Текст книги "Ради твоей улыбки"

Глава 9

Пришло время, и Эмили собралась уезжать, чтобы присоединиться к своей матери и сестрам в Уэймоте. Все опасности по поводу инфекции остались позади. Николас и лорд Мидлторп пришли проводить ее, когда лорд Стейнбридж находился на Лористон-стрит.

Николас поцеловал девушку в щеку:

– Мы будем скучать без тебя, милая Эми, два старых, скучных женатых человека.

– Ты так говоришь, как будто и вправду вы похожи на старых и нудных супругов.

– Ничего не поделаешь.

– Но твоя жена еще вовсе не старая, – рассмеялась Эмили, тепло обнимая подругу. – Я буду часто писать. – Она тихонько хихикнула, посмотрев на все еще плоский живот Элинор. – Полагаю, вы скоро перестанете выходить в свет. И что же, поедете в деревню?

– Наверное, мне придется облачиться в паранджу, – Элинор вздохнула, – и все окружающие будут шарахаться в стороны.

Она тут же смущенно оглянулась – ведь граф не имел представления, что ее беременность подтвердилась. Теперь у нее не было иного выбора, как только принять неловкие поздравления лорда Стейнбриджа, и она так разволновалась, что, махнув на прощание Эмили и Френсису, ушла к себе, успев по дороге заметить, как Николас повел лорда Стейнбриджа в библиотеку.

Представив, как братья, мирно беседуя, обсуждают «их беременность», Элинор вдруг почувствована, что ее так и подмывает расколошматить что-нибудь. Господи, похоже, она превратилась в мегеру. Интересно, это просто естественное влияние беременности или результат изменения ее личности?

Когда она проходила мимо кабинета, то заметила, что дверь чуть-чуть приоткрыта. До нее ясно доносились голоса – братья обсуждали что-то, касающееся ребенка, и ей ужасно захотелось услышать, что именно. Окинув холл быстрым взглядом, Элинор удостоверилась, что поблизости никого нет, и, остановившись, стала прислушиваться.

– Кит, ты не имеешь никаких прав на этого ребенка. – Как обычно, голос Николаса звучал ровно.

– Но вполне возможно, он мой! И будет моим наследником.

– Все права, которые ты мог бы иметь, потеряны по твоей собственной воле. Если хочешь иметь наследника, то, ради Бога, никто не запрещает…

– Какую жизнь ты можешь предложить ему? Что ты можешь дать Элинор? Наш ребенок должен расти в Греттингли, там ему место.

– А Элинор? Может быть, стоит послушать, что она скажет по этому поводу?

– Конечно, она будет рядом с ребенком, – раздраженно отозвался лорд Стейнбридж. – Ради Бога, Ники, уж не хочешь ли ты оставить ее здесь одну?

– Ну зачем же? Может быть, я сам останусь с ней на Лористон-стрит, – спокойно произнес Николас. – Или мне тоже разрешено поселиться в Греттингли?

Наступило короткое молчание.

– Тебе отлично известно, – наконец сказал граф, – что пройдет немного времени, и ты снова возобновишь свои путешествия. На этот аргумент у тебя вряд ли есть возражения.

– Я и не знал, что мне запрещено пустить корни, если я захочу.

– Ты хочешь остаться? – В голосе Стейнбриджа послышалось замешательство.

– Почему бы нет? – небрежно ответил Николас, и Элинор поймала себя на том, что ненавидит, когда он так говорит. – Кроме всего прочего, очень даже возможно, что это мой ребенок. Я вовсе не хочу, чтобы ты воспитывал его.

Это было сказано без злости, но последовавшее молчание говорило само за себя.

– Не верю, Ники. – Голос графа был полон боли.

– Кит, мы с тобой совершенно разные люди, – устало заметил Николас. – Я не хочу, чтобы мой ребенок воспитывался в смирительной рубашке, сходной с той, что используешь ты, пытаясь отгородиться от всего мира.

– Не смей так говорить!

Напряжение стало невыносимым, похоже, Николас тоже дошел до точки кипения.

– Полегче! Я защищаю свои права, и если захочу остаться…

– Я запрещаю это!

– Пошел к черту!

