Текст книги "Буря мечей. Пир стервятников"

– Худшее уже позади, – попытался ободрить ее Джон. – Не бойся.

Он хотел обнять ее за плечи, но она двинула его в грудь так, что он почувствовал это сквозь шерсть, кольчугу и вареную кожу.

– Я не боюсь. Ты ничего не понимаешь, Джон Сноу.

– Отчего же ты плачешь?

– Только не из-за страха! – Она яростно топнула по льду каблуком, отколов кусок. – Я плачу потому, что мы так и не нашли Рог Зимы. Мы разрыли с полсотни могил и выпустили всех этих мертвецов на волю, но так и не нашли Рог Джорамуна, чтобы разрушить эту груду льда!

Джейме

Его рука горела.

До сих пор, когда факел, которым прижгли его культю, давно погас, много дней спустя, он все еще чувствовал этот ожог, и пальцы, которых у него больше не было, корчились в огне.

Он и раньше получал раны, но такого с ним еще не случалось. Он не знал, что бывает такая боль. Забытые молитвы срывались с его губ – молитвы, которые он заучивал ребенком и с тех пор ни разу не вспоминал, которые они с Серсеей читали, стоя рядом на коленях в септе Бобрового Утеса. Он даже плакал, пока не услышал, как Скоморохи над ним смеются. Тогда он приказал своим глазам стать сухими, а сердцу – мертвым. Горячечный жар помогал ему, осушая слезы. Теперь он понял, каково было Тириону каждый раз, когда над ним смеялись.

Когда он вторично выпал из седла, их с Бриенной снова посадили на одну лошадь и крепко привязали друг к другу. Однажды их связали не в затылок, как обычно, а лицом к лицу.

– Влюбленные, – громко вздыхал Шагвелл, – какая прелестная картина. Жестоко было бы разлучать рыцаря с его дамой. – Он залился своим визгливым смехом и добавил: – Вот только кто из них рыцарь, а кто дама?

Будь моя рука на месте, ты бы узнал, кто из нас кто, думал Джейме. Его конечности онемели от веревок, но он этого почти не замечал. Его мир сузился до очага боли на месте утраченной руки. Бриенна прижималась к нему, и он утешался тем, что она теплая, хотя пахло от нее не лучше, чем от него самого.

Отрубленную кисть руки Утсивок повесил ему на шею, и она ерзала по груди Бриенны, а Джейме то проваливался в забытье, то вновь приходил в себя. Правый глаз у него заплыл, рана, нанесенная ему Бриенной, воспалилась, но больше всего мучений доставляла рука. Кровь и гной сочились из культи, и ее дергало при каждом шаге лошади.

В горле так саднило, что он не мог есть, но пил он все, что ему давали – и вино, и воду. Однажды, когда он в очередной раз осушил чашу до дна, Скоморохи заржали так, что ушам стало больно.

– Ты налакался лошадиной мочи, Цареубийца, – сказал Рорж, и Джейме выблевал все назад. Бриенну заставили смыть блевотину с его бороды и каждый раз заставляли обмывать его, когда ему случалось обмараться в седле.

В одно сырое холодное утро, когда ему немного полегчало, им овладело безумие. Он потянулся левой рукой к мечу дорнийца и выхватил его из ножен. «Пусть убьют, – думал он, – по крайней мере я умру в бою, с мечом в руке». Но из этой затеи ничего не вышло. Шагвелл перескакивал с ноги на ногу, уворачиваясь от его ударов, Джейме яростно махал мечом, пытаясь достать дурака, а Скоморохи веселились. Наконец Джейме споткнулся о камень и упал на колени, а дурак подскочил и чмокнул его в макушку.

Рорж вышиб меч пинком из его слабых пальцев.

– Это было забавно, Цареубийца, – сказал Варго Хоут, – но больше так не делай. Иначе я отрублю тебе другую руку, а может, и ногу.

После Джейме долго лежал на спине, глядя в ночное небо и стараясь отделить себя от боли в правой руке. Ночь, как ни странно, была прекрасна. Тонкий месяц плыл по небу, и ему казалось, что он еще никогда не видел столько звезд. Королевская Корона стояла в зените, Жеребец дыбился, Лебедь плавно совершал свой путь. Лунная Дева, робкая как всегда, пряталась за сосной. Как может эта ночь быть прекрасной? Как звездам не противно смотреть на такого, как он?

