Текст книги "12 правил жизни. Противоядие от хаоса"

Наш современный релятивизм начинается с утверждений, что выносить суждения о том, как надо жить, невозможно, поскольку не существует настоящего добра и настоящей добродетели (и то и другое взаимосвязано). С точки зрения релятивизма, наиболее близка к добродетели толерантность. Только толерантность обеспечит социальную сплоченность разных групп и спасет нас от вреда, который мы причиняем друг другу. Поэтому в Фейсбуке и других соцсетях вы выражаете свою так называемую добродетель, сообщая всем, как вы толерантны, открыты и сострадательны, и ждете урожая лайков. (Оставим в стороне то, что говорить людям, будто вы добродетельны, не есть добродетель – это самореклама. Сигнализировать о добродетели – не добродетель. Сигнализировать о добродетели – это, вполне возможно, наш самый распространенный порок.)

Нетолерантность к чужим взглядам (неважно, насколько они невежественны или непоследовательны) не просто неправильна. В мире, где нет правильного и неправильного, это еще хуже: это знак, что вы ошеломляюще бесхитростны или, возможно, опасны.

Однако, похоже, многие люди не могут вытерпеть вакуум – хаос – который свойственен жизни, но усугублен моральным релятивизмом; они не могут жить без морального компаса, без идеала, к которому можно стремиться. (Для релятивистов идеалы тоже являются ценностями, но, как все ценности, они относительны и вряд ли стоят жертв.) Итак, наряду с релятивизмом, мы видим рост нигилизма и отчаяния, а также противоположность моральному релятивизму – слепую уверенность, предлагаемую идеологиями, которые утверждают, что у них есть ответы на все.

И вот мы подходим ко второму учению, которым бомбардируют миллениалов. Они записываются на гуманитарный курс, чтобы изучать величайшие из когда бы то ни было созданных книг. Но им преподают не книги, а идеологические атаки на них, основанные на ужасающем упрощении. Если релятивист полон неуверенности, то идеолог, напротив, склонен к гиперосуждению и цензуре, он всегда знает, что с другими не так и что с этим делать. Иногда кажется, что единственные люди, которые в релятивистском обществе хотят дать совет, – это те, кто меньше всего может предложить.

У современного морального релятивизма много источников. Когда мы на Западе стали глубже изучать историю, мы поняли, что у разных эпох были разные моральные кодексы. Когда мы стали путешествовать за моря и открывать мир, мы узнали о многочисленных племенах на разных континентах, различные моральные кодексы которых имели смысл в рамках их собственных обществ.

Наука тоже сыграла свою роль, нападая на религиозный взгляд на мир и таким образом подрывая религиозные основы этики и правил. Материалистические социальные науки подразумевали, что мир можно разделить на факты (которые все могут наблюдать, которые объективны и реальны) и ценности (которые являются субъективными и личными). Тогда сначала мы могли бы согласиться с фактами и, возможно, однажды выработать научный кодекс этики (то ли еще будет). Кроме того, утверждая, что ценности менее реальны, чем факты, наука внесла новый вклад в моральный релятивизм, поскольку тот относился к ценностям как к чему-то вторичному. (Впрочем, идея, согласно которой мы можем с легкостью отделить факты от ценностей, была и остается до определенной степени наивной: ценности человека указывают, на что он будет обращать внимание и что будет принимать как должное.)

Идея о том, что у разных обществ разные правила и разная мораль, была известна и в древнем мире. Интересно сравнить, какой была реакция на это понимание тогда и сейчас (сейчас это релятивизм, нигилизм и идеология). Когда древние греки отправлялись на кораблях в Индию или еще куда-нибудь, они тоже обнаруживали, что правила, мораль и обычаи в новых местах отличались, и видели, что понимание правильного и ложного зачастую коренилось в заветах предков. Но греки ответили на это не отчаянием, а новым изобретением – философией.

