Текст книги "Прежде, чем их повесят"

– Необычная штука, – заметил Луфар.

Логен попробовал кончиком пальца клинок. Зазубренный, кожу царапает.

– Острый!

– А ты свой никогда не точишь?

Логен нахмурился. Если подумать, на затачивание оружия в целом у него ушло несколько недель жизни. Каждую ночь после ужина мужчины доставали клинки: точили, чистили, полировали, чинили. Сталь скрипела о камень и металл, а в зеркальной поверхности отражалось пламя костров. Пусть волосы слиплись в грязный колтун, пусть кожа задубела от старого пота, пусть одежда кишит вшами, зато оружие сияет, словно молодой месяц.

Взявшись за холодный эфес, Логен вытащил из грязных ножен подарок Байяза. По сравнению с клинками Луфара и Ферро меч казался уродливым и неуклюжим. На тяжелой серой стали не было ни искры блеска. Лишь на одной стороне у рукояти мерцала одинокая серебряная буква: метка Канедиаса.

– А он не тупится. Черт его знает, почему. Я как-то пробовал, да только точило стер.

Брат Длинноногий тем временем вскарабкался на дерево и теперь полз вдоль толстой ветки к болтающемуся на ее конце яблоку.

– По-моему, – пропыхтел навигатор, – оружие – точная копия своего владельца. Возьмем капитана Луфара – шпага у него красивая, блестящая, но ни разу не участвовала в бою. Меч этой женщины, Малджин, – острый, необычный, от одного его вида становится не по себе. У северянина Девятипалого клинок тяжелый, крепкий, простой, неповоротливый. Вот так! – Довольно засмеявшись, он продвинулся еще дальше. – Великолепная метафора! Жонглирование словами – один из моих выдающихся…

Взмахнув с глухим фырканьем мечом над головой, Логен почти до конца рассек основание ветки, на которой лежал брат Длинноногий, – остальное под тяжестью тела обломилось само и вместе с навигатором, листвой и яблоками ухнуло в заросли сорняков.

– Как тебе простой и неповоротливый?

Луфар, склонившийся с точилом над коротким клинком, зашелся хохотом; хохотал и Логен. Хорошее начало. Смех сближает. Сначала смех, потом уважение, потом доверие.

– Дыхание господне! – вскричал Длинноногий, выбираясь из-под ветки. – Ну почему человеку не дают спокойно перекусить?

– Что острый – это точно! – смеясь, сказал Луфар.

Логен покрутил меч.

– Да, Канедиас знал толк в ковке клинков.

– Вообще-то Канедиас изготовлением оружия и занимался. – В запущенный сад из-под осыпающейся арки вышел Байяз. – Он ведь мастер Делатель. У тебя в руках одно из последних его творений. Этот меч он выковал для войны с братьями.

– Братья! – усмехнулся Луфар. – Как же я его понимаю! Вечно с ними проблемы. По моему опыту ссоры обычно из-за женщин. – Он в очередной раз провел точилом по лезвию короткой шпаги. Готово! – А по части женщин мне нет равных. Состязаться бесполезно.

– Неужели? – хмыкнул первый из магов. – Так уж вышло, что тут и вправду замешана женщина. Только не в том смысле, в каком можно подумать.

Губы Луфара тронула гадкая ухмылка.

– А в каком другом смысле можно подумать о женщине? Если хотите знать… Ф-фу! – На плечо ему упал большой комок птичьего помета, волосы, лицо и свеженачищенные клинки осыпало черными и серыми крошками. – Что за?..

Луфар, подскочив, уставился наверх. Сидящая на вершине стены Ферро вытирала ладонь тонким стеблем плюща. На фоне ослепительно-яркого неба Логен не видел ее лица, оставалось только гадать, не скользнула ли по ее губам тень улыбки.

Вот Луфар точно не улыбался – он вопил.

– Сука ненормальная, черт тебя дери! – Сцарапав с куртки белую вязкую жижу, он яростно швырнул ее в стену. – Чертово сборище дикарей! – И в гневе ринулся в полуразрушенную арку.

