Текст книги "Неподходящее место для леди"

– Да. Но он обычно оставляет ее на углу за квартал до ателье. О черт, где же Алджи?

– Она возможно с ним, – сказала я сухо.

– Нет. Он поехал в Палату. Нужно пойти предупредить его.

– Это так близко касается мистера Алджера? – спросила я, стараясь не выказать уязвленного самолюбия.

– Думаю, что ему не мешает знать.

– Тогда обязательно сообщите ему.

Из разговора я заключила, что интерес Алджернона к миссис Кларк был настолько силен, что он приставил к ней телохранителя в лице Шарки.

Я собиралась начать разговор о вине, но в этот момент дверь открылась и вошел Алджернон. Он перевел взгляд с Шарки на меня и, по-видимому, все понял.

– Что случилось? – спросил он.

– Миссис Кларк еще не пришла домой, и мистер Шарки волнуется, как поставить вас в известность, – сказала я надменно.

Сложив в уме разрозненные факты, я поняла, что миссис Кларк и была той дамой, за которой было поручено следить Шарки. Алджернон даже не заметил моего пренебрежительно холодного тона.

Он пришел в ярость.

– Тебе было поручено не спускать с нее глаз! – зарычал он на Шарки.

– Она сегодня не выходила из ателье, Алджи. Я ждал минут пятнадцать, потом подошел к двери и увидел объявление «Не работает». Человек, который живет по соседству, сказал, что было закрыто весь день. Но Анни пошла на работу утром и не вернулась.

– О, Боже! Дайте сообразить! – рычал он.

Я поняла, что миссис Кларк для него не просто забава. Он в нее по-настоящему влюблен. Сердце мое упало, но я была рада, что он не посмеялся над бедной вдовой. Это его в какой-то мере оправдывало. Алджернон нервно ходил взад-вперед по холлу, прикрыв глаза рукой и что-то бормоча под нос.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросила я, искренне желая облегчить его страдания.

Алджернон остановился.

– Вивальди приходил?

– Не знаю. Я его не видела.

– Беги наверх, постучи к нему, Шарки, – приказал он. – Придумай предлог – одолжить молока или чаю.

Шарки помчался, как пришпоренный конь. Алджернон обратился ко мне:

– Вы случайно не упомянули при Вивальди, что Анни читает французский роман?

– Нет! К чему мне это?

– Да, конечно, вы этого не могли сделать, – протянул он, думая о чем-то своем.

– Алджи, что происходит? Какое отношение имеет ко всему этому Вивальди?

– Не знаю. Может быть, никакого, но он не спускает с нее глаз.

– Но какой от этого вред? Он влюблен в нее. Шарки слетел вниз по лестнице, красный от волнения, и, задыхаясь, произнес:

– Он не отвечает.

– Надо проникнуть в его комнату, – сказал Алджернон. – Может быть, там мы найдем объяснение. У вас есть ключи от его квартиры, Кейти?

– Я не могу впустить вас туда.

– Это вопрос жизни и смерти. Дайте мне ключ, – сказал он требовательно, сквозь зубы.

Я достала ключ, но пошла с ними, чтобы убедиться, что комнате не будет нанесено ущерба. При этом мне не удавалось заглушить чувства вины. Что я скажу Вивальди, если он застанет нас, шарящих в его комнате, среди его личных вещей? Все происходящее казалось почти нереальным.

– Дело жизни и смерти, – сказал Алджернон и его тон не допускал сомнений в том, что он не намеревался шутить.

– Что мы ищем? – спросила я, наблюдая, как Алджи и Шарки выдвигают ящики и оглядывают углы.

– Не знаю, – бросил Алджи беспомощно.

На столе лежала стопка классических книг, я взяла одну – она была покрыта пылью, как и сам письменный стол. Им давно не пользовались. Раскрыв книгу, я увидела штемпель магазина, из которого его доставили. Тот же штемпель стоял и на других книгах. Он приобрел эти книги, чтобы легче сойти за ученого. Я поделилась своими наблюдениями с Алджерноном.

– Так он вовсе не ученый, или я ошибаюсь? – спросила я.

– Возможно, был когда-то.

– Кто же он сейчас? Что он делает здесь, на Дикой улице?

