Текст книги "Прежде, чем их повесят"

Чертова шайка

Бесконечная скачка – вот чем они занимались. Зима дышала в затылок, а они скакали дни напролет, высматривая Бетода. По болотам, лесам, взгоркам, низинам… В дождь, гололед, снег, туман… Искали любые мелочи, которые могли свидетельствовать о приближении Бетодова войска, хотя знали, что не найдут. По мнению Ищейки, это была пустая трата времени, но… раз сами по глупости выпросили задание, надо выполнять.

– До чего тупое занятие, будь оно проклято! – проворчал Доу, кривясь, подпрыгивая и раздраженно дергая поводья. Спине лошади он предпочитал землю, где можно целиться в противника, твердо стоя на ногах. – Зря мы здесь болтаемся. Ищейка, как ты ходишь в разведку? Как ты это терпишь? Чертовски тупое занятие!

– Но ведь кому-то надо это делать? По крайней мере, сейчас у меня есть лошадь.

– Что ж, рад за тебя! – ухмыльнулся он. – У тебя есть лошадь! Поздравляю.

Ищейка пожал плечами.

– На лошади куда лучше, чем топать пешком.

– Лучше, чем топать пешком, говоришь? – насмешливо сказал Доу. – Ну тогда это все объясняет!

– А еще у меня новые штаны и не только. Причем всё из превосходной шерсти! И ветер теперь не так морозит яйца.

Тула его слова рассмешили, но Черный Доу, похоже, был не в настроении.

– Не так морозит яйца? Во имя мертвых! Вот до чего мы докатились? Ты забыл, кто мы? Ты был ближайшим соратником Девятипалого! Ты перешел с ним через горы! Тебя наравне с ним поминают в песнях! Ты вел разведку для великих армий! И тысячи человек шли туда, куда ты указывал!

– Однако ничем хорошим это не закончилось, – пробормотал Ищейка, а Доу уже набросился на Тула.

– А ты, здоровяк? Тул Дуру Грозовая Туча, силач из силачей, сильнейший на всем Севере! Я слыхал, ты медведей голыми руками заваливал. Ты в одиночку удерживал перевал, прикрывая свой клан. Молва утверждала, что в тебе десять футов росту и, когда родился ты в грозовую ночь, в животе у тебя гремел гром. Что скажешь, великан? В последнее время от тебя гром, только когда ты в кустах опорожняешься!

– И что с того? – пророкотал Тул. – На себя посмотри! Твое имя произносили не иначе, как шепотом. Воины хватались за оружие и сбивались к костру при одном подозрении, что ты бродишь в пределах десяти лиг. Тебя сравнивали с волком: говорили, Черный Доу так же хитер, беспощаден и ступает так же бесшумно. Говорили, Черный Доу безжалостнее зимней стужи и людей убил больше, чем мороз. Кому теперь есть до этого дело? Времена изменились. Ты скатился по наклонной, как и мы.

Доу лишь улыбнулся.

– И я о том же, здоровяк, и я о том же… Каждый из нас привык к определенному положению. Мы названные. Все нас знают. Боятся. Помню, брат рассказывал, что никто не управляется луком и мечом лучше Хардинга Молчуна – нет руки вернее и тверже на Севере, да и на всем Земном круге! Правильно я говорю, Молчун?

– Угу, – отозвался тот.

– Вот и я о том же. – Доу одобрительно кивнул головой. – А теперь? Взгляните на нас! Мы не то что скатились – мы ухнули в пропасть! Превратились в мальчиков на побегушках! И у кого? У южан, этих баб в штанах, чтоб им провалиться! Этих травоядных с огромным самомнением и тоненькими игрушечными мечами!

Ищейка поерзал в седле, устраиваясь поудобнее.

– Вест, кажется, разбирается в своем деле.

– Вест! – презрительно хмыкнул Доу. – Ага! Разбирается – где рот, а где задница. Остальным и это не под силу. Только мягок твой Вест, как свиной жир, сам знаешь. Бесхребетный он! Все они бесхребетные! Больше половины даже мелкой стычки не видели – не сойти мне с места, если это не так. Думаешь, они выдержат натиск карлов Бетода? – Он хрипло хохотнул. – Вот уж и правда смешно!

– Да, они слабаки, глупо спорить, – проворчал Тул.

Ищейка был с ним полностью согласен.

