Текст книги "Реальные ублюдки"

Заруб затрясся от беззвучного смеха. Стоявший подле него Кашеух перевел взгляд на Блажку.

Не обращая на них внимания, она сощурилась на Шишака. Зирко был прав, оставаясь глухим к этому напыщенному мешку дерьма.

Блажка переключила свое внимание на Отца.

– Ты опасаешься войны. Но она уже объявлена. Гиспартой. На эту войну мы сейчас и смотрим. Я видела мертвых кочевников, спаленные дома. Видела страшные орудия на стенах кастили.

– Орудия? – Свиная Губа напрягся. – Какие орудия?

– Поезжай туда – узнаешь, – ответила Блажка. – Бермудо будет вне себя от радости, если ты услышишь их гром.

– Пушки? – Заруб оторвался от своих ногтей.

Блажка кивнула.

– Ты знаешь, что это? – спросил Отец у Дребезга.

– На востоке ими сражались против тюрбанов за Корону. Большие такие херовины. Ими можно дыры проделать в стенах замка, но сверху на них не поставить – не поместятся.

– Значит, эти меньше, – сказала Блажка. – Но все равно могут проделать дыры в чем угодно.

Кашеух посмотрел с подозрением.

– А ты как их видела?

– Бермудо дал мне хорошенько их разглядеть, прежде чем попытался меня ими же казнить.

– Значит, их нечего бояться. – Шишак фыркнул. – Ты-то живая.

– Не буду тратить силы, чтобы тебя убедить, трикрат. И всех вас. Кавалеро пришли за мной на мой удел, заковали в цепи и собирались убить. Бермудо посмел учинить это с мастером копыта. Думаете, он не сделает такого с вами? Так вот, он намерен сделать, нахрен. Я слышала это из его уст.

– Слово хиляка ничего не стоит, – ответил Шишак. – Бермудо червяк. Что он сделал? Занял пустой удел Скабрезов. Пустой! Он посмел вернуть себе незащищенную землю. А что это говорит об Ублюдках, если он пришел за их мастером копыта? С тобой и всеми вашими покончено, женщина. Вы пали вместе с Горнилом. Люди могут забрать и ваши земли, вот что. Пусть строят свои стены и громоздят на них свои орудия. Пусть наконец помогут против орков. Пора уже и им немного попроливать кровь. Нам их сила не угрожает. – Шишак сделал шаг к Блажке, наклонился к ее лицу. – Нам грозит твоя слабость.

Блажка ничуть не отступила.

– Ты будто бросаешь вызов моему праву вождя.

У Шишака загорелись глаза, предвкушая насилие, которого он так жаждал.

– Что за глупые выпады, – проговорил Кашеух с отвращением. – У щелки нет оружия.

– Мне не нужно оружие ни против него, ни против тебя, сморчок уродливый, – прошипела Блажка.

Шишак показал зубы.

– Я начинаю понимать, почему ты так нравишься своим ездокам, женщина.

– И твои меня полюбят, когда я дам им шанс выбрать себе нового вождя.

– Я этого не допущу, – вмешался Зирко.

– Не лезь, коротыш, не то трахну тобой ее зад, когда она сдохнет.

– Черт, Шишак, остынь, – призвал Отец.

– Да пускай, – сказал Заруб. – Ставлю вес моего свина серебром, что она выколет ему глаз, прежде чем он ее уложит.

Блажка слышала их голоса, но все ее внимание было сосредоточено на улыбающемся трикрате. Она выпятила губы.

Ее предплечья коснулась рука. Не схватила, только коснулась. Она медленно повернула голову, не сводя глаз с Шишака, и заметила Кул’хууна – тот стоял рядом с ней, вытянув руку. Затем их взгляды встретились, и Клык едва заметно покачал головой.

– Не надо.

Он сказал по-гиспартски.

Блажка выдохнула и отступила. Зирко посмотрел на нее будто с осуждением, но в его глазах читалось и облегчение.

Повернувшись спиной и к нему, и к долине, Блажка направилась прочь. Гроб был прав. Делать здесь было нечего.

– Идем, – сказала она Меду, забравшись в седло.

