Текст книги "Планета шестизарядного пистолета"

20

На Миссури редко шли дожди, но следующий день выдался дождливым.

Зак уронил шляпу, когда встретился с Белл. Она была с зонтом. Свидание состоялось в укромном месте, на краю городка.

Сиреневую пудру смыло дождем со щек Белл. Напротив были Джеронимос, сверкала молния, гремел гром. В разрядах молнии отражались все цвета радуги.

Зак спрятался под зонтом, когда на него начали капать жирные капли дождя. Мальчик в клетчатой рубашке спешил домой, подгоняя свою собаку-робота по кличке Ровер.

– Малыш ответил «да», – сообщила ему Белл.

– Когда же ко мне приведут Хенси?

– Сегодня вечером, когда стемнеет. В конюшню.

У Зака напряглись все мускулы. «Конюшня». Ему это совершенно не понравилось. Слишком далеко. Слишком безлюдное место после захода солнца. Он произнес: «Ладно, все в порядке».

– Не понимаю, почему тебе нужно было заниматься всеми этими законами и уголовными делами, – воскликнула Белл, заглушая шум ливня, который едва не разнес в щепки зонт. – Почему бы просто не взять ружье и не пойти против них? – Прежде чем он успел возразить, – он слишком устал и, кроме того, его нервы были на пределе, – она набросилась на него. – Я не уверена в том, что тебе не отомстят за это. Малыш, Дикий Билл и Фритци, весь день ломали головы в «Шансе» над тем, что предпринять. Они походили на воров и были очень озлоблены.

– Не волнуйся, со мной все будет в порядке.

Но и его начали одолевать сомнения, появились какие-то неприятные мысли. Почему бы, если будет такая возможность, не попытаться избежать убытков? Этот негодяй Сефран со своим несчастным контрактом на поставку живого антиквариата.

– Зак, сегодня ночью ты приготовишь ружье?

– Возможно. Мое ружье заряжено.

– Зак, нужно приготовить одно ружье с настоящими патронами. Его можно купить в магазине Рапопорта.

Он обнял ее одной рукой. Радужные молнии осветили небо Миссури, словно решетки. Он услышал ее слова.

– Будь осторожен, Зак. Будь там очень осторожен! Возможно…

Прогрохотал гром.

Когда стемнело, Зак, обеспокоенный тем, что его блеф могут раскрыть, решил уточнить план действий. Он заглянул в окно полицейского участка, который также использовали и в качестве тюрьмы. Фонарь бросал свет на капли дождя, которые еще были видны на грязном стекле.

– Люк, они понимают, что я не слишком хорошо умею пользоваться ружьем и, возможно, замышляют что-то очень хитрое, я думаю, не пойти ли тебе вместе со мной? Это не должно занять слишком много времени. Они должны как раз подходить к конюшне, Люк. Пойдешь?

Отработанным движением полицейский сложил «Пионер-Адвокат». Он снял со стола ноги в сапогах со шпорами, встал. Погасил фитиль тусклой лампы с зеленым абажуром и сказал: «Иди ты!»

– Не говори так, ты, чертов работяга! – фыркнул Зак. – Это твоя работа, ты же это понимаешь. Защищать горожан.

– Ты прав, – согласился Люк. Он надел на голову свою потрепанную шляпу. – Смотри, не наделай шуму, Рендольф. Тяжелыми шагами он направился к двери.

Зак едва не закричал, посмотрев на отвратительное флегматичное лицо полицейского, шедшего бок о бок с ним вдоль грязной улицы.

Дождь уже прошел. Сквозь покрывало из туч не проглядывали ни звезды, ни желтоволосая луна. Все было в тумане. Шестизарядка тяжело свисала с бедра Зака.

Казалось, прогулка по безлюдной улице к последнему развалившемуся амбару и пустому загону для скота, никогда не закончится. Когда они подошли к назначенному месту, там не было никого. Вывеска потрескивала над зданием конюшни.

Он принял перевернутую бочку в загоне за человека. Затем понял, что ошибся. Пока Люк Смитт ожидал на улице, Зак направился к двери амбара.

– Здесь кто-то есть?

Из-за бочки поднялся человек.

– Рендольф?

Зак повернулся. Малыш? Трудно даже было себе это представить…

Раздался выстрел. Пуля пробила рубашку Зака. Он упал лицом в грязь, а кто-то, прячась на сеновале, снова открыл огонь, и Люк Смитт запоздало завопил:– Осторожно!

