Текст книги "Прежде, чем их повесят"

Сзади подошел Луфар.

– Ну вот, все-таки никого!

Вид у него был самодовольный, будто подтвердились какие-то его предположения. Правда, Логен не понимал, какие.

– Повезло, что тут никого не оказалось, а то сшивали бы тебя сейчас по кусочкам!

– Я бы вам обоим рты зашила, чертовы болваны розовые! – прошипела Ферро. – Толку от вас, как от куля песка в пустыне! Тут повсюду следы. В том числе конские. Через развалины проехала не одна повозка.

– Может, купцы? – с надеждой предположил Логен, их с Ферро взгляды на миг встретились. – Пожалуй, нам лучше сойти с дороги.

– Тогда мы сбавим темп, – возразил подоспевший Байяз.

За ним с лошадьми и повозкой следовали Малахус Ки и брат Длинноногий.

– Да, значительно сбавим. С дороги сходить нельзя. К тому же посторонних на дороге видно издалека. Хорошо-о издалека.

Луфара его аргументы не убедили.

– Если мы их увидим, они нас тоже увидят. И что тогда?

– Что тогда? – Байяз вскинул бровь. – Тогда нас защитит прославленный капитан Луфар. – Маг оглядел разрушенную деревню. – Вода есть, укрытие какое-никакое тоже… По-моему, отличное место для ночевки.

– Да, неплохое, – пробормотал Логен, разворачиваясь к повозке в поисках дров для костра. – Умираю от голода. Где тут наша добыча?

* * *

Логен молча наблюдал из-за края миски, как едят остальные.

Ферро сидела на корточках чуть поодаль от костра, на границе тьмы и пляшущего света. Сгорбившись, практически уткнув затененное лицо в тарелку, она с подозрением посматривала по сторонам и быстро запихивала еду руками в рот, как будто боялась, что ее могут отнять. Луфар без особого энтузиазма изящно грыз передними зубами крылышко, словно опасаясь прикоснуться к нему губами; по краю его тарелки ровным рядком лежали забракованные кусочки. Байяз жевал мясо с удовольствием, и его борода блестела от стекающей подливки.

– Фкуфно! – объявил он с набитым ртом. – Тебе, мастер Девятипалый, стоит подумать о поварском искусстве, когда надоест… – маг неопределенно взмахнул ложкой, – то, чем ты занимаешься.

– Угу, – отозвался Логен.

На Севере все готовили по очереди, это считалось почетным делом. Хороший повар ценился почти так же, как хороший воин. Однако в нынешнем походе все было иначе. Когда дело доходило до готовки, прочие члены отряда впадали в идиотизм. Байяз мог вскипятить себе чай – на том его кулинарные дарования заканчивались. Малахус Ки мог достать из коробки печенье – и то если повезет. Луфар едва ли знал, где у котелка дно, где крышка. А Ферро, похоже, вообще презирала приготовление пищи. Наверное, привыкла есть все в сыром виде. Или даже в живом…

Когда северяне после тяжелого дневного перехода садились ужинать вокруг костров, каждый занимал определенное место. Самое почетное предназначалось для вождя, к нему присоединялись его сыновья и названные клана. Затем, соответственно заслугам, располагались карлы. Трэли разводили небольшие костры поодаль. Поменять место воин мог лишь по распоряжению вождя, если тот желал выразить благодарность за оказанную услугу или уважение за редкостную доблесть в бою. Если ты занимал чужое место, тебя могли отпинать ногами, а то и убить. Место у костра ни много ни мало приравнивалось к месту в жизни.

Здесь, на равнине, северные правила ничего не значили, однако Логен заметил определенную закономерность в том, как расселся отряд, и она ему не понравилась. У огня сидели лишь он да Байяз, а остальные, несмотря на холод, расположились поодаль. Ветер и сырость вынуждали их держаться вместе, и в то же время каждый будто отталкивал другого. Луфар таращился в свою миску так брезгливо, словно там плескалась моча. К спутникам он не питал ни капли уважения. Ферро, прищурившись, буравила Логена желтыми кинжалами глаз. К спутникам она не питала ни капли доверия. Он сокрушенно покачал головой. Без уважения и доверия отряд, случись им сражаться, распадется, точно стена, не скрепленная раствором.

