Текст книги "Переосмысление заикания"

Вы заика или нет?

Я собираюсь раскрыть вам секрет, с которым еще ни с кем не делился. О нем не знают даже мои лучшие друзья.

Я вор.

Вы не ослышались. Я вор. Честное слово, клянусь всеми святыми, самый настоящий вор. И провалиться мне на этом самом месте.

И теперь, когда я сознался в воровстве, как вы отреагируете на это? Попрячете приличное серебро, если я приду на ужин?

Попрятали бы?

Я не удивлен. Навешивание ярлыка приводит к неким ожиданиям и заставляет относиться к человеку определенным образом. К примеру, вообразите: вваливаетесь вы в местный бар в провинциальном городишке на глухом юге и громогласно возглашаете всем серьезным местным завсегдатаям, что вы янки, Настоящий Американец.

«Опа! Гляньте-ка, кто к нам пришел. К нам пожаловал настоящий янки!» – воскликнет кто-то – сразу же все повернутся и будут с удивлением таращиться на вас.

Вам, наверное, продвигаться к стойке будет слегка некомфортно, поскольку вас будут сопровождать взгляды, которые дружелюбными не назовешь никак. Вы можете быть святым, как мать Тереза, либо популярным, как Майкл Джордан. Но слово «янки» вызывает у всех в воображении чувства, связанные с Гражданской войной. Народ знает, кто вы есть на самом деле. Слово «янки» говорит все.

ЯРЛЫКИ ОПРЕДЕЛЯЮТ, КАК ЛЮДИ ВИДЯТ ВАС

Ярлыки – это мощное средство формирования восприятия. Они не только причина, по которой вы не видите того, что есть, – они заставляют вас видеть то, чего нет. Например, если бы кто-то сказал вам, что я заика, а я проговорил час и за выступление ни разу не запнулся, не заикнулся, не повторился, на что бы вы обратили внимание?

Действительно, на что?

Вы ожидали подтверждения недостатка. Вы ждали, что я буду заикаться. Ваше знание основывалось на чем-то, что должно было случиться, но не случилось.

Вы могли также неосознанно приписывать мне мысли и чувства, которых у меня не было – страхи, требовательность к себе, смещение фокуса внимания во время выступления и так далее, – потому что это то, что, как полагают, подразумевает слово «заика». Вы подменили меня на кого-то, кем я не являюсь.

Ярлыки устанавливают также рамки компетентности. Пару лет назад в «Сан-Франциско Кроникл» я видел статью о двух защитниках из местной футбольной команды, которые были также медиками. Я помню, какое удивление испытал. Мое представление о защитнике, которое формировалось годами, как о большом, грубом, неуклюжем человеке, заветная мечта которого – покалечить противника, пошатнулось. Ведь врач – это целитель, тот, кто поддерживает здоровье и хорошее самочувствие других.

Я не мог совместить два этих представления. Такого просто не могло быть!

И тут я обратил внимание на слово «защитник» и на то, как оно действовало на меня. «Читаешь ты о двух докторах, которые еще и защитники, – говорил я себе, – ты начинаешь воспринимать все иначе?» Да. Почему-то врач, который любит дать выход своей агрессии, был более приемлем, чем защитник, который хотел лечить людей.

Одни и те же люди, только ярлыки разные.

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

Когда вы вешаете на кого-то ярлык, говорите, что этот человек – «такой-то», вы относите его к определенной категории. Категории важны, особенно в науках, когда необходимо классифицировать и проанализировать огромное количество природных явлений. Например, скажет вам биолог, возможность классифицировать животное в пределах частного вида позволяет сделать определенные предположения относительно специфических особенностей животного и о его повадках.

Проблема в том, что когда вы применяете тот же самый способ к людям, вы можете легко прилепить к ним то, что не является правдой.

Например, можете вы рассматривать Джимми Коннорса как теннисиста? Конечно. С самого детства Коннорс жил и дышал теннисом. Как игрок, он заработал в про-туре миллионы долларов. Даже сегодня, услышав его имя, рисуешь в воображении его отчаянную и вдохновенную игру, которая была его визитной карточкой. Джимми Коннорс – теннисист до самой подошвы его туфель «Адидас». Он видит мир сквозь очки, окрашенные теннисом.

