Текст книги "Гарри Поттер и Дары Смерти"

– И твои родители в курсе? – осведомился Гарри.

– Папа – да. Он помогал Фреду и Джорджу зколдовывать упыря… А мама… Ты же ее видел. Она не смирится с тем, что мы смылись, пока мы не смоемся.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь глухим стуком: Гермиона бросала книгу за книгой то в одну, то в другую кучу. Рон сидел, глядя на нее, а Гарри – на них обоих, и не мог ничего сказать. Его друзья тщательно ограждали родных, и одно это ясно доказывало: они действительно пойдут с ним до конца и хорошо осознаю́т опасность. Гарри хотелось объяснить, как много это для него значит, но он не находил слов.

Снизу донеслись приглушенные крики миссис Уизли.

– Ну, видно, Джинни оставила пылинку на каком-нибудь дурацком салфеточном кольце, – сказал Рон. – И чего, спрашивается, Делакёры тащатся сюда за два дня до свадьбы?

– Сестра Флёр – подружка невесты, ей надо участвовать в репетиции, но она еще маленькая и не может путешествовать одна, – объяснила Гермиона, раздумывая над судьбой «Бесед с банши».

– Гости маму не успокоят, а наоборот, – констатировал Рон.

– Нам бы лучше решить, – произнесла Гермиона, без сожаления швырнув в мусорную корзину «Теорию защитной магии» и взяв «Рейтинг колдовских школ Европы», – куда, собственно, мы направляемся? Я знаю, Гарри, ты говорил, что первым делом хочешь в Годрикову Лощину, и я прекрасно понимаю почему… но… разве наша главная цель – не окаянты?

– Если б мы знали, где находится хоть один, я бы с тобой согласился, – отозвался Гарри. Вряд ли Гермиона по-настоящему понимает, отчего его манит Годрикова Лощина. Не только из-за могил родителей. Гарри казалось, что в родной деревне он найдет ответы на свои вопросы – может, потому, что там ему удалось выжить после убийственного проклятия Вольдеморта. Теперь, когда фокус предстояло повторить, Гарри так и тянуло туда, где все случилось; он надеялся что-то понять.

– А вдруг Вольдеморт следит за Лощиной? – спросила Гермиона. – Наверняка он ждет, что после совершеннолетия ты отправишься на могилы родителей.

Такая мысль Гарри в голову не приходила. Пока он размышлял, что можно возразить, заговорил Рон, очевидно думавший о своем:

– Этот Р. А. Б… Ну, помните, который украл настоящий медальон…

Гермиона кивнула.

– В записке сказано, что он собирается его уничтожить, верно?

Гарри подтянул к себе рюкзак и достал поддельный окаянт с запиской Р. А. Б.

– «Я украл настоящий окаянт и намерен уничтожить его, как только смогу», – прочел Гарри.

– Что, если он так и сделал? – спросил Рон.

– Он или она, – вставила Гермиона.

– Не важно, – сказал Рон. – Главное, одним меньше!

– Да, но мы все равно должны его найти, – сказала Гермиона. – Проверить, уничтожен он или нет.

– А когда найдем… Как вообще уничтожают окаянты?

– Ну, я про это немного почитала, – ответила Гермиона.

– Что? – удивился Гарри. – Я думал, в библиотеке нет книг об окаянтах.

– Нет, – подтвердила Гермиона краснея. – Думбльдор их изъял, но… не уничтожил.

Рон сел прямо, глаза его округлились.

– Мерлиновы портки! Как же ты их достала?

– Я не… не крала! – Взгляд Гермионы отчаянно заметался между Гарри и Роном. – Думбльдор убрал их с полок, но они же все равно библиотечные! А если бы он правда не хотел, чтоб их нашли, он бы спрятал получше…

– Ближе к теме! – перебил Рон.

– В общем… Это было несложно, – тихо сказала Гермиона. – Обычное призывное заклятие. Ну, знаете: «акцио». И всё – книги из кабинета Думбльдора перелетели в спальню девочек.

– И когда ты это сделала? – Гарри уставился на Гермиону в восхищенном потрясении.

– Сразу после… похорон… – еле слышно ответила она. – Как только мы решили бросить школу и искать окаянты. Я пошла собираться… и поняла, что чем больше мы о них узнаем, тем лучше… Я была одна… Попробовала… И получилось. Влетели прямо в открытое окно, и я… их взяла.

