Текст книги "Спящий дракон"

А если нельзя творить чудеса из камня и стали, все, что остается – мечтать о настоящих чудесах. Все, что оставалось ему…

Он мысленно перебрал оставшиеся заклинания, удостоверился, что все они точны и любое может быть использовано, как только понадобится. Не то чтобы в этом была необходимость; неточное заклинание не пульсировало бы у него в мозгу, не билось бы там, днем и ночью требуя выхода – у него словно постоянно щекотало в носу, притом что чихать было нельзя. Но он мог пережить это – запросто, в обмен на могущество.

Он смог пережить даже смерть лучшего друга. Единственного друга. Возможно, он должен был скорбеть по Джейсону; возможно, Лу Рикетти ушел бы в воспоминания о дружбе с Джейсоном, черпая оттуда радость и боль, сожалея, что Джейсона нет.

Но он не мог скорбеть. Не мог – ибо сила окутывала и согревала его. Смерть лишенного ее человека была не важна. Куда более важной была утрата книг – вот о них он воистину скорбел. Возможно, это не делает мне чести. Если и так – быть посему. Он…

– Ты не уснул? – Андреа легонько тряхнула его. Он раздраженно открыл глаза – и солнце тут же поглотило теплый поток его силы.

– Нет.

– Ахира велел следить – не появятся ли представители власти. Солдаты, которых послали за Хакимом, ведь не вернулись, так что местные могут его разыскивать. Если они что заподозрят – не поздоровится нам всем.

– Так уж и быть.

Хоть Аристобулус и не понимал, почему именно он должен быть наблюдателем, но, может, на корабле происходит что-нибудь интересное? Не спуская глаз с заполонившей порт толпы, он поближе придвинулся к Хакиму, ведущему торг с капитаном. Аваир Ганнес барабанил пальцами ног по дереву, загрубелые мозоли брякали, как кости.

– Ладно, думайте сами. Мне без разницы. Я получу пять, а может, и шесть золотых, если возьму не вас, а доброго ландесского винца. – Слова волнами перекатывались у него во рту. Тяжелые плечи обтягивала пропитанная потом и подпоясанная веревкой моряцкая туника. Она доходила до середины бедер; ниже взгляду открывались колонноподобные ноги.

Хаким улыбнулся, изогнув бровь.

– От нас тоже может быть выгода.

Ганнес кивнул.

– Что да, то да. – Он вздохнул. – Есть у меня болячка, есть – как у большинства мужиков в мои годы. В Пандатавэе ее, конечно, вылечат, да сдерут целое состояние. Возможно, больше, чем будет мне стоить ваш переезд, учитывая все обстоятельства. Но – только возможно.

Болячка? А выглядит совершенно здоровым…

– Я не это имел в виду. – Хаким показал на матросов: те сновали по палубе, проверяли канаты, крепили груз и время от время бросали исподтишка взгляды на Андреа и Дорию. – Я тут посмотрел, как они проверяют луки и стрелы. На борту всего несколько безоружных. Вы боитесь пиратов, так?

– Не боимся. Обычная предосторожность. Я хожу по Киррику вот уже сорок лет – почитай, с самого детства. А с пиратами сталкивался всего раз семь-восемь. – Он усмехнулся – хоть и не все зубы в этой улыбке были целы, ничего хорошего она не сулила. – И в те разы я смог постоять за себя. – Он мотнул головой, и его похожая на длинный свиной хвостик косица змеей хлестнула его по спине. – Так что мне не нужны ни маги, ни воины. Но… – он протянул руку к Дории, нахмурясь, когда Хаким встал между ними, – мне нужен целитель. – Лицо его ничего не выражало. – Однако это подождет, пока мы не придем в Пандатавэй. У меня не будет нужды… до тех пор мне не будет от этого никакого проку. Со своими матросами я не сплю. – Он улыбнулся Дории.

Ну вот, с его «болячкой» все ясно – импотенция. И, похоже, помощь Дории нужна ему куда больше, чем он хочет показать – иначе он просто включил бы плату за лечение в цену проезда.

Аристобулус покивал сам себе. Да, несомненно, – в этом есть смысл. Но лучше пошептаться на эту тему с Ахирой или Хакимом, а не начинать обсуждать это с Ганнесом. Так уж устроены люди, что не умеют холодно мыслить: капитан может отказаться везти их просто из упрямства.

