Текст книги "Месть охотника на ведьм"

Глава пятая

– Ого!

За стеной оказалась небольшая площадка, посыпанная гравием. В отличие от всех остальных дорожек лабиринта, здесь не было ни травы, ни сорняков, но вряд ли благодаря садовнику. Похоже, сюда никто не заходил уже много лет. С этой стороны изгородь разрослась еще больше, хотя центр площадки оставался свободным. Почему-то нигде не было видно опавшей листвы, хотя гравий потемнел от времени. За спиной у Льюиса стояла каменная скамейка, точно такая же, как с другой стороны, только чистая, не поросшая мхом. В этом странном и жутком месте все словно замерло и перестало расти.

А самая большая странность была прямо у Льюиса перед глазами.

«Постройка», о которой говорил Берти, представляла собой небольшое сооружение высотой около метра, Льюису по грудь, из бледно-красного кирпича, который крошился от старости. Бетонный верх строения имел скругленные края, чтобы стекала дождевая вода, а в самом центре был купол, тоже бетонный, размером с большую кухонную миску миссис Циммерман.

– Как ты думаешь, что это? – спросил Берти, ощупывая кирпичные стенки.

– Не знаю, – признался Льюис. Может быть, какой-то амбар, хотя вряд ли – слишком низкий. Может, собачья конура или даже домик для собак, внутри их поместилось бы пять или шесть. А может, гробница? Льюис вздрогнул, чувствуя, как по рукам и ногам побежали мурашки. – Ты не чувствуешь ничего странного? – спросил он у Берти тонким голоском.

– Чувствую, – прошептал Берти. – Как будто… как будто весь мир затаил дыхание. Но надо получше рассмотреть эту штуку. Мы же за этим и пришли, верно?

– Верно. – Льюис стиснул зубы. Что толку было тащиться в такую даль и уйти ни с чем? Только бы батарейки в фонаре продержались еще немного. – Давай поищем вход.

Они медленно обошли вокруг кирпичной постройки. Она была размером примерно метр на полтора. Для гробницы маловата, подумал Льюис. По крайней мере, для взрослой гробницы. Берти бы поместился… Или сам Льюис. «Так, хватит!» – осадил он себя. Что бы это ни было, строение выглядело крепким и не имело ни входа, ни выхода – мальчики убедились в этом, обойдя вокруг него. Забраться через крышу тоже было невозможно.

– Ничего, – подытожил Льюис. – Ни дверей, ни решеток и никакого входа.

Надо признаться, мальчик испытал облегчение. Для его храбрости испытаний сегодня и так достаточно. Еще чуть-чуть – и вся отвага, того и гляди, лопнет, как воздушный шарик.

– Может быть, тут есть потайная дверь, – предположил Берти. – Давай еще поищем.

Льюис вздохнул. Идеи получше у него не было, и они вдвоем опять стали обходить постройку, на этот раз в поисках рычагов или кнопок, открывающих потайную дверь – в кино такие двери всегда спрятаны за каминами и книжными шкафами, – но ничего подобного не обнаружили.

– Ну что ж, сообщим кузену Пелли, что нашли эту штуковину, – сказал наконец Льюис. – Может, он сообразит, как ее открыть. А может, просто возьмет молоток и разобьет крышу. Вдруг это все-таки сокровищница Барнавельтов?

Берти разочарованно кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Но все-таки было бы здорово самим узнать, что там внутри.

– Конечно, – согласился Льюис. – Но у меня в фонарике скоро сядут батарейки, не хочется остаться тут в кромешной тьме.

– Я найду дорогу даже в темноте, – сказал Берти. – Мне не нужен свет…

– Берти, – Льюис начинал сердиться. – Уже поздно и холодно, да и ноги у меня промокли. Давай оставим эту затею и пойдем домой.

– Ладно, – вздохнул Берти. Льюис видел, что его друг расстроен таким поворотом событий. Мальчики обошли сокровищницу (Льюис все-таки решил, что это сокровищница) и, хрустя гравием, направились к каменной скамье. Дорожка между стеной лабиринта и сокровищницей была меньше метра шириной, а у скамейки еще уже, потому что она занимала часть пространства.