Сократ, реагируя на неопределенность, разросшуюся из-за обнаружения конфликтующих моральных кодексов, вместо того чтобы стать нигилистом, релятивистом или идеологом, решил посвятить свою жизнь поиску мудрости, которая сможет обосновать эти различия, и таким образом помог изобрести философию. Он прожил жизнь, задавая сложные, фундаментальные вопросы, такие как «Что такое добродетель?», «Как прожить хорошую жизнь?» и «Что такое справедливость?» Он рассматривал разные подходы, спрашивая себя, какие из них наиболее последовательны и согласованы с человеческой природой. Я верю, что подобные вопросы оживляют и эту книгу.

Открытие того, что у разных людей разные убеждения о правильной и неправильной жизни, не парализовало древних. Оно углубило их понимание человечества и привело к наиболее убедительным беседам, которые когда-либо вели люди, относительно того, как можно жить.

Так же и Аристотель. Вместо того чтобы отчаиваться из-за разницы в моральных кодексах, он утверждал, что, хотя отдельные правила, законы и обычаи и разнились от места к месту, человек в силу своей природы склонен придумывать правила, законы и обычаи. Говоря современным языком, похоже, что люди настолько обеспокоены моралью (это им присуще на биологическом уровне), что создают структуру законов и правил, где бы ни находились. Идея, согласно которой человеческая жизнь может быть свободной от вопросов морали, – не больше, чем фантазия.

Мы генераторы правил. А учитывая, что мы нравственные животные, каким может быть воздействие на нас упрощающего современного релятивизма? Мы стреноживаем себя в попытках быть теми, кем на самом деле не являемся. Это маска, только странная, поскольку обманывает она того, кто ее носит. Хорошенько цар-р-рапните ключом новенький мерседес самого умного профессора из постмодернистов-релятивистов, и вы увидите, как быстро спадут с него маска релятивизма (с претензией на то, что не существует правильного и неправильного) и мантия радикальной толерантности.

Поскольку у нас еще нет этики, основанной на современной науке, Джордан не пытается развить свои правила, начав все с чистого листа – отвергая тысячелетнюю мудрость, будто это простое суеверие, и игнорируя наши величайшие моральные достижения. Гораздо лучше объединить то, что мы узнаём сейчас, с книгами, которые человек считал для себя достаточно подходящими, чтобы хранить на протяжении тысячелетий, и с историями, которые остались в памяти несмотря ни на что, которые не смогло уничтожить время. Джордан делает то, что всегда делали ответственные наставники: не утверждает, будто человеческая мудрость началась с него, но в первую очередь обращается к своим собственным принципам. И хотя в этой книге поднимаются серьезные темы, Джордан зачастую получает удовольствие, обращаясь к ним с легкостью и непринужденностью, что отражено в названиях глав. Он не претендует на исчерпывающую полноту своих суждений, и иногда главы состоят из широкомасштабных дискуссий о психологии человека в его понимании.

Так почему бы не назвать его труд книгой «рекомендаций», ведь это звучит куда более расслабленно, дружелюбно и менее жестко, чем «правила»?

Потому что это на самом деле правила. И первое правило – вы должны принять ответственность за свою жизнь.

Можно подумать, что поколение, которое постоянно слышало от своих идеологических учителей про права, права, права, которые ему принадлежат, будет возражать, если ему скажут, что было бы лучше вместо прав сфокусироваться на ответственности. Да, многие представители миллениалов не понаслышке знают, что такое гиперопека: они выросли в маленьких семьях, на игровых площадках с мягким покрытием, а потом учились в университетах с «безопасным пространством», где им не нужно слушать то, чего они не хотят слышать. Они вышколены так, чтобы испытывать отвращение к риску. Но в этом поколении есть и миллионы тех, кто чувствует себя никчемными из-за того, что их стойкость сильно недооценивают. И они приветствуют послание Джордана о том, что у каждой личности есть ответственность, которую она должна нести, что если человек хочет жить полной жизнью, то сначала надо привести в порядок свой дом – только тогда он сможет ставить перед собой разумные цели и стремиться к большей ответственности. Эмоциональность реакции этих молодых людей часто доводила нас обоих почти до слез.

