Текст книги "И несть им числа..."

Фургон съехал к правому отрогу холма. Мы скользили по отрогу, и как только остановились, выстрелы участились, так что нам всем пришлось залечь на полу, а Паула дала задний ход и резко вывернула колеса вправо.

Фургон бросало то на одну полосу, то на другую, он подавал назад, пока не уперся прямо в снайперов; тогда Паула переключила передачу и нажала на газ. Иисус несколько раз выстрелил наугад.

Мы снова взобрались обратно на холм, и я крикнул:

– Все в порядке?

– Я да, – ответила Паула.

– Тут тоже, – откликнулась Эсме.

– В порядке, – раздался голос Терри.

– В порядке, но очень зол, – проворчал Иисус.

Повисла долгая пауза.

– Ох, черт бы все побрал, – сказал я, поглядев вниз. – Ифвин ранен.

Он лежал там, тяжело дыша, может, в сознании, а может, и нет; там, где когда-то было левое плечо, виднелось кровавое месиво. Возможно, пуля раздробила кость; множество осколков попало в близлежащие кровеносные сосуды. Казалось, кровотечение смертельно, и, насколько я помню из навигационного курса первой помощи, такое кровотечение остановить практически невозможно.

Мы уже наполовину спустились вниз', когда услышали вопль Терри:

– Посмотрите на соседний холм!

Там был припаркован большой грузовик, из которого вылезали вооруженные люди.

– Опять черт, – повторила Паула. – Мы заперты.

Она сделала попытку остановиться как можно скорее.

– Ладно, всем пристегнуться. Налево есть выезд с ранчо, и держу пари, они думают, что туда мы и направимся; однако лично у меня нет ни малейшего желания встретиться с Билли Биард в узком глубоком высохшем русле. Поэтому я собираюсь попытаться провезти нас через насыпь и спуститься вниз по руслу ручья. Не думаю, что это сработает, но раз уж мы катимся, то постараюсь катиться так, чтобы боковая дверь распахнулась.

Пока она говорила, фургон успел разогнаться.

– В случае необходимости используйте фургон как укрытие, но все же лучше ускользнуть от него подальше сразу же после того, как машина перевернется, – может, удастся проскочить незамеченными.

Она стремительно повернула, мы скатились по склону и чудесным образом притормозили на скользком гравии и траве почти без тряски.

Сухое русло оказалось жестким и песчаным, на дне было немного гравия – конечно, не самое лучшее покрытие, но следует отдать должное старому фургону, он по-прежнему стоял на колесах и продолжал ехать.

Почти сразу выстрелы смолкли, и я заметил, что почва на дне высохшего русла достаточно сырая и мы не будем оставлять за собой клубы пыли. Многое зависело от численности наших преследователей и от того, к каким неожиданностям они готовы.

Мы рванули за поворот и наткнулись на Билли Биард – по крайней мере одну из них – с автоматом в руках.

Она дала очередь, Иисус выстрелил в нее; не знаю, попал он или Билли спряталась от пуль. Я услышал гулкое бормотание Эсме и, обернувшись, увидел, что она ранена в живот.

– Боже мой, это был отличный выстрел, – сказала она.

– Просто расслабься, насколько сможешь, – посоветовал я, – и как только мы избавимся от этих ребят, сразу же позаботимся о тебе.

– Отличный, отличный, отличный выстрел, – повторила она. – Должен был пройти через почки, печень, кишечник.., темнеет в глазах, я теряю сознание, но кровотечение не очень сильное, так что, думаю, пуля попала в брюшную полость. Путешественница.

Я поискал выходное отверстие, но его не было; пуля попала в живот под левое ребро, не слишком низко, и я боялся, что Эсме права: судя по всему, пуля задела печень, желудок или почки и, возможно, повредила некоторые крупные кровеносные сосуды.

Я ничем не мог ей помочь, так же как Ифвину, который уже не двигался, хотя пульс все еще прощупывался.

Я с трудом сохранял равновесие, когда фургон бросало туда-сюда.

– Ха! – воскликнула Терри. – Мы можем туда подняться?

