Текст книги "Гарри Поттер и Дары Смерти"

– Вольдеморту – эльф? – повторил Гарри, оглядываясь на Рона с Гермионой. Те были озадачены не меньше.

– Да, – простонал Шкверчок, – и хозяин Регул предложил ему Шкверчка. Хозяин Регул сказал, что это большая честь для него и для Шкверчка, Шкверчок обязан сделать все, что прикажет Черный Лорд… и в-вернуться домой. – Эльф раскачивался все быстрее, из его груди вырывались всхлипы. – Шкверчок пошел к Черному Лорду, но Черный Лорд не сказал Шкверчку, что делать, он взял Шкверчка с собой в пещеру на берегу моря. В пещере был подземный зал, а в зале большое черное озеро…

Волосы у Гарри встали дыбом. Казалось, скрежещущий голос эльфа доносится к нему через темные озерные воды. Гарри почти воочию увидел все, что произошло.

– …там была лодка…

Разумеется, лодка, Гарри прекрасно ее помнил – призрачно-зеленую, маленькую, заколдованную так, что в ней могли плыть только колдун и жертва и только к острову посреди озера. Вот как, значит, Вольдеморт испытывал защиту окаянта – позаимствовал никчемное существо на выброс, домового эльфа…

– На острове стояла ч-чаша с зельем… Черный Лорд заставил Шкверчка пить…

Эльф затрясся всем телом.

– Шкверчок пил, и когда пил, видел ужасные вещи… внутри у Шкверчка все горело… Шкверчок звал на помощь хозяина Регула и госпожу Блэк, но Черный Лорд лишь смеялся… он заставил Шкверчка выпить зелье до дна… и бросил медальон в пустую чашу… и наполнил ее зельем снова… А потом Черный Лорд уплыл в лодке, бросил Шкверчка на острове…

Гарри отчетливо представлял себе эту картину: бледное змеиное лицо Вольдеморта исчезает во тьме, красные глаза равнодушно взирают на муки обреченного эльфа, доживающего последние минуты, – яд вызывал жажду, которой не одолеть… Но тут воображение отказало Гарри. Он не представлял, как Шкверчку удалось выбраться.

– Шкверчок очень хотел пить, он подполз к берегу и попил из черного озера… из воды потянулись руки, мертвые руки, потащили Шкверчка на глубину…

– Как же ты выбрался? – Гарри совсем не удивился, что говорит шепотом.

Шкверчок поднял уродливое лицо и посмотрел на Гарри большими, в красных прожилках глазами.

– Хозяин Регул приказал Шкверчку вернуться, – ответил он.

– Ясно, но… как ты вырвался от инферний?

Шкверчок, похоже, не понимал.

– Хозяин Регул приказал Шкверчку вернуться, – повторил он.

– Ну да, но…

– Что неясно? – вмешался Рон. – Он дезаппарировал!

– Но… там нельзя аппарировать, иначе бы Думбльдор…

– У эльфов своя магия, – сказал Рон. – Например, в «Хогварце» они могут аппарировать, а мы нет.

Наступила тишина. Гарри молчал и думал. Неужели Вольдеморт допустил такую ошибку? Но тут раздался ледяной голос Гермионы:

– Естественно, Вольдеморт считает магию эльфов недостойной внимания. Чистокровные колдуны обращаются с ними, как с животными… ему бы и в голову не пришло, что эльфы способны на то, что недоступно ему.

– Высший закон домового эльфа – воля хозяина, – нараспев произнес Шкверчок. – Шкверчку приказали вернуться домой, и Шкверчок вернулся…

– Значит, ты сделал то, что велено, – мягко сказала Гермиона. – Ты вовсе не ослушался приказа!

Быстро раскачиваясь, Шкверчок замотал головой.

– И что было, когда ты вернулся? – спросил Гарри. – Что сказал Регул, когда все узнал?

– Хозяин Регул сильно разволновался, очень сильно, – проскрипел Шкверчок. – Хозяин Регул приказал Шкверчку сидеть тихо и не выходить из дома… а потом… прошло совсем немного времени… однажды ночью хозяин Регул пришел к Шкверчку в каморку… Хозяин Регул вел себя очень странно, не как обычно, Шкверчок видел, что хозяин не в себе… И хозяин попросил Шкверчка отвести его в пещеру, куда Шкверчок ходил с Черным Лордом…

И они отправились туда. Перед глазами Гарри вновь разворачивалась картина: напуганный старый эльф и худой черноволосый Ловчий, так похожий на Сириуса… Шкверчок знал, как открыть запечатанный вход в подземную пещеру и как поднять маленькую лодку, но на этот раз к острову и чаше яда с ним плыл его обожаемый Регул…

– Он тоже заставил тебя пить зелье? – в омерзении спросил Гарри.