21

Когда Зак упал, комья грязи разлетелись в разные стороны. Они залепили ему глаза, и он почти ничего не видел. Даже пальцы его были в грязи. Когда он попытался отстегнуть шестизарядку, пальцы заскользили.

Состояние ужаса, охватившее Зака, сделало его совершенно беспомощным. Первый выстрел с сеновала перерос в перекрестный огонь.

Все гремело вокруг. Со всех сторон темного загона стреляли. Зак сцепил зубы и попытался перекатиться в другое место. На зубах он ощущал привкус грязи.

Эхо от выстрелов становилось все громче и громче. Пули летели в грязь со всех сторон.

Зак продолжал перекатываться. Ему помогала легкая дымка, образовавшаяся в результате перестрелки. Но ему никак не удавалось отцепить «шарп» от пояса. Его рука постоянно соскакивала с пряжки.

Вдруг Зак услыхал чей-то загробный голос. Он оглянулся и увидел Люка Смитта.

Полицейский стоял на коленях. Его револьвер упал в грязь. Он поднял указательный палец к неустойчивой стене амбара. Вдруг в той стороне промелькнула чья-то тень. Затем прогремел еще один выстрел, направленный прямо в живот Люка Смитта.

Это был первый удар. Плотная грудь полицейского покрылась черными ранами. Он не успел отпрянуть и оказался между дулами обстреливавших его ружей и револьверов.

Открыв рот, полицейский упал лицом в грязь около Зака.

В темноте, позади ограды загона, он узнал ухмыляющийся голос Фритци Бонна: «Тебе не удастся вернуть моего брата, Закки. Все, что ты можешь, так это получить место в этом грязном хлеву».

– О, заходите, парни, – вторил ему другой голос. – Дикий Билл? – По крайней мере, хоть получили удовольствие. А что, если мы посчитаем до пяти и отпустим его?

– Ты слышишь? – закричал Фритци. В это время он выходил из дымки.

– Ты имеешь шанс позаниматься спортом.

Зак возразил: «Ты ошибся, варвар…»

– Иди к черту! – это был голос Малыша, который нарочно притворялся рыдающим, чтобы поиздеваться. – Послушайте его болтовню.

– Я думаю, мы должны полностью обезоружить его, – подзадоривал остальных Фритци.

Все согласились, насмехаясь над ним. И снова тени стали сновать по амбару. Фритци Бонн засунул сапог между прутьями ограды. Зак заставил себя встать на ноги.

Случайно ему удалось нащупать и вытащить «шарп» из покрытой грязью кобуры. Он поднял его вверх. Тени продолжали сновать туда-сюда. Это были тени мужчин в шляпах. Он ничего не мог разобрать, потому что ночь была слишком темной, все было окутано туманом. Пот ручьем стекал по его глазам и щекам. Свет фонарей не попадал в загон конюшни. Даже лучи лампы, зажженной за занавеской коттеджа, который находился через дорогу от конюшни, не проникал туда.

Тени мужчин приближались. Их сапоги вязли в грязи. В коттедже скрипнуло окно. Послышался голос старика: «Не двигайся, Абигайль. Не шевелись. Это люди из ужасной пивной, которые нарушают законы, они все находятся вне закона. Это они подняли весь этот шум».

«Помогите мне, – думал Зак. – Помогите мне, старики». Но окно со скрипом закрылось. Тени вооруженных мужчин ухмылялись. Они обменивались многозначительными жестами и окружали его. Круг все сужался и сужался.

– Я… я… я, – начал было Зак.

– Он поет старую песню на старинную мексиканскую мелодию! – закричал Малыш, грохоча от смеха.

– У меня есть ружье, – дрожащим голосом воскликнул Зак.

– Заряды со снотворным, вот и все, что у тебя есть, – фыркнул Фритци Бонн. – Больше никаких других патронов у тебя нет.

– Кроме тех, которые есть у нас, старый петух, – повернув голову, Зак с ужасом заметил, что позади него стоит Келемити, которая только что вошла с улицы в загон. В руках у нее был автомат. – И наши патроны очень мощные. Это оружие, например, способно разорвать тебя на мелкие кусочки, если я пару раз нажму на курок.

