Текст книги "Гарри Поттер и Дары Смерти"

Гарри бросился туда, где жались друг к другу два дуба – между стволами расщелина в пару дюймов на уровне глаз. Идеальное место для слежки. Но на земле у корней снега не было, и следов Гарри не увидел. Он вернулся к Рону, так и стоявшему с мечом и окаянтом в руках.

– Есть что-нибудь? – спросил Рон.

– Нет.

– А как меч попал в озеро?

– Кто вызвал Заступника, тот его туда и положил.

Оба посмотрели на красивый серебряный меч. Эфес поблескивал рубинами в свете Гермиониной волшебной палочки.

– Думаешь, настоящий? – спросил Рон.

– Есть только один способ узнать, – отозвался Гарри.

Окаянт, слегка подергиваясь, болтался у Рона в руке. Похоже, то, что жило внутри, занервничало. Почуяло меч и хотело убить Гарри, не дать ему завладеть оружием. Времени для дискуссий не оставалось: надо уничтожить эту пакость раз и навсегда. Гарри огляделся, высоко держа палочку, нашел подходящее место – плоский камень под платаном – и направился к нему.

– Иди сюда, – позвал он Рона, смел с камня снег и протянул руку за окаянтом. Рон предложил ему и меч, но Гарри помотал головой:

– Нет. Давай ты.

– Я? – изумился Рон. – Почему?

– Потому что ты достал меч из озера. Тебе и честь.

Гарри сказал так не из благородства и не по доброте. Он твердо знал, что уничтожить окаянт полагается Рону, как знал, что лань – не порождение сил зла. Есть особые виды магии, и неоценима сила некоторых символических поступков – этому, по крайней мере, Думбльдор Гарри научил.

– Я его открою, – продолжал Гарри, – а ты ударишь. Только сразу, хорошо? Что бы там ни оказалось, оно будет сопротивляться. Кусочек Реддля из дневника пытался меня убить.

– А как ты его откроешь? – испуганно спросил Рон.

– Попрошу открыться на серпентарго. – Ответ пришел быстро, будто Гарри всегда его знал: возможно, помогла недавняя встреча с Нагини. Он посмотрел на змееподобную «C», выложенную сверкающими зелеными камнями, и с легкостью представил, что это миниатюрная змейка, свернувшаяся на холодном камне.

– Подожди! – вскричал Рон. – Не открывай! Я серьезно!

– Почему? Давай избавимся от этой дряни! Столько месяцев…

– Я не могу, Гарри! Честно! Лучше ты…

– Но почему?

– Потому что эта дрянь для меня опасна! – воскликнул Рон, пятясь от медальона. – Я с ней справиться не могу! Я не оправдываюсь, я себя вел как придурок, но она влияет на меня сильнее, чем на вас с Гермионой, вот честно! Заставляет думать такое… такое, что я и так думаю, только намного хуже! Не могу объяснить… но когда я эту фигню снимал… все опять было в порядке… а потом приходилось снова надевать и… Нет, не могу, Гарри, не могу!

Мотая головой, он отступал все дальше, волоча меч по земле.

– Можешь, – твердо сказал Гарри. – Очень даже можешь! Ты достал меч – тебе и воевать. Пожалуйста, просто прикончи эту гадость, и все, Рон.

Услышав свое имя, Рон встряхнулся. Он сглотнул и, громко сопя, шагнул ближе.

– Скажи когда, – хрипло попросил он.

– На счет три. – Гарри, глядя на медальон, прищурился и сосредоточился на изогнутой «C». Содержимое медальона трепыхалось, как пойманный таракан. Гарри, наверное, пожалел бы его, если бы не порез на шее, который до сих пор жгло. – Раз… Два… Три… Откройся!

Последнее слово прозвучало как шипение и рык. Золотые крышечки медальона, щелкнув, распахнулись.

За обоими стеклышками скрывалось по живому, мигающему глазу, темному и красивому – глаза Тома Реддля до того, как он превратил их в красные, с узкими зрачками.

– Бей! – приказал Гарри, удерживая медальон на камне.

Рон трясущимися руками поднял меч. Глаза медальона отчаянно вращались под нависшим острием. Гарри цепко держал окаянт, готовясь к удару, уже представляя, как хлынет кровь из пустых крышечек.

И вдруг окаянт зашипел:

– Я видел твое сердце, и оно принадлежит мне…

– Не слушай! – закричал Гарри. – Бей!