Впрочем, в свое время Логену удалось покорить и более суровую компанию. Тридуба, Тул Дуру, Черный Доу, Хардинг Молчун… С каждым он бился в поединке, над каждым одержал победу – и пощадил. Волей-неволей им пришлось последовать за ним, признав своим вождем. Да, они пытались его убить, причем имели на то веские причины, но в конце концов Логен завоевал их доверие, уважение и даже дружбу. Мелкие знаки внимания да время – вот и весь секрет. «Терпение – мать добродетелей, – говаривал когда-то его отец. – Горы за день не одолеть». Возможно, время играет против них, но спешкой в любом случае ничего не добиться. Нужно быть реалистом.

Логен вытянул затекшие ноги и, захватив мех с водой, медленно подошел к Ферро. Та настороженно следила за ним взглядом. Странная она все-таки… И не только внешне. Хотя и внешность у нее – мертвые свидетели! – довольно странная. Ферро напоминала ему новый меч: такая же твердая, острая и холодная. Безжалостная, как самый безжалостный из мужчин, которых знал Логен. Можно подумать, и хворостины утопающему не протянет. Однако его она спасала не раз, причем рискуя собственной жизнью. Из всей компании Ферро он доверял в первую очередь. Он присел рядом и протянул воду, на каменной стене покачивалась луковицеобразная тень меха.

Ферро угрюмо взглянула на сосуд, на Логена, затем резко вырвала мех из руки и снова сгорбилась над миской. Ни благодарности, ни дружеского кивка… Ну и пусть. Горы ведь действительно за день не одолеть.

Логен вернулся к костру и уставился на мрачные лица спутников, подсвеченные мерцающими отсветами танцующего пламени.

– Может, кто-нибудь расскажет занятную историю? – с надеждой спросил он.

Сидящий напротив Луфар презрительно скривил губы. Ферро как будто вообще не слышала вопроса. Не слишком ободряющее начало…

– Что, нет желающих? – Тишина. – Хорошо, тогда я спою песню. Я знаю парочку. Только бы слова вспомнить. – Он откашлялся.

– Ладно, погоди! – торопливо воскликнул Байяз. – Я знаю сотни историй. Надеюсь, мое признание избавит нас от песен. Что бы ты хотел услышать? Историю любви? Забавный анекдот? Или сказание об опасностях и отваге?

– Расскажите об этом крае, – встрял Луфар. – О Старой империи. Как великая страна превратилась в такое? – Он кивнул головой в сторону развалин и простирающейся за ними бескрайней безжизненной равнины. – В пустошь.

Байяз вздохнул.

– Я бы рассказал… Но нам повезло: в нашей скромной компании есть уроженец Старой империи и знаток истории. Верно, мастер Ки? – Ученик лениво поднял взгляд от огня. – Просветишь нас? Как великая империя из жемчужины мира стала тем, что мы видим?

– Долго рассказывать, – промямлил он. – Вы хотите с самого начала?

– Ну а с чего же обычно начинают?

Малахус Ки пожал костлявыми плечами и приступил к рассказу.

– У всемогущего Эуса, победителя демонов, затворителя врат и творца мира, было четверо сыновей, каждого из которых он наделил особым даром. Старшему, Иувину, достался дар высокого искусства, позволяющий изменять мир с помощью обузданной знанием магии. Второму сыну, Канедиасу, он дал талант делателя, благодаря которому тот мог по своему желанию придавать форму камню и металлу. Третьего сына, Бедеша, Эус научил повелевать духами. – Ученик зевнул во весь рот, причмокнул губами и, прищурившись, уставился на костер. – Таким образом появились три чистых направления магии.

– По-моему, сыновей было четверо? – заметил Луфар.

Ки отвел взгляд в сторону.

– Совершенно верно, четверо. В том-то и кроется корень страшных бед империи. Самому младшему сыну, Гластроду, предназначалось умение общаться с другой стороной: талант вызывать демонов из нижнего мира и подчинять их своей воле. Но первый закон касаться нижнего мира воспрещал, поэтому младшему сыну Эус дал лишь отеческое благословение, а чего стоит благословение, знает всякий. Трех остальных он обучил тайнам мастерства и покинул мир, наказав сыновьям навести на земле порядок.