– Джейме, – прошептала Бриенна так тихо, что он подумал, будто это ему снится, – Джейме, что ты делаешь?

– Умираю, – прошептал он в ответ.

– Нет. Ты должен жить.

Он сделал попытку засмеяться.

– Хватит командовать, женщина. Захочу – так умру, тебя не спрошу.

– Выходит, ты трус?

Это слово потрясло его. Он, Джейме Ланнистер, рыцарь Королевской Гвардии, Цареубийца. Трусом его еще никто не называл. Как угодно: клятвопреступником, лжецом, убийцей, жестоким, бессердечным, вероломным, но не трусом.

– А что мне еще остается? – спросил он.

– Жить. Бороться. Мстить. – Бриенна произнесла это слишком громко. Рорж пришел, надавал ей пинков и велел держать язык за зубами, если она хочет его сохранить.

Бриенна старалась не стонать, а Джейме думал: «Трус? Неужели? Они отрубили мне правую руку – значит я весь заключался в ней? Боги, неужели это правда?»

Женщина права. Нельзя ему умирать Серсея ждет его, нуждается в нем. И Тирион, его младший брат, любящий его непонятно за что. И враги тоже ждут: Молодой Волк, побивший его в Шепчущем лесу, Эдмар Талли, державший его в темнице закованным в цепи, и эта сволочь, Бравые Ребята.

Наутро он заставил себя поесть. Ему давали дробленый овес, лошадиную еду, но он съел все подчистую, и вечером тоже. «Живи, – твердил он себе, когда овес застревал в горле. – Живи ради Серсеи, ради Тириона, ради мести. Ланнистеры всегда платят свои долги. – Культю дергало, и от нее шел смрад. – В Королевской Гавани ты скуешь себе другую руку, золотую, и когда-нибудь разорвешь ею горло Варго Хоуту».

Дни и ночи сливались в тумане боли. Он дремал в седле, прижавшись к Бриенне, вдыхая смрад своей гниющей руки, а ночью просыпался на твердой земле от страшного сна. На ночь его привязывали к дереву, несмотря на его слабость, и он находил утешение в том, что они и теперь его боятся.

Бриенну всегда привязывали рядом с ним, и она лежала в своих путах, как дохлая корова, ни слова не говоря. Женщина воздвигла крепость внутри себя. Рано или поздно они ее изнасилуют, но за крепостные стены им не пробиться. А вот его стены рухнули. Они отняли у него руку, правую руку – без нее он ничто. От левой ему никакой пользы. В левой он с тех пор, как научился ходить, держал щит, и только. Рыцарем и мужчиной его делала правая.

Однажды он услышал, как Утсивок упомянул о Харренхолле, и вспомнил, что они едут туда. Это вызвало у него смех, за что Тимеон хлестнул его кнутом по лицу. Хлестнул больно, до крови, но из-за руки Джейме почти ничего не почувствовал.

– Почему ты смеялся? – тихо спросила его ночью женщина.

– Свой белый плащ я получил как раз в Харренхолле, – прошептал он. – На большом турнире Уэнта. Он хотел показать всем, какой большой у него замок и какие великолепные сыновья, а я хотел показать себя. Мне было всего пятнадцать, но в тот день меня никто бы не побил – да только Эйерис не позволил мне участвовать. – Джейме снова засмеялся. – Он услал меня прочь, но теперь я возвращаюсь.

Его смех услышали, и на сей раз свою порцию пинков получил Джейме. Он их почти не чувствовал, но потом Рорж двинул сапогом по его культе, и он потерял сознание.

На следующую ночь они наконец явились, самые худшие из всей шайки: Шагвелл, безносый Рорж и толстый дотракиец Золло, отрубивший Джейме руку. Рорж и Золло заспорили, кто из них будет первым – дураку они заранее отвели последнюю очередь. Шагвелл предложил им действовать разом, взяв женщину спереди и сзади. Те двое это одобрили, но теперь встал вопрос, кто будет передним, а кто задним.