Что ж, смех – это одно, а уважения придется подождать.

– Эй, розовые, если кому-то интересно… – крикнула Ферро. – Всадники проскакали.

– В какую сторону? – спросил Байяз.

– На восток! Туда, откуда мы пришли. Неслись во весь опор.

– Нас, что ли, разыскивают?

– Понятия не имею. Опознавательных знаков на них не было. Но если они за нами, то, вероятнее всего, скоро нападут на наш след.

Маг нахмурился.

– Тогда скорее спускайся вниз. Поедем дальше. – И, немного подумав, добавил: – Только постарайся не натрясти на нас еще дерьма!

Здравствуй… золото мое[1]1
  Бен Джонсон «Вольпоне, или Хитрый Лис». Перевод П. Мелковой


[Закрыть]

«Занду дан Глокте, наставнику Дагоски,

Секретно, лично в руки

Меня крайне тревожат ваши жалобы на нехватку финансов и людей.

Что касается солдат, обходитесь имеющимся гарнизоном и привлекайте к защите всех, кого можно. Как вам хорошо известно, основные армейские силы сосредоточены в Инглии, а оставшиеся направлены в Срединные земли для искоренения повстанческих настроений среди местного крестьянства.

Что касается денег, то выделить вам, к сожалению, ничего не смогу, и впредь не просите. Выжмите, сколько сможете, из торговцев пряностями, туземцев и кто там у вас еще. Берите кредиты. Выкручивайтесь, Глокта. Проявите изобретательность, которой вы так славились во время кантийской войны.

Уверен, вы меня не разочаруете.

Сульт, архилектор инквизиции его величества».

– Наставник, дела продвигаются с удивительной скоростью, если можно так выразиться. Едва распахнулись ворота Верхнего города, производительность туземцев увеличилась втрое! Ров, отсекающий полуостров от материка, ниже уровня моря уже по всей длине и с каждым днем становится глубже! Осталось открыть две узкие дамбы, что сдерживают напор волн по обоим краям, – и ров затоплен! Только прикажи́те.

Виссбрук сел; на его пухлом лице сияла такая радостная улыбка, будто он сам все придумал.

В раскинувшемся внизу Верхнем городе началось утреннее песнопение. Взмывая над шпилями Великого храма, странный вой расплывался по всей Дагоске, проникая в каждое окно – даже в окна Цитадели.

«Кадия созывает народ на молитву», – определил Глокта.

Вюрмс недовольно скривил губы.

– Что, опять? Проклятые туземцы! Напрасно их пустили в храм! Черт бы побрал эти идолопоклоннические службы и дурные песни! У меня от них голова раскалывается.

«Только ради этого стоило вернуть храм местным», – Глокта ухмыльнулся и сообщил:

– Если Кадия доволен, вашу головную боль я как-нибудь переживу. Нравится вам это или нет, но без туземцев не обойтись, а они обожают петь. Лучше привыкайте. Или же намотайте на голову одеяло.

– А на меня эти звуки, должен признаться, действуют успокаивающе, – выслушав причитания Вюрмса, безмятежно проронил Виссбрук. – Глупо отрицать, что уступки наставника оказали на туземцев поистине волшебное действие. Люди Кадии помогли в короткий срок отремонтировать крепостные стены, поменять ворота и уже разбирают леса. Кстати, мы закупили камень для нового парапета, но – увы! – заминочка вышла: каменщики отказываются работать дальше бесплатно. Мои солдаты переведены на четверть жалованья, их моральный дух крайне низок. Мы слишком много задолжали, наставник. Ситуация аховая.

– Это точно! – сердито пробурчал Вюрмс. – Амбары набиты почти до отказа, в Нижнем городе вырыты два новых колодца. Все это обошлось безумно дорого. Мой кредит исчерпан. Торговцы зерном жаждут моей крови!

«Ну, не так страстно, как моей. Причем моей крови жаждут все городские торговцы до единого…»

– Они с такой яростью возмущаются, – продолжал Вюрмс, – что я не смею на люди показаться. Моя репутация на волоске, наставник!