– Я знаю твои мечты, Рональд Уизли, и твои страхи. Все, чего ты желаешь, – возможно! Но возможно и то, чего ты боишься…

– Бей! – завопил Гарри, и его голос эхом разнесся по лесу. Острие меча дрогнуло. Рон уставился в глаза Реддля.

– Твоя мать хотела дочку и тебя любила меньше всех… Твоя девушка предпочла твоего друга… Ты всегда второй, всегда в тени…

– Рон, бей! – взревел Гарри. Он чувствовал, как дрожит медальон, и боялся того, что сейчас произойдет. Рон поднял меч выше, и глаза Реддля вспыхнули красным.

Из окошек медальона, из глаз, двумя уродливыми пузырями выплыли причудливо искаженные головы Гарри и Гермионы.

Рон потрясенно вскрикнул и отшатнулся. Две фигуры выросли над окаянтом; сначала плечи, затем тела, ноги – два человека в полный рост встали плечом к плечу, словно деревья с одним корнем, закачались над Роном и настоящим Гарри, который отдернул руки от медальона, внезапно раскалившегося добела.

– Рон! – крикнул он, но Реддль-Гарри заговорил голосом Вольдеморта, и Рон как завороженный смотрел ему в лицо.

– Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливы без тебя, мы радовались, что тебя нет… Мы смеялись над твоей глупостью, твоей трусостью, твоей самонадеянностью…

– Самонадеянность! – эхом повторила Гермиона-Реддль, намного красивее и ужаснее настоящей. Хихикая, она закачалась перед Роном, который потрясенно застыл, беспомощно опустив меч: – Да кто на тебя посмотрит, кто обратит внимание, когда рядом сам Гарри Поттер? Что ты вообще такое по сравнению с Избранным? Кто ты рядом с мальчиком, который остался жив?

– Рон! Бей! БЕЙ!!! – Гарри орал во весь голос, но Рон не шевелился. В широко раскрытых глазах отражались Реддль-Гарри и Реддль-Гермиона – их волосы развевались языками пламени, глаза светились красным, а голоса разрастались страшным дуэтом.

– Твоя мать призналась, – засмеялся Реддль-Гарри, а Реддль-Гермиона ухмыльнулась, – что в сыновья предпочла бы меня, с радостью поменяла бы…

– И кто же не предпочтет его? Какой женщине нужен ты? Ты ничто, ничто, ничтожество рядом с ним! – пропела Реддль-Гермиона и, вытянувшись змеей, обвилась вокруг Реддля-Гарри, сжав его в тесном объятии. Их губы встретились.

Лицо Рона переполнилось страданием. Дрожащими руками он высоко поднял меч.

– Давай, Рон! – закричал Гарри.

Рон глянул на него, и Гарри померещилось, что в глазах друга блеснул красный отблеск.

– Рон?..

Меч сверкнул и опустился. Гарри отскочил, лязгнул металл, раздался долгий, протяжный вой. Гарри круто развернулся, поскользнувшись на снегу, с палочкой наготове, но сражаться было не с кем.

Чудовищные фантомы исчезли. Рон стоял, бессильно опустив меч, взглядом упершись в останки медальона на плоском камне.

Гарри медленно подошел, не зная, что сказать, что сделать. Рон тяжело дышал. Его глаза были уже не красными, а обычными, голубыми – и влажными.

Гарри, притворившись, будто не заметил, нагнулся и подобрал уничтоженный окаянт. Рон разбил стекла в обеих половинках. Глаза Реддля пропали; запятнанный шелк подкладки чуть-чуть дымился. Напоследок подвергнув Рона тяжелой пытке, то, что жило внутри, умерло.

Меч выскользнул из руки Рона и с клацаньем упал. Рон рухнул на колени, обхватив голову руками. Он мелко дрожал, и вовсе не от холода. Гарри сунул разбитый медальон в карман, присел рядом и осторожно положил руку Рону на плечо. Тот ее не сбросил – хороший знак.

– Когда ты ушел, – тихо начал Гарри, радуясь, что не видит лица Рона, – она проплакала неделю. Может, и больше, только от меня скрывала. А по вечерам мы вообще почти не разговаривали. Без тебя…

У него перехватило горло – лишь теперь, когда Рон снова был рядом, Гарри осознал, чего им стоил его уход.

– Она мне как сестра, – продолжил он, справившись с волнением. – Я люблю ее как сестру и знаю, что она ко мне чувствует то же самое. Так было всегда. Я думал, ты знаешь.