Они окружили его.

Ему ни за что не взять верх над ними. Ему не удастся и двоих уложить с помощью Шарпа. Келемити, Дикий Билл, Малыш и Фритци стояли вокруг него, а потом пространство, которое разделяло их, стало сужаться.

Дикий Билл держал наготове два своих ружья, словно палки, которыми он хотел проткнуть дворнягу. Он начал орать: «Уу! Ух! Ух!»

Все направили оружие на него. Дула были такими длинными, такими черными, а круг все сужался.

Почти обезумев, Зак выхватил «шарп». «А теперь, смотрите, парни». Келемити взревела. Выстрелило еще одно ружье. Один выстрел, другой, прямое попадание, жалобный вой. Бандиты завопили.

Зак еще мог что-то соображать, поэтому когда началась перестрелка, он откинулся в грязь. С тревожными криками бандиты разлетелись в разные стороны. Кто-то стрелял с крыши коттеджа, который находился через дорогу.

Со скрипом открылось окно: «Кто там?»

– Абигайль, зайди в дом! – окно со страшным грохотом захлопнули.

– Обманули, – раздался гневный возглас Малыша. Его долговязая фигура растворилась в темноте.

Легкие выстрелы снайпера прекратились. В загоне воцарилась неправдоподобная тишина. Окно коттеджа открылось в последний раз и уже не закрывалось. Абигайль начала визжать, увидев незнакомца. Вскоре и Зак уловил звуки шагов убегающего человека.

Он лежал, сплевывая грязь изо рта и выковыривая ее из ноздрей. Его первой реакцией была радость, переходящая в возбуждение. Пришла помощь. Абигайль причитала. Хорошая старая Абигайль. Он был спасен.

Внезапно чувство собственной слабости вызвало у него презрение. Он заслужил это.

Он неспособен драться. Он не способен защитить себя. Ему следовало бы позволить неизвестному благодетелю с ружьем… а кто же это мог быть?

В его голове все смешалось, и он едва мог разобраться в собственных мыслях, а внутренний голос говорил: «Помни, ты сам играешь не по правилам. Обрати на меня внимание, Зак Рендольф. Ты не играешь на „ура“. Послушай, на „ура“…»

Страшный внутренний голос смолк. Над ним стали сгущаться тучи отвращения. Как бы ему хотелось, чтобы он был способен проучить всех этих недоумков и бандитов…

Он обратил внимание на то, на что уже пристально смотрел несколько секунд. Его разум помутился.

Нос и челюсть Люка Смитта увязли в грязи. Шейный платок развязался. В тусклом свете Зак увидел тонкую прямую черную линию, которая проходила через всю шею начальника полицейского участка, словно здесь поработало лезвие, которое без крови порезало кожу. Зак заметил эту полосу только потому, что он лежал на земле, почти вплотную к мертвецу, который пытался помочь ему.

Кто же подрезал полицейского? Зак даже не заметил, чтобы у кого-то из подонков был нож.

Он на четвереньках подполз к Люку. Протянул правую руку к ране. Прикоснулся к ней.

Крови не было.

Зак нагнулся еще ближе к трупу. Погрузил пальцы в слой того, что должно было быть телом. Наткнулся на тяжелый невидимый внутренний край. Рана была неглубокой. Ее можно было увидеть, лишь хорошо присмотревшись.

– О, боже мой, – воскликнул он.

Если он действительно сошел с ума, то, по крайней мере, еще не до такой степени, чтобы не приподнять воротник Люка Смитта и не затянуть у него на шее платок, чтобы прикрыть эту странную рану.

Прикрыть и уйти. И больше никогда не видеть. Интересно, известно ли доктору Полякову что-либо о психике. Зак был уверен, что ему необходимо подлечиться.

В полузабытьи он расслышал, что в амбаре собирается небольшая толпа людей. Толпа увеличивалась. Среди пришедших был Фергус О'Мориарти, по ошибке надевший черный фрак с развевающимся галстуком. Он держал в руках фонарь.

О'Мориарти направил свет фонаря в ту сторону, где находился труп начальника полицейского участка. Он присвистнул, но на колени встать не решился.

– О, миролюбивая Вирджиния! Они застрелили беднягу Люка!

О'Мориарти с отвращением продолжал всматриваться в грязь.

– Если бы кто-нибудь рискнул посмотреть, жив ли он.

