Текст книги "Неподходящее место для леди"

Мисс Теккерей пошла в кухню приготовить чай и бутерброды к ленчу, а я решила стереть пыль в салоне. Раньше это трудно было сделать, теперь же, когда большая часть мебели была разобрана, уборка могла дать результат. Гостиная стала просторнее и оказалась весьма приличной комнатой – просторной и светлой. К моему огорчению, просторные окна давали так много света, что декоративные столики и лампы выглядели особенно неухоженными и запущенными.

Мебель и украшения требовали чистки и полировки, поэтому я ограничилась тем, что протерла некрупные вещи. На столике между окнами стояли две китайские вазы. Одна из них, разрисованная кистями винограда, была особенно красива. Вторая, украшенная рисунками с яблоками и персиками, хотя и не такая красивая, как первая, и меньше размером, тоже выглядела очень приятно. Я приподняла ее, чтобы стереть пыль, и услышала внутри звук. Я опустила руку внутрь и вытащила нитку прекрасного жемчуга. Он сиял в солнечном свете матовым теплым блеском. Застежка была сделана из мелких бриллиантов. Я невольно ахнула от восторга и изумления. Сначала я подумала, что покойная тетушка могла спрятать жемчуг в вазе, а потом забыла о нем. Какая приятная неожиданность.

Вдруг вспомнилось, что офицер с Боу-Стрит упоминал жемчуг среди украденных вещей. Я поняла, что бусы не принадлежали тетушке Талассе, а были собственностью леди Прайор. Накануне вечером Шарки крутился у этого столика, он и спрятал жемчуг в вазе. Возможно, он не хотел оставлять драгоценность в своей квартире, предполагая, что полиция может его навестить. Продать же такую нитку было непросто, гораздо труднее, чем часы или перстень. Следующий вопрос невольно снова относился к мистеру Алджеру – знал ли он, что жемчуг у Шарки и тогда, значит, обманул меня, сказав, что Шарки не купил его, или же Шарки все же обманул Алджера?

Вскоре, путем логических рассуждений я нашла ответ. Алджер знал, что жемчуг в вазе, он хотел его достать, но я помешала: когда я вошла в салон, он как раз направлялся к столику. Так вот что его беспокоило – ваза, а вовсе не окно. Поэтому он и настаивал на «прогулке вдвоем». Он два или три раза напоминал, что мне нужно надеть шляпку. Пока я ходила бы за шляпкой, он успел бы достать жемчуг. Сомнений не было – он был помощником Шарки.

Жемчуг был крупным, нитка длинная. Он мог стоить раз в десять дороже часов и кольца. Поэтому они решили пожертвовать более дешевыми вещами, чтобы заставить меня молчать и позволить им оставаться в доме. Мистеру Алджеру это было очень важно, хотя я не понимала, почему.

Я отнесла жемчуг в свою спальню и спрятала там, понимая, что Шарки либо Алджер вернутся за ним. Но я тут же решила, что отправлю его леди Прайор с другими драгоценностями и натяну им обоим нос, чтобы неповадно было меня дурачить.

Мы с мисс Теккерей подкрепились чаем с бутербродами и остатками черствого пирога со сливами и уже поднимались из-за стола, когда пришел мистер Алджер. Он представил нам молодую девушку Мэри Фриман. Это была крепкая энергичная девица лет шестнадцати-семнадцати, с копной рыжих вьющихся волос, с широкой приветливой улыбкой. Она была небогато, но чисто одета, а в руках держала свежевыстиранный и тщательно отглаженный белый передник.

– Я обычно делаю уборку, мисс, но, если нужно, могу готовить что-нибудь не очень сложное, – пожарить цыпленка или яичницу с салом. Ма говорит, что может доставлять хлеб и сладости. Она здорово печет пироги.

– Я покажу, что нужно сделать, – сказала мисс Теккерей. – Можешь начать убирать со стола, Мэри. Сегодня я приготовлю обед сама, а ты вычистишь и отскребешь кухню.

