Текст книги "Первый закон. Трилогия"

Семя

– Как ты себя чувствуешь, Занд?

Полковник Глокта открыл глаза. В комнате было темно. Черт побери, он проспал!

– Черт побери! – заорал он, скинул одеяло и выпрыгнул из постели. – Я проспал!

Он схватил свои форменные брюки, натянул их и принялся непослушными руками застегивать ремень.

– Не беспокойся об этом, Занд! – Голос матери звучал мягко, но при этом нетерпеливо. – Где Семя?

Глокта сдвинул брови, надевая рубашку.

– У меня нет времени для этой чепухи, мама! Почему ты всегда думаешь, будто знаешь, что для меня хорошо, а что плохо? – Он огляделся в поисках шпаги, но не увидел ее. – Идет война, ты же знаешь!

– Конечно, идет война.

Полковник с удивлением поднял голову. Это был голос архилектора Сульта.

– Даже две войны, – продолжал Сульт. – Одна ведется огнем и мечом, другая же война скрытая. Древняя война, идущая уже долгие годы.

Глокта нахмурился. Как он умудрился принять старого пустозвона за собственную мать? И что архилектор делает в его комнате? Сидит в кресле у кровати и несет чушь о древних войнах!

– Какого черта вы забыли в моей комнате? – прорычал полковник Глокта. – И куда вы подевали мою шпагу?

– Где Семя?

Теперь опять раздался голос женщины, но не матери. Другая женщина. Глокта не узнал ее. Он прищурился и вгляделся в темноту, пытаясь понять, кто сидит в кресле. Он различил туманные очертания, но в комнате было слишком темно, чтобы увидеть больше.

– Кто вы? – напряженно спросил Глокта.

– Кто я была? Или кто я есть сейчас? – Фигура в кресле пошевелилась, медленно и плавно поднялась со своего места. – Я была терпеливой женщиной, но я больше не женщина, и мое терпение источилось об острые углы прошедших лет.

– Чего вы хотите?

Голос Глокты дрогнул, прозвучал слабо и неуверенно. Он сделал шаг назад.

Женщина придвинулась ближе и ступила в столб лунного света, падавшего из окна. Она оказалась стройной и изящной, но ее лицо окутывала тень. Внезапный страх сжал сердце Глокты. Спотыкаясь, инквизитор попятился к стене и поднял руку защитным жестом.

– Мне нужно Семя, – произнесла женщина.

Бледная рука скользнула вперед, как змея, пальцы сомкнулись на его выставленном вперед предплечье. Прикосновение было мягким, но холодным. Холодным как камень. Глокта задрожал, глотнул воздуха и закрыл глаза.

– Оно необходимо мне. Ты даже представить себе не можешь, как я в нем нуждаюсь. Где оно?

Пальцы принялись шарить по его одежде, быстрые и уверенные, – обыскивали, прощупывали, забирались в карманы, за рубашку, дотрагивались до кожи. Холодные. Холодные, как стекло.

– Семя? – слабо пискнул Глокта, наполовину парализованный ужасом.

– Ты знаешь, о чем я говорю, калека. Где оно?

– Делатель упал… – прошептал Глокта. Слова сами поднимались изнутри – он не знал откуда.

– Я знаю это.

– Пылая огнем…

– Я видела это.

Лицо женщины было уже так близко, что он чувствовал ее дыхание на своей коже. Холодное. Холодное, как иней.

– Он разбился о мост, что был внизу…

– Я помню это.

– Они искали Семя…

– Да, – прошептал ему в ухо настойчивый голос. – Где оно?

Что-то коснулось лица Глокты, его щеки, его века: что-то мягкое и скользкое. Язык. Холодный. Холодный, как лед. Его тело съежилось.

– Я не знаю! Они не нашли его!

– Не нашли? – Пальцы сомкнулись на его горле, сжимали, сминали, лишали дыхания. Холодные. Холодные, как сталь, и такие же твердые. – Ты думаешь, будто знаешь, что такое боль, калека? Ты не знаешь ничего!

