Текст книги "Убийства павлиньим пером"

Глава 19
ПУТЬ Г. М

– Никому не покидать комнаты, – тяжело приказал Мастерс.

Крик Дженет Дервент теперь был настоящим криком, она кричала не во всю силу легких, но с тонкой и пронзительной силой. Этот крик потряс нервы всех присутствовавших и закончился только у двери, к которой она понеслась и где Бэнкс ее поймал. После этого наступила не менее пронзительная тишина.

Мертвец, с его кривым носом и седеющими волосами, лежал на левом боку рядом со стулом. На его коричневом макинтоше не было ни следа грязи или влаги, не считая пятна крови, которая пропитала спину его плаща. Они переводили взгляд с него на двойное лезвие ножа, лежащего на столе между пистолетом и запачканными перчатками.

Неуверенными шагами Бенджамин Соар отошел так далеко, как только мог, от своего бывшего места и уселся снова. Он дышал как человек, который долго пробыл под водой, но, через мгновение отдышавшись, уже смотрел вперед в испарине и с какой-то непредсказуемой улыбкой.

– Что ж, я рад, что с этим покончено, – заявил он Мастерсу поразительно обыденным тоном. – Вы заставили меня попотеть сегодня вечером. Сначала я думал, что вы пришли, чтобы схватить меня за убийство Китинга. Потом вы едва не задержали меня за убийство Дартли. И все это время – этот безжизненный набитый опилками манекен лежал под чехлом моего кресла. Не вижу, что еще я мог сделать, если не считать, что у меня что-то не так с подоходным налогом.

И только когда этот человек начал отпускать невнятные шуточки, стало понятно, какова его реакция на все произошедшее. Мастерс осмотрел его с мрачным удовлетворением.

– Вы сделали достаточно для одного вечера, – сообщил он ему. – Достаточно было простой дырки, мой мальчик. – На мгновение он стал формален. – Должен вам признаться, что у меня нет ордера на арест, но я пойду на риск, Бенджамин Соар, я арестовываю вас за убийство Бартлетта. В мои обязанности входит сообщить вам, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано как свидетельство.

– Это та самая формула, не так ли? – спросил Соар, с любопытством глядя на него. Его разум, похоже, был поражен тяжелой тупостью, его интересовал только один маленький вопрос, и он играл с ним, словно кот с мотком шерсти. – Будет записано, и… Я слышал, что обычно слова записывают неправильно и что свидетельства против вас потом так и не используются. Это правда?

– Вы понимаете, что я вам говорю? – резко спросил Мастерс, который, похоже, потерял терпение. – Мистер Соар! Вы меня слышите?

– Что? О да. Прекрасно.

Дженет Дервент, стоящая у двери, где Бэнкс удержал ее за руку, легонько вздохнула, весь ее вид выражал каменное спокойствие и безмятежность, пока она затягивала на шее бархатную накидку.

– Значит, вы его поймали, – заметила она с затаенной злобой. Ее слова прозвучали отдаленной мелодией, словно она была героиней пьесы. – Есть только одна вещь, которую я не могу простить. Я не могу простить того, что вы послали мне эту золотую скатерть, Бенджи, послали мне ее сами, чтобы возбудить отвратительные подозрения…

Соар поднял голову и снова стал рационален.

– Послушайте, миссис Дервент. Я – единственный человек, который сегодня вечером не обмазал вас смолой. Не советую вам начинать мазать смолой меня. – Он обратился к Мастерсу: – Инспектор, я этого не делал.

– Вы не обязаны, – напомнил Мастерс, – делать какие-либо заяв…

– Вы мне не поверите, я и не могу рассчитывать на это, но просто для будущих поколений: я… его… не… убивал. Чего бы мне его убивать, Бартлетта, могу я вас спросить, ради всего святого?

– Значит, так. С чего бы это кому бы то ни было его убивать? И если это не вы его убили, то кто?

– Я не знаю. Я спрятал тело – да. Да, это я признаю, можете сделать с этим что хотите. Что, как видите, означает, что я – наследник двух уголовных дел, один раз – дела Дартли, а второй – дела этого бедного дьявола, который тут лежит. Однако, поскольку я арестован за убийство…

– Ты не арестован за убийство, сынок, – вмешался Г. М.

