Текст книги "Обещания"

Он минутку помолчал, а потом снова ослепил ее своими голубыми-преголубыми глазами.

– Она, что, собирается выйти за него замуж?

– Понятия не имею, – как можно равнодушнее ответила Джиллиан. – Не думаю, чтобы он уже сделал ей предложение, – неизвестно почему вдруг выпалила она.

И вдруг случилось чудо.

– Давай сходим куда-нибудь, съедим по пицце. Она не раздумывала ни секунды.

– Давай.

Он встал с качелей и протянул ей руку. Как приятно было держаться за нее, как не хотелось отпускать! Но Джей поставил Джиллиан на ноги и, заглянув на кухню, сказал Анни, что они собираются поехать в Веллингтон и чтобы она не ждала его к ужину.

В пиццерии Веллингтона за стоявшим в углу столиком сидела компания девочек-подростков. Две из них поочередно протискивались между столом и своими подружками, чтобы подойти к автомату-проигрывателю и опустить в него еще один четвертачок, потом, хихикая, возвращались на место под насмешки девчонок. Понаблюдав за ними, Джей рассмеялся и, попытавшись сделать снисходительный вид, сказал:

– Дети.

Внимание подростков сразу переключилось на эту парочку, которая была буквально наэлектризована сексуальностью, распространявшейся вокруг. По крайней мере было очевидно, что девушка без ума от своего спутника.

– Да, дети, – согласилась Джиллиан. Ей было приблизительно столько же лет, когда она влюбилась в Джея. Внезапно ее охватила какая-то путаница чувств, самым сильным из которых была ревность: какие они все молоденькие и как запросто смеют флиртовать с ним, строя глазки!

По дороге в ресторан, сидя рядом с Джеем в кабине грузовика и сбоку поглядывая на него, она ограничилась вопросами о пансионе и его планах на будущее. Он делал все, чтобы вновь собрать под одной крышей семью, всех своих братьев и сестер. И Джиллиан вдруг подумала, что его семья и Джолин несовместимы. Ее сестра ни за что не потерпит, чтобы он уделял внимание кому-то, кроме нее. Но Джиллиан даже в голову не приходило, что Джей может заинтересоваться кем-то другим. У него на уме только Джолин! В пиццерии она решила выбрать какую-нибудь отвлеченную тему для разговора.

– Не знаешь, что говорят в полиции по поводу Кати? Есть какие-нибудь новости?

Он внимательно посмотрел на нее и ответил:

– Нет. Они думают, это самоубийство. А ты как считаешь?

– Надеюсь, это не так. Я прекрасно знаю, что нельзя заставить человека полюбить.

Внезапно она чуть вновь не поддалась волне нахлынувших на нее эмоций. Опустив глаза, на которые навернулись слезы, она долго смотрела на клетчатую скатерть, прежде чем продолжить свою мысль.

– Мне сейчас так плохо, оттого что я уже никогда не увижу Кати. Никогда.

Он погладил ее по руке и сказал:

– Понимаю, как ты переживаешь.

В голосе Джея слышалась его собственная боль, боль сердца, которому знакома трагедия утраты близкого человека. Джиллиан вдруг почувствовала, что больше между ними не существует стены холодной отчужденности. Теперь они друзья.

Шумная стайка девочек-подростков вышла из ресторана. И к тому времени, как им принесли пиццу и она достаточно остыла, чтобы ее можно было есть, Джиллиан стало совершенно ясно, что Джею хочется говорить с ней и делиться своими мыслями, и она была вне себя от счастья.

– Признаться, я всегда с нетерпением ждал твоих писем, – сказал он. – Прости, что очень редко писал тебе сам, но, честное слово, ты не поверишь, как я радовался, когда приходила почта. Твои письма всегда были такими интересными, иногда смешными. Между прочим, я их сохранил все до единого.

Он немного помолчал, о чем-то задумавшись.