Рон не ответил, но отвернулся, хлюпнул носом и вытерся рукавом. Гарри вновь поднялся и направился к огромному рюкзаку Рона, который тот бросил, когда бежал спасать Гарри. Вскинул рюкзак на плечи, возвратился к Рону. Тот встал с земли. Глаза его были красноваты, но в целом он взял себя в руки.

– Прости… – выдавил он. – Я был дурак, что ушел. И не дурак, а…

Он обвел взглядом окружающую тьму, будто надеясь, что оттуда выскочит и приклеится к нему достаточно яркое определение.

– Ну, за это ты сегодня вроде как расплатился, – ответил Гарри. – Добыл меч. Уничтожил окаянт. Спас мне жизнь.

– Звучит круче, чем было на самом деле, – пробормотал Рон.

– А это всегда так, – сказал Гарри. – Сто лет пытаюсь тебе объяснить.

Они одновременно шагнули навстречу друг другу и обнялись. Гарри сжал руками еще мокрую куртку Рона.

– А теперь, – произнес Гарри, отстраняясь, – осталось только найти палатку.

Это оказалось не сложно. Путь, показавшийся длинным, когда Гарри один шел через темный лес за ланью, в компании Рона занял на удивление мало времени. Гарри не терпелось разбудить Гермиону, и в палатку он вошел в радостном возбуждении; Рон держался чуть позади.

После озера и леса здесь было восхитительно тепло; в чашке на полу тихо мерцал синий огонь. Гермиона спала, свернувшись под одеялами, и на оклики Гарри отозвалась не сразу.

– Гермиона!

Она вздрогнула и вскочила, отбросив с лица волосы:

– Что? Что случилось? Гарри? Все нормально?

– Да-да, все хорошо. Даже великолепно! И со мной еще кое-кто.

– То есть? Кто?..

Она увидела Рона. Тот с мечом в руке стоял на протертом ковре, и с него капала вода. Гарри ретировался в темный угол, снял рюкзак и, насколько мог, слился с брезентовой стенкой.

Гермиона соскользнула с кровати и, как лунатик, пошла к Рону, приоткрыв рот и не сводя распахнутых глаз с его бледного лица. Остановилась перед ним. Он робко, с надеждой улыбнулся и слегка развел руками.

Гермиона бросилась на него и заколотила всюду, куда могла дотянуться.

– Ой! Ай! Отстань!.. Ты чего?.. Гермиона! Ай!

– Какая! Же! Ты! Задница! Рональд! Уизли!

Каждое слово она подтверждала ударом. Рон отступал, прикрывая голову, но Гермиона не унималась:

– Приполз! Обратно! Столько! Времени! Прошло! О-о, где моя палочка?!

Она посмотрела так, будто хотела вырвать ее из рук Гарри, и тот среагировал инстинктивно:

– Протего!

Между Роном и Гермионой встал невидимый щит. Гермиону отбросило назад, и она упала на пол. Выплевывая волосы изо рта, тут же вскочила.

– Гермиона, – сказал Гарри. – Успоко…

– Не успокоюсь! – заорала она. Никогда еще он не видел, чтоб она настолько выходила из себя; она как будто совсем обезумела. – Верни мою палочку! Сейчас же!

– Гермиона, пожалуйста…

– Не учи меня, Гарри Поттер! – завизжала она. – Нечего! Давай сюда сию минуту! А ты!!!

Она ожгла Рона взглядом – страшным, страшнее проклятия. Неудивительно, что бедняга попятился.

– Я бежала за тобой! Звала! Умоляла вернуться!

– Знаю, – покаянно сказал Рон. – Гермиона, прости, мне правда…

– Ах, прости!

Она пронзительно, истерически расхохоталась. Рон посмотрел на Гарри, прося о помощи, но тот лишь бессильно скривился.

– Столько недель прошло! Недель! И ты полагаешь, что достаточно сказать «прости» – и все наладится?

– А что еще мне сказать? – завопил Рон. Гарри порадовало, что друг не сдается.

– Не знаю! – с жутким сарказмом выкрикнула Гермиона. – Покопайся в мозгах, Рональд! Благо тебе это недолго, не больше пары секунд!

– Гермиона! – вмешался Гарри, посчитав это ударом ниже пояса. – Рон только что спас…

– Мне все равно! – рявкнула она. – Мне плевать на его заслуги! Столько времени! Мы давно могли сдохнуть, а он бы и не узнал!

