Текст книги "Правила охоты"

– Убийца-гастролер?

– Да, можно и так назвать.

– То есть он приезжает сюда, убивает женщин, а потом возвращается домой и живет там как обыкновенный фермер, собирает картошку или что там он еще может делать?

– Ну, э-э, в полиции считают, что, может быть, он разводит свиней. Этот нага свидетель, проходя мимо, удивился, что общего у этого деревенщины с такой девушкой, как Браун. Кроме того, он сказал, что как будто от него исходил какой-то запах, понимаешь?

– Ты хочешь сказать... от него несло говном?

– Гм, да, свиным навозом. Это подтверждает наши предположения.

– Очень хорошо. Можем ли мы как-нибудь снять этого свидетеля?

– Нет. Никак нельзя. Если ситуация изменится, я дам тебе знать, ну а пока его личность держится в секрете. Если Бешеный узнает, кто он такой, то он может начать на него охоту.

– Ладно. Сообщи мне, если что-то изменится. У тебя еще что-нибудь?

– Нет. Это все.

– Спасибо, Гнедой Конь. Я очень, очень тебе признательна.

Повисла тягостная пауза.

– Э-э, – сказал наконец Лукас, – ну, пока.

16

Свиновод?

Бешеный в ярости прошелся по квартире. Они утверждают, что он свиновод. И они говорят, что от него несет свиным навозом.

Он с трудом смог собраться с мыслями.

Что-то важное говорили. Он должен вспомнить это важное: кто-то его видел и запомнил, как он был одет. Видел ли он его лицо? Может быть, художник уже работает над его портретом? Может быть, уже утром полиция окружит здание суда? Он грыз ноготь, расхаживая по комнате. Вдруг он почувствовал боль. Он посмотрел на свою руку и увидел, что оторвал от бледно-розового мяса большой кусок ногтя. Из ранки хлынула кровь. Ругаясь, он бросился в ванную, нашел щипчики и попытался отстричь ноготь. Руки дрожали. Когда это ему удалось, он залепил палец пластырем и вернулся к телевизору.

Показывали новости спорта. Он перемотал видеозапись назад и начал смотреть, как Энни Макгаун передает свое сенсационное сообщение. Она сказала, что он свиновод. Убийца-гастролер. От него воняет свинячьим дерьмом, возможно, этим объясняется то, что женщины отворачиваются от него. Он отключил звук и смотрел только изображение, ее черные волосы с завитками челки на лбу обрамляли лицо с бездонными темными глазами.

Она волновала его. Она походила на... на кого? На кого-то, кого он знал давным-давно. Он остановил ленту, перемотал назад и снова включил запись без звука. Она была Избранной.

* * *

Макгаун.

Ему понадобится навести справки, но время есть. То, что выбор пал на нее, хорошо по нескольким причинам. Она принесет ему удовлетворение и преподаст всем этим журналистам серьезный урок. Он не тот человек, над которым можно смеяться. Его нельзя называть свинарем. Весь город будет в ужасе, и никто не будет смеяться. Они узнают его силу. Все. Они все узнают. Он быстро ходил по комнате, наблюдая за лицом Макгаун. Он перематывал пленку и смотрел запись снова и снова. Это будет его фантазия. И урок всем.

* * *

Урок оставим на потом. У него была еще одна Избранная. Она являлась ему во сне, стояла перед глазами среди бела дня. Она не ходила, она передвигалась. Жила она менее чем в двух кварталах от Бешеного. Он несколько раз видел, как она едет по тротуару в своей инвалидной коляске. Он узнал, что она попала в автокатастрофу. Это случилось, когда она училась на последнем курсе университета. Приятель мчал ее поздно вечером на своей мощной спортивной машине. Они врезались в дорожное ограждение. У него от удара произошел перелом шейных позвонков. Ей каркасом сиденья раздробило спину. Ее целый час доставали из машины. Об этом происшествии даже писали в газетах.

* * *

Но она вернулась к учебе, и опять газеты поместили об этом большие статьи.