– В жизни так много вещей, которые мы до поры до времени считаем само собой разумеющимися. Когда я собирался уходить в армию, я даже представить себе не мог, как мне будет одиноко. Нас там было три или четыре тысячи парней, и каждый чертовски скучал по дому. Но только я один был счастливчиком, которому с каждой почтой приходил конверт.

Она наслаждалась его признательностью, забыв о еде. Глаза Джея вдруг унеслись в невидимую даль.

– Я собирался стать адвокатом и хотел жениться на твоей сестре, – он взглянул на свои мозолистые ладони. – Теперь же надо поставить на ноги четверых ребят, и потому приходится работать на стройке.

Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо.

– Ты выглядишь сейчас точно так же, как она, когда я уезжал. Те же самые волосы, – его глаза непроизвольно остановились на ее груди, и он улыбнулся, когда она перехватила этот откровенный мужской взгляд. – Вообще-то, она была не совсем такая, как ты…

– Да, конечно, она и сейчас не такая, – сказала Джиллиан ненавистную правду, стараясь подавить в себе раздражение, возникавшее при упоминании о сестре, которая, надо было признать, за последние два года действительно почти не изменилась, даже не пополнела. Ей вдруг стало любопытно, имела ли к этому какое-нибудь отношение регулярная половая жизнь. Если это и в самом деле так, то неудивительно, почему Джолин кажется такой стройной по сравнению с ней.

Джей неловко поерзал на стуле и резко переменил тему разговора.

– Значит, если я правильно понял, ты сейчас раздумываешь, возвращаться ли в Нью-Йорк. Что, есть какая-то серьезная причина?

– Если честно, то последнее время я склоняюсь к тому, чтобы переехать в пансион Анни Чатфильд, – уклонилась она от ответа.

– Ого! В таком случае мы должны непременно стать соседями по комнате. Советую именно так и поступить, не пожалеешь, – он подмигнул ей и с любопытством спросил: – Ты, что же, не хочешь жить дома?

– Знаешь, мой отец считает, что заниматься литературным трудом – это только впустую тратить время. Он хочет, чтобы я получила медицинское образование. Папа говорит, я могу потратить пятнадцать лет, пытаясь написать что-нибудь стоящее, и гораздо полезнее использовать эти годы, чтобы стать врачом. – Джиллиан не смогла удержаться от печального вздоха. – Мой папочка просто непреклонен.

– Ни то, ни другое не гарантирует успеха, – заметил Джей.

– Вообще-то он прав, говоря о пятнадцати годах. Скорее всего, приблизительно столько времени мне и потребуется, чтобы понять, есть ли у меня за душой что такое, чем я могу поделиться с читателем. Но с другой стороны, если, став врачом, я буду вынуждена вести такой же образ жизни, какой ведет он, то ничего ужаснее нельзя придумать. Мне совсем не хочется копаться в чьих-то болезнях по двадцать часов в сутки. Это грозит тем, что я либо сама заболею, либо стану совершенно бесчувственной к чужим страданиям, так же, как отец. Ни то, ни другое меня отнюдь не привлекает.

– Но в жизни не всегда приходится заниматься именно тем, чем хочется, – сказал Джей. – Иногда обстоятельства вынуждают забыть о своих желаниях. Пойдем, – он за руку вытащил ее из-за столика. – Ты обещала мне танец. Выбери песню сама.

Они вместе подошли к музыкальному автомату. Три монетки, звякнув, упали в отверстие, и Джиллиан стала нажимать на кнопки напротив названий песен. Она выбрала «То, что называется любовью» и «Страстное желание», а Джей захотел послушать «Всегда буду любить тебя» в исполнении Уитни Хьюстон. С ликующим блаженством она ощутила прикосновение его сильных рук к своему телу, такое долгожданное объятие. Джей не был похож на парней, не знающих куда девать на танцплощадке руки и ноги. Он великолепно чувствовал музыку и был внимательным и уверенным партнером. Первая песня подошла к концу, и Джиллиан нехотя очнулась от сладкого полусна, в котором ее тело было его телом – так плавно водил он ее по залу, так нежно прижимал к себе. Потом одна за другой зазвучали баллады, и она v без остатка отдалась музыке и страстному, трепетному наслаждению, охватившему ее оттого, что тело Джея было так близко. Она обвила его шею, положив свою голову ему на плечо, что в тот момент показалось ей таким естественным, приникла к нему, забыв обо всем на свете.