«Можно подумать, у меня других забот нет, кроме как беспокоиться о репутации какого-то болвана», – мысленно съязвил Глокта и спросил:

– Сколько мы должны?

Вюрмс нахмурился.

– За воду, продукты и все остальное не меньше сотни тысяч марок.

«Сотня тысяч? Зарабатывать деньги торговцы пряностями любят, а вот тратить – им нож острый. Даже если Эйдер попытается помочь, то вряд ли наберет и половину суммы».

– Что у вас, генерал?

– Жалованье наемникам, земляные работы, ремонт крепостных стен, покупка оружия, доспехов, боеприпасов… – Виссбрук надул щеки. – В целом около четырехсот тысяч марок.

Глокта едва не подавился собственным языком. Полмиллиона?! Сумма поистине королевская.

«Даже если бы Сульт согласился выделить денег на оборону Дагоски, то вряд ли раскошелился бы на полмиллиона. Но он мне отказал… Что ж, и куда меньшие долги постоянно сводят людей в могилу».

– Продолжайте работу, несмотря ни на что. Обещайте, что угодно. Уверяю вас, деньги в пути.

Генерал, уже складывая бумаги в стопочку, заявил:

– Я делаю все возможное и невозможное, однако люди начинают сомневаться, что им заплатят.

Вюрмс выразился более откровенно:

– Нам больше не доверяют. Без денег мы ничего не сделаем.

* * *

– Ничего, – пробурчал Секутор.

Иней печально покачал головой.

Глокта потер слезящиеся глаза и продолжил рассуждения:

– Итак, наставник инквизиции исчезает. Бесследно. Даже мокрого пятна не остается. Вечером он вернулся в свои покои. Запер дверь. А утром не отозвался на стук. Дверь взламывают, а в комнате…

«Ничего!» – Глокте подвернулось словечко, произнесенное Секутором, но новый наставник не произнес его.

– …Постель смята после сна, а тела нет. И ни малейших признаков борьбы.

– Ничего, – снова пробормотал Секутор.

– Какие факты нам известны? Давуст подозревал, что в городе плетется заговор. Что предатель собирается сдать Дагоску гуркам. Причем предатель – член городского совета. Скорее всего, он вычислил этого человека, и тот как-то расправился с излишне осведомленным наставником.

– Но кто?

«Ладно, зайдем с другой стороны».

– Если мы не можем найти предателя, сделаем так, чтобы он сам вышел на нас. Он хочет впустить гурков, нам нужно постараться удержать их за стенами города. Рано или поздно изменник себя выдаст.

– Рифкофано, – сказал Иней.

«Еще как рискованно! Особенно для наставника инквизиции Дагоски. Но выбора нет».

– Значит, будем сидеть и ждать? – спросил Секутор.

– Сидеть, ждать и сторожить крепостные стены. Еще нужно попытаться достать денег. Секутор, у тебя есть наличные?

– Были. Но я отдал их девчонке из трущоб.

– Эх! Жалко.

– Нисколечко. Вы бы знали, как она трахается! Просто огонь! Очень рекомендую, если вас, конечно, интересует…

Глокта поморщился от болезненного щелчка в колене.

– Какая трогательная история, Секутор! Не знал, что ты романтик. Я бы сложил балладу, если бы так отчаянно не нуждался в деньгах.

– Я могу походить, поспрашивать. Сколько нужно?

– Сущие пустяки. Скажем, полмиллиона марок?

Бровь практика взметнулась вверх. Он порылся в кармане и протянул Глокте на ладони жалкую горстку медяков.

– Двенадцать монет, – сказал он. – Я набрал вам лишь двенадцать монет.

* * *

– Я набрала вам лишь двенадцать тысяч, – сказала магистр Эйдер.

«Да уж, капля в море», – усмехнулся Глокта.

– Обстановка в гильдии нервная, – докладывала Эйдер, – дела идут не слишком хорошо. Большая часть наших активов вложена в разные предприятия. Наличных у меня мало.