– Следит за Анни.

Шарки позвал его:

– Посмотрите, Алджи.

Мы оба подбежали посмотреть на находку. Это оказалась сберкнижка. Огромные суммы переводились на счет и снимались последние полгода.

– Вот оно что! – сказал Алджер. – Он ее все же заполучил. Подождем, пока он вернется, и выбьем из него правду.

Мужчины продолжали исследовать письменный стол, открывая и прочитывая письма. Я пошла в спальню. Сразу бросилось в глаза, что она не производила впечатление обитаемой. Туалетный столик был пуст – ни расчесок, ни щеток. Я подошла к комоду и выдвинула верхний ящик – он был пуст, равно как и остальные. Заглянула в платяной шкаф – ничего.

– Идите сюда, – позвала я. – Похоже, что профессор Вивальди не собирается возвращаться.

Алджи влетел в спальню.

– Он забрал все вещи, – сказала я. – Когда он успел? Он уходил без чемодана утром.

– У него было мало вещей, – заметил Шарки. – Он всегда ходил в одном и том же.

– Должно было бы иметься какое-то белье хотя бы, – сказала я и вдруг вспомнила ящик с книгами. Я тут же рассказала все Алджи.

– Вы случайно не запомнили адрес? – спросил он.

– Адреса не было. Посыльный сказал, что знает, куда надо доставить ящик, я не уточнила.

– Как выглядел извозчик? – спросил Алджер. Он был ужасно расстроен.

– На глаза надвинут картуз. Лет сорока, среднего сложения. Ничего запоминающегося.

– Что-нибудь, что позволяло запомнить фургон? – спросил Шарки.

– Я не рассматривала, заметила только, что он уже был почти полностью загружен большими картонными ящиками. На них было что-то написано.

– Что именно? Постарайтесь вспомнить.

– Какие-то буквы и кажется цифры. Не могу припомнить, простите.

– Может быть буквы А-D-L, – сказал Шарки.

– Да, точно, как вы узнали?

– Видел их раньше, – сказал он с хитрой ухмылкой. – Они означают Адель Д. Лалонд. Так маркируются поступающие в ее мастерскую товары. Она получает контрабандный шелк из Кента, забирает прямо в порту. Вивальди отослал вещи с ее фургоном.

– Странно. Это не может быть совпадением, – сказала я.

Мужчины, казалось, забыли о моем присутствии. Они переглянулись, когда до них дошло, что я слышу каждое слово.

– Алджи, что происходит? Миссис Кларк грозит опасность?

– Она может быть уже мертва, – сказал он, мрачнея. – Пойдем, Шарки, поможешь мне проникнуть в ателье.

Они быстро вышли из квартиры и бегом стали спускаться с лестницы. Потушив свечи, я заперла квартиру. Миссис Кларк похитили. Жизнь ее в опасности. Шарки и Алджернон отправились к мадемуазель Лалонд, чтобы попытаться спасти ее. Оставалось совершенно непонятным, кому понадобилось похищать безобидную вдову.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мисс Теккерей ожидала меня внизу, встревоженная и рассерженная.

– Что происходит, Катрин, не могли бы вы мне объяснить? – нетерпеливо спросила она. – К имени Катрин она прибегала в минуты особенно напряженных отношений, выражая этим свои отрицательные эмоции. – Шарки и мистер Алджер носятся по дому, как ошпаренные, а вы бросили недоеденным свой обед и… – что-то в моем лице насторожило ее и подсказало, что в данном случае неуместно делать выговор за плохие манеры. – Что случилось? – настойчиво повторила она вопрос.

Я увела ее в столовую и плотно закрыла дверь.

– Миссис Кларк не вернулась домой. Алджи считает, что профессор Вивальди похитил ее. Вивальди забрал вещи, его комнаты пусты.

– Господи, помилуй, – произнесла она, хватаясь за сердце. – Похитил прелестную миссис Кларк! Вы уверены, что это не Батлер? Они могли сбежать, чтобы тайно обвенчаться.

– Вы все еще рассуждаете в привычных вам понятиях светского общества, мисс Теккерей. Если бы она хотела выйти замуж за Батлера, им не нужно было бы делать это тайно. Им никто не мешает. Но здесь действуют законы Дикой улицы. Ее похитили.