Шкверчок потряс головой и заплакал. Гермиона прижала ладонь ко рту: очевидно, уже обо всем догадалась.

– Х-хозяин Регул достал из кармана медальон, такой же, как у Черного Лорда. – Слезы лились по хоботку Шкверчка. – Хозяин Регул отдал его Шкверчку и велел, когда чаша опустеет, поменять медальоны…

Эльф всхлипывал громко и хрипло – Гарри с трудом понимал, что тот говорит.

– И он приказал… Шкверчку уходить… без него. Сказал Шкверчку… идти домой… и никогда не признаваться госпоже… что сделал хозяин… и уничтожить… первый медальон. И хозяин Регул выпил… зелье до дна… и Шкверчок поменял медальоны… и смотрел… как хозяина Регула… утащили под воду… и…

– Ой, Шкверчок! – воскликнула плачущая Гермиона, упала на колени возле эльфа и попыталась его обнять. В ту же секунду он вскочил и отпрянул с явной гадливостью.

– Мугродье коснулось Шкверчка, он не допустит, что скажет его госпожа?

– Я же велел не называть никого мугродьем! – рявкнул Гарри, но Шкверчок уже наказывал сам себя: упал и принялся биться головой об пол.

– Останови его… останови! – завопила Гермиона. – Ну, теперь ты видишь, до чего доводит их идиотское послушание?

– Шкверчок… стоп! Стоп! – крикнул Гарри.

Эльф лежал на полу, тяжело дыша и вздрагивая. На хоботке поблескивала зеленая слизь, на мертвенно-бледном лбу уже расцветал синяк, глаза распухли, налились кровью и были полны слез. Гарри в жизни не видел ничего более жалкого.

– Итак, ты принес медальон домой, – продолжил он допрос, твердо решив узнать все до конца. – И попробовал его уничтожить?

– Что Шкверчок ни делал, ничего не помогало, на медальоне ни царапины, – простонал эльф. – Шкверчок использовал все, что знал, но ни одно заклинание не действовало… очень сильная защита… Шкверчок был уверен, что медальон получится уничтожить, если открыть, но медальон никак не открывался… Шкверчок наказывал себя и пробовал снова, и опять наказывал, и опять пробовал. Шкверчок не выполнил приказ, не уничтожил медальон! А госпожа сошла с ума от горя, потому что хозяин Регул пропал, но Шкверчок не мог ничего рассказать, потому что хозяин Регул з-запретил… рассказывать с-семье, что случилось в пе-пещере…

Шкверчок разрыдался так, что разобрать слова стало невозможно. По щекам Гермионы бежали слезы. Она смотрела на эльфа, но больше не смела его коснуться. Расстроился даже Рон, откровенно не любивший Шкверчка. Гарри сел на пятки и встряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок.

– Я не понимаю тебя, Шкверчок, – наконец сказал он. – Вольдеморт пытался тебя убить, Регул погиб, борясь с Вольдемортом, а ты все равно радостно предал Сириуса? Побежал к Нарциссе и Беллатрикс и через них докладывал Вольдеморту…

– Гарри, у Шкверчка другая логика, – перебила Гермиона, утирая слезы. – Он раб. Домовые эльфы привычны к плохому и даже жестокому обращению. То, что сделал с ним Вольдеморт, в его понимании – практически нормально. Что ему до колдовских войн? Он верен тем, кто к нему добр, а миссис Блэк была к нему добра, и Регул, несомненно, тоже. Вот он и служил им с готовностью, и перенял их воззрения. Я знаю, что ты хочешь сказать, – прибавила она, когда Гарри собрался возразить. – Что воззрения Регула изменились… но Шкверчку он, видимо, так ничего и не объяснил. И я, кажется, знаю почему: и для Шкверчка, и для семьи Регула безопаснее было по-прежнему твердить о величии чистокровок. Регул пытался их защитить.