Это было неизмеримо лучше, чем она могла себе представить, лучше, чем то, на что Джиллиан когда-либо смела надеяться. Это была волшебная сказка.

Он сидел возле стойки бара «Никлсон» и наблюдал за женщиной, которая допивала третью рюмку. Сощурив глаза, она внимательно осмотрела всех оставшихся посетителей и уверенно направилась в его сторону.

– Похоже, вы здесь не в своей тарелке, – демонстративно-медленным жестом она поставила на деревянную стойку бара свою рюмку рядом с его наполовину пустым бокалом пива. Он смотрел на нее с откровенным любопытством. Если она была проституткой, то слишком уж прилично одетой для своих клиентов, никто из которых, включая бармена, не прочь был бы удалиться с ней на некоторое время. Она неторопливо потягивала шотландское виски «Clenfiddich» с тех пор, как он вошел сюда час назад. Сидя в этом заведении, он занимался своими непосредственными служебными обязанностями, периодически связываясь по телефону с Дино. По всей видимости, он ей приглянулся. – С минуты на минуту Дино должен был перезвонить по телефону-автомату. «Никлсон» был первым заведением, в которое он решил заглянуть, обходя окраины Веллингтона. В этом грязном и маленьком баре можно было долго оставаться незамеченным и никем не узнанным, что ему как раз и требовалось.

Она грациозно удерживала равновесие на соседнем стуле-вертушке, положив ногу на ногу. А ноги у нее были длинные, красивые, и бледно-серые, слегка поблескивающие, чулки делали их еще стройнее. Он понимающе улыбнулся и, подозвав бармена, заказал себе еще пива и виски для нее.

– Как мне кажется, эта тарелка и не для вас тоже, – осторожно ответил он.

– Что до меня, то мне все страшно надоело, – многозначительно произнесла она.

Принесли заказ. Она чокнулась своей рюмкой с его бокалом и отпила большой глоток виски.

– А как вам? Не скучно?

– Как мне может быть скучно, когда рядом со мной сидит такая женщина?

По сути дела, он уже два месяца не имел женщины и, понаблюдав за ней около часа, с удовольствием отвел бы ее куда-нибудь, чтобы заняться чем-то более интересным, чем телефонные доклады Дино. Если она, конечно, не против. Она прекрасно выглядела для своих сорока – пятидесяти лет и, определенно, была себе на уме.

Для вежливой беседы слишком уж откровенное задевая его телом, она приблизилась к нему и сказала так тихо, что только он один мог слышать:

– Меня зовут Алис Файе. У меня есть маленькая квартирка в пятнадцати минутах ходьбы, и там стоит неначатая бутылка виски. Никаких условностей, никаких неудобств, никакого шума.

Зазвонил телефон-автомат, и он встал с высокого стула.

– Я жду звонка, – объяснил он. – Договорим позже.

– Не позже, чем через две минуты, – резком ответила она.

Он кивнул и, проскользнув в кабину, закрыл за собой дверь. Она вернулась к стойке и снова уселась на «вертушку». Он рассмотрел ее покачивающуюся ногу, прикрытую вишневым вязаным платьем, и оценил дорогие туфли-лодочки.

– Да ведь это то же самое, – ответил он Дино. – Мы должны провести операцию где-то в этом районе.

К тому моменту, когда он наконец договорился о времени и месте очередного сеанса связи и повесил трубку, возле нее уже сидел какой-то парень, и он выскочил из кабины как раз в ту секунду, когда парочка выходила из бара. Вот уже несколько дней он именно таким образом упускал свою «добычу».