– Так или иначе, но, по-моему, шансы есть.

Я откинул сиденье назад, оставив ужасное пятно испачканной в крови рукой, и уставился вперед в надежде увидеть, на что смотрят все остальные. Мы проезжали под высоким мостом, являвшимся частью небольшой деревенской дороги.

В сотне ярдов мы заметили мощеную тропку почти на краю высохшей реки.

– Давайте-ка я осторожно поведу, – сказала Паула.

– Это одно мгновение, рывок, по сравнению с тем, что мы только что преодолели.

Она развернулась, аккуратно подала назад, резко стартанула, разбрызгивая сырой песок и почти полностью зарыв в нем передний бампер, а за ним и задний мост, но один героический рывок – и мы выбрались на узкую дорогу, точнее – тропинку, достаточно широкую для фургона. Минута беспокойного маневрирования – и мы устойчиво встали на тропе.

– Что ж, дороги обычно приводят к другим дорогам, а мосты подвешены к дорогам, – сказала Паула, – так что эта тропа где-нибудь, возможно, и выйдет на дорогу, которая выведет нас из этой долины и даст возможность вновь двигаться на север. Как они?

– Оба без сознания, – ответил я. – Если хочешь, можно остановиться и попробовать оказать им помощь, но мне нечем остановить кровотечение. По-моему, ни один не протянет больше часа.

Паула съехала с дороги и поставила фургон под деревья.

– Тогда дадим им возможность умереть с комфортом. – Она перебралась назад, где сидели все остальные.

Иисус вздохнул.

– Мне будет не хватать Эсме. Я столько лет проработал с ней вместе! Ифвин мне не особо нравился – да и кому он нравился? Полумашина – а все же старался стать человеком, и мне жаль, что он никогда не закончит начатое.

Терри вытирала слезы.

– Мы как десять негритят: исчезаем один за другим. Нам не удастся справиться с тем, ради чего мы приехали.

Паула оглянулась.

– Лайл, ты как?

– Вымотанный и ничтожный, – сказал я в ответ, – но живой. Вроде бы.

Теперь Терри плакала навзрыд, повторяя:

– Простите, простите.

Иисус подошел к ней, чтобы успокоить, а она прижалась головой к его груди, не переставая рыдать. Ее глаза неподвижно уставились в черную бездну за тысячи миль отсюда.

Паула вздохнула и села рядом со мной, на пассажирское сиденье посередине.

– Обними меня, мне нужно немного утешения, – попросила она. Я выполнил просьбу; некоторое время мне казалось, что Паула не склонна продолжать разговор, но потом она сказала:

– Мы должны бежать, но сил ни у кого не осталось. По крайней мере Эсме и Ифвин умрут в некоем подобии мира. Одна из Билли Биард видела нас внизу у источника. Как ты считаешь, остальные скоро присоединятся к ней?

– Трудно сказать. Но я сейчас ни на что не способен, Иисус в шоке, и… – Я откинул ей волосы с лица и увидел, что они слиплись от слез. – Паула, ты и сама неважно себя чувствуешь.

Я балансировал на грани, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться, слезно прося, чтобы все вновь обрело смысл; однако поскольку все сидели в изнеможении и им самим было плохо, мне пришлось подождать с проявлением чувств. Я переборол дурноту, подкатившую к горлу, сдержал уже готовый было вырваться крик и как можно спокойнее произнес:

– В данный момент мы находимся на дороге. Что, если мы просто отъедем подальше, чтобы нас не было видно с русла? Овраг сильно зарос кустарником. Нас, конечно, могут и так найти, но по крайней мере хоть как-то укроемся; а если не найдут – сможем отдохнуть и тронуться в путь с наступлением темноты. Если же нас обнаружат, то это место ничуть не лучше и не хуже любого другого, нас все равно окружат и перебьют, а шансов вырваться никаких.

– Мне вполне подходит, – ответила Паула. – Сядешь в пассажирское кресло рядом со мной, ладно?

Забравшись в фургон, мы завели мотор и тронулись.