– Половина солдат, – Тул решил обосновать свое высказывание, – кожа да кости. Даже если умеют обращаться с мечом, все равно поднять его не смогут, не то что ударить врага. Лучшие ушли на север воевать с Бетодом, вот и приходится довольствоваться остатками на дне горшка.

– Ага, ночного горшка. Ну а ты, Тридуба? – окликнул Доу вождя. – Утес Уфриса? Шесть месяцев ты был для Бетода занозой в заднице. Настоящий герой в глазах всех здравомыслящих северян! Рудда Тридуба! Человек-скала! Человек, который не отступает! Хочешь славы? Хочешь почестей? А знаешь, каков должен быть настоящий мужчина? За примерами далеко ходить не надо – взгляни на себя! И в кого ты превратился? В мальчишку на побегушках! Выискиваешь Бетода по болотам, где его нет и не будет! По-твоему, мы должны ликовать, получив задание для молокососов?

Тридуба натянул поводья и медленно развернул лошадь. Вид у него был усталый, плечи сгорблены. С минуту он молча смотрел на Доу, а потом сказал:

– Открой уши пошире и запомни, что я скажу, потому что повторять это через каждую милю я не собираюсь. Мир устроен совершенно не так, как мне хотелось бы. Девятипалый вернулся в грязь. Бетод провозгласил себя королем. Шанка жаждут голодной толпой хлынуть через горы. Я слишком долго бродил по свету, слишком долго дрался. Я наслушался от тебя столько дерьма, что на всю жизнь хватит. А лет мне столько, что пора бездельничать, задрав ноги, на попечении сыновей. Поэтому я не вижу смысла причитать, что жизнь повернулась не тем боком, – у меня, как видишь, проблемы посерьезнее. Если тебе нравится нудить о прошлом, точно старуха, оплакивающая сдувшиеся сиськи, нуди на здоровье. А лучше заткни свою вонючую пасть и помоги хорошо выполнить порученное дело.

Вождь по очереди посмотрел каждому в глаза, и Ищейке стало стыдно за свои сомнения.

– А напрасные поиски Бетода в болотах, где его нет, может, не такие уж напрасные. Бетод не ходит там, где его ждут. Нам поручили провести разведку – вот и будем исполнять приказ. – Он наклонился вперед. – Предлагаю придерживаться чертовски простого правила: рты закрыты, глаза открыты.

Тридуба, повернувшись, пришпорил лошадь и двинулся в глубь леса.

Доу глубоко вздохнул.

– Справедливо, вождь, вполне справедливо. Я лишь досадую, что все так сложилось. Мне просто досадно.

* * *

– Их трое, – тихо сказал Ищейка. – Северяне, точно. Из какого клана, непонятно. Явно они сюда не случайно забрели, а пришли с Бетодом.

– Скорее всего, – согласился Тул. – Бегать за Бетодом нынче популярное занятие.

– Всего трое? – уточнил Тридуба. – Зачем ему посылать трех человек? Наверняка есть еще люди.

– Разберемся для начала с тремя, – недобро усмехнулся Доу, – потом займемся остальными. Я проделал такой путь как раз для того, чтобы драться.

– Ты проделал такой путь, потому что я тебя сюда притащил, – резко ответил Тридуба. – Час назад ты хотел возвращаться.

– Угу, – подтвердил Молчун.

– Если что, их можно объехать. – Ищейка указал в глубь заиндевевшего леса. – Они сидят на склоне холма, за деревьями. Объехать их проще простого.

Тридуба взглянул сквозь ветви на сереющее небо с розовыми закатными полосами и отрицательно качнул головой.

– Нет. Темнеет. Не хочу, чтобы ночью враг маячил где-то за спиной. Раз уж судьба нас свела, лучше с ними разобраться. Война так война. – Он присел на корточки и перешел на шепот. – Сделаем так. Ищейка, ты обойдешь их и поднимешься вверх по склону. Когда подам сигнал, снимешь левого. Понял? Твой – слева. Главное, не промажь.

– Слушаюсь! – отозвался Ищейка. – Мой – слева.

О том, что выстрел должен быть метким, вождь мог и не напоминать.

– Доу, подкрадешься незаметно и убьешь среднего.

– Среднего… – повторил Доу. – Считай, он уже труп.

– Третьим займешься ты, Молчун.

Молчун даже не повернул головы: просто кивнул, продолжая натирать лук тряпочкой.

