Текст книги "Кости"

Глава 10

Мы смотрели, как мать и сыновья уезжают в трех разных арендованных машинах.

– Ни намека на единство, – заметил Майло. – И похоже, что Селена была чужой им всем.

– Люди приезжают в Лос-Анджелес, чтобы потерять себя, – отозвался я.

– Ты имеешь в виду меня, себя или всех?

– Всех, кому это подходит.

Вернувшись в офис, я сказал:

– Частные выступления на свингерских вечеринках могут объяснить наличие секс-игрушек. Селена начала с обеспечения звукового сопровождения, потом перешла к другого рода развлечениям.

– Милая девушка, вся из себя такая маленькая мисс Невинность – идеальная внешность для распутницы… – Майло усмехнулся. – Последний раз я слышал это слово в каком-то пошлом бродвейском мюзикле. – Он выудил из ящика стола сигару, развернул и покрутил ее. – Что ты думаешь о Злом Брате?

– Он единственный, кто поддерживал хоть какие-то отношения с Селеной, однако несдержанность может завести его слишком далеко.

Лейтенант проверил, есть ли в нашей базе что-нибудь на Марка.

– Чисто. Так что, возможно, нам следует доверять его инстинктам: Вандеры действительно могли платить пятьдесят штук в год не просто за уроки фортепиано.

– Если этот пацан такой гений, как ты думаешь, могла его семья нанять известного преподавателя, а не нищую музыкантшу, не прошедшую официальное обучение? С другой стороны, какое прикрытие могло быть лучше для их делишек с Селеной?

– Потыкать в клавиши, потыкать в папочку и мамочку…

– Это может объяснять чрезмерную потливость Трэвиса Хака. И ту каменную стену, в которую уткнулся Рид, когда пытался поговорить с бухгалтерами Вандеров. А Вандеры на момент смерти Селены просто случайно оказались в заграничном путешествии.

– Стиль жизни богатых и развратных, – ответил Майло. – Вполне возможно, что у Марка Грина просто зудит классовая зависть, однако это не значит, что он непременно ошибается.

Он потер лицо ладонями.

– Дом в конце дороги, за высокими воротами, никаких соседей в пределах видимости… Идеальное место для интересных вечеринок. Селена сказала Марку, что ей нужны деньги. Что, если она получала дополнительную плату за отнюдь не музыкальные занятия, а потом увидела нечто, из-за чего захотела уйти оттуда?

– Или ей кто-то в буквальном смысле угрожал.

– Шантаж?

– Большие тайны – большие деньги.

– Да, это всегда так.

– С другой стороны, истина может быть намного мрачнее, – произнес я.

– В каком смысле?

– А если она исчерпала свой «срок годности», и от нее просто избавились? Это может быть ниточкой к Шералин Докинз. А может быть, и к другим неопознанным покойницам, если они тоже зарабатывали на жизнь сексом.

– Использовали и выкинули?

– Свингерам вечно нужно что-то новенькое, – пояснил я. – Старое быстро наскучивает и надоедает. Сначала на какое-то время нанимают проститутку. Затем появляется Селена – внешне полная невинность. Это может придать огоньку их вечеринкам.

– Может, она была невинной не только внешне, – дополнил Майло. – Двадцать шесть лет и никогда ни с кем не встречалась, пока не попала в дурную компанию… Как ты считаешь, за столько лет работы по клубам это возможно?

– Возможно все, – ответил я. – Это и делает нашу работу интересной.

* * *

Он позвонил в морг и выяснил, что вскрытие Селены Басс назначено через три дня. На просьбы Майло ускорить процедуру ему ответили многочисленными «ну, может быть». Как раз в тот момент, когда он повесил трубку, раздался звонок от заместителя начальника полиции Генри Уэйнберга: тот желал узнать, когда можно будет опубликовать новости об убийствах на болоте.

– Скоро, – бросил Майло и долгое время сидел, безучастно слушая собеседника.

По окончании разговора я сказал:

– Берусь предположить: «немедленно» лучше, чем «скоро».