– Но Сириус…

– Сириус обращался со Шкверчком ужасно, и не надо на меня так смотреть, ты сам знаешь, что это правда. Перед тем как Сириус здесь поселился, Шкверчок долго жил один и отчаянно нуждался хоть в капле доброты. Я уверена, когда Шкверчок пришел к «мисс Циссе» и «мисс Белле», те обошлись с ним ласково, вот он из благодарности и рассказал все, о чем они спрашивали. Я всегда говорила, что колдуны рано или поздно поплатятся за плохое обращение с домовыми эльфами. Вольдеморт уже… да и Сириус.

У Гарри не нашлось слова против. Глядя на всхлипывающего Шкверчка, он вспомнил, что сказал Думбльдор всего через пару часов после гибели Сириуса: «По-моему, Сириус не верил, что чувства Шкверчка столь же сильны, как и человеческие…»

– Шкверчок, – попросил он чуть погодя, – когда будешь в силах… ммм… сядь, пожалуйста.

Прошло несколько минут, прежде чем Шкверчок перестал рыдать. Затем, икая, с усилием сел и потер глаза кулачками, как ребенок.

– Шкверчок, я хочу тебя кое о чем попросить, – продолжал Гарри и в поисках поддержки глянул на Гермиону. Он хотел отдать приказ по-доброму, но так, чтобы было понятно: это – приказ. Впрочем, всего лишь переменив тон, он добился одобрения – Гермиона поощрительно улыбнулась. – Шкверчок, я прошу тебя разыскать Мундугнуса Флетчера. Нам нужно выяснить, где медальон… Медальон хозяина Регула. Это очень важно. Мы хотим закончить дело, начатое хозяином Регулом. Хотим… э-э… чтобы его смерть не была напрасной.

Шкверчок опустил кулачки и посмотрел на Гарри.

– Найти Мундугнуса Флетчера? – проскрипел он.

– И доставить сюда, на площадь Мракэнтлен, – сказал Гарри. – Как думаешь, сможешь?

Шкверчок кивнул, поднялся на ноги – и тут Гарри осенило. Он достал из Огридова кисета фальшивый окаянт – медальон, куда Регул вложил свою записку Вольдеморту.

– Шкверчок, я… э-э… вот… хочу тебе подарить. – Он вложил медальон в руку эльфа. – Это вещь Регула. Я уверен, что он и сам отдал бы ее тебе в знак благодарности…

– Перебор, друг, – констатировал Рон, когда эльф при виде медальона протяжно взвыл от горя и потрясения и опять повалился на пол.

Успокаивали Шкверчка около получаса. Эльф был так счастлив получить в собственность семейную реликвию Блэков, что у него подгибались ноги. Когда наконец он кое-как смог встать, его проводили в каморку – где он спрятал медальон в грязных тряпках – и заверили, что будут свято оберегать сокровище в его отсутствие. Затем Шкверчок дважды низко поклонился Гарри и Рону и даже как-то судорожно дернулся в сторону Гермионы – не исключено, что почтительно отсалютовал. А затем с громким хлопком дезаппарировал.

Глава одиннадцатая
Взятка

Если Шкверчок смог спастись от инферний, то поймать Мундугнуса для него – раз плюнуть, нисколько не сомневался Гарри. Сгорая от нетерпения, он бродил по дому, однако Шкверчок не вернулся ни до полудня, ни после. К вечеру Гарри пал духом. Его снедала тревога, и ужин из заплесневелого хлеба, который Гермиона множеством заклинаний безуспешно пыталась превратить во что-нибудь приличное, отнюдь не улучшил настроения.

Прошел день, другой – Шкверчок не возвращался. Зато на площади против дома появились двое в мантиях и проторчали до глубокой ночи, пристально вглядываясь туда, где стоял невидимый для них дом.

– Упивающиеся Смертью, точно, – изрек Рон, вместе с Гермионой и Гарри глядя в окно гостиной. – Как думаете, они знают, что мы здесь?

– Вряд ли, – ответила Гермиона, хотя в ее голосе звучал страх. – Не то послали бы Злея.

– Думаешь, он здесь побывал и его язык связан заклятием Хмури? – спросил Рон.

– Да, – кивнула Гермиона. – Иначе он давно бы рассказал своим, как сюда пробраться. А они, похоже, нас подстерегают. Знают, что Гарри унаследовал дом.

– Откуда… – начал Гарри.

– Завещания колдунов проходят через министерство, забыл? Сириус не исключение.