Порой правила весьма требовательны. Под их влиянием вы запускаете всё усложняющийся процесс, который со временем подтянет вас к новым границам. А для этого, как я уже говорил, необходимо углубиться в неизвестное. Тянуться за границы своего нынешнего «я» – значит осторожно выбирать, а затем преследовать идеалы – идеалы, которые здесь, наверху, над вами, превосходят вас, и вы не можете быть уверены, что когда-либо их достигнете.

Но если неясно, достижимы ли идеалы, зачем мы утруждаем себя, упорно пытаясь их достигнуть?

Потому что если вы не будете к ним стремиться, вы определенно никогда не почувствуете, что ваша жизнь имеет смысл.

А еще потому, что, как бы странно это ни звучало, в самой глубине души мы все хотим, чтобы нас судили.

Доктор Норман Дойдж, доктор медицины,

автор книги «Пластичность мозга. Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга»

Вступление

У этой книги две предыстории – короткая и длинная. Начнем с короткой. В 2012 году я открыл для себя сайт Quora («Кворум»). Там каждый может задать вопрос о чем угодно и каждый может ответить. Читатели голосуют за те ответы, которые им нравятся, и против тех, которые им не по душе. Таким образом полезные суждения поднимаются вверх, а все прочее должно кануть в Лету. Сайт меня заинтересовал. Мне понравилась его общедоступность. Там разворачивались захватывающие дискуссии, интересно было, насколько разные мнения может породить один вопрос.

Когда я отдыхал от работы или попросту отлынивал от нее, я частенько заходил на Quora и искал вопросы, в обсуждение которых мог погрузиться. Я обдумывал и в конечном счете отвечал на вопросы вроде «В чем разница между счастьем и удовольствием?», «Что меняется к лучшему, когда стареешь?» и «Что делает жизнь более осмысленной?»

На Quora видно, сколько людей просмотрели твой ответ и сколько за него проголосовали. Так вы можете определить, какую аудиторию охватили, и что люди думают о ваших идеях. Только малая часть просмотревших ответ голосует за него. Я пишу эти строчки в июле 2017 года. Пять лет назад я ответил на вопрос «Что делает жизнь более осмысленной?» Мой ответ достиг сравнительно небольшой аудитории – 14 тысяч просмотров, 133 положительных голоса. Мой ответ на вопрос о старении просмотрели 7200 человек, и 36 из них за него проголосовали. Не великое достижение, но таких результатов и следовало ожидать. На подобных сайтах большинство ответов удостаиваются очень скромного внимания, зато некоторые ответы становятся непропорционально популярными.

Вскоре после тех вопросов я ответил еще на один: «Что самое ценное в жизни, о чем каждый должен знать?» Я составил список правил, или максим. Некоторые из них были совершенно серьезными, некоторые ироничными: «Будьте благодарными, невзирая на свои страдания», «Не делайте то, что ненавидите», «Не напускайте туману» и так далее. И читателям Quora список понравился. Они его комментировали, делились им. Они писали, например, такое: «Обязательно распечатаю и буду придерживаться. Просто феноменально!» или «Вы собрали кворум. Сайт можно закрывать». Студенты Университета Торонто, где я преподаю, подходили и говорили, как им понравился мой список. На сегодняшний день мой ответ про самое ценное в жизни просмотрели 120 тысяч человек, проголосовали за него 2300 раз. Только несколько сотен из 600 тысяч вопросов на сайте Quora преодолели барьер в 2000 голосов. Мои размышления, вызванные прокрастинацией, задели читателей за живое. Своим ответом я попал в яблочко.

Когда я писал свой список правил жизни, для меня не было очевидно, что они так выстрелят. К каждому из примерно 60 ответов, опубликованных за несколько месяцев, я подошел довольно ответственно.