– Теперь я пойду первым, – заявил Льюис и встал на четвереньки. Острый гравий больно впился ему в ладони и колени, и пришлось извернуться, чтобы просунуть голову и плечи под скамейку. Льюис уперся ногой в кирпичную постройку и оттолкнулся, но тут под его подошвой что-то заскрежетало.

– Что это было? – спросил Берти. – Ты слышал?

Льюис вылез из-под скамьи и выпрямился.

– Слышал, – ответил он. – Наверное, какой-то кирпич расшатался.

Он посветил фонариком на стену постройки – все кирпичи были старые и потрескавшиеся. Льюис сел на корточки и стал их ощупывать.

– Где-то здесь…

Берти нагнулся и тоже стал водить рукой по кирпичной стене. Они пробовали сдвинуть с места то один кирпич, то другой, но все они сидели прочно. Вдруг Берти воскликнул:

– Здесь!

Он снова нажал на один из кирпичей, и тот сдвинулся, посыпалась красная пыль.

– Вот этот шатается.

– Ага, – согласился Льюис, тоже трогая кирпич рукой. Раствор по краям раскрошился от времени, и кирпич удерживался на месте только силой трения.

– Ты тяни за тот конец, – распорядился Льюис, – а я попробую с этой стороны.

Вдвоем мальчики стали расшатывать кирпич. Сначала он не поддавался, но постепенно стал проваливаться внутрь. На гравий посыпалась кирпичная пыль и мелкие кусочки. Теперь, когда Берти нажимал на кирпич со своей стороны, другой конец выдвигался примерно на полсантиметра. Льюис попытался ухватить кирпич пальцами, но его края стерлись от времени, и пальцы соскальзывали.

– Давай еще немного, – прошептал Льюис.

Так прошло пять или шесть минут.

Льюис не сразу заметил, что взошла яркая луна и на площадке стало светлее. Он выключил фонарик, чтобы сберечь батарейки. Друзья продолжали раскачивать кирпич, и он понемногу сдвигался внутрь. Когда они остановились, чтобы передохнуть, кирпич уже провалился в глубь стены сантиметра на два или три.

– Еще чуть-чуть, – сказал Берти, ощупывая края получившегося углубления. – Если не сможем его вытащить, то, может, протолкнем внутрь.

Миллиметр за миллиметром они сдвигали кирпич с места. У Льюиса заболели пальцы, он вспотел и начинал сердиться. В конце концов, что толку, подумал он, им все равно не пролезть в эту дырку, и, скорее всего, даже разглядеть через нее ничего не получится…

Бух! Кирпич наконец выпал, и Льюис, затаив дыхание, потянулся за фонариком. Тот откатился в сторону, и мальчик стал шарить рукой по гравию, стараясь его нащупать.

– Ну-ка, посмотрим… – начал он.

Шшух! Из отверстия в лицо ему ударил горячий воздух. Льюис зажал ладонью рот: пахнуло гнилью и тлением. Берти вскрикнул.

Кто-то огромный и страшный жутко расхохотался в темноте. Льюис закричал от страха. В руке у него был фонарик, но мальчику совершенно расхотелось заглядывать в «сокровищницу».

– Бежим! – завопил он.

Берти уже нырнул в отверстие под каменной скамейкой. Как только его ноги исчезли в проеме, Льюис полез следом. Снова раздался ужасный смех, низкий и злобный, напоминающий булькающий звук, словно изрыгающая его тварь давно уже была мертва. Когтистая лапа схватила Льюиса за лодыжку, и он рванул вперед, пытаясь освободиться. Наконец мальчик выбрался из-под каменной скамьи и оказался в лабиринте. С той стороны долетел свирепый рык, и Льюис бросился бежать. Шляпа охотника за оленями едва держалась у него на голове. Придерживая ее одной рукой, а другой пытаясь включить фонарик, Льюис налетел на изгородь, ощетинившуюся острыми веточками, и она… схватила его.

Тонкие ветки обвили руки и ноги. Льюис закричал и стал вырываться. Веточки ломались и трескались. Наконец зажегся фонарик, и мальчик увидел ярко-красную кровь на сломанных прутьях.