Леденящее дыхание коснулось его уха, холодные пальцы сжимались все крепче.

– Но я могу показать тебе! Я могу показать тебе!

Глокта закричал и заметался, сопротивляясь изо всех сил. Кое-как ему удалось подняться; на протяжении одного головокружительного мгновения он стоял, потом нога подвернулась, и он полетел куда-то в пространство. Темная комната закувыркалась вокруг, и Глокта с отвратительным треском впечатался в пол, придавив своим телом подогнувшиеся руки и ударившись лбом.

Он с трудом поднимался на ноги, при этом держался за ножку кровати, отталкивался от стены и хватал ртом воздух. Диким взором Глокта вглядывался в кресло, хотя в глазах его потемнело от страха. Столб лунного света падал из окна, высвечивал смятое одеяло и полированное дерево кресла.

«Пусто».

Глокта окинул взглядом комнату. Глаза его уже привыкли к темноте, и он изучил все углы.

«Никого. Пусто. Сон».

И лишь теперь, когда бешеный стук сердца утих, а хриплое дыхание успокоилось, навалилась боль. В висках стучало, нога ныла от боли, рука пульсировала. Он ощущал привкус крови во рту, глаза болели и слезились, в желудке вздымалась тошнота. Он всхлипнул, отчаянно рванулся к постели и повалился на залитый луной матрас – без сил, мокрый от холодного пота.

Послышался настойчивый стук в дверь.

– Господин? С вами все в порядке?

Голос Барнама. Стук повторился.

«Бесполезно. Она заперта. Заперта, как всегда, но я не думаю, что смогу двинуться с места. Инею придется выбить ее».

Однако дверь распахнулась, и Глокта прикрыл глаза ладонью, защищаясь от неожиданно яркого света лампы в руках старого слуги.

– С вами все в порядке?

– Я упал, – промычал Глокта. – Моя рука…

Старый слуга присел на постель, мягко взял руку Глокты и поднял рукав его ночной рубашки. Глокта сморщился, Барнам щелкнул языком: на предплечье красовалось большое розовое пятно, уже начинавшее распухать и краснеть.

– Я не думаю, что она сломана, – сказал слуга, – но на всякий случай можно позвать врача.

– Да-да. – Глокта замахал на Барнама здоровой рукой. – Позови его.

Он смотрел, как старик, сутулясь, спешит к двери, слышал скрип его шагов по узкому коридору за стенкой. Вот шаги проскрипели по лестнице, потом хлопнула входная дверь. Воцарилась тишина.

Глокта взглянул на свиток, взятый у адепта-историка: туго свернутая рукопись по-прежнему лежала на комоде в ожидании того, чтобы ее вручили архилектору Сульту.

«Делатель упал, пылая огнем. Он разбился о мост, что был внизу. Странно, как частички яви проникают в наши сны. Чертов северянин со своей ночной посетительницей. Женщина и холод. Должно быть, это меня и возбудило».

Глокта осторожно потер свою руку, прощупал ушибленное место кончиками пальцев.

«Ничего. Просто сон».

Но что-то не давало ему покоя. Он снова посмотрел на дверь: ключ торчал в замке и отблескивал золотом в свете лампы.

«Не заперто – а ведь я запирал ее! Не мог не запереть. Я всегда это делаю. – Глокта перевел взгляд на пустое кресло. – Как там болтал этот идиот-ученик? Магия исходит с Другой стороны. Нижний мир. Ад».

Теперь, после такого сна, в это нетрудно поверить. Страх снова заворочался в душе Глокты, как только он остался один. Он протянул здоровую руку к креслу, и на это ушла целая вечность. Его трясущиеся пальцы коснулись дерева.

«Прохладное, но не холодное. Не холодное. Здесь ничего нет».

Он медленно убрал руку от кресла и сжал свое ноющее предплечье.

«Ничего нет. Пусто. Всего лишь сон».

– Что с вами случилось, черт возьми?

Глокта мрачно пососал беззубые десны и ответил:

– Упал с кровати.