– Я знал, что вы живы! – взревел Рон, впервые повышая голос и приближаясь, насколько позволяло заградительное заклятие. – Про Гарри пишут в «Оракуле», говорят на радио, ищут его везде, кругом всякие чокнутые слухи, россказни! Я бы моментально узнал, если б вы погибли! Вы не понимаете, каково мне было…

– Каково было тебе?!

Ее голос сорвался почти что на ультразвук – еще чуть-чуть, и услышат одни летучие мыши, – но тут от негодования она вовсе потеряла дар речи, чем Рон и воспользовался:

– Я хотел вернуться сразу, как только дезаппарировал, честно, Гермиона, но угодил в лапы к Отлов-отряду и не смог выдраться!

– К кому? – переспросил Гарри, а Гермиона упала в кресло и как-то так переплела руки и ноги, что казалось, их не расплести уже никогда.

– Отловщикам, – повторил Рон. – Они повсюду! Делают денежки на ловле муглорожденных и предателей крови. Министерство дает награду. Я был один и по виду школьник, они и обрадовались, решили, что я муглорожденный в бегах. Пришлось наврать, а то бы сволокли в министерство.

– А что ты сказал?

– Что я Стэн Самосвальт. Первое, что пришло в голову.

– И они поверили?

– Ну, они не так чтобы гении. А один, по-моему, вообще полутролль: запашок от него шел…

Рон глянул на Гермиону, определенно рассчитывая шуткой отвоевать хотя бы долю былого расположения, но ее лицо осталось каменным, и сама она не пошевелилась.

– Они долго спорили, Стэн я или нет. Видок у них, если честно, был довольно жалкий, но все-таки – их пятеро, а я один, и у меня отобрали палочку. Потом двое подрались, а остальные поразевали рты, ну я и врезал под дых тому, кто меня держал, выхватил его палочку, разоружил другого, который сцапал мою, и дезаппарировал. Не слишком удачно, опять разомклинился, – Рон предъявил два пальца правой руки без ногтей, и Гермиона холодно подняла брови, – и промахнулся на несколько миль. А пока до вас добирался… вы уже ушли.

– История, леденящая кровь! – воскликнула Гермиона высокомерно, как всегда, когда хотела побольнее уязвить. – Как же тебе досталось, бедняжке! И все это, пока мы таскались в Годрикову Лощину, и дайте-ка вспомнить, что же мы там делали, Гарри? Ах да, там нас всего-навсего чуть не убила змея Сам-Знаешь-Кого, а через секундочку и он сам пожаловал, только нас уже не застал!..

– Что?! – потрясенно вскричал Рон. Его взгляд заметался между Гермионой и Гарри.

Гермиона словно не услышала.

– Представь, Гарри: лишиться целых двух ногтей! Наши беды в сравнении просто меркнут!

– Гермиона, – тихо проговорил Гарри. – Рон сейчас спас мне жизнь.

Но она и этого не услышала.

– Одно я хотела бы знать, – ее глаза будто сверлили дыру в воздухе над головой Рона, – как ты нас нашел? Это важно. Чтобы обезопасить себя от других нежелательных визитов.

Рон ожег ее взглядом и достал из кармана джинсов маленький серебряный предмет.

– Вот.

Что поделаешь, Гермионе пришлось скользнуть по нему глазами.

– Мракёр? – изумилась она, на секунду забыв свой гнев.

– Он не просто включает и выключает свет, – объяснил Рон, – а еще и… Я не знаю, как это устроено и почему сработало только сейчас, а не раньше, я ведь с самого начала хотел вернуться… Но факт тот, что рано утром в Рождество я включил радио и услышал… услышал… тебя.

Он смотрел на Гермиону.

– Меня по радио? – недоверчиво переспросила она.

– Нет, из кармана. Твой голос, – Рон еще раз показал мракёр, – из этой вот штуки.

– И что же я говорила? – поинтересовалась Гермиона. Непонятно, чего было больше в ее тоне: скепсиса или любопытства.

– Ты позвала меня: «Рон». А еще… что-то про волшебную палочку…

Гермиона густо покраснела. Гарри вспомнил: в тот день они впервые после ухода Рона вслух упомянули его имя. Гермиона тогда сказала, что починить палочку Гарри не удастся.

– Я достал его, – продолжал Рон, глядя на мракёр, – и на вид он был как всегда, ничего нового, но я совершенно точно слышал твой голос. Короче… я щелкнул. И тогда свет в комнате погас, зато зажегся другой, за окном.