Я рассказала то немногое, что знала сама, и, когда она пришла в себя от первого шока, мы стали обсуждать сложившееся положение.

– Зачем было Вивальди похищать ее? Он никогда не проявлял наклонностей сатира. Вы допускаете, что он может причинить ей вред? Вы знаете, что я имею в виду… насилие, – последнее слово она произнесла, дрожа всем телом.

– Алджи не исключает, что она уже мертва, – я почувствовала себя не только расстроенной, но и виноватой за то, что плохо думала об этой женщине.

Теперь мне уже не казалось, что она могла быть любовницей Алджи. Что угодно, только не это. Шарки следил за ней не по этой причине. Они знали, что ее могут похитить. И ателье мадемуазель Лалонд играло в этом определенную роль.

Мы выпили по бокалу вина, чтобы успокоить нервы. Я поделилась с мисс Теккерей подозрениями, опустив упоминание о возможной любовной интриге между Алджерноном и вдовой. Мы пытались найти разумное объяснение происходящему, но не могли. Денег у нее не было, выкупа похитители получить не могли. В чем могла быть замешана молодая вдова, что ставило ее жизнь под угрозу? Она обожала ребенка и не стала бы рисковать, зная, что от нее зависит и сын.

– Мне пришло на ум, Кейти, что в этом магазине-ателье, где она работает, туда ведь часто захаживают французы. Эта мадемуазель Лалонд, она ведь француженка, не так ли? Не думаете ли вы, что здесь пахнет шпионажем? В журналах и газетах все время говорят, что Лондон кишит французскими шпионами. Ее могли втянуть, зная, что муж был убит французами. Своего рода месть за смерть мужа. Но миссис Кларк не понимает по-французски. Не вижу, как она могла разузнавать что-либо, разве только похищать письма или что-то в этом роде.

Я подумала об открытом французском романе у ее кровати и настойчивом повторении в первый день знакомства, что она не говорит по-французски. Теперь было очевидно, что языком она владеет, только не хочет, чтобы об этом знали. Клиенты-французы, заходившие в ателье, свободно говорили при ней, ведь они полагали, что она их не понимает.

– Уверена, что она говорит по-французски, или, по крайней мере, читает, – сказала я и рассказала мисс Теккерей о французской книге.

– Вы мне раньше этого не говорили, Кейти.

– Не придавала этому значения.

– И вы полагаете, что Алджернон в этом замешан? Удивительно, что он подвергает бедную женщину такой опасности.

– Не будем судить слишком поспешно, сначала уточним обстоятельства, – ответила я. Это событие, по крайней мере, научило меня не выносить слишком опрометчивых суждений.

Мисс Теккерей сокрушенно заметила, что Дикая улица – слишком опасное место для таких неискушенных людей, как мы, и предложила переехать в какую-нибудь приличную гостиницу.

– Теперь может понадобиться наша помощь, – возразила я. – Я, пожалуй, останусь здесь пока, но если вы…

– Ну что вы, Кейти. Я думала о вас, не о себе. Старухе вроде меня здесь ничего не угрожает.

Мы допили вино, перешли в гостиную и стали ждать новостей. Время тянулось необычайно долго, но все же мы дождались Алджернона и Шарки – они пришли одни. Я выбежала в холл, узнать, нашлась ли миссис Кларк. Их расстроенные физиономии заставляли предположить худшее, но когда они сообщили, что трупа не обнаружили, появилась надежда, что не все потеряно.

– В магазине никого не оказалось. Шарки удалось открыть заднюю дверь, – сообщил Алджи.

Я поняла, что по части вскрытия дверей Шарки был большой специалист.

– Ни шляпки Анни, ни ее накидки мы не нашли, но сумочка ее лежала в отделе раскроя, значит она приходила утром.

Сумочку из черной кожи держал Шарки, он продемонстрировал ее нам, слегка приподняв, и тут же раздался возглас ужаса – на лестнице стояла потрясенная мисс Лемон.

– Это ее сумка, – в отчаянии кричала она. – Мистер Алджер, вы нашли ее…?

– Еще нет, мисс Лемон, – старался он успокоить бедную женщину. – Но обязательно найдем, не волнуйтесь.