Он рассеянно потер запястье. Еще несколько мгновений назад оно чертовски болело, но то, что он видел перед собой, вытеснило боль в дальние закоулки мозга.

«Я мог бы кончить еще хуже. Гораздо хуже».

– Не самая приятная картина. Совсем неприятная, – произнес он.

– Вы чертовски правы! – Лицо Секутора исказилось от отвращения, насколько можно было разглядеть под маской. – Меня чуть не стошнило, когда я в первый раз это увидел. Это меня-то!

Глокта вгляделся в кровавое месиво у себя под ногами. Он ухватился одной рукой за ствол дерева и раздвинул папоротники концом трости, чтобы лучше видеть.

– Мы можем быть уверены, что это мужчина?

– Возможно, и женщина. Во всяком случае, это человек – вот ступня.

– Да, действительно. Как обнаружили тело?

– Его нашел он. – Секутор кивнул в сторону садовника: тот сидел на земле с бледным лицом и неподвижным взглядом, рядом на траве высыхала лужица блевотины. – Здесь, среди деревьев, в кустах. Похоже, убийца попытался его спрятать, но не очень давно. Труп свежий.

«Он прав. Запаха еще нет, и мухи не успели слететься. Очень свежий труп. Может быть, убийство произошло нынче ночью».

– Он мог бы пролежать тут долго, – продолжал Секутор, – если бы кто-то не попросил подрезать ветки. Вроде бы они заслоняли свет. Вы когда-нибудь видели такое?

Глокта пожал плечами:

– Видел как-то раз в Инглии. Еще до того, как ты там появился. Один из заключенных пытался бежать. Он прошел несколько миль, потом погиб от холода, и с его трупом позабавился медведь. Тело было изуродовано до неузнаваемости, хотя и не до такой степени, как это.

– Вряд ли прошлой ночью кто-то мог замерзнуть до смерти. Было жарко, как в аду.

– Хм-м, – отозвался Глокта и подумал: «Если в аду жарко. Мне всегда казалось, что он может оказаться холодным. Холодным, как лед». – К тому же в Агрионте не так уж много медведей. Есть ли идеи относительно того, кем могла быть эта… – он махнул тростью в сторону трупа, – личность?

– Никаких.

– Может быть, кто-то пропал? Не было заявлений на поиск?

– Я ничего не слышал.

– Значит, нет ни малейшего представления о том, кто жертва? Тогда за каким чертом нас это вообще интересует? Разве у нас нет фальшивого мага, за которым нужно присматривать?

– В том-то и дело. Их новые покои расположены вон там. – Секутор пальцем в перчатке указал на здание в двадцати шагах от того места, где они сейчас стояли. – Я как раз наблюдал за ними, когда всплыло это дело.

Глокта поднял бровь:

– Понимаю. И ты подозреваешь, что здесь есть какая-то связь, не так ли?

Практик пожал плечами.

– Таинственные взломщики являются к ним среди ночи, ужасные убийства происходят прямо на пороге. Неприятности, похоже, слетаются на наших гостей, как мухи на дерьмо!

– Ха! – Секутор отогнал от себя муху. – Я проверил это второе дело. Ваших банкиров, Валинта и Балка.

– Правда? – Глокта поднял голову. – И что?

– Ничего особенного. Банк старый. Очень старый и весьма уважаемый. Купцы считают их векселя столь же надежными, как живые деньги. Имеются отделения по всем Срединным землям, а также в Инглии, Старикланде, Вестпорте, Дагоске и даже за пределами Союза. Это люди могущественные, по всем статьям. Я думаю, у них берет взаймы куча народу. Одно странно: похоже, никто никогда не встречал ни Валинта, ни Балка. Впрочем, с банками вечно так, да? Они любят секреты. Хотите, чтобы я копал дальше?

«Это опасно. Очень опасно. Копнешь слишком глубоко – и выкопаешь себе могилу».

– Нет. Лучше оставить их – пока. Но на всякий случай держи ухо востро.