Сначала Льюис в панике решил, что это его кровь, но потом понял, что кровоточат сами веточки. Окровавленная изгородь шарахнулась от света. С криком Льюис стал отдирать от себя гибкие ветки. Они ползли по его рукам и груди, извиваясь, точно мерзкие слепые черви. Наконец, сорвав их с себя, Льюис попятился прочь от живой изгороди. За спиной у него заворчал гигантский зверь, и Льюис бросился по темному коридору лабиринта.

– Я вижу тебя! – прозвучал у него в голове тихий насмешливый голос древнего зла. Мальчик не смел оглянуться. Он свернул на другую аллею, потом еще и еще. Теперь он уже окончательно потерял дорогу.

– Давай, беги! – промурлыкал голос. – Так еще интереснее…

Льюис понял, что голос исходит откуда-то сверху. Бросив туда испуганный взгляд, он сперва ничего не увидел – только звездное небо и луну, освещавшую верхний край стен лабиринта. И тут мальчик заметил, что луна какая-то не такая. Настоящая луна похожа на человеческое лицо, потому что ее поверхность испещрена лунными морями и кратерами. Но эта луна была бледной и тусклой, ее ущербный полукруг имел странную форму, а отметины на нем становились все темнее…

– Теперь ты мой! – Луна превратилась в ухмыляющийся череп. В глубине его темных бездонных глазниц мерцали злые красные огни. У черепа не хватало зубов, он широко разинул жуткий щербатый рот, будто беззвучно хохотал. – Теперь ты мой! – повторил голос, но на этот раз челюсти черепа двигались в такт словам.

Льюис закричал, но послышался всего лишь тоненький жалкий писк. Зажмурившись, он бросился вперед. За спиной вновь слышалось рычание и сопение, живая изгородь шуршала, словно огромный зверь – лев или тигр – продирался сквозь густую листву, преследуя мальчика. Это все неправда, кричал Льюису внутренний голос. Это уловка, чтобы напугать его и смутить, чтобы эта… тварь могла его догнать.

В отчаянии мальчик свернул за угол и оказался в тупике – впереди была глухая стена. Льюис обернулся и посветил фонариком в темноту. Листья и ветки шевелились на самой границе луча. Он услышал хриплый рык, и в темноте вдруг вспыхнули две зеленые точки – глаза хищного зверя. Но сам зверь, крадущийся во тьме, был не виден. Льюис чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он снова попытался закричать, но из горла вырвалось только шипение…

– Сюда! – Кто-то схватил его за руку и потащил прямо сквозь стену лабиринта. Льюис стал вырываться.

– Это я! – услышал он знакомый голос. – Берти!

Невидимый хищник вновь зарычал, и Льюис полез сквозь живую изгородь, царапаясь об острые ветки.

– Почти выбрались, – выдохнул Берти. – Давай!

Последним усилием Льюис вырвал ногу из куста, и мальчики повалились на траву недалеко от бокового входа в особняк.

– Бежим домой! – крикнул Берти.

Льюис понял, что они еще не окончательно спаслись. Что-то жуткое ломилось изнутри лабиринта сквозь живую изгородь и вот-вот должно было выбраться наружу. Слышалось хриплое дыхание и низкий рык. Льюис со всех ног бросился вверх по склону холма вслед за Берти. Он побежал по асфальтовой дорожке…

И споткнулся.

Растянувшись на мокрой траве, мальчик выронил фонарик – он ударился о землю, ярко вспыхнул и погас. Тут Льюис понял, что преследователь не отставал – свет луны освещал жуткое бесформенное существо, которое пыталось его настичь огромными прыжками. Мальчик хотел встать, но подвернул ногу и не мог на нее наступить. Где же Берти? Ужасный монстр уже достиг края дорожки… и вдруг замер.

Льюис бросился прочь на четвереньках, словно ошалевший краб. Вдруг рядом возник Берти и потянул его за руку. Вывихнутая лодыжка взорвалась болью, но Льюис поднялся на ноги и, всхлипывая, оглянулся.

Холмы, освещенные лунным светом, были пусты и спокойны.

– Оно… оно пропало, – проскулил Берти. – Что это было?