– Ребята, действуем аккуратно, – сказал напоследок Тридуба. – Мне не хочется из-за такой мелочи закапывать кого-нибудь из вас в грязь. Ладно, по местам.

Выбрав хорошее место над лазутчиками Бетода, Ищейка осторожно выглянул из-за ствола дерева. Сотню раз он выполнял подобные задания – и всякий раз страшно нервничал. Возможно, оно и к лучшему. Человек обычно прокалывается, когда дело кажется простым и легким.

Ищейка начал высматривать в тускнеющем вечернем свете Доу. Ага! Вон он, ползет вверх через кустарник, уставившись на свою мишень. Да, подобрался он близко. Очень близко! Ищейка натянул тетиву, затаил дыхание, чтобы не дрогнула рука, прицелился в северянина слева… и вдруг понял, что с этой точки обзора человек, сидящий слева, находится от него справа. В кого же стрелять?

Ругнувшись про себя, он попытался вспомнить указания Тридуба. «Обойдешь их и снимешь левого». Впрочем, бездействие – не выход. Ладно, будь что будет… Тихо надеясь на лучшее, Ищейка прицелился в левого.

В гуще деревьев под холмом раздалась птичья трель. Сигнал Тридуба. Доу сжался перед прыжком. Ищейка пустил стрелу, и она с глухим стуком вонзилась в спину лазутчика. Одновременно в грудь того же лазутчика впилась стрела Молчуна. Доу в тот же миг придушил сидящего в середине и ударил его ножом. Третий, живой и невредимый, только удивленно хлопал глазами.

– Вот дерьмо, – прошипел Ищейка.

– Помогите! – завопил, опомнившись, третий.

На него мгновенно прыгнул Доу, и они с рычанием покатились по листьям, отчаянно молотя друг друга. Рука Доу взмыла раз, другой, третий – и все было кончено. Доу с мрачным видом поднялся на ноги и свирепо уставился на деревья, где стоял Ищейка. Тот лишь пожал плечами.

– Ну, в чем дело? – раздался незнакомый голос где-то за спиной.

Ищейка похолодел от ужаса: еще один, в кустах. Не дальше десяти шагов. Он бесшумно наложил на тетиву стрелу и медленно обернулся. Перед ним стояли двое. Во рту у Ищейки стало кисло, как от старого пива. Так они и таращились друг на друга. Тогда Ищейка прицелился в более крупного и натянул тетиву.

– Нет! – вскрикнул тот.

Стрела вонзилась ему в грудь; он со стоном обмяк и рухнул на колени. Отбросив лук, Ищейка потянулся за ножом, но достать его не успел – второй северянин сбил его с ног, и они покатились в кусты.

Перед глазами все мелькало: свет, тень, свет, тень… Так, пиная друг друга, молотя кулаками и царапаясь, они катились вниз по склону. Ищейка ударился обо что-то головой и в конце концов оказался на спине, чертов ублюдок навалился на него сверху. Они рычали и шипели – не слова, одни лишь звуки: так рычат грызущиеся псы. Противник высвободил одну руку, и в ней будто из ниоткуда возник блестящий нож. Ищейка в последний миг успел перехватить запястье.

Стиснув нож обеими руками, северянин всем весом толкал его вниз, а Ищейка обеими руками изо всех сил его отталкивал. Только сил не хватало. Клинок медленно, но верно приближался к лицу. Ищейка, скосив глаза, смотрел на сверкающий в футе от носа металлический клык.

– Сдохни, скотина!

Острие клинка опустилось еще на дюйм. У Ищейки от напряжения горели пальцы, руки, плечи, силы покидали его. Он уставился противнику в лицо. Заросший щетиной подбородок, желтые зубы, кривой нос в оспинах, болтающиеся волосы. Кончик ножа качнулся еще ниже. Все, Ищейка – труп. Помощи ждать неоткуда.

Вж-жик!

Голова северянина улетела в сторону. В лицо Ищейке брызнула горячая липкая кровь, заливая глаза, нос и рот. Он быстро столкнул с себя обмякшее тело и, пошатываясь, встал на ноги. Жадно глотнул воздух, закашлялся, сплюнул.

– Все хорошо, Ищейка. Все в порядке.

Тул. Наверное, подобрался, пока они дрались.