Она сглотнула и умоляюще произнесла:

– Думбльдор бы не рассердился. Я же не затем, чтоб их создавать…

– А что, по-твоему, мы против? – спросил Рон. – Где они?

Гермиона, порывшись в груде книг, достала большой том в потускневшем переплете черной кожи. Она смотрела на него с отвращением и держала на отлете, как дохлую мышь.

– Здесь есть точные инструкции по изготовлению окаянтов. «Тайны наичернейшей магии»… Страшная книга, жуткая, с самыми черными заклинаниями. Интересно, когда Думбльдор изъял ее из библиотеки?.. Если уже после того, как стал директором, скорее всего, Вольдеморт ею и пользовался.

– Что ж тогда он спрашивал Дивангарда, как создать окаянт, если и сам знал? – озадачился Рон.

– Хотел уточнить, что будет, если расколоть душу на семь частей, – ответил Гарри. – Думбльдор считал, что Реддль к тому времени уже выяснил технологию изготовления. И ты, Гермиона, пожалуй, права – возможно, именно из этой книги.

– Чем больше я читала, – сказала Гермиона, – тем больше понимала, какой это ужас. Просто не верится, что он создал целых шесть. Там ведь предупреждают, что грозит оставшейся части души, если создать хотя бы один!

Гарри вспомнил слова Думбльдора о том, что Вольдеморт вышел за пределы «обыкновенного зла».

– И нет способа собрать себя обратно? – спросил Рон.

– Есть, – горестно улыбнулась Гермиона, – но это мучительно больно.

– Почему? Как это делается? – заинтересовался Гарри.

– Раскаяние, – ответила Гермиона. – Нужно по-настоящему прочувствовать, что ты натворил. Там еще сноска: такая боль способна убить. Как-то я сомневаюсь, что Вольдеморт на это пойдет.

Рон опередил Гарри с ответом:

– Да уж. А там говорится, как уничтожать окаянты?

– Да. – Гермиона полистала тонкие страницы с такой гримасой, будто исследовала гнилой труп. – Чтобы черные маги знали, какой силы заклинания необходимы для их защиты. Кстати, то, что Гарри сделал с дневником Реддля, – один из немногих надежных способов уничтожить окаянт.

– В смысле проткнуть зубом василиска? – спросил Гарри.

– Надо же, а у нас их как раз целая куча, – съязвил Рон. – Я-то все думал, куда девать.

– Не обязательно зубом василиска, – терпеливо возразила Гермиона. – Но нужно нечто настолько разрушительное, чтобы окаянт не сумел восстановиться. Против яда василиска есть единственное противоядие, очень редкое…

– Слезы феникса, – кивнул Гарри.

– Совершенно верно, – сказала Гермиона. – Но беда в том, что субстанций, подобных яду василиска, очень мало и носить их при себе крайне опасно. Однако придется что-то придумать – окаянт не разорвешь, не разобьешь и не сломаешь. Надо нанести ему повреждение, которое не лечится колдовством.

– Хорошо, но если мы разрушим вместилище, – произнес Рон, – разве осколок души не может перескочить и поселиться где-нибудь еще?

– Нет. Окаянт – полная противоположность человеку.

Гарри и Рон ничего не поняли, и Гермиона поспешила объяснить:

– К примеру, если бы я сейчас взяла меч и проткнула Рона насквозь, я бы все равно не затронула его душу.

– Вот спасибо, успокоила, – сказал Рон.

Гарри засмеялся.

– Зря веселишься! Я вот о чем: если пострадает тело, душа выживет, – серьезно продолжала Гермиона. – А с окаянтами все наоборот. Выживание осколка души напрямую зависит от своего магического хранилища. Без него осколок не способен существовать.

– Когда я проткнул дневник, он вроде как умер. – Гарри вспомнил чернила, кровью лившиеся с проколотых страниц, и вопль, с которым исчез осколок души Вольдеморта.

– Да, и когда дневник уничтожили как полагается, часть души перестала существовать. А когда Джинни пыталась спустить его в туалет, он возродился как новенький.

– Постойте, – нахмурился Рон. – Но ведь осколок души из дневника вселился в Джинни? А это как?