– Порядок! – Луфар швырнул тарелку на траву и обвел сумрачные руины презрительным взглядом. – Не очень-то они преуспели.

– Сначала все шло, как надо, – возразил ученик. – Иувин с рвением взялся за дело, пустив в ход все свое могущество и мудрость. На берегах Аоса он нашел подходящий народ и дал ему закон, образование, основы правления, науку. Благодаря полученным знаниям, они покорили соседние народы, и тогда Иувин сделал вождя императором. Шли года, нация росла и процветала. Южные границы империи достигли Испарды, северные – Анконуса, а восточные – самого круга Морей. Император сменял императора, лишь Иувин всегда был рядом: направлял, советовал, следил, чтобы все шло согласно его великому замыслу. Всюду царили красота, порядок, мир и радость.

– Почти всюду… – негромко заметил маг, вороша посохом угасающий костер.

Малахус Ки ухмыльнулся.

– Да, мы забыли о бедном Гластроде – как когда-то его отец. Обойденный сын… Сын-изгой… Одураченный сын… Он молил братьев поделиться с ним отцовскими секретами, но те отказались, ибо слишком ревностно оберегали свои дары. При виде достижений Иувина его охватила невыносимая горечь. И тогда, забравшись в темный угол мира, он начал втайне изучать запрещенные первым законом науки. В темном углу мира он касался другой стороны, говорил на языке демонов, и демоны ему отвечали. – Ученик понизил голос до шепота: – Демоны подсказали Гластроду, где нужно копать…

– Прекрасно, мастер Ки! – строго прервал его Байяз. – Рассказывать истории ты, похоже, научился. Однако не стоит утомлять слушателей подробностями. Оставь раскопки Гластрода для другого раза.

– Хорошо, – смиренно пробормотал Малахус. Его темные глаза ярко поблескивали в свете огня, а на худощавом лице чернели густые тени. – Вам, учитель, виднее. Тихо наблюдая за происходящим, Гластрод вынашивал коварные планы и копил тайные знания. Он льстил, угрожал, лгал… Хитрый, красивый, обаятельный, он довольно скоро переманил на свою сторону слабых, а сильных настроил друг против друга. Теперь Гластрод постоянно слышал голоса из нижнего мира. Голоса велели ему сеять вражду по всему свету, и он исполнил их желание. Голоса приказали ему поедать человеческую плоть, дабы забрать силу жертв, и это он тоже исполнил. Они потребовали, чтобы он создал армию из оставшихся на земле полудемонов – презираемых, гонимых отовсюду созданий. И Гластрод повиновался.

На плечо Логену легла рука. Вот черт! Он едва не подпрыгнул. Над ним стояла Ферро с мехом в руке.

– Спасибо, – невозмутимо буркнул Логен, как будто сердце у него не колотилось о ребра пойманной птицей.

Он быстро отхлебнул большой глоток воды, заткнул пробку ладонью и положил мех рядом. Ферро по-прежнему стояла над ним, глядя на мечущиеся языки пламени. Логен подвинулся в сторону. Ферро хмуро погоняла во рту слюну, ковырнула землю носком сапога, а затем, как можно дальше от Логена, неторопливо присела на корточки.

– Холодно здесь. – Обнажив блестящие зубы, она протянула руки к огню.

Логен согласно кивнул.

– Стены от ветра почти не защищают.

– Ага. – Скользнув глазами по лицам сидящих, она уперлась взглядом в Ки. – Рассказывай-рассказывай, не стоит из-за меня прерываться.

Ученик улыбнулся и продолжил:

– Удивительное, страшное воинство собрал Гластрод. Едва Иувин покинул пределы империи, он пробрался в Аулкус и воплотил свой тщательно продуманный замысел в жизнь. Столицу захлестнула волна безумия. Дети шли против родителей, жены – против мужей, соседи – против соседей. Сыновья императора убили отца прямо на ступенях императорской резиденции, а затем, снедаемые алчностью и завистью, набросились друг на друга. Затаившееся в канализационных туннелях необычное войско Гластрода вырвалось наконец из недр города наружу, превратив улицы в зловонные ямы, а площади – в место массовой резни. Причем некоторые полудемоны умели принимать облик других людей.