– Она мертва, я знаю! О, что делать? Я же говорила ей, чтобы она этого не делала, это так опасно!

Алджи подбежал к ней ближе и, загородив от нас спиной, старался убедить ее не говорить лишнего. Однако я поняла, что мисс Лемон в курсе занятий своей хозяйки. Теперь стало ясно, что Алджернон нанял эту женщину, чтобы охранять миссис Кларк. Они поговорили немного, потом взяли сумочку и исследовали ее содержимое, пытаясь найти улики, но ничего не обнаружили. Мисс Лемон удалилась наверх, забрав ридикюль с собой.

– Вивальди, конечно, не возвращался? – спросил Алджи.

– Нет, и не вернется. Алджи, где он? Может быть, вам что-нибудь известно? – спросила я. – Как я понимаю, магазин мадемуазель Лалонд использовался в качестве явки французским штабом, а миссис Кларк выполняла роль английского агента.

– Так вы поняли? Что ж, должен признать, что вы правы. Анни никогда не признавалась, что владеет французским. Они считали, что она ничего не понимает, и иногда обсуждали дела в ее присутствии. Она быстро раскусила, что они шпионы и сама явилась в Уайтхолл предложить свою помощь. Мы не хотели втягивать ее в это опасное дело, у нас была возможность устроить туда человека постарше и поопытнее, но миссис Кларк об этом и слышать не хотела. Она иногда доставляла очень ценную информацию.

– Куда они могли увезти ее? Вам известны их другие явки?

– Нам известна только мадемуазель, или точнее мадам Лалонд, и ее муж Альфонс Лалонд. Во всяком случае, они жили вместе как муж и жена. Он ведал счетами и доставкой товара. Мадам Лалонд занималась раскроем и примеркой. Анни помогала как швея. Лалонды жили над ателье. Квартира их тоже пуста.

– Так вы не знаете, где она может быть?

– Пока нет. Но мы продолжим поиски. Известно несколько кафе, где по вечерам собираются французы. Шарки мне помогает. Есть один клуб, где Альфонс частенько бывает. Если там его не окажется, Шарки отвезет нас к его знакомым – он уже установил, с кем тот встречался. Я попытаюсь устроить им допрос с пристрастием.

– Как вы думаете, почему они схватили ее именно теперь, ведь полгода она была вне подозрений?

Он сказал:

– Анни догадалась, что попала под подозрение. Последняя информация, которую она дала, оказалась ложной. Они, видно, проверяли ее. Альфонс должен был встретиться с агентом в Гайд-Парке в одиннадцать вечера. Нам известно, что к ним просачиваются сведения через кого-то из королевской гвардии, там засел предатель. Естественно, нам интересно его выявить. Я отправился в Гайд-Парк, но агент не пришел. Не думаю, что Альфонс меня видел, но, возможно, меня засек кто-нибудь другой. Если меня выследили, то поняли, что Анни знает французский, но мне кажется, что ее раскрыл Вивальди.

– Он мог тоже заметить французскую книгу, когда относил оловянных солдатиков для Джимми.

– Она, к сожалению, не соблюдала осторожности, но к ней так редко заходили, что это не казалось опасным. Если Вивальди заходил в ее квартиру, то значит, он хотел что-то разнюхать. Не сомневаюсь, что он что-то заметил.

– Жаль, что вы не уговорили ее бросить это занятие, как только узнали, что она на подозрении, – сказала я не ради упрека, а от огорчения.

– Да, нужно было сразу забрать ее из ателье, я предлагал, а она не соглашалась. Я ей говорил, что если ее схватят, пусть дает адрес лорда Долмана, он заплатит выкуп за ее освобождение. Мы договорились, что она выдаст себя за его родственницу. Деньги – очень убедительный довод. Сомневаюсь, что они убьют ее, не попытавшись получить выкуп. Это дает нам какое-то время. Отец переправит мне записку, если она поступит.

– Он действительно готов заплатить?

– Для таких случаев деньги дает королевская гвардия, но идея заключается в том, чтобы на эту наживку поймать рыбку. – Алджернон сказал, что им пора идти, он зашел только для того, чтобы предупредить мисс Лемон не волноваться. Он предложил нам побыть с ней, чтобы ей легче было переносить волнение.