Маг подошел еще ближе и окликнул гнома.

– Что тебе? – рявкнул Ахира. – Мы тут разговариваем, не видишь? И по-моему, тебе было велено… – Он осекся, расширенными глазами глядя куда-то за спину Аристобулусу.

Маг обернулся. Отряд из десятка – нет, дюжины солдат, – раздвигая толпу, двигался к пирсу; то и дело солдаты останавливались и расспрашивали людей. Аристобулус, стараясь волочить рюкзак как можно небрежнее, зашагал вдоль пирса.

– Лучше разобраться с этим поскорее, а? – осведомился он по-английски, а не на эрендра.

Ахира повернулся к вору.

– Хаким?

Хаким повел плечами – почти незаметно в свободной рубашке.

– Не думаю, чтобы меня узнали, если только… погоди. Вон тот, с длинным луком – Марик, он меня признает, если увидит. Возможно.

– Ну так отвернись.

Ганнес нахмурился.

– Эй, вы по-каковски говорите?

Барак с легкой улыбкой шагнул к ним.

– А это не твое дело, – заметил он и перешел на английский. – Лучше сговоритесь на чем другом, парни, а то у нее не останется в запасе ничего, кроме Исцеления мелких ран. Если придется драться…

– А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я лечить его? – вмешалась Дория. – И хочу ли доказывать, что вылечила?

Аристобулус украдкой глянул через плечо. Солдаты по-прежнему двигались туда, где у оконечности пирса была пришвартована «Гордость Ганнеса». Но, если только тот, кто знает Хакима, не узнал его на расстоянии, у них есть еще пара-тройка минут – солдаты пробирались по запруженному людьми причалу и были в нескольких сотнях ярдов.

Барак пожал плечами.

– Не вижу, в чем загвоздка. Ты же всегда охотно занималась этим практически с кем…

Шмяк! Ладонь Дории впечаталась в щеку Барака. Он даже отшатнулся – не от того, что удар был силен, а от изумления.

Аристобулус вздохнул. Похоже, ему все же придется расстаться с одним-двумя заклинаниями. А то этот тупица думает одними мускулами…

– Ну так? – Ахира повернулся к Ганнесу и перешел на эрендра. – Мы пытались договориться с тобой, капитан, но ты не желаешь говорить по-деловому. – Он опять заговорил по-английски. – Я кто угодно, только не сводник. Хаким, опусти голову и отвернись; остальные: берем мешки и спокойно идем по пирсу. Вы не поняли – я сказал: спокойно. – Гном уже возился с завязками, что удерживали топор у него на груди. – Возможно, нам и удастся вывернуться из всего этого без…

Дория взглянула на подходящих солдат и подняла руку.

– Подождите. Я… Я принимаю твое условие, Аваир Ганнес, – сказала она на эрендра. – Бесплатный проезд для всех в обмен… в обмен…

– По рукам. – Ганнес мягко улыбнулся, потом обратился к остальным. – Ваши каюты – на носу, под палубой. Небогато, конечно, но чисто. А кок у меня из лучших – я приобрел его в Пандатавэе. – Ганнес перемахнул перила, легко приземлившись на палубе. – Ну а тебя, госпожа, я с радостью приму у себя – как только мы покинем гавань. – Он провел толстыми пальцами по заросшим щекам. – И даже побреюсь. Клянусь. – Он хмыкнул. – Может, тебе и понравится.

Она так сжала поручень, что побелели костяшки.

– Это сделка, Ганнес. И я согласилась только по причинам…

– Которые никого не касаются, – оборвал ее Ахира. – Капитан, ты собирался показать нам каюты?

– Вот он! – раздалось с причала. Солдаты пустились рысью. Аристобулус втянул в грудь побольше воздуха.

– Я приторможу их? – полувопросительно предложил он.

Ахира кивнул, освобождая топор.

– Остальные – на борт. Капитан, ты попадешь в ту же переделку, что и мы, если не отвалишь как можно быстрее. – Гном лениво развязал кожаный ремешок, на котором висел его арбалет, и подал и арбалет, и колчан Хакиму. – Действуй.

Долгий миг Ганнес стоял не шевелясь, потом пожал плечами.

– Похоже, у меня нет выбора. Все по местам! Отходим!

Аристобулус повернулся, воздев руки.