Дрожа, Элинор отступила на несколько шагов. Она не могла поверить, что всегда невозмутимый Николас в конце концов потерял терпение.

Затем раздался полный страсти и боли голос лорда Стейнбриджа:

– Ты не в состоянии воспитать ребенка, слишком много времени уделяя сомнительным заведениям и посещая их с завидной регулярностью.

У Элинор перехватило дыхание. Он знал. А может, все знали?

– Пусть так, – согласился Николас без видимого беспокойства. – Отцовство пробудит во мне иные интересы. А что касается твоих слов, не лезь в это, Кит, не советую.

Лорд Стейнбридж сделал попытку перехватить инициативу:

– И как же ты собираешься осуществить свое отцовство? Я не знаю, где ты найдешь деньги на жизнь, где ты их находишь сейчас. Карты, наверное?

– Весьма прибыльный бизнес. Но я в нем не нуждаюсь.

– Ах вот как! Предупреждаю тебя, в случае несогласия я снова прибегну к знакомому оружию.

– Что? – На секунду Николас опешил и тут же рассмеялся:

– О, очевидно, то же самое, что ты сделал, когда приказал мне жениться на Элинор. Я был вынужден согласиться на твой обман. Неужели ты вправду оставишь меня без единого пенни?

– Прости. Я хочу Элинор и ребенка.

– Почему тогда ты не женился на ней? Уверен, она бы предпочла тебя… в свое время.

– Ты же знаешь, что я не могу жениться. Проклятие! Что ты делаешь? Ты не хочешь ее, обращаешься с ней отвратительно. Откажись от нее, Ники, и она будет счастлива со мной.

– Ты действительно так думаешь? – усмехнулся Николас. – Может быть, ты забыл, что было раньше… Неужели мне нужно объяснять, что у нее нет оснований чувствовать к тебе сердечную привязанность? Кроме того, она слишком хороша для тебя, Кит. К твоей досаде, я остаюсь. Если ты возьмешься за ум и проявишь гостеприимство, тогда, возможно, я уступлю тебе все права на эту женщину и ее ребенка.

Элинор до боли сжала кулаки, пытаясь сдержаться. Ярость душила ее. Будь у нее побольше сил, она убила бы их обоих.

Чувствуя себя совершенно разбитой, она отступила назад к лестнице и стала подниматься наверх, а затем, войдя в свою комнату, рухнула на постель. Оказывается, она была для него мелким товаром, новой игрушкой, которая может вскоре наскучить ему. Элинор решила, что никогда не будет жить со своим бедным ребенком в доме лорда Стейнбриджа. Уж как-нибудь она отстоит свою независимость.

Итак, ее муж наконец показал свое истинное лицо. Коварный обманщик, обаятельный наглец! Ей не раз приходилось видеть, как он пытается манипулировать другими, так почему же в его представлении быть исключением?

Что ж, когда-нибудь этому придет конец. Пусть себе таскается по борделям или отправляется к своей француженке – она, Элинор, сумеет сохранить внешние приличия, но ничто на свете не заставит ее поверить в его фальшивое внимание. Более того, если Николас вздумает играть ее жизнью или жизнью ребенка, она будет сопротивляться до конца.

В конце концов Элинор приказала заложить карету и вместе с Дженни отправилась к Хукему, но и там беспокойство мешало ей сосредоточиться. Она так и не смогла остановиться ни на одной книге и вернулась домой с пустыми руками и с желанием никогда больше не видеть Николаса Дилэни.

Кажется, Бог услышал ее молитвы: когда она вернулась с прогулки, его не оказалось дома. Элинор довольно улыбнулась. Собственно, не видеть мужа не так уж сложно, подумалось ей. Теперь она постарается реже бывать здесь, и в ее постели для него не будет места.

Когда Эмили уехала, Николас восстановил дистанцию между ними, и если им и выпадал шанс встретиться, Элинор держала себя достаточно холодно. Иногда она чувствовала на себе его заботливый взгляд, но он никогда не навязывал ей свое внимание, а она сохраняла видимость деловой доброжелательности.

Однажды они встретились за завтраком и оба сидели в полном молчании, просматривая газеты.