– А как же насчет поездки в Сомерсет Хаус, мисс Теккерей? – поинтересовалась я.

– Совсем забыла. Вы поезжайте, Кейти. Я смогу посмотреть выставку в другое время. Не могу я находиться в доме с такой грязной кухней.

Алджер был явно доволен, я же сочла своим долгом воспротивиться такому обороту событий и предложила остаться и помочь мисс Теккерей. Она все же настояла, чтобы я поехала и мне пришлось позволить убедить себя. Я поняла, что моя компаньонка решила, что в лице мистера Алджера я нашла поклонника. Жаль, что предстояло разочаровать ее.

Мистер Алджер спросил:

– Вы видели сегодня профессора Вивальди, леди?

– Он рано ушел, – ответила я. – Наверное, отправился в Британский Музей – он пишет исследовательскую работу.

– Я хотел с ним проконсультироваться по поводу нескольких латинских изречений для речи лорда Долмана в Палате.

– Уверена, что лорд Долман хорошо знает латинский и может справиться сам, – удивилась я.

– Разумеется. Я просто не так выразился, имея в виду, что хотел попросить профессора Вивальди порекомендовать парочку хороших изречений. Долман понимает латынь, но, так же как и я, не всегда может подобрать удачную фразу. А без латыни речь в Палате не звучит.

Он пошел к себе переодеться, а я отыскала коробочку побольше, чтобы уместить все драгоценности леди Прайор и успела передать незаметно запечатанный и подписанный пакет Мулларду. Это давало гарантию, что леди Прайор получит свои драгоценности назад. Приятно было сознавать, что мне удалось перехитрить Алджера и Шарки, это придавало уверенности и смелости для предстоящего поединка.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я надела новую соломенную шляпку, которую специально купила для весеннего сезона, и лучшую голубую накидку – не для того, чтобы произвести впечатление на мистера Алджера, а чтобы блеснуть среди изысканных дам на выставке.

– Вам очень идет, – сказал мистер Алджер, одобрительно оглядывая меня. Он помог мне взобраться в карету, но вдруг вспомнил что-то, извинился, что забыл взять носовой платок и вынужден вернуться на минуту в дом.

– Мистер Алджер, не оставляйте меня одну, я не справлюсь с лошадьми!

Ему было неловко поступать так с дамой, но я понимала, что раздосадованное выражение его лица объясняется не только невежливым поведением. Пока он колебался, я безошибочно определила, что его вынуждает вернуться.

– Если вам нужен жемчуг, – заметила я как бы невзначай, – то его больше нет в вазе.

Алджер бросил на меня такой свирепый взгляд, что я стала опасаться совместной поездки, но, подумав, решила, что средь бела дня мне ничто не угрожает.

Он вскочил на место возницы и натянул поводья, не проронив ни слова. Придя в себя, спросил:

– Так вы знали о жемчуге с самого начала?

– Нет, я его обнаружила только сегодня утром, после вашего ухода.

– Что вы с ним сделали?

– Отправила леди Прайор, мистер Алджер, вместе с часами и кольцом. И не думайте, что этот раз вам удастся легко отвертеться. Вы отлично знали, где жемчуг. Вы пытались убедить меня в своей невиновности, вернув две мелкие вещи, а по настоящему дорогую драгоценность продать. Сколько вам платит Шарки? Вы принимаете плату в виде шахмат ювелирной работы и хрустальных бокалов, или же Шарки работает на вас?

– Не городите чушь! – рявкнул он.

– Шарки действительно признался, что спрятал жемчуг в вазе, – сказал он. – Он бросил его туда прошлым вечером для надежности. Боу-Стрит время от времени наведывается на его квартиру. К тому времени, когда они пришли, кольцо было уже у меня. Я сам собирался вернуть его леди Прайор, я бы и жемчуг вернул. Я не хотел расстраивать вас сообщением, что это тоже спрятано в вашем доме.