– Пока магическое вместилище невредимо, осколок может переселяться в тех, кто поблизости. Не физически, не в смысле, что подержишь, к примеру, медальон в руках, и конец, – добавила она, предупреждая вопрос Рона. – А эмоционально. Джинни изливала дневнику душу и тем самым подставила себя под удар. Если любишь окаянт, зависишь от него, тогда беда.

– Интересно, как Думбльдор уничтожил кольцо? – задумчиво проговорил Гарри. – Что же я его не спросил? Я так и не…

Он осекся на полуслове, задумавшись обо всем, что еще стоило спросить у Думбльдора. Со дня его гибели Гарри только и делал, что жалел об упущенных возможностях: сколько можно было узнать… все узнать…

Тишину внезапно взорвало: дверь спальни распахнулась, и от грохота вся комната содрогнулась. Гермиона закричала и выронила «Тайны наичернейшей магии», Косолапсус, негодующе зашипев, шмыгнул под кровать, а Рон, вскочив, поскользнулся на шокогадушной обертке и треснулся головой о стену. Гарри инстинктивно потянулся за палочкой, но потом сообразил, что на пороге стоит миссис Уизли, растрепанная и очень разгневанная.

– Извините, что нарушаю ваш уют, – звеняще сказала она. – Разумеется, отдых необходим… Но моя комната завалена свадебными подарками, их нужно срочно разобрать, и мне казалось, что вы согласились помочь.

– Да-да! – испуганно воскликнула Гермиона и вскочила, рассыпав книги. – Конечно… Извините…

Тоскливо глянув на Гарри и Рона, она торопливо ушла вслед за миссис Уизли.

– Мы прям как домовые эльфы, – тихонько пожаловался Рон, потирая голову. Они с Гарри тоже направились вниз. – Но удовольствия от работы ноль. Скорее бы уж эта свадьба закончилась! Вот счастье-то будет.

– Да, – согласился Гарри. – Тогда только и останется разыскивать окаянты… Просто-таки праздник, согласись?

Рон засмеялся, но при виде горы свертков в комнате миссис Уизли тут же умолк.

Делакёров ждали наутро в одиннадцать. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни успели почти что возненавидеть семью Флёр; ворча, Рон потащился наверх искать одинаковые носки, а Гарри попытался пригладить непослушные волосы. Наконец всех признали достаточно презентабельными, и они толпой вывалили на залитый солнцем задний двор встречать гостей.

Никогда еще здесь не бывало так чисто. Ни тебе ржавых котлов, ни старых сапог, обычно валявшихся у порога. Вместо них – две кадки по обе стороны двери: два новых трепекуста, с очаровательной ленцой шевелящих листьями при полном отсутствии ветра. Кур нет, двор вымели, сад подстригли, вычистили и прибрали (Гарри, который любил заросли, подумал, что без привычной компании хулиганистых гномов тут как-то уныло).

Гарри уже и не помнил, сколько защитных заклятий наложено на «Гнездо» Орденом и министерством, – знал только, что попасть сюда магическим способом невозможно. Поэтому встречать Делакёров, прибывающих на портшлюсе, мистер Уизли отправился на вершину ближайшего холма. Еще издали к дому долетел необычайно высокий заливистый смех, который, как оказалось, исходил от мистера Уизли: мгновение спустя тот появился, нагруженный багажом и под руку с красавицей-блондинкой в плаще цвета сочной зеленой листвы – матерью Флёр.

– Маман! – вскричала Флёр и бросилась ее обнимать. – Папа́!

Мсье Делакёр был далеко не так хорош собой, как жена, – на голову ниже, коренастый, с острой черной бородкой, но, впрочем, весьма добродушный. В ботинках на высоких каблуках он подскочил к миссис Уизли и расцеловал ее в обе щеки, отчего та сильно разволновалась.

– Вы столько пегежили, – сказал он басом. – И Флёр гассказывала, как много вы потгудились.

– О, не преувеличивайте! – пролепетала смущенная миссис Уизли. – Это сущие пустяки!

Рон выразил свое возмущение, пнув гнома, который выглянул из-за новенького трепекуста.

– Моя дорогая мадам! – Мсье Делакёр сиял, не выпуская руки миссис Уизли из пухлых ладоней. – Скоро наши семьи объединятся! Для нас это огромная честь! Позвольте представить мою жену Аполлину.

Мадам Делакёр выплыла вперед и нагнулась, дабы тоже расцеловать миссис Уизли.

– Аншанте, – молвила она. – Ваш муж – удивительный рассказчик!