Шины проседали под нашей тяжестью, и омерзительно грохотали.

– Наверное, у них поверхность шершавая, – предположила Паула. – Перма-шины никогда не сдуваются, но, думаю, несколько десятков дырок от пуль повлияли на них не лучшим образом.

Узкая полоска асфальта круто повернула, двигаться было очень тяжело. Подъем оказался крутым; сверху мы отчетливо видели дно ручья. Проехав до следующего холма, мы поняли, что здесь и поворот, и подъем вызовут те же затруднения, однако посередине пути очутились под широким навесом, и снизу нас уже было невозможно заметить.

– Приехали, – сказал я.

– Кажется, Эсме умерла, – спокойно проговорил Иисус.

Я прополз назад. Пульс не прощупывался, зрачки не реагировали на свет; из раны все еще сочилась кровь.

– Да. Не думаю, что она долго мучилась от боли.

Внезапно все почувствовали резкий запах, и я увидел, как большое мокрое пятно расплылось на передней части брюк Ифвина. Пульса нет, на свет не реагирует.

Странный это был отдых, но по сравнению с тем, что мы уже пережили, он показался нам тихим и спокойным.

Мы с Иисусом, вырыли две неглубокие могилы. Паула и Терри пошли собрать камней и поставить некое подобие надгробия – защиту от койотов и медведей.

Никто не проронил ни слова; мы просто положили тела и прикрыли сверху, сказав нечто вроде прощального слова. Иисус сидел у могилы Эсме до самой темноты, пока все остальные крепко спали.

* * *

Как только выглянула луна, вскоре после полуночи, мы сели в машину и медленно тронулись по петляющей асфальтовой дороге.

– Меня не покидает мысль, что эта дорога тут неспроста. – Я первый нарушил молчание. – Не могу понять, куда она ведет, но разгадка уже близко и я вот-вот найду решение.

– Ну, овраг этот очень мокрый, – сказала Терри.

Казалось, она как следует отдохнула и пришла в себя, и теперь сидела позади нас с Паулой, перегнувшись вперед, чтобы следите за трассой. – Может, он искусственный? Например, общественный парк?

– Ха! Наверняка. Мощеная пешеходная тропа в общественном парке. Возможно, мы движемся по направлению к водохранилищу или чему-то в этом роде, – предположила Паула. – В любом случае это хорошие новости, потому что будет больше растительности для укрытия.

Через пятнадцать минут медленного продвижения по залитой лунным светом дороге, мы подъехали к вершине, и оказалось, что Терри права – вокруг водохранилища действительно был разбит государственный парк.

Проехав через центральные ворота, мы обнаружили дорогу, которая могла вывести нас к северу; луна светила ярко, и в течение трех часов мы ехали со скоростью тридцать миль в час к северу, и луна указывала путь.

– Думаю, те выстрелы чудом не повредили мотор, – заявила Терри.

– Не-а, – возразил я. – В машине нет подвижных частей, за исключением мотора и трансмиссии, а они одеты в металлические чехлы, чтобы защитить людей и электронику от действия магнитных полей. Повреждать-то особенно нечего. Могли повредить подшипники в колесе, двоих наших подстрелили, но основную двигательную систему отрубить практически невозможно.

Будто услышав мои слова, подшипники начали отвратительно повизгивать; на протяжении последующих трех миль из-под машины вырывались снопы искр. Пришлось вылезти из фургона и идти пешком почти до рассвета, кода мы наткнулись на какой-то маленький заброшенный городишко. В нем было все необходимое – мотель с кроватями и магазины, чтобы пополнить запасы провианта. К следующей ночи у четверых из нас были прилично оснащенные рюкзаки, у каждого – спальник и две легкие палатки. Единственное, чего нам не удалось найти, так это батареи Телкес, но это не так уж срочно. По нашим расчетам, оставалось еще несколько дней пути.