– Конечно, мы позаботимся о мисс Лемон, – пообещала я.

Он улыбнулся такой печальной улыбкой, что я пожалела, что мы не одни. В ней было все – нежность, любовь, что-то очень интимное.

– Берегите себя, Алджи, – сказала я.

– Мы будем держать с вами связь. Понимаю, что вы в душе недовольны тем, что я настаивал на том, чтобы вы оставались жить в этом доме. Но у нас так хорошо все было налажено – мы с Шарки охраняем миссис Кларк, Батлер всегда под рукой, когда нужно оказать помощь, хотя он и не подозревает, что происходит. Очень обидно разрушать сложившуюся систему. Единственное, чего мы не знали, это то, что Вивальди тоже звено в их цепи. Он въехал сюда месяц назад. Значит, именно тогда ее и стали подозревать.

– Не удивился бы, если б он оказался французом, – сказал Шарки. – Выдает себя за итальянца, чтобы объяснить акцент.

– Возможно, вы правы, – согласился Алджернон, затем взглянул на часы и увел Шарки.

– Какая неприятность, – вздохнула мисс Теккерей. – Пойду наверх, посижу с мисс Лемон. Нужно ее отвлечь. Пойдете со мной, Кейти?

– Приду попозже. Мне нужно побыть одной и подумать, не могу ли я чем-нибудь помочь. Может быть, удастся что-то вспомнить, или… не знаю… просто хочу подумать.

Размышлять хладнокровно я была не в состоянии. В голову лезли всякие ужасы, казалось, что французы не пощадят молодую женщину, зная, что она шпионит в пользу англичан. Бедный Джимми! Неужели ему суждено остаться круглым сиротой! В то же время, нельзя было не восхищаться храбростью Анни. На вид такая мягкая, нежная, но воля и характер как у тигрицы. Алджи предупредил ее об опасности, но это ее не остановило, она была полна решимости отомстить за смерть мужа. Должно быть, очень любила своего Джеймса! Мне не пришлось долго оставаться одной. Минут через пять спустился мистер Батлер, крайне озабоченный.

– Миссис Кларк все еще не вернулась с работы, мисс Ирвинг. Она сообщала что-нибудь? Сверхурочная работа, наверное. Иногда бывает, что ее задерживают. Пойду к ателье, ее нужно будет проводить, уже темнеет, – он замолчал и пристально посмотрел мне в глаза. – Если, конечно, ничего не случилось, – добавил он упавшим голосом. Его изможденное лицо стало белым, как полотно.

Скоро мистеру Батлеру предстояло узнать всю правду: ведь он был ближайшим другом миссис Кларк. Она могла говорить ему даже то, чего не говорила Алджи. Хотя надежды было мало, но я думала, не может ли он пролить свет на обстоятельства, связанные с ее местонахождением.

Предложив ему кресло, я сообщила в самых сдержанных выражениях, что миссис Кларк исчезла и что мы считаем виновными в этом мадемуазель Лалонд и профессора Вивальди.

– Этот поганый старый проходимец! Я видел, что он пялит свои ревматические красные гляделки на нее! Тоже мне, папаша, приносит Джимми всякие игрушки, а сам…

– Думаю, вы ошибаетесь в причине, мистер Батлер. Это скорее связано с ателье. Видите ли, там часто бывали французы… Ведь идет война…

Он сидел, дрожа всем телом, не в силах произнести ни слова. Наконец, сказал:

– Я чувствовал, что у нее есть своя тайна. Например, она всегда скрывала, что знает французский, а я однажды застал ее за чтением французской книги. Она сказала, что не хочет на людях пользоваться языком и даже, чтобы знали, что она владеет им, потому, что французы убили ее мужа. Почему она не призналась мне? Я бы мог ей помочь. Подумать только, подвергнуть себя такой опасности!

– Постарайтесь припомнить, мистер Батлер, не говорила ли она что-нибудь, что помогло бы найти ее след. Возможно, она упоминала имена клиентов их магазина.

– Однажды она говорила, что делает платье для Каро Ламб.

– Я не имею в виду всех клиентов, а только некоторых, вы меня понимаете?

