Электронная библиотека » Джим Томпсон » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "На хвосте Техас"


  • Текст добавлен: 4 октября 2013, 01:18


Автор книги: Джим Томпсон


Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Ну, никого из таких в подсобке не было.

– Ты не можешь этого знать, мой мальчик, такого никогда не знаешь. Твой ответ только доказывает, что ты пока ничего не понял про игру в кости, и я теперь это ясно вижу. Ты сам доказал, какой ты еще профан, (кивок, кивок). Ты совсем не знаешь жизнь и еще не стоишь на ногах. Поэтому не стоит испытывать судьбу, мой мальчик, не стоит. Погоди, пока не научишься понимать, что к чему, и сам не убедишься в преимуществах образования. Иначе я просто боюсь за тебя, (кивок, кивок). Повторяю, я просто боюсь за тебя. Тень метлы уже нависла над тобой, и я чую вонь от конских куч.

Мистер Корлей умер, когда Митч был на последнем курсе высшей школы. Миссис Корлей яростно встряхнула сына, сжала его в объятиях и горько рыдала во время кремации тела. Вернувшись в отель, она долго изучала свое отражение в зеркале и наконец озабоченно поинтересовалась у сына, выглядит ли она на свои сорок два года.

Митч решил, что не мешает немного разрядить обстановку, поэтому ответил, что ей и дня не дашь сверх сорока одного года и двенадцати месяцев.

Дач снова разразилась слезами и поискала глазами вокруг себя, чем бы таким в него запустить.

– Как можно говорить такую чудовищную вещь? И это тогда, когда твой отец лежит в сырой земле.

– Ты имеешь в виду – жарится в печи, не так ли? Ладно, ладно, – поспешно добавил он. – Конечно, ты никак не выглядишь на свои сорок два. Тебе не дашь больше тридцати четырех, максимум тридцати пяти.

– Честно? Ты это говоришь серьезно? – Хелен так и просияла, но затем помрачнела. – Но, Бога ради, что я теперь должна делать? В одиночку мне с этой работой не справиться. Я должна подцепить себе другого мужчину, но как, дьявольщина, это возможно сделать, имея тебя на руках?

– Вот как? – удивился Митч. – Так, может быть, мне выпрыгнуть в окно?

– Ну что ты, дорогой! Ты должен закончить школу. И только один Господь знает, куда закинет меня судьба в следующий момент. Конечно, уйдет какое-то время на то, чтобы найти надежного партнера... Разумеется, речь не идет о замужестве...

– Ну, конечно...

– Не соизволишь ли заткнуться?! Ты достаточно умен, чтобы придумать кое-что получше, чем меня передразнивать.

Митч пожал плечами. Потом сказал матери, что останется здесь, а она может поступить, как ей удобнее. Они были старыми постояльцами в этом отеле и находились в дружеских отношениях с администрацией. А отели всегда могут предложить работу для презентабельных юношей. Наверное, ему смогут подыскать что-то такое на неполный рабочий день, что позволит закончить высшую школу.

– Восхитительно! О, какой чудесный выход, дорогой! – Мать даже захлопала в ладоши. – Почему бы тебе прямо сейчас не заглянуть к управляющему?

С того дня прошло целых пять лет, прежде чем он увидел свою мать снова. Пять лет – шутка ли? Она снова была замужем, и он тоже успел жениться. Митч все еще и сейчас был женат, хотя Рыжая и не знала об этом. Он все еще женат, женат, женат...

Митч беспокойно завозился во сне. Эти слова, застрявшие в его голове вечной угрозой, сейчас слышались ему в перестуке колес. И еще, что будет, если Рыжая обнаружит, что на их банковском счете, где якобы лежит солидная сумма, на самом деле ничего нет?

Она убьет тебя, она убьет тебя, Рыжая убьет тебя...

Глава 3

Хьюстон.

Черная земля, белые люди.

Там вы никогда не встретите чужака.