Долгая пешая прогулка оказалась удивительно умиротворяющей; никто не был хорошо знаком друг с другом – прошло меньше десяти дней с момента первого нашего знакомства; с тех пор мы теряли друзей и любимых. Нас осталось четверо, почти не надеявшихся, что смогут решить задачу, поставленную машиной; и все же мы продолжали путь, как четверо старых друзей, отправившихся в поход с рюкзаками за спиной.

Альбукерке был частично разрушен наводнением и пожаром, но не разграблен; чем глубже мы заходили в город, тем яснее становилось, что люди исчезли, а открывшийся нам разгром – результат того, что за городом никто не следит. Мы видели целые здания рядом с сожженными, возле которых валялись всякие нужные и ценные вещи; здесь часто случались внезапные наводнения, поскольку каналы и канализационные трубы были забиты, а частично смыты напором воды; однако намеренных разрушений не наблюдалось. Все выглядело так, будто люди просто ушли несколько десятилетий назад и предоставили город самому себе.

Побродив минут сорок по улицам, безуспешно пытаясь найти машину с ключами, Терри сказала:

– У меня идея.

– Она дает тебе выгодное преимущество перед остальными, – ответил Иисус.

– Может быть. Я просто подумала, ведь здесь все выглядит так, будто люди исчезли, верно? И ничего ценного с собой не взяли?

– Точно.

– Разве они взяли бы с собой ключи от машины?

– Только если бы те оказались в кармане, – решительно сказал Иисус. – Кроме того, большинство людей держат запасные ключи от машины в доме. Отличная мысль, Терри! Нам нужно всего лишь влезть в дом, рядом с которым стоит машина.

Через полквартала мы нашли подходящий джип с батареями Телкес и небольшим пробегом, припаркованный под навесом. Мы обошли его сзади, чтобы уменьшить видимость на тот случай, если наши преследователи оказались бы недалеко от нас. Около машины валялся скелет собаки с цепью на шее, прикрепленной к ошейнику.

– Бедняжка, – сочувственно проговорила Терри, – ты небось умерла от голода или жажды?

Теперь все виделось в мрачном свете, однако спустя минуту мы обнаружили, что гараж не заперт, а в нем – отличный лом. С небольшим усилием мы взломали заднюю дверь и вошли внутрь.

Все лежало нетронутым; казалось, хозяева собираются вернуться через несколько минут. Мы перерыли весь дом в поисках ключей; минутой позже я услышал проклятия Иисуса и побежал посмотреть, что он нашел.

На полу лежал высохший труп кошки, мумифицировавшийся в сухом помещении, но дело не в этом. Рядом с кошкой стояла детская кроватка, в ней – грудой сваленные кости.

– Видишь? Они исчезли практически мгновенно. А потом через какое-то время кошка проголодалась, ребенок, наверное, уже почти умер от истощения… – Иисус вздрогнул и перекрестился.

– Что вы там нашли? – весело поинтересовалась Паула, стоявшая в холле.

– Кое-что, чего тебе лучше не видеть, – бросил я. – Здесь скелет ребенка. – И, оглянувшись, добавил:

– И на кровати две пары включенных наушников для виртуальной реальности. Как будто надевшие их люди просто исчезли.

Паула все-таки вошла и, будучи, как всегда, практичной, принесла из ванной полотенце, соорудив саван для крохотной кучки костей.

– Можно похоронить его в саду, – предложила она Иисусу.

Вот как получилось, что мы с Иисусом рыли маленькую могилку на заднем дворе, пытаясь совладать с окаменевшей землей под лучами палящего солнца. Пока мы занимались делом, пришла Терри и сообщила, что в подвале они с Паулой обнаружили большой запас содовой и еще больший – вина.

– И ключи от машины. На верстаке в гараже. Нам даже не понадобилось входить в дом.

Когда мы похоронили крохотное тельце и сунули свидетельство о рождении, обнаруженное в столе, в холодильный мешок под кусок скалы, которым завалили могилу, наступил вечер, и мы решили остаться здесь на ночь, а утром продолжить путь.

– Сдается мне, разгадка всего этого (если я вообще способен ее найти) – в наушниках на кровати, – сказал я. – Время в виртуальной реальности везде очень дорогое, даже сейчас. На этих наушниках стоит значок правительства Соединенных Штатов, на котором написано, что он выдан Министерством Поисков Счастья.