Мистер Уизли истерически захохотал, но миссис Уизли поглядела на него так, что он немедленно смолк и застыл со скорбной миной, больше уместной у постели тяжко больного друга.

– Вы, газумеется, помните нашу младшую дочь Габгиэль? – спросил мсье Делакёр. Одиннадцатилетняя Габриэль, вылитая Флёр в миниатюре, с такими же серебристыми волосами до пояса, ослепительно улыбнулась миссис Уизли и обняла ее, а затем стрельнула в Гарри огненным взглядом и взмахнула ресницами. Джинни громко кашлянула.

– Что же, прошу пожаловать! – просияв, пригласила миссис Уизли и повела Делакёров в дом. Последовали бесконечные: «Нет, прошу!», «Только после вас!» и «Что вы, что вы, не за что!».

Вскоре выяснилось, что Делакёры – гости не только приятные, но и полезные. Они ни на что не жаловались и с удовольствием включились в подготовку к свадьбе. Мсье Делакёр все, от плана рассадки гостей и до туфель подружек невест, оценивал одинаково: «Шарман!» Мадам Делакёр прекрасно владела домохозяйственными заклинаниями и мигом почистила духовку. Габриэль хвостом ходила за старшей сестрой, всячески пытаясь помочь, и без умолку тараторила по-французски.

К сожалению, «Гнездо» не было предназначено для такой уймы людей. Мистер и миссис Уизли спали теперь в гостиной, у себя в спальне разместив мсье и мадам Делакёр, несмотря на все протесты последних. Габриэль и Флёр спали в бывшей комнате Перси, а Биллу предстояло жить в одной комнате с Чарли, его шафером, которого вскорости ждали из Румынии. Разрабатывать планы стало решительно негде и некогда, и в отчаянии Гарри, Рон и Гермиона вызвались кормить кур, лишь бы сбежать из переполненного дома.

– И ведь все равно не отстает! – рыкнул Рон: едва они собрались во дворе, его мать с большой корзиной белья в руках была тут как тут.

– Уже покормили кур? Отлично, – сказала миссис Уизли. – Надо их запереть, а то завтра приедут… ставить шатер для свадьбы, – пояснила она и, замолчав, устало привалилась к стене курятника. – «Шикарные шатры Шамантье»… Очень хорошие. Билл привезет людей… А тебе, Гарри, пока они здесь, лучше побыть в доме. Да уж, все эти охранные заклинания сильно мешают подготовке.

– Мне жаль, – виновато произнес Гарри.

– Перестань, милый! – воскликнула она. – Я не о том… Твоя безопасность – главное! Вообще-то я собиралась спросить, как ты хочешь отпраздновать день рождения. Семнадцать лет – важная дата…

– Главное – чтобы никакой суеты, – быстро ответил Гарри, вообразив ужас новых приготовлений. – Честно, миссис Уизли… Обычный ужин – просто замечательно… Это же день перед свадьбой…

– Ну, если ты настаиваешь… Но я приглашу Рема и Бомс, ладно? И Огрида?

– Очень хорошо, – сказал Гарри. – Но, пожалуйста, не хлопочите.

– Что ты… Что ты… Мне не сложно…

Она долго, внимательно на него посмотрела, улыбнулась чуточку печально, выпрямилась и пошла к столбам с бельевыми веревками. Гарри наблюдал, как она машет волшебной палочкой и как поднимается в воздух и сама развешивается мокрая одежда, и ему было очень стыдно, что он причиняет миссис Уизли столько неудобств и страданий.

Глава седьмая
Завещание Альбуса Думбльдора

Горная дорога, голубой холодный рассвет. Далеко внизу, в пелене тумана – очертания городка. Там ли человек, которого он ищет? Человек, который нужен ему настолько, что невозможно думать ни о чем другом, человек, который знает ответ…

– Эй, проснись.

Гарри открыл глаза. Он лежал на раскладушке в обшарпанной комнатке Рона на чердаке. Солнце еще не встало, темно. Свинринстель спит, спрятав голову под крыло. Шрам покалывает.

– Ты говорил во сне.

– Правда?

– Да. Повторял: «Грегорович, Грегорович».

Гарри был без очков и Рона видел расплывчато.

– А кто это?

– Мне почем знать? Ты говорил, не я.