Когда они покинули уньярскую деревню и спустились с холма, она припустила.

Прямо к новенькому лагерю.

Глава 16

Первый человек, который заметил их приближение, просто стоял и смотрел, оставив попытки вытянуть камень с помощью мула. Смуглый чернобородый трудяга, он был без оружия, а его голову оборачивала ткань. Блажка приказала ехать медленно, но уверенно. Они были еще на приличном отдалении от края лагеря, когда мимо проходили мулы, груженные извлеченными из земли камнями. Один из слонов, что она видела с гребня, также тащил сани, на которые был взгроможден валун вдвое больший взрослого свина. День выдался жаркий, и выполнять такую работу казалось невыносимым. Но люди и звери были поглощены трудом. Большинство не замечало полуорков на свинах, пока они не приближались вплотную. Некоторые устало давали какие-то замечания на языке, который Блажка не понимала. И тем не менее и тюрбаны, и слоны указывали на восток.

На Тирканию.

Край пустынь. Край рабов. Край Штукаря.

Довольно скоро их присутствие заметили не только дуралеи, тащившие камни. Когда Блажка и остальные находились на расстоянии полета стрелы от шатров, впереди появился отряд кавалерии. Они приближались быстро, почти галопом, стуча копытами. Блажка подняла одну руку, второй держась за гриву своего свина.

– Черт, вождь, – проговорил Мед, когда отряд с грохотом подобрался ближе.

Солнце сверкало на металле: лошади были в доспехах. Стальные маски защищали им морды, а сегментированные пластины покрывали туловища. В такой зной это выглядело жестоким, но животные, без сомнения, были привычны и к куда более суровым условиям. Доспехи сопровождали их движение металлической песней, придавая веса и без того грохочущему шагу. Всадники держали в руках тонкие копья и большие круглые щиты. Их шлемы распирало из-за повязок под ними, а туловища защищала кольчуга до самых колен. Блажка остановила свина, Мед встал справа от нее.

– Ты же говоришь по-тирканиански, да? – спросила Блажка.

– Не так хорошо, как по-эльфийски.

– То есть?

– То есть по-эльфийски я хотя бы могу, вождь.

– Черт.

Встречающие натянули поводья в броске камня от них и выстроились веером, чтобы преградить им путь, но не пытаясь окружить. Если бы они встали в круг, им было бы трудно атаковать. Кем бы они ни были, сражаться в седле им было не в новинку.

Пришло время представиться, надеясь, что хоть кто-нибудь из этих тюрбанов говорит по-гиспартски.

– Я Ублажка, вождь копыта полуорков, известного как Реальные ублюдки. Я хочу знать, кто вы, придурки, такие, и что делаете в Уделье, нахрен.

– Вот черт, – буркнул Мед себе под нос.

Один из всадников в ответ зашипел и замахнулся на нее копьем, будто пытался прогнать бродячую собаку.

– Слушай сюда, хиляк пустынный, я отсюда не уеду, пока с кем-то не поговорю.

В ответ на нее снова замахнулись копьем, а вместо шипения выкрикнули приказ.

– Мы не говорим на вашем песочном!

Им опять приказали проваливать.

Блажка вздохнула с досадой.

– Поехали.

Они повернули свинов и двинулись туда, откуда приехали. Долина хоть и не обладала особой пышностью, но растительности здесь было больше, чем обычно в Уль-вундуласе. Справа от себя Блажка заметила кое-что, чего не видела до этого: рощу деревьев, увешанных круглыми ярко-охряными плодами. Там никого не было. Она наклонила голову к роще, и Мед последовал за ней.

– Смотри в оба, – сказала Блажка. Подняв руку вверх, она схватила один из шаров и потянула на себя, пока он не оторвался. Фрукт был цвета абрикоса, но кожурой напоминал лимон. – Дай нож.

Мед передал Блажке лезвие, и она разрезала плод пополам, пустив липкий ароматный сок. Тогда ей снова вспомнился лимон с его сегментированными внутренностями, только здесь запах был не таким резким.

Она передала его Меду, чтобы тот посмотрел поближе.