Она закончила бизнес-школу и начала изучать право. Женщина-правовед. Теперь их полно. Сбоку инвалидной коляски висел рюкзачок, в котором она возила книги. Она передвигалась на коляске с помощью рук, значит, она была сильная. Она жила одна в квартире дома с осыпающейся штукатуркой в шести кварталах от школы, где изучала право.

Бешеный уже изучил ее квартиру. Владелицей была старушка-вдова, она жила в передней части дома с полудюжиной пестрых кошек. Верхнее помещение снимали супруги-студенты. Калека жила в задней части дома. Пологий скат позволял ей прямо на коляске въезжать в кухню ее трехкомнатной квартиры. В газетных статьях говорилось о том, что она ценит свое одиночество и свою независимость. Она носила на шее цепочку, на которой висело стальное кольцо, оно принадлежало парню, погибшему в катастрофе. Она говорила, что теперь должна жить за обоих. Были и еще статьи.

Информацию он черпал в библиотеке, разыскивал ее имя в указателях, читал материалы на микрофильмах. В конце концов он убедился: она была Избранной.

Если бы только у него был шанс заполучить ее. Но его видели. Узнали. Что принесет с собой утро? Он ходил и ходил кругами по квартире в течение целого часа, потом набросил пальто и вышел на улицу. Было холодно. Сильно подморозило. Вот уже и зима приближается.

Он прошел квартал, потом еще один, мимо дома калеки. Наверху горел свет. Внизу, там, где жила старуха, было темно. Он прошел еще дальше и, оглянувшись, посмотрел на дом сбоку. Ее окна тоже были темными. Бешеный взглянул на часы. Час ночи. Она была лучшей студенткой в группе, так писали газеты. Он облизнул губы и почувствовал, как ветер обжег их. Она ему нужна. Действительно нужна.

* * *

Он все шел и шел, пересек улицу, прошел еще один квартал, потом еще. Перед глазами стояла искалеченная женщина. Его ведь видели. Неужели его портрет появится в завтрашних газетах? И кто-нибудь позвонит в полицию? Может быть, уже сейчас кто-то звонит в полицию? Они уже едут к его дому, разыскивают его. Бешеного затрясло, но он продолжал идти. Снова в мозгу всплыл образ калеки. Через некоторое время он обнаружил, что стоит перед университетским общежитием. Новое здание из красного кирпича. Внутри был телефон. Дэвенпорт.

Бешеный зашел в общежитие, пребывая в каком то трансе. Когда он проходил через дверь во внутренний холл мимо стойки администратора, на него взглянула студентка-блондинка в белом лыжном свитере. Телефон висел на стене напротив туалетов. Он прижался лбом к холодным кирпичам. Он не должен этого делать. Бешеный сунул руку в карман в поисках монетки.

– Алло?

– Дэвенпорт?

Он почувствовал внезапное напряжение на другом конце провода.

– Да.

– Зачем эта игра? К чему вся эта ерунда со свиноводством?

– Э, не могли бы вы?..

– Ты знаешь, кто тебе звонит, и позволь предупредить: я уже выбрал следующую. Когда ты разыгрываешь свои карты, то тем самым сердишь меня, а расплачиваться будет Избранная. А сейчас я пойду посмотреть на нее. Я очень близко от нее. Я посмотрю. – Бешеному казалось, что его слова звучат приятно, сухо, официально. С достоинством.

Он повесил трубку и вышел через пустой холл и стеклянные двери. Свинарь! Его глаза увлажнились, он наклонил голову и устало потащился домой.

Весь обратный путь ему мерещились то Избранная, то Макгаун, то лицо Дэвенпорта. Когда тот зашел в архив и обернулся, разглядывая его. Бешеный не смотрел, куда идет, пока неожиданно для себя не обнаружил, что стоит перед своим домом. Ноги сами нашли дорогу назад. Он как будто только что проснулся. Он вошел, начал снимать пальто, потом передумал, взял телефонную книгу, нашел нужный номер и позвонил в «Стар трибюн».

– Справочная.

Голос был грубый, запыхавшийся.

– Когда выходит ваша газета?

– Уже должна быть в продаже.

– Спасибо.

На другом конце повесили трубку прежде, чем он успел договорить.