Гарри задумчиво потер лоб. Где-то он эту фамилию слышал, но вот где?

– Кажется, Вольдеморт его ищет.

– Бедняга, – с жаром посочувствовал Рон.

Гарри сел, продолжая потирать шрам. Он совершенно проснулся и хотел припомнить сон, однако в памяти всплывали лишь горные вершины и городок в глубокой долине.

– По-моему, он за границей.

– Кто, Грегорович?

– Вольдеморт. Он где-то за границей, ищет Грегоровича. То место было не похоже на Англию.

– Ты снова влезаешь в его мысли?

Рон встревожился.

– Сделай одолжение, не говори Гермионе, – попросил Гарри. – Она почему-то уверена, что я способен разучиться видеть сны…

Он задумчиво посмотрел на маленького Свинринстеля… Откуда ему известна фамилия «Грегорович»?

– По-моему, – медленно произнес он, – Грегорович связан с квидишем. Как-то… но как?

– С квидишем? – переспросил Рон. – Может, тогда Горгович?

– Кто?

– Драгомир Горгович, Охотник, два года назад перешел в «Пуляющие пушки» за обалденные деньги. У него рекорд по уроненным мячам за сезон.

– Нет, – покачал головой Гарри, – о нем я даже не думал.

– Я тоже стараюсь, – сказал Рон. – Кстати – с днем рождения.

– Ой… я и забыл! Мне семнадцать!

Гарри схватил волшебную палочку, лежавшую у раскладушки, и указал на стол:

– Акцио очки! – И, хотя спокойно мог достать их рукой, с наслаждением наблюдал, как очки подлетают, – пока они не угодили ему в глаз.

– Ловко, – фыркнул Рон.

Гарри праздновал закрытие Ока – в воздухе заметались вещи Рона. Свинринстель встрепенулся и взволнованно запорхал по клетке. Затем Гарри попробовал магически завязать шнурки (узел пришлось несколько минут распутывать руками) и забавы ради перекрасил оранжевую форму «Пушек» на плакатах в ярко-синий цвет.

– Ширинку на твоем месте я бы все же застегнул вручную, – посоветовал Рон и хихикнул, когда Гарри мигом опустил голову и проверил. – Держи подарок. Открывай здесь, маме лучше не показывать.

– Книга? – удивился Гарри, взяв в руки прямоугольный сверток. – Это вроде не в наших традициях?

– Книга, но не простая, – объяснил Рон, – а золотая. «Двенадцать наивернейших способов околдовать ведьму». Все о девчонках. Мне бы такую в прошлом году! Я бы знал, как отвертеться от Лаванды и что делать с… Короче, мне Фред с Джорджем подарили – и я узнал много интересного! Ты удивишься, но там не только про волшебные палочки.

В кухне на столе они обнаружили гору подарков. Билл и мсье Делакёр завтракали, а миссис Уизли развлекала их беседой, попутно колдуя над сковородкой.

– Гарри! – обрадовалась она. – Артур просил тебя поздравить. Ему пришлось рано уйти на работу, но к ужину он вернется. Наш подарок на самом верху.

Гарри сел, взял верхний сверток, развернул. Внутри были часы, очень похожие на те, что мистер и миссис Уизли подарили на семнадцатилетие Рону: золотые, со звездочками вместо стрелок, кружившими по циферблату.

– Дарить колдуну часы на совершеннолетие – традиция. Боюсь, они не новые, как у Рона, – сказала миссис Уизли, с беспокойством наблюдая за Гарри. – Они вообще-то принадлежали моему брату Фабиану, а он не очень берег вещи… Там сзади вмятина, но…

Она не успела договорить; Гарри встал и крепко ее обнял. Он постарался вложить в объятие все то, чего не мог выразить, и миссис Уизли, похоже, его поняла: когда Гарри отпустил ее, она ласково похлопала его по щеке и весьма рассеянно взмахнула палочкой, отчего половина бекона улетела со сковородки на пол.

– С днем рождения, Гарри! – Гермиона вбежала в кухню и шмякнула свой подарок поверх общей кучи. – Пустяк, но, надеюсь, тебе понравится. А ты что подарил? – спросила она Рона, который будто бы не услышал и вместо ответа подбодрил Гарри: – Давай, открывай скорей!