Говорят, Техас велик, но сливки его населения – на юге, в Хьюстоне. Еще говорят, что в Хьюстоне делается то, о чем в других городах люди только мечтают. Здесь не выставляют свои богатства напоказ, просто жертвуют несколько миллионов университетам или благотворительным организациям. Если ты богач, то от тебя ничего другого и не ожидают, а сам богач всячески делает вид, что ни в грош не ставит ту популярность, которую этим, приобретает.

Хьюстон – это, видите ли, юг, а поэтому здесь махровым цветом цветет все, что характерно для юга: галантность, щедрость, гостеприимство. Форт-Уэрт – это запад, Даллас – восток, а Хьюстон – юг. Никогда не забывайте, что это юг.

Здесь самые-самые белые люди. (Так говорят.) Тут никогда не встретишь чужака (это тоже так говорят). Но никогда не забывайте подлинного значения слова «белый», особенно если такое определение вам не слишком подходит...

* * *

Утром следующего дня, когда они сошли с поезда в Хьюстоне, Рыжая все еще дулась.

Это была бросающаяся в глаза парочка, сопровождаемая завистливыми и восхищенными взглядами. Стройный, хорошо подстриженный мужчина, с висками, слегка тронутыми сединой. Безупречно одетая женщина, с царственной осанкой. Ее голова с рыжими волосами гордо сидела на стройных плечах, укутанных серебристыми соболями.

Затянутая в перчатку рука Рыжей покоилась на локте Митча, как того требовал этикет. Но с ее стороны это было чистой воды притворство. Игравшая на губах улыбка, как и подчеркнутая вежливость, с которой она отвечала Митчу, тоже были лишь для проформы.

Митч уже понял – настало время принимать решительные меры. Иначе, если ее гнев будет усиливаться, она сама перейдет к действию.

Оказавшись внутри вокзала, он извинился, сделал знак носильщику обождать, затем зашел в телефонную кабинку и открыл справочник. Все то время, пока Митч названивал, Рыжая недоумевала и сердилась на задержку, но, конечно, ничего не сказала.

И только после того, как они уже несколько минут ехали в такси и Рыжая удивилась тому, в какую сторону они направляются, она повернулась к нему.

– Что это значит? Я думала, что мы остановимся в деловой части города.

– Я отменил там заказ и зарезервировал для нас номер в другом отеле на целый месяц. – Митч понизил голос, многозначительно глянув в сторону водителя. – Мы нуждаемся в том, чтобы побыть немного вместе, Рыжая. И это место должно быть особым.

– Мы же провели вместе ночь, помнишь?

– Я знаю и чертовски огорчен, дорогая. Ужасно, ужасно огорчен! Пожалуйста, прости меня, если можешь.

– Пожалуй, я подумаю об этом. Не забывай только просить меня... этак несколько лет подряд.

Митч взял ее за руку. Она вырвала ее, но не сразу, а через секунду или две. Выходит, немного оттаяла. Митч воспользовался моментом и усилил натиск:

– Знаю, месяц на одном месте – это долго. Но зато мы сможем отдохнуть. Эта выставка скота в Форт-Уэрте... Она последовала сразу же за...

– Мне это не в тягость. Я не из тех, кто плохо переносит дорогу.

– Знаю! Но в любом случае нам и там предстоят поездки – придется взять в аренду машину на все время пребывания в отеле. Оттуда всего сто пятьдесят миль до школы, мы сможем повидаться с мальчиком.

– Для меня это не довод. Не больно-то я рвусь увидеться с твоим сыном!

Митч подавил улыбку. Она обожала его сына. На некоторое время наступила тишина, затем Рыжая придвинулась к нему чуть ближе и с деланным безразличием поинтересовалась, как скоро они смогут навестить мальчика?

– Я имею в виду, – спохватилась она, – когда мы сделаем то, что нам предстоит сделать?