Из-за Упивающихся Смертью в доме № 12 по площади Мракэнтлен стало совсем мрачно. После Заступника мистера Уизли вестей из внешнего мира никто не приносил; напряжение нарастало. Рон не находил себе места и сделался раздражительным; у него появилась дурная привычка щелкать в кармане мракёром, что особенно злило Гермиону: в ожидании Шкверчка она коротала время, изучая «Сказки барда Бидля», и постоянно мигавший свет ей мешал.

– Прекрати! – закричала она на третий вечер, когда в гостиной в очередной раз воцарилась тьма.

– Извини, извини! – Рон поспешно щелкнул мракёром. – Я не нарочно!

– А нельзя заняться чем-нибудь полезным?

– К примеру, детскими сказочками?

– Рон, эту книгу мне оставил Думбльдор…

– …а мне он оставил мракёр! Может, мне и надо им щелкать!

Устав от их грызни, Гарри незаметно выскользнул за дверь и направился вниз, на кухню, куда заглядывал постоянно: он был уверен, что Шкверчок, скорее всего, там и появится. Однако посреди лестничного марша, ведущего в холл, он услышал легкий стук в парадную дверь, а после – металлические щелчки и лязг цепочки.

Каждый нерв Гарри зазвенел как натянутая струна. Он достал волшебную палочку, отошел в тень отрубленных эльфийских голов и затаился. Дверь открылась: в проеме мелькнула площадь, освещенная фонарями, затем порог осторожно переступил кто-то в плаще. Незваный гость затворил дверь, шагнул вперед, и голос Хмури осведомился: «Злотеус Злей?» На другом конце холла выросла фигура из пыли и бросилась на пришельца, воздев мертвую руку.

– Вас убил не я, Альбус, – раздался тихий голос.

Заклятие спало: пыльная фигура рассыпалась, окутав вошедшего плотным серым облаком. Гарри направил туда палочку:

– Ни с места!

Он совсем забыл про портрет миссис Блэк. От его крика портьеры раздернулись, и она завопила:

– Мугродье, подлое отребье оскверняет мой дом…

Рон и Гермиона, слетев по лестнице, встали за спиной Гарри, тоже целясь в незнакомца. Тот застыл с поднятыми руками.

– Успокойтесь, это я, Рем!

– Хвала небесам, – пролепетала Гермиона и перевела палочку на миссис Блэк. Портьеры шумно закрылись, и воцарилась тишина. Рон опустил волшебную палочку, но Гарри с этим не торопился.

– Покажитесь! – велел он.

Люпин вышел на свет, не опуская рук.

– Я – Рем Джон Люпин, оборотень, также известный как Лунат, один из четырех создателей Карты Каверзника, женат на Нимфадоре по прозвищу Бомс, и это я научил тебя, Гарри, вызывать Заступника, который принимает форму оленя.

– А, тогда ладно. – Гарри опустил палочку. – Но я же должен проверять.

– Как ваш бывший учитель защиты от сил зла, совершенно согласен: проверять нужно. Рон, Гермиона, вы зря так скоро успокоились.

Те сбежали по ступенькам к Люпину. Он устало кутался в плотный черный дорожный плащ, но был, очевидно, рад встрече.

– Значит, Злотеус не объявлялся? – констатировал он.

– Нет, – подтвердил Гарри. – А что в мире творится? Все наши целы?

– Да, – ответил Люпин. – Но за нами следят. На площади ошиваются двое Упивающихся Смертью…

– Знаем.

– …аппарировать пришлось прямо на самый порог, чтобы точно не заметили. Они не уверены, что вы здесь, иначе бы прислали больше народу. У них под наблюдением все места, хоть как-то связанные с тобой, Гарри. Пойдемте вниз. Мне нужно многое вам рассказать, и я хочу знать, что было, после того как вы покинули «Гнездо».

Они спустились в кухню. Гермиона ткнула волшебной палочкой в каминную решетку, и в очаге вспыхнул огонь. Каменные стены сразу показались теплее, уютнее; пляшущее пламя отражалось в длинной деревянной столешнице. Люпин достал из-под плаща несколько бутылок с усладэлем. Все сели.

– Я бы появился три дня назад, но пришлось отрываться от Упивающегося Смертью – сел на хвост, – начал Люпин. – Стало быть, после свадьбы вы направились сюда?

– Нет, – сказал Гарри. – Сначала столкнулись с парочкой Упивающихся Смертью в кафе на Тотнэм-Корт-роуд.

Люпин пролил на себя усладэль.

– Что?!

Они объяснили, как было дело.