– Правдоподобная история, можно поверить!

– Понимаю, это звучит неубедительно, но правда зачастую выглядит менее достоверно, чем вымысел. Если бы мне нужно было обмануть вас, я придумал бы что-нибудь более убедительное.

– Да, сочинять вы умеете.

– Я стараюсь переделать Шарки.

– Где же этот вор сейчас?

– Выполняет небольшое мое поручение.

– Так вы все-таки соучастник! Немедленно остановите карету!

– Абсолютно законное дело, – процедил он сквозь зубы.

– Ха! Ему это слово даже неизвестно, да и вам тоже. Что это за поручение и какое отношение Шарки имеет к политике?

– Эта работа никакого отношения к политике и не имеет. Дело касается лошади, которую я собираюсь купить. Шарки хорошо разбирается в лошадях. Он объезжает для меня лошадь – охотничью. Меня пригласили на охоту с компанией Долмана.

– Это вы дали Шарки деньги на выплату ренты? – спросила я, полностью не поверив его объяснениям, но и не то чтобы явно отвергнув их.

– Одолжил. Он всегда отдает, и не крадеными вещами, а наличными, – добавил он раздраженно. – Послушать вас, так меня можно принять за обычного карманника.

– О людях судят по их окружению, мистер Алджер.

– Тогда я вам не советую проводить со мной время, мисс Ирвинг. Лучше поостерегитесь.

– Я уже подумала об этом.

В действительности его гнев убедил меня лучше его слов и заигрываний в том, что он невиновен. Я даже поверила, что он хотел вернуть ожерелье миссис Прайор. Он, казалось, совсем не был расстроен, что я вернула жемчуг. Пока мы пререкались, лошади везли нас с приличной скоростью в респектабельную часть города. Какое-то время мы не разговаривали. Затем он повернулся и улыбнулся такой очаровательной улыбкой, что я почувствовала – моему женскому покою грозит опасность.

– Давайте не будем портить себе прогулку, мисс Ирвинг. Я целый день мечтал о ней. Так как вы намерены в скором времени уехать, у нас не будет больших возможностей лучше узнать друг друга. У Сомерсет-Хаус интересная история и прекрасное расположение – на берегу Темзы. Строительство было начато Сомерсетом в 1600 году, но его казнили, прежде чем здание было завершено. Здесь жили жены королей Чарльза I и II. Для публики его открыли только в конце прошлого века. – Он рассказал еще много интересного об истории и архитектуре Сомерсет-Хаус.

Чем ближе мы подъезжали к месту, тем оживленнее становилось движение экипажей на улице. Вот, наконец, мы прибыли. Алджер нашел мальчугана и поручил ему смотреть за каретой, пока мы осматривали здание снаружи. Оно было сделано в стиле древнегреческого храма с вытянутыми в длину фронтоном, выходящим на Темзу. Созерцание этого прекрасного здания в теплый весенний день, журчание реки, лодки, весело плывущие и подгоняемые легким ветерком вниз по течению – все умиротворяло и наполняло сердце радостью.

Внутри здания картины были плотно развешены по стенам, одна над другой, вплоть до потолка. По правде говоря, ни одна из них не вызвала у меня восторга. Выставка посвящалась пейзажной живописи. Я очень люблю природу, нахожу ее прекрасной и легко восхищаюсь ее красотами, поэтому в нарисованном виде она мне показалось несколько неестественной. Я надеялась, что это будет портретная живопись и можно будет познакомиться с работами известных лондонских мастеров.

Больше, чем картины, меня заинтересовали зрители.

Не веря своим глазам, я разглядывала туалеты лондонских дам – то, что полагалось носить в будни, на дневной прогулке. Поражали замысловатые шляпы, украшенные целыми оранжереями шелковых цветов, среди которых порхали почти естественные птицы. Моя новая соломенная шляпка производила жалкое впечатление на этом пестром фоне; накидка, которой я собиралась поразить свет, оказалась совсем не того цвета, и даже материал выдавал провинциальное происхождение наряда. Все дамы были в накидках из жатой саржи различных зеленых оттенков, гармонировавших с цветами на шляпах. Моя же была из голубой шерсти.