Тихий ветерок шевелил траву и листву деревьев. Застрекотал кузнечик, потом второй, третий. Льюис понял, что все живое вокруг дома замерло, когда тварь вырвалась из сокровищницы, а теперь мир снова вздохнул полной грудью. Льюис наклонился и подобрал блестевший в траве фонарик.

– Ин-интересно, все ко-кончилось? – пролепетал он и вытер глаза рукавом куртки.

– Ду-думаешь, надо им рассказать? – спросил Берти, который был напуган не меньше Льюиса.

Льюиса трясло. Он дрожал, как осиновый лист, и чувствовал, что вот-вот закричит.

– Нет, – сказал он, шмыгнув носом, и попытался взять себя в руки. – М-может, оно действительно совсем ушло. Я д-думаю, лучше не говорить.

– Как скажешь, – с облегчением ответил Берти. Льюис понял, что его друг боится, как бы мама не устроила ему разнос за ночные похождения. Впрочем, Льюису и самому не хотелось признаваться во всем дяде Джонатану.

Они вошли в дом, и Берти проводил Льюиса до двери спальни. Проскользнув в комнату, мальчик разделся и лег в постель. Он лежал и дрожал, по лицу текли слезы. Льюис старался вспомнить молитвы, которые выучил, когда прислуживал в церкви. Одна из них пришла ему на ум: «In spiritu humilitatis et in animo contrito suscipiamur a te, Domine». В духе смирения и в душе сокрушенной да обретем благодать у тебя, Господи Боже.

Льюис прочел шепотом всю молитву целиком, но она его мало успокоила. Мальчик понимал, что из таинственной сокровищницы вырвалось нечто жуткое. Теперь этот ненасытный ужас будет бродить по земле, и бог знает, когда и чем все это закончится.

Глава шестая

Джонатан постучал в дверь спальни племянника в половине восьмого утра.

– Пойдем завтракать! – позвал он. – Подъем!

От стука Льюис проснулся. После страшной ночной погони он плохо спал и чувствовал себя разбитым, но все-таки вылез из постели. Утро выдалось пасмурным, все вокруг казалось серым и безжизненным – в общем, обычная английская погода. Льюис вздохнул и стал одеваться.

Спустившись в маленькую столовую, он застал кузена и дядю за завтраком. Миссис Гудринг принесла большую тарелку яичницы. «Курочки у нас свои!» – похвастался Пелли. На другой тарелке лежали кусочки бекона (или ветчины, как привык называть Льюис).

Кроме того, на столе был апельсиновый мармелад, свежее масло, теплые гренки в корзинке, большой кофейник и маленький кувшин с какао. Льюис отщипнул гренку и попробовал яичницу, но кусок не лез ему в горло. От недосыпа голова у мальчика кружилась, его мутило. Джонатан бросил на племянника тревожный взгляд.

– Что такое, Льюис? – спросил он. – Ты не заболел?

Льюис помотал головой.

– Просто устал, – пробормотал он. – Не выспался. Наверное, еще не привык путешествовать.

Пелли улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.

– Не спится на новом месте? Бывает, милый мой. Это у нас семейное. Я и сам замечал, что… Что это было?

Он вскочил со стула и замер, чуть присев. Его серые глаза тревожно расширились, и взгляд метнулся к окну. Льюис ахнул и обернулся через плечо.

Но за окном не было ничего необычного – только заросший лабиринт из живой изгороди на лужайке перед домом. Льюис услышал вздох и обернулся к столу. Пелли медленно опускался на стул, точно сдувающийся воздушный шарик. Старик побледнел как полотно, на лбу выступили капельки пота. Его седые волосы встали дыбом, словно Пелли и впрямь увидел что-то невообразимое. Он достал из кармана большой потрепанный носовой платок и промокнул лицо.

– Простите меня, – сказал кузен Пелли со слабой улыбкой. – Я мог бы поклясться, что на лужайке кто-то был. Нервы, просто нервы. Надо почаще приглашать гостей. Не привык я к чужим людям в доме. Вот и разволновался… Только не думайте, что я вам не рад!

– Ну что ты, – спокойно ответил Джонатан. – А случайных визитеров у тебя не бывает, кузен?