Рон свободной рукой указал перед собой; его взгляд сосредоточился на том, чего ни Гарри, ни Гермиона не видели.

– Такой пульсирующий световой шар, голубоватый, вот как вокруг портшлюсов, понимаете?

– Да, – автоматически в один голос ответили Гарри и Гермиона.

– Я понял: это оно, – сказал Рон, – быстро собрал барахло, взял рюкзак и вышел в сад. Шар висел в воздухе и поджидал меня. Увидел и поплыл вперед. Я – за ним, а потом он… короче, он оказался во мне.

– Что-что? – переспросил Гарри, решив, что плохо расслышал.

– Он подплыл, – объяснил Рон, для наглядности рисуя в воздухе траекторию движения шара, – вот сюда, к груди, и как бы проник внутрь. Он был где-то здесь. – Рон указал на сердце. – Горячий такой. Я его чувствовал. И как только он оказался внутри, я понял, что надо делать. Знал, что он отведет куда нужно. Я аппарировал и попал на склон холма. Все снегом завалено…

– Мы там были, – перебил Гарри, – целых две ночи! И всю вторую ночь я слышал, как кто-то зовет меня из темноты!

– Короче, это был я, – сказал Рон. – Так или иначе, ваша защита действовала: я вас не видел и не слышал. Но был уверен, что вы рядом, и в конце концов забрался в спальник и стал ждать, пока кто-нибудь из вас не покажется. Например, когда начнете собирать палатку.

– Ну, мы обошлись без этого, – ответила Гермиона. – Аппарировали под плащом-невидимкой, из осторожности. И очень рано, потому что слышали, как вокруг кто-то бродит.

– А я весь день просидел на холме, – ответил Рон. – Все надеялся, вы появитесь. Но когда стало темнеть, понял, что упустил вас, и опять щелкнул мракёром. Появился голубой свет, вошел в меня, я аппарировал и попал в этот лес. Но все равно вас не видел. Понадеялся на удачу, и в итоге появился Гарри. Ну то есть сначала, естественно, лань.

– Кто? – вскинулась Гермиона.

Они рассказали, как все было. Слушая про серебряную лань и меч в озере, Гермиона хмуро смотрела то на Гарри, то на Рона в такой сосредоточенности, что забылась и расплела руки-ноги.

– Но это же был Заступник! – воскликнула она. – Вы видели, кто его вызвал? Кого-нибудь вообще видели? Заступник привел вас к мечу! Невероятно! А дальше?

Рон поведал, как увидел, что Гарри прыгает в озеро, и ждал, когда тот вынырнет, а потом понял, что дело плохо, и нырнул, и спас Гарри, а после еще вернулся за мечом. Добравшись до того, как медальон открылся, Рон смущенно замолчал, и Гарри закончил за него:

– …и Рон ударил его мечом.

– И… окаянт умер? Так просто? – прошептала Гермиона.

– Ну, он… оно… повопило, конечно, – сказал Гарри, глянув на Рона. – Смотри.

Он бросил медальон Гермионе на колени. Она осторожно взяла обломки, посмотрела на разбитые окошки.

Гарри, решив, что теперь можно, взмахом ее палочки снял заградительное заклятие и повернулся к Рону:

– Ты говорил, что прихватил у Отловщиков лишнюю палочку?

– Что? – не понял тот. Он не отрывал взгляда от Гермионы, изучавшей медальон. – А! Да.

Он открыл рюкзак и достал из кармашка короткую темную палочку.

– Вот. Подумал, запас карман не тянет.

– И верно. – Гарри протянул руку. – А то моя сломалась.

– Шутишь? – изумился Рон. В этот миг Гермиона встала, и он опасливо на нее покосился.

Гермиона спрятала уничтоженный окаянт в бисерную сумочку и, не говоря ни слова, забралась в постель. Рон отдал Гарри новую палочку.

– Могло быть хуже, – шепнул тот.

– Да, – ответил Рон. – Это точно. Помнишь, как она птиц на меня наслала?

– На твоем месте я бы пока не расслаблялась, – глухо донесся из-под одеял голос Гермионы, но Гарри увидел, что Рон, вытаскивая из рюкзака бордовую пижаму, слегка улыбается.