Quora знает толк в маркетинговых исследованиях. Респонденты анонимны, не заинтересованы в результатах. Их мнения спонтанны и непредвзяты. Взглянув на то, что получилось, я задумался о неожиданном успехе одного конкретного ответа. Возможно, когда я формулировал правила, мне удалось соблюсти верный баланс между известной и неизвестной информацией. Возможно, людей привлекла структура, которую подобные правила подразумевают. А может быть, людям просто нравятся списки.

Несколькими месяцами ранее, в марте 2012 года, я получил письмо от литературного агента. Она слышала мое выступление на радио СВС, в шоу под названием «Скажи счастью НЕТ». Я критиковал идею о том, будто счастье – это правильная цель жизни.

За последние десятилетия я прочитал множество книг о XX веке, фокусируясь, главным образом, на нацистской Германии и Советском Союзе. Александр Солженицын, великий документатор ужасов советских лагерей, однажды написал, что «жалкая идеология “человек создан для счастья”» выбивается «первым ударом нарядчикова дрына»¹. В кризисной ситуации неизбежное страдание, которое влечет за собой жизнь, может быстро превратить идею о том, что счастье – это истинное устремление человека, в насмешку. На радио я предположил, что нам требуется более глубокий смысл.

Я заметил, что природа этого смысла постоянно проявляется в великих сюжетах из прошлого, и что они, скорее, связаны с развитием характера перед лицом страдания, чем с счастьем. Это уже часть длинной истории о настоящей работе.

С 1985 по 1999 год я примерно по три часа в день трудился над другой своей книгой – «Карты смысла: архитектура верования» (Maps of Meaning: The Architecture of Belief). В то время и в последующие годы я также вел курс, основанный на материалах этой книги, – сначала в Гарварде, а потом в Университете Торонто. В 2013 году, в связи с ростом сервиса YouTube и популярностью некоторых моих совместных проектов с канадским телеканалом ГУО, я решил заснять свои университетские и открытые лекции и выложить в интернет. Их аудитория стала заметно расти, и к апрелю 2016 года у них уже было больше миллиона просмотров. Число просмотров резко возросло и достигло 11 миллионов (на момент написания этой книги) отчасти потому, что я втянулся в политическую полемику, которая привлекла ко мне необыкновенное внимание.

Это другая история. Возможно, даже другая книга.

В «Картах смысла» я предположил, что великие мифы и религиозные сюжеты прошлого, особенно те, что еще передавались из уст в уста, были моральными, а не описательными по своему замыслу. Они были сфокусированы не на том, что собой представляет мир (это вопрос, который волнует ученых), а на том, как себя в этом мире должен вести человек. Я предположил, что наши предки изображали мир как сцену, как драму, а не как место, где находятся некие объекты. Я описал, как пришел к убеждению, что составными элементами мира драмы являются порядок и хаос, а не материальные вещи.

Порядок – это когда люди вокруг вас ведут себя в соответствии с хорошо понятными социальными нормами, когда их поступки предсказуемы, а сами они готовы к взаимодействию. Это мир социальной структуры, исследованной территории, он нам хорошо знаком. Государство Порядка обычно символически – образно – представляют как мужское. Это Мудрый король и Тиран, они тесно связаны друг с другом, поскольку общество – это одновременно структура и угнетение.

На контрасте с порядком хаос наступает там или тогда, когда случается что-то неожиданное. В обыденной форме хаос возникает, когда вы шутите в компании людей, которых, как вам кажется, вы знаете, и вдруг все общество сковывает молчаливый и неловкий холодок. Более катастрофичная форма хаоса – это когда вы вдруг оказываетесь без работы, или вас вдруг предает любимый человек. Хаос – антитеза символической маскулинности порядка, и его представляют как нечто женское. Это нечто новое и непредсказуемое, что внезапно вырастает посреди обычного и знакомого. Это Созидание и Разрушение, источник нового и конечная точка для старого, мертвого (как природа, в противоположность культуре, одновременно является рождением и смертью).