– Принимать чужой облик… – Маг покачал головой. – Ужасный, коварный трюк.

Логен вспомнил возникшую в холодной темноте женщину, что говорила с ним голосом покойной жены… Он помрачнел и сгорбился.

– Поистине ужасный трюк, – согласился Ки. Его болезненная улыбка стала еще шире. – Кому доверять, когда не веришь собственным глазам и ушам? Как отличить врага от друга? Но худшее было впереди. Гластрод вызвал демонов с другой стороны, подчинил их своей воле и наслал на тех, кто мог оказать сопротивление.

– Вызывание и насылание… – прошипел Байяз. – Про́клятые направления магии. И чудовищно опасные. Это серьезное нарушение первого закона.

– Законы! – Ученик покачал головой. – Гластрод признавал лишь собственную силу. Вскоре он наслаждался плодами страшной победы, восседая в императорском тронном зале на груде черепов и жадно поглощая человеческую плоть, точно младенец – материнское молоко. Империя погрузилась в хаос – отдаленное напоминание того хаоса, что царил в древние времена до пришествия Эуса, когда два мира были единым целым.

В щелях старых каменных стен, за которыми укрылись странники, с присвистом вздохнул ветер. Логен, поежившись, плотнее закутался в одеяло. Чертова сказочка! Мороз по коже. Превращения людей, насылание демонов, пожирание человечины…

А Малахус Ки умолкать не собирался.

– Узнав о том, что натворил Гластрод, Иувин рассвирепел и призвал на помощь братьев. Канедиас на зов не пришел. Его не интересовало, что происходит во внешнем мире – он сидел дома взаперти, возился с механизмами. Иувин и Бедеш вдвоем собрали войско и пошли войной на младшего брата.

– Ужасная была война, – пробормотал маг, – ужасным бились оружием, ужасные понесли потери…

– Война охватила континент от края до края, – продолжал ученик. – Мелкое соперничество сменили кровавые междоусобицы, нескончаемые убийства из мести и преступность, последствия которых по сей день отравляют современный мир. Тем не менее Иувин победил. Аулкус, где засел Гластрод, взяли в осаду. «Двойников» его разоблачили. Войско разогнали. И вот, когда положение стало отчаянным, голоса из нижнего мира нашептали ему план спасения. «Отвори врата между мирами, – сказали они. – Вскрой замки, сломай печати, распахни пошире двери, что поставил отец. Нарушь еще раз первый закон, впусти нас в верхний мир – и тогда тобой не посмеют пренебречь, не обойдут тебя снова, не одурачат».

– Тем не менее его одурачили. – Первый из магов задумчиво качнул головой.

– Несчастный глупец Гластрод! Он, похоже, не понимал, что твари, обитающие на другой стороне, сотканы из лжи. Заключать с ними сделку – все равно что играть с огнем. Гластрод начал готовиться к обряду, но во время процесса из-за спешки допустил какой-то мелкий промах. Неизвестно, какой. Может, крупицу соли уронил мимо? Последствия ошибки оказались поистине катастрофическими: вся накопленная сила, которой Гластрод намеревался пробить брешь между мирами, неуправляемой волной вдруг выплеснулась наружу. Гластрод сам себя уничтожил. Прекрасный Аулкус, великая столица империи, обратился в руины, а земли вокруг него навеки пропитались отравой. Все обходят их за много миль. Ныне там про́клятые развалины-кладбище. Достойный памятник глупости и гордости сыновей Эуса. – Малахус Ки взглянул на Байяза. – Верно я говорю, учитель?

– Совершенно верно, – ответил маг. – Я знаю. Сам все видел еще юным болваном с роскошной блестящей шевелюрой… – Он провел рукой по лысому черепу. – Юным болваном, не сведущим ни в магии, ни в мудрости, ни в силе. Как ты сейчас, мастер Ки.

Ученик склонил голову.

– Учение – смысл моей жизни.

– И тут ты значительно продвинулся. Понравилась тебе история, мастер Девятипалый?

Логен надул щеки.

– Вообще-то я надеялся услышать что-нибудь более смешное, но придется довольствоваться тем, что есть.