– Они нашли вас так быстро?! – ошеломленно вскричал Люпин. – Но аппарирующего невозможно выследить, если только не держаться за него в момент перехода!

– И все-таки вряд ли они там случайно гуляли, – усмехнулся Гарри.

– Мы вот думаем, – осторожно произнесла Гермиона, – может, Гарри все еще под Оком?

– Исключено, – отрезал Люпин. Рон просиял, а Гарри вздохнул с облегчением. – Если б так, они бы, помимо всего прочего, точно знали, что Гарри здесь. Но я не понимаю, как вас выследили до Тотнэм-Корт-роуд. Это настораживает, всерьез настораживает.

Он явно встревожился, но, по мнению Гарри, с этим вопросом можно было подождать.

– Расскажите лучше, что нового. Папа Рона сообщил, что семья в безопасности, а больше мы ничего не знаем.

– Ну, Кингсли всех спас, – отозвался Люпин. – Большинство гостей, спасибо ему, успели дезаппарировать.

– А кто явился? Упивающиеся Смертью или министерские? – спросила Гермиона.

– И те и другие, но это, по сути, сейчас одно и то же, – ответил Люпин. – Около дюжины, но, Гарри, они не знали, что ты был на свадьбе. До Артура дошли слухи, что они пытали насчет тебя Скримджера и только потом убили. Если это правда, значит, он тебя не выдал.

Гарри посмотрел на Рона и Гермиону: судя по лицам, они тоже были ошеломлены и благодарны. Гарри никогда особо не любил Скримджера, но, если слухи верны, тот перед смертью пытался его защитить.

– Упивающиеся Смертью обыскали «Гнездо» сверху донизу, – продолжал Люпин. – Нашли упыря, но не захотели подходить к нему близко, а потом часами нас допрашивали. Выведывали о тебе, Гарри, но, естественно, никто, кроме Ордена, не знал, что ты там был. А пока они терзали гостей, другие Упивающиеся Смертью отправились по домам всех членов Ордена. Все живы, – добавил он торопливо, опережая вопрос, – но жестокости хватало. Сожгли дом Дедала Диггла, которого, как вы знаете, там не было, и пытали семью Бомс. Опять же хотели выяснить, куда ты от них отправился. С ними все нормально. Потрясены, конечно, но в целом ничего.

– Упивающиеся Смертью прорвались сквозь их защиту? – удивился Гарри, вспомнив, сколь несокрушима была оборона дома той ночью, когда он свалился в сад к родителям Бомс.

– Ты пойми, на стороне Упивающихся Смертью сейчас все министерское могущество, – сказал Люпин. – У них есть право налагать самые жестокие заклятия, не опасаясь ни опознания, ни ареста. Они не только прорвались, но и прямо объявили, зачем явились.

– А они хоть потрудились придумать, под каким предлогом пытают людей? – напряженно спросила Гермиона.

– Ну… – замялся Люпин и достал сложенный «Оракул». – Вот. – Он толкнул газету через стол к Гарри. – Рано или поздно все равно узнаешь. Вот их оправдание.

Гарри развернул газету. На первой полосе красовалась его физиономия во всю страницу, а над ней заголовок:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОПРОСА

В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ АЛЬБУСА ДУМБЛЬДОРА

Рон и Гермиона взревели от негодования, но Гарри молча отложил газету. Дальше читать не хотелось; он и так догадывался, чтó в статье. Убийцу Думбльдора знали только те, кто был на вершине башни, а свидетели, о чем Рита Вритер уже поведала всему колдовскому миру, видели, как Гарри убегал с места преступления.

– Мне очень жаль, Гарри, – сказал Люпин.

– Значит, Упивающиеся Смертью захватили и «Оракул»? – яростно спросила Гермиона.

Люпин кивнул.

– И люди не понимают, что происходит на самом деле?

– Переворот произошел гладко и практически незаметно, – ответил Люпин. – Убийство Скримджера замалчивается, официальная версия – уход в отставку. А сменил его Донельз Ретивс – он под проклятием подвластия.

– Что ж Вольдеморт сам не стал министром магии? – поинтересовался Рон.