Порядок и Хаос – инь и ян, знаменитый даосский символ: две змеи, которые словно хватают друг друга за хвост[2]2
  Инь и ян является второй частью более сложного символа из пяти составляющих. Это диаграмма, которая представляет изначальное абсолютное единство и его разделение на множество частей наблюдаемого нами мира. Подробнее об этом говорится в Правиле 2, а также в других частях этой книги.


[Закрыть]. Порядок – белая змея мужского пола, Хаос – ее черная, женская противоположность. Черная точка на белом и белая на черном означают возможность преобразования: когда все вокруг кажется безопасным, неизвестное может ворваться в жизнь, принимая неожиданно большие, пугающие размеры. И, напротив, когда кажется, что все пропало, новый порядок может родиться из катастрофы и хаоса.

Приверженцы даосизма считают, что смысл можно найти на границе навечно сплетенной пары. Чтобы идти по этой границе, нужно оставаться на пути жизни, на божественном Пути. И это гораздо лучше счастья.

Литературный агент, которую я упомянул, слушала передачу по радио СВС, где я обсуждал подобные темы. Та передача поставила перед ней глубокие вопросы. Она отправила мне письмо – спросила, не думал ли я написать книгу для широкой аудитории. Раньше я пытался написать более доступную версию «Карт смысла» – книги очень насыщенной, сложной. Но почувствовал, что ни во мне самом, ни в получившейся рукописи нет необходимой живости. Думаю, это произошло потому, что я лишь подражал себе в прошлом и своей первой книге, вместо того чтобы занять место между порядком и хаосом и создать что-то новое.

Я предложил агенту посмотреть четыре моих лекции для программы «Большие идеи» (BigIdeas) на TVO – они есть на моем YouTube-Kanane. Подумал, что если она их увидит, у нас получатся более содержательные и серьезные переговоры о том, какие темы я смогу затронуть в книге, рассчитанной на более широкую публику.

Агент связалась со мной несколько недель спустя, посмотрев все лекции и обсудив их с коллегой. Ее интерес возрос, и она погрузилась в проект. Это было многообещающе и неожиданно. Всегда удивляюсь позитивным откликам на то, что я говорю, учитывая всю серьезность и странную природу этих рассуждений. Я был восхищен, что мне позволили (и даже поощряли меня) обучать студентов в Бостоне, а теперь в Торонто, тому, чему я их обучаю. Всегда думал, что, если люди поймут, что я на самом деле преподаю, расплата будет страшной. Прочитав эту книгу, вы решите, есть ли основания для такого беспокойства:)

Агент предложила мне написать руководство о том, что нужно человеку для хорошей жизни, что бы это ни значило. Я тут же подумал про свой список для сайта Quora. К тому моменту я записал новые мысли о правилах, которые некогда там опубликовал. Эти идеи тоже получили позитивные отклики. Я подумал, что мой список для Quora и идеи моего нового агента прекрасно совпадают. Отправил список, и ей понравилось.

Примерно в то же время мой друг и бывший студент писатель и сценарист Грегг Гурвиц обдумывал новую книгу, которая превратилась в триллер-бестселлер «Сирота Икс» (Orphan X). Ему правила тоже пришлись по душе. Он заставил главную героиню своей книги, Миа, вешать их одно за другим на холодильник, в те моменты, когда они приходятся кстати. Вот и еще одно доказательство в пользу моего предположения, что эти правила привлекательны. Я сказал своему агенту, что готов написать по короткой главе на каждое из этих правил. Она согласилась, и я оформил таким образом заявку на книгу. Но когда я стал писать саму книгу, главы уже вовсе не были маленькими. Оказалось, что мне нужно сказать о каждом правиле гораздо больше, чем я изначально представлял.