«Готов спорить, у вас имеется куда больше двенадцати тысяч, но какая разница? Полмиллиона в укромном уголке вы тоже вряд ли прячете. Наверное, во всем городе такой суммы не наберется», – подумал Глокта и произнес доверительным тоном:

– У меня зародилось подозрение, что купцам я не по душе.

Она фыркнула.

– Вы вышвырнули их из храма. Вооружили туземцев. А затем потребовали денег. Скажем так, вы не любимец торгового люда.

– Скажем так, они жаждут моей крови?

«Целого моря крови… Ничего удивительного».

– Возможно. Но, по крайней мере, на данный момент мне удалось их убедить, что вы городу полезны. – Карлота дан Эйдер пристально на него взглянула. – Вы ведь полезны?

– Если ваша главная задача – выстоять против гурков. – «Это ведь наша главная задача?» – мысленно спросил себя наставник. – Хотя еще денег не помешало бы.

– Деньги никогда не мешают – в том-то и беда: купцы предпочитают зарабатывать, а не тратить, даже если это в их же интересах.

Тяжело вздохнув, магистр постучала пальцами по столу. Ее взгляд медленно опустился на руку. С минуту она как будто что-то обдумывала, а затем начала снимать кольца. Стянув последнее кольцо, она бросила горстку украшений в сундучок с монетами.

Глокта нахмурился.

– Широкий жест, магистр, но я бы не посмел…

– Я настаиваю. – Карлота дан Эйдер расстегнула тяжелое ожерелье и тоже отправила его в сундучок. – Куплю еще, когда вы спасете город. Какой прок от драгоценностей, если гурки сдерут их с моего трупа? – Следом на ожерелье со звоном упали массивные браслеты из желтого золота, усеянные зелеными камнями. – Берите, пока я не передумала. Заблудившийся в пустыне берет воду…

– …У любого, кто ее предложит. Кадия говорил мне то же самое.

– Кадия – умный человек.

– Умный. Благодарю вас за щедрость, магистр.

Глокта захлопнул крышку сундучка.

– Жаль, что я не могу сделать большего. – Магистр Эйдер поднялась с кресла и, тихо шелестя по ковру сандалиями, направилась к двери. – Я скоро с вами еще поговорю.

* * *

– Этот человек твердит, что ему срочно нужно с вами поговорить.

– Как его зовут Шикель?

– Мофис. Он банкир.

«Еще один кредитор явился требовать денег. Рано или поздно придется их всем скопом просто арестовать. Конечно, мое маленькое транжирство на этом завершится, но дело того стоит – хотя бы ради удовольствия лицезреть их перекошенные рожи».

Глокта обреченно пожал плечами.

– Пусть войдет.

На пороге показался высокий мужчина лет пятидесяти. Излишняя худощавость, ввалившиеся щеки и запавшие глаза придавали ему болезненный вид; его движения отличала четкая выверенность, а взгляд – невозмутимая холодность.

«Он как будто оценивает в марках все, что попадает в поле зрения. В том числе и меня».

– Меня зовут Мофис.

– Да-да, мне сказали. К сожалению, в настоящее время наличных денег нет…

«…Если не считать двенадцать монет Секутора».

– …Сколько бы город ни задолжал вашему банку, придется подождать. Уверяю, деньги вот-вот придут…

«…Как только пересохнет море, треснет небесный купол, а землю заселят демоны».

Мофис изобразил улыбку – если можно так назвать легкий, выверенный, безрадостный изгиб губ.

– Наставник Глокта, вы меня не поняли. Я пришел не за долгом. Вот уже семь лет я имею честь представлять банкирский дом «Валинт и Балк» в Дагоске.

После короткой паузы Глокта как можно небрежнее спросил:

– «Валинт и Балк», говорите? Вы, если не ошибаюсь, финансировали гильдию торговцев шелком.

– Мы вели с ними кое-какие дела, пока от них, как ни прискорбно, не отвернулась удача.