Украдкой взглянув на мужа, Элинор поняла, что такое «потускневшее золото». Николас похудел, под глазами пролегли тени, и новые морщинки появились на его лице. Сердце ее защемило. Как он мог творить такое с собой? О Господи, она готова сделать все, лишь бы уберечь его от неприятностей.

И все же, несмотря на отчаяние, которое иногда охватывало ее, Элинор старалась заботиться о своем здоровье: она не засиживалась поздно по вечерам, ела регулярно, хотя аппетит и оставлял желать лучшего, выпивала по три чашки козьего парного молока ежедневно, совершала прогулки, чтобы дышать свежим воздухом.

Однажды, когда они с Дженни направились в парк, Элинор припомнила тот день в марте, когда обнаружила слежку. Вспомнила она об этом потому, что ей показалось, будто их снова преследуют.

Так как все происходило днем, вокруг было полно народу. Элинор прибегла к тому же трюку, что и в прошлый раз, и увидела позади человека, который показался ей знакомым. Ну да, Том Холлоуэй, свидетель на их свадьбе в Ньюхейвене. Этому было только одно объяснение – муж установил за ней слежку. Возможно, и прежний случай был делом его рук, вот почему он не очень удивился, когда она рассказала ему об этом.

Элинор почувствовала, что ее душит злость. О Господи, ну почему Николас так непорядочно себя ведет? Неужели он подозревает ее в измене? Невероятно. Мерзко!

Внезапно еще худшее подозрение пришло ей в голову. Что, если он планировал отделаться от нее, причем самым ужасным способом? Он никогда не хотел жениться на ней и теперь обнаружил, что насильно оказался связан с женщиной, не имеющей с ним ничего общего, женщиной, избегающей его; женщиной, которая носит ребенка, и этот ребенок, еще не родившись, уже стал причиной скандала между ним и его братом и мог послужить причиной его финансового краха.

– Миссис Дилэни! – Задыхающийся крик Дженни заставил Элинор осознать, что она идет слишком быстро, почти бежит.

Она замедлила шаг. Здравый смысл восторжествовал. Если Николас чувствует себя связанным, он может уступить все права брату, а значит, будет свободен и еще более богат.

Элинор вспомнила, как лорд Мидлторп говорил что-то о ревности. Чувство обладания заставляло ее мужа ревновать к брату, который по счастливой случайности несколькими минутами раньше появился на свет. Николас, лишенный этого преимущества, не имел ничего.

Оторвавшись от своих размышлений, Элинор обнаружила, что сидит в своей комнате, а Дженни растирает ей руки. Она даже не помнила, как пришла сюда.

– Как вы себя чувствуете, миледи?

– Голова кружится. Кажется, это был обморок. Мне лучше прилечь.

– Не послать ли за доктором?

– Нет-нет. Все скоро пройдет. Ступай.

Когда Дженни ушла, Элинор легла и уставилась в потолок. Неужели она сходит с ума, или во всем виновата беременность? И может ли муж помышлять о смерти жены?

«А что, если причиной всему француженка? Возможно, мадам Беллэр наконец согласилась выйти за него замуж, и он жаждет получить свободу».

Элинор инстинктивно положила руку на живот. Что же ей теперь делать?

Бежать. Но куда? Вернуться к Лайонелу невозможно. Окажись она у лорда Стейнбриджа, Николас тотчас же вернет ее назад. Кроме того, она доверяла графу не больше, чем его брату.

Свежий порыв ветра вернул ей способность мыслить здраво. Элинор поднялась с постели и отдернула штору, позволив лучам солнца проникнуть в спальню, затем села перед зеркалом и попыталась разумно поговорить сама с собой.

Да, так случилось, что она замужем за мужчиной, который не любит ее, но он добрый, великодушный и позволяет ей жить своей жизнью. Многие женщины ночами не спят, мечтая об этом. Николас никогда не давал ей повода поверить в те злодейства, которые мерещились ее воспаленному воображению. Так не лучше ли ей прекратить избегать мужа? Если он ходит к шлюхам, то по крайней мере потом не является к ней с фальшивыми уверениями в вечной любви, и было бы лучше уже сейчас без лишних притязаний составить ему приятную компанию.