Гермиона купила Гарри новый горескоп. В следующем свертке была волшебная бритва от Билла и Флёр («Бгеет невегоятно гладко, – заверил мсье Делакёр, – только надо четко фогмулиговать пожелания, а то можно потегять чуть больше волос, чем ‘отелось бы…»), шоколад от старших Делакёров и огромная коробка новых приколов из магазина близнецов.

Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться на кухне, где с приходом мадам Делакёр, Флёр и Габриэль сделалось невероятно тесно.

– Я все упакую, – весело сказала Гермиона, когда они поднимались по лестнице, и забрала у Гарри подарки. – Я почти уже закончила, осталось только дождаться трусов Рона из стирки…

Рон чуть не поперхнулся и что-то забормотал, но умолк: на втором этаже внезапно открылась дверь.

– Гарри, можно тебя на секундочку? – позвал голос Джинни.

Рон резко остановился, но Гермиона схватила его под локоть и потянула наверх. Гарри, волнуясь, перешагнул порог.

Он здесь еще не бывал. Комната оказалась маленькая, но светлая, с большим плакатом рок-группы «Чертовы сестрички» на одной стене и фотографией Гвеног Джонс, капитана «Граальхедских гарпий», на другой. Стол стоял у раскрытого окна, откуда виден был сад – там когда-то они вчетвером, с Роном и Гермионой, играли в квидиш двое на двое. Сейчас в саду раскинулся огромный белоснежный шатер; золотой флаг на вершине приходился как раз вровень с окном.

Джинни взглянула Гарри в глаза, глубоко вдохнула и сказала:

– Поздравляю с семнадцатилетием.

– Да… спасибо.

Она смотрела на него в упор, но ему почему-то было трудно встретиться с ней взглядом – все равно что смотреть на солнце.

– Красивый вид, – жалко пробормотал Гарри, показывая в окно.

Джинни проигнорировала эту реплику. Что ж, естественно.

– Я так и не придумала, что тебе подарить.

– Ничего не нужно.

И это она оставила без внимания.

– Хотела что-то полезное, но маленькое, что можно взять с собой…

Он решился взглянуть на нее. Джинни не плакала; его всегда удивляло, как редко она плачет. Наверное, потому, что росла с шестью старшими братьями.

Джинни приблизилась на шаг.

– А потом я подумала, что подарок должен напоминать тебе обо мне, если ты, например, встретишь какую-нибудь вейлу, когда будешь чем-то там своим заниматься.

– Подозреваю, что прогулки при луне мне не светят.

– Радует, – прошептала Джинни и поцеловала его так, как не целовала еще ни разу, и Гарри ответил на поцелуй, и это оказалось в сто раз лучше огневиски; все исчезло в мире, кроме Джинни, ее одну он сейчас чувствовал. Левой рукой он прижимал ее к себе, правой перебирал сладко пахнущие волосы…

Дверь с грохотом распахнулась, и они отскочили друг от друга.

– Ой, – многозначительно сказал Рон. – Прошу прощения.

– Рон! – Гермиона, немного запыхавшаяся, ворвалась за ним.

Повисла напряженная пауза. Затем Джинни тихо, ровно произнесла:

– Еще раз с днем рождения, Гарри.

Уши Рона раскраснелись, Гермиона нервничала. Гарри хотелось треснуть им дверью по физиономиям, но с ними в комнату будто проник холод, и его секундное счастье лопнуло как мыльный пузырь. Вместе с Роном вошли все те разумные соображения, которые заставили Гарри прекратить отношения с Джинни, чего бы это ему ни стоило, и блаженное забытье улетучилось…

Гарри взглянул на нее, желая что-нибудь сказать, хотя что тут скажешь, но она повернулась к нему спиной – похоже, чтобы скрыть слезы. И в присутствии Рона он не посмел ее утешать.

– Еще увидимся, – пробормотал Гарри и вышел вслед за Роном и Гермионой.

Рон спустился по лестнице и через кухню, по-прежнему полную народа, вышел во двор. Гарри решительно шагал за ним, а испуганная Гермиона догоняла их чуть ли не бегом.

На уединенной свежепокошенной лужайке Рон гневно набросился на Гарри:

– Ты с ней расстался! А теперь что, в игрушки играешь?

– Нет, не играю, – сказал Гарри. К ним подошла Гермиона:

– Рон…

Но тот поднял руку: молчи.

– Джинни вся истерзалась, когда ты…

– Я тоже. Но ты ведь знаешь, почему я так поступил. Отнюдь не по своей воле.