«Кое-какие дела! Да они принадлежали вам с потрохами!»

– Впрочем, – продолжал банкир, – у нас заключены договоры со многими гильдиями, компаниями, с другими банками, с частными лицами всякого звания, знатными и простыми. Сегодня я заключаю договор с вами.

– Какого рода?

Мофис щелкнул пальцами в сторону двери. Створка распахнулась, и два здоровяка-туземца, пыхтя и обливаясь потом, с трудом втащили в комнату огромный сундук из полированного черного дерева с обивкой из сверкающих стальных полос. Осторожно опустив груз на великолепный ковер, носильщики отерли со лба пот и удалились туда, откуда пришли. Глокта хмуро посмотрел им вслед: что происходит? Мофис достал из кармана ключ, открыл массивный замок, поднял крышку и аккуратно – на выверенный шаг – отодвинулся в сторону, чтобы Глокта увидел содержимое.

– Сто пятьдесят тысяч марок серебром.

Глокта растерянно моргнул. И правда: в тускнеющем свете вечернего солнца мерцали и сияли плоские серебряные кругляшки достоинством в пять марок. Не звенящий ворох монет, не какая-то варварская россыпь, а ровные, опрятные столбики, зажатые деревянными штырьками. Ровные и опрятные, как сам Мофис.

Носильщики тем временем заволокли в комнату второй сундук, размером чуть меньше, поставили его на пол и размашистым шагом вышли вон, даже не взглянув на сверкающее у них под носом сокровище.

Мофис тем же ключом открыл второй замок, поднял крышку и снова отступил в сторону.

– Триста пятьдесят тысяч марок золотом.

Глокта понимал, что сидит с открытым ртом, но закрыть его был не в силах. Яркий, чистый, золотой, сияющий желтый цвет… От этого богатства, словно от костра, веяло теплом. Оно тянуло к себе, влекло, манило… Ноги Глокты, сами собой, неуверенно шагнули к сундуку – он даже не успел осознать, что делает. Крупные золотистые кружочки достоинством в пятьдесят марок, выложенные, как и в первом сундуке, опрятными, ровными столбиками. Большинство людей в глаза таких монет не видели. А в таком количестве – почти никто, единицы.

Мофис достал из-под куртки плоский кожаный футляр и начал аккуратно разворачивать его на столе. Раз, другой, третий.

– Полмиллиона марок в драгоценных ограненных камнях.

На распластанной посреди коричневого стола мягкой черной коже в теплом сиянии солнца и в самом деле переливались всеми цветами радуги они – драгоценные камни. Две большие пригоршни мерцающей гальки. Онемевший от изумления Глокта таращился на разноцветную россыпь. «На фоне этих камней украшения магистра Эйдер – сущий пустяк!» – пришло ему в голову.

– В общей сложности владельцы банка велели мне ссудить вам, Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, ровно один миллион марок. – Мофис развернул плотный лист бумаги. – Подпишите вот здесь.

Глокта переводил взгляд с одного ящика на другой. Левый глаз начал дергаться.

– Зачем?

– Для подтверждения, что вы получили деньги.

Он чуть не рассмеялся.

– Я не о подписи! Зачем мне прислали деньги? – Глокта широким взмахом обвел рукой сундуки и развернутый на столе футляр. – К чему все это?

– Очевидно, мои наниматели разделяют ваше стремление уберечь Дагоску от гурков. Другого объяснения я дать не могу.

– Не можете или не желаете?

– И то, и другое.

Глокта хмуро оглядел драгоценные камни, золото, серебро… В ноге пульсировала тупая боль.

«Ровно то, что мне нужно, и даже сверху. Однако банки просто так деньги направо-налево не разбрасывают – иначе они банками не стали бы…»

– Раз это ссуда, то каков процент?

Мофис вновь изобразил ледяную улыбку.

– Мои наниматели предпочитают это называть пожертвованием на защиту города. Правда, есть одно условие.

– Какое?

– Возможно, в будущем представитель банка «Валинт и Балк» попросит вас… об услуге. Мои наниматели искренне надеются, что в случае необходимости вы их не разочаруете.