Митч засмеялся тепло и ласково, заверив, что они будут делать все, что ей захочется, в любое время, как только она пожелает, и ни в коем случае не станут заниматься тем, к чему не лежит ее душа.

Рыжая тут же заявила, что в таком случае они поедут завтра. Затем еле слышным шепотом, при этом белизну ее щек окрасил застенчивый румянец, произнесла:

– Подозреваю, сегодня мы будем слишком заняты... кое-чем, – и порывисто сжала его руку.

* * *

Так рука в руке они и подъехали к отелю.

Митч зарегистрировал их на обычный манер – как мистер и миссис Корлей. Раз уж начали что-то, то и продолжать надо в том же духе. Так как они сняли номер на месяц, оплатить его пришлось вперед. Митч выложил требуемую сумму, добавив к ней еще тысячу на случай дополнительных расходов, связанных с разного рода услугами. Слегка встревоженный, он отошел от конторки и присоединился к Рыжей возле лифта.

Конечно, в кубышке еще оставалось немного налички, возможно, чуть больше трех тысяч баксов. Пусть даже и так, но все равно он уже был на пределе: для крупного шулера такая сумма ниже нормы, и уже это таит в себе опасность. Даже без показухи, подобно нынешней, его расходы на Рыжую и на себя, включая поездки, проживание, камуфляж и прочее, тянули на тысяч пятьдесят в год – это по-скромному. А ведь были еще расходы и на сына, причем немалые.

С учетом того, что деньги текут между пальцами, как вода, нельзя было не считаться с необходимостью порой делать крупные ставки и мириться с тем, что изредка – а куда денешься? – приходится оставаться внакладе и восполнять немалые потери. Поэтому здравый смысл диктовал всегда иметь в распоряжении не менее двадцати тысяч. Сейчас же у Митча, включая деньги, находящиеся на банковском счете, не набиралось и половины этой суммы.

«Что-то должно срочно обломиться, – успокаивал он себя. – Непременно подвернется в самом ближайшем времени! Хьюстон – это как раз тот город, где бал правит сам дьявол. Все деньги мира, ну, во всяком случае, большая их часть, собраны здесь, да и местные обыватели – удивительный народ».

Взбодрив себя таким образом и чувствуя, что Рыжая прильнула к нему всем своим бесподобным телом, Митч вышел из лифта и проследовал в отведенные им апартаменты.

При виде номера у Рыжей перехватило дыхание. Коридорный едва успел уйти, как она кинулась Митчу на шею, задыхаясь от восторга.

– О мой Бог, миленький ты мой! Вот это да!

– Нравится?

– Нравится – не то слово! Но, но... боюсь даже спрашивать, сколько же стоит такая роскошь?

– И не спрашивай. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебя называли «Рыжей с одной ягодицей».

– Как это?

– Я о том, что тогда откушу половинку твоей сочной, аппетитной попки.

Рыжая засмеялась, покраснела и пылко поцеловала Митча. Затем, вцепившись в его руку, потащила осматривать апартаменты.

Это был пентхаус с видом на город с трех сторон. В огромной гостиной, с камином до самого потолка, красовалось большое пианино, отделанное слоновой костью, под тон снежно-белому ковру, застилавшему весь пол.

В номере было две спальни, комната для прислуги, три ванные комнаты и костюмерная. В мужской спальне Рыжая повернулась к Митчу и обвила руками за пояс; ее груди подрагивали от возбуждения.

– И не говори мне, – взмолилась она. – Даже знать не хочу, сколько это стоит. Но хотя бы намекни.

– Вполовину меньше удовольствия видеть тебя довольной. – Ты душка! Я собираюсь сегодня не быть такой букой... ну, как прошлой ночью.

– А ты не можешь объяснить поточнее?

– Ну, буду ласковой! Ну, позволю тебе все. – Она так и пылала. – Словом, дам тебе все-все.

– Звучит многообещающе. От такой маленькой женщины...

– Сам увидишь! А сейчас намекни...

– Хватит и того, что здесь не гнушались останавливаться самые известные личности.