Мистер Алджер представил меня нескольким знакомым. Некая леди Маклентир и ее дочь поздоровались с Алджером и уделили обозрению моего туалета гораздо больше времени и внимания, чем произведениям искусства.

– Не лучшая выставка сезона, не правда ли? – пожаловалась леди Маклентир. – Немудрено, что так мало народа.

Мне казалось, что народа на выставке слишком много.

– Разве вам не кажется, леди Маклентир, что выставка пользуется успехом? – заметила я бросив взгляд на заполненные людьми переходы. – Здесь не меньше сотни зрителей.

– О, дорогая, когда посетителей можно сосчитать, это означает полный провал, – она засмеялась. – Когда были живы Рейнольдс и даже Ромни, толпа заполняла улицу на несколько кварталов. А это даже не толпа, так, что-то неопределенное. Пойдем, Саманта, проедемся в Гайд-парк, здесь никого нет. Вы будете сегодня на вечере у леди Бонем, Алджи?

– Если позволит время, мэм.

– Ну уже, скажете! Можно подумать, что вам нужно зарабатывать на хлеб. Передайте привет Долману.

Леди Маклентир подтолкнула неповоротливую дочь, чтобы та сделала реверанс, и потянула ее к выходу.

– Теперь посетителей стало девяносто восемь – явный провал, – сказал Алджер.

– Вы, наверное, решили, что я совсем провинциальная дура, для которой сто человек – целая толпа.

– Сначала вы напрашиваетесь на сравнения, потом меня же отчитываете за подсказанные вами слова. Я не считаю вас дурой, провинциальной – возможно, – добавил он с озорной улыбкой и поднес к лицу ладони, как бы защищаясь от ожидаемого удара.

– Да, я девушка из Бата и горжусь этим, сэр.

– Теперь вы стали задирать нос. Вы девушка из Рэдстока, а не из Бата. У вас там на выставках бывают толпы из ста человек, или это буйное стадо приезжает из Бата?

– Важно не количество, а качество. По крайней мере, наши посетители выставок смотрят на картины, а не глазеют на посетителей.

– Не заметил, чтобы вы уделили особое внимание картинам.

– Потому что они не представляют интереса. У нас в Рэдстоке бывают лучшие выставки. – После этого заключения я стала осматривать картины.

Вскоре с верхней галереи спустилась пара щеголей, увидели мистера Алджера и направились к нему, изучая меня оценивающими взглядами. Один – высокий и стройный, другой – ниже ростом и более плотного сложения. Оба напоминали карикатуры на франтов.

– Жалкое подобие выставки, – проворчал один. – Деревья и амбары и ни одной хорошенькой женщины на полотне.

– Полностью согласен. Мы собираемся уходить. Рад был встретить вас, джентльмены.

– Подождите, Алджер! Почему бы не познакомить нас с леди?

Алджер представил того, что пониже, как сэра Джайлза такого-то, а высокого как мистера Сомса.

– Не помню, чтобы встречал вас раньше, мисс Ирвинг, – сказал сэр Джайлз. – Алджи скрывал вас от общества, хитрец.

– Мы собирались уходить, – сказал Алджер и взял меня за локоть, чтобы вести к выходу.

– Неужели вы не можете подождать секунду? – пытался остановить нас тот, которого звали Сомсом. – Сейчас спустится лорд Эванс.

По какой-то причине имя Эванса произвело на Алджера не то впечатление, на какое рассчитывали наши собеседники.

– Нет, нам нужно идти, – сказал он и мы вышли, сопровождаемые веселым смехом. – Эгоист! – прокричал вдогонку сэр Джайлз. – На вас плохо отражается работа, Алджи! Не беспокойтесь, Эванс не передаст лорду Долману, что вы взяли внеочередной отпуск.