А теперь, скажем, некто по имени Джимми Камден решает заняться теннисом. Он идет в местный спортивный магазин, покупает новые кроссовки и полную теннисную экипировку, ракетки известного бренда и теннисные мячи в количестве, которого хватит на всю жизнь. Затем он записывается на уроки тенниса, и через три года занятий по выходным он уже выглядит довольно прилично.

Джимми Камден – это теннисист?

Отчего же его так и не назвать? Но это не игрок в теннис в том же смысле, что и Джимми Коннорс. Теннис – не его жизнь. Он не мыслит и не дышит теннисом. Это просто парень, который играет в теннис. Так что, если вы предположите, что эти оба Джимми смотрят на жизнь одинаково, поскольку оба играют в теннис, то вы можете попасть впросак. Категория та же, но два различных человека.

Когда вы вешаете на кого-то ярлык – вор, янки, защитник, доктор, теннисист, заика, – вы делаете некое утверждение: этот человек такой-то и от него можно ожидать того-то.

Вот история, которая ярко иллюстрирует то, что развешивание ярлыков может привести к ситуации, граничащей с абсурдом. К примеру, на концерте симфонической музыки слушатель в зале в совершенном смятении от чувственного и вдохновенного исполнения виолончелиста. Не в силах сдержать себя, он толкает своего соседа и шепчет: «Он прекрасно играет, так ведь?!»

«Да, – отвечает его друг. – Особенно для заики».

Если вы загоняете самого себя в определенные рамки, то эти вещи становятся особенно пагубными. Навешивая на себя ярлык заики, вы изолируете себя от людей. Вместо того чтобы искать точки общности с другими, вы окончательно фокусируетесь на том, что вас отличает. Вы можете найти для себя ограничения в карьерном росте, в круге людей, с которыми вы решили разделить свою жизнь, и/или в высоте планки успеха, которую вы смеете надеяться взять. «Увы, заика этого не может», – думаете вы.

С другой стороны, если вы в состоянии понемногу снять этот ярлык и увидеть себя человеком, который заикается, вы уже не будете слепы к другим своим возможностям. Вам станет проще избежать попадания во «всеобщую» ловушку ярлыков и остаться более восприимчивым ко всему спектру возможностей, которые предлагает жизнь.

И все же отказ от ярлыка «заика» выглядит слишком кардинальным для большинства людей. Самые распространенные аргументы при этом звучат так:

– Ну, это вы просто боитесь признать то, что есть;

– «Человек, который заикается» – это слишком длинно;

– Я всегда пользовался словом «заика»;

– Вы просто бежите от себя самого.

Действительно, «человек, который заикается» – это более длинно. Всегда проще назвать кого-то вором, неудачником, калекой, хиппи, коммунякой, янки, республиканцем, качком, шовинистом, феминисткой, заикой или любым подходящим словом, приходящим в голову. Помещение людей в рамки удобно, поскольку не требует серьезных размышлений. Но при этом вы в итоге имеете шанс видеть реальность через окрашенное стекло.

БЫТЬ ТЕМ, КТО ВЫ ЕСТЬ

Есть, однако, случаи, когда очень важно признать себя заикающимся. Это касается людей, которые в душе считают себя заиками, но по жизни такой факт отрицают. Ход мыслей при этом примерно следующий:

Кто я? Заика? Я не заика. Ну ладно, бывает, что я иногда запинаюсь, повторяю или ищу замену словам. Но я вовсе не отличаюсь от других. Никоим образом! Я, как и все. И что я? Заика? НИКОГДА!

Чем больше человек это отрицает, тем больше укрепляет свою мысль, что его потаенный страх – правда. Это то, что было и со мной. Когда мой отец предположил, что я заикаюсь, я категорически настаивал на том, что это не так. Я ужасно боялся слов на букву «с». «Я не заикаюсь, – нудил я, – я просто нерешительный». И это притом что ступоры регулярно тормозили поток моей речи. Но причину я совершенно отрицал.