Элинор кивнула своему отображению в зеркале и улыбнулась.

Это решение придало ей сил. В итоге Элинор отменила все дела и осталась дома в надежде, что муж скоро появится.

Первый результат тем не менее был далек от желаемого. Когда Элинор сидела за чтением в гостиной, в дверях появился Холлигирт.

– Простите, миледи, вы сказали, что вас для всех нет дома, но джентльмен, который только что пришел, утверждает, будто он ваш брат.

Элинор замерла – она сидела молча, соображая, как же ей поступить. Холлигирт снова заговорил:

– Мистер Дилэни дал мне твердое указание: для мистера Лайонела вас «никогда нет дома», но новый лакей не оповещен, и джентльмен настаивает. Он говорит, это очень важное семейное дело. Я предложил ему написать записку.

Тот факт, что Николас дал слугам инструкции, не посоветовавшись с ней, неприятно задел самолюбие Элинор. Вспомнив их разговор по поводу независимости, она решила, что ее муж превысил свои права. И потом, чего ей бояться в своем доме, где она окружена слугами?

– Скажите, чтобы этот человек вошел, Холлигирт, – уверенно сказала Элинор. – Нам нечего бояться.

– Вы уверены, что это разумно, миледи?

– Он мой брат.

Как только Лайонел перешагнул порог комнаты, Элинор предупредила, что в его распоряжении пять минут, не больше.

Гость расплылся в дружелюбной улыбке, в то время как его глаза рыскали из стороны в сторону, рассматривая обстановку.

– Ай-яй-яй, Нелл. Разве так встречают единственного брата?

Оказавшись с ним лицом к лицу, Элинор ощутила, как былой страх вновь заполонил ее душу.

– Дорогого брата, хочешь ты сказать, который всегда был добр и внимателен? – усмехнулась она.

– Но ты ведь не станешь отрицать, что именно моими стараниями оказалась посреди этого великолепия?

Элинор чуть не потеряла дар речи. Ей следовало помнить, что Лайонел понятия не имел о чувстве вины; оставив бесполезные попытки напомнить ему о его вероломстве, она сказала:

– Садись и расскажи мне, что привело тебя сюда, только покороче.

Лайонел сокрушенно вздохнул и уселся на стул.

– Ладно-ладно. Ты никогда не отличалась добротой, моя дорогая. Я только пришел, чтобы сообщить тебе о моей предстоящей женитьбе.

– Ты женишься? – Элинор удивленно приподняла брови.

– Я сделал предложение, и оно было принято.

– И кто эта несчастная? – нахмурившись, спросила Элинор.

– Ай-яй-яй, Нелл. Неудивительно, что твой муж старается как можно меньше бывать дома, если ты и с ним разговариваешь в таком же тоне.

Элинор с трудом подавила раздражение.

– Ты хочешь сказать, что наш пример воодушевил тебя на супружеское счастье?

Его улыбка выглядела откровенно фальшивой.

– Именно так. Моя идея о браке состоит в том, что муж волен делать что хочет, пока жена тихо сидит дома.

Элинор не сразу нашла слова, пораженная столь точным описанием ее собственного положения. На этот раз ее брат попал в самое больное место.

– Ну и твоя будущая жена знает это? – резко спросила она.

– Конечно, нет, – рассмеялся Лайонел.

– Кто же, ради всего святого, твоя избранница?

– Ее имя тебе ничего не скажет. Должен заметить, твой вкус в выборе компаньонов всегда был превосходен. Дебора, к сожалению, не аристократка, зато жутко богата.

Элинор покачала головой:

– Могу себе представить. Тебе еще не указали на дверь?

– С какой стати? Предусмотрительный человек действует постепенно. Разумеется, мистер Дерри может возражать против потенциального зятя, у дверей которого толкутся назойливые кредиторы, поэтому я использую твои денежки, чтобы приукрасить дом и купить милые безделушки для Деборы. Надеюсь, все уладится наилучшим образом.

Элинор почувствовала укол беспокойства.

– Сколько лет твоей невесте, Лайонел?

– О, она очень молода – ей семнадцать. Нежный бутон.