– Я еще жив, – прошептал он те же слова, что говорил всегда после схватки Логен. – Еще жив…

Во имя мертвых! А ведь смерть уже дышала в лицо.

– Не густо у них вещей, не густо… – пробормотал Доу, осматривая лагерь.

Над костром висел котелок, вокруг валялось оружие и всякая мелочь, но еды для путешествующих в одиночку через лес было маловато.

– Наверное, разведчики, которых выслал вперед какой-то крупный отряд… – сказал Тридуба.

– Они и есть, – согласился Доу.

Вождь хлопнул Ищейку по плечу.

– Ты как, оклемался?

– Ага, вроде бы, – ответил тот, соскребая с лица кровь. Колени у него еще дрожали, но это пройдет. – Отделался порезами и царапинами. Ничего смертельного.

– Вот и хорошо. Мне тебя терять нельзя. Сползаешь наверх, посмотришь, что за деревьями, пока мы тут приберем? Попробуй выяснить, чьи это лазутчики.

– Само собой, – ответил Ищейка, глубоко вдохнув и выдохнув. – Само собой.

* * *

– Ну как, тупое занятие, Доу? – прошептал Тридуба. – Задание для сосунков? Что теперь скажешь?

– Наверное, я ошибался.

– И глубоко ошибался, – добавил Ищейка.

Внизу на темных склонах горели сотни костров. И, понятное дело, там сидели люди. В основном легковооруженные трэли, но карлов тоже хватало. Вокруг реющих на ветру штандартов сгрудились члены кланов; наконечники их копий, обода щитов и кольчуги – начищенные, готовые к бою, – тускло поблескивали в гаснущем свете солнца. Сколько же здесь штандартов! На беглый взгляд, двадцать, а то и тридцать. Прежде Ищейка больше десяти кланов вместе не видел.

– Такой огромной армии на Севере еще не бывало, – ошеломленно пробормотал он.

– Ага, – отозвался Тридуба. – Все сражаются за Бетода. До южан им пять дней пути. – Он указал на одно из знамен. – Это штандарт Щуплого?

– Его, – буркнул Доу и сплюнул в кусты. – Его метка, точно. У меня с этим ублюдком счеты.

– Да здесь полно тех, с кем надо бы расплатиться, – сказал Тридуба. – Вон знамя Бледной Смерти, вон Белобокого, а за ними полощется флаг Крэндела Бодливого. Чертова шайка! Они с Бетодом почти с самого начала. Разжирели, наверное, на кровавых харчах.

– А вон там кто? – спросил Ищейка, указывая на незнакомые ему зловещего вида эмблемы из шкур и костей. Вроде горских. – Это случаем не Круммох-и-Фэйл? Не его штандарт?

– Нет. Он никогда не склонится перед Бетодом, да и вообще ни перед кем. Этот ненормальный сидит где-нибудь в горах, взывая к луне, ну и все в таком духе.

– Если Бетод его не прикончил, – хмыкнул Доу.

Тридуба покачал головой.

– Сомневаюсь. Краммок – умный малый. Много лет уже не дает Бетоду забраться в Высокогорье. Говорят, он в горах все ходы-выходы знает.

– Тогда чье же это знамя?

– Понятия не имею. Может, ребята с востока, из-за Кринны. Живет там какой-то странный народец. Ты не знаешь, какие у них знамена, Молчун?

– Угу, – отозвался Хардинг, но не добавил ни слова.

– Да какая разница, чьи штандарты, – раздраженно пробурчал Доу, – главное – сколько их! Вы только посмотрите! Тут же, черт возьми, половина Севера!

– Худшая его половина, – заметил Ищейка.

В центре лагеря на длинном сосновом стволе зловеще колыхалось знамя Бетода – алый круг, намалеванный на огромных, как поле, черных шкурах, площадью с добрый акр. Оглядев гигантскую штуковину, Ищейка тихо усмехнулся.

– Не позавидуешь тому, кто тащит Бетодов штандарт.

Доу скользнул вперед, к ним поближе.

– Может, когда стемнеет, проберемся в лагерь? – зашептал он. – Может, нам удастся прокрасться в шатер Бетода? Прирежем эту сволочь!

Все переглянулись. Ищейка задумался: риск, конечно, большой, но дело того стоит. Разве не мечтали они вернуть Бетода в грязь?

– Воткнем в него, ублюдка, клинок! – с энтузиазмом подхватил Тул, расплываясь в улыбке.