– И насколько знаменитые?

– Самые, самые известные. Такие, что дальше некуда.

Внезапно до нее дошло.

– Ты имеешь в виду прези... – Она прижала руки к его груди и оттолкнула Митча. – Уходи! Выйди сию же минуту! Мне нужно прилечь, прежде чем я упаду в обморок.

Митч уселся в гостиной и поднял телефонную трубку. Слуги начали прибывать как на парад: служанка (она числилась за номером, и ему достаточно было позвонить, чтобы вызвать ее в любой момент), коридорные с утренними газетами, цветами для ваз в номере, целым набором напитков для бара и, наконец, официант с завтраком.

Подписывая различные чеки всевозможными специально заточенными на все случаи жизни карандашами, Митч прикинул общую сумму и определил ее не менее чем в сто пятьдесят долларов. Из груди вырвался невольный вздох. Он позвал Рыжую, ныне облаченную в брючную пару, и они отправились на террасу завтракать.

Ее волосы буквально горели на утреннем солнце. Кожа казалась столь же нежного цвета, как фарфоровая чашка, которую она поднесла к губам. Рыжая ела красиво, но с аппетитом – пища действовала на нее как тоник. Еда возбуждала ее, как других возбуждает спиртное. Карие глаза радостно блестели, скуластое лицо светилось счастьем.

Митч, наблюдая за ней, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, как бы защищаясь.

– Я такая свинья! Просто когда я была девчонкой, у нас в доме еды было не густо.

– А ты помнишь нашу первую совместную трапезу?

Рыжая показала на рот – он был слишком набит, чтобы разговаривать. Прожевав и проглотив очередную порцию, она с довольным видом перевела дух и только тогда ответила, что, конечно, помнит – разве такое забудешь? – и добавила, как бы вскользь, что это было почти пять лет тому назад, не так ли?

– Не пытайся поймать меня в ловушку. – Митч засмеялся. – Ты же отлично знаешь, прошло уже больше шести лет.

– Шесть лет, три месяца и двенадцать дней, – с кивком уточнила Рыжая и, мечтательно улыбнувшись, сказала: – Ну разве не смешно вспомнить, как мы встретились, дорогой? Точнее, странно, я это имела в виду.

– Что же тут смешного? – возразил Митч. – Я повсюду высматривал такую, как ты.

– Точнее, искал такую, с которой мог бы работать.

– Я же сказал – искал такую, как ты.

И это было правдой.

Но он не знал этого, пока не увидел ее.

Рыжая порывисто встала и молча протянула к нему руки. Митч взял их в свои, поцеловал, а затем подхватил ее и понес в спальню.

Глава 4

Один из худших в мире поездов, а по твердому убеждению многих вообще самый плохой – это тот, который ходит из Оклахома-Сити в Мемфис. Ресторана в нем нет и в помине. Вагоны – наследие времен, предшествующих Первой мировой войне, напрочь лишенные каких-либо удобств, даже кондиционеров. Расписание – сплошной смех и грех, плод упорных трудов, вышедший из-под пера писателя-юмориста. Частые и долгие задержки объясняются самыми разными причинами: налетом шайки Джесси Джеймса, внезапно возникшим желанием машиниста и обслуги состава поохотиться или поудить рыбу, а то и похоронами пассажиров, севшими сдуру на этот поезд и умершими в пути от старости.

Большинство из тех, кто на нем все-таки ездит, делают это по причине крайней необходимости. Остальные же, за редкими исключениями, являются шизофрениками, воспринимающими дискомфорт как стоицизм, а страдания в пути как незабываемые ощущения. Митч же сел на этот поезд потому, что он должен был вот-вот отправиться из Оклахома-Сити, а ему надо было как можно скорее выбраться из этого города.

В то время Митч чувствовал себя необычайно подавленным, так как только что выгнал с работы свою помощницу. Он всерьез опасался, что если еще хоть немного побудет вблизи нее, то раскиснет и вновь предложит ей место ассистентки. А это наверняка ничем хорошим для них обоих не кончилось бы.