Пусть заструится сила… это будет заклинание огня; ничто иное не остановит атакующих солдат.

Итак, я угощу вас огнем. Он освободил заклинание от оков. Грудь его стеснилась, напряглась – будто он набрал в легкие слишком много воздуха. Заиграла светом алая дымка, жаркий покров накрыл мага, кожу жгло, зрение затмилось.

Напряжение все росло; заклинание и до того постоянно пульсировало в его мозгу, но пульсировало мягко. Теперь оно ревело, требуя выхода, болезненно разрасталось – пока магу не стало казаться, что череп его вот-вот разнесет на куски.

Аристобулус выпустил заклятие – оно вырвалось с диким ревом, оглушило мага, он сам не слышал слов, что лились у него изо рта.

Солдаты были в каких-то ста футах, когда на полпути, меж двух бегущих впереди воинов, пирс взорвался огнем. А за миг до того дерево раскалилось добела.

Стена пламени росла, языки с ревом и треском взвивались на добрых две сотни футов вверх.

Аристобулус опустил руки. Дело сделано.

– Ах ты… – Ахира схватил его за ворот мантии и швырнул через борт. Маг ударился плечом и скользил по палубе, пока не врезался в мачту.

Боль пронзила его. Он поднялся на ноги.

И только тут понял. Он швырнул заклятие слишком далеко, те солдаты, что бежали первыми, успели проскочить огненную стену прежде, чем она отсекла путь остальным.

Ахира ждал их, небрежно поигрывая топором.

– Отваливаем, нелегкая вам в поджилки! – рычал на своих матросов Ганнес, и сам первым помчался на нос – обрубить канат. – Поднять паруса! Румпель держать!

Первый солдат глянул на корабль – капитан как раз отталкивал его от пирса – и повернулся к гному: силуэт на фоне огня.

Аристобулус знал, что Ахира силен, но лишь сейчас понял, насколько. Гном нырнул под солдатский меч, приставил топорище к груди противника – и толкнул.

Солдат отлетел назад, закувыркался – и прямиком врезался в огонь. Он вскочил на ноги, вереща и пылая, бросился к краю пирса и рухнул в воду.

Ахира повернулся ко второму врагу.

Коротко свистнув, в пирс у ноги гнома вонзился арбалетный болт. Аристобулус обернулся – Хаким, ругаясь сквозь зубы, натянул тетиву и тянулся за вторым болтом.

Ахира мягко двинулся к оставшемуся солдату: сделал топором ложный выпад, принял удар меча на топорище и ударил сам – всего один раз.

Но этого раза хватило. Солдат рухнул на пирс, затянутое в кольчугу тело, разрубленное пополам, отлетело на несколько футов.

Подняв над головой окровавленный топор, Ахира швырнул его Аристобулусу, и лезвие вошло в палубу совсем рядом с магом, в каком-то футе от обутых в сандалии ног. Гном разбежался – и перемахнул через полоску воды, что отделяла борт корабля от берега.

– Неплохо. – Он улыбнулся. – Капитан, давайте-ка убираться отсюда.

Ганнес выругался и побежал к румпелю.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПАНДАТАВЭЙ

Глава седьмая
В МОРЕ

По всей земле закипает работа,

Стада выгоняют на пастбища.

Деревья и травы растут.

Птицы вылетают из гнезд…

Суда устремляются к северу,

И к югу устремляются тож,

Когда ты восходишь —

Дороги лежат, всем открыты,

Рыба в реке пляшет для тебя.

Лучи твои пронзают сердце моря.

«Великий гимн Атону», строфа третья.

Барак стоял один на носу, опершись на борт. Звездный свет мерцал на гладкой черной воде; изредка лица воина касались прохладные брызги.

Он отвязал от перил небольшой мех с водой, набрал немного в рот и прополоскал. Помогло, но не очень: во рту как был, так и остался мерзкий привкус. По крайней мере, благодарение любым богам, ему полегчало. Первые два дня на борту «Гордости Ганнеса» были нескончаемой борьбой с морской болезнью – ну почему, во имя всех святых, только он один из всех страдал ею?

Сейчас ему стало лучше – немного. Он научился покачиваться в такт качанию палубы, и, пока не брал в рот ничего, кроме воды, его не рвало – если при этом он еще и не отводил взгляда от горизонта. Спать было невозможно – только проваливаться в краткое забытье; стоило заснуть покрепче – и все начиналось сызнова.