– О, бывает, забредет какой-нибудь бродяга, – отмахнулся Пелли. – Миссис Гудринг обычно кормит его и отправляет восвояси. Барнавельт-мэнор – уединенное место. Случись какая-нибудь беда, в деревне спохватились бы дай бог через месяц. Ха-ха! – Но смех старика прозвучал неискренне, и ни Джонатан, ни Льюис его не поддержали. – Не смешно получилось, – вяло признался Пелли.

Льюис допил какао и опять посмотрел в окно. Серое небо висело низко и словно давило на горизонт. Слабый свет, который просачивался сквозь густые облака, придавал летней зелени странный мертвенный оттенок. Трава и листва на деревьях казались жухлыми и больными, было очень тихо, ни одна травинка не шевелилась. Льюис вспомнил такой же летний день у себя дома, в Америке. Тогда они вместе с Джонатаном и Розой Ритой отправились в коттедж миссис Циммерман на озере Лайон, чтобы покупаться и устроить пикник. Но ни то, ни другое им не удалось, потому что в небе внезапно появилась огромная грозовая туча. Всего за пару минут сгустились сумерки, и все стихло. «Ого, – сказала Флоренс, – затишье перед бурей». И точно – буря разразилась невероятная! Льюис помнил, какие страшные острые молнии с треском разрывали небо, как грохотал гром и завывал ветер. Молнией сорвало кору с большой сосны, которая росла на берегу озера. Потом они узнали, что всего в трех милях от их коттеджа через лес прошло торнадо.

Сегодня точно такой же день, с тревогой подумал Льюис. Все слишком тихо, слишком спокойно. Вот только…

Мальчик моргнул, и по спине пробежал холодок. Показалось? Нет, так оно и есть. Все вокруг застыло в оцепенении, кроме лабиринта. Он двигался! Кусты шевелились, их тонкие веточки качались и извивались. Ветер не мог быть тому причиной – деревья около лабиринта стояли неподвижно, безжизненно свесив листья. А ветки на изгороди… они сжимались и разжимались, точно длинные зеленые пальцы, пытающиеся ухватить небо. Льюис вздрогнул, обернулся и испуганно посмотрел на Джонатана.

Дядя поднял брови.

– Ради всего святого, Льюис, да что с тобой? – спросил он. – Ты словно привидение увидел!

Кузен Пелли нахмурился. Льюис обернулся и еще раз взглянул на лабиринт. Моргнул – опять все было тихо и недвижно, словно на картине. Неужели ему почудилось? Льюис понял, что Джонатан ждет ответа, и, проглотив подступивший к горлу комок, проговорил:

– Эмм… Нет, ничего. Извини, дядя Джонатан. Просто, наверное, будет гроза. Эмм… можно мне идти? Я хочу попрощаться с Берти перед отъездом.

– Конечно, – сказал Пелли, – разумеется. Надо будет к августу придумать для вас что-нибудь занимательное, а? Беги, Льюис.

Льюис соскользнул со стула и вышел из комнаты. Едва ступив за порог, он услышал, как Пелли шепотом сказал Джонатану:

– Мальчик сегодня не в духе, да и неудивительно. Мне тоже как-то не по себе. Ты не замечаешь? День сегодня мрачный. Какое-то нехорошее предчувствие.

Джонатан что-то ответил очень тихо, так что Льюис не расслышал. Мальчик сглотнул, чувствуя, что ему не хватает воздуха – он как будто сгустился и стал тяжелым. Не глупи, сказал себе Льюис, и пошел искать Берти. Его друг был в своей комнате на первом этаже. Он лежал на кровати одетым и слушал радио.

– Привет, Льюис, – сказал мальчик, услышав знакомые шаги. – Ну и ночка была! Ты как?

– Не очень, – признался Льюис. – Сегодня всем как-то не по себе.

Он сел в викторианское кресло с высокой спинкой и посмотрел в окно.

К счастью, комната Берти выходила на задний двор: из окна был виден лишь пустой амбар в отдалении, курятник и огород. На лужайку перед домом и кошмарный лабиринт Льюис уже насмотрелся.