– Чушь это все, если хотите знать мое мнение, – насмешливо бросил Луфар.

– Ха! – хмыкнул Байяз. – К счастью, не хотим. Вы бы, капитан, лучше миски вымыли, пока не очень поздно.

– Я?!

– Ну посудите сами: один добыл еду, другой приготовил, третий развлек нас интересным рассказом. Только вы пока ничего полезного не сделали.

– И вы.

– О, я уже слишком стар, чтобы по ночам плескаться в ручьях. – Маг посуровел. – Великий человек в первую очередь учится смирению. Миски ждут вас, капитан.

Луфар собрался возразить, но потом передумал. Резко поднявшись, он скинул на траву одеяло, а затем начал собирать стоящую вокруг костра посуду.

– Черт бы подрал ваши миски! – ругнулся он и с недовольным видом потопал к ручью.

Ферро смотрела ему вслед, на ее лице застыло странное выражение: вероятно, подобие улыбки. Когда Луфар скрылся в темноте, она опустила взгляд на костер и облизнула губы. Логен протянул ей мех с водой, предварительно вытянув пробку.

– Ага.

Ферро схватила сосуд и жадно отхлебнула из горлышка. Вытирая рукавом рот, она искоса взглянула на Логена. Брови ее резко сошлись на переносице.

– Что такое?

– Ничего, – быстро отозвался он, разводя руки в стороны. – Совершенно ничего.

Логен принял невозмутимый вид, скрывая улыбку. Мелкие знаки внимания да время – так своего и добьешься.

Небольшие преступления

– Вот это холод! Правда, полковник Вест?

– Да, ваше высочество. Зима на носу.

Сыпавший ночью мокрый снег превратился к утру в ледяную хрустящую корку. При бледном свете восходящего солнца мир казался подмороженным. Под конскими копытами хрустела и чавкала подмороженная грязь. С подмороженных деревьев печально срывались хрустальные капли. Да и Вест выглядел не лучшим образом: из носа текло, над губами клубился пар, онемевшие от холода уши неприятно пощипывало.

Не мерз только принц Ладислав – его от морозов спасала объемная шуба, шляпа и митенки из блестящего черного меха стоимостью в несколько сотен марок. Его высочество улыбнулся.

– И все-таки люди, несмотря на суровую погоду, держатся молодцом!

Вест едва поверил ушам. Да, Собственный королевский полк под началом принца Ладислава действительно чувствовал себя неплохо. Их просторные палатки стояли ровными рядами в центре лагеря, перед каждой горел костер для приготовления пищи, а неподалеку паслись прекрасные ухоженные лошади.

Однако рекрутам, составляющим добрых три четверти войска, повезло меньше. На многих без слез не взглянешь: оружия нет; обучение не прошли; одни больны, другие стары – им ходить не под силу, не то что сражаться. У некоторых нет ничего, кроме одежды, да и та – одно название, жалкие лохмотья. А однажды Вест видел, как несколько рекрутов, сбившись под деревьями в кучу, чтобы согреться, укрывались от дождя половиной одеяла. Это просто позор!

– Королевский полк хорошо экипирован, но меня тревожит положение некоторых рекрутов, ваше…

– Да, – словно не слыша, продолжал Ладислав, – все держатся молодцами! Буквально грызут от нетерпения удила! Может, их горячие сердца согревают, а, Вест? Так и рвутся в бой с врагом! Чертовски досадно, что приходится торчать на берегу треклятой реки!

Вест прикусил губу. Невероятный талант принца к самообману поражал его с каждым днем все больше. Его высочество свято верил, что он великий, прославленный военачальник, командующий армией непревзойденных воинов. Что он одержит великую победу и под гром фанфар героем въедет в Адую. Не шевеля и пальцем, чтобы фантазии стали реальностью, принц вел себя так, будто все уже позади. Печальные, неприятные, противоречащие его абсурдным убеждениям факты разум принца отказывался принимать. Не нюхавшие пороха штабные франты восхищались его «незаурядными суждениями», поздравляли друг друга и соглашались с любой изреченной им нелепицей.