Он потер затылок. Могло быть и хуже; он мог бы быть мертв. Сейчас же его по крайней мере оставили одного – хотя бы на время. Нос у кораблика длинный и узкий; Барак мог не обращать внимания на шарканье ног по палубе, а просто стоять и смотреть.

Сзади прозвучали шаги. Тяжелые шаги обутых в сандалии ног.

– Явился сбросить меня за борт, Уолтер?

Вор хмыкнул.

– Пару дней назад, как я понимаю, это было бы благодеянием – и не только для тебя. С другой стороны, я обязан тебе жизнью. Как думаешь, спустить твою дурость будет честной платой, Карл?

Перед именем – небольшая заминка. Воин пропустил ее мимо ушей.

– По крайней мере ты со мной разговариваешь. Единственным, что я слышал от всех за последние два дня, было: «Не блюй на меня».

Барака трясло. Он поднял с палубы одеяло и завернулся в него. Еще одну ночь спать на палубе – или не спать… как ни крути, а это лучше каменного молчания так называемых друзей.

Уолтер встал рядом с ним, присоединившись к созерцанию Киррика. Он был одет как прежде – то есть полураздет, но, казалось, совершенно не замечал дующего с воды прохладного ветра.

– Ты легко отделался, Карл. Ты сделал глупость… Если только то, что говорил Ахира – насчет твоих бесед с врагом в бою, – правда.

– Правда. Я и сам знаю, что сглупил. Просто…

– Просто ты начал действовать, как Карл Куллинан, когда должен был вести себя, как Барак. Если ты понимаешь, о чем я. – Уолтер повел плечами. – Надеюсь, понимаешь. Думаю, нечто подобное убило… Джейсона.

Воин приподнял бровь.

– Ты уверен, что он мертв?

– Еще бы. Я слышал, как он кричит, когда убегал. – Уолтер содрогнулся. – И мне остается только молить Бога, чтобы он был мертв. Нам всем очень повезет, если он будет единственным, кто погиб, – прежде чем мы дойдем до Врат.

– Если дойдем.

– Точно. – Уолтер вытащил кусок вяленого мяса, разломил пополам. – Пожуй, только медленно. – Вторую половину он сунул в собственный рот.

– Спасибо. – И правда, совсем неплохо. Жесткое, как старая кожа, но вкусное, хоть и странно сладковатое. Привкус лещины… И совсем не соленое, но это к лучшему: одна только мысль о соли вызывала у Барака тошноту. – Но ты не задал главного вопроса.

– Я их вообще не задавал. И какой вопрос, по-твоему, главный?

– Стоит ли вообще искать эти Врата? – Он почувствовал взгляд Уолтера, повернулся – и наткнулся на его озадаченный взгляд. – Тебе это не приходило в голову?

Пожатие плеч.

– Приходило – примерно с час назад… впрочем, не важно. Лучше скажи, как у тебя с зубами?

Барак вылупил глаза.

– С чем?

– С зубами, дружище, с зубами. Знаешь, такие штуки, ими жуют… Как они у тебя?

– Да вроде в порядке… Ох!

– То-то и оно. А единственное лекарство здесь – заклинания клириков. Что может влететь в копеечку: такое волшебство штука редкая. Я тут немного поболтал с моряками. Так вот, на весь Ландепорт имеется один – один – клирик, да и тот, судя по их словам, не из лучших. В Пандатавэе, я слышал, дело обстоит иначе, но целители и маги не растут на деревьях даже там. – Вор вздохнул. – Так что если решишь остаться – распрощайся с медициной и с дантистами среди всего прочего. Спорим, зубы у тебя повыпадают годика через два-три самое большее?

– Прочего? И с футболом тоже прощаться? – Барак хмыкнул. – Это тебе, знаменитому квотербеку?

– Да, и с футболом. И с уютными благоустроенными домами, и с тихими безопасными улицами – забудь о них, если останешься здесь. И о любом другом занятии, кроме как рубить народ. И, если не сменишь профессию, думать забудь дожить до пенсии. – Вор склонил голову к плечу. – Ты можешь быть каким угодно крутым рубакой, приятель, но когда-нибудь непременно нарвешься на кого-нибудь покруче – или просто удачливее.