– Она никогда особенно не распространялась о делах. Чаще всего говорила о муже и о сыне. В последнее время мне казалось, что она начинает успокаиваться, уже так не переживает. Когда вы объявили о продаже дома, мы договорились, что подыщем квартиру в одном доме, если получится. Я, конечно, надеялся, что она согласится принять мое предложение. Мне казалось, что я почти уговорил ее. Она позволила называть ее просто Анни. Мы нашли прелестную квартирку на Тависток-Стрит. Для одного слишком дорого, но если бы мы поженились… Правда, она не сказала еще «да», но «нет» она тоже не сказала.

– Так вы ничего не можете вспомнить, что помогло бы отыскать ее?

– Нет, но клянусь, что переверну весь Лондон камень за камнем и найду ее.

У него начиналась истерика. Чтобы успокоить его, я поведала о планах Алджернона и предложила вместе помочь ему, но для этого нужно было соблюдать спокойствие и действовать хладнокровно для пользы Анни. Налив ему вина, я осталась сидеть с ним в салоне, ожидая прихода Алджернона.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Гостиная моего дома на Дикой улице несомненно видала виды, на то, чему я стала свидетельницей в тот вечер, ей переживать не приходилось. Мне удалось уговорить мистера Батлера подкрепиться остатками нашего обеда, чтобы запастись силами. Не успел он перейти в столовую, как пришел Алджернон, один, в крайнем возбуждении.

Он заглянул в гостиную и, увидев меня одну, воскликнул:

– Получил записку с требованием выкупа! – он поднял ее и повертел в воздухе. – Я заезжал к отцу, чтобы ввести его в курс дела. Записка только недавно получена.

– Что в ней говорится? – спросила я, вскочив с места и горя желанием прочитать послание.

Она была написана на клочке дешевой бумаги.

– Это почерк Вивальди, – сказал Алджернон. – Я видел его объявления в холле.

Записка была лаконичной и по существу.

«Пять тысяч фунтов золотом. Время – завтра до полудня. Подробности передачи следуют. Если хотите видеть миссис Кларк живой, не сообщайте в полицию».

– Как проверить, жива ли она еще? – спросила я. Он дал мне другую записку, написанную на куске, оторванном от газеты, чтобы видна была дата – это был светский вечерний выпуск. Я развернула записку, из нее выпал локон Анни. Этот маленький светлый завиток вызвал у меня комок в горле. Закружилась голова при мысли о прелестном беззащитном создании в руках у безжалостных мерзавцев. Зачем они отрезали ей волосы? Или это просто акт вандализма? Записка была написана ее почерком, но ее состояние на нем очень отразилось – буквы были неровными.

Записка гласила:

«Алджернон, я жива и здорова. Пожалуйста, сделайте, как они велят, и позаботьтесь о Джимми ради меня.»

– Вы уверены, что это ее почерк? – спросила я.

– Абсолютно уверен. Не думаю, что они ее убьют и добровольно лишатся пяти тысяч фунтов.

Я снова взглянула на локон.

– Не надо показывать его Батлеру. Зачем они отрезали волосы?

– Как доказательство, что она в их руках, так можно предположить. И чтобы вселить страх в наши сердца. Если они могли отрезать волосы, … они смогут перерезать горло, – сказал он мрачно.

– О, Алджернон! Надо освободить ее! Пять тысяч фунтов! Вы сможете достать деньги к полудню?

– Отец этим занимается сейчас. Конечно, я сделаю попытку освободить ее раньше, предпочитаю не добавлять пять тысяч фунтов в сундуки Бонапарта. Шарки не возвращался?

– Еще нет.

– Значит, он попал в беду. Он должен был придти раньше меня. Питейное заведение, куда ходят французы, недалеко отсюда.

У нас было мало времени. Мы обсудили только, как помочь Анни. Алджернон сообщил, что он и Шарки тщательно осмотрели комнаты под ателье, хотели найти какой-нибудь след, но не обнаружили ничего, что бы позволило понять, куда они скрылись.

– Мебель они оставили, значит, не было фургона, и никто не мог заметить адреса, – объяснил он. – Магазин Лалондов был просто временным пристанищем. Ящиков, отправленных Вивальди, там не оказалось. Они доставлялись в другой магазин, я полагаю. Мы с отцом уверены, что у французов не одно такое ателье в Лондоне. Лалонды – мелкая рыбешка. Делом руководит персона поважнее. Все предприятие спланировано заранее.