Впрочем, чему удивляться? У человека, который никогда ни в чем не нуждался, ни к чему не стремился, не вырабатывал в себе зачатки самодисциплины, естественно, странные представления о мире. Вест давно об этом догадывался. И вот оно, живое тому доказательство, скачет подле него, расточая улыбки, словно забота о десяти тысячах солдат – пустяк из пустяков. Как справедливо заметил лорд-маршал Берр, с настоящей жизнью кронпринц не знаком.

– Вот это холод, – вновь с легким недовольством сказал принц. – Не то что в гуркхульских песках! Правда, полковник Вест?

– Правда, ваше высочество.

– И все же, Вест, кое-что неизменно, вне зависимости от климата и местности. Я говорю о войне! О войне в целом! Война везде одинакова! Честь! Отвага! Слава! Вы ведь сражались вместе с полковником Глоктой?

– Сражался, ваше высочество.

– Как же я любил в детстве слушать рассказы о его подвигах! Полковник был одним из моих любимых героев. До чего ловко и смело он действовал: обходил врага с тыла, перекрывал пути сообщения, захватывал вещевые обозы и все такое! – Стек принца описал в воздухе круг и обрушился на воображаемый обоз. – Грандиозно! Вы, полагаю, видели это собственными глазами?

– Кое-что, ваше высочество.

В основном он видел растертые седлом ноги, солнечные ожоги, мародерство, пьянство, тщеславие да хвастовство.

– Эх, полковник Глокта! Клянусь честью, нам здесь не помешало бы немного его безрассудства! Напора! Решимости! Жаль, что он погиб.

Полковник Вест поднял глаза на принца.

– Он не погиб, ваше высочество.

– Правда?

– Гурки захватили его в плен, а после окончания войны он вернулся в Союз. Он… э-э… вступил в инквизицию.

– В инквизицию?! – ужаснулся Ладислав. – За каким дьяволом ему вздумалось променять солдатский мундир на инквизиторское пальто?

Как бы объяснить случившееся принцу? В конце концов Вест решил ничего не объяснять.

– Даже не представляю, ваше высочество.

– Вступить в инквизицию! Уму непостижимо!

Какое-то время они ехали молча, но вскоре принц Ладислав снова заулыбался.

– Впрочем, мы говорили о доблести, верно?

Лицо Веста исказила мученическая гримаса.

– Верно, ваше высочество.

– Вы ведь первый прошли в брешь при Ульриохе? Я слышал о вашем подвиге. Первым в брешь! Это ведь почетно, правда? Это слава! Незабываемое, должно быть, переживание, полковник? Незабываемое!

Еще какое незабываемое… Пробираешься сквозь груду камней, балок, изувеченных тел, ползешь, кашляя от пыли, через завесу дыма, под вой и крики раненых, под лязг металла. Сам еле дышишь от страха, а со всех сторон напирают люди: стонут, толкаются, спотыкаются, обливаются потом, истекают кровью. Искаженные болью и яростью лица черны от копоти… Настоящие черти. Настоящий ад.

Помнится, он вопил «вперед!», пока не сорвал горло. Видеть бы только тогда, где это «вперед»… Кого-то ударил мечом – то ли друга, то ли врага, бог его знает. Потом упал, рассек голову о камень, напоролся на сломанную балку, порвал куртку…

Обрывочные картинки мелькали перед мысленным взором Веста, будто воспоминания об услышанной от кого-то истории.

Вест поплотнее затянул плащ вокруг озябших плеч. Была бы ткань чуть толще!

– Да, незабываемое переживание, ваше высочество.

– Черт возьми, до чего досадно, что треклятый Бетод пойдет другим путем! – Стек принца раздраженно сек воздух. – Торчим тут, словно стражники! Скажите, Вест, за кого меня принимает Берр? За набитого дурака?

Полковник глубоко вздохнул.

– Понятия не имею, ваше высочество.

Но мысли Ладислава уже переключились на другое.

– Как там ваши ручные северяне? У них такие забавные клички. Вы случайно не помните имя того чумазого парня? Овчарка?

– Ищейка.

– Точно, Ищейка! Грандиозно! – Принц негромко хохотнул. – А какой у них верзила! Я таких в жизни не видел. Это великолепно! Чем они сейчас занимаются?