– Оно у меня всегда востро, хозяин. А как вы думаете, кто выиграет турнир?

Глокта глянул на практика:

– Как ты можешь думать о турнире, когда перед тобой такое?

– Ну это ведь никому не повредит, правда? – пожал плечами Секутор.

Глокта снова посмотрел на растерзанное тело.

«Да, пожалуй, уже не повредит».

– Ну скажите же мне, вы ведь должны знать, – настаивал практик. – Кто – Луфар или Горст?

– Горст.

«Надеюсь, он изрубит эту мелкую гадину на кусочки».

– Правда? Говорят, он неуклюжий увалень. Просто ему везет.

– Ну а я говорю, что он гений, – отозвался Глокта. – Через пару лет все будут фехтовать как он, если это можно назвать фехтованием. Попомни мои слова.

– Горст, вот как? Ладно. Тогда я, может быть, поставлю и на него.

– Поставь, поставь. А пока прибери все это и отправь в Университет. Позови Инея, он тебе поможет, у него крепкий желудок.

– В Университет?

– Мы же не можем оставить тело здесь. Если какой-нибудь светской даме случайно вздумается заглянуть в парк, с ней случится припадок.

Секутор хихикнул.

– Подозреваю, – добавил Глокта, – что я знаю, кто мог бы пролить свет на эту маленькую тайну.

– Вы сделали чрезвычайно интересную находку, инквизитор, – проговорил адепт-медик. Он прервал работу, чтобы посмотреть на Глокту. Один глаз ученого казался гигантским под сверкающей линзой. – Просто прелестную находку, – пробурчал он и вновь склонился к трупу со своими инструментами, чтобы приподнимать, резать, отделять и изучать разлагающуюся плоть.

Глокта осматривал лабораторию, кривя губы от отвращения. Вдоль двух из четырех стен рядами стояли разнообразные банки, в которых плавали заспиртованные куски мяса. В некоторых Глокта распознал части человеческих тел, другие не узнал вовсе. Даже ему было несколько не по себе посреди столь мрачной выставки.

«Интересно, как Канделау удалось раздобыть все это? Возможно, его посетители в итоге оказываются расчлененными и плавают в дюжине различных банок? Тогда из меня выйдет интересный экземпляр».

– Очаровательно. – Адепт ослабил и сдвинул на макушку ремень своей линзы, потирая красный след, оставленный ею вокруг глаза. – Что вы можете мне рассказать об этом?

Глокта нахмурился.

– Я пришел сюда, чтобы вы рассказали мне об этом, – отозвался он.

– О, разумеется, разумеется! – Канделау выпятил губы. – Что ж, э‐э… Что касается пола нашего незадачливого друга, то… э‐э…

– Да?

– Ну… Хе-хе, органы, позволившие бы нам легко ответить на этот вопрос… – Он показал рукой на разложенную на столе плоть, освещенную резким светом пылающих светильников. – Отсутствуют.

– И таков конечный итог ваших исследований?

– Ну, есть еще и другие способы: у мужчин указательный палец, как правило, длиннее безымянного, что не является обязательным для женщин. Но, хе-хе, наши останки не обладают всеми необходимыми пальцами, чтобы вынести подобное определение. Так что в отношении пола, можно сказать, без пальцев мы как без рук! – Он нервно хихикнул над собственной шуткой, но Глокта даже не улыбнулся.

– Что насчет возраста?

– И опять, э‐э, боюсь, довольно трудно сказать что-либо определенное. Зубы… – Адепт постучал по телу пинцетом. – Зубы в довольно неплохом состоянии, и кожа – сколько ее осталось, хе-хе, – может указывать на более или менее молодой возраст. Однако это, пожалуй, и все, хе-хе…

– Итак, что же вы скажете мне о жертве?

– Э‐э, пожалуй… ничего. – Адепт сконфуженно улыбнулся. – Но я сделал несколько интересных открытий относительно причины смерти.

– Вот как?

– О да. Посмотрите сюда!

«Я бы предпочел воздержаться».