– Интересно, кто заправляет всем этим?

– Трудно сказать. Но одну вещь папа разузнал: в Оксфорде никогда не было профессора Вивальди. Он не тот, за кого себя выдавал. Человек образованный, несомненно. Мне приходилось дважды играть с ним в шахматы – очень умен. Я считаюсь неплохим игроком, выше среднего, но в сравнении с ним я чувствовал себя новичком. Он упомянул как-то, что посещает шахматный клуб в Лондоне и является его членом. Можно предположить, что там он встречался с предателем из английской разведки. На подозрении некий Кларенс Мейкпис. Пока его не удалось поймать с поличным, но теперь им займутся серьезнее.

– Вивальди не было весь день, – сказала я. – Нет сомнений, что он занимался разнюхиванием данных о наших войсках.

– Согласен. Это дает мне шанс поймать его. Парадная дверь хлопнула, появился Шарки.

– Никаких следов, – объявил он. – Бар Милкинса почти пуст. Милкинс утверждает, что ни один француз не появлялся. Их, видимо, подмазали, чтобы не мозолили глаза.

Алджернон пробормотал какое-то ругательство и стукнул кулаком по столу.

Шарки сделал ему замечание.

– Тс-с, Алджи, здесь дама, – сказал он и улыбнулся мне своей крокодильей улыбкой. Затем снова обратился к Алджернону. – Не падайте духом. Я завербовал всю округу, все щипачи и шаромыжники вылезут из кожи вон, чтобы получить обещанную плату, – сказал он, косясь исподлобья, не последует ли возражений. – Надеюсь, вы не пожалеете десять гиней. У кого появится информация, будет здесь тотчас же.

– Дешево даешь за такую службу.

– А кто такие шаромыжники и щипачи? – спросила я, не понимая жаргона.

– Да так, всякий темный люд, – ответил Алджернон неопределенно.

– Щипачи – это воры, – объяснил Шарки более доходчиво. Он употребил еще несколько названий, но я уже не стала уточнять их значение, поняв, что в целом они имели не более привлекательный смысл.

– Но почему все эти… люди должны приходить в мой дом? – поинтересовалась я.

– Я приказал им не распускать язык и вести себя уважительно по отношению к хозяйке, – ответил Шарки.

– Естественно, я их не выгоню, раз они помогают Анни, но кто может поручиться, что кто-то из них не работает на французов?

– Здесь железно. Они все патриоты, не хуже Джона Булля*(* Джон Булль – типичный средний англичанин), но им известно гораздо больше из того, что происходит в Лондоне, чем всем журналистам и политикам, вместе взятым, – ответил Шарки. – Они проводят на улице дни и ночи, и держат ушки на макушке, а глаза нараспашку. Им приходится проявлять бдительность, чтобы выжить. Если кто-то выселяется из дома – уж они-то знают об этом наверняка, для них это убежище на ночь, а может и кое-какая добыча. Клянусь, что квартира и магазин Лалондов уже очищены от лишних тряпок, лент и пуговиц, забытых хозяевами второпях. Сегодня там будут ночевать с полдюжины бродяг, там они устроят лагерь, пока кто-нибудь не займет помещение.

– Вы тоже там побывали, – заметила я.

– Хотите сказать, что я подал пример? Пусть так. Но если несколько ребят соберутся вместе, они безошибочно определят, что из дома выехали, а главное – куда выехали. А это то, что нам нужно.

– Понятно.

– А еще есть конокрады, – добавил Шарки. – Им известна любая кляча в Лондоне вместе с кучером. У нас есть свой специалист по лошадям – Джокко. У Лалондов не было кареты, они нанимали экипаж, чтобы перевезти миссис Кларк, это уж точно. И Вивальди тоже. Не растворился же он в воздухе. Ставлю десять против одного, что он тоже нанимал кэб. Я уже дал команду срочно разыскать Джокко.

– Хорошо сработано, – сказал Алджернон. Вскоре раздался стук в дверь. Шарки выглянул из-за шторы и сказал:

– Это Спогги Мэг**(** Спогги Мэг – в переводе означает «конопатая грязнуля»), ласточка с Друри-Лейн.