– Угу, – буркнул Молчун.

– Вот достойная задача! – прошипел Доу. – Настоящая мужская работа!

Не сводя глаз с костров, Ищейка медленно кивнул.

– Верно.

Благородная работа. Дело для названных, вроде них – или, по крайней мере, тех, кем они были прежде. И об этом деянии сложат песни. У Ищейки от предвкушения закипела кровь и зачесались руки. Однако Тридуба общим энтузиазмом не проникся.

– Нет. Риск чересчур велик. Мы должны вернуться и предупредить союзные войска. Предупредим, что к ним гости. Гости незваные, недобрые и многочисленные.

Вождь сосредоточенно подергивал бороду. Ищейка понимал, как он раздосадован, как ему не хочется отступать. Никому не хотелось отступать, но все знали, что он прав. Даже Доу. Возможно, они не добрались бы до Бетода, а если бы и добрались, из лагеря уже не вышли бы.

– Нужно возвращаться, – проронил наконец Ищейка.

– Правильно, – согласился Доу. – Возвращаемся. Но ч-черт, как же обидно…

– Да, – сказал Тридуба. – Обидно.

Длинные тени

– Во имя мертвых!

Ферро ничего не сказала, но угрюмое выражение с ее лица вдруг улетучилось, черты смягчились, и даже рот слегка приоткрылся. Такой Логен ее со дня знакомства ни разу не видел. Рядом, точно деревенский дурачок, улыбался Луфар.

– Вы когда-нибудь видали подобное? – закричал он сквозь шум, протягивая вперед дрожащую руку.

– Подобного в мире не существует, – усмехнулся Байяз.

Прежде Логен никак не мог взять в толк, к чему столько споров из-за перехода через реку. Да, на Севере через некоторые большие реки перебраться тяжело, особенно в холодный дождливый сезон или с объемной поклажей. Где нет моста, находишь брод. Поднял оружие над головой – и шлепаешь на другой берег. Сапоги только придется долго сушить, да при выходе надо глаза пошире держать, чтобы не напороться на засаду. А так, чего реки бояться? Самое место, чтобы в бурдюк воды набрать.

Набрать бурдюк из Аоса без сотни шагов веревки было смертельно опасно.

Однажды около Уффрита Логен стоял на высокой скале: внизу о подножие бились волны, а серое, пенящееся море простиралось до самого горизонта. От величия пейзажа у него закружилась голова и неприятно засосало под ложечкой, такой ничтожной песчинкой он себя чувствовал. Теперь, стоя на краю каньона, по дну которого текла могучая река, он испытывал схожие ощущения. Только здесь в четверти мили от него над водой вздымалась другая отвесная скала – противоположный берег, если можно ее так назвать.

Пробуя мягкую почву носками ботинок, Логен осторожно подошел к самой кромке и посмотрел вниз. Зря. Оплетенная белыми травяными корнями красная земля чуть нависала над обрывом, а дальше, почти отвесно, убегала вниз зубчатая скала. Вода шлепала о камни, пенясь и взмывая в воздух тучей искрящихся брызг; Логен почти чувствовал на коже облачко сырой дымки. В расщелинах и на уступах ютились пучки травы, а между ними порхали птички – сотни крохотных белых птичек. Логен даже различал сквозь мощный рокот реки их тонкий щебет.

Ему вдруг представилось, что его швырнули в могучий темный поток и вода, наваливаясь всем весом, засасывает, крутит, несет вперед, играет им, точно ураган засохшим листом. Сглотнув набежавшую слюну, Логен попятился назад и встревоженно огляделся: за что бы ухватиться? Он чувствовал себя таким маленьким, невесомым – того и гляди унесет порывом ветра – а перекаты мощных, неукротимых волн, от которых содрогалась сама земля, ощущал буквально подошвами сапог.

– Теперь ты видишь, зачем нам нужен мост?! – крикнул ему в ухо Байяз.

– Да как через такую реку вообще можно построить мост?

– В Аустуме река распадается на три рукава и каньон помельче. Императорские архитекторы построили островки, а мосты сложили из мелких арок. Строили двенадцать лет. Мост в Дармиуме поставил сам Канедиас в подарок брату Иувину, пока у них еще не испортились отношения. В том мосту всего один пролет. Как он это сделал, теперь никто и знает. – Маг развернулся к лошадям. – Зови остальных, надо ехать дальше!

