Текст книги "Север и Юг. Великая сага. Книга 1"

Джордж не разделял опасений Хоктора насчет Академии, но был рад разделить с ним вино. Орри он тоже приглашал, но тот сказал, что хочет перечитать «Тактику пехоты» Скотта. Бедняга Орри так мечтал поучаствовать в настоящем сражении. Что до Джорджа, то он был бы бесконечно счастлив никогда не услышать свиста вражеских пуль у себя над головой.

Чтобы продолжить наступление на Мехико, американцам нужно было уничтожить неприятельские батареи в местечке Серро-Гордо на Национальной дороге. Артиллерия противника, направленная на лощину, через которую дорога шла на запад от американского лагеря в План-дель-Рио к Серро-Гордо, находилась на укрепленном холме, который мексиканцы называли Эль-Телеграфо.

Вражеские орудия стояли также и на холме Аталайя. Но капитан Роберт Ли, командовавший инженерной частью, вместе со своими людьми нашел тропу, которая обходила холм с севера, проявив при этом, как утверждала молва, немалую храбрость. Сегодня же, а именно семнадцатого апреля, только немного раньше, американские снайперы тайно прошли по этой тропе и за три яростные атаки расчистили Аталайю. Теперь пушки перетаскивали на позицию, откуда можно было обстреливать Эль-Телеграфо.

В завтрашнем главном сражении дивизия Твиггса должна была пройти по холмам над дорогой и обогнуть защитников перевала с фланга. Дивизия Уорта, в которой служили Джордж и Орри, получила приказ двинуться вперед и удерживать Национальную дорогу, в случае если Твиггсу понадобится подкрепление. При таком распределении сил, как предполагал Джордж, его друга вновь ждет разочарование, потому что они могут вовсе не принять участия в бою.

После вина Хоктора Джордж спал как убитый. Проснулся он задолго до рассвета, когда началась артиллерийская дуэль. С той позиции, где он со своими людьми ждал приказа, ему было видно только дым и красное зарево. Потом за перевалом послышался треск ружейных выстрелов, звуки барабанов и горнов и изредка – протяжные крики боли. Солдаты Джорджа перестали перешептываться и лишь молча обменивались взглядами.

Джордж уже давно потерял надежду хоть что-нибудь понять в стратегии любого из тех боев, в которых он участвовал. Он был всего лишь лейтенантом, маленьким винтиком в громадной военной машине. К тому же по-настоящему важными для себя он считал только две вещи: честно делать свое дело и уцелеть. Орри был другим. Его всегда интересовало искусство ведения войны, потому что им должен владеть любой кадровый офицер. Джордж видел, как серьезно Орри относится ко всем этим премудростям, и надеялся, что его другу удастся понять смысл грандиозного плана предстоящего сражения. Если ему снова не повезет и схватка пройдет мимо него, это могло бы послужить ему хоть и слабым, но все-таки утешением.

Сражение продолжалось чуть больше трех часов. В половине десятого, уже совсем близко, снова грянули барабаны и сигнальные горны. Солдаты дивизии Уорта начали возбужденно переговариваться, то и дело отпуская нервные шутки, как обычно бывает перед выступлением. Оказалось, им была поставлена задача промчаться по Национальной дороге вперед на десять миль, преследуя разбитую мексиканскую армию. Санта-Анна публично поклялся, что победит у Серро-Гордо или умрет. Но Наполеон Запада не раз уже выживал вопреки своим обещаниям. Позже Джордж узнал, что, когда поражение стало очевидным, Санта-Анна выпряг лошадь из президентского экипажа и просто ускакал в густые заросли леса.

Трупы, лежавшие на обочинах Национальной дороги, уже начали раздуваться от жары. Большинство убитых были мексиканцами, но попадались и американские драгуны. От нестерпимого запаха разлагающейся плоти и опорожненных кишечников Джорджа затошнило и в конце концов вырвало в ближайшей канаве. Интересно, горько усмехнулся он, что теперь Орри думает о величии войны?

Другие следы мексиканского отступления – убитые лошади, перевернутые ящики для зарядов – валялись на пути к перевалу Ла-Хойя. За две мили до перевала внезапно с каменистого склона над северной стороной дороги начали палить мушкеты.