«Один миллион марок за услугу… Я отдаю себя во власть крайне подозрительной организации, чьи мотивы не понимаю даже смутно. Кроме того, именно в этой организации я еще недавно собирался искать высокопоставленного предателя. Только какой у меня выбор? Без денег я потеряю город – и со мной кончено. Меня могло спасти лишь чудо. Так вот оно! Сверкает передо мной. Заблудившийся в пустыне берет воду у любого…»

Мофис подтолкнул через стол документ: несколько аккуратно выведенных абзацев и место для подписи.

«Для моей подписи. Очень похоже на признание… Узники всегда подписывают признания. А поставить свою подпись им предлагают, только тогда, когда у них нет выбора».

Глокта обмакнул перо в чернила и поставил свое имя в указанном месте.

– На этом все. – Выверенными движениями Мофис осторожно скрутил документ и аккуратно сунул его под куртку. – Мы с коллегами сегодня покидаем Дагоску. – («Пожертвовать целую гору денег на благое дело – и так мало верить в его успех!») – «Валинт и Балк» закрывают местные представительства, но, возможно, мы встретимся в Адуе, когда разрешится неприятная ситуация с гурками. – Мофис еще раз механически улыбнулся. – Только сразу все не тратьте. – И резко повернувшись, широким шагом вышел из комнаты.

Глокта остался наедине со свалившимся ему точно снег на голову богатством. Тяжело дыша, он медленно прошаркал к распахнутым сундукам и уставился на блестящие монеты. Было в этих деньгах что-то грязное. Что-то отвратительное. Почти пугающее. Глокта захлопнул крышки, дрожащими руками защелкнул замки, сунул ключ в карман и кончиками пальцев погладил металлическую обивку сундуков. На ладонях выступил пот.

«Я богат…»

Он зажал между большим и указательным пальцами прозрачный ограненный камень размером с желудь и, развернувшись к окну, поднял его на свет. Тусклый вечерний свет, преломляясь сквозь бесчисленные грани, рассыпался тысячей сверкающих искр – голубых, зеленых красных, белых… Глокта плохо разбирался в драгоценных камнях, но почти не сомневался, что это бриллиант.

«Я очень, очень богат…»

Он взглянул на мерцающий посреди кожаного квадрата холмик камней: немного мелких, большинство крупные, а несколько даже крупнее, чем тот, что был у него в руке.

«Я невероятно, сказочно богат! Подумать страшно, что можно сделать с такой горой денег, что можно контролировать. Возможно, теперь я сумею спасти город. Да! Построю стены, докуплю провизии, оружия, наемников… Гурки в панике, смешав ряды, отступили от Дагоски. Император Гуркухула посрамлен. Кто бы мог такое вообразить? Занд дан Глокта снова герой!»

С головой погрузившись в мысли, Глокта рассеянно перекатывал в пальцах маленькие сияющие камешки.

«Но если за короткий срок потратить столь внушительную сумму, это вызовет интерес. Например, моей преданной слуги практика Витари. А уж она позаботится о том, чтобы интерес пробудился и у моего благородного хозяина архилектора. Только что умолял выслать денег – а днем позже сорю ими направо и налево, будто монеты жгут мне руки. Мне пришлось взять кредит, ваше преосвященство. Неужели? И сколько же? Всего-навсего миллион марок. Неужели? И кто одолжил вам такую сумму? О, наши старые друзья из банкирского дома «Валинт и Балк», ваше преосвященство. Взамен они в любой момент могут попросить об услуге, правда, непонятно какой. Разумеется, я по-прежнему верен вам душой и телом. Вы же понимаете, не так ли? Я хочу сказать, это просто драгоценные камни. Целое состояние. Тело, найденное возле доков…»

Глокта погрузил ладонь в камни; твердые, холодные, мерцающие, они приятно щекотали кожу между пальцами.

«Приятно, но опасно… Ступать придется все так же осторожно. Даже еще осторожнее…»