Ферро уже шагала прочь от обрыва.

– Сколько же пролилось дождей! – Она обернулась через плечо и, нахмурившись, покачала головой.

– Что, нет таких рек в твоих краях?

– В Бесплодных землях вода – наша главная драгоценность. Людей убивают за одну флягу с жидкостью.

– Значит, ты родилась в Бесплодных землях?

Странное название… Впрочем, образу Ферро оно соответствовало как нельзя лучше.

– В Бесплодных землях не рождаются, розовый. Там только умирают.

– Суровое местечко! И где ты тогда родилась?

Она нахмурилась.

– А тебе какое дело?

– Просто по-дружески интересуюсь.

– По-дружески! – презрительно бросила, протискиваясь мимо него к лошадям.

– А что такого? У тебя так много друзей за пределами этих краев, что заводить еще одного не хочется?

Она взглянула на него вполоборота сузившимися глазами.

– Мои друзья на этом свете не задерживаются, розовый.

– Мои тоже. Но я бы рискнул. Если ты не против.

– Хорошо, – сказала Ферро без тени дружелюбия на лице. – Когда я была маленькой, гурки стерли мой дом с лица земли, а меня вместе со всеми детьми забрали в рабство.

– В рабство?

– В рабство, болван, в рабство! Рабов продают и покупают, как вырезку в мясной лавке! У раба есть хозяин, который обращается с ним, как заблагорассудится! Как, например, с козой или собакой или мусором в саду! Ты это хотел узнать, друг?

Логен помрачнел.

– На Севере такого нет.

– Ш-ш… – прошипела она, презрительно скривив рот. – Тебе, чертов розовый, повезло!

* * *

Над ними высились развалины. Лес разрушенных колонн, лабиринт обвалившихся стен, разбросанные вокруг блоки длиной в человеческий рост… Осыпающиеся арки окон и пустые дверные проемы зияли, словно разверстые раны. Неровный темный силуэт, вырисовывающийся на фоне пролетающих облаков, напоминал гигантский ряд сломанных зубов.

– Как назывался этот город? – спросил Луфар.

– Это не город, – ответил Байяз. – Во времена расцвета Старой эпохи, когда могущество императора достигло своего пика, в этом дворце располагалась его зимняя резиденция.

– Все это – жилище одного человека? – Логен, прищурившись, оглядел раскинувшиеся на огромной площади руины.

– Причем жилище временное. Большую часть года двор проводил в Аулкусе. Император привозил сюда свиту лишь зимой, когда тучи приносили с гор холод и снег. Убегая от ледяных ветров, целая армия караульных, слуг, поваров, чиновников, принцев, их жен и детей ехала через равнину, чтобы на три коротких месяца воцариться в гулких залах, прекрасных садах и золоченых покоях зимнего дворца. – Маг покачал лысой головой. – Давным-давно, еще до войны, все здесь сверкало, точно море в лучах восходящего солнца.

Луфар фыркнул.

– А потом дворец разрушил Гластрод?

– Нет. Его разрушили намного позже, когда началась новая война, которую после смерти Иувина развязал мой орден против другого сына Эуса.

– Канедиаса, – пробормотал Малахус Ки, – мастера Делателя.

– Война была страшная, ожесточенная, столь же беспощадная, как и предыдущая. А людей погибло еще больше. В результате мы потеряли и Иувина, и Канедиаса.

– Невезучая семейка, – заметил Логен.

– Невезучая… – Байяз мрачно взглянул на величественные руины. – Со смертью Делателя закончилась и Старая эпоха. Нам остались лишь развалины, гробницы да мифы. Нынешние поколения – всего-навсего карлики, стоящие на коленях в длинных тенях прошлого.

Ферро приподнялась в стременах.

– Сюда скачут всадники, – хрипло сказала она, всматриваясь в горизонт. – Человек сорок, а то и больше.

– Где? – встрепенулся маг и прикрыл глаза ладонью. – Никого не вижу.

Логен тоже никого не видел. Только волнующуюся траву да огромные клубы облаков.

Брат Длинноногий нахмурился.

– И я не вижу. А ведь я наделен превосходной зоркостью. Да что там! Мне часто говорили…

– Вы намерены торчать здесь, пока самолично их не увидите, – прошипела Ферро, – или все-таки уберетесь с дороги, пока не увидели вас?