Вошла женщина, на вид настоящая сводня или содержательница публичного дома. Имя Спогги Мэг ей очевидно было дано за ее изрытое оспой лицо и платье, которое уже несколько месяцев не видело воды и мыла. Это была полная жизнерадостная представительница прекрасного пола неопределенного возраста, где-то между тридцатью и сорока. Такого же неопределенного цвета были ее неопрятные волосы – не седые, но казавшиеся седыми от покрывавшего их густого слоя пыли.

– Шарки, любовь моя, – заявила она, подойдя к нему ближе и косясь на меня черным глазом, – до меня дошло, что тому, кто знает о парне по имени профессор Вивальди, есть чем поживиться.

– Точно, дорогуша. Но для этого нужно его застолбить. Он исчез, видишь ли.

– Позолоти ручку и кое-что узнаешь, – сказала Мэг с сальной ухмылкой.

Шарки дал ей двухпенсовик, который она быстро опустила за корсаж, и жадно уставилась на бутылку вина. Я налила ей стакан и предложила стул.

– Спасибо, дорогуша, – расплылась она и продолжила: – Этот ваш профессор был странная птица. Я знала, что он что-то замышляет, сразу было видно. Все время что-то высматривал и вынюхивал. Каждое утро выходил рано и направлялся по Кин-Стрит в Олдвич. Я думала сначала, что он юрист, работает в суде. Но было странно, как такой достойный деловой человек живет в трущобе. Раз, от нечего делать, я пошла за ним, думала, может узнаю что интересное, смогу заработать. Он шел как-то крадучись. Я подумала, что, может быть, он скрывается от жены или кредиторов. – Она залпом выпила почти все вино и вытерла губы тыльной стороной ладони. – Что же вы думаете? Вдруг он вскакивает в экипаж и гонит в противоположную сторону, на запад вдоль Стренда. Меня это заинтриговало – как это? – идет в одну сторону, а едет в другую? Я начала за ним следить. И каждый день он проделывал тот же трюк. «Этот тип что-то замышляет», – сказала я себе.

– Он встречался с кем-нибудь? – спросил Алджернон.

– Ни с кем. Сам по себе. Он не из тех, кто может опрокинуть бабенку. Вечером я его иногда видела, когда он возвращался. Я приходила на то место, где он садился в кэб, и ждала. И он приезжал точно в шесть часов, а домой шел пешком, петляя, как лиса. Что вы на это скажете, а?

– Можешь ты описать экипаж?

– Хорошая коляска, без шику правда. Гладко черная. Кучер, не лакей. Упряжка гнедых.

Шарки сказал:

– Пришли сюда Джокко, если встретишь.

– Джокко лучше опишет лошадей, у него глаз наметан, – бросила она, допивая вино.

Алджернон снабдил ее еще монетой.

– Премного благодарна, не ожидала, – сказала она, опустила монету туда же, где уже пребывала первая, и ушла. – Снова пойду патрулировать улицы, – бросила она, довольно похлопывая себя по груди.

– Что вы думаете по этому поводу? – спросил Алджернон, когда дверь за ней закрылась.

– Джокко наверняка знает что-то о кэбе и о кучере, – сказал Шарки.

– Эта женщина, … она работает днем и ночью? – спросила я, не подумав. – Сначала я подумала, что она занимается… то есть, работает ночью, но оказывается, она и днем бывает на улице.

– Спогги Мэг ко всему прикладывается, – объяснил Шарки. – Она не специалист, так, всего понемножку – где-то слямзит по мелочи в магазинах, даже порошочком приторговывает, когда дела плохо идут, может стибрить белье с веревки во дворе, – продолжал он, получая явное удовольствие от моего замешательства.

– Да, она… очень разносторонний человек, – сказала я, стараясь, чтобы в моих словах не прозвучало осуждение.

– Да уж, что верно, то верно, – улыбнулся Алджернон. – Надеюсь, что вы не очень были привязаны к синей китайской вазочке, которая стояла вот на этом столике.

Я посмотрела на столик и увидела, что вазочка, в которой мисс Теккерей хранила мятные таблетки, исчезла.