– Прячьтесь! – закричал Джордж, выхватывая пистолет и саблю.

Команда была излишней – его солдаты уже бежали врассыпную. Все, кроме двоих, оказались достаточно проворными, чтобы избежать пуль.

Съежившись в канаве за обочиной, Джордж увидел, что один из этих двоих еще шевелится. Он прищурился, всматриваясь в белые облачка дыма, поднимавшиеся над склоном, а потом, дважды сглотнув, начал вылезать на дорогу.

– Назад, лейтенант! – закричал слева капитан Хоктор.

Но Джордж был уже на полпути к раненому капралу. Подбежав ближе, он поднял его и понес назад к обочине, все это время пули непрерывно взрезали землю у его ног.

Джордж осторожно опустил раненого в канаву, потом прыгнул туда сам. Артиллерийский расчет уже открыл огонь по засевшим на склоне стрелкам. После трех залпов выстрелы сверху прекратились, теперь оттуда слышались лишь крики и стоны.

– Вы без всякой необходимости подставили себя под огонь, – раздраженно сказал ему Хоктор, когда санитары унесли раненого. – Ваш долг – это ваши солдаты!

– Виноват, сэр, – возразил Джордж. – Мне казалось, я как раз и выполняю свой долг.

«Бесчувственный ты сукин сын, – подумал он. – Плевать тебе на этого солдата, как и на то, что я испугался до смерти». Если бы Академия выпускала много таких же, как Хоктор, она бы точно заслуживала той критики, которую получает.

В ту же ночь Джордж реквизировал лошадь и отправился в полевой госпиталь проведать капрала. Парень был бодр и весел, рана оказалась не опасной. На соседней койке лежал рыжебородый сержант, у него была забинтована поясница, на бинтах проступали пятна крови. Это означало ранение в живот, одно из самых тяжелых. Прислушиваясь к тому, как раненый жалуется санитару, Джордж вдруг уловил имя Бента.

– Простите… – сказал он. – Вы говорите о капитане Елкане Бенте?

Мгновенно насторожившись, сержант спросил слабым голосом:

– Приятель ваш, сэр?

– Как раз наоборот. Я презираю этого мерзавца.

Сержант удивленно почесал бороду и какое-то время молчал, явно недоверчиво. Наконец он решил, что в разговоре о другом офицере ничего опасного нет.

– А вы откуда знаете Мясника Бента?

– Мы оба учились в Вест-Пойнте. Я видел, как он чуть не убил полдюжины рядовых. А почему вы о нем говорили? Он погиб?

– Если бы. Бент стоил мне лучшего взводного, какой у меня только был. Он послал лейтенанта Камминса на Эль-Телеграфо, на редут, который не смог взять другой отряд. Понятное дело, сам Бент держался позади всех, под надежной защитой – как и всегда. Случайный залп по Аталайе разорвал лейтенанта и его людей в клочья, а заодно и кучу мексиканцев. Мясник погнал тех, кто остался, сквозь дым и приказал нам минут десять рубить саблями мексикашек. Мертвых.

– Боже… – выдохнул Джордж.

Он почти наяву увидел, что с круглого бледного лица Бента все это время не сходила улыбка.

В слабом свете фонаря глаза раненого сверкнули от злости.

– То, что осталось от Камминса, сложили в холщовый мешок. А награду получит сами знаете кто.

– Скажите, сержант… если Камминс знал, что атака была безрассудной…

– Конечно знал. Мы все знали.

– Я хотел сказать: почему он не возразил против приказа?

– Потому что не его это было дело – возражать.

– А кто-нибудь усомнился?

– Сержант взвода. Он… он был тертый калач. Двадцать лет прослужил. Офицеров не слишком жаловал, особенно тех, что из Академии. – Рыжебородый вдруг закашлялся, с запозданием сообразив, с кем говорит. – Я не хотел вас обидеть, сэр.

– Все в порядке, продолжайте.

– Ну вот, сержант, он миндальничать не стал. Так и сказал: посылать людей на тот редут – настоящее убийство.

– И как отреагировал Бент?

– Отправил его туда же.

– И Камминс все равно ничего не сказал?