Барак вздохнул. Уолтер, разумеется, прав. Ему просто все еще хотелось спорить, он все еще злился, потому что остальные не желали с ним знаться из-за того, что он сказал Дории. И ведь не то чтобы он был не прав…

Не уходи от темы. Помнишь, как пахла горелая плоть того солдата? Он прочистил нос.

– На самом-то деле у меня нет толком профессии – там. Энди-Энди говорила верно: я всегда был дилетантом. – Он помолчал, тщательно пережевывая мясо и стараясь не обращать внимания на протесты желудка. – Она со мной тоже не разговаривает. Наверное, винит за то, что втянул ее в это дело.

– Может, ты и прав. – Уолтер откусил последний кусок и швырнул ошметок за борт. – И, кстати, не думаю, что Дории есть за что на тебя злиться. Она просто не понимает.

Воин фыркнул.

– А ты понимаешь?

– Думаю, да. Уверен, в твоей глупости нет твоей вины. Хотя ты за нее и отвечаешь. – Уолтер медленно покачал головой. – Говоря о сексуальных привычках женщины, Карл, не слишком-то красиво выставлять ее перед всеми как… доступную всем и каждому. И раньше, скажем, неделю назад, на той стороне, ты бы этого не сделал. Будем надеяться, это скоро пройдет.

– О чем ты, черт побери, говоришь? – Барак даже не пытался скрыть раздражение. Неизвестно еще, что лучше – когда тебя игнорируют или когда тычут носом, как щенка. Да еще кто тычет-то? Вор, который понятия не имеет, что это такое – быть воином. Тупой…

– Надо будет с тобой когда-нибудь сыграть в карты. Хотел бы я так же легко прочесть письмо дока, как читаю твое лицо! – Он водил сандалией по палубе. – Беда с тобой, Карл, в том, что ты слишком много времени думаешь, как воин. «Для воина всё – либо вызов, либо награда» – так?

– Именно.

– Включая и женщин?

– Нет, погоди…

– Погоди ты. И послушай меня. Если женщина обязательно либо то, либо другое – совершенно естественно, что та, кто спит с кем попало, вызовом не является. За нее ведь не надо бороться. А если получить ее может кто угодно (я не говорю о знакомых дамах), то она не является также и наградой. А? Не слышу ответа.

– Слушай, оставь меня в покое.

Если он этого не сделает, Барак сломает его, как сук. Он небрежно бросил взгляд на пояс вора. Уолтер не взял ножей. Хорошо, что вспомнил – воин повернулся, чтобы убедиться, что его меч по-прежнему прикреплен к мачте. Все в порядке: он успокаивающе покачивался в ножнах.

Уолтер продолжал, будто его и не перебивали.

– О Дории речь не идет. У нее действительно есть проблемы. Но это никого не касается – хотя если бы ты хоть когда-нибудь поговорил с ней, вместо того чтобы хвататься за штаны и…

– Заткнись. – Время, проведенное Карлом с Дорией, не относилось к числу его самых приятных воспоминаний. – Похоже, кое-кто слишком распускает язык. Так же как…

– Держи рот на замке, когда не знаешь, о чем говоришь. Идет? – Уолтер в упор взглянул на него. – Но – возвращаясь к нашей беседе – учти вот что: если женщина – или мужчина, кстати – спит, когда и с кем ей нравится, она вовсе не обязательно распутна. Это ее личное дело – только ее, и ни капли не твое. И не потому, что она хочет кого-то там наградить, а просто потому, что ей этого хочется.

– Даже так? – Он потер глаза. Для Карла это было понятно, даже естественно. Для Барака же это было совершенно абсурдно. Хуже того – аморально, и…

– Так что если ты будешь думать о Дории как о человеке, а не как об… общественном достоянии, то не окажешься больше в дурацком положении. – Уолтер улыбнулся. – По крайней мере в настолько дурацком.

– Вот спасибо так спасибо. – Воин вложил в этот ответ весь свой сарказм. – Но, по-моему, я не просил тебя объяснять мне, какой я болван. Какого черта ты явился сюда?

Вор немного подумал.

– Причин тому две. Об одной я пока умолчу, другая же… она собирательная. Во-первых, я твой должник. Я, конечно, почти все время был без сознания, но помню, как ты остановил тех сволочей, что домогались моей крови. – Уолтер коснулся места, куда вчерашней ночью вонзился кинжал. Сейчас там не было даже шрама. – Но главное – я чувствую, сколько всего в тебе заложено. Используешь это правильно – станешь отличным человеком, Карл.