Люпин засмеялся:

– Ему не нужно, Рон. По сути, он и есть министр, но зачем ему сидеть в кресле? О повседневных делах заботится марионетка Ретивс, а Вольдеморт меж тем расширяет сферы влияния. Естественно, многие поняли, что случилось: за последние несколько дней политика министерства слишком круто изменилась, и люди шепчутся, что за этим стоит Вольдеморт. Но в том и беда: они шепчутся. Они не доверяют друг другу, страшатся высказаться откровенно – вдруг подозрения верны? Тогда их семьи окажутся под ударом. Да, Вольдеморт ведет очень умную игру. Сев в министерское кресло, он рисковал бы вызвать открытое противостояние. Оставаясь в тени, он сеет замешательство, неуверенность, страх.

– И новая политика министерства, – сказал Гарри, – врагом колдовского мира вместо Вольдеморта объявить меня.

– Это определенно часть программы, – подтвердил Люпин. – Гениальный ход. Теперь, когда Думбльдор умер, ты, мальчик, который остался жив, мог бы стать символом сопротивления черным силам. Но Вольдеморт намекнул, что ты причастен к смерти былого героя, и не только назначил цену за твою голову, но и посеял сомнения и смятение среди твоих защитников… А новое министерство тем временем начало кампанию против муглорожденных. – Люпин указал на «Оракул»: – Поглядите на второй полосе.

Гермиона перевернула страницу с тем же отвращением, с каким брала в руки «Тайны наичернейшей магии».

– «Реестр муглорожденных, – зачитала она вслух. – Министерство магии проводит проверку так называемых “муглорожденных”, чтобы выяснить, как они получили доступ к секретам колдовства… Недавнее исследование департамента тайн показало, что магия передается исключительно по наследству в колдовских семьях. Так называемые “муглорожденные”, у которых не доказано наличие колдунов среди предков, вероятнее всего, получили магические способности путем насилия или воровства… С целью искоренения случаев узурпации магической силы министерство разослало так называемым “муглорожденным” повестки на собеседование в недавно созданной комиссии по учету муглорожденных».

– Люди не допустят!.. – воскликнул Рон.

– Уже допустили, – отозвался Люпин. – Мы вот тут разговариваем, а на муглорожденных ведутся облавы.

– Но как можно «украсть» магию! – возмутился Рон. – Что за бред? Если б так, на свете не было бы ни одного шваха!

– Конечно, – ответил Люпин. – Тем не менее отныне, пока не докажешь, что у тебя среди близкой родни есть хотя бы один колдун, считается, что ты приобрел магическую силу незаконно и должен понести наказание.

Рон бросил взгляд на Гермиону, затем спросил:

– А если чистокровные колдуны и полукровки поручатся за муглорожденных, что те тоже из их семьи? Я скажу, что Гермиона – моя двоюродная сестра…

Гермиона накрыла ладонью его руку и сжала:

– Спасибо, Рон, но я не позволю…

– Куда ты денешься, – свирепо сказал он и тоже стиснул ее руку. – Изучишь мое фамильное древо, экзамен сдашь!

Гермиона нервно засмеялась:

– Рон, мы в бегах с Гарри Поттером, главным преступником страны, так что это не важно. Вот если бы я вернулась в школу – тогда другое дело. Кстати, какие планы у Вольдеморта насчет «Хогварца»? – спросила она у Люпина.

– Посещение обязательно для всех юных ведьм и колдунов без исключения, – ответил тот. – Объявлено вчера. Это новости: раньше обучение никогда не было обязательным. Конечно, почти все британские ведьмы и колдуны обучались в «Хогварце», но родители имели право учить их дома или отправлять за границу. Отныне же все колдуны с малых лет попадают к Вольдеморту под наблюдение. И заодно у него появляется еще способ отсеивать муглорожденных: для допуска к занятиям ученики обязаны предъявить «статус крови» – сертификат, подтверждающий колдовское происхождение.

В тошнотворном гневе Гарри вообразил, как взволнованные одиннадцатилетки складывают в стопки новенькие учебники и не подозревают, что рискуют никогда не увидеть не только «Хогварц», но и родных.

– Это… это… – забормотал он, силясь подобрать слова, которые в полной мере отразили бы его ужас, но Люпин тихо перебил:

– Да уж. – Он помолчал. – Я пойму, если ты не ответишь, Гарри, но в Ордене считают, что Думбльдор оставил тебе какое-то поручение.

– Оставил, – ответил Гарри. – Рон с Гермионой в курсе и мне помогают.

– Можешь рассказать, в чем дело?

Гарри взглянул ему в лицо, изборожденное ранними морщинами и обрамленное густыми седеющими волосами. Он бы очень хотел ответить Люпину по-другому.