– Потому что он был хорошим офицером! Да и пулю в спину от Бента не хотел получить, я думаю. Под Монтерреем…

– Да, я слышал о Монтеррее. Мне кажется, если Бент будет так и дальше продолжать, он может сам словить пулю. От своих же людей.

– Нет, если я первым до него доберусь. – Даже в слабом голосе раненого была слышна ледяная решимость.

– Доберетесь? Но как?

– В ту же минуту, когда я снова встану на ноги, я отправлюсь к командованию и расскажу обо всем. Если в этой треклятой армии есть хоть какая-то справедливость, они отдадут Бента под трибунал и с позором выгонят со службы.

– Вы хотите сказать, что готовы обвинить Бента в преднамеренном преступлении?

– Я уверен… – Сержант снова закашлялся; он явно испытывал сильную боль. – Будь я проклят, если не сделаю этого.

– Но если вы окажетесь единственным, кто предъявит обвинение…

– Хотите сказать, ничего я не добьюсь? – (Джордж кивнул.) – Ну, может, я и не буду один. Найду свидетелей из того взвода. С полдюжины, а то и больше.

– И они захотят дать показания?

– Они были там и все об этом рассказывали.

– А там был кто-нибудь из офицеров?

– Нет, сэр.

– Очень плохо. Это добавило бы веса вашим обвинениям.

– Да, это верно, сэр, – оживился сержант. – А вы не поможете? Не расскажете все, что знаете о Бенте? Ведь вы считаете его очень дурным человеком, я это вижу.

– Считаю, но…

– Он должен быть наказан. Его нужно остановить. Помогите мне, сэр. Прошу вас.

Джордж глубоко вздохнул. И сам удивился, услышав собственный ответ:

– Хорошо, я сделаю что смогу.

* * *

Позже тем же вечером он нашел Орри в его взводе. Отведя друга в сторонку, Джордж пересказал ему свой разговор с рыжебородым сержантом, чье имя узнал уже перед самым уходом: Леннард Арнесен.

Когда Джордж умолк, Орри покачал головой.

– Ты не веришь рассказу Арнесена? – тут же ощетинился Джордж.

– Конечно верю. Мне труднее поверить, что ты готов впутаться в эту историю.

Джордж присел на корточки и сунул руку под правую штанину, почувствовав какой-то зуд. Нащупав клеща, он резко выдернул его.

– Мне и самому трудно в это поверить. Тот Хазард, который всегда больше думает о самосохранении, уже готов был отказать Арнесену. Но потом я подумал обо всем, что натворил этот жирный выродок в Пойнте, и сказал себе: «Если наших людей убивают, то отвечать за это должны мексиканцы, а не наши собственные офицеры».

– Ты начинаешь рассуждать, как я. Перед самым твоим приходом я говорил двум своим сержантам, что Пиллоу должен уйти. Ты слышал, что он выкинул нынче утром?

– Нет.

– Он из упрямства занял неверную позицию слева. В результате его отряд оказался под огнем сразу трех вражеских батарей вместо одной. А потом Пиллоу начал орать приказы так громко, что мексиканцы точно знали, где он находится. И открыли огонь из всего, что у них было.

Джордж устало выругался.

– А чего еще от него ждать? – сказал он. – Он ведь больше политик, чем военный. С ним уже ничего не поделаешь. А вот с Бентом…

– И что ты собираешься с ним сделать?

– Для начала поговорю с капитаном. Скажу, что намерен поддержать Арнесена. Я не могу свидетельствовать о том, что произошло со взводом Арнесена, но о характере Бента и его подвигах я уж точно могу рассказать командованию. Как говорил сержант, если в этой армии вообще есть какая-то справедливость, то меня должны выслушать. Конечно… – он твердо посмотрел на друга, – два офицера убедили бы их лучше, чем один.

– Что-то мне подсказывает, что ты просишь меня пойти с тобой.

– А ты пойдешь?

– Да, – без колебаний ответил Орри и добавил, зевнув: – Но только утром.

* * *

– Я просто потрясен, – заявил капитан Хоктор. – Нет, даже хуже. Я в ужасе.