Он тянул меня вперед почти бегом, и, когда мы добежали до кареты, я едва могла дышать.

– Скажите, мистер Алджер, почему мы бежим? Вы ушли с работы без разрешения и можете получить выговор? В этом случае…

– Конечно, нет!

– Значит, вы стесняетесь представлять меня друзьям. Если бы я знала, что в моде зеленые накидки, я бы либо приобрела ее, либо осталась бы дома.

– Зеленые накидки? О чем вы говорите, черт возьми?

– Но вы должны были обратить внимание, что на всех дамах были зеленые накидки.

– Нет. Я был занят картинами, – отрезал он.

– Если виновата не моя накидка и вам не нужно быть на работе, то что же…? Вы должны им деньги? – воскликнула я.

Алджер смотрел на меня, не понимая, затем легкая улыбка тронула его губы.

– Какое редкое отсутствие тщеславия, – пробормотал он. – Большинство женщин сразу же бы все поняли – просто я не хотел делить ваше общество с другими джентльменами.

– Но те более понятливые люди, как нетрудно предположить, не в курсе ваших дел с мистером Шарки. Надеюсь, что ваше страстное желание сохранить меня для личного времяпровождения предполагает незамедлительное возвращение на Дикую улицу. Уж там навязчивые денди нам не грозят.

– Вы хотите посмотреть свет, а я обещал расширить круг ваших знакомых из хорошего общества, если вы соблаговолите задержаться в Лондоне.

– Об этом не беспокойтесь. Я твердо решила продать дом и вернуться в Рэдсток как можно скорее.

– Миссис Хеннесси будет счастлива это слышать, – отпарировал он. – Однако, пока вы не уехали, я должен еще раз попытаться соблазнить вас. Мне бы не хотелось, чтобы вы судили о Лондоне по этой кошмарной выставке. – Я молчала, ожидая, когда он пригласит меня на вечер к леди Бонем или что-то в этом роде. – Вы свободны вечером?

– Мне неудобно оставить мисс Теккерей одну еще и на вечер, после того как я отсутствовала весь день, – ответила я, надеясь, что он сочтет возможным попросить более убедительно.

– Надеюсь, что мисс Теккерей не откажется присоединиться к нам и посетить Ковент-Гарден.

Название этого знаменитого театра вызвало видение роскошной жизни столичного высшего света. Уехать, не увидев настоящего Лондона, было просто стыдно. Мисс Теккерей не откажется от такого удовольствия.

– У меня есть билеты на вечер. Они снова дают «Соперников» Шеридана после долгого перерыва. После событий последних дней я думаю, хорошая комедия нам не помешает. – Он ждал ответа. – Не взятка и не вознаграждение – просто вечер в театре.

– Уверена, что мисс Теккерей будет рада побывать в театре. Если она согласится, я тоже поеду.

Здесь я не предвидела трудностей. Так как было еще рано, мы прокатились по Челси-Роуд, прежде чем вернуться на Дикую улицу. Нам больше не встретились знакомые мистера Алджера. Меня все еще не покидало подозрение, что его смущал мой провинциальный наряд. Вечером я решила одеться более изысканно.

Еще мне хотелось выяснить, почему друзья называли его Алджи, ведь его звали Алджер.

– Это уменьшительное от Алджер, так же как Смитти от Смит и Кейти от Кейт, я слышал, что мисс Теккерей именно так вас и называла. Ваше полное имя должно быть Катрин?

– Да.

– Но, конечно, только близкие друзья имеют право вас так называть, – заметил он рассудительно, однако не без озорных огоньков в глазах. – Вы не сочтете слишком большой вольностью, если я буду называть вас Катрин? Не то, чтобы я пытался фамильярничать, просто это будет мостик к дружбе.

Разговаривая, он смотрел на меня и чуть не наехал на кучу дерна, свалившегося с колес проезжавшей впереди кареты.