Бешеный вышел на улицу, сел в машину, завел мотор и поехал по Вашингтон-стрит-бридж в другую часть города. Туда, где перед зданием редакции «Стар трибюн» стояли два зеленых газетных автомата. Он подъехал к тротуару, бросил монету в автомат и посмотрел на первую страницу номера. НЕУЖЕЛИ БЕШЕНЫЙ СВИНАРЬ? ТЕЛЕРЕПОРТЕРЫ ГОВОРЯТ «ДА».

Статья была написана на основе выступления Макгаун по телевидению. Еще прилагалось краткое интервью по телефону, взятое у начальника полиции: «Я не знаю, где она взяла информацию, но мне об этом ничего не известно». Так сказал Даниэль. Тем не менее он не стал отрицать, что, возможно, убийца – фермер. «Все может быть», – добавил он.

Не было никакого описания. Не было никакого портрета-наброска.

Бешеный вернулся в машину. На третьей странице была еще одна заметка об убийствах, в ней они сравнивались с похожей серией убийств в Юте. Больше ничего. Он снова вернулся к первой странице.

Здесь было написано, что он свинарь.

Он не позволит, чтобы с ним так обращались.

17

Даниэль сидел, откинувшись в своем кресле, и, покусывая ластик на конце желтого карандаша, наблюдал за Слоуном. Андерсон и Лестер развалились на соседних стульях. Лукас шагал по комнате.

– Ты говоришь, что у нас ничего нет, – подвел итог Даниэль, когда детектив замолчал.

– У нас нет ничего такого, что помогло бы нам его арестовать, – подтвердил Слоун. – Когда мы его найдем, нам понадобится информация, чтобы его прижать. Можно даже попробовать показать его Джефферсону Спарксу, посмотреть, может, тот его вспомнит. Но у нас нет ничего, что бы прямо указывало на него.

– Ну а водительские права? Там что-нибудь получилось?

Андерсон отрицательно покачал головой.

– Они не ведут учет водительских прав людей, которые приезжают на жительство в штат.

Лукас шагал по периметру комнаты.

– Ну а как дела на почте?

– Мы уже получаем ответы. Их слишком много. Мы получили сто тридцать шесть возможных вариантов за период в последние два года, и это только из почтовых отделений, охватывающих всего лишь одну десятую часть населения, которое нас интересует. Если так и дальше пойдет, мы получим примерно тысячу четыреста фамилий. Мы полагаем, что наиболее вероятны молодые неженатые мужчины. Около трети нашего списка подпадает под эту категорию. Это где-то около пятисот подозреваемых. И псе это базируется на том, что, возможно, этот парень говорит с акцентом.

– А что, если он приехал три года назад, а не два, тогда все насмарку, – произнес Даниэль.

– Но это все же кое-что, – продолжал настаивать Лукас. – Сколько одиноких молодых мужчин среди тех, по которым у нас уже есть сведения?

– Тридцать восемь из ста тридцати шести человек. Но некоторые из них на самом деле переехали вместе с женщиной или же сошлись с женщинами после того, как приехали сюда, или староваты. Двое наших людей быстренько проверяют список. Осталось двадцать два человека, которые соответствуют основным критериям: мужчина, молодой, неженатый, не имеет связи с женщиной.

– Они служащие? – спросил Лукас.

– Все, кроме двух. Рабочие сюда не едут. Для них работы больше в Техасе, и не так холодно, – пояснил Андерсон.

– Так о чем все-таки идет речь? – вмешался Даниэль.

– Ну, мы говорим о том, как проверять эти двадцать два человека. Мы должны суметь сразу отсеять половину из них или даже больше. А затем мы сконцентрируемся на оставшихся. Конечно же, к ним будут постоянно добавляться все новые и новые имена.

– Лукас, у тебя что-то еще?

Лукас еще раз прошелся по комнате. Прошлой ночью он уже говорил с Даниэлем о телефонном звонке Бешеного и в начале совещания рассказал об этом всем остальным. Он записал этот телефонный разговор на пленку. В последнее время он записывал все телефонные звонки. Сегодня утром он первым делом отвез копию записи в университет и договорился с двумя лингвистами, чтобы они прослушали ее.