Отчасти так получилось потому, что я провел очень много времени в исследованиях для моей первой книги. Я изучал историю, мифологию, неврологию, психоанализ, детскую психологию, поэзию и большие разделы Библии. Я прочитал и, возможно, даже понял многое из «Потерянного рая» Мильтона, «Фауста» Гёте и «Ада» Данте. Я объединил все это, во вред или во благо, чтобы затронуть сложную проблему – в чем причина или причины ядерного противостояния холодной войны. Я не мог понять, как могут системы убеждений быть для людей настолько важными, что они готовы рискнуть целым миром, лишь бы защитить их. Я осознал, что разделяемые системы убеждений делают людей понятными друг другу, и что системы – это не только убеждения.

Люди, живущие по одним законам, оказываются предсказуемыми друг для друга. Они действуют в соответствии с ожиданиями и желаниями других. Они могут взаимодействовать. Они даже могут мирно конкурировать, поскольку все знают, чего от кого ожидать. Разделяемая система убеждений, отчасти на уровне психологии, отчасти на уровне действия, упрощает каждого – и в его собственных глазах, и в глазах других людей. Разделяемые убеждения упрощают и мир тоже, ведь люди, которые знают, чего друг от друга ожидать, могут взаимодействовать, чтобы приручить мир. Пожалуй, нет ничего более важного, чем поддерживать это упрощение. Если оно под угрозой, то великий корабль государства начинает раскачиваться.

Люди необязательно будут сражаться за то, во что верят. Но они будут сражаться за то, чтобы поддерживать соответствие между тем, во что они верят, чего ожидают и чего хотят. Они будут сражаться за то, чтобы поддерживать соответствие между тем, чего они ожидают, и тем, как действуют все. Определенно поддержание этого соответствия позволяет всем вместе жить мирно, предсказуемо и плодотворно. Оно снижает неопределенность и сдерживает хаотичную смесь невыносимых эмоций, которые неопределенность неизбежно создает.

Представьте, что кого-то предал любимый, вызывавший доверие человек. Священный социальный контракт между двумя людьми грубо нарушен. Поступки говорят громче слов, и акт обмана разрушает хрупкий, заботливо выстроенный мир интимных отношений. После проявленной неверности людей обуревают ужасные эмоции: отвращение, презрение (к себе и к изменнику), вина, беспокойство, ярость и страх. Конфликт неизбежен, и результаты могут быть убийственными. Разделяемые системы убеждений – системы согласованного поведения и ожидания – регулируют и контролируют эти могущественные силы. Неудивительно, что люди готовы сражаться, чтобы защитить то, что спасает их от одержимости эмоциями хаоса и ужаса, а потом не дает скатиться до раздоров и склок.

Но это еще не все. Разделяемая культурная система стабилизирует взаимодействие, она является системой, иерархией ценностей, которая одни вещи наделяет приоритетом и значением, а другие нет. Без такой системы ценностей люди взаимодействовать попросту не могут. Не могут они и воспринимать, поскольку и действие, и восприятие требуют цели, а цель – это обязательно что-то ценное. Мы часто испытываем позитивные эмоции в отношении целей. Технически мы не бываем счастливы, если не видим свой прогресс, а сама идея прогресса подразумевает ценность. Еще хуже тот факт, что значение жизни без позитивной ценности даже не нейтрально. Поскольку мы уязвимы и смертны, боль и тревога – неотъемлемая часть человеческого существования. Нам нужно что-то противопоставить страданию, которое свойственно Бытию[3]3
  Я использую термин Бытие (с прописной буквы) отчасти из приверженности идеям немецкого философа XX века Мартина Хайдеггера. Хайдеггер пытался разделять реальность, которая считается объективной, и совокупность человеческого опыта, который он и называет «Бытие». Бытие (с большой буквы) – это то, что каждый из нас испытывает субъективно, лично и индивидуально, равно как и то, что мы испытываем вместе с другими. Оно включает эмоции, устремления, мечты, видение и отношение, так же как наши личные мысли и ощущения. Наконец, Бытие – это то, что приводится к существованию действием, то есть его природа является до некоторой степени последовательностью наших решений и выборов, которые формируются нашей гипотетически свободной волей. Истолкованное таким образом, Бытие, во-первых, невозможно с легкостью свести к материальному и объективному и, во-вторых, оно явственно требует отдельного определения, над которым Хайдеггер работал десятилетиями.