Он пожал плечами оттого, что опять остался «с носом» и приготовился еще четыре часа слоняться по местным барам в надежде отыскать хоть какую-нибудь ниточку, за которую можно было бы ухватиться.

Как-то внезапно наступил вторник, и наконец пришел двадцать первый день рождения Джолин. Джиллиан изо всех сил старалась казаться радостной и довольной в течение всего вечера, в то время как ее сестра наслаждалась сама собой и вниманием гостей: Курта, Линны и Паркера. Было как-то странно, что родители так ни разу и не позвонили им с того самого утра, когда Джиллиан перезванивала Джолин из Нью-Йорка, и сестры со смутной тревогой посматривали на часы. Этот день всегда считался слишком большим праздником в жизни Джолин, чтобы родители оставили его без внимания. Особенно это касалось отца. Было выпито уже довольно много шампанского и съедено множество самых разнообразных блюд, и делая небольшой перерыв перед тем, как приступить к именинному пирогу, Джолин стала открывать подарки, а все остальные уселись на диване. Она уже развернула подарок Курта и Линны, светло-коричневый кашемировый свитер, воскликнув при этом «фантастика!», и даже притворилась, что ей понравилась шляпка ручной работы, которую ей привезла из Нью-Йорка сестра; когда наконец наступил черед подарка Паркера. Сердце Джиллиан так и подпрыгнуло при взгляде на большую, красиво обернутую коробку – в нее мог поместиться баскетбольный мяч. Внутри была еще одна коробка, тоже в роскошной обертке. Джолин открыла еще три коробочки, завернутые в праздничные блестящие бумажки, каждая из которых была футляром для другой.

По мере того как коробки становились все меньше и меньше, любопытство Джиллиан все нарастало, и когда Джолин наконец-таки открыла последнюю, она затаила дыхание. На бархатной подушечке лежало великолепное кольцо с изумрудом. Красивые дорогие камни, тянувшие в общей сложности карата на два, не меньше, зеленым мерцанием опоясывали тонкое золотое кольцо.

Джиллиан была восхищена. Вместе с Куртом они пытались описать Линне подарок Паркера, а Джолин сразу же принялась примерять кольцо. Не переставая любоваться им, она по-настоящему страстно поцеловала Паркера. Джиллиан все это время горячо молила Бога, чтобы этот подарок имел для сестры большее значение, нежели простое проявление дружеских чувств. Она никогда еще не видела Джолин такой счастливой. Сестра буквально светилась от восторга и не сводила с Паркера влюбленных глаз.

Подошло время вынести именинный пирог, и Джиллиан отправилась на кухню, чтобы все подготовить. Разумеется, Джолин теперь забудет Джея. Разумеется. Джиллиан до сих пор держала в секрете от сестры свое свидание с ним, предпочитая иметь маленькую тайну, согревающую сердце. Если бы Джолин обо всем узнала, она бы до смерти ее замучила своими подозрительно-испытующими взглядами, вопросами и советами. Конечно, по правде говоря, ту их встречу свиданием можно было назвать с большой натяжкой. Всего-то и было, что поездка в Веллингтон, где они провели вместе немногим более трех часов. И он даже не поцеловал ее на прощание. Но зато они танцевали, прижавшись друг к другу, танцевали еще с десяток танцев после того, как закончилась их третья песня. А еще он долго обнимал Джиллиан возле ее машины, когда они вернулись к пансиону. Те три часа все перевернули в ее голове, внесли сумятицу в чувства, спутали мысли и планы.

Ну конечно, она знала, что следует делать. Нужно вернуться в Нью-Йорк и снова окунуться в обычную жизнь. То, что сейчас происходит, может свести с ума. Ей понадобилось пять спичек, чтобы зажечь двадцать одну свечу. Она взяла поднос с тортом в руки и растянула губы в улыбке.