– Господи, это непорядочно. Наверняка даже торговец что-то слышал о твоей репутации. И ты должен ему деньги.

– Должен, – самодовольно улыбнулся Лайонел, – но папаша Дерри верит, что настоящий джентльмен всегда в долгах. К тому же я искренне раскаялся в тех безрассудствах, которые совершил в беспечной юности.

– Короче, ты одурачил его, как одурачил уже многих. – Элинор задумчиво смотрела на брата. – Придется его предупредить.

Улыбка не исчезла с лица Лайонела, но взгляд его стал жестким.

– Это неумно, дорогая сестричка. Я склонен относиться к тебе по-доброму, но если ты вздумаешь вмешиваться в мои дела, могу и передумать.

– Что ты имеешь в виду? Мне от тебя ничего не нужно.

– Я тебе не скажу. Мои угрозы, как тебе известно, всегда замаскированы, но очень реальны. Скажем так, я уверен, что могу сделать кое-что, чтобы повредить тебе.

– Если можешь, то сделай это сейчас, – парировала она. – А еще лучше прекрати свои игры. Ты больше не можешь причинить мне зла, братец.

Лайонел пожал плечами, и к нему снова вернулось хорошее расположение духа.

– Не суйся в мои дела, Нелл. Как я понимаю, у меня нет никакого шанса встретиться с моим обожаемым зятем?

– Сомневаюсь, что ты этого хочешь.

– Я нахожу его просто очаровательным, – запротестовал Лайонел, – и очень благоразумным. Я даже пригласил его к себе на вечеринку, но он вежливо отказался.

– Думаю, из-за отвращения.

– Решительно не понимаю, откуда у тебя такой вздорный характер, Нелл. Честно говоря, судя по теперешним делам твоего мужа, моя вечеринка была совершенно в его вкусе. А вот тебе следовало принять предложение Девсрила – по крайней мере он не пренебрегал бы тобой. – Лайонел притворно вздохнул. – Мне пора идти, Нелл. Твои капризы слишком утомительны и действуют на нервы, а я просто ненавижу, когда кто-то портит мое настроение. До свидания, дорогая сестричка.

Слащаво улыбнувшись, он направился к выходу, но тут дверь распахнулась и на пороге появился Николас.

– А вот и возвращение блудного сына! – с чувством воскликнул сэр Лайонел, нисколько не смутившись и вскидывая руки, словно готовясь обнять вошедшего. – Дорогой сэр, весьма сожалею, что не могу остаться и поболтать с вами. Всего доброго, мистер Дилэни.

Николас гадливо посмотрел ему вслед и с треском захлопнул дверь.

– Что здесь делал этот тип?

Элинор все еще пребывала в воинственном настроении после неожиданной встречи с братом, и тон мужа показался ей возмутительным.

– Не кричите на меня. Брат пришел сообщить, что собирается жениться, это все. И напрасно вы, не посоветовавшись со мной, дали слугам указание отказывать в приеме моим гостям – я в состоянии сделать это сама, если того пожелаю.

– Ваш брат испортил вам настроение, – сказал Николас сдержанно, – одного этого достаточно, чтобы указать ему на дверь. Почему мои приказы игнорируются?

– Не знаю, – отрезала Элинор, – наверное, он подкупил кого-то из слуг.

– Вот как? И кто же его впустил? Элинор была совершенно сбита с толку.

– Ради Бога, Николас, к чему эта буря в стакане воды? Я в состоянии разобраться со своим братом без всякого ущерба для себя. Если это и вызвало во мне некоторое напряжение, то вам-то какая забота?

Не слушая ее, Николас позвонил в колокольчик. Появился Холлигирт:

– Да, сэр?

– Кто впустил сэра Лайонела Чивенхема?

Холлигирт побледнел.

– Новый лакей, сэр.

– Увольте его немедленно!

– Но, Николас! – воскликнула Элинор, но муж оставил без внимания ее протест.

– Вы слышите, Холлигирт?

– Да, сэр. Но если позволите сказать, Томас еще неопытен и не отважился захлопнуть дверь перед носом баронета, да к тому же брата хозяйки. Согласно правилам этикета, он проводил сэра Лайонела в салон и позвал меня. Николас недовольно хмыкнул:

– Тогда почему вы не выставили его?