Чтобы понять, что при всем этом отрицании вы в полном порядке, проведите простой эксперимент. Встаньте лицом к стене на расстоянии пары сантиметров, закройте глаза и, пока так стоите, скажите себе, что на самом деле вы перед открытой дверью.

Передо мной нет стены! Я не идиот, чтобы сказать такое. Нет, нет и нет. Я на самом деле стою перед открытой дверью. И не важно, что каждый раз, когда мне надо пройти через эту дверь, я не могу это сделать. Что-то таинственное останавливает меня. Я не знаю, отчего я не могу идти прямо. (Должно быть, есть какой-то изъян в генах, который возвращает меня назад!) Я ЗНАЮ, что стою перед открытой дверью. Но ОТЧЕГО я не могу пройти через нее?

Ясно, что для продвижения вперед вы должны сначала понять, где находитесь. Вам надо принять тот факт, что перед вами нет двери. Если вы противитесь тому, чтобы это признать, то не сможете сделать следующий шаг, ваша попытка пройти приведет к неминуемой остановке.

Я не предлагаю вам повесить на себя ярлык заики и даже не считаю это правильным. Но я точно знаю, что в данном случае вы не хотите признать, что уже определили себя как заику. И пока вы не признаете и не примете этот факт, вы не сможете отказаться от эмоций, восприятий, убеждений и скрытой игры, которые сопутствуют ему. Вы будете подвержены всеобщему закону «я есть то, чему сопротивляюсь».

Означает ли это, что слово «заика» никогда не надо использовать? На самом деле я знаю, что старые привычки отмирают с трудом и это слово будет у вас популярно. «Заика» слетает с языка намного проще, чем «человек, который заикается», и я даже ловлю себя иногда на использовании слова «заика» в профессиональном общении и в других ситуациях представления. Но в разговоре с человеком или о человеке я всегда слежу за тем, чтоб этот человек случайно не был вынужден жить в рамках, соответствующих навешенному на него ярлыку. В таких случаях я всегда говорю «человек, который заикается».

Так что совет мой таков: используйте слово «заика», если вам это надо, но всегда помните, что «заика» – это ярлык, который может сформировать ваше восприятие, если вы дадите ему ход. Если вы можете держать его при себе, то возможностей исказить ваш мир у этого слова будет меньше.

ХАРРИСОН ПРИЗНАЕТСЯ ВСЕМ

И напоследок, вас, вероятно, разбирает любопытство относительно того признания, с которого началось это эссе. Вор ли я?

Хорошо, вот эта история.

Когда мне было восемь лет, я бессовестно украл из копилки моей кузины Пэт 24 пенни. По дороге домой в нашем старом черном двухместном «Форде» я чувствовал себя настолько виноватым в содеянном, что в конце концов сознался в этом отвратительном поступке своей матери. По счастью, моя мама отнеслась к произошедшему с пониманием, и хотя она строго меня отчитала (и заставила, конечно, вернуть назад деньги), этот эпизод нисколько не отразился на моей самооценке… потому что была одна вещь, которую моя мама не делала никогда.

Она никогда не называла меня вором.

Как избавиться от заикания за 60 секунд

Тема этого эссе уже обсуждалась ранее, но не была проработана до такой степени, как здесь. Вариант этой статьи был опубликован в «Journal of Fluency Disorders». Кстати, когда дочитаете это, хотел бы пригласить вас к себе на ужин. Собираемся на барбекю из кошки. Что вы говорите? Как я могу творить такое? А в чем проблема? Мы собираемся есть сома.[12]12
  Сatёsh (англ.) – сом, первая часть слова (саt) переводится как «кошка» (прим. пер.)


[Закрыть] А вы что подумали?