Двое горожан вежливо согласились. Они перевернули тело Люка Смитта. Раны – Зак насчитал их четырнадцать – выглядели обыкновенно. Это были классические пулевые ранения, почерневшие по краям. Рубашка Люка измялась в тех местах, где запеклась кровь.

По крайней мере, эти пятна были похожи на кровь.

Зак стоял в стороне, стараясь не привлекать внимания. Люди задавали вопросы, но он не отвечал, потому что не знал, что ответить.

– Что случилось?

– Кто это сделал?

– Рендольф, ты убил его?

– Нет. У него ведь только эта детская игрушка, заряженная снотворным.

С удовлетворением Зак заметил, что затянул шейный платок Смитта так туго, что на шее остался шрам. На шее? Странной ужасающей раны не было видно. О'Мориарти причмокнул языком и поднял бровь.

– Ладно, ребята, ничего уже не поделаешь, остается только попросить нескольких человек, чтобы они помогли снести его вниз к погребальному дому. Я обложу его льдом, чтобы сохранить труп до утра, когда будет возможность провести бальзамирование и остальные необходимые приготовления. – О'Мориарти почти не было видно при тусклом свете фонаря. – Все объясняется очень просто. Это очередные проделки головорезов из «Шанса».

– Да, – сказал Зак и пошел к выходу.

К нему повернулись лица всех присутствующих. Люди требовали ответов на свои вопросы. Он покачал головой. Когда помощники О'Мориарти подняли труп, над амбаром снова стали носиться зловещие тени.

Могильщик тихим голосом заметил: «Нас ожидают большие неприятности. Наш защитник мертв, а мы вообще не знаем законов. В Шейне они просто не действуют. Боюсь, что не за горами кровавый день разрухи и разбоя».

– Этих подонков невозможно остановить! – воскликнул какой-то мужчина.

– Они изнасилуют любую женщину! – заявила старуха Абигайль.

Толпа что-то бормотала, на мгновение позабыв о присутствии Зака. Он остановился напротив какого-то человека у входа в загон.

– Зак?

Он повернулся. Это была Белл. На ней была странная рубашка из грубой ткани, узкие мужские брюки были заправлены в сапоги, в одной руке она держала чулок – маска на лицо! В другой руке Зак увидел ярко отделанную винтовку марки «Буффало Биллибой».

На щеке у Белл был шрам, словно она укололась шипом розы. Розы растут кустами, в кустах прячутся. А прячутся…Ружье.…Он помчался в темноту ночи. Она побежала за ним.

22

Белл, насколько могла, повернула лампу. Может быть, просто машинально. В кухне почти не осталось темного уголка. Заку негде было спрятаться.

Лампа осветила каждую морщинку на лице Белл. Ее светлые волосы были прилизаны из-за чулка. Она все-таки надела его, чтобы маска скрыла черты лица.

Зак сидел на стуле со стаканом виски. Ему приходилось обеими руками держать стакан, чтобы не выронить его после перенесенного шока.

Белл ходила по кухне большими шагами. Она тоже была потрясена. «Я так ничего и не доказала тебе? Отвечай, Зак».

– Ты… ты доказала мне, что очень метко стреляешь. Я всегда знал об этом.

– Я доказала… – она хлопнула по столу так, что он зашатался, – только так можно что-то доказать таким шалопаям, только языком ружья. Я поняла, что они нападут на тебя. Я буквально почуяла это. Ты не хотел ничего слышать. Я понимала, что, если никто не поможет тебе, они, наверняка, убьют тебя. Черт, я была в большей опасности, чем ты, благодаря Монтана Майл. – Ее рука сомкнулась вокруг его запястья. – Тебе необходимо обзавестись ружьем и научиться им пользоваться!

Ее щеки горели. Они были ненапудрены, с огрубевшей кожей. Сказывался ее возраст.

Она попыталась успокоить его своей улыбкой и подластиться к нему.

– Зак, тебе известно, что этой ночью сделали эти подонки? Они ускакали из города. Да! Половина жителей Шейна видела это! После стрельбы в загоне они умчались из города. Они направились прямо в Джеронимос. Может быть, они поскакали туда, чтобы устроить попойку с перестрелкой у костра, а потом вернутся назад. Когда они вернутся, то достанут тебя из-под земли.