Казалось бы, она как нельзя лучше подходила на роль его помощницы. В прошлом модель и актриса на захудалых подмостках, ее выучки и внешнего обаяния с лихвой хватило бы и на двух женщин. И, собственно говоря, все бы ничего, кроме одного – ее тяги к спиртному. Сначала это не бросалось в глаза – видимо, она изо всех сил пыталась сдерживаться. Но шила в мешке не утаишь, и эта ее слабость начала проявляться все в большей и большей степени.

Митч пытался журить ее по-отечески. Затем стал бранить не на шутку. Дошло до того, что как-то в сердцах отшлепал по заднице, всячески доказывая потом, что в ее возрасте подвергнуться такому наказанию – сущий позор. Ничего не помогло. Она продолжала водить его за нос, оказываясь пьяной вопреки обещаниям, именно в тот момент, когда он больше всего в ней нуждался.

Наконец до Митча дошло, что она просто не может с собой ничего поделать и что ради ее же блага, да и его тоже, ей лучше держаться от него подальше.

Последовали горькие рыдания, слова о разбитом сердце, и Митч сам чуть было не пустил слезу. Оставалось только одно, что он мог сделать, и Митч так и поступил – вскочил в первый же попавшийся поезд, лишь бы поскорее выбраться из города.

Возможно, ему удалось уснуть из-за страшной усталости – как-никак две ночи подряд он со своей теперь уже бывшей ассистенткой провел за игрой в кости. Или же просто забылся в дреме, дабы скоротать свое пребывание в столь ужасном вагоне, похожем на ночной кошмар. Как бы то ни было, но солнце уже зашло, когда Митч полностью проснулся и обнаружил рядом с собой рыжеволосую девчонку. Ее одежонка явно была куплена по дешевке на распродаже, она сидела и ела какую-то ужасную снедь из бумажной сумки.

Девушка резко обернулась и посмотрела на него такими пристальными и холодными глазами, каких он никогда еще не видел. Внезапно Митч охватил все сразу – ее глаза, волосы и все прочее и увидел вдруг, какой она может быть. А еще в то же самое время понял, каким сам предстал перед нею – небритым, невыспавшимся, потным, в мятом костюме и запачканной гарью от локомотива рубашке.

Рыжеволосая продолжала его оценивать, вникая, кажется, во все детали, затем на ее лице появилось выражение симпатии.

– Подкрепитесь, – предложила она, протягивая сумку. – Вам сразу станет лучше.

Митч отказался наотрез, заявив, что чувствует себя просто прекрасно, но Рыжую провести было не так-то просто. Она заявила, что ее отец частенько бывал в таком состоянии и ему всегда становилось легче после того, как ма угощала его остывшей картошкой и кукурузной лепешкой.

Митч пожевал самую малость, чтобы ее не обидеть. Через вагон прошел проводник, принимая заказы на ленч на следующей остановке, чтобы заблаговременно передать их по телеграфу в станционный буфет. Однако девушка вцепилась в руку Митча, когда он полез в карман за бумажником.

– Они дерут целый доллар за предварительный заказ! Вы здорово сэкономите, если закажете прямо на станции.

– Но ведь...

– Да вы что?! Выбросить денежки на ветер и потом свистеть в кулак? Это все равно что нанять носильщика, когда можно нести вещи самому.

Вероятно, она не в курсе, что весь багаж Митча состоял из билета на проезд. Рожденная и выросшая в местности, где даже воды не хватало, в деревне, где чуть не дохли с голоду во время частых засух, а в лучшие времена перебивались на кукурузной болтушке, эта девушка многого не знала. Но зато ей хорошо был знаком – ой как хорошо! – тип безработного пьянчужки, у которого ни кола ни двора, и таких она безошибочно распознавала с первого взгляда.