– У начальства уже написан и вычитан текст, который можно сразу растаскивать на цитаты. Чертовы акулы пера любят пресс-конференции, потому что это позволяет им притвориться, будто они делают нечто важное.

– Рискну поспорить, – отозвался я. – При наличии двух неопознанных жертв СМИ могут оказаться полезными.

– СМИ – это как укол пенициллина, Алекс. Боль в заднице, иногда в малых дозах бывает полезно. Это всегда обоюдоострый клинок: если рассказать слишком много, люди будут напуганы… Давай посмотрим, что выяснили наши дамы-костеискательницы.

Элинор Харгроув была на болоте. Все кости были извлечены, помечены и приготовлены к перевозке в ее лабораторию. Доктор предполагала, что ей вряд ли удастся извлечь что-либо ценное из их исследования, хотя у неизвестной Номер Три было «кое-что интересное с зубами».

– В каком смысле – интересное? – уточнил Майло.

– Два молочных клыка у нее так и не выпали, и она родилась без зубов мудрости. Если вы найдете записи стоматолога, то можно будет ее опознать.

Майло поблагодарил ее, позвонил Мо Риду, убедился, что молодой детектив завтра едет в Сан-Диего и назначил встречу через час за обедом в кафе «Могул».

– Он любит индийскую кухню? – спросил я.

– А какая разница?

* * *

Когда мы пришли в кафе, Рид пил чай. Тот же самый блейзер и брюки, точно такая же рубашка и галстук. За время, проведенное на солнцепеке, его лицо обгорело полностью; выглядел он усталым.

Женщина в сари принесла нам то же, что подавали в тот день.

Майло съел все, что поставили перед ним, но Рид не притронулся ни к чему.

– Не любишь индийские блюда? – спросил Майло.

– У меня был поздний завтрак.

– Где?

– В «Ай-эйч-оу-пи»[15]15
  «Ай-эйч-оу-пи» (англ. IHOP, International House of Pancakes, «Международная блинная») – сеть ресторанов быстрого питания, специализирующаяся на завтраках.


[Закрыть].

– Немецкие блинчики с яблочной подливой?

– Просто яйца.

– Парень, тебе нужно как следует нагрузиться углеводами перед долгой поездкой. – Майло похлопал себя по объемистому животу. – Есть что рассказать-показать?

– Я говорил с Альмой Рейнольдс, подругой Дабоффа. Такая же ненормальная, как и он сам, постоянно твердит о том, что болото – священное место, несмотря на то, что она атеистка. Вот я и подумал: может быть, отсечение правых рук – это какой-то религиозный ритуал? Но я прошерстил все крупные религии, и ни в одной из них подобного нет, даже в викке или в вуду. Рейнольдс подтвердила, что в указанное Дабоффом время ее не было в города, и я не обнаружил пока в ее прошлом ничего примечательного. Бывший начальник Дабоффа в том букинистическом магазине сказал, что тот не склонен к насилию; он даже пауков и тараканов не убивал, а выносил на улицу и отпускал.

– Гитлер был вегетарианцем, – заметил Майло.

Детектив устремил на него взгляд своих голубых глаз.

– Вот как?

– Der Führer und der Tofu[16]16
  «Фюрер и тофу» – пародия на лозунг «Фюрер и нация». Тофу – соевый пищевой продукт.


[Закрыть].

Рид улыбнулся.

– Как сказал бы Трэвис Хак, я тоже получил кучу ничего. Но кое-что в нем по-прежнему смущает меня, лейтенант. Какой-то он нервный и уклончивый.

– Может быть, он защищает Вандеров?

Майло изложил то, что мы узнали от Марка Грина.

– Вечеринки извращенцев, – произнес Рид. – Нам нужно побольше узнать об этих людях.

Дверь открылась, и в кафе ворвался шум уличного движения. В зал вошел приятного вида чернокожий мужчина. Возраст чуть за тридцать, рост шесть футов, коротко стриженые волосы, атлетического телосложения, одет в черный костюм хорошего покроя. Шелковая рубашка ярко-синего цвета блестит не хуже, чем черные низкие ботинки из крокодиловой кожи.