[Закрыть]. Мы должны иметь смысл, неотъемлемый от глубокой системы ценностей, иначе ужас существования быстро выйдет на первый план.

Между тем, нас манит нигилизм со своими безнадежностью и отчаянием.

Итак: нет ценности – нет смысла. Между системами ценностей, как бы то ни было, может возникнуть конфликт. Поэтому мы постоянно пребываем между Сциллой и Харибдой: потеря убеждений, свойственных группе, делает жизнь хаотичной, несчастной, невыносимой, а наличие разделяемых группой убеждений делает конфликт с другими группами неизбежным. На Западе мы отказываемся от своих традиционных, религиозных и даже национальных культур, отчасти чтобы снизить опасность группового конфликта. Но мы все чаще становимся жертвой отчаянной бессмысленности, и это никак не улучшает нашу жизнь.

Работу над «Картами смысла» также подстегивало осознание, что мы больше не можем позволить себе конфликт, по крайней мере конфликт такого запредельного уровня, как в XX столетии. Наши технологии разрушения стали слишком мощными. Возможные последствия войны в прямом смысле слова апокалиптичны. Но мы не можем и попросту оставить наши системы ценностей, наши убеждения, наши культуры. Я месяцами бился над этими проблемами, которые, кажется, не имеют решения. Существует ли некий третий путь, третья возможность, которую я упускаю?

Однажды ночью мне приснилось, что я подвешен в воздухе, цепляюсь за люстру высоко-высоко над полом, прямо под куполом огромного собора. Люди внизу казались такими далекими и маленькими. Между мной и стенами было огромное пространство, и между мной и шпилем собора тоже.

Я научился обращать внимание на сны, не в последнюю очередь благодаря своей подготовке клинического психолога. Сны проливают свет на области, покрытые туманом, куда разум еще не добрался. Я также довольно много изучал христианство – больше, чем прочие религиозные традиции, хотя я все время пытаюсь преодолеть этот перекос.

Как и другие, я вынужден исходить в первую очередь из того, что знаю. Я знаю, что соборы строили в форме креста, и что точка под куполом была его центром. Я знаю, что крест, вместе с тем, был точкой величайшего страдания, точкой смерти и трансформации, символическим центром мира. Это не то место, где мне хотелось быть. Мне удалось спуститься с высоты, с символического неба, обратно к безопасной, знакомой и безымянной земле. Не знаю как. Затем, все еще во сне, я вернулся в свою спальню, на свою кровать и постарался снова погрузиться в сон и умиротворенность бессознательного. Когда я расслабился, то смог почувствовать, что мое тело переместилось. Сильнейший ветер сдувал меня с места, готовый перенести обратно в собор, снова поместить в самый центр. Выхода не было. Это был настоящий кошмар.

Я заставил себя проснуться. Занавески за моей спиной раздувались над подушками. Наполовину спящий, я посмотрел в изножье кровати. Я увидел огромные кафедральные двери, встряхнулся, полностью проснулся, и они пропали.

Мой сон поместил меня в самый центр Бытия, и выхода не было. Мне потребовались месяцы, чтобы понять, что это значило. За это время я пришел к более полному личному осознанию того, на чем постоянно настаивают великие истории прошлого: в центре – личность. Центр обозначен крестом, крест отмечает точку. Существование на кресте – это страдание и трансформация, и этот факт, в первую очередь, необходимо добровольно принять. Можно преодолеть рабскую приверженность группе и ее доктринам и одновременно избежать ловушек противоположной крайности, нигилизма. Можно вместо этого найти достаточное значение в индивидуальном сознании и опыте.