Встав на колени, она начала трясти его. Из стакана стала выплескиваться жидкость. «Пожалуйста, милый. Я едва ли переживу все это. Я пыталась остановить их. Но у меня просто не хватает ума для этого. Ты буквально разрываешь мне сердце. Ты… просто, – громадные, сверкающие от слез глаза заглядывали в самую глубину его души, – не можешь допустить, чтобы женщина…»

Он оттолкнул ее. «Кто просил тебя стрелять из укрытия? Я не просил. Бог знает, кто». – Он выплеснул содержимое стакана в открытое окно. Услыхал, как жидкость расплескалась по двору.

– Ладно уж, – Белл встала, тяжело дыша.

– Мне просто не хватает сообразительности, – сказал Зак.

– Понимаю, сладкий мой. – Она прильнула к нему всем телом, грудью. – Тебе необходима помощь. Да, – ее глаза сверкали, словно глаза счастливого ребенка. – Мне просто повезло! Сегодня, – она глубоко дышала, терлась своим телом о его ребра, – сегодня я случайно разговорилась с доктором Бастером. Ты знаешь, что у него в фургончике? Это превосходная машина. Он объяснил мне, что она собой представляет. Он рассказал мне, что она способна научить человека танцевать рил или понимать язык королей – лингва-франк. – Она захлопала в ладоши. – И все это в то время, когда человек спит! Разве это не прекрасное новое открытие?

Зак устало промолвил: «Это устройство, которое обучает человека во сне. Этой машине уже более ста лет».

– Действительно. – Недовольная гримаса. – Ладно, даже в таком случае, это все равно восхитительно. Почему бы этой маленькой старой машине не сделать из тебя меткого стрелка? Такого же, как Малыш, или любой из них. Даже лучше! Доктор Бастер сказал, что он способен привить человеку большую часть различных умственных и физических способностей. Именно так он и сказал. Привить почти любые…

– Это несерьезно.

– Я никогда не говорила серьезнее, чем сейчас. Что же здесь не так?

Он скривился: «Даже, если бы машина Бастера Левинсона могла бы привить необходимые умственные и физические способности…»

– Ты никогда не узнаешь об этом, пока не спросишь у него.

– Но это… – Он встряхнул головой. – Белл, это противоречит всему, во что я верю. Не многое дошло до нас из прошлого. Мне бы не хотелось потерять и это. Я просто не могу пойти на это. – Внезапно он вспомнил об уничтоженной золотистой фороспоре. Его захлестнула волна ненависти. Он пытался отогнать от себя охватившее его чувство, перечеркнуть возникшие картины мести и убийства.

Сдавленным голосом он повторил: «Я не пойду на это. Я не могу. Мне известно, как отремонтировать их часы, и это уже хорошо. Белл, пожалуйста. Человеку следует жить так, как…»

– Я охраняю тебя и твое убежище с помощью ружья. Я умоляю, прошу тебя, ты неблагодарный. Я устала от…

– Иди к черту… – воскликнул он, не сдержавшись, и указал ей на дверь дрожащим пальцем. – Слышишь, пошла к черту! Ты не понимала это раньше, и сейчас так ничего и не поняла. Сейчас стало еще хуже… потому что…

Он замолчал.

Она сделала шаг вперед, чуть не задев лампу.

– Зак Рендольф, ты что ненормальный? У тебя такой странный вид. Твои глаза…

– Оставь меня в покое! – заорал он.

Он вырвался в коридор и выбежал в темноту. Там, обезумев от ярости, он продолжал потрясать кулаком в сторону дома, затем устремился вперед.

Как же, во имя Христа, мог он сказать ей, что обнаружил, что Люк Смитт был роботом?

23

Город почти успокоился после случившегося, волнения горожан улеглись. Зак крадучись шел по улицам.

Он не мог уснуть, несмотря на то, что много выпил. Слишком много невероятного произошло за последние несколько часов. Он думал о себе, о природе своего характера, о Белл и Хенси Бонне и – самое ужасное! – о начальнике полицейского участка, Люке Смитте.

Мрачные, безумные мысли возникали у него при воспоминании о Смитте. Он решил выяснить до конца показалось ли ему то, что он ощутил своими собственными пальцами, или же это было реальностью.