– Да, но сейчас ты обнимаешь ее и целуешь, и она снова начнет надеяться…

– Она умная, понимает, что это невозможно, и не ждет, что мы… поженимся или…

Тут Гарри вдруг отчетливо представил себе Джинни в свадебном платье и рядом – высокого, безликого и весьма противного незнакомца, ее жениха. Гарри словно ударили под дых: у нее впереди целая жизнь, а у него… один сплошной Вольдеморт.

– Если ты и дальше собираешься ее тискать при каждом удобном случае…

– Это больше не повторится, – резко оборвал Гарри. День был безоблачный, но ему показалось, что солнце исчезло. – Понял?

Рон и обиделся, и смутился, и, качнувшись на каблуках, произнес:

– Понял… Тогда, ну… хорошо.

До вечера Джинни больше не искала встреч с Гарри наедине и ни взглядом, ни жестом не напоминала о том, что между ними произошло. И все-таки лишь с приездом Чарли Гарри сумел отвлечься – особенно когда миссис Уизли усадила Чарли на стул и, грозно взмахнув волшебной палочкой, объявила, что «пора наконец постричься по-человечески».

Для праздничного ужина кухня «Гнезда» была маловата, и еще до прибытия Чарли, Люпина, Бомс и Огрида в саду поставили в ряд несколько столов. Фред и Джордж наколдовали фиолетовые фонарики с надписью «17», и те плавали в воздухе над гостями. Рана Джорджа, стараниями его матери, выглядела аккуратно и чисто, но Гарри, несмотря на бесконечные шуточки близнецов, никак не мог привыкнуть к отверстию, зияющему у Джорджа в голове.

Фиолетовые и золотые ленты фонтаном били из палочки Гермионы, изящно обвивая кусты и деревья.

– Красиво, – похвалил Рон, когда Гермиона последним взмахом позолотила листья дикой яблони. – Как это у тебя здорово получается.

– Спасибо, Рон! – отозвалась довольная Гермиона с некоторым недоумением.

Гарри с улыбкой отвернулся, заподозрив, что в «Двенадцати наивернейших способах околдовать ведьму» непременно найдется глава про комплименты. Он встретился глазами с Джинни, улыбнулся, но, вспомнив данное Рону обещание, спешно отвел взгляд и заговорил с мсье Делакёром.

– Дорогу, дорогу! – пропела миссис Уизли, входя в калитку.

Впереди нее плыл Проныра, большой, как пляжный надувной мяч. Гарри не сразу сообразил, что это его именинный торт, который миссис Уизли поддерживала волшебной палочкой, не рискнув нести в руках по неровной земле. Торт благополучно приземлился в середину стола, и Гарри сказал:

– Фантастика, миссис Уизли.

– Пустяки, дорогой, – нежно откликнулась та. Рон за ее спиной показал большие пальцы и беззвучно произнес: «Молодец».

К семи часам гости собрались. Фред и Джордж ждали их в конце тропинки и отводили в дом. Огрид по случаю торжества облачился в свой лучший – совершенно чудовищный – ворсистый коричневый костюм. Люпин, пожимая руку Гарри, улыбался, но вид у него был несчастный. Бомс же, напротив, прямо-таки светилась. Чудны́е дела.

– С днем рождения! – воскликнула она и крепко обняла именинника.

– Семнадцать, поди ж ты, – сказал Огрид, принимая от Фреда кубок вина величиной с ведро. – Ровно шесть лет, как мы познакомились, Гарри, помнишь?

– Смутно, – улыбнулся тот. – Это не ты, случайно, вышиб тогда дверь, наградил Дудли поросячьим хвостом и заодно объявил, что я колдун?

– Да мало ль чего, всего не упомнишь, – фыркнул Огрид. – Как делишки, Рон, Гермиона?

– Прекрасно, – ответила Гермиона. – А у тебя?

– Путем. Делов, правда, невпроворот, маленькие единорожики народились. Покажу, как вернетесь. – Гарри постарался не смотреть на Рона и Гермиону, а Огрид между тем полез в карман. – Вот… Сначала не знал, чего подарить, а после сообразил. – Огрид извлек на свет слегка потертый кисет на длинном шнурке – по всей видимости, носить на шее. – Дуриворанья кожа. Можно прятать чего угодно и никто, кроме хозяина, не достанет. Редкая вещь.