Они и ее изувечат – только внутри, где никому не видно.

– Женщина, – прошептал Джейме, пока Рорж и Золло ругались, – оставь им мясо и уходи. Тогда все закончится быстрее, и они получат меньше удовольствия.

– Я им покажу удовольствие, – прошипела она в ответ.

Глупая, упрямая, храбрая сука. Она начнет драться, и ее убьют. Ну и пусть, ему-то что? Если б не ее ослиное упрямство, он сохранил бы руку. Вместо этого он прошептал:

– Уйди внутрь, и пусть они делают, что хотят. – Он сам это сделал, когда у него на глазах умирали Старки. Лорд Рикард поджарился в своих доспехах, а его сын Брандон удавился, пытаясь спасти его. – Думай о Ренли, которого любила. Думай о Тарте, о горах, морях, водопадах и что там еще есть на твоем Сапфировом Острове…

Рорж между тем закончил спор.

– Страшней тебя бабы я не видал, – заявил он, – но не думай, что тебя нельзя сделать еще страшнее. Хочешь нос, как у меня? Будешь драться – получишь такой же. Двух глаз тебе тоже многовато. Если заорешь, я вырву один и скормлю его тебе, а потом и зубы повыдергаю, один за другим.

– Сделай это, Рорж, – заверещал Шагвелл. – Без зубов она станет совсем как моя старая матушка, а я всегда хотел поиметь старушку в задницу.

– Экий забавник, – хмыкнул Джейме. – Дай отгадаю: почему вы не хотите, чтобы она кричала? – И он сам закричал во всю глотку: – САПФИРЫ!

Рорж, изрыгая ругань, снова ударил его ногой по культе. Джейме взвыл, успев подумать напоследок: не знал, что на свете существует такая боль. Он не знал, сколько провалялся без сознания, но когда тьма выплюнула его обратно, рядом стояли Утсивок и сам Варго Хоут.

– Не шметь ее трогать, – вопил козел, брызгая слюной на Золло. – Она должна оштатьшя девичей, дурачье! Жа нее нам дадут мешок шапфиров! – С той ночи Хоут всегда ставил к пленникам часового.

Две ночи они провели в молчании, и наконец женщина набралась смелости спросить:

– Джейме, зачем ты тогда закричал?

– Зачем я закричал «сапфиры»? Пошевели мозгами, женщина. Разве кого-нибудь из них проняло бы, закричи я «насилуют»?

– Ты мог бы не кричать вовсе.

– На тебя и с носом-то смотреть тяжко – и потом, я хотел услышать, как козел скажет «шапфиры». Твое счастье, что я умею врать, – хмыкнул он. – Честный человек выложил бы всю правду о Сапфировом Острове.

– Все равно, благодарю тебя, сир.

Рука опять разболелась. Джейме скрипнул зубами.

– Ланнистеры всегда платят свои долги. Это тебе за реку и за камни, которые ты свалила на Робина Ригера.

Козел решил устроить торжественный въезд. В миле от ворот Харренхолла Джейме заставили спешиться и обвязали веревкой вокруг пояса. Бриенне связали запястья другой веревкой, а концы прикрепили к седлу Варго Хоута. Пленники, спотыкаясь, зашагали бок о бок за полосатой квохорской лошадью.

Джейме удерживала на ногах только ярость. Повязка на его культе стала серой и зловонной от гноя, несуществующие пальцы ломило на каждом шагу. «Ничего, – говорил он себе, – я крепче, чем они думают. Я все еще Ланнистер и рыцарь Королевской Гвардии». Он доберется до Харренхолла, а там и до Королевской Гавани. Он выживет и уплатит свой долг с процентами.

Когда они приблизились к чудовищным стенам замка Черного Харрена, Бриенна толкнула его локтем.

– Замок теперь в руках лорда Болтона, а Болтоны – знаменосцы Старков.

– Болтоны сдирают со своих врагов кожу. – Только это Джейме и помнил относительно лорда Дредфорта. Тирион наверняка знает о Болтоне все, но Тирион за тысячу лиг отсюда, и Серсея тоже. «Я не могу умереть, пока она жива, – подумал Джейме. – Мы с ней умрем вместе, как вместе родились».