Во время совещания лингвисты позвонили прямо в кабинет Даниэля. Один из них утверждал, что говорит техасец. Другой был не так категоричен: Техас или другие ограниченные районы на юго-западе.

Восточная часть Нью-Мексико или район вокруг Уайт Сендз. Оклахома и Арканзас исключаются.

– Его акцент имеет сильный налет среднезападного диалекта, – сказал второй лингвист. – Там есть такая фраза: «Я собираюсь на нее сейчас посмотреть». Так вот, если внимательно слушать, как он это произносит, то слышны типичные мидвестернизмы. Средний Запад, северная его часть. Поэтому я считаю, что он какое-то время прожил здесь. Не так долго, чтобы полностью потерять свой юго-западный акцент, но достаточно долго, чтобы он значительно сгладился.

– Ага, – встрепенулся Лукас.

Детективы с интересом посмотрели на него.

– Вчера вечером я смотрел восьмой канал. Показывали Макгаун, она говорила о том, что он свинарь. Бешеный позвонил через сорок пять минут. Я проверил, в каком часу вышли первые номера газет «Пионер пресс» и «Стар трибюн», и в той и в другой печаталось выступление Макгаун. Когда звонил Бешеный, ни той ни другой газеты в продаже еще не было.

– Таким образом, получается, что он видел ее по телевизору, – сделал вывод Андерсон.

– И вот что я подумал в отношении Макгаун, – сказал Лукас. – Она как раз соответствует тому типу женщин, за которыми охотится Бешеный...

– Господи, этого только не хватает! – воскликнул Даниэль.

– В этом звонке что-то было. Что-то особенное относительно этой «избранной», о которой он говорил. Я это просто чувствую.

– Так ты думаешь, что он может начать охотиться за Макгаун?

– Он смотрит ее передачи по телевизору. И внешне она соответствует его типу женщин. А потом все эти ее нелепые предположения. Кажется, этот тип добивается всеобщего внимания, но, с его точки зрения, все, что она говорит, негативно. Ему хочется быть единственным и неповторимым, а она говорит, что он импотент и от него воняет, что он разводит свиней. Вчера ночью он был вне себя.

– Вот именно, – сказал Даниэль, и лицо его побагровело. – Я хочу, чтобы за ней установили круглосуточное наблюдение.

– Но шеф... – начал было говорить Андерсон.

– Не важно, сколько человек для этого понадобится. Если необходимо, то освободите нескольких человек от дежурства. Я хочу, чтобы днем ее повсюду сопровождали, а ночью велось наблюдение за ее домом.

– Но делать это надо незаметно, – вставил Лукас.

– Это зачем?

– Она наш шанс схватить его, – пояснил Лукас. Он поднял обе руки вверх, прося, чтобы его не прерывали. – Знаю, знаю, что мы должны быть осторожными. С ней не должно случиться ничего плохого. Все это я знаю. Но она может послужить для нас великолепной подставкой.

– Если ты прав, то, возможно, он сейчас смотрит на нее, – сказал Лестер. – Прямо в эту минуту.

– Не думаю, что он осмелится на это днем. Она всегда среди людей. Если он и сделает попытку, то это произойдет ночью. Когда она будет возвращаться домой или уже будет дома. Он может проникнуть в ее дом днем и поджидать ее там. Мы должны предусмотреть и эту возможность.

– Ты уже подумал об этом, – сказал Даниэль, прищуривая глаза.

Лукас пожал плечами.

– Да. У меня кроме задницы еще и голова есть. Но, кажется, что это действительно наш шанс, за ней должно быть установлено наблюдение, как за мной, помнишь?

– Хорошо.

Даниэль повернулся и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Линда, позвоните на восьмой канал телевидения и скажите им, что мне срочно нужно переговорить с директором. – Он отпустил кнопку и сказал: – Лукас, задержись на минутку. Все остальные, давайте займемся работой. Начните разбираться со списком приехавших сюда. Конечно же, это не поможет, если он уже живет здесь некоторое время, но все равно надо проверить. Тебя, Андерсон, я попрошу снова просмотреть все, что у нас есть по этому делу, не пропустили ли мы что-нибудь важное.