Женщина в сари подошла к нему и спустя несколько секунд разговора широко улыбнулась. Мужчина направился к нашему столику изящной скользящей походкой.

– Привет из прошлого, – прокомментировал Майло.

Мо Рид поерзал на стуле. Выражение его лица резко изменилось: он поджал губы и сощурился так, что светлая радужка глаз была едва видна из-под полуприкрытых век. Полицейский крепко сжал в руке свой стакан с чаем.

Впереди мужчины плыл легкий травянистый аромат одеколона. Черты лица у него были четкие, кожа – безупречная, как у молодого Белафонте. Продолжая улыбаться, он протянул руку Майло:

– Поздравляю вас с недавним продвижением в звании, лейтенант Стёрджис.

Костюм его был явно сшит по индивидуальному заказу, острые лацканы пиджака безукоризненно-гладкие, петли на рукавах обметаны идеально. На синей рубашке красовалась монограмма «ADF». Ботинки выглядели абсолютно новыми.

– Давно не виделись, бывший детектив Фокс, – отозвался Майло. – Это доктор Алекс Делавэр, наш консультант-психолог, а это…

– Мы знакомы, – оборвал его Мо Рид и отвернулся.

Мужчина пару секунд смотрел на него, сжав зубы, а потом улыбнулся мне:

– Аарон Фокс. Приятно познакомиться, доктор. Этому миру следует почаще прибегать к услугам психологов.

Я пожал его теплую сухую ладонь.

Придвинув стул от соседнего столика, Фокс поставил его задом наперед и уселся верхом, лицом к спинке. Затем налил себе чая и отпил глоток.

– О, приятно освежает… По вкусу похоже на белый чай с ноткой жасмина.

Рид смотрел в окно; руки его были сжаты в кулаки.

– Значит, представлять вас двоих друг другу не требуется, – произнес Майло.

Аарон Фокс засмеялся.

– Разве что кто-то из нас страдает болезнью Альцгеймера. – Он положил руку на мощное плечо Рида. – Твой мозг функционирует исправно, Моисей? Насколько я могу судить, у меня с этим всё в порядке.

Рид сидел в прежней позе. Фокс продолжил:

– Такие мозги, как у тебя, Моисей, вероятно, пребудут в добром здравии в обозримом будущем.

Рид смотрел мимо него.

– Он всегда был скромником, – заметил Фокс. – Когда мы были детьми, я использовал каждую лишнюю монетку для наиболее выгодных и презренных целей. Маркетинг и реклама, верно? Недостаточно получить продукцию, ее еще нужно продать. Младший братец в это не верит. Он умнее меня. Но так и не отточил свое умение.

Рид снял со своего плеча руку Фокса и с демонстративной аккуратностью положил на стол.

– Я всегда так делал, – сообщил Аарон. – Стыдил его. Прерогатива старшего брата.

– Вы что, братья? – удивился Майло.

– А вы не знали? – отозвался Фокс. – О да, две капли из одного и того же генетического резервуара, но только по икс-хромосоме: одна и та же мама, разные папы. Я всегда подозревал, что его она любила сильнее. Он, вероятно, утверждал обратное. Ведь так, Моисей?

Рид вышел из-за стола и направился в туалет.

– Не знал, что я по-прежнему произвожу на него такой эффект, – усмехнулся Фокс и сделал еще глоток чая.

Майло указал на стоящие на столе блюда.

– Вы любите индийскую кухню?

– Ничего не имею против нее, Майло, но предпочитаю смешанную кухню. Китайско-английскую, средиземноморско-калифорнийскую, суси в стиле Юго-Запада… Искусное смешение культур дарит нам наилучшие плоды человеческого творчества. Бывали в том новом заведении на Монтана-авеню? Говядина вагю из Японии – там коровам делают массаж, перед тем как перерезать им глотки. Чем-то похоже на департамент полиции, верно?

Майло улыбнулся.

– Давно вы оставили эту работу, Аарон?

– Целую вечность, – ответил Фокс. – Если точнее, в сентябре будет три года. Наверное, нужно будет устроить вечеринку по этому поводу.

