегопад заново побелил все вершины. Весь лагерь был накрыт пятнадцатисантиметровым слоем свежего снега.

Я снял круговую панораму лагеря на видеокамеру. Небо было ясным, если не считать тяжёлую тучу, зависшую километрах в пяти к северо-западу от нас. Она располагалась на хребте, соединяющем Пумори и Лингтрен, – именно там, где сформировалась лавина, обрушившаяся на Базовый лагерь.

Внимательно рассматривая западное плечо Эвереста над лагерем, я искал следы схода лавин. Большая часть снежных масс была покрыта свежим снегом, но на леднике рядом с нами виднелось широкое поле угловатых ледяных глыб – они упали со склона во время лавин. Невидимая, эта груда устремилась вниз сквозь облака с высоты сотен метров, а затем помчалась к нам и остановилась примерно в 400 метрах от наших палаток. Крупные неправильной формы куски льда и смёрзшегося снега едва не задели стоящую на отшибе палатку-купол, которую кто-то неосмотрительно установил у самого подножия западного плеча. Невысокая насыпь обломков, принесённых лавиной, громоздилась метрах в пятнадцати от входа в эту палатку.

Обернувшись к другому склону Западного Кума, я осмотрел скаты под стеной Нупцзе, поднимавшейся почти на 2 километра. С той стороны в нашем направлении тоже сошли лавины. Большую часть принесённых лавиной осколков и обломков задержали некоторые из широких, открытых трещин ледника, так что до лагеря лавина не дошла и остановилась метрах в 300 от нас.

Несмотря на то что лавины сошли практически навстречу друг другу, нас спасло то, что лагерь по традиции был разбит на средней части ледника… ну, и ещё чистая удача.

Солнце ещё не взошло, но Нупцзе и другие высокие вершины уже загорелись розовым и оранжевым светом, окрашивая свежевыпавший снег нежными оттенками. Такая красота излучала спокойствие и ничем не напоминала о яростных содроганиях, грохоте лавин и воздушных волн, бушевавших тут восемнадцать часов назад. Эверест столь же непредсказуем, сколь и не склонен прощать ошибки.

Я фотографировал и смотрел, как светлеет небо за вершиной Лхоцзе. Несколько товарищей по команде и наши спутники-шерпы передвигались по лагерю. Оставался ещё час до того, как прямые солнечные лучи прогреют воздух над лагерем. Я вернулся в палатку согреться и посмотреть, нет ли на GPS новых сообщений.

Когда устройство включилось и нашло спутники, электронный сигнал и вибрация возвестили, что пришло сначала одно сообщение, а потом и ещё несколько. За ночь я получил их целую дюжину. Я быстро пролистал их – большинство были от друзей и семьи, близкие интересовались, всё ли у меня в порядке, и желали удачи. Некоторые спрашивали о планах спуска.

Глория прислала мне контактные данные представителей CNN, NBC News и Good Morning America. Они жаждали заполучить моё интервью по телефону прямиком из Первого лагеря. Тут я ничем не мог им помочь. Дешёвенький непальский мобильник, который я купил в Катманду, был бесполезен, пока не заработают вышки провайдера Ncell. Даже если в ближайшее время связь будет восстановлена, из-за высоких каменных стен, окружавших лагерь, мой мобильник не поймает никакой сигнал.

Мы с Бартом позавтракали овсянкой быстрого приготовления. Прихлёбывая горячий чай, я снова проверил сообщения. Представитель компании DeLorme, производителя GPS, написал, что им звонили ещё несколько журналистов, запрашивая мои контакты. К моим сообщениям в соцсетях автоматически добавлялось уточнение, что они написаны с текстового аккаунта DeLorme GPS. После этого до меня попытались добраться несколько особо старательных репортёров из ABC и других новостных служб. Представитель DeLorme прислал мне адреса электронной почты репортёров.

Я с усилием тыкал холодными, неповоротливыми пальцами в кнопки GPS, медленно набирая ответы по одной букве за раз. Каждому из написавших я отправил короткое сообщение, пытаясь организовать групповое интервью в текстовом формате, чтобы не пришлось отвечать на одни и те же вопросы по нескольку раз. В Штатах наступила ночь, значит, в ближайшие часы можно не ждать от них ответа. GPS запищал и выдал сообщение от Глории:

«Телефон звонит без конца. Многие хотят связаться с тобой. С трудом верю в происходящее. Так жаль альпинистов и непальцев».

Джесс и Ник прислали мне тёплые сообщения, выражая поддержку. Я старался отвечать с умеренным оптимизмом. Незадолго до 7 утра Родни прислал мне более важную информацию:

«Не теряй бдительности. Ледопад разрушен, нужны доп. работы. CNN пишет, как мин. 10 погибших в EBC[40]40
  EBC, Everest Base Camp – Базовый лагерь в начале маршрутов на Эверест.


[Закрыть]. С Аланом всё норм, но он сам пока не написал. Постоянно думаю о тебе».

Новости из внешнего мира отставали от того, что происходило на горе в реальности, но лишь немного. Я надеялся вскоре увидеться с Аланом – либо на горе, либо в Базовом лагере.

Мы с Бартом вышли из надоевшей нам палатки поболтать с товарищами по команде. Каждый раз, когда Эмили проходила мимо с рацией в руке, кто-нибудь спрашивал у неё, что нового. Она сказала нам, что чрезвычайную ситуацию в Базовом лагере немного разрулили. Две большие палатки IMG, где все обедали, и наша большая каркасная палатка превращены в полевые госпитали для оказания неотложной помощи. Около десяти врачей и множество добровольцев уже более двадцати часов ухаживают за десятками тяжелораненых и наверняка измотаны. Пострадавшие, как непальцы, так и альпинисты с Запада, с ранениями головы, раздробленными конечностями и переломами таза как можно скорее нуждаются в медпомощи. Несколько вертолётов местного базирования вскоре после рассвета приземлилось в Базовом лагере и уже доставляет раненых в сельские больницы в нижней части долины.

Мы слышали, что несколько десятков человек с лёгкими ранениями перевезли в лагерь Asian Trekking неподалёку. Им руководит Дава Стивен Шерпа. Другая компания, занимающаяся обеспечением восхождений, Himalayan Experience, которую возглавляет ветеран Эвереста Рассел Брайс, также занята эвакуацией пострадавших и размещает в своих палатках многих из тех, чьи лагеря оказались разрушены. Сообщества Базового лагеря помогают друг другу и держатся вместе, однако ситуация остаётся непростой.