Пока все выходили из комнаты, Лукас стоял, прислонившись к стене, и смотрел на ковер.

– Ну что? – спросил Даниэль.

– У этого типа не все в порядке с головой, но не так, как я думал раньше. Он не просто хладнокровный убийца. У него еще и крыша поехала. Вспомнить только, с каким превосходством он говорил о себе и об этих «избранных».

– Ну и что это меняет?

– Не знаю. Возможно, предвидеть его поступки труднее, чем казалось раньше. Может быть, он отреагирует не так, как мы ожидаем.

– Хватит об этом, – сказал Даниэль, переводя разговор на другую тему. – Я хотел спросить тебя еще кое о чем. Откуда Макгаун берет всю эту ерунду, которую она потом запускает в эфир?

Лукас с невинным видом покачал головой.

– Возможно, от кого-нибудь из младшего состава, кто достаточно близок к расследованию, чтобы кое-что слышать, но не настолько, чтобы правильно все понять.

– Получается, что вчера ты был в Сидар-Рапидс, и тогда впервые за все расследование прозвучало слово «фермер». Я опомниться не успел, а она уже передает в своем репортаже, что Бешеный – фермер.

– Она сказала «свиновод». Это большая разница. Тот, кто поставляет ей информацию, распаляет убийцу. Спаркс не считает, что Бешеный – фермер. Я тоже. По дороге назад я остановился и по телефону передал то, что сказал Спаркс, чтобы Андерсон мог присоединить это к остальной информации. Ну а потом? Кто знает, что было потом. Наверное, произошла утечка, но все вывернуто шиворот-навыворот.

– Ладно, – сказал Даниэль.

«Он что-то подозревает, – подумал Дэвенпорт. – Даже больше того».

– Не буду тебя больше расспрашивать об этом совпадении. Но хочу заметить только одно: если кто-то затеял игру, то это может оказаться очень опасным.

– Мы уже играем в опасную игру, – проговорил Лукас. – Бешеный не дает нам никакого выбора.

* * *

Весь день Лукас прошатался по улицам, навещая людей, которые поставляли ему информацию, своих друзей, просто знакомых, напоминая всем о своем существовании. В городе объявился колумбиец, предположительно для того, чтобы обсудить оптовые поставки кокаина четырем основным торговцам, которые через своих распространителей обслуживали весь город. Трое из них были мужчины и одна женщина, у каждого была своя территория и свои обязанности. Если бы кто-то из них попытался занять чужую территорию, то колумбиец тут же прекратил бы поставлять кокаин возмутителю спокойствия.

Лукас этим заинтересовался. Большая часть кокаина поступала в город в упаковках по три унции или даже меньше мелким оптом из Детройта или Чикаго и еще в небольшом количестве из Лос-Анджелеса. И раньше ходили слухи о прямых связях с Колумбией, но они не воплощались в реальность. На этот раз, кажется, все обстояло по-другому. Он поручил своим информаторам разузнать имена, пообещав взамен деньги и защиту.

Ходили слухи о делах бандитских группировок, местных головорезов переманивали в Чикаго и Лос-Анджелес. В городе банды особенно не разрастались. Им не давала покоя служба по борьбе с бандитизмом, как в Сент-Поле, так и в Миннеаполисе. Их так часто сажали в тюрьму и на такие большие сроки, что любой мало-мальски смышленый мальчишка старался держаться от них подальше.

Индейцы с Франклин-авеню рассказывали о какой-то женщине, которая то ли сама спрыгнула, то ли ее сбросили с моста. Тело так и не нашли. Лукас записал себе, что надо навести справки в речной полиции.

Макгаун позвонила ему, когда он к концу дня вернулся в свой кабинет.

– Лукас? Это просто замечательно!

– Что?

– Ну, насчет Бешеного. Ты знаешь, за мной будут вести наблюдение!

– Да, я знаю, шеф хотел это сделать.

– Так вот, я согласилась. Только с одним условием, если мы кое-что сможем снять на пленку. Конечно же, мы во всем пойдем вам навстречу, но иногда, когда это будет выглядеть естественно, в дом будут приносить камеру и снимать, как я готовлю или шью или еще что-нибудь в этом роде. Полиция разместит один пост наблюдения на противоположной стороне улицы, а другой позади дома. Нам позволят заснять на пленку, как полицейские в бинокли следят за моим жилищем и все такое прочее!