– Похоже, вы в ладах с частным предпринимательством.

– Я ничего не имею против него, так почему бы нам не ладить? – Он коснулся шелкового рукава своей рубашки. – Да, это круто, Майло. Вознаграждения за инициативы и достижения, море свободы; единственное начальство – люди, которые выписывают чеки, и только они уполномочены чего-то от меня требовать.

– Неплохо, – заметил Майло. – До тех пор, пока ты выдаешь требуемое.

– Пока что все хорошо, – отозвался Фокс.

Мо Рид вернулся, отодвинул свой стул подальше от Фокса и сел.

– Почему мне кажется, что вы здесь не случайно, Аарон? – сказал Майло. – И не ради еды.

– Определенно не ради еды, – подтвердил Фокс. – У меня был поздний завтрак с перспективным клиентом в отеле «Бель-Эр».

– Абрикосовые крепы с их фирменным соусом?

– Вкусно, но для первой встречи слишком неупорядоченно, Майло. Просто яйца, запеченные со шнит-луком.

– Позвони на телеканал «Фуд нетворк», – пробормотал Рид.

– Ты прав, брат, хватит болтовни, – согласился Фокс. – Я здесь не ради всякой ерунды, а ради Селены Басс.

– А что такое? – осведомился Майло.

– Могу предоставить вам подозреваемого и ничего не попрошу взамен.

Рид фыркнул.

– Кто? – коротко спросил Майло.

– Тип по имени Трэвис Хак.

– Мы уже проверили его, за ним ничего не числится, – возразил Рид.

Фокс ухмыльнулся.

– Под этим именем – не числится.

– Он носит фальшивое имя?

– Не то чтобы совсем фальшивое, – протянул Фокс. – На самом деле его зовут Эдвард Трэвис Хакстадтер. – Фамилию он выговорил особо тщательно. – Никто не хочет это записать?

– От чего он бежит, Аарон?

– От чего же, как не от своего прошлого?

Глава 11

Аарон отставил стакан с чаем и сунул руку во внутренний карман своего пиджака. На стол перед Майло шлепнулась стопка газетных вырезок. Благодаря отличному покрою пиджака, до этого она совершенно не выпирала изнутри.

– Почему бы вам не дать краткий обзор нам, скромным государственным служащим? – произнес Майло.

– С удовольствием. Эдвард Трэвис Хакстадтер вырос в Феррис-Рэвин, одном из тех захудалых фермерских городишек, каких полно вглубь континента от Сан-Диего. Отец неизвестен, мать – чокнутая алкашка. Когда юному Эдди было четырнадцать, он подрался с одноклассником, и тот умер. Эдди был обвинен в убийстве, провел некоторое время в тюрьме для подростков, затем попал в сиротский приют. Неслабая психологическая история, док.

– Четырнадцать, – сказал Мо Рид. – Сейчас ему тридцать семь. И ни одного привода за двадцать три года?

– Отсутствие арестов не означает примерного поведения, Моисей. Смысл в том, что некогда он убил человека, а сейчас как-то связан с жертвой другого убийства. Помимо того, совершенно неизвестно, что он делал и где был с тех пор, как ему стукнуло восемнадцать. Ни карточки социального страхования, ни налоговых квитанций – до тех пор, как три года назад Трэвис стал под измененным именем работать на богатенького типа Саймона Вандера. Несомненно, он солгал, чтобы получить эту работу, потому что вряд ли денежный мешок стал бы нанимать сомнительного бродягу, отсидевшего в тюрьме. Вы с ним встречались. Хотите сказать, что никаких тревожных признаков не увидели?

– Откуда вы знаете, что мы с ним встречались? – поинтересовался Майло.

– Да так, разнюхал.

– А вы сами встречались с Хаком, Аарон?

– Пока не имел такого удовольствия, но последние двадцать четыре часа наблюдал за ним.

– Зачем?

– После того, как ваше дельце попало в новости, кое-кто нанял меня сделать это.

– О Селене не объявляли в новостях.