Барак хмыкнул.

– А если нет?

– В зависимости от ситуации. – Уолтер холодно улыбнулся. – Дория под моей защитой. Может, мне и не сравниться с тобой в честном бою, но задень ее еще раз – и тебе придется двадцать раз подумать, прежде чем повернуться ко мне спиной. Понял, дружище?

В последних словах не было ни следа сарказма.

Барак покачал головой. Он не понимал Уолтера; никогда не понимал. Футбольный герой Уолтер Словотский мог получить любую женщину в кампусе – и, как правило, получал. Так почему именно Дория?

– Почему Дория? – Уолтер будто прочел его мысли. – Говорю тебе, нам стоит сыграть в покер, когда вернемся… – Он покашлял, потом вздохнул. – Потому что я знаю о ней больше, чем ты – напомни мне об этом следующий раз, когда я соберусь выбалтывать чужие тайны.

– Почему бы не сейчас?

– Ну… – Уолтер пожал плечами. – Пока ты понимаешь, что должен держать пасть на замке…

– Вот ты где. Уолтер, я… Ох! – Голос Энди-Энди оборвался так резко, будто ее ударили. Скорее всего сначала она увидела одного только Уолтера – светлокожего и в светлых штанах – и просто не заметила закутанного в темное одеяло да к тому же стоящего в тени Барака.

Уолтер сделал ей знак уйти.

– Я скоро приду.

– Значит, ты сказал ему… нет, не сказал.

– Чего он мне не сказал? – Барак обернулся.

Она была босой, в одной только шелковой тунике, позаимствованной скорее всего у Ганнеса. Ее длинные волосы были спутаны, будто она спала – или не спала.

– Так что ты собирался сказать мне, Уолтер?

Голос вора звучал спокойно.

– Мне нечего сказать тебе, Карл. – Он сделал шаг назад. – Просто относись ко всему этому проще.

– Я спрашиваю: что ты собирался мне рассказать?

Андреа резко, в упор взглянула на него:

– Ты не хозяин мне, Карл. Я могу…

– Закрой рот. – Уолтер ткнул пальцем в Барака. – И нечего его тыкать носом. А теперь иди вниз, пожалуйста.

Барак оторвался от перил, шагнул вперед. Места предостаточно…

– Да, пожалуйста, уйди, – попросил и он, не отрывая глаз от вора. Следи за пупком – там центр равновесия. Он не сумеет обмануть тебя, если ты ему не позволишь.

– Значит, ты собирался приберечь под конец признание, что спал с ней? Дория-то, выходит, тут вовсе и ни при чем, а? Ты просто слегка подстраховался.

– Так я и думал, что ты все поймешь не так. – Уолтер слегка покачивался, глаза его бегали. Он медленно двинулся прочь, подошвы сандалий проскальзывали.

– А вот это зря. Босиком на палубе куда устойчивее. Так ты еще чего доброго поскользнешься, свалишься за борт…

Он резко повернулся. Тошноты как не бывало. Из оружия под рукой были только арбалеты, болты к ним да Бараков меч, и все они лежали у мачты. А значит – позади Барака. И если Уолтер не захочет драться с ним на кулаках, ему надо будет пробиться воину за спину – иначе до оружия не добраться.

– Не стоит, Карл. – Уолтер поднял обе ладони. – Относись ко всему проще. Давай поговорим…

– Не тяни время. Она ушла. А если я услышу что-нибудь за спиной – сломаю тебе шею, прежде чем отправить за борт. Шансов у тебя немного. Хочешь попробовать?

– Нет. Я вообще не хочу драться. – Уолтер принял боевую стойку – тело чуть отклонено назад, руки перед грудью. – Потому что преимущество на моей стороне. Мне не хочется калечить тебя…

– Ай, как плохо. – Барак с улыбкой встал в ту же позицию – руки расслаблены, готовы сжаться в кулаки или парировать удар открытым блоком. – Ну давай – постарайся, достань меня. – Он проведет обманный в голову, а потом ударит в корпус. Или наоборот. Но удар наверняка будет с уловкой.

Уолтер усмехнулся.

– Прелестно. А теперь подумай вот о чем. Если ты…

– Я имел в виду бой, малыш. А не трёп.