– Алджи! Осторожней! – крикнула я, машинально ухватившись за его руку. Так как сидения в двуколках были очень высокие, они слабо защищали седоков от падения.

– Принимаю это обращение за разрешение, – сказал он.

– Мы так мало знакомы, рано еще называть друг друга по именам, – возразила я. Тут я заметила, что еще держусь за него, и убрала руку.

– Мне это представляется проблемой типа «что было раньше, яйцо или курица». Когда люди называют друг друга по имени, они быстрее сходятся, а так как вы планируете скоро уехать, нам следует либо поскорее подружиться, либо не подружиться вовсе. Друзья – ценная вещь, мисс Катрин, их лучше не терять. Заметили, как я изящно сформулировал мысль? Немного смело, ведь разрешение еще не получено, но «мисс» придает необходимую благопристойность, не так ли?

– Вам незнакомо значение слова «благопристойность», а кроме того, мисс Катрин – неточно, потому что я не младшая сестра.

– Вы правы. «Мисс» нужно было совсем опустить. Это наука мне – препятствие нужно брать на полном скаку и с разбега.

Предстоящая поездка в Ковент-Гарден окрашивала происходящее в розовые тона, и я уже не возражала, когда он продолжал называть меня Катрин, хотя сама я держалась прежнего обращения – мистер Алджер.

Проехав несколько миль, он повернул карету на Дикую улицу. Доставив меня домой, он тут же ушел. Я решила, что в Уайтхолл, друзья не зря видно язвили по этому поводу. Примерно через час посыльный доставил для меня великолепный букет, состоящий из орхидей, для корсажа вечернего платья.

В записке, приложенной к букету, значилось: «С нетерпением жду чести провести вечер в вашем обществе». Вместо подписи стояли инициалы, не очень разборчиво написанные, но авторство не вызывало сомнений. Лакей, который доставил цветы, производил сильное впечатление своей зеленой ливреей, щедро расшитой золотом. Я решила, что Алджер одолжил его у лорда Долмана.

Оставшуюся часть дня мы провели в приготовлениях к театру. Следовало, конечно, привезти с собой необходимые туалеты, для подобных случаев, но, позаимствовав кое-что из гардероба тетушки Талассы, мы с мисс Теккерей решили, что Алджеру не придется за нас краснеть.

Я нашла для себя экзотическую шелковую шаль, рисунком напоминавшую расцветку павлина, всю в цветах, с длинной бахромой до щиколоток. Мисс Теккерей заметила, что в этой шали я напоминаю особу не очень серьезного поведения. Но потом мы решили, что нужно попробовать, ведь мы не имели ни малейшего представления о том, что свет надевает в театр, а шаль придавала определенный стиль моему зеленому шелковому платью. Мисс Теккерей обещала соорудить из моих волос высокую прическу с помощью двух перламутровых гребней тетушки Тал. Для себя она подобрала элегантную шаль из небеленой хлопчатой ткани, которая, как она считала, оживит ее темное платье.

Я бдительно прислушивалась, ожидая, когда придет Алджер. В половине седьмого хлопнула входная дверь. Я вышла в холл, чтобы поблагодарить его за цветы. Он удивленно заморгал и, казалось, ничего не понял.

– Я не посылал цветов, – сказал он, слегка смущенный тем, что не догадался этого сделать. – Видите ли, для театра они не обязательны.

– Кто же мог прислать их? В Лондоне вы единственный джентльмен, которого я знаю.

Он нахмурился, но тут же нашел разгадку.

– Сэр Джайлз! Я видел, как этот негодяй пялил на вас глаза! Теперь вы понимаете, что у меня была причина поскорее увезти вас от своих дружков. Вы сохранили записку?

Я достала ее. Не сразу удалось разобрать инициалы: последняя буква была похожа на «с».

– Это не сэр Джайлз, а Харли Сомс, – заключил Алджер.