– По телевизору – нет, – сказал Фокс. – И в «Таймс» тоже. Зато «Ивнинг аутлук» уделила ей один параграф. Вам добыть экземпляр?

– Нет, спасибо. Вы что-нибудь заметили, пока следили за ним?

– Пока что он лишь покупал продукты. Но у него шаркающая походка и кривая улыбка.

– Тебе просто не нравится, как он выглядит. Для тебя это уже улика, – заявил Рид. Хак был у него подозреваемым номер один, но он спорил просто ради того, чтобы не соглашаться с Фоксом.

Тот лишь похлопал по стопке вырезок.

– Он убил человека, будучи подростком.

– Двадцать три года назад.

– У тебя на примете есть кто-нибудь получше?

Рид не ответил.

– Так я и думал. Я дал вам серьезную улику. Что вы будете с ней делать – решать вам.

– Записи о подростковых преступлениях засекречены, – сказал Майло. – Как вы всё этой узнали?

Фокс улыбнулся.

– Это действительно полезно, – произнес Рид.

Золотисто-карие глаза Фокса сверкнули. Приподняв манжету, он взглянул на свой «Патек Филипп» с синим циферблатом.

– Похоже, вы реально ставите на то, что Хак и есть плохой парень в этой истории, – заметил Майло.

Аарону потребовалась доля секунды, чтобы решить, какую эмоцию изобразить. Он остановился на безмятежности.

– Не ставлю – просто осознаю факты.

– Кто нанял вас, чтобы следить за этим типом?

– Увы, не могу вам сказать.

– И предполагается, – съязвил Рид, – что мы затребуем ордер на основании сведений двадцатитрехлетней давности, полученных незаконно неким информатором, который слишком труслив, чтобы распорядиться ими самостоятельно?

Братья склонили головы и исподлобья уставились друг на друга, точно собираясь бодаться, и на миг будто снова стали враждующими между собой мальчишками.

Фокс первым отвел взгляд, улыбнулся и пожал плечами.

– Моисей, меня совершенно не касается, как детектив Стёрджис распорядится данными, которые я безвозмездно дарю ему. – Он встал. – Я исполнил свой гражданский долг. Приятного вам дня, господа.

– Твой мозг настолько хорошо функционирует, что ты ловко обходишь законы, если они тебе мешают, – хмыкнул Рид.

Фокс расправил воротник шелковой рубашки.

– Братик, ты можешь воспринимать это так, но я знаю, что ты просто производишь дым и шум – больше, чем любой из тех драндулетов, которые ты водишь. – Он повернулся к Майло: – Ходят слухи, что на болоте найдены тела и других жертв. И что впереди маячит пресс-конференция. Если б мне предстояло сидеть на сцене, я предпочел бы заготовить несколько фактиков к тому моменту, как на меня посыплются неудобные вопросы.

Майло пролистал вырезки квадратным ногтем большого пальца.

– Мы тщательно обдумаем то, что нам предстоит сказать, Аарон. А если вы скажете нам, кто и зачем нанял вас следить за Хаком, это придаст фактам некоторую достоверность.

– Их достоверность даже не обсуждается, – отозвался Фокс. – Вопрос лишь в том, когда вы соберетесь последовать им. – Вынув из кошелька крокодиловой кожи двадцатидолларовую купюру, он позволил ей плавно опуститься на стол.

– Не нужно, – сказал Майло.

– Спасибо, но нет, – ответил тот. – Я всегда плачу за свои трапезы.

Коротко отсалютовав, Аарон вышел из кафе. Мо Рид так и сидел, наклонив голову.

– Ничего себе, братец у тебя, – хмыкнул Майло.

Рид кивнул.

– В отделе по борьбе с проституцией на Шералин-Докинз нет ничего, но надо пройтись по улице, ведущей к аэропорту, и попробовать что-нибудь разузнать – до того, как я поеду в Сан-Диего.

Вскочив со стула, он выскочил на улицу прежде, чем Майло успел что-либо ответить.

– О, эти радости семейной жизни, – вздохнул детектив.

– Хак тоже из окрестностей Сан-Диего, – заметил я.