– Я отправил их в разведку вдоль реки на север, ваше высочество. – Жаль, он, Вест, не мог уйти вместе с ними. – Враг, скорее всего, далеко, но если нет… лучше знать заранее.

– Разумеется! Отличная мысль! Мы успеем приготовиться к атаке!

На самом деле при подобном раскладе Вест планировал отвести войска и послать гонца маршалу Берру, однако говорить об этом Ладиславу не имело смысла. Представления его высочества о войне сводились к приказу «В атаку!» и славной победе, после которой можно вздремнуть. Слов «стратегия» и «отступление» он не знал.

– Да, – задумчиво пробормотал принц, напряженно всматриваясь в темноту леса за рекой. – Приготовьтесь к атаке… Вышвырните мерзавцев за пределы нашего государства…

Только вот граница государства проходила в сотне лиг от лагеря.

Полковник Вест не замедлил воспользоваться удобным моментом.

– Ваше высочество, если позволите, я займусь делами. Работа предстоит большая, – произнес он и нимало не покривил душой.

Разбит лагерь был отвратительно: жить неудобно, обороняться в случае атаки невозможно. Ветхие палатки безумным лабиринтом теснились на поляне у реки, причем почва там оказалась такой мягкой, что подвозящие провизию телеги вскоре раскатали ее в болото липкой грязи. Даже уборные выкопали не сразу, а спустя время, причем выкопали недостаточно глубоко и слишком близко к лагерю – прямо неподалеку от склада с провиантом.

С продуктами тоже не повезло: упакованы плохо, приготовлены неправильно – того и гляди протухнут, собрав на пиршество всех инглийских крыс. Если бы не холод, в лагере уже разразилась бы эпидемия.

Его высочество величественно махнул рукой.

– Конечно, идите, Вест. Работа предстоит большая… А завтра расскажете мне еще какие-нибудь истории из боевого прошлого. О полковнике Глокте и прочих героях. Чертовски досадно, что он погиб! – прокричал принц Ладислав через плечо и пустил лошадь галопом к огромной пурпурной палатке, возвышающейся на холме, в стороне от зловония и суматохи.

С облегчением развернувшись, Вест поскакал вниз по склону в лагерь. Мимо по подмороженной грязи, выдыхая пар и кутая руки в старые тряпки, брели дрожащие солдаты. У едва теплящихся перед палатками костров, почти вплотную к огню, сидели жалкие компании рекрутов в разношерстной одежде: готовили еду в котелках, играли отсыревшими картами в незамысловатые игры, пили и бессмысленно таращились в пространство.

Лучшие, обученные рекруты ушли с Поулдером и Кроем на поиски врага. Ладиславу досталось «охвостье»: слишком слабые для долгого похода, слишком плохо экипированные для серьезного боя, слишком изможденные даже для ничегонеделанья. Людей, которые и на милю не отошли бы от своей деревни, насильно отправили за море в неведомую страну драться с противником, с которым они не ссорились.

Возможно, покидая отчий дом, некоторые выказывали подобие патриотического пыла, а некоторых даже распирало от гордости, однако вскоре их энтузиазм выдохся, загнулся, вымерз от тяжелого перехода, отвратительной кормежки и холода. Да и принц Ладислав – не тот полководец, чтобы пробуждать энтузиазм…

Проезжая через лагерь, Вест рассматривал угрюмые страдальческие лица, а солдаты рассматривали его. У них уже был вид проигравших. Они мечтали вернуться домой, и Вест не мог их за то винить – сам мечтал об этом.

– Полковник Вест!

Ему дружески улыбался густобородый здоровяк в мундире офицера Собственного королевского полка. Полковник от неожиданности вздрогнул, но миг спустя узнал в бородаче Челенгорма. Соскользнув с лошади, он обеими руками сжал огромную ладонь старого товарища. При виде его сурового, честного лица на душе стало теплее. Настоящий привет из прошлого, когда Вест еще не вращался в светском обществе среди великих и все было значительно проще.

– Как дела, Челенгорм?

– Спасибо, сэр, хорошо. Объезжаю лагерь, пока мы тут ждем-пождем. – Офицер сложил ладони, дыхнул на них и потер друг о друга. – Пытаюсь греться.