Мастерс стремительно обернулся:

– Эй, подождите секундочку. Что это такое? Почему это он не арестован? Если…

– Потому что я так сказал! – проревел Г. М. с такой неожиданной силой, что Бэнкс выпустил руку миссис Дервент. – Еще одна маленькая причина заключается в том, что он невиновен. Черт бы побрал мою задницу, Мастерс, но ты целый день жаловался, что я действую как выживший из ума старикан и что я все время спал, невзирая на все твои жалобные мольбы. Ну хорошо. Теперь я проснулся и беру на себя всю ответственность. Садитесь. Вы, миссис Джереми, очень меня обяжете, если вернетесь туда, где вы сидели раньше. – Он смотрел на них от камина. – Нет, Мастерс, не двигай тело. Оно служит своим целям там, где лежит.

– В таком случае, – сказал Мастерс, – я должен иметь причину или две. Саджен!

– Сэр?

– Вы все еще подтверждаете в своем рапорте, что до того, как мы вошли в этот дом сегодня вечером, в него вошли трое?

Саджену столько раз уже задавали этот вопрос, что он был готов испепелить спрашивающего.

– Да, сэр. И не только я один их видел; спросите любого другого. Они…

– Не дерзи мне, мой мальчик. Мы идентифицировали их как мистера Соара, мистера Дервента и неизвестного, который вошел через боковую дверь в пятнадцать минут девятого. Этот неизвестный оказался Бартлеттом, который был здесь убит ударом ножа… Вы это отрицаете, сэр Генри?

– Нет. О нет. Это Бартлетт, на самом деле.

– Значит, так. И судя по тому, что вы называете процессом исключения, – провозгласил Мастерс, – убийцей может быть только один из двоих. Мистер Соар – или мистер Дервент. Э? Если вы не выбираете мистера Соара, значит, вы выбираете другого.

– Джереми, дорогой, – жалостно прокричала миссис Дервент, – ты этого не делал!

Дервент, который стоял глядя на них с таинственной приятностью, сжав руки за спиной, наклонил голову.

– Если быть совершенно откровенным, моя дорогая, я этого не делал, – подтвердил он. – И тем не менее я вижу силу предположения инспектора, и я против него не возражаю. Это была твоя идея, Мерривейл?

– Необязательно. Нет, Джем, совсем необязательно.

– Вы же не имеете в виду невидимого убийцу? – потребовал ответа Мастерс.

– Да, – ответил Г. М., серьезно кивнув. – Я имею в виду невидимого убийцу. – Он посмотрел на Соара. – Давай послушаем, что произошло здесь сегодня вечером, сынок. Мы так понимаем, что ты сам пришел сюда приблизительно в четверть девятого, а Бартлетт вошел минуту-другую спустя. Я сильно подозреваю, что ты был в панике, потому что целый день имел дело с трупами – разве не так? – после того, как тебе позвонила миссис Дервент и сказала, что она слышала – она слышала – что общество «Десять чайных чашек» встречается сегодня вечером у тебя дома. Что ты об этом думаешь?

Соар размышлял. Он все еще был настолько взволнован, что не мог отвести глаз от тела на полу, но Г. М. не сделал никакого движения, чтобы его закрыть.

– Я думал, что Дервент в конце концов спятил.

– Похоже, это было общее впечатление, – заметил адвокат, вытаскивая свой портсигар с величайшей неторопливостью. – Но почему?

– Потому что вы были вечным призраком. Потому что долгое время вы неотступно меня преследовали. Потому что вы два года пытались обвинить моего отца или меня в убийстве Дартли. Когда вы не смогли этого сделать, я подумал, что навязчивая мысль довела вас до того, что вы по-настоящему совершили убийство – в моем доме, – так чтобы меня за него повесили.

– Это все ваше кельтское воображение, – усмехнулся Дервент, зажигая сигару.

Поллард подумал: «Что-то здесь сейчас произойдет. Смотри во все глаза! Опасность! Или это мое далекое от кельтского воображения?»

– Вы правы, – продолжал Соар, обращаясь к Г. М., – насчет того, что я был в том состоянии, которое вы называете паникой, и с меня достаточно было трупов. Я не должен был вообще возвращаться в этот дом. Я должен был побежать в полицию, я должен был пойти к друзьям и организовать себе алиби, я мог сделать дюжину вещей, чтобы отступить в тень, если бы я только не помнил об этом кувшине-головоломке, запертом в моем сейфе. Так что я вынужден был вернуться. Могу вам сказать, что это не самый приятный дом, чтобы возвращаться в него во время дождя, в особенности если вы, как и я, думаете, что видите шлем полицейского недалеко от уличного фонаря.