– Забавно. Однако зачем давать Фоксу лишний повод для гордости?

* * *

Вернувшись в офис Майло, мы изучили вырезки. Три статьи из «Вестника Ферис-Рэвин», опубликованные с промежутком в месяц и написанные некоей Корой А. Браун, издателем и главным редактором газеты. Одна статья полностью освещала трагедию. Две последующих не добавили к этому ничего.

Факты сводились к тому, что кратко изложил нам Аарон Фокс: жарким майским днем восьмиклассник Эдди Хакстадтер, которого учителя считали застенчивым и нелюдимым ребенком, наконец-то ответил на многомесячные оскорбления со стороны девятиклассника-переростка по имени Джеффри Ченур. Во время ссоры на школьном дворе Эдди, сильно уступавший габаритами противнику, толкнул того в грудь. Джеф Ченур отшатнулся назад, споткнулся, но восстановил равновесие и бросился на Эдди с кулаками. Однако, не успев нанести удар, он закричал и замертво рухнул навзничь.

– Звучит скорее как несчастный случай или, максимум, самооборона, – сказал Майло. – Я удивлен, что Хаку вообще дали срок.

Я пролистал вырезки.

– Фокс хотел, чтобы ты это увидел. Может быть, есть еще что-нибудь.

В Интернете по Эдди Хакстадтеру не нашлось ничего, это имя не фигурировала ни в одном банке данных по криминалу.

– Неудивительно, – подал плечами Майло. – Если б Фокс нарыл еще какую-нибудь грязь, он бы и ее преподнес мне. – Он встал. – Скоро вернусь, а то чай уже просится наружу.

За время его отсутствия я набрал номер «Вестника Феррис-Рэвин», ожидая, что попаду на отключенный телефон. Но мне ответил женский голос:

– «Вестник» слушает.

Я коротко представился и спросил, с кем разговариваю.

– Кора Браун. Я редактор, издатель, главный колумнист и глава рекламного отдела. Помимо этого, выношу мусор из редакции. Полиция Лос-Анджелеса? Что вам надо?

– Это касается истории, о которой вы писали некоторое время назад. Мальчик по имени Эдди Хакстадт…

– Эдди? Бедный мальчик снова сделал что-нибудь? Хотя… он уже взрослый мужчина. У него неприятности?

– Его имя всплыло во время следствия – пока он фигурирует как свидетель. Изучая его прошлое, мы наткнулись на ваши статьи.

– Следствие по поводу чего?

– По поводу убийства.

– Убийства? Вы хотите сказать…

– Нет, мэм, он всего лишь свидетель.

– О, – вздохнула она. – Хорошо… но неужели он стал преступником? Это была бы трагедия.

– Почему вы так считаете?

– Он стал плохим из-за того, что с ним дурно обращались.

– В тюрьме для подростков и в сиротском приюте?

– Да, но и до этого тоже, – сказала Кора Браун. – Его мать. Очень многое в жизни зависит от того, повезло ли тебе изначально, верно? Бедному Эдди вот не повезло. Если хотите знать мое мнение, он с самого начала был обречен. Мальчик, которого он толкнул, был сыном богатого фермера. Там вся семья – сплошные задиры, которые делают, что хотят, и никто им не указ. Они ужасно обращались с наемными работниками-мигрантами, прямо как с рабами. Как вы думаете, каким мог стать ребенок, росший в таком окружении?

– Семья Ченуров все еще живет в городе?

– Последнее, что я слышала о них, – это то, что они перебрались в Оклахому. Много лет назад продали свою землю агропромышленной фирме и отправились разводить абердин-ангусских коров.

– Сколько лет назад это было?

– Сразу после того случая с Джефом. Сэнди – его мать – так и не оправилась от этого.

– Богатая семья, – произнес я. – А если взять Эдди…

– Он жил в трейлере с сумасшедшей матерью. Случившееся в тот день было всего лишь школьной дракой, какие происходят постоянно. – Она помолчала. – Но во время школьных драк не погибают дети. Это трагедия. Джеф был злым мальчишкой, но все же он был ребенком. Должно быть, у него что-то было с сердцем, раз он умер вот так.