– Утром ты себя почувствуешь лучше, – пообещала Рыжая, переходя на «ты», и потрепала его по руке.

Она продолжала говорить, явно пытаясь развеселить Митча, о бесконечных бедах ее па и жалком существовании в связи с этим всей семьи. Какое-то время все шло едва ли не прекрасно, когда оба ее старших брата пошли в армию и стали присылать часть своего жалованья. Но братья, к сожалению, унаследовали папин талант – самим себе создавать трудности и вскоре довели себя до гибели по собственной же дурости. Поэтому не стало не только денег из причитающегося им жалованья, но и вспомоществования, выплачиваемого в таких случаях семьям умерших.

Конечно, все домашние, когда могут, работают на чужих полях, однако надо же и собственную землю обрабатывать. Но если она не родит и четверти снопа с акра, что тогда прикажете делать? Особенно если надо прокормить целую ораву едоков.

– Я работала в библиотеке, пока ее не закрыли, в лавке, пока она не прогорела, на выдаче телефонных жетонов, пока меня не сократили, – продолжала рассказывать девушка. – Людей у нас становится все меньше и меньше: наши края покидают все, кто только может. Но па опять болеет, а ма снова беременна, – в ее голосе прозвучала нотка горького отчаяния, – а там у них, по крайней мере, есть где жить, дом и...

Тогда семья решила послать ее в Мемфис. Рыжей надо было немедленно найти работу и высылать часть денег домой.

– И не думай, что я ее не найду, – провозгласила она, упрямо задрав подбородок. – Уф, ну а ты чем промышляешь, как там тебя?..

– Митч, сокращенное от Митчелла. А ты не возражаешь если я буду называть тебя Рыжей?

– С какой стати мне возражать? А что скажешь насчет того чем ты занимаешься, Митч?

Он решил быть с нею откровенным – она казалась из тех кому можно с полным правом довериться.

– Я – игрок.

– Ох, сдается мне, тебе не слишком-то везет, не так ли?

– А что, если я скажу тебе, что совсем наоборот? Что у меня есть способы выигрывать почти все время?

– Я бы ответила, что иначе и быть не может, – твердо заверила она. – Если не умеешь выигрывать, то незачем и играть. Но раз уж ты такой хороший игрок, то почему...

Он кратко объяснил ей почему, дав в порядке доказательства мельком глянуть на содержимое своего бумажника. Но результат оказался не тот, на который он рассчитывал.

– Выходит, ты наврал мне с три короба? – Ее глаза зажглись гневом. – Сидел здесь и вешал мне лапшу на уши, что выпивал, потерял работу, что у тебя нет даже...

– Ты что, спятила? Да я не говорил ничего подобного!

– Зато ясно дал понять – а это то же самое! Пока я старалась быть доброй к тебе, ты делал из меня дурочку.

Митч спросил: не хочет ли она, чтобы он пересел на другое место? Рыжая отрицательно покачала головой.

– Уф, со врунами всегда так. Сначала они врут, а потом удирают.

– Я могу дать тебе работу, Рыжая, – сказал он. – Ты заработаешь кучу денег и...

– Хватит заливать! Я знаю, какую работу ты мне предложишь.

– Нет, на самом деле...

– Замолчи!

И Митч умолк. В вагоне с приближением ночи сильно по холодало, и он закрыл все окна поблизости. Затем, скорчившись на сиденье, попытался плотнее запахнуться в пиджак.

Рыжая подчеркнуто демонстративно открыла свой чемодан. Покопавшись в нем, вытащила что-то мешковатое и начала наворачивать на себя. Наконец, обеспечив себе некий комфорт, высокомерно глянула на Митча.

– Вот видишь, ты тоже мог бы находиться в тепле, если бы не врал.

– Со мной все в порядке, – заверил Митч. – Это одеяло понадобится тебе самой.

– Одеяло?! Да это же мое пальто, типун тебе на язык!