Холлигирт продолжил вполне рассудительно:

– Когда сэр Лайонел объяснил, что пришел по срочному семейному делу, я понял, что не имею права не сообщить об этом миссис Дилэни.

Хозяин дома в раздражении прикрыл глаза.

– На первый раз прощаю, Холлигирт, но вам следует наконец понять, что мои распоряжения должны выполняться беспрекословно. Сообщите Томасу, что ему повезло и он сохранит свое место, а заодно напомните всем слугам, что они должны навсегда закрыть дверь перед сэром Лайонелом. Следующий, кто пустит его на порог, немедленно потеряет работу. Это касается и вас, Холлигирт. Можете идти.

Как только дворецкий вышел, Элинор заговорила с гневом, не уступавшим по силе раздражению мужа:

– Наверное, это касается и меня?

– Что за глупости!

Не выдержав, Элинор вскочила.

– Вы ставите меня в дурацкое положение. Все это нелепо и гадко. Я сама выберу, кого буду принимать, а кого нет в своем собственном доме.

Она вдруг почувствовала, что у нее дрожат колени, и снова опустилась на стул. Понимая, что ей предстоят долгие недели скверных отношений с мужем, она выпалила:

– Вы отвратительны!

– Может быть. – Голос Николаса звучал бесстрастно. – Но мои распоряжения незыблемы, Элинор. Если вы их нарушите, то этим лишите кого-то из слуг работы и хорошей репутации.

С этими словами он вышел. Элинор сидела неподвижно, от ее решимости не осталось и следа. Впервые они по-настоящему поссорились. Это означало новый уровень отношений в их браке, и из-за чего? Из-за попытки отстоять свое право видеть брата, когда она того захочет, при том что на самом деле у нее не было ни малейшего желания когда-либо вновь встретиться с ним. Наверное, она сошла с ума.

* * *

То ли из-за протеста против притеснения, то ли из чувства справедливости, но на следующий день Элинор сочла необходимым предпринять некоторые действия касательно помолвки брата. Она посетила миссис Дерри и ее единственную дочь Дебору.

Ей представлялось, что избранница брата окажется упрямым и честолюбивым созданием, стремящимся к неравному браку, чтобы за деньги приобрести титул и положение в обществе, но все оказалось далеко не так.

Миссис Дерри, женщина добрая и простодушная, очень обрадовалась приходу сестры сэра Лайонела – ей казалось, что это является знаком одобрения предстоящего брака со стороны высшего света; Дебора же оказалась хорошенькой нежной девушкой, не наделенной особым умом, но чистой и неиспорченной. Теперь Элинор окончательно уверилась в том, что Лайонел погубит ее.

– Мы никогда не видели свою птичку такой радостной, – сказала миссис Дерри, взглянув на зарумянившуюся дочь, игравшую бриллиантовым кольцом. – Нами движет вовсе не жажда жизненных благ, миссис Дилэни. Сэр Лайонел так добр к нашему сокровищу, что, думаю, девочка влюбилась в него с первого взгляда.

Дебора подтвердила это предположение смущенной улыбкой. Сердце Элинор упало. Она должна предупредить их, но как это сделать?

– Мой брат может казаться добрым, но он часто выходит из себя, когда ему перечат.

Миссис и мисс Дерри рассмеялись.

– Все мужчины таковы, – проговорила мать. – Я уже сказала Дебби, чтобы она не была глупышкой и не ожидала, что ее вечно будут осыпать комплиментами и лаской. Ну и она кое-когда топнет ножкой…

– Нет-нет, мама, – запротестовала дочь, продолжая улыбаться, – я никогда не теряю самообладания. Не важно, чего мне это стоит. – Она повернулась к Элинор, и на ее щеках заиграли ямочки. – Это правда. Я могу разозлиться, но когда уже готова взорваться, все вдруг проходит.

Элинор вздохнула и покачала головой.

– Вам везет, – сказала она, думая о своем недавнем визитере. – Думаю, так вы убережете себя ог многих неприятностей. Большинство ссор абсолютно не нужны и возникают из пустяков. Мой брат не приемлет возражений, но, пожалуй, я никогда не слышала, чтобы он в гневе повысил голос.