Глава двадцатая
Ксенофил лавгуд

Гарри не ждал, что за ночь Гермиона сменит гнев на милость, поэтому утром не удивлялся ни ее суровым взглядам, ни подчеркнутому молчанию. Рон, усердно демонстрируя раскаяние, при ней был неестественно мрачен. Ни дать ни взять похороны, на которые почти никто не пришел, сердился Гарри. Впрочем, в те редкие минуты, когда они с Роном оставались вдвоем (таскали воду или искали грибы в подлеске), тот сразу же начинал бессовестно веселиться.

– Кто-то нам помог, – твердил он. – Послал лань. Кто-то за нас. И, друг, уже одним окаянтом меньше!

Воодушевленные уничтожением медальона, они вновь, как раньше, обсуждали, где могут находиться другие окаянты. Гарри верил, что дальше все пойдет только лучше, и даже угрюмая мина Гермионы не лишала его оптимизма. Неожиданная удача, появление таинственной лани, возвращение меча Гриффиндора, а главное Рона, наполняли Гарри таким счастьем, что ходить с постной физиономией просто не получалось.

Ближе к вечеру они с Роном опять сбежали от Гермионы – якобы поискать несуществующую чернику в облетевших кустах – и продолжили обмениваться новостями. Гарри наконец в подробностях рассказал Рону о скитаниях с Гермионой и о том, что произошло в Годриковой Лощине. Рон, в свою очередь, поведал, что творится в колдовском мире.

– Да, а как вы узнали про Табу? – спросил он после очередной истории о том, как трудно муглорожденным прятаться от министерства.

– О чем?

– Ну и ты, и Гермиона перестали называть Сам-Знаешь-Кого по имени.

– Да это просто дурная привычка. Очень уж заразная, – отмахнулся Гарри. – Я запросто могу называть его Во…

– НЕТ! – заорал Рон.

Гарри отпрянул и угодил в заросли ежевики, а Гермиона, поглощенная чтением, бросила на них недовольный взгляд от входа в палатку.

– Извини, – Рон помог Гарри выбраться из кустов, – просто на имя наложено заклятие. Так они выслеживают людей! Произносишь имя – разрушаются защитные чары, идут как бы магические волны. Нас так и нашли на Тотнэм-Корт-роуд!

– Потому что мы назвали его по имени?

– Да! Надо отдать им должное, в этом есть смысл. Только те, кто взаправду с ним борется, вроде Думбльдора, не боятся произносить имя вслух. Теперь на имя наложили Табу. Скажешь – и тебя вычислят! Быстрый и легкий способ расправиться с Орденом! Чуть не схватили Кингсли…

– Серьезно?!

– Еще как! Билл говорил, свора Упивающихся Смертью зажала Кингсли в угол, но тот сумел вырваться. Теперь в бегах, как мы. – Рон задумчиво почесал подбородок кончиком палочки. – Может, это он послал лань?

– Его Заступник – рысь, мы видели на свадьбе, помнишь?

– Ах да…

Они побрели дальше вдоль зарослей, прочь от палатки и Гермионы.

– Гарри… как думаешь, может, это Думбльдор?

– Что Думбльдор?..

Рон слегка смутился, но тихо продолжил:

– Послал лань? В смысле, – Рон искоса посмотрел на Гарри, – это же он последним держал настоящий меч?

Гарри не стал смеяться над Роном, прекрасно понимая, что кроется за нелепым вопросом. Насколько спокойнее было бы, если бы Думбльдор чудесным образом вернулся и присматривал за ними! Гарри покачал головой.

– Думбльдор погиб, – сказал он. – У меня на глазах. Я видел тело, он точно был мертв. И в любом случае его Заступник – феникс, не лань.

– Но Заступник ведь может меняться? – спросил Рон. – Заступник Бомс изменился, так?

– Да, но если Думбльдор жив, почему бы ему самому не появиться? Почему просто не передать нам меч?

– Мне почем знать, – ответил Рон. – Все потому же, почему он не отдал его тебе, пока был жив. Почему завещал тебе Проныру, а Гермионе – детские сказки.

– И почему же? – Гарри уставился Рону в лицо, отчаянно мечтая получить ответ.

– Не знаю! Иногда, от усталости, я думал, что он издевался – или хотел усложнить задачу. Но больше я так не считаю. Он ведь знал, что делает, когда оставлял мне мракёр. Он… хм… – Уши Рона ярко покраснели, и он сосредоточенно воззрился себе под ноги, пиная пучок травы, – кажется, знал, что я от вас убегу.