– Осужденный на смерть имеет право на последнее желание – нет? Если ты убьешь меня сейчас, то потому, что считаешь, будто я покусился на твои права собственника. А значит, считаешь, что Андреа – твоя собственность. Ты что, вознамерился владеть людьми, Карл?

Барак бросился на него, ударил сбоку. Уолтер успел поставить блок, но сила удара отшвырнула вора к перилам. Он оттолкнулся от перил и налетел на Барака. Вытянув руку, он нацелился воину в горло… Барак отбил атаку, потом обрушил кулаки на поднимающееся колено Уолтера. Сильный удар ноги снова отправил оглушенного вора к перилам.

Все оказалось так просто. Теперь надо только поднять Уолтера – и отпустить. Он шагнул вперед…

Ты вознамерился владеть людьми?

«Почему бы и нет? – сказал Барак. – Что тут такого?»

«Разумеется, нет, – сказал Карл. – Люди – не собственность. Это неправильно».

… схватил вора за плечи, поднял…

Он спал с моей женщиной. Я должен убить его. Так требует честь.

Если она и была моей женщиной, то как друг, а не как собака.

… и поставил на ноги. Карл Куллинан взглянул на него сверху вниз.

– А все же ты сволочь.

– Карл? – Уолтер, приходя в себя, помотал головой. – Прости…

– Не испытывай свою удачу. Я не собираюсь убивать тебя, но не жди…

Позади по палубе загремели шаги. Карл обернулся – в нескольких футах от них стояли Энди-Энди, Аристобулус, Дория и Ахира; за ними толпились заспанные матросы.

Ахира взвесил в руке топор.

– Что тут у вас творится?

Уолтер потер шею.

– Неужто двоим мужикам нельзя поговорить, чтобы не собралась толпа?

Карл вздохнул; запал уступал место усталости. Не обращая внимания на приподнятые брови и тихие вопросы, он пробился через толпу к крышке носового люка.

– Разбудите меня, когда придем в Пандатавэй. Я собираюсь слегка соснуть.

Уолтер кивнул, отвязал меч Карла от мачты и протянул ему.

– Смотри не потеряй.

– Спасибо. – Он начал спускаться по трапу. Энди-Энди схватила его за руку.

– Карл, подожди. Я… Я хочу поговорить… объяснить…

Он высвободил рукав из ее пальцев.

– Не надо ничего объяснять.

Я – Карл Куллинан. Карл, не Барак. Я учусь у него, но не стану им.

Никогда.

Но черт меня побери, если я останусь тем Карлом Куллинаном, которым ты помыкала с первых минут знакомства.

– Но говорить с тобой я не хочу. Не обращайся ко мне, кроме как по делу. – Не дожидаясь ее ответа, он повернулся к Дории. – Я должен попросить у тебя прощения, Дори. Что ты предпочитаешь: долгие цветистые мольбы – или хватит обычного «извини»?

Дория мягко кивнула, лицо ее было бесстрастно, но глаза улыбались.

– Долгие и цветистые мольбы, – сказала она. – Коли уж у меня есть выбор.

Тяжесть в его груди росла, сердце будто стиснули стальные обручи. Он выдавил смешок.

– Тогда потом. Ты заслуживаешь того, чтобы извиняться перед тобой не полусонным. – Он помолчал. – Теперь же скажу одно: ты всегда была со мной честной. И не мне судить тебя. Я обещаю: это никогда не повторится. – Он глубоко вздохнул. – Доброй всем ночи.

Дория склонила голову к плечу. Лицо ее стало нежным.

– Ты уверен, что хочешь спать один? Просто – спать?

Если я приму ее предложение, это ранит Энди так же, как она ранила…

– Думаю, мне лучше побыть одному.

Разумеется, нет. Но жить по принципу «разделяй и властвуй» – не для Карла Куллинана.

Он так сжал рукоять своего меча, что побелевшие костяшки казались вросшим в нее украшением.

Но я готов был так жить. Прошлый месяц, прошлую неделю – даже еще вчера. Что со мной происходит?

Он пожал плечами и, не обращая внимания на шум на палубе, медленно пошел к ближайшей каюте.

Скорее всего – взрослею. Иного быть просто не может.

Он опустился на скамью, спрятал в ладонях лицо. С этой болью не сравнится ничто.