Городок за стенами замка сожгли дотла, а на берегу озера, где лорд Уэнт в год ложной весны устроил свой турнир, недавно стояло лагерем большое количество людей и лошадей. Джейме пересек изрытое поле с горькой улыбкой на губах. На том самом месте, где он когда-то принес свой обет, преклонив колени перед королем, вырыли канаву для нечистот. Тогда он не представлял себе, как быстро сладкое может обернуться кислым. Эйерис не дал ему даже ночи, чтобы порадоваться. Он оказал Джейме честь, а потом плюнул ему в глаза.

– Посмотри на знамена, – сказала ему Бриенна. – Ободранный человек и сдвоенные башни. Вассалы короля Робба. А вон и его лютоволк над воротами.

Джейме задрал голову.

– Вижу твоего проклятущего лютоволка. А по бокам от него торчат головы.

Солдаты, слуги и маркитанты встретили пленных улюлюканьем, а пятнистая собака долго бежала за ними с лаем и воем. В конце концов один из лиссенийцев насадил ее на копье и поскакал во главе колонны, потрясая мертвой собакой над головой Джейме и крича:

– Я несу знамя Цареубийцы!

Из-за небывалой толщины стен ворота Харренхолла представляли собой настоящий каменный туннель. Варго Хоут послал двух своих дотракийцев вперед, чтобы уведомить лорда Болтона об их прибытии, и во внешнем дворе толпились зеваки. Они расступились перед Джейме, который плелся, повинуясь рывкам веревки.

– Вручаю вам Шареубийшу, – торжественно и шепеляво произнес Варго Хоут. Чье-то копье кольнуло Джейме в поясницу, и он, падая, безотчетно выбросил руки вперед.

Когда он ударился культей о землю, боль ослепила его, но он все-таки умудрился привстать на одно колено. Перед ним широкие каменные ступени вели ко входу в одну из громадных круглых башен Харренхолла. Наверху стояли пятеро рыцарей в панцирях и кольчугах, с двумя башнями на камзолах, а среди них – светлоглазый северянин, одетый в шерсть и меха.

– Сколько Фреев! – воскликнул Джейме. – Сир Данвел, сир Эйенис, сир Хостин. – Он знал в лицо всех сыновей лорда Уолдера – его тетка, как-никак, была замужем за одним из них. – Примите мои соболезнования.

– По поводу чего, сир? – спросил сир Данвел Фрей.

– По поводу вашего племянника сира Клеоса. Он был с нами, пока разбойники не нашпиговали его стрелами. Утсивок со своей шайкой взяли его имущество, а его самого бросили на съедение волкам.

– Милорды! – Бриенна вышла вперед. – Я видела ваши знамена. Выслушайте меня ради присяги, которую принесли!

– Это еще кто? – осведомился сир Эйенис Шрей.

– Ланништерова нянька.

– Я Бриенна Тарт, дочь лорда Сельвина Вечерняя Звезда, присягнувшая дому Старков, как и вы.

Сир Эйенис плюнул ей под ноги.

– Вот чего стоит твоя присяга! Мы поверили слову Робба Старка, а он отплатил нам вероломством.

Это что-то новое. Джейме оглянулся посмотреть, как воспримет это обвинение Бриенна, но женщина, упрямая как мул, гнула свое:

– Я не знаю, о каком вероломстве вы говорите. Леди Кейтилин приказала мне доставить Ланнистера к его брату в Королевскую Гавань.

– Когда мы нашли их, она пыталась его утопить, – вставил Утсивок.

Она покраснела.

– В гневе я забылась, но это не значит, что я могла бы убить его. Если он умрет, Ланнистеры предадут мечу дочерей моей леди.

– Какое нам до этого дело? – бесстрастно заметил сир Эйенис.

– Мы можем вернуть его в Риверран в обмен на выкуп, – возразил его брат.

– У Бобрового Утеса золота больше, – сказал другой.

– Убить его, и делу конец! – заявил третий. – Его голова за голову Неда Старка.