Это не то, о чем вы подумали. Это вовсе не статья о быстром излечении от заикания. Это нечто более реальное, что-то такое, что работает на самом деле. Но прежде чем я начну свой рассказ, я хочу, чтобы вы прочли две цитаты, появившиеся в печати в нынешнем году. Первая – из статьи, которая появилась в бюллетене AFS Newsletter, публикуемом Британской Ассоциацией Заикающихся.

Возможности ребенка улучшить свою речь с возрастом увеличиваются. Однако и требования к нему становятся выше. Когда эти требования перестают соответствовать возможностям ребенка, возникает заикание. Если в дальнейшем ребенок развивается достаточно быстро либо требования к нему повышаются медленно или не меняются совсем, заикание уходит само собой. Если же этого не происходит, заикание остается.

Эта статья подкреплена хорошими наблюдениями и типична для многих полезных и умных работ по ранним проявлениям заикания. Однако приведенный выше фрагмент содержит утверждение, которое на самом деле не является истинным. Можете вы его найти?

Теперь взгляните на отрывок из материала, пришедшего мне на почту Национального совета по заиканию.

(Заикание) это сложный поведенческий комплекс, воздействующий на нормальную плавную речь, которую большинство людей считает единственно возможной… Многие маленькие дети заикаются, когда только учатся говорить. Большинство это перерастает, но для некоторых такая проблема остается и в зрелом возрасте, их заикание переходит в хроническую форму.

Информация более качественная, в которой также скрыта неправда. И в том и в другом случае фантазия заключается в предположении того, что заикание у взрослых – это продолжение той же проблемы из детства (прослеживается во фразе «заикание остается и в зрелом возрасте»). Я полагаю, что это всеобщее заблуждение.

На нескольких следующих страницах я хочу обратить ваше внимание на вопрос, который рассматривается очень редко, если вообще рассматривается. Я имею в виду лексику, относящуюся к проблеме заикания. Я имею в виду, что слово «заикание» настолько удручающе несовершенно, что заслоняет ключевые различия, заставляет нас видеть и верить в ложные понятия и держит нас в неведении, из которого способны выбраться лишь немногие.

Я чувствую себя достаточно грамотным, чтобы говорить об этом, поскольку имел дело с хроническим заиканием в течение приблизительно 30 лет. Последние 40 лет в моей жизни нет заикания, такой темы не существует. Мое избавление от ступоров не могло состояться без существенных сдвигов в восприятии, о которых я и намерен рассказать.

Я хочу также показать вам путь выхода из неведения.

ЯЗЫК ВЛИЯЕТ НА ТО, КАК МЫ ВОСПРИНИМАЕМ

Некоторое время назад я слушал доклад об уникальном диалекте, выработанном в пригороде Лос-Анджелеса, диалекте, на котором говорили суровые обитатели мексиканского района трущоб. Тезис доклада был в том, что преобладание грубых слов и полное отсутствие слов, передающих мягкость, буквально вынуждали этих людей иметь очень жесткий взгляд на мир, поскольку они общались на этом диалекте.

Идея того, что язык формирует восприятие, вряд ли нова. Предмет общей семантики занимается именно этими вопросами, и Уэнделл Джонсон (Wendell Johnson) объясняет такие моменты с предельной ясностью в своей книге «Люди в затруднительных ситуациях» (People in Quandaries).

Одно из положений общей семантики гласит, что сложно воспринимать и, следовательно, обращаться с тем, для чего нет названия. К примеру, вы катаетесь в уикенд на лыжах в Скво-Велли. Раннее утро, и вы заняты тем, что мажете свои лыжи, чтобы подготовить их к дневному катанию на склонах. Если вы не знаете, что есть разные типы снега, такие как порошкообразный и зернистый, то вы свои лыжи правильно не намажете. Наличие этикеток «порошок» и «зернистый снег» позволяет вам воспринимать различия, которые вы в противном случае могли и не заметить.