– Нет, Рем, простите. Если Думбльдор вам не сказал, то и мне нельзя.

– Я так и думал, – разочарованно вздохнул Люпин. – Но все же… я мог бы оказаться полезен. Ты знаешь меня и мои умения. Я мог бы пойти с вами, обеспечить защиту. Не обязательно говорить мне, в чем ваша задача.

Гарри колебался. Предложение, конечно, заманчивое, хоть и непонятно, как, если Люпин все время рядом, утаить от него задание.

Гермиона, однако, спросила недоуменно:

– А как же Бомс?

– Что Бомс? – в свою очередь спросил Люпин.

– Ну, – нахмурилась Гермиона, – вы ведь женаты! Как она относится к этой идее?

– Бомс будет в безопасности, – сказал Люпин. – У родителей.

Что-то странное прозвучало в его голосе, какой-то холод. Странной казалась и мысль запереть Бомс в родительском доме; она, в конце концов, член Ордена и к тому же не робкого десятка.

– Рем, – опасливо поинтересовалась Гермиона. – Все… хорошо?.. В смысле… между вами и…

– Да, все хорошо, спасибо, – с нажимом ответил Люпин.

Гермиона покраснела. Возникла неловкая пауза. Затем Люпин глубоко вдохнул, будто собираясь признаться в чем-то неприятном, и сообщил:

– Бомс ждет ребенка.

– Ой, как здорово! – завизжала Гермиона.

– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул Рон.

– Поздравляю, – сказал Гарри.

Люпин натянуто улыбнулся – скорее скривился, – затем спросил:

– Итак? Принимаете предложение? Станет троица четверкой? Вряд ли Думбльдор не одобрил бы. В конце концов, он сам назначил меня вашим учителем защиты от сил зла. А я стопроцентно уверен, что мы столкнемся с магией, какая нам и не снилась.

Рон и Гермиона посмотрели на Гарри.

– Минуточку… давайте-ка уточним, – произнес тот. – Вы хотите оставить Бомс у родителей и идти с нами?

– Она будет в безопасности, за ней присмотрят, – ответил Люпин безоговорочно, почти безразлично. – Гарри, я не сомневаюсь, Джеймс хотел бы, чтобы я был с тобой.

– А вот я, – медленно выговорил Гарри, – как раз сомневаюсь. Вообще-то я практически уверен, что мой отец поинтересовался бы, почему вы не хотите быть с собственным ребенком.

Люпин побледнел. В кухне стало холодней градусов на десять. Рон озирался с таким видом, словно ему велели в деталях запомнить кухонный интерьер. Гермиона смотрела то на Гарри, то на Люпина.

– Ты не понимаешь, – сказал наконец Люпин.

– Тогда объясните.

Люпин сглотнул.

– Я… совершил непростительную ошибку, женившись на Бомс. Я сделал это не подумав и… сильно о том жалею.

– Понятно, – откликнулся Гарри. – Поэтому вы хотите бросить ее с ребенком и сбежать с нами?

Люпин вскочил, опрокинув стул. Его глаза вспыхнули лютой яростью, и Гарри впервые разглядел в нем тень волка.

– Да ты понимаешь, что я сделал со своей женой и еще не рожденным ребенком? Я не должен был на ней жениться, она из-за меня стала изгоем! – Люпин пнул перевернутый стул. – Вы общались со мной в Ордене и в «Хогварце», где я был под защитой Думбльдора, и не знаете, как обычные колдуны относятся к таким, как я! Узнают про мой недуг, и все – даже не разговаривают! Ты понимаешь, что я наделал? Даже ее семье наш союз отвратителен! И понятно – оборотень в мужьях у единственной дочери! А ребенок… ребенок… – Тут Люпин вцепился себе в волосы, точно в припадке безумия. – У таких, как я, детей обычно нет! Он пойдет в меня, я уверен… Непростительно: обречь на подобное невинного! И даже если он чудом окажется нормальным, ему все равно будет в сто раз лучше без отца, которого надо стыдиться!

– Рем, – со слезами прошептала Гермиона, – не говорите так… любой ребенок вами бы только гордился!

– Не знаю, не знаю, Гермиона, – сказал Гарри. – Мне вот было бы за него стыдно.

Неизвестно откуда накатила ярость, и Гарри тоже вскочил. Люпин от его слов дернулся, как от удара.