Джордж посмотрел на стоявшего рядом Орри, довольный тем, что его открытое заявление вызвало такую сильную реакцию.

– Рад это слышать, сэр, – сказал он Хоктору. – Поведение Бента действительно…

– Я говорю не о поведении капитана Бента. Я говорю о вас. Честно говоря, я просто не могу поверить, что кто-то из выпускников Академии мог бы оспаривать способности, побуждения или профессиональную подготовку другого выпускника. Более того, разве никто никогда не говорил вам, джентльмены, что командир и должен посылать своих людей на вражеские позиции, как бы сильно те ни были укреплены… и независимо от того, насколько малы шансы на удачу?

На мгновение у Джорджа закружилась голова.

– Да, сэр, конечно. На первый взгляд капитан Бент ничего другого и не сделал. Но есть и другая сторона. Я говорю о его характере, его…

– Его поведении в прошлом, – вмешался Орри. – Разве это не следует также учитывать?

Хоктор испепелил его взглядом:

– Я никогда не читал установлений подобного рода, лейтенант. И моя точка зрения остается прежней. Я не могу поверить, что вы, джентльмены, готовы поддержать столь злобные обвинения, когда репутация Академии, а возможно, и само ее существование зависят от общественного мнения и мнения конгресса о ее выпускниках.

– Сэр, – сдавленным голосом произнес Джордж, – позвольте спросить, при чем же здесь Академия? Сержант Арнесен готов поклясться в том, что капитан Бент совершил намеренное убийство. Сержант его взвода пытался оспорить приказ, за это Бент и отправил его на смерть. У сержанта есть свидетели, они готовы дать показания и подтвердят каждое…

– Вы уже это говорили, лейтенант, – сказал капитан ледяным тоном.

– Простите, сэр, я забыл. – Джордж нервно подергал воротник. – Но я действительно считаю, что совершено преступление и что все доказательства вины налицо. Мы с лейтенантом Мэйном готовы предоставить сведения из прошлого капитана Бента. Их будет достаточно. Вы, вероятно, уже знаете, что в Монтеррее…

– Ну разумеется. Храбрые офицеры всегда становятся мишенью для тех, кто послабее духом.

Выражение лица Хоктора откровенно говорило о том, что он причисляет Джорджа ко второй группе.

– Прошу прощения, сэр, – вмешался Орри. – Я думаю, тут необходимо внести ясность. Позвольте привести в качестве примера капитана инженерных войск Ли. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из офицеров или рядовых усомнился в его храбрости. Он продемонстрировал ее своими действиями в Серро-Гордо и при этом никогда не отправлял своих люлей в заведомо безнадежные сражения. Тогда как Бент…

– Довольно! – перебил его Хоктор. – Вы уже высказали свое мнение. Оба. Теперь позвольте мне задать вопрос. – В его голосе прозвучали угрожающие нотки. – Вы действительно намерены добиваться служебного расследования в отношении этого случая?

– Да, сэр, – не моргнув, произнес Джордж.

Орри дал тот же ответ.

– Осмелюсь предположить, сэр, – добавил Джордж, – что, когда вы получите мой официальный рапорт, вы дадите ему ход.

Глаза Хоктора вспыхнули.

– Несмотря на то что ваши слова и все ваше поведение говорит о том, что вы придерживаетесь обо мне иного мнения, лейтенант, – проговорил он едва слышно, – смею вам заметить, что я человек чести…

– Сэр, мне и в голову не пришло бы усомниться…

– Позвольте мне закончить. Разумеется, я не стану удерживать или прятать ваш рапорт. Этого не допустит мой долг офицера. Однако это не значит, что я одобряю ваши методы. Они мне отвратительны. А теперь, если мы все выяснили, я прошу вас уйти.

* * *

Окрыленный победой, хоть и довольно опасной, в тот же вечер Джордж вернулся в полевой госпиталь, чтобы рассказать обо всем Арнесену. Но когда он подошел к койке сержанта, то с изумлением увидел на ней какого-то совсем юного солдатика со светлым пушком над верхней губой.

У Джорджа тревожно заныло сердце. Он резко развернулся, отчаянно всматриваясь в полутьму палаты, где тихо постанывали раненые. Мимо быстро прошел санитар, неся в руках судно, источающее омерзительную вонь.