– Мы видели, как люди исчезают и появляются, когда говорят по телефону, – заметил Иисус. – А виртуальная реальность имеет те же квантовые свойства, что и телефон.

– Однако обычно люди занимаются тем, что торгуют местами между мирами. Как могло случиться, что этим людям никто ничего не продал? – задала вопрос Паула.

Никто из нас не мог найти ответ. Никто не хотел спать в хозяйской комнате, где мы нашли скелет, но в доме были еще две детские кровати, одна кровать для гостей и диван. Я выбрал диван, лег и мгновенно отрубился.

На следующее утро мы обнаружили в холодильнике неначатый галлон облученного молока. Естественно, молоко вполне можно было пить. Там же были найдены запечатанные пакеты с крупой, тоже облученной и поэтому не испортившейся, хотя она сильно ссохлась.

Каждый съел по миске каши и выпил большой стакан молока.

– Завтрак для семилетних, – прокомментировал я, – – А посмотрите, сколько у них энергии.

Встав из-за стола, мы, возможно, из-за прелести этого места, ощутили необъяснимую потребность сложить грязную посуду в неработавшую мойку, и Паула, взглянув поверх моего плеча, вдруг неподвижно застыла и тихо пробормотала:

– Ох, черт.

– Что «ох, черт»?

– Народ, в этом доме беззвучная сигнализация! – Она указала на коробку, висевшую на стене: на коробке мигал маленький огонек, похожий на крохотное сердце. – Видите? Он указывает на то, что сигнализация была активирована.

Она встала, подошла к сигнализации и посмотрела на показания прибора.

– Все время, пока мы спали, дом звал на помощь. Можно надеяться, что он набирал номер, который никуда не подключен, но не думаю, что на это следует серьезно рассчитывать. Хватайте вещи и бегом к машине – нам нужно валить отсюда.

Мы выбежали из дома, и через две минуты джип уже выехал со двора.

– Как может человек, контролирующий сигнализацию, быть уверенным, что это не какое-нибудь животное или же что дверь не упала сама после стольких лет отсутствия хозяев? – спросила Терри.

– Не может, но если у них достаточно людей, которых можно послать за нами, например, сюда, в этот город, то рано или поздно они проверят все сигнализации, – ответила Паула, в третий раз за последние десять минут повернув на 180 градусов. Она двигалась толчками, пытаясь пробраться через обвалившиеся мосты и размытые дороги.

– Нужно сделать все возможное.

Хотя поиск дороги через развалины Альбукерке занял несколько часов, так как многие посты были разрушены, мы в конце концов выбрались на трассу И-25, а спустя час уже были в Санта-Фе. Мы боялись, что в любой момент можем попасть под обстрел или машина сломается на полпути, но все обошлось.

– Вот и прибыли, – радостно сказал я, съехав с шоссе по направлению к городу. – И судя по количеству указателей, в которых сказано, как найти Министерство Поисков Счастья, очень скоро мы его отыщем.

Тогда настанет конец одним приключениям и начнутся следующие. У кого-нибудь есть соображения на этот счет?

– Мне бы хотелось, чтобы мы никогда не приезжали сюда, – проговорила Терри со слезами в голосе; ей удалось выразить мои собственные ощущения лучше меня самого.

Министерство Поисков Счастья стояло на старой городской площади, фасадом к собору; это было массивное здание, и хотя прошло более сорока лет, выглядело оно подозрительно новым и находилось в лучшем состоянии, чем все окрестные дома. Оно оказалось огромным, квадратным и непривлекательным, занимало как минимум целый квартал, а высотой было этажей десять, не меньше, – мы разглядели его еще с моста, даже не зная, что это за махина.

– Похоже на банк, монетный двор или тюрьму, сказал Иисус. – Высокие толстые стены, окна высоко от земли и очень маленькие, вдоль стен нет мест, где можно спрятаться. Либо здесь что-то прячут, либо сами от чего-то прячутся.