«Она не просто возбуждена, – подумал Дэвенпорт. – Она просто в экстазе».

– Послушай, Энни, ведь это не спортивное соревнование. Конечно же, ты будешь под прикрытием, но ведь этот человек просто маньяк.

– Мне это безразлично, – твердо сказала она. – Если он начнет охоту на меня, это будет транслироваться по всем каналам телевидения. Репортажи пойдут в выпусках новостей по всей стране. И вот что я хочу тебе сказать: если у меня появится такой шанс и я сделаю все так, как надо, то здесь я больше не останусь. Через шесть недель я уже буду в Нью-Йорке.

– Отличный план, смерть может оказаться досадной помехой.

– Этого не случится, – доверительно сказала она. – Меня оберегают восемь полицейских двадцать четыре часа в сутки. Он не сможет до меня добраться.

«Или же если он до нее доберется, то улизнуть ему не удастся», – подумал Дэвенпорт.

– Надеюсь, что они дали тебе какое-нибудь сигнальное устройство.

– Конечно. Мы как раз сейчас об этом говорили. Оно похоже на маленький передатчик, я буду постоянно носить его на поясе. Стоит мне только нажать на кнопку, как все сбегутся.

– Не надо только слишком самоуспокаиваться. Ты ведь знаешь, что Карла Руиц даже не видела, как он к ней подошел. И если бы ее не беспокоил вопрос о том, что ей приходится выходить на улицу одной, и если бы она не носила с собой газовый баллончик, то она была бы мертва.

– Не беспокойся, Лукас, со мной все будет в порядке. – Макгаун понизила голос. – Знаешь, я хотела бы увидеться е тобой вне работы. Я хотела бы тебе кое-что сказать, но теперь, когда за мной следят круглые сутки...

– Конечно, – поспешно согласился он. – Нехорошо, если шеф или даже кто-нибудь из ваших узнает о наших отношениях.

– Вот и отлично, – сказала она. – Пока, старина Гнедой Конь.

– Береги себя.

* * *

Детективы установили за домом Макгаун прямое наблюдение, им помогали переодетые в гражданское полицейские, которые дежурили в машине без опознавательных знаков на прилегающей улице. В первую ночь, когда пост только что установили, Лукас не пришел. Слишком много полицейских, слишком много суеты – все это могло привлечь внимание соседей. На вторую ночь он остался дежурить с полицейским из отдела по борьбе с проституцией по фамилии Хенли.

– Ты у нее бывал? – спросил Хенли.

– Нет. А что, хороший дом?

– Неплохой. Маленький дом старой постройки напротив Миннехаха-Крик. Два этажа. На восточной стороне дома большой двор с несколькими яблонями. С западной стороны примерно в тридцати футах стоит следующий дом, пространство между ними просматривается. Должно быть, он ей обошелся в сотню тысяч.

– Ну, денежки у нее есть, – заметил Лукас.

– С таким-то личиком да еще на телевидении... В это можно поверить.

– Она сказала, что наблюдательные пункты установлены по обеим сторонам.

– Да. Наши расположились в доме напротив со стороны входа и в доме через аллею с задней стороны, – сказал Хенли. – Мы ведем наблюдение из мансард.

– Полиция сняла эти помещения?

– Хозяин дома со стороны Миннехахи не захотел брать деньги, он сказал, что рад помочь и так. Мы его предупредили, что все может продлиться и два месяца, а он ответил, что никаких проблем.

– Хороший мужик.

– Старик. Архитектор на пенсии. Мне кажется, ему нравится наша компания. Разрешил нам класть свои продукты в холодильник и пользоваться кухней.

– Ну а в другом доме?

– Там живет пожилая пара. Они согласились предоставить нам место, но было похоже, что они нуждаются, поэтому мы арендовали площадь. По две сотни долларов в месяц. Заплатили за два месяца. Они были рады.

– Смешно. Ведь это довольно дорогой район, – заметил Лукас.