– А, этот высокий, – сказала я. Он был также интересен внешне.

– Вижу, вы оценивали их в качестве потенциальных поклонников.

– Так поступают все леди, мистер Алджер. Он хитро покосился в мою сторону.

– Интересно, как я котируюсь? Я тоже высокий, не ниже Сомса и уж значительно выше сэра Джайлза. Как, черт возьми, он узнал ваш адрес? Должно быть, ехал за нами всю дорогу от Сомерсет-Хаус. Я был уверен, что на Челси-Роуд мы никого не встретили… – он виновато замолчал.

– Никто не увидит вас в обществе провинциалки? Вот теперь я поймала вас с поличным, мистер Алджер. Ваша репутация погибла.

– Мило с вашей стороны, что вас это трогает, но, по правде говоря, у меня не настолько высокая репутация, мне нечего терять.

– Надо сообщить мистеру Сомсу, что я не поеду с ним в театр. Лакей не подождал ответа. У него очень элегантные слуги, не правда ли? Лакеи все в золоте… Вы знаете его адрес?

– Да. Но… лакей… У Сомса нет лакея, тем более в ливрее. Он снимает квартиру в Олбани, обходясь одним слугой, который служит ему и дворецким, и камердинером и всем прочим.

– Возможно, цветы послал сэр Джайлз.

– А, да, тот самый, который невысокий, – Алджер пожал плечами. – Чертовски беспардонно с его стороны питать уверенность, что вечером вы свободны. Пусть он сюда явится и уйдет, с чем пришел.

– Некрасиво будет так поступить с ним, но у меня нет другого выхода, он не вложил адреса. Хотя орхидеи превосходны, – добавила я, в душе прощая незадачливого джентльмена за непредупредительность. – Две шикарные орхидеи. Весьма дорогой подарок.

– Вам нравятся орхидеи? Обещаю запомнить, Катрин.

Он произнес мое имя так, что оно прозвучало без фамильярности, но с оттенком особой интимности. Или, может быть, его улыбка придала такое звучание. Это была его обаятельнейшая улыбка – нежная и открытая.

Когда же он зашел, чтобы отвезти нас в театр, в его руках было целых три орхидеи. Меньший букетик прикрепила к корсажу мисс Теккерей. Мы уже были одеты и готовы к выходу, когда в дверь постучали. Алджер распахнул дверь – на пороге стоял старый полковник Стоун.

Его отвисшие морщинистые щеки растянулись в улыбке при виде нас.

– Вы уже одеты и ждете меня. Великолепно! Я знал, что на вас можно положиться, мисс Ирвинг. Вы прикрепили мои орхидеи? Премного обязан. Я снял отдельную гостиную в Кларендоне. – И устрицы, без сомнения, входили в программу. Его слезящиеся глазки пытались заглянуть под шаль, в вырез платья, под предлогом полюбоваться подаренным букетом для корсажа.

– Извините, полковник, сегодня я занята, – произнесла я, едва сдерживая смех.

– А? Что вы имеете в виду?

– Мисс Ирвинг проводит вечер со мной, полковник, – решительно выпалил Алджер.

Полковник бросил оценивающий взгляд на широкие плечи соперника и что-то пробормотал под нос.

– Рини дома? – осведомился он.

Она, видно, услышала голоса и свесилась через перила.

– Полковник! Мы идем куда-нибудь сегодня? Клянусь, вы забыли меня предупредить. Только что мне пришлось отклонить предложение пообедать. – Мне было доподлинно известно, что у нее не было посетителей. – Подождите внизу, я скоро выйду. Впредь не забывайте сообщать о ваших планах заранее.

Полковник крикнул, подняв голову, чтобы разглядеть площадку третьего этажа:

– Буду ждать здесь, Рини. Поторопитесь, я умираю от голода.

Этот эпизод придал комическую окраску началу вечера, которому суждено было втянуть нас в ряд необычайных событий, прежде чем мы вернулись на Дикую улицу.