Глокта с опаской подковылял к столу, вглядываясь в то место, на которое указывал старик.

– Вот здесь, видите? Видите, какая форма у этой раны? – Адепт ткнул пинцетом в кусок хряща.

– Нет, не вижу, – ответил Глокта.

«По мне, так здесь одна сплошная рана».

Старик наклонился к нему, широко раскрыв глаза.

– Человек, – прошептал он.

– Мы и так знаем, что это человек! Вот же ступня!

– Нет-нет! Эти следы зубов, вот здесь, – человеческие укусы!

Глокта нахмурился.

– Человеческие… укусы?

– Безусловно!

Сияющая улыбка Канделау не совсем подходила к окружающей обстановке.

«Да и к предмету обсуждения, я бы сказал».

– Этого человека загрыз до смерти другой человек. И, по всей видимости, хе-хе, – медик торжествующе указал на груду плоти на своем столе, – поскольку часть останков отсутствует… жертва частично съедена!

Глокта в молчании воззрился на старика.

«Съедена? Съедена? Ну почему с каждым ответом возникают десять новых вопросов?»

– Именно это я и должен передать архилектору?

Адепт нервно рассмеялся:

– Ну, хе-хе, таковы факты, как я их вижу…

– Значит, некая неопознанная личность – то ли мужского пола, то ли женского, то ли молодая, то ли старая – подверглась в парке нападению со стороны неизвестного противника, была загрызена до смерти в двухстах шагах от королевского дворца, после чего… частично съедена?

– Э‐э…

Канделау бросил обеспокоенный взгляд в сторону двери. Глокта повернулся, чтобы посмотреть туда, и нахмурился: к ним присоединился еще один человек, чьих шагов он не слышал. Женщина. Она стояла в тени возле самого края яркого круга света, сложив руки на груди. Высокая женщина с короткими рыжими волосами, торчащими в стороны, и черной маской на лице. Прищурившись, она пристально разглядывала Глокту и адепта. Практик.

«Я ее не знаю. А ведь женщины – большая редкость в инквизиции. Я мог бы подумать…»

– Добрый вечер, добрый вечер!

В дверь бодро вошел еще один человек: костлявый, лысый, в длинном черном пальто, с натянутой улыбкой на губах. Неприятно знакомый человек.

«Гойл, черт бы его драл. Наш новый наставник Адуи наконец-то прибыл. Радостное известие».

– Инквизитор Глокта, – промурлыкал вновь прибывший, – какое огромное удовольствие видеть вас снова!

– Взаимно, наставник Гойл. – «Скотина».

За спиной улыбающегося наставника возникли две фигуры, и в ярко освещенной маленькой комнате стало тесно. Один – темнокожий коренастый кантиец с большим золотым кольцом в ухе, другой – чудовищных размеров северянин с лицом, подобным каменной глыбе; ему пришлось немного наклониться, чтобы втиснуться в дверной проем. Оба в масках и с головы до ног одеты в черные одежды.

– Это практик Витари, – хохотнул Гойл, указывая на рыжеволосую женщину.

Та уже скользнула к банкам и заглядывала в них по очереди, постукивая пальцем по стеклу и заставляя образцы покачиваться в жидкости.

– А это практик Халим, – продолжал Гойл, и южанин бочком обошел его, стреляя беспокойными глазами направо и налево, – и практик Байр. – Громадный северянин уставился на Глокту из-под потолка. – На родине Байра называют Камнедробителем, представляете? Но я не думаю, чтобы здесь такое имя было уместно, не правда ли, Глокта? Представьте себе, практик Камнедробитель! – И Гойл тихо рассмеялся, покачивая головой.

«И это инквизиция? Я и не знал, что в город приехал цирк. Интересно, умеют ли они стоять друг у друга на плечах? Или прыгать через горящие обручи?»

– Весьма разнообразная компания, – сказал Глокта.

– О да! – рассмеялся Гойл. – Я набирал их повсюду, куда заносили меня путешествия. Не так ли, друзья?