– Мы через час уезжаем, – сказал Льюис. – Надеюсь, такого больше не повторится.

– Чего не повторится? – спросил Берти.

Льюис пожал плечами и только потом вспомнил, что Берти его не видит.

– Не знаю, – сказал он. – Того, что случилось прошлой ночью. Не надо было нам лезть в этот дурацкий лабиринт. Не надо было мне читать про этого Мартина Барнавельта и про то, как его судили за колдовство.

– Ну, – рассудительно ответил Берти, – что сделано, то сделано. Тут уж ничего не попишешь. Что теперь будет? Как ты думаешь?

Льюис скорчил гримасу. Он терпеть не мог принимать сложные решения. Тогда мальчик чувствовал себя беспомощным, маленьким и слабым. Он же не хотел ничего плохого! Ну откуда ему знать, что теперь делать? Льюис задумался. Как поступил бы Шерлок Холмс? Конечно, Холмсу никогда не приходилось иметь дело с настоящими призраками. Была, правда, собака Баскервилей. Все думали, что собака – это злой дух. Что же сделал тогда Шерлок Холмс? Льюис откашлялся.

– Берти, помнишь, как Шерлок Холмс отправил доктора Ватсона в Баскервиль-холл?

– Конечно, – улыбнулся Берти. – Это моя любимая история!

– Что ж, – сказал Льюис, – думаю, нам так и надо сделать. Ты будешь Ватсоном. Твоя задача – остаться в Барнавельт-мэноре и за всем тут наблюдать. Я оставлю тебе наш с дядей маршрут. Попроси маму послать мне открытку в отель, если что-нибудь случится.

Берти с сомнением покачал головой.

– Не знаю. Ведь тогда придется ей рассказать… о прошлой ночи. И про лабиринт, и про жуткие звуки. Знаешь, мне что-то не хочется.

Берти был всерьез напуган. Льюис встал и принялся ходить по комнате.

– Мы можем придумать код. Какую-нибудь условную фразу, которая будет означать совсем другое. Например, если все будет хорошо, ты напишешь: «Погода стоит чудесная». А если произойдет что-то плохое, то, например… «Недавно была гроза». Что скажешь?

– Нет, так не получится, – возразил Берти. – А если целую неделю будет лить дождь, а мне надо будет сообщить тебе, что все в порядке? Или, наоборот, будет солнечно, а эта зверюга вылезет из лабиринта? Мама подумает, что я совсем рехнулся, если даже погоду не замечаю.

– Ты прав, – сказал Льюис, мысленно ругая себя за то, что не учел таких простых вещей. – Я не подумал. А знаешь что? Давай нашими кодовыми словами будут «чудесно», «прекрасно» и «хорошо». Если они встретятся в твоем письме, я пойму, что Барнавельт-мэнор в порядке и все живы и здоровы. Но если что-то произойдет, напиши письмо со словами «жутко», «ужасно» или «кошмарно». Так я узнаю, что тебе нужна помощь, и как-нибудь уговорю дядю Джонатана поскорее сюда вернуться.

Берти согласился, что это хорошая мысль. Он несколько раз повторил кодовые слова, чтобы хорошенько их запомнить, а Льюис взял блокнот и карандаш и написал список отелей и городов, где они с дядей Джонатаном собирались останавливаться. Льюис обещал быть на связи и посылать Берти по открытке в неделю. Вскоре за ним пришел дядя Джонатан. Кузен Пелли завел свой ворчливый автомобильчик, и они отправились в путь.

Поездка до станции вышла невеселой. На платформе Пелли пожал руки Джонатану и Льюису.

– Ну что ж, – сказал он, – хороших вам каникул, и возвращайтесь скорее к нам на недельку или две. Вы не представляете, как я был рад познакомиться. Еще столько всего надо рассказать!

Его голос звучал искренне, но улыбка была какая-то неуверенная и тревожная, словно пламя свечи, трепещущее на холодном ветру. Джонатан и Льюис сели в поезд. Льюис выглянул из окна купе и напоследок взглянул на нескладную фигуру кузена Пелли. Он стоял на платформе, понурившись и засунув руки в карманы, напоминая старого печального аиста.