– Нет, – поправил Гарри, – он знал, что ты всегда захочешь вернуться.

Рон ответил благодарным, хоть и смущенным взглядом. Гарри, отчасти чтобы сменить тему, спросил:

– А ты в курсе, что о нем написала Вритер?

– Да уж! Про это много говорят. Конечно, будь все по-другому, вышла бы сенсация – Думбльдор, да дружил с Гриндельвальдом. Но сейчас это так… повод позубоскалить, если Думбльдор не нравился, и легкая пощечина, если ты считал его хорошим человеком. Я вообще не уверен, что это дико важно. Все-таки он был совсем мальчик…

– Нашего возраста, – оборвал Гарри его, как прежде Гермиону, и что-то в его лице заставило Рона умолкнуть.

На кусте ежевики замерзла паутина – в центре сидел большой паук. Гарри нацелил на него новую палочку, которую Гермиона соблаговолила осмотреть и определила как терновую.

– Энгоргио!

Паук вздрогнул. Гарри попробовал еще раз. Паук слегка увеличился.

– Прекрати, – бросил Рон. – Прости, что я не то сказал про Думбльдора, и вообще…

Гарри забыл, что Рон терпеть не может пауков.

– Извини… Редуцио.

Паук не уменьшился. Гарри посмотрел на терновую палочку. Каждое ерундовое заклинание с ней стоило бóльших усилий и оказывалось менее действенным, чем с его старой палочкой. Эта была неприятной и незнакомой, будто чужая кисть, пришитая к его запястью.

– Просто нужно попрактиковаться, – сказала Гермиона. Она бесшумно подошла сзади и с беспокойством наблюдала за попытками Гарри увеличить и уменьшить паука. – Главное – уверенность, Гарри.

Он знал, почему ей хочется так считать: она все еще винила себя за то, что сломала его палочку. Он сдержался и не стал предлагать ей, раз уж нет разницы, обменять свою палочку на терновую. Ради общего мира и спокойствия Гарри кивнул, но, когда Рон нерешительно улыбнулся Гермионе, та гордо отошла и опять спряталась за книгой.

С наступлением сумерек все вернулись в палатку. Гарри дежурил первым. Сидя у входа, он заставлял левитировать камешки под ногами, но ему по-прежнему казалось, что теперь он колдует неловко, неуклюже.

Гермиона лежала на кровати и читала, а Рон, тысячу раз нервно посмотрев на Гермиону, достал из рюкзака небольшой деревянный радиоприемник и попытался его настроить.

– Есть одна станция, – шепнул он Гарри, – передает новости как на самом деле. Остальные переметнулись к Сам-Знаешь-Кому и поддерживают министерство, но эта… Подожди, сам услышишь, это кайф. Только они не могут выходить в эфир каждую ночь, мотаются все время, чтоб не выследили, и для настройки требуется пароль… Беда в том, что последний выпуск я пропустил…

Он легонько постучал волшебной палочкой по приемнику, наугад шепча слова и то и дело украдкой посматривая на Гермиону, явно опасаясь ее гнева. Но для нее он словно был пустым местом. Минут десять Рон постукивал и бормотал, Гермиона переворачивала страницы, а Гарри учился колдовать терновой палочкой. Наконец Гермиона встала с кровати. Рон моментально прекратил постукивать.

– Если тебя раздражает, я не буду! – испуганно сказал он.

Гермиона не снизошла до ответа, но приблизилась к Гарри и объявила:

– Надо поговорить.

Он посмотрел на томик в ее руках: «Жизнь и ложь Альбуса Думбльдора».

– Что? – спросил он, не ожидая ничего хорошего. Он мельком вспомнил, что в книге есть глава и про него. Гарри сомневался, что готов узнать, каковы, с точки зрения Риты, были его отношения с Думбльдором. Но ответ Гермионы его удивил:

– Я хочу встретиться с Ксенофилом Лавгудом.

Гарри уставился на нее:

– Что?

– С Ксенофилом Лавгудом, отцом Луны. Я хочу с ним поговорить!

– А… зачем?

Она сделала глубокий вдох, словно набираясь терпения, и сказала:

– Знак. Знак в «Сказках барда Бидля». Смотри!

Она сунула «Жизнь и ложь Альбуса Думбльдора» под нос Гарри, и тот против воли уставился на снимок оригинала письма Думбльдора к Гриндельвальду. До боли знакомый тонкий наклонный почерк, стопроцентное доказательство авторства Думбльдора. Рита ничего не придумала. Гарри отвратительно было это видеть.