Она негодующе повернулась к нему спиной. Какое-то время тянулось обиженное молчание, но затем девушка засмеялась:

– Я вот подумала, что оно и впрямь смахивает на одеяло, а что? Ладно, садись ближе, забирайся под полу.

Холод – не тетка, пришлось придвинуться к девушке так, что они оказались почти лицом к лицу. Освещение в вагоне начало тускнеть, и наконец свет совсем погас. Через некоторое время в окно заглянула луна, и Рыжая не замедлила сообщить, что они здесь как в постели, ведь верно?

– Ну, и да, и нет, – ответил уклончиво Митч.

Она ущипнула его в порядке упрека:

– Митч, ты это имел в виду, когда говорил о работе?

– Да, и это тоже!

– Но то, чем ты занимаешься, это ведь не совсем честно, не так ли?

Он пожал плечами:

– Думаю, решать тебе, а не мне.

– И... и ты в самом деле думаешь, что у меня получится?

– Думаю, да. – Он помедлил из осторожности. – Возможно, я и ошибаюсь, но верно оценивать людей – это часть моего бизнеса, и весьма существенная. Насколько я могу судить, ты мне подходишь. В любом случае тебе предстоит долгая и упорная тренировка, прежде чем ты будешь готова приступить к работе.

– Разумеется. – Она согласно кивнула. – Надо усердно трудиться, если хочешь выбиться в люди. Уф, ну и как много я буду иметь на этом, Митч?

– Двадцать пять процентов от выигрыша, после вычета расходов. Доля может составить тысячу или больше за неделю, но будет и немало таких недель, когда тебе работать не придется.

У нее на языке вертелся еще один вопрос, но она не решилась задать его в лоб. Вместо этого призналась, что боится, не создалось ли у него о ней превратного мнения.

– Думаю, я знаю, о чем твои мысли, – пришел ей на помощь Митч. – Мой ответ – нет, насколько это будет от меня зависеть. Наши отношения могут и должны развиваться, но...

– Умолкни! – неожиданно резко оборвала она. – Мне уже целых девятнадцать лет, слава Богу! Незачем подбирать слова, будто я еще ребенок!

– Прости. Ну так что ты хотела тогда спросить?

Рыжая поинтересовалась, женат ли Митч, и добавила – он вправе ответить, что это не ее ума дело. Митч возразил, что у него и в мыслях не было отреагировать подобным образом. Если она собирается с ним работать, то имеет полное право знать о нем все.

После столь многообещающих слов в мозгу Митча лихорадочно закрутилась только одна мысль. Он и впрямь хотел бы сказать ей всю правду, да вот только сам толком не знал, какова она. Митч уже много лет ничего не слышал о Тидди. Возможно, она уже развелась с ним или какой-нибудь ревнитель нравственности убил ее? До нынешнего дня ему это было неинтересно, а вот теперь вдруг стало важным.

Если он так хочет эту рыженькую, – а, вопреки своему утверждению, Митч действительно хотел ее и для работы, и для любви, – то ответ мог быть только один. Он знал, чувствовал всеми фибрами души, что и в телесном, и в духовном плане в ней сокрыты огромные сокровища.

– Нет! – ответил Митч. – Я не женат. Был женат, и у меня есть маленький сын, который живет в пансионе, а жена мертва.

– Ладно, тогда все в порядке, – решила Рыжая. – А сейчас обними меня – да не так, глупый! – и нам будет по-настоящему тепло, удобно.

– Точь-в-точь как если бы мы были в постели?

– Умолкни, – приказала она. – Я дам тебе знать, когда захочу от тебя еще чего-нибудь, кроме тепла.

* * *

...Здесь, в спальне пентхауса, Рыжая подняла руки вверх в знак того, что позволяет себя раздеть, затем, покорно склонив голову и полузакрыв глаза, подошла к кровати, раскинулась на ней.

Митч начал поспешно снимать одежду. Он успел снять ботинки, один носок и галстук, когда в дверь позвонили.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации