Текст книги "Сильмариллион"

Глава XVII
О том, как люди пришли на запад

Однажды, во Дни Долгого Мира, спустя триста лет после возвращения Нолдоров, Финрод Фелагунд, правитель Нарготронда, отправился на охоту вместе с сыновьями Феанора, Мэглором и Маэдросом. Устав от долгой скачки, правитель отстал и направил коня к сверкавшим вдали вершинам Эред Линдон. Проехав по Гномьему Тракту, он переправился возле Сарн Атрад через Гелион и вскоре оказался в северных областях Оссирианда. Вокруг звенели и искрились ручейки и родники, питавшие Талос, и вдруг под вечер ветерок донес до правителя звуки далекой песни. Повернув на голос, Финрод заметил вдали огонек. Это удивило его, ибо не в обычаях Зеленых Эльфов, исстари обитавших в Оссирианде, было жечь костры и распевать возле них по ночам песни. Сначала правитель встревожился: не прорвались ли орки через Северный Рубеж, но, приблизившись, Финрод с изумлением понял, что язык, на котором пели сидевшие у огня, ему не знаком. Осторожно подкравшись, Финрод из-за деревьев принялся разглядывать чудной народ, никогда прежде невиданный в этих краях.

То были соплеменники Старого Беора, как потом стали называть среди людей патриарха первого из Домов Аданов. Не одно поколение сменилось с тех пор, как Беор ушел с востока, и вот теперь, благополучно перевалив через Синие Горы, он привел первых людей в Белерианд. Песня звучала радостно; в ней говорилось о надеждах после трудного пути обрести край, не знающий страха и бед.

Долго наблюдал Финрод – пришельцы нравились ему, и, когда уснул последний, он подошел к костру, удивляясь беспечности этих непонятных странников, не выставивших даже дозора на ночь. Присев возле угольев, Финрод поднял грубо сработанную арфу, осторожно тронул струны и вдруг заиграл. Люди, получившие отдаленное представление о музыке от Ночных Эльфов, встреченных ими в Диких Краях, никогда не слышали ничего подобного. Они проснулись и, затаив дыхание, слушали игру и пение Фелагунда; при этом каждый считал, что видит волшебный сон, пока не замечал своего восторженно слушающего товарища. Дивные звуки музыки очаровали людей, слова песни умудрили их сердце. Финрод пел о Днях Творения Арды, о Благословенном Амане там, далеко за Морем, – и яркие, отчетливые видения вставали перед взором слушателей, а слова эльфийского языка каждому говорили что-то свое, сокровенное…

Понятно, почему Финрод Фелагунд, первый Эльдар, встреченный людьми, получил от них имя Ном, Мудрость, а по нему и всех Нолдоров стали звать Номин, Мудрые. Сначала люди решили, что сподобились лицезреть одного из Валаров, обитавших, как утверждали их легенды, где-то далеко на западе (некоторые говорят, что именно в надежде на встречу с ними люди и предприняли столь длительное путешествие). Но Финрод остался жить среди них, учил их истинному знанию, заслужил любовь нового народа, и вскоре пришельцы признали его своим правителем, и с тех пор всегда были верны Дому Финарфина.

Вскоре Фелагунд обнаружил, что для него не составляет труда понимать мысли людей еще до того, как они облекут их в слова. Эта прирожденная способность Эльдаров к языкам помогла Финроду уже через короткое время свободно общаться со своим новым народом. Немалую роль сыграли и те эльфийские корни слов, которые люди Беора позаимствовали в пору знакомства с Ночными Эльфами по ту сторону гор. Теперь Король подолгу беседовал с Беором, но так и не смог выяснить, откуда взялись люди в Среднеземье и каковы были их первые дни на этой земле. Беор не любил вспоминать прошлое, впрочем, и знал не много. Патриархи его народа не сохранили преданий, на памяти людей лежала печать молчания.

– У нас за спиной – тьма, – говорил Беор, – и мы не хотим оборачиваться назад даже в мыслях, потому что теперь наши сердца стремятся на запад, мы верим, что там – Свет.

Среди Эльдаров говорили все же, что, когда первый восход Солнца разбудил в Хилдориене людей, Моргот сразу же узнал об этом. Дело показалось ему столь важным, что Темный Владыка бросил на Саурона войну с Нолдорами, а сам тайно покинул Ангбанд и отправился вглубь Среднеземья. Эльдары не знали, что сотворил он с людьми, но ясно различали отпечаток тьмы в сердцах Пришедших Следом (подобно тому, как тень братоубийства и Проклятья Мандоса отмечала самих Нолдоров). Таковы были даже Друзья Эльфов.

Да, Моргот всегда стремился исказить или уничтожить все прекрасное, что бы ни возникало на земле. Видно, и здесь хотел он страхом и ложью отвратить людей от Эльдаров и повести их войной на Белерианд. Моргот немало страшился возрастающей мощи Нолдоров и ни в коем случае не хотел допустить их союза с другими народами. Но поначалу людей было слишком мало и вскоре Враг, вспомнив о растущей мощи Эльдаров, вернулся в Ангбанд, оставив при людях несколько своих приспешников из тех, что послабее.

* * *

Именно от Беора узнал Фелагунд о существовании других людей, тоже собиравшихся кочевать на запад.

– Весь мой род уже перешел через горы, – сказал Беор, – и скоро придет сюда. Но есть еще Халадины – они говорят на другом языке и ждут вестей в долинах на востоке. Есть и другие – их речь похожа на нашу. Они вышли на запад раньше нас, но отстали, их очень много, идут они медленно, а ведет их предводитель по имени Марах.

Такие известия не могли не встревожить Зеленых Эльфов Оссирианда. Когда же выяснилось, что правит людьми князь Эльдаров из-за Моря, они отправили к Фелагунду посланцев с такими словами: «Повелитель! Если властен ты над новыми народами, вели им возвращаться туда, откуда пришли, или идти дальше. Мы не хотим, чтобы чужаки нарушали покой нашего края, а эти к тому же охотятся и рубят деревья. Если они не уйдут, мы их выживем отсюда».

После такого предупреждения Беор, по совету Фелагунда, собрал свой разрозненный народ и, переправившись через Гелион, осел на восточном берегу Келона (это были земли Амрода и Амроса), южнее Нан Эльмута, неподалеку от границ Дориата. С тех пор эти места звались Эстолад, Стойбище.

Прошел год, и Фелагунд решил возвращаться домой. Беор испросил позволения отправиться с ним и всю жизнь верой и правдой прослужил Королю Нарготронда. С той поры его и прозвали Беором: на языке людей слово это означает «слуга», а раньше имя его было Балан. Правление народом он передал своему сыну Борану и больше никогда не возвращался в Эстолад.

* * *

Вскоре после ухода Финрода в Белерианде появились те, о ком говорил Беор. Первыми пришли Халадины. Неприветливо встретили их Зеленые Эльфы, тогда пришельцы повернули на север и мирно расселились в Таргелионе, на землях Карантира, который не обратил на них особого внимания. На следующий год с гор спустился народ под предводительством Мараха. Его люди были высоки и воинственны, шли в боевых порядках, поэтому эльфы Оссирианда почли за благо не препятствовать им. Марах, прослышав о соотечественниках, облюбовавших для жизни зеленый изобильный край, провел свои отряды по Гномьему Тракту и остановился неподалеку от селений Борана. Их народы всегда связывала крепкая дружба.

Фелагунд часто возвращался проведать своих новых подопечных. Приходили и другие эльфы из западных земель, и Нолдоры, и Синдары. Всем хотелось взглянуть на племя Аданов, чей приход был предсказан еще на заре мира. Имя «Аданы» впервые возникло в преданиях Валинора, но там звучало как «Атани» – Второй Народ. Аданами называли только три народа, носивших общее прозвание Друзей Эльфов.

Сам Верховный Король Нолдоров Финголфин отправил послов с приветствием людям. Впоследствии многие доблестные Аданы служили королям и правителям Эльдаров. Одним из первых был Малах, сын Мараха. Он четырнадцать лет прожил в Хитлуме, говорил на языке Эльдаров как эльф, и получил среди них имя Арадан.

Достигнув Эстолада, Аданы не успокоились. Многие намеревались идти дальше на запад. Но никто не знал пути: впереди лежал Пояс Мелиан, южнее раскинулась обширная заболоченная низина Сириона… Короли трех Домов Нолдоров, оценив силу и доблесть сынов человеческих, предложили Аданам переселяться и жить среди эльфов. И началось переселение: сначала поодиночке, потом семьями и родами люди покидали Эстолад, и уже через пятьдесят лет тысячи Аданов расселились на землях эльфийских правителей. Народ Беора осел в Дортонионе, под рукой Дома Финарфина. Отец Арадана Марах так и прожил всю жизнь в Эстоладе, но его люди продвинулись далеко на запад, а некоторые добрались даже до Хитлума. Сын Арадана Магор увел часть людей вниз по течению Сириона, и они обосновались на южных склонах Эред Ветрин.

Обо всех этих перемещениях людских множеств никто не поставил в известность Короля Тингола. А ведь именно он видел тревожные сны о пришествии людей, когда о них еще и слыхом не слыхали в Белерианде. Король Дориата отвел людям для расселения самые северные области и повелел эльфийским правителям нести ответ за дела их новых подданных. Его приказом Дориат был закрыт для всех людей, даже для тех из Дома Беора, кто служил любезному его сердцу Финроду. Мелиан промолчала тогда, но позже сказала Галадриэль: «Теперь уже не долго ждать великих событий. Скоро придет Человек из Дома Беора, его не сможет остановить мой Пояс. Не моей силе препятствовать Судьбе, направляющей его шаги. Память об этом Человеке переживет века, и песни о нем будут звучать даже под небом другого Среднеземья».

* * *

Среди оставшихся в Эстоладе скоро уже нельзя было различить отдельных народов, и так жили они долгие годы, пока беды, обрушившиеся на Белерианд, не заставили их в страхе бежать назад, на восток. Старики считали Белерианд землей обетованной и не хотели ничего больше, другие, особенно молодежь, стремились идти дальше. Сияющие глаза эльфов пугали их, и постепенно единство Аданов дало трещину, а затем и вовсе сменилось взаимными упреками и раздорами. Вряд ли здесь обошлось без Моргота. Недаром так заботил его приход людей в Белерианд и их растущая дружба с эльфами.

Недовольных возглавили Берег из Дома Беора и Амлах, один из внуков Мараха. Они открыто говорили: «Мы променяли опасное Среднеземье на трудные дороги; мы ушли из земель, населенных сплошь темными, злобными тварями, потому что на западе был Свет. Мы пришли сюда. Теперь нам говорят: Свет за Морем, а туда нам нельзя, там, дескать, обитают благие боги. Значит, нам остается только князь тьмы, да еще Эльдары, мудрые, конечно, но жестокие. Они ведут бесконечную войну с Врагом, живущим где-то на севере. Там – смерть и горе, такие же, от которых мы ушли. Что нам делать на севере?»

Люди созвали Совет. Многие пришли на него. Друзья Эльфов говорили Берегу и его сторонникам: «Истинно, что все зло, от которого мы бежали – от князя тьмы. Он хочет стать владыкой над всем Среднеземьем. Так куда же уйдем мы из-под его тени? Здесь он, по крайней мере, в осаде, и сдерживает его только доблесть Эльдаров. Может быть, для того мы и пришли сюда, чтобы помочь им!»

На это отвечал Берег: «Вот пусть Эльдары и стерегут его – они живут долго. А наши жизни и без того коротки!»

Тут встал человек, который всем показался Амлахом, сыном Имлаха. Он громко воскликнул:

– Все это сплошные эльфийские россказни! Они для того и выдуманы, чтобы обмануть нас. Море безбрежно, и нет на Западе никакого Света. Вы готовы гнаться за этим дурацким огнем до края земли, а кто-нибудь из вас видел хоть каких-нибудь богов? Может, кто-то видел князя тьмы с севера? Так вот: если кто и добивается власти над Среднеземьем, так это сами Эльдары. Жадность и корысть заставила их искать подземных богатств, вот они и прогневили тамошних жителей. Это их повадка, они и дальше не успокоятся. А по мне так: пусть орки живут на своих землях, а мы – на своих. На земле всем хватит места, если только Эльдары соизволят потесниться!

Словно громом поразили всех эти слова. Тень страха пала на сердца, и многие решили немедля уходить из владений Эльдаров. Но уже очень скоро выяснилось, что Амлах не говорил на Совете ничего подобного. Во всяком случае, он горячо отрицал это. И тогда замешательство и сомнения охватили людей. Только Друзья Эльфов доказывали всем: «Ну вот видите теперь, что князь тьмы есть на самом деле? Это его лазутчик смущал нас на Совете. А почему? Он нас боится, боится нашей силы, если мы будем вместе с его врагами». Другие отвечали им: «Нет, нас он ненавидит только потому, что мы поселились тут и вмешиваемся в его счеты с Королями Эльдаров. А нам-то с этого никакого толку!».

Но как бы там ни было, многие собрались уходить. Около тысячи человек из Дома Беора ушли с Берегом на юг, и с этого момента пропали бесследно; даже в песнях тех дней не сохранилось памяти о них. Но Амлах остался. Слышали люди, как он процедил сквозь зубы, глядя на север: «У меня теперь свои счеты с этим мастером лжи, и, пока я жив, ему со мною не рассчитаться». Амлах отправился в земли Маэдроса и поступил к нему на службу. Многие из его народа, те, кто не ушел вместе с Берегом, настроены были так же, как он. Они избрали себе нового правителя и вернулись назад, в Эриадор. Никто не помнит о них.

* * *

Пока в Эстоладе кипели страсти, Халадины жили себе спокойно в Таргелионе. Моргот видел теперь, что одним обманом не вобьешь надежного клина между людьми и эльфами. Он был очень зол и вредил людям, как мог. По его приказу орки отправились в набег. На востоке они просочились через дозоры эльфов, скрытно пересекли Эред Линдон, прошли Гномьим Трактом и неожиданно напали на Халадинов на южной окраине владений Карантира.

Халадинами никто не управлял. Жили они семьями или небольшими родами и объединяться не спешили. Но был среди них один, умный и бесстрашный, по имени Халдад – прирожденный правитель. Он сумел собрать всех, способных носить оружие и, отступив в узкую долину между Аскаром и Гелионом, укрепил ее, перегородив от реки до реки крепким частоколом. Форт помог укрыть уцелевших детей и женщин и держать оборону, пока не подошли к концу запасы пищи.

Дети Халдада, близнецы: дочь Халефь и сын Халдор, не уступали отцу в ратном деле. Халефь, хоть и родилась женщиной, обладала мужественным сердцем и была сильным воином. Ей и пришлось возглавить оборону после того, как в одной из вылазок пал Халдад вместе с сыном, поспешившим на выручку отцу. Положение осажденных становилось безнадежным. Некоторые, отчаявшись, бросались в воды реки и тонули. Неделю держались несчастные, но силы быстро таяли. Орки в очередной раз пошли в атаку и, не встретив отпора, принялись уже разрушать частокол, но в это время запели близкие трубы. С севера подошел с дружиной князь Карантир. Ему не потребовалось много времени, чтобы истребить орков. Много их полегло под мечами Нолдоров, остальным могилой стала река.

Карантир одобрительно разглядывал впервые встреченных им людей. Халефь он оказал подобающие военачальнику почести и великодушно предложил заменить ей павших родных. Оценив доблесть Аданов, князь посоветовал им переселиться подальше к северу.

– Я обещаю вам дружбу и защиту Эльдаров, – говорил он. – Там, на вольных землях, вы сможете жить как захотите.

Но гордая Халефь, как и большинство Халадинов, слишком дорожила свободой и независимостью. Она поблагодарила князя за помощь, но не изменила своего намерения увести оставшихся на запад, вслед ушедшим родичам. Халадинам удалось собрать тех, кто в панике бежал в леса после орочьего налета, но, когда увидели они, что стало с их достоянием, разграбленным и загубленным, посмотрели на пепелища сожженных усадеб, все в один голос стали просить Халефь стать их правительницей. Она увела их в Эстолад. Там Халадины и остались жить, только теперь и люди, и эльфы называли их Народом Халефь. Она правила бессменно до самой смерти, замуж так и не вышла и незадолго до конца передала правление сыну своего брата Халдора – Халмиру. Халадины недолго прожили в Эстоладе; вскоре, по настоянию Халефь, они предприняли еще одно путешествие на запад. Никто из Эльдаров не помогал им, никто не предостерег советом, поэтому, перейдя Келон и Арос, очутились они в опасных местах между горами Ужаса и Поясом Мелиан. Конечно, потом этот край стал куда страшнее, но и в те времена дорога, выбранная ими, была не для смертных. Однако Халефь сумела провести по ней целый народ без особых потерь. Воистину, силой духа она не уступала нолдорским витязям. Надо сказать, что инициатива похода принадлежала полностью правительнице – народ не очень-то стремился к перемене мест. Тем больше силы духа и твердости понадобилось Халефь, особенно когда после Бретильских бродов многие стали роптать, но теперь было уже поздно. Они пришли в новые земли и свободно расселились в лесах Талах Дирнена, ничуть не изменив прежнего своего уклада и образа жизни, а некоторые и вовсе кочевали с места на место, добираясь даже до Нарготронда. Наиболее преданных и стойких Халефь привела в лесные дебри Бретиля, раскинувшиеся между Тейглином и Сирионом. Позже, когда наступили злые времена, в Бретильских Лесах собрались многие из Халадинов.

Лес Бретиль лежал вне Пояса Мелиан, но Тингол Сребромант считал эти земли своими и не очень-то был расположен делить их с какими-то пришельцами. Однако Финрод Фелагунд, бывший в дружбе с Королем Дориата, заступился за маленький стойкий народ, на долю которого выпало немало испытаний. Он выхлопотал для Халефь право свободно жить в лесу Бретиль с одним единственным условием: Халадины должны были взять на себя охрану Перекрестка на Тейглине от любых врагов Эльдаров и не пускать орков в свои леса. Выслушав условие, Халефь сказала:

– Где сейчас отец мой Халдад? Где мой брат Халдор? Если владыка Дориата опасается, не заключу ли я союз с убийцами моих родных, то мыслей Эльдаров людям не понять.

Халефь так и жила до самой смерти в Бретильском Лесу, а когда Правительницы не стало, Халадины насыпали над местом ее упокоения, в самом сердце леса, курган. Позже его стали называть Тур Халефь, а на языке Синдаров – Хауд-эн-Арвен, Курган Владычицы.

Вот так и рассеялись Аданы в землях Эльдаров: кто здесь, кто там; кто странствуя, кто ведя оседлый образ жизни, и скоро все уже говорили на одном языке, родном для Серых Эльфов. Язык нужен был Аданам, ибо они стремились перенять знания эльфов и многому учились у них. Однако вскоре короли эльфов, дабы не смешивались Квэнди и Аданы, отвели людям земли, установив четкие границы, и предоставили возможность жить по своему усмотрению, свободно выбирая правителей и устанавливая в своих владениях те законы, которые считали справедливыми.

В войнах люди принимали участие на стороне эльфов, но сражались под началом своих командиров. Аданы гордились дружбой с эльфами, и подолгу, сколько дозволяли, жили среди них, а молодежь с охотой отправлялась служить эльфийским правителям. Так, например, Хадор Лориндол, сын Хафола, внук Магора и правнук Малаха Арадана, с юности жил при дворе Финголфина и пользовался любовью Короля. Финголфин даровал ему немалый надел в Дор Ломине, где Хадор собрал множество сородичей и со временем стал сильнейшим из вождей Аданов. В его доме говорили только по-эльфийски, хотя и родного языка не забывали. Позднее из этого сочетания образовалось наречие Нуменора.

В Дортонионе, где жил народ Беора, правил Боромир, сын Борана, внук старого Беора.

У Хадора Лориндола было два сына: Галдор и Гундор, а сыновьями Галдора были Хурин и Хуор; у Хурина, в свою очередь, был сын Турин, прозванный потом Победитель Глаурунга, а сыном Хуора был Туор, отец Эарендила Благословенного. У Боромира был сын Брегор, а у того – сыновья: Бреголас и Барахир. Сыновьями Бреголаса были Барагунд и Белегунд. У Барагунда была дочь Морвен, ставшая матерью Турина, а дочь Белегунда Риан стала матерью Туора.

Сыном Барахира был Берен Однорукий, завоевавший любовь Лучиэнь, дочери Короля Тингола, тот самый Берен, которому удалось вернуться из Царства Мертвых и который дал жизнь Эльвинг, будущей жене Эарендила. От Берена ведут свой род Короли Нуменора.

Проклятия Нолдоров хватило на всех этих славных людей, о чьих подвигах до сих пор поют Эльдары. А в те давние дни отвага и доблесть Аданов, умножая силы эльфов, питала высокие надежды обоих народов, и Морготу приходилось совсем туго. Воины Хадора, легко переносившие стужу и тяготы дальних походов, бесстрашно проникали далеко на север и бдительно следили за действиями Врага.

Все три Дома Аданов процветали и множились. Но особенным почетом пользовался Дом Хадора Златовласого, а сам Хадор мало чем отличался от князей Нолдоров. Его люди, рослые, сильные, отважные, стойкие, скорые на гнев и милость, и тогда, на заре рода человеческого, были достойнейшими среди Детей Илуватара. Большинство из них были синеглазы и светловолосы, только Турин, сын Морвен из рода Беора, не походил на них. Народ Беора, наоборот, был темноволос и сероглаз и потому мало отличался от Нолдоров, за что и пользовался их особым расположением. Конечно, дело было не столько во внешнем облике, сколько в пытливом уме и искусных руках. Люди Беора все схватывали на лету и запоминали надолго, но по характеру имели склонность скорее к печали, чем к веселью. Походил на них и лесной народ Халефь, разве что ростом лесовики не вышли и соображали помедленнее. И те, и другие не любили пустой болтовни, многолюдью предпочитали уединение и свободно бродили по зеленым лесам, не уставая удивляться землям Эльдаров. Но короток был их век, и жизнь на западе не принесла им особого счастья.

После прихода Аданов в Белерианд жизнь их по человеческим меркам стала длиннее. Старый Беор умер, прожив девяносто лет и три года; сорок четыре из них он верой и правдой прослужил Королю Фелагунду. Пал он не от ран или горя, а сраженный временем. Так эльфы впервые узрели, сколь короток людской век, как быстро гаснет в людях огонь жизни и какова бывает смерть от старости, неведомая им самим. Сильно горевали эльфы, теряя преданного друга, однако сам Беор расстался с жизнью достойно и опочил с миром. Его смерть и вообще судьба людского рода сильно озадачили эльфов. Ни мудрость, ни обширные знания не помогали разгадать эту тайну, и никто не знал, каков же истинный конец человеческой жизни.

Аданы Белерианда быстро переняли многое из культуры и знаний Эльдаров; их дети, умножая достояние родителей, становились все искуснее и умнее и очень скоро далеко превзошли своих соплеменников, все еще живших на востоке, по ту сторону гор, и в глаза не видавших ни Эльдаров, ни отсвета Благословенного Края на их лицах.