Женщина пожала плечами, поглощенная изучением банок. Темнокожий практик наклонил голову. Башнеподобный северянин просто стоял столбом.

– Повсюду, куда заносили меня путешествия! – повторил Гойл. Он смеялся так, словно и остальные разделяли его веселье. – Между прочим, у меня есть и еще! Ох, что это было за время, вы не поверите!

Он вытер набежавшую от смеха слезу, направляясь к столу в центре комнаты. Казалось, все вокруг было для него источником веселья. Даже то, что лежало на столе.

– Но что здесь такое? Это ведь труп, если я не ошибаюсь! – Гойл взглянул на него искрящимися глазами. – Это труп? И смерть произошла в границах города? Поскольку я являюсь наставником Адуи, дело, разумеется, находится в моем ведении?

– Разумеется, – поклонился Глокта. – Меня не известили о том, что вы уже прибыли, наставник Гойл. Кроме того, я чувствовал, что необычные обстоятельства…

– Необычные? Не вижу ничего необычного.

Глокта замер.

«Что за игру ведет этот хихикающий болван?»

– Но вы, очевидно, согласитесь, что примененное к телу насилие несколько… чрезмерно?

Гойл небрежно пожал плечами и произнес:

– Собаки.

– Собаки? – переспросил Глокта, не сдержавшись. – А как вы думаете, это сделали домашние животные, охваченные внезапным безумием, или дикие, которым удалось перелезть через стены?

Наставник лишь улыбнулся:

– Как вам больше нравится, инквизитор. Как вам больше нравится.

– Боюсь, это вряд ли могут быть собаки, – с важностью начал объяснять адепт-медик. – Я как раз сейчас показывал инквизитору Глокте… Отметины на коже вот здесь и еще здесь, видите? Это человеческие укусы, нет никаких…

Женщина оставила банки и направилась к Канделау. Она придвигалась все ближе и ближе, а потом наклонилась к нему, и ее маска замерла в нескольких дюймах от его орлиного носа.

– Собаки, – прошептала она и внезапно гавкнула прямо в лицо медику.

Тот отпрыгнул.

– Э‐э, что ж, полагаю, я мог ошибиться… разумеется… – забормотал он.

Адепт попятился и врезался в грудь огромного северянина, с неожиданной быстротой передвинувшегося так, чтобы встать прямо за его спиной. Канделау медленно повернулся, глядя вверх расширенными глазами.

– Собаки, – монотонно прогудел гигант.

– Собаки, собаки, – промурлыкал южанин с сильным акцентом.

– Несомненно, – пискнул Канделау, – собаки! Конечно, собаки. Какого дурака я свалял!

– Собаки! – восторженно воскликнул Гойл, воздевая руки к потолку. – Загадка разрешена!

К немалому изумлению Глокты, двое из трех практиков вежливо захлопали в ладоши. Женщина стояла спокойно.

«Никогда бы не поверил, что мне будет не хватать наставника Калина. Но вот теперь меня обуревает ностальгия».

Гойл медленно повернулся к Глокте и склонился в низком поклоне.

– Это мой первый день здесь, а я уже приступил к работе! Тело можно похоронить, – добавил он, указывая на труп и широко улыбаясь съежившемуся адепту. – Ему место в земле, не так ли? – Он взглянул на северянина. – Вернуть его в грязь, как говорят в вашей стране!

Огромный практик не выказал ни малейших признаков того, что услышал адресованные ему слова. Кантиец стоял рядом, снова и снова поворачивая кольцо в ухе. Женщина рассматривала лежащие на столе останки и нюхала их через маску. Адепт-медик пятился и уже добрался до своих банок, обливаясь потом.

«Хватит этого цирка. У меня есть чем заняться».

– Что ж, – натянуто проговорил Глокта и заковылял к двери, – загадка разрешена. Наверное, я вам больше не нужен.

Наставник обернулся, и все его добродушие внезапно исчезло.

– О да! – прошипел Гойл. Взбешенные маленькие глазки едва не лезли на лоб. – Вы нам… больше… не нужны!