– Ну, – возразил я, выйдя из машины, – не думаю, что они предпримут активные действия, дабы воспрепятствовать нашему проникновению внутрь через парадную дверь. На ней написано: «Приемная». Сегодня, кажется, счастливый день – ни засад, ни погони, ни признаков, что кто-либо знает, что мы до сих пор живы. Возможно, сигнализация вообще была не подключена.

Паула пожала плечами.

– Или же Ифвин – я имею в виду киберфага – встал на нашу сторону, или плохие ребята не могут заходить так далеко на север по причинам, известным только им самим.

– Или же они знают, куда вы должны направиться, и поэтому не видят смысла гоняться за вами по всему штату, когда проще подождать здесь, – произнес знакомый голос.

Обернувшись, мы увидели Джефри Ифвина собственной персоной, абсолютно здорового, в обычном белом костюме и кричащем красном с золотом галстуке. Он посмотрел на наши тупые, бестолковые лица и громко рассмеялся.

– Да что вы уставились на меня? Вспомните, что я умер только в одном из многих тысяч своих существований; а сюда перешел с помощью машинного Ифвина.

Теперь несколько тысяч меня разговаривают с несколькими тысячами вас. И вот я тут. Думаю, враг уже наступает нам на пятки, так что надо поторопиться. Что касается того, как я вас нашел, то это проще простого: я знал, куда вы направляетесь и как пойдете. Что ж, если .все готово – пошли.

Все были готовы физически, однако ни у кого не было ни малейшего понятия, как общаться с человеком, которого все помнили мертвым. Впрочем, какая разница?

Ему, судя по всему, вполне уютно.

– Мы приближаемся к развязке, – бросил Ифвин, когда мы пересекли площадь. – Думаю, когда мы подойдем поближе, то подвергнемся какой-нибудь атаке.

Я по-прежнему не понимаю, что происходит, а когда пойму, это знание может уничтожить меня или программу, воплощением которой я являюсь. Однако я не вижу иного пути, кроме как попытаться понять все сейчас.

Спорим, что подавленное любопытство погубило больше кошек, чем удовлетворенное.

– Если они действительно хотят нас остановить, – сказал Иисус, – то почему просто не разнесут весь район, сбросив водородную бомбу? Больше шансов, что это сработает, и не нужно охотиться на нас, как на оленей.

– Мне бы тоже хотелось разобраться во всем, – с грустью ответил Ифвин. – Может, такие действия противоречат правилам, установленным кем-то, о чьем существовании мы и понятия не имеем. Скорее всего они боятся повредить то место, куда мы направляемся, и поэтому хотят избавиться от нас так, чтобы потратить как можно меньше энергии. Или это что-то, о чем никто из нас и подумать не может.

– Такой вариант всегда возможен, – весело сказала Паула. – У нас есть какой-нибудь план, кроме как «подняться и постучать в парадную дверь»?

– Парадную дверь? Звучит заманчиво, – усмехнулся Ифвин. В костюме он выглядел поистине потрясающе, в основном потому, что остальные четверо были в грязной, испачканной в дорожной пыли одежде. – Маловероятно, что нас не правильно поймут; скорее всего результат будет нам ясен, а?

На полпути по лестнице до боли знакомый голос окликнул:

– Не двигаться!

Я оглянулся и увидел дюжину копий Билли Биард, каждая с пулеметом в руках.

– Рады, что остановили вас здесь. Сотрудничайте с нами, и мы не причиним вам вреда; не будете сотрудничать – на куски разнесем.

Ифвин поднял руки со словами:

– Кажется, ваша взяла.

Не произнеся в ответ ни слова, дюжина Билли Биард отвела нас к белой стене здания и выстроила в ряд. Ифвин начал смеяться – впервые за все время нашего знакомства.

– Что смешного? – приказным тоном спросила Билли.

И тут мы очутились внутри, лицом к наружной стене – как зеркальное отражение позы, в которой мы были мгновение назад. Через звукоизоляцию слышались приглушенные выстрелы ружей, разряженных вхолостую в белую стену.