– Тогда, – благодушно заметила миссис Дерри, – они прекрасно подходят друг другу. Думаю, я могу быть с вами откровенной, миссис Дилэни. Мистер Дерри вначале колебался. Он опасался, что ваш брат немного, как бы это сказать… необуздан, но ведь все молодые мужчины таковы. Я не так глупа и не воображаю, что Дебби с мужем будут все вечера просиживать у камина, толковать о ценах и судачить о соседях. Нет, наша девочка должна проводить время так, как это принято в высшем свете, – ездить с визитами, блистать на приемах, наслаждаться всем этим, пока не появится малыш.

Элинор снова вздохнула. Визит не успокоил ее, скорее взвалил новый груз на плечи. Ничего не поделаешь. Она понимала, что ее долг отправиться к мистеру Дерри и открыть ему истинную натуру его будущего зятя – лишь так можно спасти Дебору от несчастливого брака. Как только ее приданое окажется в руках супруга, она может топать ногами, сколько ей вздумается, это уже ничего не изменит: вся его доброта мгновенно исчезнет, и лучшее, на что она сможет надеяться, это то, что муж будет игнорировать ее, единолично принимая все решения, касающиеся их обоих.

По пути домой Элинор пыталась составить план действий, но предостережение брата не выходило у нее из головы. Она знала, что Лайонел не бросает слов на ветер, а ее жизнь была достаточно сложна и без его вмешательства.

В конце концов Элинор решилась на то, что всегда глубоко презирала, – написала анонимное письмо мистеру Дерри на адрес его конторы.

"Дорогой сэр!

Вы собираетесь выдать свою дочь замуж за сэра Лайонела Чивенхема. С сожалением должна сообщить, что это самый ужасный лицемер в Лондоне; он глубоко погряз в пьянстве и разврате, и никакое доброе влияние его не изменит. В ваших интересах предостеречь дочь от брака с ним. Если вы предпочтете не делать этого, тогда распорядитесь ее деньгами так, чтобы она и вы в будущем могли влиять на его поведение.

Пожалуйста, поверьте, я пишу не из зависти или злобы, но с одной лишь целью предотвратить страшное несчастье, которое ждет вашу дочь в этом браке".

По дороге в магазин Элинор отправила письмо, надеясь, что сняла один камень со своей души. После их ссоры Николас относился к ней с ледяной вежливостью, и это выглядело гораздо хуже, чем его прежняя формальная учтивость. Сердце Элинор было разбито.

Шли дни, а о будущем Деборы не было никаких известий, и Элинор нанесла еще один визит семейству Дерри.

Встретили ее столь же приветливо, как и прежде, но теперь при этом присутствовал сам мистер Дерри, высокий мужчина, обладавший чувством собственного достоинства и проницательными глазами.

Миссис Дерри заговорила первой:

– Как мило с вашей стороны, что вы снова навестили нас, миссис Дилэни. Ваш брат ушел четверть часа тому назад.

Это сообщение лишило Элинор последней надежды на успех ее дела.

– Мистер Чивенхем был так рад слышать, что вы навестили нас, – продолжала миссис Дерри. – Он признался, что вы не слишком близки, но хорошо отзывался о вас.

Потом Элинор пришлось выслушивать планы приготовления к свадьбе и даже дать советы по этому поводу, прежде чем она наконец откланялась.

Мистер Дерри вызвался проводить ее к экипажу. Пока они шли к выходу, он попросил Элинор о приватной беседе в его кабинете. Как она и полагала, речь пошла о содержании письма – отец Деборы хотел узнать ее мнение об этом.

– Кажется, послание искренне написано, – осторожно сказала Элинор, но мистера Дерри ее отговорки не устроили.

– Смелее, смелее, миссис Дилэни, вы ведь знаете вашего брата. Написанное в письме действительно правда?

– Да, сэр, боюсь, что это так. – Элинор вздохнула.

– Ну и ну! – Мистер Дерри мерил шагами комнату. – Можете ли вы посвятить меня в детали его дурных поступков?