Я вошел через парадную дверь, повесил в коридоре плащ и шляпу. Почти сразу, прошло не больше нескольких секунд, я услышал звук вроде тяжелого удара в этой комнате. Я вошел сюда, но, похоже, все было в порядке. Тогда я открыл дверь в коридор, ведущий к боковой двери. И я увидел его. – Соар кивнул в сторону Бартлетта. – Он лежал лицом вниз, повернув ко мне голову. На нем был макинтош, котелок его свалился, а ручка этого ножа торчала у него между плеч.

– Он был мертв? – спросил Мастерс.

– Не совсем. Понимаете, он… полз. Он полз ко мне.

– Вот так. Как Дартли.

– Очень проницательное сравнение, инспектор. Благодарю: как мои ночные кошмары о Дартли, да. В коридоре не было света, кроме того, который падал из этой комнаты, так что я перетащил его сюда. Я полагаю, он только что вышел из такси; его лицо и ботинки были совершенно мокрыми, и крови было совсем немного. Но в этом не было ничего хорошего. Он умер прежде, чем я смог что-нибудь сделать.

Мастерс отошел и открыл дверь в коридор с желто-коричневым половиком и с синими вазами в нишах вдоль стен. Другой двери не было.

– Предположим, что это правда – обратите внимание, я не говорю, что это так и есть! – внезапно атаковал его Мастерс. – Как вы думаете, что случилось с убийцей?

– Вы мне льстите, – сухо отозвался Соар. – Я об этом не думал. В конце концов, я предполагаю, что он, должно быть, последовал за этим бедным дьяволом через боковую дверь, ударил его в спину и снова выскользнул через боковую дверь.

– Была ли в таком случае боковая дверь заперта?

– Нет. Я помню это, потому что потом ее проверил. Должно быть, именно так Бартлетт и вошел. У него, разумеется, не было ключа.

Мастерс обратился к своим подчиненным:

– Так, теперь послушаем наших сыщиков. Что вы на все это скажете? Мог кто-нибудь последовать за Бартлеттом через боковую дверь, заколоть его и выйти снова? Вы следили за дверью. – Он выслушал с определенным удовлетворением свидетельство о том, что никакая другая персона не появлялась возле боковой двери, не могла ни выйти, ни войти. – Это кажется довольно-таки ясным, а, мистер Соар? Вот так. Следовательно, если мы поверим вашей истории, убийца должен был войти в дом, причем используя этот коридор и эту комнату? Таким образом, как бы он ни приблизился к Бартлетту, он должен был оставить тело и вернуться через эту комнату, поскольку он не мог выйти через боковую дверь.

– О боже, предполагаю, что так.

– В таком случае вы должны были его видеть. Однако вы говорите, что никого не видели.

Соар открыл один глаз.

– Что до этого, инспектор, все ваши проклятые силы обыскали этот дом и тоже его не нашли. И тем не менее они клянутся, что он все еще внутри. Я сделал кое-какие исключительно глупые вещи, это я признаю; но это все еще не дает вам права на двойное отношение. Если вы можете поверить им, вы можете поверить и мне.

– Могу ли я, ради короля Георга? Что ж, посмотрим на это дело так. Мистер Соар, я вас ар…

– Ты делаешь это уже во второй раз, – напомнил Г. М. – Черт тебя побери, Мастерс, не можешь ли ты помолчать секундочку? Итак, Бартлетт умер у тебя на руках, это так, сынок? А что произошло потом?

– Кто-то постучал в парадную дверь, – ответил Соар.

Наступила пауза.

– Представьте себе мое положение, – предложил Соар. – У меня были причины думать, что кто-кто намеренно манипулирует мной и пытается поймать меня в ловушку, что окончится хорошо намыленной веревкой и виселицей высотой в десять футов. И вот вам доказательство этого. Перед вами мертвец, который лежит на полу, под ним расстелена газета, чтобы впитать брызги крови; лежит здесь, словно развернутая посылка; а в дверь без перерыва колотят. Я побежал наверх, выглянул в окно над парадной дверью. Это был Дервент; я узнал его по складкам на накидке. В ту минуту я готов был поверить, что он – сам дьявол. Я также понимал, что не будет ничего хорошего, если я просто не открою дверь. Потому что я думал, что, если я этого не сделаю, он просто возьмет и приведет полицию…