– Некоторые пули рано или поздно проникнут внутрь, – сказал Ифвин, – или они вспомнят, что парадная дверь не заперта, так что давайте-ка углубимся в здание, пока они не придумали, как в него попасть.

Мы поспешили по коридору, который оказался неподалеку; должно быть, являлся частью административного или технического здания, построенного в течение последних ста пятидесяти лет: бетонные стены выкрашены внизу в благородный желтый цвет, сверху – в бледно-голубой; на уровне плеча два цвета разделяла черная полоса. Несомненно, какой-то архитектор отхватил кучу денег за подобное оформление.

Несколько минут стремительных метаний по коридору, поворотов, лестничных маршей, на которые я взлетал со скоростью ветра, минуя двери с матовыми стеклами и огромные деревянные квадратные двери с номерами, окончательно запутали меня и увели за пределы слышимости атаки, происходившей за стеной. Мы сменили бег на быстрый шаг и начали искать какие-нибудь указатели, которые вывели бы нас в нужное место.

– Как вам это удалось? – поинтересовался я у Ифвина.

– Практика, – гордо ответил тот. – Одна из причин, по которой вас особо не преследовали, пока вы не поднялись сюда, состоит в том, что все гонялись за мной, а за мной они гонялись потому, что я поддерживал постоянную радиосвязь с киберфагом. Я научился массе полезных вещей. Не все из них я могу рассказать или показать вам в оставшееся время. Пойдем – время дорого.

К нашему удивлению, первая попавшаяся нам надпись гласила: «В КАБИНЕТ СЕКРЕТАРЯ».

– Очень странно, – поразился я.

– Зачем для кабинета секретаря сделали указатель? – спросила Терри.

Я не мог сдержать улыбку.

– Спорим, ты давно не повторяла историю Америки.

«Секретарь» в американском правительстве – примерно то же самое, что министр. В этом офисе сидел «хозяин», а не машинистка.

– Знаю я, – ответила Терри голосом, источавшим презрение, которое можно услышать только от подростков, которым сообщили давно известную им истину.

– Что таинственного в табличке на кабинете министра в здании департамента, главой которого он является?

– Странно другое: обычно офис министра находится где-нибудь в Вашингтоне, а не в Санта-Фе. К тому же мы слишком быстро нашли то, что искали.

Паула посмотрела на Ифвина, и тот пожал плечами.

– Удача всегда играет определенную роль, не важно какую, – сказал он. – Ничего удивительного, что время от времени даже такому существу, как я, выпадает удача.

Пару минут спустя мы наткнулись на дверь. Стекло в окне разбилось вдребезги, когда мы с Ифвином, взяв в комнате отдыха небольшую микроволновую печку, воспользовались ею в качестве тарана. Мы повернули дверную ручку, вошли в комнату, прошли мимо стойки секретаря и очутились на огромном голубом плюшевом ковре, который тянулся от стены до стены; казалось, он совсем новый – слабый запах синтетики все еще висел в воздухе, указывая на то, что все это время помещение не открывалось.

На столе лежали старые наушники для виртуальной реальности, стул валялся на полу; на ковре под столом стояла пара дорогих туфель с загнутыми кверху носами – им было по крайней мере сорок лет – и валялись носки.

Ифвин удивленно повел плечами, остановился и сказал:

– Батареи на этих компьютерах имеют бессрочную гарантию, но не думаю, что кто-нибудь мог предположить, что компьютер проживет так долго. Давайте посмотрим, что произойдет, если его включить.

Ничего не произошло. Мы принялись осматривать картотеку.

– Здесь спецификация, – сказала Паула. – Для политики всенародного счастья.

Мы сели и стали сосредоточенно изучать ее, пристала но рассматривая каждую карточку.

– По крайней мере в неврологии этот мир ушел вперед по сравнению с тем, в котором я вырос, – отметил я. – Посмотрите сюда. Они действительно серьезно и намеренно воздействовали на человеческий мозг. Они не шутили, когда говорили, что работают над максимальным увеличением человеческого счастья. Они знают, что такое счастье: это состояние мозга, а значит – программа, которая обеспечит людям максимальное счастье в то время, когда они подключены к виртуальной реальности.