– Эдди не мог настолько сильно толкнуть его?

– Нет. Но это не помешало отправить его в тюрьму для несовершеннолетних и забыть о нем еще до того, как он вышел на свободу.

– Кому не помешало?

– Вы сказали, что читали статьи. Я решила, что вы имеете в виду все статьи.

Я зачел ей даты на вырезках.

– Нет, их было больше. Я написала продолжение год спустя.

– Продолжение о чем?

– Об оправдании Эдди. Общественный адвокат из Лос-Анджелеса заинтересовалась этим делом. Как же ее звали… Дебора что-то там… погодите, я включу компьютер. Мой внук просто технический гений – для своего научного проекта он отсканировал и каталогизировал в сетевом хранилище нашу подшивку за пятьдесят лет, еще с тех времен, когда издателем был мой отец… а, вот оно. Дебора Валленбург. – Она произнесла фамилию по буквам. – Дайте мне адрес своей электронной почты, и я пришлю вам статью.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Я очень надеюсь, что Эдди не стал злодеем.

Когда Майло вернулся, я помахал распечаткой файла.

– Вот часть, которую упустил Фокс. Общественный адвокат рассматривала апелляцию по другому заключенному колонии для несовершеннолетних, и один из надзирателей рассказал ей о мальчике, который подвергся побоям и получил несколько сотрясений мозга.

– Неврологические симптомы Хака?

– Вполне вероятно. Охранник сказал, что Эдди вообще не должен был попасть сюда. Адвокатша – Дебора Валленбург – заглянула в приговор Эдди, согласилась и подала срочную апелляцию. Месяц спустя Эдди был освобожден, все обвинения с него сняты, и он отправился в сиротский приют, поскольку его мать признали недееспособной. Я проверил Валленбург по сайту ассоциации юристов – теперь она частный адвокат, держит практику в Санта-Монике.

– Хороший адвокат всегда причиняет добро, – констатировал Майло.

– Может быть, Фокс не нашел эту статью. А может, нашел и решил утаить… Что он за человек?

– Я не настолько хорошо знаю его. Некоторое время он работал в Уилширском отделении и пользовался репутацией крутого, умного и амбициозного следователя. Перевелся в Западный Лос-Анджелес примерно четыре года назад, но вскоре уволился со службы.

– Уволился – или его попросили уйти?

– Я слышал, что он ушел сам.

– В нем трудно найти семейное сходство с Ридом, – заметил я. – И я не имею в виду расовую принадлежность.

– Черепаха и заяц, – кивнул Майло. – Нет разборок хуже, чем разборки между братьями. Фокс определенно любил дразнить беднягу Мо. А Рид реагировал именно так, как и предполагалось.

– Подпихнуть Рида для Фокса было дополнительным выигрышем. Теперь он может вернуться к своему клиенту и заявить, что задача выполнена.

– Кто-то платит ему за то, чтобы он нацелил нас на Хака.

– И хорошо платит, – отозвался я. – Фокс носит сшитые на заказ шмотки и часы за десять тысяч долларов.

– Может быть, кто-нибудь во владениях Вандеров знает, что мы шныряем вокруг, и хочет, чтобы мы смотрели только в нужном этому «кому-нибудь» направлении…

– Хак выглядит странно, так что, естественно, решили подставить именно его. С другой стороны, он действительно может быть нужным нам субъектом. Первое, о чем спросила меня Кора Браун, – не стал ли бедный маленький Эдди преступником из-за того, что ему пришлось пережить.

Откинув со лба черные волосы, Майло прочитал статьи.

– Обвинен, потом оправдан, но некоторое время провел среди настоящих отбросов общества и получил несколько сотрясов.

– А потом выброшен без средств к существованию, попал в систему патронажа, и с ним могло случиться все, что угодно.

– Он успешно скрывался до тех пор, пока не объявился три года назад… да, это свидетельство в пользу того, что вы, мозгоправы, называете высоким риском девиантного поведения.

– А как это называете вы, детективы?

– Возможной уликой.