Ему все время представлялось, что он проклинает Малыша и остальных подонков, которые должны вернуться из Джеронимос. Он вступал с ними в борьбу, а они, образно выражаясь, кастрировали его перед другими людьми. Каждое грубое обращение задевало его больше, чем предыдущее. В конце концов, он перестал отрицать возможность жестокой мести и беспощадной расправы. Иначе ему придется подчиниться мистическим законам планеты Миссури, потому что просто не хватит больше сил сопротивляться.

Потрясенный происшедшими событиями, он услышал вдалеке, под звездным прохладным небом, лай собаки-робота.

Может быть, этот отвратительный период, примечательный мародерством бандитов изощренными методами, никогда не закончится? Может быть, его рационализм – это просто внешний лоск? Философы и просто люди, размышлявшие над проблемами бытия пришли к выводу, что человек с Террафирмы, в своей основе, был дикарем. Его кровожадность тщательно скрывалась, но она всегда выходила наружу и была присуща всем нынешним жителям Террафирмы. Несомненно, Зак отрицал, что ему присуща подобная кровожадность.

Он тяжело дышал, когда поднимал засов ворот и тихо крался к погребальному дому. Двор был небольшой и чисто прибранный. Кустарники служили Заку определенным прикрытием, когда он переходил из одного места в другое. В коттедже было темно. Напротив, на пыльной улице тускло горели фонари. За шторами ничего не было видно.

Может быть, он был таким же диким зверем, как и все остальные? При мысли об этом Зака подсознательно начинал охватывать пронзительный ужас. Видения мести все чаще и настойчивее мучили его…

Наверное, ему следует исчезнуть из этих мест, пока кровожадность еще не совсем овладела его разумом. Ему доставило бы невероятное удовольствие схватить какого-нибудь хулигана, например, Фритци Бонна, и привязать сапогами к двум седлам, как это делали в одном художественном фильме, снятом на старой Террафирме. Гоните коней! Стереозвук от какого-то духового инструмента, звучит мрачная мелодия…

Быстрая смена кадра: объектив почти у земли, показывают копыта пони, когда они отрываются от земли…

Кадр снова меняется: выстрел над головой пони, развевающаяся грива…

Кадр меняется снова: лицо бандита Бонна, изображение мигает, задняя часть его головы растянута, удар о землю. Широко раскрытые глаза отражают охвативший его ужас.

Смена кадра: обезумевшие животные на полном скаку пытаются разорвать поводья, которыми они привязаны друг к другу. Когда лошади разлетаются в разные стороны, слышится пронзительный крик Фритци Бонна. Фритци Бонна поднимают вверх на вилах.

Зак открыл глаза. Влажными ладонями вытер вспотевшее лицо. По крайней мере, он получил возможность почувствовать какое-то облегчение. Он исчез в подъезде дома.

Погребальный дом представлял собой громадное, беспорядочно выстроенное здание в готическом стиле, который был популярен во времена древней Террафирмы. Его балконы и подъезды вселяли ужас. О'Мориарти однажды рассказывал о том, что оно было выстроено по образцу древнего кладбища, напоминавшего намотанную катушку. Зака поразила простота и скромность этого места, его фальшивая ханжеская атмосфера. Пластиковый Иисус возвышался около парадной лестницы на пьедестале с широко раскинутыми руками. Скульптура Иисуса была сделана из темного пластика, оснащена специальным приспособлением, которое изнутри освещало ее. Голубоватый оттенок усиливал фанатизм грубо отделанных глаз Иисуса. И днем и ночью здесь горел газовый фонарь. Заку вспомнились слова О'Мориарти: «Это маяк моей постоянной веры».

Он сплюнул, чтобы изо рта ушел неприятный привкус. Совсем не нужно, чтобы О'Мориарти придерживался своей веры. В такой дикой яме, как Шейн, у него и так всегда есть клиенты.

Зак поспешил уйти со слабо освещенного места, так как скульптура Христа бросала слабый отблеск на траву. Он подобрался к боковой части здания. Осмотрел окно подвального помещения. Затем обследовал еще одно. Оба были закрыты на щеколды.

Он был уверен, что, если постарается, то сможет открыть щеколду. Он поднял глаза к окну первого этажа, находившемуся прямо у него над головой. За занавесками, которые закрывали окно, едва светилась лампа. Ее свет проникал сквозь портьеры. Не считая основной вестибюль погребального дома, освещенной во всем доме была только эта комната.