Ну что ж, теперь вы знаете, что я сделал: старый трюк с украденным письмом – тело у вас на глазах, но никто его не замечает, во всяком случае пока я сижу на кресле. И я сделал это не больше чем за две минуты с помощью бечевки и коротких перегородок от книжных полок в качестве досок. Одно из преимуществ, когда переезжаешь в новый дом, – это то, что веревка и пустые книжные полки разбросаны повсюду. Однако я вытащил из него нож, потому что он мешал прислонить его спиной к плетеному креслу. Затем я накрыл все это дело белым чехлом, опустив углы настолько низко, чтобы вы не могли разглядеть его ноги, завернул нож в газету, повесил его котелок в коридоре и открыл дверь. Но я забыл вечерние перчатки, которые надел, чтобы проделать все это, чтобы у меня на руках не осталось крови; и когда я вас впустил, мне пришлось спрятать руки в карманы. Однако я едва ли был в настроении пожимать вам руки.

– Вы полагали, – хрипло произнес Дервент, – что это я… – Он указал на тело.

Соар был вежлив.

– А что, по-вашему, я должен был подумать, – возразил он, – когда сразу после вашего прибытия раздался громовой стук в парадную дверь? Я вынужден был снова пойти наверх и выглянуть в окно, даже рискуя оставить вас здесь одного.

Мастерс кивнул:

– Так-то лучше! Значит, это вы стояли у окна в перчатках и с пушкой в руках?

– Но не для того, чтобы заставить вас подумать, что я намерен пустить вам пулю в лоб, – пояснил Соар. Его тяжелая грудь вздымалась. – Признаю, что я был готов пустить пулю в себя. К чему морализировать? Так оно и есть. Говорю вам, я стоял там в темноте, и одновременно меня одолевала сотня разных чувств. Но вы ушли – или, во всяком случае, мне так показалось. Тогда я стащил перчатки и надел халат. Потом спустился вниз и обнаружил здесь вас. Почему я сразу же во всем не признался, я и сам не знаю. А тут еще Дервент начал у меня перед глазами этот разговор про моего отца. Я видел целую кучу намыленных веревок и целые ряды палачей, я был словно пьяный. Если бы только все шло, как началось, никто не обнаружил бы тело. Я было уже думал, что вы никогда его не найдете, и я бросал вам вызов, бросал вам его прямо в лицо. Если бы я мог совладать с собой и сидеть достаточно тихо, а не колотить по этим чертовым коленям, я думаю, вы удовлетворились бы и убрались бы отсюда. Я такой. О боже, мне нужно бренди! – заявил Соар. – Но я не думаю, чтобы в доме оно было.

Мастерс повернулся к Г. М.:

– Вы верите всему этому, сэр?

Г. М. кивнул. Затем тяжело поднялся с дивана и встал перед Дженет Дервент, которую усадили снова.

– Я собираюсь спросить, верите ли вы в это? – произнес Г. М. – Но вы не ожидали такого, не так ли? – Он серьезно указал пальцем на Бартлетта. – Миссис Джем, я не могу больше вести эту игру. Я даю вам последний шанс. Будете ли вы говорить и расскажете ли нам все, что вам известно об этом деле, или мне придется прибегать к угрозам? Честное слово, я не испытываю к вам неприязни, но я желал бы, чтобы вы были немного менее добродетельны, чтобы мы могли избежать этой ужасной неразберихи. Теперь я хочу вас предостеречь, во вторник вечером, на вечере убийств, нашему другу Соару было видение, он видел вас с веревкой на шее. Если все останется так, как сейчас, это видение может оказаться пророческим.

– Вы же не имеете этого в виду. Вы просто блефуете. Вы… вы даже не знаете, почему был убит Бартлетт…

– О нет, я знаю, – возразил Г. М. почти любезно. – Он был убит, потому что слишком много знал. Он знал, почему Вэнс Китинг надел шляпу.

Это был совершенно бессмысленный ответ, но Дженет Дервент вдруг вышла из себя. Ее нервы сдали резко, словно вышел из-под контроля какой-то химический процесс, величественно-белая мраморная красота неожиданно разрушилась и обрюзгла на глазах. Она опустила глаза, а когда снова подняла их, выражение лица Г. М. стало более жестким.

– Мне жаль видеть, что вы тоже об этом знаете! – прорычал он. – В глубине души я все-таки надеялся, что это не так. Ну теперь выкладывайте ваши козыри, скажите: «Я не знаю, как невидимый убийца совершал свои невидимые трюки, и поэтому вы не можете меня арестовать».

– Вы не можете этого сделать и не сделаете.

– Первый выстрел, – сказал Г. М., – был куда глуше второго. Означает ли это для вас что-то?

Она поднесла руки к вискам.