– Черт, – крякнул Иисус, – наверное, они превратили виртуальную реальность в наркотик – на самом деле, с технической точки зрения, наркотик самого быстрого привыкания в истории человечества. Ничего удивительного, что все они исчезли. Небось умерли от голода…

– Но мы ни разу не нашли скелет или тело, – возразила Паула. – Кроме этого ребенка, который был слишком мал, чтобы пользоваться наушниками.

– Как определяет счастье «алгоритм счастья»? – тихо спросил Ифвин.

– Я не очень-то много читал о мозге.

Он схватил карточку, внимательно посмотрел на нее, на мгновение задумавшись.

– О боже, – простонал он, – о боже, о боже.

* * *

– Сколько времени занимает коттедж? – спросил я.

– Внутри – по реальному времени, – ответил Джефф-почтальон. – Снаружи – около микросекунды ежедневно. Но на этот раз все иначе; мне не надо было создавать для вас работу, так что не приходилось ездить в город и обратно каждый день.

– У всех нормальный завтрак? – поинтересовался я, так как в духовке оставалось еще полно еды. Я не привык готовить на пятерых и немного не рассчитал.

– Ты и в реальном мире так же хорошо готовишь? – спросила Терри. – Потому что если так, то я присуждаю тебе звание лучшего повара, навсегда.

– Голод – лучшая приправа, – скромно ответил я, – а в этом сценарии мы все голодны. Рыбалка на рассвете тому виной. Как у тебя, Иисус?

Я счел ворчание и бодрый кивок одобрением.

– В любом случае. Джефф, или Ифвин, или кем ты там хочешь быть, пока мы здесь, – продолжил я, – в реальном мире ты все повторяешь и повторяешь «о боже».

Или, насколько я понимаю, повторяет твое воплощение. Должно быть, он позвал нас наверх и подключил к этому интерфейсу. А все эти Билли Биард приближаются к кабинету, где находимся мы, то есть наши физические тела?

– Наверняка. Надеюсь, они будут там через две или три минуты. Но при соотношении времени один к миллиону мы можем остаться здесь и как следует отдохнуть в течение нескольких веков, не искушая судьбу, а? Кому-нибудь нужно время расслабиться, перед тем как мы приступим к делу?

Все пришли к выводу, что не нужно, но, казалось, я должен каждому дать пару секунд.

– Что ж, – сказал Ифвин, – вот что случилось с Америкой – или со всеми американцами, которые находились в Америке во многих временных линиях. Примерно в начале двадцать первого века – повсеместно с 1994 по 2022 год, в зависимости от точной последовательности событий, в которой находился человек, – американцы открыли секрет счастья. Вполне вероятно, ведь они искали его тщательнее, чем кто-либо еще. И придумали уникальный план: государство будет оплачивать универсальную систему виртуальной реальности, чтобы счастье можно было передавать каждому. В основном устройство представляло собой виток обратной связи; наушники измеряли уровень показателя счастья в головном мозге человека, а искусственный интеллект системы решал, нужно ли менять ему виртуальную иллюзию, чтобы увеличить счастье, или не нужно. Это должен быть очень умный искусственный интеллект, ибо существует множество разновидностей приятной боли (например, когда наблюдаешь трагедию или испытываешь меланхолию по поводу утерянной любви) и множество путей, когда откладывание удовольствия только усиливает его, и удовольствия, которые заставляют людей чувствовать себя виноватыми и ничтожными, если они подобным удовольствиям потворствуют.

Так вот, искусственный интеллект не только имел огромный запас времени, потому что не мог предвидеть ситуации, которые возникнут, но также обладал всеми способностями для самосовершенствования. Ему не потребовалось много времени, чтобы научиться копировать личность человека, надевшего наушники, и «заранее торговать» тем, что может потом произойти в виртуальной реальности, дабы выяснить, что человеку понравится больше всего.