– Я с ними разговаривал, у них не очень-то хорошо идут дела. Старик сказал, что они зажились на этом свете. Они ушли на покой в шестидесятых годах, оба получают пенсию, думали, что обеспечены до конца дней. А потом началась инфляция. Стали расти цены, налоги, ну и все такое прочее. Они едва сводят концы с концами.

– Гм. Так куда мы едем?

– К архитектору. Мы оставим машину на другой стороне реки и пешком перейдем мост. Потом пройдем за домами, которые стоят вдоль берега, и войдем в его дом через заднюю дверь. Таким образом, нас никто не увидит.

У архитектора был большой дом, который содержался в идеальном порядке. Везде было полированное дерево и восточные ковры, украшения из стали и бронзы, на стенах цвета яичной скорлупы висели замечательно выполненные черно-белые гравюры. Лукас и Хенли поднялись на четыре пролета лестницы и оказались в тускло освещенной мансарде. Двое полицейских сидели в мягких креслах, у их ног стоял телефон, между ними на треногах были установлены бинокль и подзорная труба. Рядом на полу лежал матрац. Около него стоял магнитофон, из которого лилась легкая музыка.

– Привет, – сказал один из них. Другой просто кивнул головой.

– Что-нибудь происходит? – спросил Лукас.

– Парень выгуливает собаку.

Лукас подошел к окну и выглянул на улицу.

Стекло с внутренней стороны было покрыто тонкой отражающей пластиковой пленкой. С улицы окно казалось прозрачным, и создавалось впечатление, что в комнате никого не было.

– Она дома?

– Нет еще. У нее десятичасовые новости, потом она приводит себя в порядок и обычно едет куда-нибудь поужинать. А потом уже возвращается домой, если только у нее не назначено свидание. Но в ближайшие две недели она будет приходить прямо домой.

Лукас сел на матрац.

– Я думаю, правда, я не уверен, что если он решит напасть, то он придет после того, как стемнеет, но до полуночи. Он осторожен. Он не захочет слоняться здесь в такое время, когда люди могут обратить на него внимание. Он наверняка сделает так, чтобы темнота скрыла его лицо. Я предполагаю, что он постарается пробраться в дом, пока ее нет, и набросится на нее, когда она зайдет. Именно так он поступил с Руиц. Второй вариант: он схватит ее прямо у двери, когда она будет ее открывать, и затащит в дом. Если он все правильно обставит, то внешне это будет выглядеть, как будто он встречает ее у входа.

– Мы подумали, что, может быть, он попробует как-нибудь ее обмануть, – проговорил один из наблюдателей. – Ну, например, подойдет к дверям и скажет, что его прислали за чем-нибудь с телевидения или что-то в этом роде. Короче, постарается сделать так, чтобы она открыла дверь.

– Это тоже возможно, – согласился Лукас. – Но мне больше нравится...

– Вот она подъезжает, – перебил его полицейский, стоявший у окна.

Лукас поднялся и осторожно подошел к окну. Красная спортивная «тойота» остановилась перед домом Макгаун. Из нее вышла Энни и направилась к двери, неся большой пакет с покупками. Она даже не посмотрела по сторонам и самоуверенно продефилировала к дому, открыла ключом дверь и шагнула внутрь.

– Вошла, – доложил наблюдавший за ней полицейский.

Его напарник зажег миниатюрный фонарик, посветил на свои часы и засек время. Тридцать секунд. Минута. Минута тридцать секунд. Минута сорок пять.

Зазвонил телефон, один из полицейских поднял трубку.

– Мисс Макгаун? Все в порядке? Отлично. Но не снимайте сигнальное устройство, пока не ляжете спать, хорошо? Спокойной ночи.

* * *

– Ты будешь приходить каждую ночь? – мимоходом поинтересовался Хенли.

– Почти каждую ночь. Часа на три или около того, с девяти часов до полуночи или до часу ночи, – ответил Лукас.

– Если наблюдение затянется, ты заработаешь нервное истощение.

– Ну а если тебя работа не доконает, то это сделает музыка, – заметил Лукас.

Из маленького магнитофончика продолжала доноситься незатейливая мелодия.