– Я этого не делала! Я не убивала его! Я ничего об этом не знаю. Я…

– Но вы же разумная женщина, миссис Джем, – настаивал Г. М., – и вы понимаете, что теперь вам пришел конец. Однажды, пару лет тому назад (я думаю, это было дело Белого монастыря), я сделал вывод, что существует только три мотива, чтобы убийца создал ситуацию запертой комнаты. Первое – это может быть поддельное самоубийство, второе – поддельная история с привидениями, и третье – серия случайностей, которые могли помочь убийце. Что ж, я был не прав. Когда я стал постепенно выяснять, как сработала эта маленькая ловкость рук, я увидел четвертый мотив, самый точный и самый умный из всех. Суперковарный преступник в конце концов осознал законное значение невозможного; этот человек понял то, что, если он создаст по-настоящему невозможную ситуацию, его не смогут обвинить в убийстве, даже если все остальные свидетельства будут достаточно сильны, чтобы повесить целую скамью епископов. Он не пытался ускользнуть от разоблачительной силы закона, он больше старался избежать его наказующей силы. Он осознал, что, кроме невозможности, все остальные способы замести следы чересчур грубы и ненадежны.

Послушайте! Обычно преступник, совершив убийство, старается замести за собой следы. Как? Чаще всего это достигается с помощью алиби. Он подделывает показания, уезжает на велосипеде или на поезде, лжет насчет расписаний или фигур высшего пилотажа, подкручивает стрелки часов, делает массу других опасных вещей, а все потому, что во всех отношениях он должен полагаться на кого-то другого, каждый пункт приносит осложнение за осложнением, каждый пункт снова и снова подвергает его опасности быть пойманным на лжи.

Но предположим, с другой стороны, он может убить свою жертву таким способом, что полиция не может сказать, как это было сделано. Запертая комната, единственное тело в спектакле, что угодно… Полиция может быть уверена, что он это сделал. Его руки могут быть в крови, а в его кармане могут лежать кровавые деньги. Если они осмелятся привести его в суд, судья и жюри присяжных будут тоже убеждены, что это сделал он. Однако если государственное обвинение не сможет показать, как преступник это сделал, его придется оправдать. Суд закона – это не суд возможностей; это суд уверенности.

А этот человек, насколько нам известно, не является суперпреступником. Убийство Вэнса Китинга совершила чрезвычайно умная личность, наделенная богатым воображением, которая осознала, что есть новый путь совершить преступление, рискнув ужасной случайностью. И убийца добился своего. Конечно, он проделывал этот трюк, поскольку знал, что его защищает алиби и что он утаил свое оружие; но с ним все кончено, он повязан по рукам и ногам и трижды проклят. Невероятная ситуация оказалась не такой уж невероятной. Миссис Джем, я даю вам последний шанс дать свидетельство перед лицом короля. Кто убил Китинга и Бартлетта? Вы скажете это мне или мне вам сказать?

– Я…

– Ну хорошо, – произнес Г. М. совершенно другим голосом. – Если вы не хотите говорить, значит, не хотите. Теперь, Мастерс, я изложу тебе все факты, и ты можешь реша…

– Прошу меня простить, – перебила его женщина спокойным, холодным тоном. – Я, как вы сказали, не дура. Вы не можете запугать или поймать меня в ловушку, чтобы заставить меня сказать что-то, чего я говорить не хочу; и вы не можете заставить меня впасть в истерику; но я знаю свой долг, и ложный альтруизм, который заставлял меня покрывать убийцу, теперь прошел. Вы, так же как и я, знаете, что Китинга убил…

Дверь в коридор открылась, и в комнату быстро и тихо вошла фигура в длинном дождевике. Этот человек оказался посредине комнаты еще до того, как они осознали его присутствие. Поллард видел, как вода капает с его промокшей кепки и с черного дождевика, от вновь прибывшего летели брызги, словно от отряхивающейся собаки, когда он подошел к столу и потянулся за ножом.

Собирался ли он ударить им женщину или себя, это неизвестно. Вполне возможно, что он и сам этого не знал. Но когда его рука оказалась над столом, Поллард поднял стальной кувшин-головоломку и опустил его на правое запястье мужчины. Затем Мастерс схватил его с одной стороны, а Поллард – с другой, однако применять силу им не понадобилось.

Убийца Вэнса Китинга, тяжело дыша, жалко посмотрел на женщину, которая смерила его холодным взглядом, а потом горько кивнул Г. М.

– Ну хорошо. Вы выиграли, – произнес Рональд Гарднер.