– Если новому режиму плохи муглорожденные, – безжалостно продолжал Гарри, – представьте, что станется с полуоборотнем, у которого отец в Ордене? Мой папа умер, защищая меня и маму! Вы и правда считаете, что он посоветовал бы вам бросить ребенка и пуститься с нами в авантюру?

– Да как… ты смеешь? По-твоему, я жажду опасностей… или славы? Неужто ты полагаешь, что…

– Я полагаю, – перебил Гарри, – что вы геройствуете, вам охота поиграть в Сириуса…

– Гарри, ты что! – умоляюще воскликнула Гермиона, но тот не отрывал взгляда от разгневанного лица Люпина.

– Никогда бы не поверил, – отчетливо произнес Гарри, – что человек, научивший меня бороться с дементорами, – трус.

Люпин достал волшебную палочку так быстро, что Гарри не успел и коснуться своей. Громкий хлопок – и его с силой отбросило назад. Впечатавшись в кухонную стену, он сполз на пол и мельком увидел, как за дверью исчезает край плаща.

– Рем, Рем, вернитесь! – закричала Гермиона.

Люпин не ответил. Вскоре хлопнула парадная дверь.

– Гарри! – простонала Гермиона. – Как ты мог?

– Легко, – ответил Гарри. Он встал; на голове уже росла шишка. Его до сих пор трясло от ярости. – Не смотри на меня так! – рявкнул он на Гермиону.

– Не кричи на нее! – рыкнул Рон.

– Нет, нет, мы не должны ссориться! – Гермиона встала между ними.

– Зря ты так с Люпином, – укорил Рон.

– Сам напросился, – бросил Гарри. Разрозненные картинки мелькали у него в голове: Сириус, падающий в арку; поверженный, переломанный Думбльдор в воздухе; зеленая вспышка и голос матери, молящий о пощаде… – Родители, – сказал Гарри, – не должны бросать детей. Разве что… когда совсем нет выбора.

– Гарри. – Гермиона потянулась к нему, хотела утешить, но он дернул плечом и отошел, уставился в огонь, который она сотворила. Однажды через этот камин он говорил с Люпином – усомнился в Джеймсе, и Люпин его успокоил. Перед глазами встало измученное лицо Люпина, в груди больно кольнуло раскаяние. Рон и Гермиона за его спиной молчали, но Гарри знал, что они смотрят друг на друга, общаясь без слов.

Он повернулся и успел заметить, как расцепились их взгляды.

– Я понимаю, я зря назвал его трусом.

– Да, зря, – подтвердил Рон.

– Но ведет он себя как трус.

– И все равно… – начала Гермиона.

– Это да, – не дослушав, согласился Гарри, – но если теперь он вернется к Бомс, оно того стоило, так?

В его голосе звучала мольба. Гермиона смотрела с сочувствием, Рон – с сомнением. Гарри опустил голову и подумал про отца. Поддержал бы его Джеймс или рассердился на то, как сын обошелся с его старым другом?

В тишине кухни, казалось, гулко звенело эхо недавней сцены и невысказанные упреки Рона и Гермионы. «Оракул», который принес Люпин, по-прежнему лежал на столе. Гарри с фотографии на первой полосе смотрел в потолок. Настоящий Гарри подошел, сел и, раскрыв газету где попало, притворился, будто читает. Но смысла слов не улавливал: в голове он все еще спорил с Люпином. Он чувствовал, что за ширмой «Оракула» продолжается молчаливый диалог Рона и Гермионы. Гарри шумно перевернул страницу и наткнулся на имя Думбльдора, однако не сразу сообразил, что за фотография перед ним, что за семья там запечатлена. Подпись под фотографией гласила: «Семья Думбльдоров; слева направо: Альбус, Персиваль с новорожденной Арианой, Кендра, Аберфорс».

Заинтересовавшись, Гарри всмотрелся. Отец Думбльдора, Персиваль, был хорош собой, и глаза его поблескивали даже на старом выцветшем снимке. Ариана – едва ли крупнее хлебной буханки и мало от нее отличима. Волосы матери, Кендры, собранные в пучок на макушке, чернели как смоль, а ее точеное лицо, темные глаза, высокие скулы, прямой нос напомнили Гарри об индейцах, несмотря на закрытое шелковое платье. Альбус и Аберфорс: одинаковые куртки с кружевными воротниками, одинаковые прически – волосы до плеч. Альбус выглядел постарше, но все-таки мальчики были очень похожи; фотографию сделали до того, как Альбус сломал нос и начал носить очки.