– Есть мысли?

Он покачал головой.

– Могу только сказать, он тоже не говорит по-тирканиански.

– Хрен ты с роговской прической.

Выковыряв кусок блестящей мякоти, она бросила ее на землю перед свином Лодыря. Зверь проглотил его и хрюкнул.

Блажка скривила губы.

– Да ты бы что угодно съел.

Второй кусок она попробовала сама. Вкус оказался сильный и сладкий, почти сокрушительный, но Блажка не позволила, чтобы это ее остановило. Она сняла кожуру с обеих половинок, затем бросила одну Меду, а вторую съела с еще бо́льшим удовольствием. Свины уже рылись в земле, разыскивая упавшие фрукты.

– Еще?

– О да. – Мед огляделся вокруг.

Блажка почистила еще один, на этот раз более умело. Затем передала его Меду вместе с ножом, спешилась и принялась освобождать место в своих седельных сумках, подсчитывая в уме, сколько в Отрадной детей.

– Как думаешь, из семян этих фруктов могут вырасти такие деревья у нас в оливковых рощах?

Мед задумался, отрывая зубами кусочки плода. Затем кивнул на землю.

– Посмотри на корни. Эти деревья недавно посадили.

Блажка видела широкую полосу вытоптанной земли – там проходили слоны. Судя по всему, они везли сюда деревья на тех же санях, на которых теперь тащили валуны.

– Видимо, их привезли взрослыми. Но все равно попробовать стоит.

Мед улыбнулся.

– Идея, по крайней мере, не бесплодная.

– Черти чертовские! Ты уже шутишь, как Лодырь.

Вскоре оба свина были нагружены крадеными фруктами. Блажка собиралась уже забраться в седло, когда к ней пришла мысль, заставив ее остановиться.

– Мы не были им угрозой.

– Кому, вождь?

– Тюрбанам. Они не видели в нас угрозы. Просто запыленные полукровки, лопочущие на неизвестном языке.

Меду стало неловко.

– Что? – Блажка заглянула ему в глаза.

– Безоружная женщина и однорукий мужчина. Вот кого они увидели.

– Да, но разве это остановило бы кавалеро?

– Нет. А что ты думаешь?

Блажка снова запрыгнула на свина.

– Я думаю, что тебе стоит вернуться в Страву. Заставить Мозжка рассказать уньярам, что я буду говорить с Зирко. И найди Кул’хууна. С ним мне тоже надо будет поговорить, когда вернусь.

– Когда вернешься? – Мед закатил глаза, поняв ее замысел. – Ты хочешь опять к ним поехать.

– Они либо руководствуются каким-то своим понятием о чести, либо им приказали не причинять нам вреда.

– Блажка, ты же просто гадаешь!

– Что ж, если я ошибаюсь, продолжай и дальше быть хорошим вождем.

Она толкнула свина и покинула рощу.

Прошло немного времени, как она уже направлялась в самое сердце лагеря людей. Отряд всадников находился впереди, недалеко от нее, они гневно кричали, но никто не пытался применить насилие, чтобы ее остановить. Блажка направилась к самому большому шатру. Тот, по сути, представлял собой целый павильон, чудище из развевающегося шелка. Вход охраняли двое мужчин. Они были чернокожими, как Зирко, но не коротышами. Высокие, лысые и грузные, они шагнули вперед, когда Блажка натянула поводья, и выставили перед собой массивные двуручные ятаганы.

Блажка подняла обе руки и услышала, как кричащие всадники затормозили позади нее.

– Я только хочу поговорить с мастером этого места!

Из тени павильона вынырнул мужчина, оказавшись между чернокожих здоровяков, чтобы с возмущением посмотреть, что за переполох снаружи. У него была такая же рыжеватая кожа, что и у всадников, орлиные черты лица и острая бородка. Одет он был в жилет и свободные штаны, пояс на талии был того же зеленого цвета, что и ткань, обматывающая голову. Под жилетом было видно, что он хорошо сложен, особенно для хиляка, мышцы говорили о жизни, исполненной доблестью. Острый взгляд застыл на Блажке.

– Ты можешь говорить со мной, – сказал он по-гиспартски с акцентом, но довольно уверенно.

Затем посмотрел ей за спину и отозвал кавалерию, дав приказ на их языке, после чего, понизив голос, обратился уже к стражам шатра. Блажка была рада увидеть, как они опускают свои огромные изогнутые мечи.

– Заходи.

Спешившись, Блажка стреножила Лодыриного свина и направилась в шатер.

Внутри стояла приятная прохлада. В висячих медных сосудах жглись благовония и масляные лампы, щипля Блажке горло и глаза. Орел приветственно расправил крылья со своего насеста возле центра пространства, где вокруг низкого стола из темного лакированного дереве висел плотный ряд ковров. Главный тирканианец сидел в гнезде из подушек, и ему прислуживала женщина в развевающихся голубых, белых и золотистых одеждах.

Он указал на подушки, лежавшие напротив стола.

– Прошу, садись.

Блажка подчинилась, и женщина предложила ей небольшую чашу с дымящимся напитком. Ее обведенные черным карандашом глаза не встречались с Блажкой взглядом, но ее движения были спокойными и уверенными. Мужчине вручили точно такую же чашу, и он, прежде чем отпить из нее, что-то произнес. Блажка держала чашу в руке, но не пила. Мужчина, заметив это, сверкнул глазами, но ничего не сказал. Он наблюдал за ней с минуту, после чего спокойно поставил питье на стол. Затем, наклонившись вперед, потянулся рукой к Блажкиной чаше. Она отдала ее, и он сделал маленький глоток, а потом предложил ей взять чашу обратно.

– Я Тариф Абу Нусар. И я не травлю своих гостей.

Блажка не брала протянутую чашу.

– А врагов?

Мужчина тоже не опускал руки.

– Разве мы уже враги?

– Если ты приютил в этом лагере Штукаря, то мы были врагами еще до того, как ты сегодня проснулся.

Тариф поставил чашку на стол и снова откинулся на спинку кресла. Его лицо ничего не выражало.

– Прошу прощения. Я знаю твой язык, но некоторые выражения звучат странно. Приютил Штукаря?

– Не изображай непонятливого иностранца, хиляк. Я про Ухада Уль-Бадира Тарука Ультани.

– Мне незнакомо это имя.

– Как бы эта жопа себя ни называла, хватит уже мериться умом, приведи уже его сюда, нахрен!

Тариф с минуту изучал ее. Затем медленно кивнул.

– Его здесь нет.

Искренность в словах этого человека была вне сомнения.

– Но ты его знаешь. – Блажка напряглась.

– Да. Мне никогда не называли его имени, но именно этот полуорк вдохновил меня привести сюда моих людей.

– Черт. Я так и знала, нахрен.

– Мне больно слышать, что он твой враг. Он был большим другом моего народа. Я перед ним в долгу.

– Не сомневаюсь, что был другом. – Блажка не могла сдержать смех. – Ну конечно, в долгу.

– Прошу, – произнес Тариф, снова поднимая чашу. – Отведай чаю и назови мне свое имя.

– Ублажка. Вождь Реальных ублюдков. – К чаю она не притронулась.

– Эти Реальные ублюдки, одно из копытец Уль-вундуласа, о которых столько говорят?

– Копыт, – поправила Блажка, – да. Ты хочешь втюхать мне, что чародей никогда о нас не упоминал.

– Я ничего не хочу втюхать. Однако я могу сказать тебе правду. Наша встреча была короткой, и он ничего не рассказал мне ни о тебе, ни о твоих Реальных ублюдках. А почему должен был рассказать?

Блажка не понимала, насмехается он над ней или нет. Его лицо было все равно что вырезано из дерева.

– Потому что мы когда-то были в самом центре его замысла. Но теперь мы знаем его лицо, знаем все щели, из которых течет его ложь. Думаю, не случится ничего удивительного, если теперь он нападет на нас посредством своих тирканианских приспешников.

– Мы не тирканианцы, – заявил ей Тариф.

– Но до хрена на них похожи, тюрбан.

Ей почти удалось заставить его наморщить лоб.

– Скажи мне, сколькими ездоками ты командуешь как вождь Дребезгов?

– Ублюдков, имеешь в виду?

Тариф вскинул брови.

– Неужели? Полукровка на свине с грубыми чернильными узорами на коже. Так я представлял себе копыта полуорков, а единственное копыто, о котором я слышал, это Дребезги. И ты… до хрена… на них похожа.

– Ну и прекрасно, – сказала Блажка, довольно улыбнувшись, когда поняла, к чему он вел. – Если ты не тирканианец, то кто?

Тариф встал и принял поднос от служанки.

– Мы зарацены.

– Мне это ни хрена не говорит, хиляк.

Тариф подошел к орлу на насесте и, собрав кусочки чего-то с подноса, принялся кормить птицу с руки.

– Мы жили на земле горных народов, – пояснил он, – задолго до того, как возникла Тиркания. И как все земли в мире тех давних времен, мы обнаружили, что стоим на пути захватнического Империума. Мои предки выступили против их легионов и с храбростью пали. Но Империум никогда не был расточителен. Признав боевой дух народа зарацен, Империум использовал их, чтобы захватить другие земли. Много поколений спустя Империум перестал существовать, но мой народ остался. Время и война превратили зарацен в грозных всадников. Вот почему чародей сказал, что нам следует подать прошение Гиспарте, чтобы поселиться здесь, потому что на деле Уль-вундуласом, сказал он мне, правит копыто. И только теперь я начинаю понимать, что это значило.

Блажке не нравилось, что мужчина стоит, а она нет, поэтому она поднялась на ноги.

– На самом деле Штукарь сам хочет здесь править. Ему нравится использовать копыта, чтобы это устроить. Знай это. А зачем вам было приходить? В горах вам уж точно было бы лучше.

Тариф отвернулся от орла.

– Уль-вундулас не единственный суровый край в мире. Мы пришли со скал, выступающих над пустыней. И до сих пор могли бы жить там, если бы наш дом не забрала Тиркания.

Тогда Блажку осенило.

– Вы кочевники.

– Больше нет, – заявил Тариф, передавая поднос служанке. – После того, как чародей рассказал нам об этом пустом участке, мы сбежали от тех, кто хотел нами править, сели на корабль в Аль-Унане, пересекли Затопленное море, чтобы прибыть в Валентию на восточном берегу Гиспарты, где мы встретились и нас приняли посланцы твоей королев…

– У меня нет королевы, нахрен.

Тариф смутился.

– Да, разумеется. Прошу прощения. Пожалуй, достаточно было сказать, что это было долгое путешествие и оно не обошлось без потерь. Но мы наконец здесь, в нашем новом доме, и благодарны за это.

– Подождите годик, – сказала ему Блажка. – После первого налета тяжака, первой Предательской, если выживете, вы, может, захотите обратно в свою пустыню.

– Зарацены останутся, – заверил Тариф, возвращаясь к своим подушкам.

Блажка стояла на месте.

– Послушай меня, хиляк. В Уделье ничего нельзя сказать наверняка, особенно если речь о выживании. Штукарь использовал вас, потому что знал: Гиспарта тоже захочет вами воспользоваться. Голубокровки на севере до сих пор гадят в свои шелка от того, что орки недавно пытались устроить новое Нашествие, которое сам чародей и устроил. Мы, полукровки, отбили их, потому что мы этим здесь и занимаемся, но, как ты сказал, не обошлось без потерь. Гиспарта видит, что защита слабеет, вот и толкает вас, чтобы заполнили брешь. Чтобы приняли у тех, кто эту кучу дерьма унаследовал.

– Если наше присутствие поспособствует защите, почему ты хочешь, чтобы мы ушли?

– Потому что до сих пор в Уделье не было копыта, которым бы помыкали Гиспарта со Штукарем.

– Он ни о чем таком не просил, а гиспартцы лишь проявили благодушие.

– Погоди чуть-чуть. Как снова увидишь Штукаря, он будет по-прежнему улыбаться, но уже назовет цену за свою помощь. И не думай, что Гиспарта не поступит так же.

– Уже поступила. Мы здесь, чтобы помочь защитить Уль-вундулас. Об этом же они просят свой собственный народ. Они ведь держат здесь гарнизоны, да?

– Едва ли. – Блажка фыркнула. – Земли Короны невелики, и все они находятся выше или вдоль побережья. Последняя крепость, которую они удерживают здесь, грозная, но ее начальник безумен и висит на волоске, а оставшиеся у него люди – это просто животные. Мне вообще кажется, вы – это их очередная великая идея, как оградить королевство от тяжаков. Но за исключением ваших новых соседей, уньяр, хиляки никогда не приживались в Уль-вундуласе, а им в этом помогает бог.

– А откуда ты знаешь, что у нас его нет?

Блажка выставила руку.

– Только не нужно мне проповедовать. Если вы пришли сюда с мыслью обратить отсталых полукровок в какую-нибудь извращенную чванливую веру, побереги силы. Это уже пытались. Полуорки не выносят богов, ни ваших, ни еще каких-то. Мы также не вынесем, если вы станете наконечниками захватнических копий. Гиспарта имеет планы вернуть себе Уделье. Если они придут просить вас встать во главе атаки, лучше откажитесь. Вам не стоит вставать между копытами и нашим краем.

Это был простой блеф. Судя по тому, что она только что слышала на гребне, остальные вожди несомненно будут сражаться, чтобы защитить свои участки, но объединиться, чтобы защитить все Уделье… это была какая-то шутка?

Тариф был озадачен.

– Мы становимся между орками и гиспартской монархией. Так же, как вы.

Блажке пришлось сделать усилие, чтобы не сжать кулаки.

– Мы здесь не ради какой-то чертовой монархии. Не короля, калифа, эмира, не ради еще какого-нибудь долбаного выродка с короной. Мы здесь потому, что сами вырвали этот край из рук орков и затем удерживали, не давая им сцепить пальцы, мечами наших живых и телами наших мертвых. Вы хотите сражаться, потому что вам нужен дом. Я это понимаю. Но ты испытываешь благодарность к Гиспарте за то, что позволила здесь поселиться, вы чувствуете себя в долгу перед ними. Подождите, пока переживете голод раз-другой, пока ваши дома разнесут кентавры, пока увидите, как ваших людей растерзают несколько буйных улюдов. Тогда вы поймете, что это Гиспарта перед вами в долгу. – Блажка указала подбородком на служанку. – Вам будет трудно испытывать благодарность, когда вы переживете, что ваших женщин изнасилуют тяжаки, а тем несчастным, кто выживет, придется носить полукровок. Но вы все увидите. Если это место будет вашим домом, вам этого не избежать.

Непроницаемый взгляд Тарифа стал еще тверже.

– Моя жена никогда не станет жить с таким бесчестьем. Как и любая зараценская женщина.

Блажка насмешливо выдохнула через ноздри.

– Так и Рога говорят. Но я живое доказательство, что подобные клятвы не держатся.

От недоумения брови Тарифа немного сдвинулись, но он быстро это скрыл.

– Просто помни, что я сказала, – сказала ему Блажка, направившись к выходу.

– Подожди.

Блажка повернулась и увидела, что Тариф шепчет что-то жене на ухо. Та ответила единственным мягким словом и скрылась за занавеской. Блажка, охваченная любопытством, застыла в ожидании. Буквально через мгновение женщина вернулась с длинным тонким футляром. Тариф встал и принял его у нее, прежде чем подойти к Блажке.

– У меня есть для тебя подарок, – сказал он.

Блажка насторожилась, и это, по-видимому, стало заметно.

– Только от меня и не более, – заверил ее Тариф.

Футляр был из светлого дерева, весь изрезанный замысловатыми изображениями дивных животных. Держа его одной рукой, Тариф поднял крышку. Внутри оказалось оружие в ножнах. Клинок, широкий, треугольный, сужался от странного эфеса, состоявшего из пары параллельных дужек. Между ними находился еще пучок металлических прутьев, образующих рукоять. Тариф приглашающе кивнул. Блажка вынула оружие, обнаружив под ним еще одно такое же. Сжав рукоятку, она подняла странный клинок, и от его веса и баланса на ее лице появилась улыбка. Строение оружия было таким, что, если держать его в руке, лезвие продолжалось прямо от костяшек пальцев держателя, а дужки вокруг рукояти тянулись над запястьем. Лезвие было заострено с обеих сторон, и с ним Блажкина рука, по сути, превращалась в копье.

– Ты слышала о королевстве Нарасинга? – спросил Тариф.

Блажка, не сразу оторвав взгляд от оружия, покачала головой.

– Некогда это была великая империя, лежавшая на востоке, даже дальше Тиркании. Оружие, что ты держишь, на их языке называлось «катара». Среди воинов Нарасинги самым подлинным испытанием мастерства и храбрости было убить тигра лишь парой таких клинков.

– Было?

Тариф кивнул, и на его непроницаемом лице отразилось сожаление.

– После падения Империума мой народ продолжил сражаться в войнах других хозяев. Когда султаны, которые позднее основали Тирканию, стали покорять земли к востоку от Затопленного моря, зарацены вступили в их армию. Вскоре вторжение на восток привело их в королевство Нарасинга. Война между ними шла долго, тянулась из поколения в поколение. Нарасинга была разрушена, и это был последний раз, когда зарацены служили Тиркании.

– Почему ты отдаешь их мне? – спросила Блажка, убирая катару в ножны.

– Потому что ты пришла, охотясь на тигра без оружия и в одиночку. Очевидно, что у тебя есть свои когти.

– Ты хочешь сказать, что мне придется когда-нибудь с тобой сражаться?

– Я хочу сделать подарок в знак дружбы, – ответил Тариф. – Но скажу тебе честно: если Гиспарта попросит нас стать врагами, я не стану ее упрекать. И если дело дойдет до нашего противостояния, я отберу у тебя катару так же, как отобрал у последнего воина Нарасинги.

Серьезный взгляд зарацена было трудно выдержать, но Блажке удалось не отвести глаза. Вместо этого она улыбнулась, вернула меч в футляр и захлопнула крышку.

– Тебе не стоит опасаться, что Гиспарта попросит нас стать врагами, – заявила она. – Тебе лучше задуматься, что ты ответишь, когда чародей вернется и потребует, чтобы твой народ пошел войной на Гиспарту. Потому что это случится, Тариф Абу Нусар, так же верно, как встанет солнце. Кому ты будешь предан тогда? Хилякам, что дали тебе землю, на которой ты живешь? Или полукровке, которые сказал тебе, где ее искать?

– Чародей спас мне жизнь, – ответил Тариф незамедлительно. – Честь не позволяет мне отказать ему.

– Тогда зарацены снова будут служить Тиркании, потому что Штукарь – ее инструмент.

– Значит, я могу лишь молиться, что ты ошибаешься.

– Ну удачи, – сказала Блажка и подвинула футляр к нему. – Я уже взяла пару сумок тех чертовски вкусных фруктов с твоих деревьев. Я лучше приму их, раз ты в настроении что-то подарить.

– Бери и то, и то, – ответил Тариф, выдавив легкую улыбку, и сунул футляр ей в руки. – Катары в подарок, а ньяранж – в уплату за мудрый совет знатока этого края.

Блажка, с улыбкой уступив, приняла подарок, и Тариф вернулся к своему месту на коврах. Блажка, вместо того чтобы уйти, шагнула вперед и, взяв со стола чашку, выпила ее содержимое. Чай был уже холодный, но сладкий. Она приветственно подняла пустую чашку.

– Добро пожаловать в Уделье, Тариф Абу Нусар, зарацен.

Мужчина благодушно кивнул. Женщина уже убирала со стола, и Тариф нежно поймал ее руку, поцеловал ее, и мягко опустил жену рядом с собой на подушки.

Блажка еще раз замерла у выхода и обернулась на него.

– О, и если я узнаю, что ты мне солгал… если Штукарь здесь и ты его защищаешь, – я приду снова, чтобы вернуть тебе эти милые ножички. Лезвиями вперед.