Другой воображаемый пример. Скажем, вы вовлечены в оживленную дискуссию по поводу того, допустим ли секс до брака, но в вашем распоряжении нет слов, которые описывали бы различные степени сексуальной активности: поцелуи, ласки, половой акт и так далее. Можете ли вы представить, насколько запутанной станет беседа? Когда нехватка языковых средств заставит нас уравнивать поцелуи с половым актом, нам придется оставить за скобками значимые пласты сексуальных отношений. Эти недостатки ограничивают наши возможности в обсуждении (а, возможно, и в том, чтобы договориться) темы прямо сейчас, потому что у нас просто нет слов, чтобы очертить тему. Все, что мы можем сказать, сведется к выбору: да или нет.

Эта проблема относится и к заиканию. Вам и мне внушили мысль о том, что «заикание» начинается в детстве и сохраняется в зрелом возрасте. Это просто не соответствует действительности. Запинки, которые поначалу возникают в детстве, а затем исчезают почти у всех сами по себе, отличаются от нарушений, которые сохраняются у взрослых. Одни не являются продолжением других. Это совершенно различные явления. Мы вынуждены рассматривать их в едином контексте только потому, что у нас есть одно слово для их описания – заикание. Когда автор второй цитаты, говоря о заикании, пишет: «большинство перерастают его, но для некоторых проблема сохраняется и в зрелом возрасте, становясь хронической», он вынуждает нас полагать, что проблемы по сути одинаковы.

Является ли одно следствием другого? Да.

Но эти проблемы совершенно непохожи. По правде говоря, их даже нельзя поместить в одну категорию. Первое – явление эмоциональное и (безусловно) имеет генетическую природу. Второе – стратегия, заученное поведение, выработанное нами для того, чтобы решить первую проблему.

Как же нам тогда обойти эту путаницу, вызванную словом «заикание»?

Для решения не нужно 60 секунд. Достаточно и шести. Нужно просто использовать два разных слова для описания различных явлений.

Проблема в том, что до 1985 года пользовались только одним словом: заикание. Но это нас не остановило. Мы сделали то, что делает огромное количество людей в подобной ситуации.

Мы придумали новое слово.

И просто подождали, пока всем не стало очевидно, насколько это прояснило проблему.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ СБИТЫ С ТОЛКУ?

Несколько лет назад я стал свидетелем дискуссии на канале CNN. Дискуссия шла под наблюдением Дэниэла Шорра (Daniel Schorr), ветерана журналистики, которого я знал в 60-х, когда работал помощником на шоу «ООН в действии». В какой-то момент дискуссии, пока Шорр пытался справиться с потоком своих мыслей, у него случилась самая длинная заминка в речи, которую я когда-либо слышал на медиа-ресурсах. «М-м-…пфффф…уфф…». Он все тянул и тянул это в течение секунд шести-восьми, пока не привел свои мысли в порядок.

И откуда это у него пошло? Шорр достаточно спокойный человек. Что же такое происходило, что заставило его какое-то время выглядеть почти невменяемым? Не нужно быть доктором философии, чтобы найти ответ. Шорр был сбит с толку, и это повлияло на его способность к самовыражению.

Девятое издание словаря Вебстера (Webster’s Ninth New World Dictionary) описывает состояние «сбит с толку» как состояние расстройства или смущения. Это состояние влияет на людей по-разному. Некоторые, по-видимому, никогда не теряют хладнокровия. Окажись они в эпицентре землетрясения либо на встрече с президентом США, удиви их своим голым задом – они всегда, кажется, остаются такими, будто так оно и должно было быть. Их мысли выстраиваются последовательно, как домино, а слова вылетают без повторов и пауз.

А у других все не так. Попросите их неожиданно поднять тост за жениха и невесту – они поднимут бокал с шампанским и словесно улетят в тартарары. Их тост будет состоять из «бэ» и «мэ» и может никогда не обнаружить какой-то связной мысли.

Почему это происходит? Отчасти дело в генах. У некоторых людей симпатическая нервная система устроена так, что при реакции на сигнал при малейшей возможности выдает сигнал о перегрузке. Такие люди немедленно обнаруживают синдром «бей или беги» в комплекте с высоким уровнем адреналина и других гормонов стрессового происхождения. Маленькие дети особенно подвержены неожиданным стрессам, поскольку одновременно сражаются с интеллектуальным, эмоциональным и физическим ростом, требованиями и давлением незнакомой обстановки. И эти стрессы проявляются в их речи.