– Спасибо, Огрид!

– Ерунда, – махнул громадной ладонью тот. – Глядите-ка: Чарли! Всегда любил обормота… Эй! Чарли!

Чарли подошел, печально потирая жестоко обкорнанную голову. Он был ниже Рона, плотно сбитый, со множеством ожогов и царапин на мускулистых руках.

– Привет, Огрид! Как жизнь?

– Вот все не соберусь тебе написать… Как там мой Норберт?

– Норберт? – засмеялся Чарли. – Норвежский зубцеспин? Теперь ее зовут Норберта.

– Чего?.. Норберт – девочка?

– Еще какая.

– А как их различают? – спросила Гермиона.

– По характеру: девчонки гораздо злее, – ответил Чарли, обернулся через плечо и понизил голос: – Что-то папа запропастился. Мама нервничает.

Они посмотрели на миссис Уизли. Та беседовала с мадам Делакёр, но беспрестанно поглядывала на ворота.

– Наверное, лучше начать без Артура! – через секунду-другую крикнула она. – Видимо, он задерживается на… Ой!..

Во двор стремительно влетела световая молния и, описав круг над столом, превратилась в ярко-серебристого горностая. Он встал на задние лапки и сообщил голосом мистера Уизли:

– Со мной министр магии.

Заступник растворился в воздухе. Родители Флёр изумленно смотрели туда, где он только что исчез.

– Нам лучше уйти, – сейчас же сказал Люпин. – Гарри… прости… объясню в другой раз.

Он взял Бомс за руку и потащил за собой; они добежали до ограды, перелезли через нее и скрылись из виду.

– Министр… но почему? Ничего не понимаю… – озадаченно проговорила миссис Уизли.

Времениоб обсудить это не было; миг спустя у ворот возникли мистер Уизли и Руфус Скримджер, безошибочно узнаваемый по седеющей гриве.

Они прошли через двор в сад, к столу, освещенному фонариками. Все безмолвно наблюдали. На свету Гарри сразу заметил, что Скримджер с их прошлой встречи сильно постарел, помрачнел и осунулся.

– Извините за вторжение, – сказал министр, дохромав до стола. – Тем более у вас праздник. – Его взгляд скользнул по торту-Проныре. – Мои наилучшие пожелания.

– Спасибо, – ответил Гарри.

– Мне нужно поговорить с тобой, – продолжал Скримджер, – а также с мистером Рональдом Уизли и мисс Гермионой Грейнджер.

– С нами? – удивился Рон. – Зачем?

– Объясню в более приватной обстановке. Где мы можем уединиться? – спросил министр у мистера Уизли. Тот, занервничав, ответил:

– Ну, например… в гостиной. Если не возражаете?

– Отведи нас, – обратился к Рону Скримджер. – А вы, Артур, не беспокойтесь.

Гарри видел, как мистер и миссис Уизли тревожно переглянулись, когда он, Рон и Гермиона встали и молча направились к дому. Гарри знал, что друзья думают то же, что и он: похоже, до Скримджера дошли слухи об их намерении бросить «Хогварц».

Даже в пустой кухне, где царил страшный беспорядок, Скримджер не проронил ни слова. Сад еще озаряло мягким вечерним золотым светом, однако дом уже погрузился во мрак; на пороге гостиной Гарри взмахнул волшебной палочкой и зажег масляные лампы, открывшие взору небогато обставленную, но уютную комнату. Скримджер сел в продавленное кресло мистера Уизли, а Гарри, Рон и Гермиона втроем приютились на диване. И тогда Скримджер заговорил:

– Я должен задать каждому из вас несколько вопросов. Лучше с глазу на глаз. Если вы двое, – он показал на Гарри и Гермиону, – согласны подождать наверху, я начну с Рональда.

– Мы никуда не пойдем, – объявил Гарри. Гермиона энергично закивала. – Говорите сразу со всеми – или разговор отменяется.

Скримджер смерил его холодным взглядом, очевидно раздумывая, стоит ли с места в карьер вступать в конфронтацию.

– Хорошо. Со всеми так со всеми. – Он пожал плечами, откашлялся и продолжил: – Как вы наверняка догадываетесь, я здесь по поводу завещания Альбуса Думбльдора.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись.

– Удивлены? Вы не знали, что Думбльдор вам кое-что оставил?