Шагвелл-Дурак в сером и розовом наряде прискакал к лестнице и запел:

– Однажды лев плясал с медведем, ля-ля, ля-ля…

– Молчи, дурак, – одернул его Хоут. – Этот Ланнистер медведю не достанется. Он мой.

– Если он умрет, то не достанется никому, – промолвил Русе Болтон, так тихо, что всем пришлось замолчать, чтобы расслышать его. – И не забывайте, милорд: вы станете хозяином Харренхолла не раньше, чем я выступлю на север.

Лихорадка путала мысли Джейме, делая его бесстрашным.

– Неужели это лорд Дредфорта? Насколько я слышал, мой отец так крепко вам всыпал, что вы бежали от него, поджав хвост. Когда же вы остановились?

Молчание Болтона было стократ страшнее, чем шепелявая брань Хоута. Его глаза, бледные, как утренний туман, скрывали больше, чем говорили. Джейме не любил светлых северных глаз. Они напоминали ему о том дне в Королевской Гавани, когда Нед Старк застал его на Железном Троне. В конце концов лорд Дредфорт поджал губы и произнес:

– Я вижу, вы потеряли руку.

– Я ее не терял. Вот она, у меня на шее.

Русе Болтон сошел вниз, оборвал бечевку на шее Джейме и швырнул руку Хоуту.

– Уберите. Подобное зрелище оскорбляет взор.

– Я пошлю ее его лорду-отцу. Пушть выкладывает што тышяч жолотых драконов, не то мы вернем ему Шареубийшу по кускам. Мы будем купатьшя в жолоте, а потом швяжем шира Джейме Карштарку и вожмем жаодно и девичу! – Бравые Ребята встретили его слова громким хохотом.

– Прекрасная мысль, – сказал Болтон тем же тоном, каким мог сказать своему сотрапезнику «прекрасное вино», – только лорд Карстарк не отдаст вам свою дочь. Король Робб лишил его головы за измену и смертоубийство. Что до лорда Тайвина, он сейчас в Королевской Гавани и останется там до нового года, чтобы отпраздновать свадьбу своего внука с дочерью Хайгардена.

– Вы хотели сказать «Винтерфелла», – поправила Бриенна. – Король Джоффри помолвлен с Сансой Старк.

– Уже нет. Все изменила битва на Черноводной. Лев соединился там с розой, чтобы разбить войско Станниса Баратеона и сжечь его флот.

«Я предупреждал тебя, Утсивок, – подумал Джейме, – и тебя тоже, козел. Когда ставишь против Ланнистеров, рискуешь не только кошельком».

– Что слышно о моей сестре? – спросил он.

– Она в добром здравии, как и ваш… племянник. – Болтон чуть-чуть помедлил перед этим словом, как бы говоря: знаю, какой он тебе племянник. – Ваш брат тоже жив, хотя и получил рану в бою. – Он поманил к себе сурового северянина в кожаном нагруднике. – Проводи сира Джейме к Квиберну. И развяжи эту женщину. – Тот перерезал веревку на запястьях Бриенны, и Болтон сказал: – Прошу извинить нас, миледи. В столь бурные времена трудно отличить друзей от врагов.

Бриенна потерла израненные веревкой руки.

– Милорд, эти люди хотели меня изнасиловать.

– Вот как? – Лорд Болтон устремил светлые глаза на Варго Хоута. – Я недоволен вами – и по этой причине, и из-за руки сира Джейме.

На каждого из Скоморохов во дворе приходилось пятеро северян и столько же латников дома Фреев. Козел, быть может, и не блистал умом, но считать немного умел и потому промолчал.

– Они забрали мой меч и доспехи… – продолжала Бриенна.

– Здесь вам доспехи не нужны, миледи. В Харренхолле вы под моей защитой. Амабель, отведи леди Бриенне подобающие покои, а ты, Уолтон, позаботься о сире Джейме. – Болтон, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал вверх по ступеням, покачивая своим плащом с меховой оторочкой. Джейме едва успел переглянуться с Бриенной, прежде чем их разлучили.