Один из полицейских, ведущих наблюдение, ухмыльнулся и кивнул в сторону своего напарника.

– Мы пошли на компромисс, – сказал он. – Мне нравится рок, а он его терпеть не может. Ему нравится кантри, а я слышать не могу всю эту дребедень. Поэтому мы нашли компромиссное решение.

– Могло быть и похуже, – выразил свое мнение Хенли.

– Хуже не может быть, – сказал Лукас.

– А ты когда-нибудь слышал группу «Нью Эйдж»?

– Ты победил, – сдался Лукас. – Бывает и похуже.

* * *

– Эй, мужики, черт побери, опять она.

– Что?

Лукас встал с матраса и подошел к окну.

– Мы подумали, может быть, ей невдомек, что шторы закрыты неплотно, – сказал полицейский.

Его напарник направил свой бинокль на дом Макгаун и проговорил:

– Ну же, крошка.

Лукас слегка оттолкнул первого полицейского от подзорной трубы и посмотрел сам. Труба была направлена в промежуток между неплотно прикрытыми шторами в окне второго этажа. Сперва ничего не было видно, потом появилась Энни, она прошла через полоску света, который, как догадался Лукас, шел из ванной. Она расчесывала волосы, ее руки были закинуты за голову. На ней были только белые трусики. И больше ничего.

– Ты только посмотри! – прошептал полицейский с биноклем.

– Дай-ка мне, – засуетился Хенли, пытаясь оттеснить их.

– Черт побери, вот это стопроцентная панамериканская телерепортерша! – почти благоговейно произнес полицейский и передал бинокль Хенли.

– Как вы думаете, она знает, что мы ее видим?

«Она знает», – подумал Дэвенпорт, наблюдая за лицом Энни Макгаун, на котором выступил румянец. Она была возбуждена.

– Очевидно, нет, – вслух проговорил он.

* * *

Пять дней наблюдений не дали никаких результатов. Подозрительные машины у ее дома не останавливались, на улице к ней никто не подходил. Ничего, кроме опавших листьев и ветра, который гремел черепицей на крыше дома архитектора. Штора в ее доме до конца не закрывалась.

* * *

– Гнедой Конь?

Была середина дня. Лукас звонил из дома.

– Да, Энни. У меня пока нет для тебя свежих новостей, но я здесь кое-где побывал и увидел нечто такое, что могло бы тебя заинтересовать. В одном женском бизнес-клубе специалист из университета будет читать лекцию на тему – сейчас я прочитаю ее название – «Взаимосвязь между социально-сексуальной неадекватностью и антисоциальным поведением, с комментариями по поводу маньяка-убийцы, терроризирующего два города». Звучит увлекательно. Может быть, ты захочешь взять интервью у лектора перед его выступлением.

– Кажется, это вполне уместно. Как его фамилия?

* * *

– Лукас?

Звонила Дженнифер, она немного запыхалась.

– Дженнифер, я уже собирался тебе звонить. Как ты себя чувствуешь?

– Меня немного мутит.

– Ты была у врача?

– Господи, Лукас, со мной все в порядке. Это всего лишь тошнота по утрам. Надеюсь, она не усилится. Меня чуть не вырвало после завтрака.

– Что ж, это вполне вероятно, если учесть, какие завтраки ты съедаешь. Пора кончать с яичницей с колбасой, которую ты вдобавок еще заедаешь бутербродами с маслом. Такая пища тебя доконает, даже если тебя не будет от нее тошнить. У тебя холестерин, наверное, уже поднялся до шестисот восьми. Свари себе овсяную кашу. Принимай витамины. Я никак не могу понять, почему ты еще не весишь сто килограммов. Бога ради, сделай...

– Да, да, да. Послушай, я ведь не ради кулинарных рецептов тебе звоню. Это официальный звонок. Последнее время ходят странные слухи, что против Бешеного что-то готовится. Говорят, что полиции известно, кто он такой, и вы ведете за ним наблюдение.

– Ничего подобного, – коротко ответил Дэвенпорт. – Я не могу сейчас что-либо доказывать, но это неправда.

– Не стану требовать от тебя честного слова, потому что это относится к личным вопросам, а сейчас я звоню официально.