Все запели. Изумруды таинственно мерцали в свете свечей. Джолин улыбалась Паркеру. Именинница произнесла тост, и гости дружно стукнувшись бокалами, принялись уничтожать торт. После того как с тортом было покончено, решили пойти немного освежиться в бассейне. Когда Курт и Паркер вышли из комнаты, чтобы переодеться, раздался звонок в дверь, и Джиллиан побежала вниз, чтобы открыть. На пороге стоял посыльный с высокой картонной коробкой в руках, в которой оказались розы на длинных стеблях. Джиллиан взяла букет и поднялась с ним в комнату сестры.

Джолин заглянула в коробку и презрительно сморщила нос.

– Розы?

Все прекрасно знали, что она терпеть не могла роз. Она взяла коробку с цветами из рук Джиллиан и, небрежно бросив ее на кровать, снова принялась разглядывать подарок Паркера. Сняв сверкающее кольцо с правой руки, она надела его на палец левой.

– Как ты думаешь, как лучше?

– На левой, ну конечно, на левой.

Из туалетной комнаты в спальню Джолин вошла Линна, уже переодетая в купальник, такой же яркий и зеленый, как изумруды. Опустившись на кровать, она потянула носом воздух.

– Ммммм, я чувствую запах георгин. Джиллиан в изумлении посмотрела на нее. Сама она была не в состоянии уловить никаких других запахов в этой комнате, кроме приторно-сладкого запаха косметики и духов. Изумрудное кольцо ярко вспыхнуло на безымянном пальце Джолин, когда она вдруг резко схватила картонную коробку и стала нервно раскрывать ее. Пряный аромат цветов с огромными желтыми лепестками – их было в букете около сорока штук – наполнил комнату. На лице Джолин на мгновенье появилось понимающее выражение, и, довольно усмехнувшись, она достала из букета записку. Быстро пробежав глазами, Джолин засунула бумажку в карман куртки Джиллиан и побежала вниз на кухню за вазой.

– Это георгины, ведь так? – спросила Линна.

– Это «Черноглазые Сюзан», – в своем собственном голосе Джиллиан услышала страдание.

Джей всегда присылал ее сестре «Черноглазые Сюзан». Ликующее выражение на лице Джолин, ее явное предпочтение этого простого букета дорогому кольцу Паркера, мгновенно забытое восхищение драгоценным подарком и потеря интереса к самому Паркеру – все это так внезапно и так невыносимо. Оставаться дома теперь не имело смысла. Джиллиан достала из кармана своей куртки записку и прочла всего несколько написанных в ней слов: «С двадцать первым днем рождения. С любовью. Д.» Невыносимо.

Ее сердце разрывалось на части. Она и раньше пыталась прятать свои чувства, но удавалось ей это с большим трудом. Сумасшедшая ревность выходила из-под контроля. Джолин крутила сразу с двумя мужчинами, и одного из них безумно желала Джиллиан. С болью осознавая, как она одинока, Джиллиан бросилась из спальни сестры в коридор и вихрем влетела в свою ванную комнату, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Надо было взять себя в руки, пока не вернулась Джолин. Что она скажет сестре, если та заметит, что из-за этих цветов на ее глаза навернулись слезы?

Линна тихо сидела на кровати рядом с разорванной коробкой и осторожно перебирала пальцами нежные лепестки. Ей невероятно – хотелось увидеть эти чудесные цветы, их хрупкую, недолговечную, изысканную красоту. Благоухание кружило голову, и было не понятно, почему эти георгины так сильно расстроили Джиллиан.

Вернулась Джолин, и по хрусту, который сопровождал следовавшие один за одним шелчки ножниц, можно было догадаться, что она срезает концы стеблей. Линна наслаждалась терпким запахом цветов и представляла золотистую желтизну крученых лепестков, переходившую в насыщенный кофейно-черный цвет в серединках мохнатых головок.

– Тебе их прислали родители? – с любопытством спросила Линна.

В этот момент с первого этажа раздался голос Курта, он звал ее купаться, и Линна, оставив Джолин, стала осторожно спускаться вниз по лестнице.

Джиллиан заставила себя вернуться в спальню сестры, чтобы еще раз взглянуть на прекрасные цветы.

– Какие красивые! – она протянула Джолин записку.