– Сержант Арнесен? – ответил он на вопрос Джорджа. – Он прошлой ночью умер на операционном столе. Почти все умирают, когда за них хирурги берутся.

Безусый солдатик наблюдал за ними рассеянным, затуманенным взглядом. Санитар торопливо ушел. А у Джорджа из головы не выходила одна мысль: «Он ведь так и не назвал мне имена остальных свидетелей».

* * *

Несмотря на дурные предчувствия, Джордж снова пошел к капитану Хоктору, чтобы сообщить о неожиданном повороте событий и сказать, что намерения его не изменились.

– Вы что, совсем из ума выжили, лейтенант? Все доказательства обстоятельств смерти этого лейтенанта Камминса не более чем слухи, а теперь вы даже не можете предоставить их источник! Сержант мертв, имен его предполагаемых свидетелей вы не знаете… Оставьте это дело!

– Я мог бы сам провести расследование. Попытаться узнать имена…

– Займетесь этим – помощи от меня не ждите. И так уже все зашло далеко. Слишком далеко, на мой взгляд.

Подтекст, скрытый за словами капитана, был очевиден. Рапорт Джорджа, если он не отступится, будет приостановлен, положен под сукно, а возможно, и уничтожен. И все же совесть заставила Джорджа сделать последнюю попытку.

– Сэр, капитан Бент – неуравновешенный человек. Его поступки могут быть не только вредны, но и опасны. Его следует отстранить от…

Хоктор вскочил:

– Я не желаю больше ничего слышать! Даже если в ваших обвинениях есть доля правды, неужели вы всерьез верите, что Бент – единственный плохой офицер или что он худший в армии? Разве вы не слышали об обвинениях, которые предъявлялись этому выскочке Гидеону Пиллоу? Капитан Бент, по крайней мере, выпускник Академии, как и мы с вами и как ваш друг Мэйн. Одному Богу известно, почему вы оба никак не можете постичь этой связи и ответственности, которую она на вас налагает. Но ради вашей же собственной карьеры я надеюсь, что вы с лейтенантом Мэйном очень скоро придете к такому пониманию. Вы свободны.

– Капитан Хоктор…

Лицо Хоктора вспыхнуло.

– Свободны!

Джордж ушел, чувствуя себя униженным.

* * *

– Да, неприятный урок, – сказал Орри, когда Джордж в красках описал ему эту сцену. – Академия защищает своих. Нам следовало догадаться еще в первый раз, когда Хоктор открыто намекал на это. – Он вздохнул. – По крайней мере, Бент не узнает, что мы пытались сорвать с него лавры.

– Думаешь, не узнает? Я довел Хоктора до бешенства. Теперь он считает нас опасными. Могу поспорить, что Мясник Бент очень скоро узнает о наших намерениях. Во всех подробностях. Держу пари, Хоктор сам ему расскажет! В конце концов… – Джордж скривился, – Академия защищает своих.

Когда Орри наконец осознал смысл слов друга, он не смог произнести ни слова.

* * *

Вскоре после этого Джордж снова писал Констанции. Письмо начиналось так:

Я никогда не чувствовал себя таким измученным, хотя усталость моя, как мне думается, вызвана не только нехваткой сна, но и моим отвращением к этой войне. Смерть, раны, грязь, вечный страх, армия, состоящая из невеж, жалких трусов, дружков политиков и их жертв, потому что всегда есть жертвы, которых другие отправляют на заклание ради своей собственной выгоды, – все это и есть та самая воинская «доблесть», которая когда-то так привлекла моего друга Орри. Когда же он наконец поймет, что эта «доблесть» – не что иное, как тонкий слой позолоты, в отчаянии наносимый на гниль, чтобы скрыть ее? Ради него самого я надеюсь, что прозрение наступит до того, как он окончательно решит посвятить свою жизнь военной службе. Но в последнее время, бесценная моя, я порой чувствую себя слишком усталым даже для того, чтобы тревожиться о судьбе моего лучшего друга.