В комнатах мейстера под вороньей вышкой седой, с отеческими манерами человек по имени Квиберн так и ахнул, срезав повязку с культи Джейме.

– Неужто так худо? Я умру?

Квиберн нажал на рану пальцем и сморщил нос, когда выступил гной.

– Нет. Но еще несколько дней, и… – Он отрезал у Джейме рукав. – Загнивание распространилось. Видите, как мягко? Придется все это удалить, а надежнее всего было бы совсем отнять руку.

– Тогда умрете вы, – заверил Джейме. – Почистите культю и зашейте ее. Рискнем.

– Я мог бы отнять вам руку по локоть, а остальное оставить, – нахмурился Квиберн, – но…

– Если отрежете хоть кусочек, рубите уж сразу и другую руку, иначе я вас удушу.

Квиберн посмотрел ему в глаза, и то, что он увидел там, заставило его умолкнуть.

– Хорошо. Я срежу только загнившие ткани. Попытаюсь остановить гниение кипящим вином, а также припарками из крапивы, горчичного семени и хлебной плесени. Может быть, этого будет достаточно. Вам решать. Выпьете макового молока и…

– Нет. – Джейме не мог позволить, чтобы его усыпили. Проснешься и увидишь, что тебе оттяпали руку по плечо.

– Но это же больно, – опешил Квиберн.

– Значит, буду кричать.

– Очень больно.

– Я буду кричать громко.

– Ну а вина вы хотя бы выпьете?

– Спросите еще, молится ли когда-нибудь верховный септон.

– Я не уверен, что он это делает. Сейчас принесу вина. Ложитесь – руку придется привязать.

Квиберн чистил культю острым ножом, а Джейме глотал крепкое вино, выливая половину на себя. Левая рука с трудом отыскивала рот, но это имело свою хорошую сторону: винный запах от мокрой бороды заглушал смрад гноя.

Но когда пришло время резать больную плоть, даже вино перестало помогать. Джейме кричал и молотил по столу здоровым кулаком. Его крик стал еще громче, когда Квиберн залил обрубок кипящим вином, и Джейме, несмотря на свои намерения и страхи, лишился сознания. Когда он пришел в себя, мейстер зашивал ему руку жильной нитью.

– Я оставил лоскут кожи вокруг запястья.

– Вижу, вам это не впервой, – пробормотал Джейме. Во рту чувствовался вкус крови – он прикусил себе язык.

– Для того, кто служит Варго Хоуту, обрубки не новость. Он оставляет их повсюду.

Квиберн со своей тихой речью и добрыми карими глазами совсем не походил на злодея, и Джейме спросил:

– Как может мейстер состоять в шайке Бравых Ребят?

– Цитадель отобрала у меня цепь, – сказал Квиберн и спрятал иглу. – Раной над глазом тоже надо заняться. Она сильно воспалена.

Джейме закрыл глаза, предоставив вину и Квиберну делать свое дело.

– Расскажите мне о битве. – Квиберн как хранитель харренхоллских воронов все новости должен был узнавать первым.

– Лорд Станнис оказался между вашим отцом и огненной стеной. Говорят, будто Бес поджег саму реку.

Джейме представил себе, как зеленое пламя взвивается выше самых высоких башен, как кричат на улицах горящие люди. Когда-то это снилось ему во сне. Забавно – жаль, что эту шутку некому оценить.

– Откройте глаз. – Квиберн теплой водой смыл засохшую кровь. Веко опухло, но Джейме сумел приоткрыть его наполовину. Над ним плавало лицо Квиберна. – Как это вас угораздило?

– Подарок женщины.

– Вы слишком рьяно ухаживали за ней, милорд?

– Эта женщина больше меня и безобразнее вас. Займитесь заодно и ею – я ткнул ее в ногу, когда мы дрались, и она прихрамывает.

– Я позову ее к себе. Кто она вам?

– Моя защитница. – И Джейме засмеялся, несмотря на боль.

– Я дам вам травы – будете пить их с вином от лихорадки. Приходите завтра, и я поставлю вам на веко пиявку, чтобы вытянуть дурную кровь.

– Пиявку? Чудесно.

– Лорд Болтон – большой ценитель пиявок.

– Еще бы.