Развитие речи также варьируется. Некоторым детям нужно больше времени, чтобы освоить речевые правила. Однако связанные с этим нарушения не усугубляются, а, напротив, исчезают по мере взросления ребенка. Они появляются снова, только когда стресс превышает допустимый уровень.

Эти легкие речевые нарушения люди обычно и имеют в виду, когда говорят (с сочувствием): «А, я тоже заикаюсь, когда расстроен», но вы-то знаете, что они никогда не испытывали ступоров, которые могут испортить весь день напрочь. Они испытывают что-то другое.

Поскольку их растерянность играет большую роль в определенном типе речевого нарушения, давайте дадим такому нарушению свое собственное название.

Будем называть его «запинки».[13]13
  Bobulating (англ.) – слово, придуманное Дж. Харрисоном (прим. пер.)


[Закрыть]

ЗАПИНАТЬСЯ (гл.): 1. Производить повторения во время речи легко, без усилий, неосознанно, без страхов и смущения – ЗАПИНКА (сущ).

Посмотрим теперь, что мы получаем, используя для такого поведения отдельное слово. У вас только что был тяжелый ступор, и человек, который вас слышал, стараясь вас поддержать, выдает свою коронную фразу: «Слушай, не парься об этом. Когда у меня в голове бардак, я тоже заикаюсь».

«Нет, нет, – говорите вы. – Это не совсем то же. Ты запинаешься».

И человек видит, что это разные вещи, поскольку вы использовали слово, которое описывает то, что он делает, а это отличается от того, что происходило с вами.

«Тогда, – спрашивает он, – если я запинаюсь, то что ты делаешь?»

«У меня нечто другое, – отвечаете вы, – я _________». Что?

Вы могли бы сказать «заикаюсь», но это приведет к еще большей путанице, поскольку это определение уже имеет много смыслов и ассоциаций. Нам нужно другое слово. Слово, отличное от «запинаюсь». Слово, описывающее невероятные усилия, которые человек прикладывает, чтобы сказать что-либо, и то, что этим усилиям сопутствует: панику, потерю рассудка, смущение, страх, разочарование и прочее. Все это в совокупности образует некий синдром эмоций и поведения, который через некоторое время начинает подпитывать сам себя, становится самодостаточным по мере перерастания в самый настоящий страх «выдать» себя публично.

Давайте назовем этот вариант поведения ступором.

СТУПОРИТЬ (гл.) 1: говорить через сопротивление, зажимать и напрягать компоненты голосообразования и дыхания; 2 создавать самоподдерживающиеся речевые нарушения, которые приводят к страхам, тревогам, самоконтролю, что часто влечет за собой избегание отдельных слов и речевых ситуаций. СТУПОР (сущ.)

Снова обращаясь к гипотетическому разговору с другом, вы объясняете ему: «Нет, то, что происходило с тобой, это совсем не то же самое. Твои слова говорились со случайными сбоями, легко. Ты просто запинался. Со мной происходит другое – слова иногда останавливаются, по какой-то причине у меня получается вмешиваться в процесс речи. У меня ступор. Может, выглядит похоже, но это не так». Теперь товарищ может действительно почувствовать разницу, потому что каждый тип поведения обозначен своим словом.

Посмотрите, насколько это понятнее, чем пытаться объяснить, что его заикание не похоже на ваше заикание!

ПОХОЖИЕ, НО ВСЕ ЖЕ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ

Наличие двух разных слов также важно еще и потому, что запинки и ступоры могут выглядеть похоже. Пример вам – четырехлетний Ричи прибегает к маме и выпаливает: «Смотри, мам, я нашел од-од-од-одуванчик!» Что происходит? Он возбужден, его эмоции зашкаливают и он сражается с новым и сложным для него словом «одуванчик». В то же время он совершенно не заботится о своей речи. Он сосредоточен на том, чтобы донести свое открытие. В этот момент его мир не менее увлекателен, чем мир для Томаса Эдисона, когда тот наконец постиг секрет создания электрической лампочки.