Единственное, что наполняет мои ночи и дни, поддерживая меня в горькую минуту, – это мысль о нашей будущей встрече, которая однажды произойдет, и тогда самым страшным, что может ждать нас впереди, будут лишь мелкие семейные неурядицы нашей совместной жизни. Я не слишком религиозный человек, но с недавних пор я вдруг ловлю себя на том, что постоянно молюсь о нашем скором воссоединении. Говорят, на полях сражений Бог обретает много новообращенных, и я наконец начал понимать это утверждение.

Обстоятельства, о которых я пишу Вам, стали еще более нестерпимыми после моей недавней неудачной попытки добиться справедливости в одном чрезвычайно важном деле. Поверьте мне, я старался как мог, но…

Он вдруг остановился и перечитал написанное. И с отвращением понял, что, выплескивая на Констанцию все эти мрачные мысли, думал только о себе. Не хватало еще взваливать на нее свои заботы. Высечь его за это мало. Он сгреб исписанные листы и смял их. Это было одно из тех писем, написанных в Мексике, которые он так и не отослал.

Глава 12

Над дорогой на Чурубуско просвистел снаряд. Это пристреливались мексиканские канониры в монастыре Сан-Матео. То же самое делали и те, что расположились на укрепленном мосту над рекой Чурубуско, через который дорога вела дальше, в Мехико.

Сжимая левой рукой саблю и правой – пистолет, Орри скорчился в топком кукурузном поле рядом с дорогой. В ожидании очередного залпа он поморщился. В следующее мгновение ударная волна едва не свалила его с ног.

Слева из заболоченной почвы взметнулся столб воды, подняв в воздух стебли кукурузы, окровавленные головы и оторванные конечности. Была середина дня двадцатого августа. Почти три часа Орри находился в гуще сражения и считал, что уже привык к виду смерти. Но гибель целого расчета, накрытого мексиканским снарядом, показала ему, каким он был глупцом. Когда человеческие останки рассыпались по земле, его вырвало.

Едкий дым жег глаза. Орри едва различал сквозь мрак шпили мексиканской столицы и снежную вершину вулкана Попокатепетль. Он поискал глазами знакомые лица среди мятущихся на поле солдат, но никого не узнал.

С дороги донеслись хриплые команды, кто-то пытался перегруппировать дивизию Уорта. Уничтожив гарнизон в Сан-Антонио, она устремилась к Чурубуско, когда сокрушительный огонь из монастыря и с моста согнал ее с дороги в поле.

Чья-то коренастая фигура появилась из дыма, человек стиснул зубы, его лицо было почти неузнаваемым под слоем грязи. Орри диковато захохотал, размахивая руками:

– Джордж! Джордж, сюда!

Джордж, пошатываясь, направился к нему. Рядовые и офицеры бежали мимо, большинство вдоль дороги, но некоторые в другую сторону.

– Я не вижу нашего знамени, – выдохнул Орри.

– А я потерял всех своих людей! – крикнул в ответ Джордж. – Когда начался обстрел, вся дивизия, похоже, перемешалась. Но я видел капитана Смита из Пятого полка, он бежал к дороге, чтобы… Проклятье! Ложись!

Он резко толкнул Орри лицом вперед, прямо в грязь. Орри едва не наглотался вонючей жижи, но зато уцелел под ударом картечного снаряда, когда тысячи смертоносных осколков разлетелись над полем, со свистом проносясь сквозь кукурузные стебли.

Друзья дождались затишья в обстреле, а потом, пригибаясь к земле, бок о бок побежали к дороге. Мушкетный огонь с моста и из монастыря почти ни на минуту не прекращался. По пути Джордж нашел восьмерых своих солдат, все были растеряны и напуганы.

Они выбрались на дорожную насыпь рядом с перекрестком, где стояли дома из необожженного кирпича. Стены были испещрены выбоинами от американских и мексиканских снарядов, на двух домах горели крыши. Отовсюду слышались крики офицеров, пытавшихся собрать отделения или взводы из тех, кто был поблизости. Орри видел незнакомые лица и значки подразделений, которые вообще не должны были здесь находиться.

Он стал действовать, как другие офицеры.

– Стройтесь! Стройтесь в отделения! – кричал он, хватая бегущих людей и толкая их к краю дороги.