– Подпись, – пояснила Гермиона. – Обрати внимание на подпись.

Сначала Гарри не понял, о чем речь, но, приглядевшись в свете волшебной палочки, увидел, что «А» в своем имени Думбльдор заменил таким же треугольным значком, какой кто-то нарисовал в «Сказках барда Бидля»…

– И… что это зна?.. – осторожно начал Рон, но Гермиона истребила его взглядом и снова обратилась к Гарри:

– Опять он. Виктор считает, это знак Гриндельвальда, но этот же знак мы видели и на старой могиле в Годриковой Лощине, а дата смерти на надгробье такая, когда никакого Гриндельвальда в помине не было! А теперь вот здесь! У Думбльдора с Гриндельвальдом ничего не узнаешь – неизвестно, кстати, жив ли Гриндельвальд, – зато у нас есть мистер Лавгуд! На свадьбу он пришел с таким амулетом. Я уверена, Гарри, это важно!

Гарри ответил не сразу. Он посмотрел на Гермиону – ее лицо горело нетерпением – и задумчиво уставился в темноту. Наконец после долгой паузы он произнес:

– Нам не нужна еще одна Годрикова Лощина. Мы себя уговорили, что нам туда надо, и…

– Но знак вылезает повсюду! Думбльдор оставил мне «Сказки барда Бидля»! Это ли не подсказка?..

– Ну вот, опять! – разозлился Гарри. – Всюду ищем его намеки да подсказки…

– Мракёр оказался очень полезен, – подал голос Рон. – По-моему, Гермиона права: надо навестить Лавгудов.

Гарри ответил мрачным взглядом. Ему было предельно ясно: Рон поддерживает Гермиону вовсе не потому, что мечтает побольше разузнать о треугольной руне.

– Как в Годриковой Лощине не будет, – добавил Рон. – Лавгуды на твоей стороне. «Правдобор» всегда выступал за тебя и сейчас призывает тебе помогать!

– Я уверена, что это важно! – убежденно повторила Гермиона.

– Если уж настолько, Думбльдор бы мне сказал, тебе не кажется?

– Может, и да… А может, ты сам должен выяснить! – ответила она, довольно явно хватаясь за соломинки.

– Да-да, – заискивающе подхватил Рон, – здесь определенно есть смысл.

– Нет здесь никакого смысла! – рявкнула Гермиона. – Но все равно, надо поговорить с мистером Лавгудом. Символ, который объединяет Думбльдора, Гриндельвальда и Годрикову Лощину! Гарри, обязательно надо узнать, в чем тут дело!

– Я считаю, надо проголосовать, – объявил Рон. – Кто за то, чтобы навестить Лавгудов?..

Он поднял руку первым. Губы Гермионы подозрительно задрожали, когда она вскинула свою.

– Перевес на нашей стороне, Гарри. Прости. – Рон хлопнул его по спине.

– Великолепно, – бросил Гарри, досадуя и одновременно смеясь. – Только сразу после Лавгуда начнем искать другие окаянты, хорошо? А где они вообще живут? Кто-нибудь знает?

– Да, недалеко от меня, – ответил Рон. – Не знаю, где точно, но мама с папой, когда о них говорят, всегда показывают на холмы. Вряд ли их очень трудно найти.

Когда Гермиона снова легла, Гарри, понизив голос, сказал:

– Ты согласился, только чтобы с ней помириться!

– На войне и в любви все средства хороши, – радостно отозвался Рон. – А тут и то и другое. Веселей, сейчас рождественские каникулы, Луна будет дома!

С замерзших холмов, куда они аппарировали утром, открывался прекрасный вид на деревню Колготтери Сент-Инспекторт. С высоты, в косых лучах солнца, пробивавшихся сквозь облака, дома казались игрушечными. Все трое постояли пару минут, прикрывая глаза ладонями и глядя на «Гнездо», но разглядели только высокую изгородь и деревья в саду, которые защищали кособокий дом от глаз муглов.

– Странно: оказаться так близко и не навестить, – пробормотал Рон.

– Можно подумать, ты их сто лет не видел! Ты же был здесь на Рождество, – холодно заметила Гермиона.

– Я не был в «Гнезде», – усмехнулся Рон. – По-твоему, я мог явиться и сказать им, что бросил вас? Вот бы Фред с Джорджем обрадовались! А уж Джинни точно бы поддержала!