– Спрячемся в развалинах, – бросил через плечо Байяз. – Подождем внутри, пока они проедут. Малахус! Разворачивай повозку!

В руинах зимнего дворца царили сумрак, безмолвие и разруха. Гигантские стены, заляпанные полосками засохшего помета птиц и летучих мышей, оплетал старый плющ, на камнях зеленела влажная мякоть мха. Теперь во дворце обосновались животные. Где-то в вышине распевали птицы, свившие в древней кладке бессчетное множество гнезд. В покосившихся дверных проемах мерцала огромная паутина, густо усеянная сверкающими бисеринами росы. На обрушившихся блоках, там, куда падал солнечный свет, грелись крошечные ящерки – пока в их обитель не ввалились с шумом незваные гости. Гулкое эхо гремело на всю каменную громаду: тарахтенье повозки по разбитому полу, звук шагов, цокот копыт. Всюду среди липких камней журчала, шелестела, капала невидимая вода.

– А ну-ка, розовый, подержи! – Ферро сунула Логену в руки свой меч.

– Ты куда?

– Сидите здесь и не высовывайтесь. – Запрокинув голову, она взглянула наверх. – Я понаблюдаю за ними сверху.

В детстве Логен дни напролет лазал по деревьям, растущим вокруг деревни, а в юности испытывал себя на прочность в горах. Как-то зимой в Хеонане горцы удерживали перевал; даже Бетод думал, что их не достать, но Логен сумел взобраться на обледенелую скалу и свел с врагом счеты. Правда, на эти оплетенные сухими стеблями утесы из покосившихся блоков и глыбы скользкой ото мха шаткой кладки карабкаться пришлось бы час или два – они вздымались к самому небу, к быстро несущимся облакам, и казалось, вот-вот опрокинутся.

– Как ты, черт возьми, собираешься залезть?..

Но Ферро уже добралась до середины колонны. Она ползла по камням проворно, без усилий, как насекомое. На самом верху она нащупала ногой удобную опору, оттолкнулась и, пролетев над головой северянина, приземлилась на выступ в стене. Затем поползла дальше. В лицо Логену посыпались куски раствора. На вершине Ферро присела на корточки, хмуро глянула вниз, прошипела:

– Только постарайтесь не шуметь! – И исчезла.

– Нет, вы видели?.. – ошарашенно произнес Логен, но отряд уже шагал дальше во влажный сумрак.

Пришлось поспешить следом: ему не улыбалось торчать в одиночестве посреди этого запущенного гигантского склепа.

Малахус Ки сидел рядом с встревоженными лошадьми, прислонившись к загнанной в глубь каменных лабиринтов телеге. Первый из магов стоял на коленях в траве и ощупывал поросшие лишайником стены.

– Взгляни-ка! – воскликнул Байяз, когда Логен попытался протиснуться мимо него. – Тут высечены рисунки. Шедевры древнего мира! История… Притчи, уроки, предостережения… – Толстые пальцы ласково гладили иссеченные камни. – Наверное, мы первые, кто это видит за последние века!

– М-м-м… – протянул Логен, надувая щеки.

– Вот, смотри! – Маг указал на стену. – Эус вручает дары трем старшим сыновьям, а Гластрод тайком за ними наблюдает. Это рождение трех чистых направлений магии. Тонкая работа, согласись?

– Тонкая.

– А здесь… – забормотал Байяз, выдирая траву и перемещаясь к другому поросшему мхом участку кладки, – здесь Гластрод планирует уничтожить творения брата. – Он оторвал спутанный клубок стеблей засохшего плюща, чтобы добраться до следующей картинки. – Вот он нарушает первый закон. Слышит голоса с другой стороны. Видишь? Вот он призывает демонов и насылает их на своих врагов. А тут… – маг отодвинул бурые плети, – сейчас гляну…

– Гластрод копает, – буркнул Ки. – Наверное. А на следующей, вероятно, находит то, что искал.

– Хм-м… – Байяз опустил на стену завесу плюща и, поднявшись, хмуро взглянул на ученика. – Пожалуй, иногда лучше в прошлое не заглядывать.

Логен, кашлянув, пробрался дальше, нырнул в покосившуюся арку – и его взору предстал запущенный сад с ровными рядами низких узловатых деревьев. Вокруг, среди зеленых от мха стен, торчала побуревшая, подгнившая от дождей крапива и прочая сорная трава высотой по пояс.