– По моему опыту, это и есть война: бесконечное ожидание в отвратительных условиях, периодически разбавленное невыносимым ужасом…

Челенгорм сдержанно усмехнулся.

– Значит, есть чего ждать. Как дела в штабе его высочества?

– Ожесточенное состязание за титул самого надменного, никчемного невежи. – Вест грустно покачал головой. – Как вы? Как лагерная жизнь?

– Неплохо. Все необходимое вроде есть. А вот некоторых рекрутов до слез жалко. Для боя они не годятся. Я слышал, два пожилых крестьянина минувшей ночью замерзли до смерти.

– Бывает… Надеюсь, могилы выкопают глубокие, подальше от лагеря.

Вест понимал, что его слова звучат бессердечно, но что поделаешь? Проза армейских будней. В Гуркхуле мало кто из рекрутов погиб в бою – в основном от несчастных случаев, болезней, загноившихся царапин. Вот и теперь ждешь того же… А если рекруты еще и плохо экипированы? Людей придется хоронить каждый день.

– Вам ничего не нужно?

– Вообще-то нужно. Моя лошадь потеряла в грязи подкову. Я пытался найти кузнеца, чтобы поставить новую… – он развел руками, – но кузнецов, похоже, нет.

Полковник ошеломленно уставился на Челенгорма.

– Во всем лагере? Ни одного?

– Я, по крайней мере, не нашел. Есть кузницы, наковальни, молоты и прочее оборудование, а работать некому. Я говорил с интендантом. Он сказал, что генерал Поулдер отказался делиться с нами кузнецами. Генерал Крой тоже… – Офицер пожал плечами. – Поэтому кузнецов нет.

Накатила знакомая головная боль. Нужны наконечники для стрел, нужно точить клинки, а еще понадобится чинить доспехи, седла, телеги, на которых подвозят провиант. Войско без кузнецов – все равно что войско без оружия. А вокруг на много миль заснеженная глухомань, ни одного городка. Разве только…

– Помнится, по пути к реке мы миновали штрафную колонию?

Челенгорм задумчиво сощурился.

– Да, литейный цех, если не ошибаюсь. Я видел над деревьями дымок…

– Наверняка у них есть опытные работники по металлу.

– Рабочие-преступники, – озадаченно вскинув брови, напомнил офицер.

– Можно подумать, у нас есть выбор! Возьму, что предложат. Сегодня ваша лошадь осталась без подковы, а завтра вся армия останется без оружия! Разыщите мне дюжину солдат и повозку. Выезжаем немедленно.

* * *

Вскоре за деревьями, за плотной завесой ледяного дождя, показалась тюрьма – забор из огромных, поросших мхом бревен, увенчанных изогнутыми ржавыми штырями. Мрачное место. Равно как и его предназначение. Вест спешился, за ним остановился весь отряд. Прошлепав по изрытой колесами дорожке к воротам, полковник постучал головкой рукояти по видавшим виды доскам.

Спустя какое-то время маленькое оконце распахнулось, и на Веста уставились хмурые серые глаза. Серые глаза над черной маской практика инквизиции.

– Меня зовут полковник Вест.

Глаза холодно его рассматривали.

– И?

– Я из войска кронпринца Ладислава. Мне нужно поговорить с комендантом лагеря.

– По какому поводу?

Понимая, что со слипшимися волосами и мокрым лицом вид у него не очень внушительный, Вест сдвинул брови, напустил на себя грозный вид и гаркнул:

– Война в разгаре, вы что, забыли? У меня нет времени препираться! Мне нужно срочно переговорить с комендантом!

Глаза, прищурившись, оглядели Веста и стоящих позади обляпанных грязью солдат.

– Ладно, – сказал практик. – Можете войти. Только один. Остальным придется подождать на улице.

Главная улица представляла собой длинную полосу грязного месива меж покосившихся лачуг; льющаяся с карнизов вода била в землю, поднимая тучу грязных брызг. Промокшие насквозь узники – двое мужчин и женщина – с трудом толкали увязшую в жиже по оси телегу с камнями. У всех троих на ногах клацали тяжелые цепи. На худых измученных лицах не было и тени надежды, а в желудках, очевидно, ни кусочка еды.