Как же, с одной стороны, освободить мир от ужасной дилеммы конфликта и, с другой стороны, – от психологического и социального распада? Ответ был таков: через возвышение и развитие личности и через готовность каждого взять на себя бремя Бытия и вступить на героический путь. Мы, каждый из нас, должны взять на себя столько ответственности, сколько позволяют частная жизнь, общество и мир. Мы, каждый из нас, должны говорить правду, исправлять то, что пришло в негодность, ломать и заново отстраивать то, что устарело. Это требует многого. Это требует всего. Но альтернатива – ужас авторитарных убеждений, хаос разрушенного государства, трагическая катастрофа необузданного мира природы, экзистенциальный страх и слабость бесцельного человека – очевидно хуже.

Я думал и читал лекции о подобных идеях десятилетия. Я выстроил множество историй и концепций, которые с ними связаны. Как бы то ни было, я вовсе не утверждаю сейчас, что полностью прав и что мои размышления завершены. Бытие гораздо сложнее, чем может знать отдельная личность, и я не знаю всей истории. Я просто предлагаю лучшее, на что способен. В любом случае, следствием всех моих прошлых исследований и размышлений стало новое эссе, которое, в конце концов, выросло в эту книгу.

Моей первоначальной идеей было написать короткие эссе по мотивам всех сорока моих ответов на сайте Quora. Это предложение приняло издательство Penguin Random House Canada. Но в процессе работы я сократил число эссе до 25, затем до 16 и, наконец, до 12. Редактировать оставшееся на протяжении последних трех лет мне помогали мой официальный редактор и злая, чертовски точная критика Гурвица (его я уже упоминал).

Потребовалось много времени, чтобы вынести в заголовок «Двенадцать правил жизни: противоядие от хаоса». Почему этот вариант затмил остальные? Во-первых и в-главных, потому что он прост. Он четко обозначает, что людям нужны упорядочивающие принципы, что иначе их засасывает хаос. Мы требуем правил, стандартов и ценностей – вместе и по отдельности. Мы вьючные животные. Мы должны нести бремя, чтобы оправдать свое жалкое существование. Мы требуем рутины и традиций. Это порядок. Порядок может стать избыточным, и это нехорошо, но хаос может захлестнуть нас, и мы утонем, что тоже нехорошо. Мы должны стоять на прямом и узком пути. Каждое из двенадцати правил в этой книге и сопровождающее его эссе является руководством по тому, как находиться на этом пути, подсказкой, где пролегает разделительная линия между порядком и хаосом. Вот где мы достаточно стабильны и где мы вместе с тем достаточно исследуем, достаточно меняем, достаточно исправляем и достаточно взаимодействуем друг с другом. Там мы находим смысл, который оправдывает жизнь и ее неизбежное страдание. Возможно, если бы мы жили правильно, мы могли бы вынести вес нашего самосознания. Возможно, если бы мы жили правильно, мы могли бы выдержать знание о собственной хрупкости и смертности без чувства оскорбленной жертвы, которое порождает сначала возмущение, потом зависть, а затем жажду отмщения и разрушения. Возможно, если бы мы жили правильно, нам бы не пришлось обращаться к тоталитарной определенности, чтобы защититься от сознания собственных недостаточности и невежества. Возможно, мы могли бы избежать этой дороги в ад, а в ужасном XX веке мы видели, каким может быть настоящий ад.

Я надеюсь, что эти правила и сопровождающие их эссе помогут людям понять то, что они уже и так знают: что душа человека вечно жаждет героизма подлинного Бытия, что готовность взять на себя такую ответственность равна решению жить осмысленной жизнью. Если каждый из нас будет жить правильно, вместе мы будем процветать.

Приятного вам чтения.

Доктор Джордан Б. Питерсон,

клинический психолог, профессор психологии