– Наверное, не мне стоит это говорить, – разнесся по сумрачным коридорам веселый голос брата Длинноного, – но сказать об этом стоит! На всем Земном круге нет мне равных в искусстве навигации! Как гора возвышается над глубокой долиной, так и мой талант превосходит способности других навигаторов!

Логен поморщился. Незавидный выбор: либо гнев Байяза, либо похвальбы Длинноногого.

– Я провел нас через великую равнину к Аусу, не отклонившись ни на милю! – Навигатор лучезарно улыбнулся Логену и Луфару, будто ожидая шквала аплодисментов. – И как гладко прошло путешествие! Без нежелательных встреч и столкновений! А ведь эти края – в числе самых опасных! – Он помрачнел. – Мы благополучно одолели четверть нашего грандиозного пути. Вы, пожалуй, не понимаете, насколько непростое мне выпало дело. Равнина без единого ориентира, наступление зимы… Даже звезд в помощь не было! – Он сокрушенно покачал головой. – Эх! Воистину, на вершине всегда одиноко.

Брат Длинноногий, развернувшись, побрел к деревьям.

– Лучшие дни жилища миновали, но хотя бы деревьям время не помеха. – Навигатор сорвал с нижней ветви зеленое яблоко и начал натирать его рукавом. – Нет ничего вкуснее спелого яблочка, да еще из императорских садов! – Он усмехнулся. – До чего же странно: трава живет дольше, чем величайшие творения человеческих рук.

Луфар уселся на поваленную статую, достал из ножен длинную шпагу и положил ее на колени. Зеркально отполированная сталь ярко сияла. Он аккуратно повернул оружие, нахмурившись, послюнявил палец, потер невидимое пятнышко, затем вынул точило, плюнул на него и занялся тонким клинком. Точильный камень мерно скользил взад-вперед, тихо звенел металл. Этот звук, этот воинский обряд, – неизменные спутники бивачных костров, – действовали на Логена успокаивающе.

– А без этого никак не обойтись? – раздраженно осведомился брат Длинноногий. – День и ночь точишь, полируешь, точишь, полируешь… У меня от твоего скрежета голова гудит. За всю дорогу шпаги тебе ни разу не пригодились! Не боишься, что сточишь их под ноль к тому времени, когда они понадобятся? – Он засмеялся своей шутке. – Что тогда делать будешь?

Луфар даже не взглянул в его сторону, но ответил:

– Почему бы тебе не обдумать маршрут через проклятую равнину, а заботу о клинках предоставить тем, кто разбирается в оружии?

Логен незаметно ухмыльнулся. Ссора двух самодовольных индюков! На это стоило посмотреть.

– Ха! – фыркнул навигатор. – Ты мне сначала покажи того, кто разбирается в оружии, и тогда я ни словом не обмолвлюсь о клинках.

Он поднес яблоко к губам, но укусить не успел – Луфар молниеносно подцепил фрукт кончиком сверкающей шпаги. Брат Длинноногий ошеломленно смотрел на пустую руку.

– Отдай!

– Бери!

Юный наглец поднялся и отточенным движением кисти подбросил яблоко вверх. Навигатор уже потянул руки, но Луфар выхватил из ножен короткую шпагу, клинок хлестнул воздух, – и в ладони брата Длинноногого упали две ровные половинки яблока. Мгновение он пытался их удержать, но они упали на землю.

– Черт бы побрал твою привычку красоваться! – выругался навигатор.

– Не всем же быть скромниками вроде тебя, – хмыкнул Луфар.

Логен залился беззвучным хохотом, а брат Длинноногий потопал к дереву высматривать еще одно яблоко.

– Отлично сработано! – пробурчал Девятипалый, пробираясь сквозь траву к Луфару. – Быстро орудуешь своими иголками.

Тот скромно пожал плечами.

– Мне об этом говорили.

– Хм-м…

Разрубить яблоко и разрубить человека – вещи разные, но проворство Луфара его поразило. Логен повертел в руках меч Ферро, затем вынул его из деревянных ножен. Странное оружие! Клинок и эфес плавно изогнуты, лезвие на конце шире, чем у рукояти, заточено лишь с одной стороны, а острия вообще нет. Он несколько раз рубанул им воздух. И по балансировке скорее напоминает секиру, чем меч.