Зак ухватился за подоконник. Встав на цыпочки, он попытался хоть что-нибудь разглядеть. Это ему удалось.

Он увидел прихожую для посетителей, отделанную вельветом приглушенного тона. Ламп не было. Помещение освещалось двумя тонкими свечками. Начальник полицейского участка Люк Смитт возлегал на специальном столе, накрытый простыней. Его тело было обложено кусками льда. Лед был уложен вокруг головы полицейского, так что ее почти не было видно.

Руки его были сложены на груди. Кусок льда лежал на животе, другой – между ногами, а несколько маленьких кусочков размещались на нижних конечностях. Внизу стояли ведра, куда стекала вода.

– Люк, – громко произнес Зак. Почему ему вздумалось назвать его по имени? Он был убежден в том, что это не человек.

Он снова спрыгнул на землю, чтобы облегчить нагрузку на пальцы, которыми он ухватился за подоконник. Одно он знал определенно – ему нужно попасть именно в эту комнату.

Он попытался дотянуться до щеколды окна прихожей. Невозможно. Он не смотрел в ту сторону, где находился робот – а, может быть, труп? Возможно ли, чтобы робот, которого создали для эффективной работы, стал обыкновенным трупом?

Робот? Это безумие.

«Но ничего невозможного нет» – подумал он хладнокровно. Модели роботов, которые после катастрофы извлекали из шахт, по всем параметрам соответствовали точным копиям людей. Нечего сказать, робота едва ли можно было убить, повредив его кожный покров лезвием, после чего вытекла жидкость, напоминающая кровь. Ему не следует думать о древней Миссури так, как он думал о ней до сих пор. На других планетах тоже широко используют роботов, которые практически ничем не отличаются от людей.

Так, в замешательстве, он стал на колени у одного из окон подвала, чтобы попытаться отворить щеколду. Не прошло и пяти минут, как легкий шум привлек его внимание.

Взрыв? Этот звук напоминал звук выстрела. Казалось, он раздавался у него над головой. Он встал и пристально посмотрел вверх.

Прихожая!

Пламя свечей развевалось из стороны в сторону вместе с покачиванием портьер на окнах. За стеклом поднялся дым. Зак ухватился за подоконник, подтянулся, издал легкий крик, затем встревоженный и пораженный увиденным, упал.

Он снова вернулся в палисадник и тут же побежал к окну, подпрыгивая, чтобы успеть.

Дым уже заполнял прихожую. Куски льда блестели, разбросанные повсюду. Подо льдом уже не было никакого тела. Стол был совершенно пуст.

Он едва заметил следы пепла. Волосы встали дыбом. Ныли мускулы ног. Но ему нельзя было останавливаться.

Дым продолжал заполнять помещение. Свечи уже погасли. Капли воды, которые попадали в ведра, переливались, подобно самоцветам. Мрачные вельветовые портьеры обрамляли стол, словно это была театральная сцена.

В уставшей голове Зака все время кружилась одна и та же мысль: самоуничтожение.

То, что произошло с роботом, не поддавалось никаким объяснениям. Ему снова вспомнился убитый начальник полицейского участка Шеттерхенда, а также рассказ Одопьюлоуса. Обоих полицейских обкладывали на ночь кусками льда. Действие оба раза происходило в помещениях погребальных домов, потому что на Миссури иначе не отмечали подобные события. Исчезали полицейские с европейскими фамилиями. И происходило все точно также, как и в случае с Люком. Один исчезает, три исчезают…Один робот, два робота, три?Издав гортанный возглас, Зак пришел в ужас, словно ребенок. Он отпрянул от затейливой водосточной трубы дома, затем от раскинувшихся в разные стороны рук скульптуры Иисуса со светящимися глазами и горящей голубоватой головой и нырнул в переулок, который внезапно показался ему убежищем. Затем он пошел в свой дом и начал бродить среди фороспор, размышляя.

Если начальник полицейского участка самоуничтожающийся робот, кто же тогда создал его и зачем? А полицейские из Шеттерхенда и Купера тоже были самоуничтожающимися роботами? Кто их создал? Почему все они сконструированы для самоуничтожения? Почему роботы? Он оторвал пальцы от бутылки.

Забудь об этом.

Свечи, лед, вода. Он не мог ни уснуть, ни забыть все, что видел.