Он отловил почти двадцать, но половина из них тут же сбежали. Остальным Джордж просто начал угрожать пистолетом:

– Следующего, кто попытается сбежать, пристрелю на месте!

Это удержало солдат секунд на тридцать. А потом все они разом бросились врассыпную. И в ту же секунду на дороге взорвался очередной снаряд, образовав огромную яму.

Под дождем из грязи и осколков, летавших вокруг, Орри снова стал карабкаться на дорогу. Вдруг он заметил, что его нога ступила на что-то мокрое. «Я думал, вода только на кукурузном поле», – промелькнуло у него в голове. Он посмотрел вниз и с содроганием увидел, что стоит в теплой красной жиже, которая прежде была человеческими внутренностями. Он в ужасе шарахнулся в сторону, чувствуя тошноту, хотя желудок был уже давно пуст.

Кто-то толкнул его сзади. Орри выругался, потом сообразил, что это Джордж, который просто пытался отогнать его от трупа. Они вернулись на дорогу и начали снова сгонять солдат. Четверо оказались убиты.

Неожиданно со стороны моста выбежало несколько человек в мундирах. Американцы.

– Нас отбили! – закричали они, пробегая мимо.

В дыму слева от Орри появилась чья-то фигура.

– Возможно, нам лучше было бы провести разведку и выяснить, так ли это, джентльмены.

Орри застыл от изумления. Джордж был точно в таком же замешательстве. Грязный, растрепанный, мокрый от пота, перед ними стоял не кто иной, как Елкана Бент, с саблей в одной руке и револьвером в другой. Последние сомнения в здравости рассудка этого человека, которые еще оставались у Орри, теперь окончательно развеялись, когда он увидел, что посреди этого кромешного ада Бент улыбается.

Бент махнул рукой в сторону маленькой кучки людей, топтавшихся неподалеку:

– Лейтенант Мэйн, возьмите этих солдат и подготовьте мне рапорт об обстановке на берегу реки. – Его взгляд переметнулся на Джорджа. – Лейтенант Хазард, вы пойдете с ними.

– Господи боже, Бент! Вы хоть понимаете, что говорите? По этой дороге невозможно пройти, обстрел не прекращается…

Бент поднял револьвер и направил его на Джорджа. Пробегающие мимо люди с удивлением смотрели на странную сцену. Но никто не остановился, чтобы выяснить причину такого необычного поведения. Со стороны все выглядело так, будто этот толстый капитан хотел просто приструнить двоих трусливых подчиненных.

– Принесете мне рапорт, или я застрелю вас за неподчинение приказу.

Орри сжал рукоятку сабли так, что побелели пальцы. Он с трудом подавил неистовое желание проткнуть Бента, как жука, и тем самым загубить собственную жизнь. Бент почувствовал это и угрожающе взмахнул револьвером.

Джордж опустил руку на плечо Орри. Они оба прекрасно понимали, что Бент гонит их на смерть. Джордж быстро подмигнул другу и мотнул головой в сторону моста, как бы говоря: «Там у нас есть шанс, здесь же – ни одного».

Отвернувшись от капитана, они внимательно всмотрелись в дорогу. Примерно в четверти мили за перекрестком стояли еще два дома, явно заброшенные.

– Давай доберемся до них, – прошептал Джордж. – Если спрячемся внутри, он нас достать не сможет. А дальше решим, что делать.

– Я его убью, – сказал Орри, словно не слыша его, а потом повторил еще раз без всякого выражения.

Джордж вцепился в его левую руку и сжал изо всех сил. Орри поморщился, моргнул и наконец пришел в себя. Джордж отдал приказ солдатам. Орри потащился вперед вместе со всеми.

Им оставалось не больше дюжины шагов до перекрестка, когда в разбитое окно одного из домов высунулось дуло мушкета. Потом дверь вдруг резко распахнулась, и в проеме показалось еще три ружья. Грянули выстрелы, и двое из застигнутых врасплох солдат в ярде слева от Орри упали замертво.