И сравните этот случай с другим. Джордж – молодой первокурсник колледжа – на первом свидании с Маршей, хорошенькой одногруппницей. Джордж по-настоящему увлечен Маршей и волнуется, поскольку не уверен, что будет соответствовать ее ожиданиям. После всяческих сомнений и тревог он приглашает Маршу на пикник и озабочен теперь тем, чтобы произвести на нее хорошее впечатление. И вот они вместе на лугу. Скатерть расстелена, ланч, приготовленный Джорджем с особым тщанием, выглядит прекрасно. Им бы уже устроиться поудобнее, когда Джордж замечает великолепный одуванчик. Он наклоняется, чтобы сорвать его, потом протягивает Марше.

«Марша, взгляни на этот прекрасный од-од-од-од-одуванчик», – говорит он, и сердце его готово выпрыгнуть.

Джордж опасается произносить «одуванчик». У него хорошо получается сказать «од», но есть страх перед тем, что будет, когда он завершит слово. С другой стороны, еще больше он боится просидеть немым истуканом. Он начинает упорно долбить, повторяя «од» снова и снова, пока не находит в себе силы произнести все целиком.

Повторения у Джорджа имеют совершенно иную природу, нежели повторения у Ричи. Хотя звучат они примерно одинаково. По этой причине очень важно иметь в наличии разные термины, чтобы описать происходящее с каждым человеком. Просто сказать, что и Ричи и Джордж заикаются – значит внести путаницу и завуалировать действительные проблемы. В одном случае запинки это неосознанный рефлекторный акт, вызванный новизной ситуации, усилия, направленные на улучшения навыка речи, и, может быть, генетическими факторами того или иного сорта. В другом случае – стратегия, обычно приправленная высокой степенью осознанности, применяемая для того, чтобы пробиться через кажущийся тяжелым и пугающим речевой ступор.

Таким образом, если вы говорите, что Ричи запинается, а Джордж ступорит (на самом деле «клонирование» это частный случай ступора, когда повторы предыдущего слова или слога идут до тех пор, пока не появится чувство готовности выговорить слог или слово, которого опасаются), это значит, что вы в состоянии понять значительную разницу. И более того, мама Ричи не сойдет немедленно с ума из-за того, что тот «заикается». Она знает разницу между запинками и ступорами, и ей будет проще решить, необходимо ли предпринять что-то, чтобы исправить ситуацию.

СИЛА ДВУХ СЛОВ

Может показаться странным, что наличие двух обычных слов может иметь такое значение. Но это действительно так. Два разных определения – это очень важно.

Например, становится намного проще решить вопрос о том, может ли «заикание» быть обусловлено генетикой, потому что теперь мы можем взглянуть на то, о каком типе проблемы идет речь. Мы говорим о запинках? Тогда, конечно, здесь имеет место быть генетический фактор. С другой стороны, если мы говорим о тех уловках, которые используются в попытках одолеть ступор, то понятно, что генетика здесь ни при чем: ее здесь не больше, чем в попытках обойти большой валун, перекрывший узкое горное ущелье.

Наличие двух терминов поможет понять родителям, нужно ли проконсультировать ребенка у логопеда, а исследователям – какую сторону феномена заикания они хотят изучать.

Это даст возможность каждому из нас глубже понять себя и прочувствовать, что же мы делаем, когда попадаем в ситуацию ступора.

На деле расширение лексикона, относящегося к заиканию, имеет столь важное значение, что я не вижу иного варианта для нас на пути сколь-нибудь значительного и устойчивого прогресса в лечении заикания.

Так почему бы и не воспользоваться 60-секундным курсом лечения и избавления от заикания! Просто используя вместо слова «заикание», по крайней мере мысленно, слова «запинка» и «ступор» либо другую пару слов собственного изобретения. Вам будет намного проще понять и решить проблему, имея под рукой такой инструмент.