Элинор потупилась.

– К несчастью, мой брат – транжира и мот, и с этой точки зрения брак с вашей дочерью для него просто находка. Как вы знаете, вкусы и пристрастия людей различны, даже у родственников. Мы с братом никогда не любили друг друга. Справедливости ради должна заметить, что у него никогда не было недостатка в друзьях, но я… Я боюсь его.

– Миссис Дилэни, вы считаете, что он повредит вам, если вы выскажетесь против него?

– Он прямо сказал мне об этом, мистер Дерри.

– Вот, значит, как. – Хозяин дома снова зашагал по кабинету. – В письме сказано, что он лицемер…

– Так и есть. Он всегда выглядит веселым и милым, даже когда делает самые гадкие вещи.

– Он погряз в пьянстве и разврате…

Элинор оставила всякие попытки смягчить свои слова:

– Мистер Дерри, обстоятельства вынудили меня некоторое время жить в доме брата. Я избавилась от этого с помощью замужества, можно сказать, спаслась бегством. Это было место пьяных оргий, вместилище всех пороков, которые мне известны, и, без сомнения, те, о которых я даже не имею понятия. Слуги также участвовали в кутежах. Мне приходилось постоянно запираться у себя в комнате. – «Но и это меня не спасло», – добавила про себя Элинор и поднялась. – Такова правда. Вы вольны поступать как знаете, но я прошу вас не передавать мои слова брату.

Мистер Дерри взял ее за руки:

– Миссис Дилэни! Я могу только поблагодарить вас за вашу искренность и обещаю быть осторожным.

Элинор приняла его заверения, хотя не сомневалась, что Лайонел догадается о том, кто виновен в разрушении его планов. Она даже хотела рассказать обо всем Николасу и попросить его помощи, но отношения их делали это невозможным, и ей оставалось только с замиранием сердца ждать дальнейшего развития событий.

* * *

Когда три дня спустя, совершая утреннюю прогулку, Элинор увидела направлявшегося к ней брата, она сразу поняла, что ее ждут неприятности. Его красные, опухшие глаза говорили о том, что он не проспался.

– Доброе утро, дорогая сестричка!

– Привет, братец. – Она кивнула и пошла дальше. Лайонел зашагал рядом с ней.

– У меня печальные новости для тебя, Нелл: моей помолвке с мисс Дерри положен конец, и как раз после того, как ты предприняла усилия, чтобы подружиться с ее семьей. Совершенно неожиданная любезность с твоей стороны.

Элинор надеялась, что своим видом не выдала впечатления, которое произвели на нее эти слова.

– Просто нареченная вовремя распознала подлинную натуру?

– Дебора? Никогда. Она не видит дальше своего собственного носа. Зато папаша Дерри пришел в ярость и впал в какую-то безумную любознательность. Не у тебя ли, часом, он навел справки, сестрица?

Элинор предполагала, что Лайонелу известно о ее разговоре с мистером Дерри, поэтому сказала:

– Да, он делал такие попытки, и, уверяю тебя, я едва не поддалась искушению рассказать всю правду.

– Не поддалась? Раньше ты не стеснялась говорить о моем прошлом.

Элинор твердо посмотрела на брата:

– Можешь думать что хочешь, мистер Дерри не делился со мной своими сомнениями во время нашей беседы.

После минутного размышления Лайонел сказал:

– Ты никогда не умела лгать, Нелл, но обстоятельства переменились. Я рассчитывал на этот брак, а теперь придется устраивать свои дела иным способом; каким – об этом я извещу тебя в свое время.

Элинор заморгала.

– Ты, наверное, ждешь, что я ссужу тебе деньги?

– Нет, пока у тебя нет тысяч на мелкие расходы. Но ты все же поможешь мне устроить мою судьбу. Пока, дорогая.

Элинор в испуге смотрела, как он удаляется, сбивая тростью головки цветов. Она просто трезво оценивала своего брата. Лайонел был олицетворением зла. Ей необходимо поговорить с мужем, переложить этот груз на его сильные плечи. Но как подступиться к нему в его нынешнем настроении? В прошлый раз Николас разгневался. Теперь он впадет в ярость.