Джордж тут же приказал всем возвращаться к канавам. Еще двое упали до того, как успели добежать до обочины. От ярости и бессилия Джордж плохо соображал. Оглянувшись назад, он увидел, что Бент машет рукой какому-то майору конной гвардии. Не понимая, как этот майор и его лошадь вообще попали сюда, Джордж вдруг испытал то же чувство, которое еще недавно едва не заставило Орри выхватить саблю. Он смотрел на Бента, и его захлестывала жгучая ненависть к этому человеку. Теперь он точно знал, что убьет эту жирную свинью, чего бы это ему ни стоило.

Чей-то крик заставил его вздрогнуть. Ему показалось, что кричал Орри, но что-то в этом голосе ужаснуло его. Джордж всмотрелся сквозь дым, крик повторился, на этот раз еще более громкий и устрашающий.

Это был не крик боли, а вопль неистовой ярости. Орри бежал по середине дороги, размахивая саблей и издавая дикий рев. Решимости у засевших в покинутом доме мексиканцев от этого зловещего крика явно поубавилось, потому что несколько секунд никто из них не стрелял. Когда они опомнились и сообразили, в чем дело, Орри был уже в двух ярдах от крыльца.

Первая мушкетная пуля пролетела мимо. Вторая сбила с него фуражку. Но он уже был у двери, распахнул ее пинком во всю ширь и прыгнул в темноту, продолжая орать и размахивать саблей.

Джордж видел, что Бент и сидящий на лошади офицер с изумлением наблюдают за происходящим. Из покосившегося домишки донеслись пронзительные крики. Это мог кричать и Орри. Пригнувшись, Джордж помчался на помощь другу.

Трое из собранных им солдат выбрались из канавы и побежали следом, рассекая штыками завесу дыма перед собой. Прямо перед Джорджем и слева от него разорвались снаряды. Он зажмурился, чтобы в глаза не попала взлетевшая в воздух земля, чуть отклонился вправо и рванул дальше. Истошные крики из дома не утихали, как будто там забивали скот.

Внезапно из двери выскочили двое мексиканцев в грязной одежде. Еще двое вывалились через разбитое окно. Потом на пороге показался Орри, с его сабли капала кровь. Он сжимал что-то левой рукой – какую-то часть человеческой плоти, – но, к счастью, отбросил ее за спину, прежде чем Джордж успел разглядеть.

Тех, кто пытался спастись, солдаты Джорджа закололи штыками. Сам Джордж торопливо подбежал к другу, но не успел он сказать и слова, как в воздухе раздался свист нового снаряда. Пронзительный и оглушительно громкий.

– Орри, давай отсю… – Он судорожно взмахнул рукой.

Грянул взрыв, и в следующее мгновение дом разлетелся на тысячи кусков. Пыль и обломки взметнулись вверх мутным бурлящим облаком. Джордж моргнул и поперхнулся, чувствуя боль в груди. Он даже не помнил, как упал, очнувшись уже лежа на земле.

Должно быть, его сбило с ног взрывом. Но где же Орри?

Джордж с трудом поднялся на ноги и посмотрел через дорогу, на небольшую воронку, которая появилась на месте стоявшего здесь дома. Последние обломки, разметенные взрывом, еще падали на землю. Дым уже начал рассеиваться. За спиной Джордж услышал далекие крики офицеров, одним из которых был Бент. Они снова пытались собрать людей, прятавшихся на кукурузном поле. Но Джордж не мог думать ни о чем, кроме того, что он видел на краю воронки.

Он помахал правой рукой перед глазами, как будто отгоняя муху. Он просто отказывался верить в то, что видел. Это было выше его сил. Все еще не веря, он побежал вперед.

Рядом с воронкой лежали левая кисть и половина руки в порванном и обожженном остатке рукава. Истекающего кровью Орри он нашел на левой стороне дороги.

То, что произошло потом, Джордж помнил смутно. Вероятно, ужас от увиденного был так велик, что его мозг просто из милосердия приказал ему не думать об этом. И только благодаря этому вынужденному хладнокровию он смог действовать спокойно и решительно.

Он помнил, как присел рядом с Орри и повторял без конца: «Ты не можешь умереть», но совершенно не помнил, как наложил жгут, разорвав собственную рубашку, как закрутил его дулом пистолета, остановив поток крови из того, что осталось от левой руки Орри.