Но сестра смотрела мимо нее – в дверях стоял Паркер.

– А вы, леди, изволите сойти в бассейн, или мне отнести вас на руках? – пошутил он, поднимая с пола коробку. – А это кто прислал? – удивленно спросил он.

– Джиллиан, – небрежно ответила Джолин и, взяв записку из руки сестры, протянула ему. – Ну разве не прелесть эти георгины?

Джиллиан выскользнула из комнаты. Спустившись вниз, она в сильном возбуждении стала расхаживать по гостиной, потом плюхнулась на диван. К черту, на этот раз она не собирается подыгрывать Джолин. Она не будет вмешиваться в ее дела, но и подтверждать эту ложь тоже не станет. Когда Паркер спросил сестру о цветах, следовало откровенно признаться. На лестнице послышались шаги, и в тот момент, когда в гостиной появились Джолин и Паркер, вдруг резко распахнулась входная дверь.

– А вот и мы! – На пороге стояли родители. – Встречайте гостей! С днем рождения!

Джиллиан застыла в изумлении. Джолин с радостным визгом повисла на шее отца:

– Не верю своим глазам! Как я рада, как я рада! Вот теперь у меня настоящий праздник!

Она закружила отца по комнате, в то время как Джиллиан с трудом заставила себя встать с дивана, подойти к матери и обнять ее.

– Просто замечательно, что ты дома. Я, кстати, была уверена, что ты приедешь.

Мать плавно задвигалась по гостиной среди суматохи радостных возгласов и приветствий, снимавшихся пальто, вносимых чемоданов, пакетов и свертков с болтающимися бирками авиалинии. Курт и водитель такси сновали взад и вперед, перенося багаж в дом.

– Я очень надеюсь, что ты останешься здесь, дорогая, – сразу же принялась мать убеждать Джиллиан.

– Я знаю, мама. Давай не будем об этом сегодня, хорошо?

– Только если пообещаешь, что подумаешь об этом.

– Ты же знаешь, это осчастливит твою мать, – сказал отец, принимая Джиллиан в свои объятия.

– Только не надо пользоваться запрещенными приемами, папа, – иронично ответила она. – Ты ведь прекрасно знаешь, это не сработает.

– А я уверен, что, когда мы с тобой сядем и все спокойно обсудим, ты изменишь свое мнение, – отец повернулся к матери. – Скажи ей, Маделин.

– Прошу тебя, девочка, обещай, что все-таки подумаешь, – умоляющим тоном пропела мать.

– Ну хорошо, я подумаю, – уступила она наконец.

Джиллиан была согласна на все, лишь бы побыстрее закончить разговор на эту тему.

– А я думала, вы приехали домой, чтобы отпраздновать день рождения Джолин. Отец радостно улыбнулся.

– Так и есть. Вчера мы сидели в одном холодном маленьком замке Шотландии, и я сказал Маделин:

«А ведь твоей старшей дочери исполняется двадцать один год. По-моему, нам следует вернуться домой». И вот мы здесь, – он поцеловал Джолин. – Три или четыре свертка мы привезли тебе, три или четыре Джиллиан, а остальные принадлежат вашей матери. Есть предложение сейчас же все раздать владельцам. А что насчет именинного пирога? Что-нибудь еще осталось?

Отец с энтузиазмом взял на себя роль распорядителя праздничного вечера. Джиллиан наблюдала как сестра гордо демонстрирует изумрудное кольцо, которое снова красовалось на ее правой руке. Отец широко улыбнулся и сказал, что этот подарок достоен его дочери, в то время как мать, ахая, не переставала восхищаться красотой изумрудов.

– По сравнению с ним тонкий золотой браслет, который я купил в Глазго, выглядит просто безделушкой, – пошутил отец, – и, похоже, не я теперь самый главный мужчина в жизни моей дочери.

От Джиллиан не ускользнул тот многозначительный взгляд, который отец бросил на Паркера, и она всей душой пожелала, чтобы он оказался прав.