Текст книги "Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне"

Если за пару выходных он срубал там меньше пяти тонн, ему срывало башку. В одну из пятниц он на ровном месте вообразил, что заведение не приносит прибыли, и приказал брать по пять баксов за вход с каждого. Мы с управляющим пытались его отговорить, чтобы не распугать завсегдатаев, но Мирра жаждал бабла.

– Каждый платит на входе, – твердил он. – Каждый!

Он поставил паренька у дверей и отправил меня контролировать сборы.

Гости возмущались, но платили. Потом ко входу подошли три каких-то типа с подружками.

– Мы не платим, – заявили они и попытались пропихнуться внутрь мимо нас.

Я узнал в них корешей Мирры, местных правильных парней. Но мне захотелось поразвлечься. Я перегородил парням дорогу:

– Сегодня вход платный для всех. Пять баксов.

– Не для нас.

– Тогда до свидания.

– А ты что за хуй с бугра? Ты под кем?

Вопрос означал: на какую семью я работаю. Я включил тупого:

– Я сам под собой.

– Да ты хоть знаешь, кто я такой?

– А мне все равно! Если ты такой крутой, то найдешь тридцатку на себя и своих подружек.

– Зови сюда Мирру!

– Заплати пять баксов и найдешь его внутри.

Парни поняли, что опозорились на глазах у подружек. Они начали орать и толкаться. Тут подошел Мирра.

– Тони, эти ребята не хотят платить, – объяснил я.

– Эти ребята и не должны платить, припиздок! – заорал он.

– Тони, я выполняю твой приказ. Ты не сказал, что для своих вход бесплатный.

– Эти парни заходят.

– Парни, добро пожаловать, – я широко улыбнулся всей компании.

– Ну, ты совсем поехавший, – покачал головой Мирра.

С такими, как Мирра, нужно время от времени выпускать пар, а то станешь таким же чокнутым.

Как-то раз я сидел за барной стойкой в «Сесиль». Один из корешей Мирры подошел ко мне поздороваться и похлопал меня по спине, хотя мы были почти не знакомы. Он прохлопал меня чуть ли не до пояса.

– И какого хуя? – как можно спокойнее спросил я. Он что-то прокряхтел и отвалил. Но я понял, в чем дело: меня проверяли на прослушку. Я видел, как они шептались с Миррой.

Чуть позже я пошел в уборную помыть руки. На выходе я столкнулся с тем же типом. Он быстро провел руками по бокам моей куртки. Я отпихнул его в сторону.

– Дружище, ты ошибся, – бросил я и ушел, не оглядываясь.

Мирра ни с кем близко не сходился. Из родных он общался только с матерью. На личные темы его было не разговорить. Бывало, спросишь его сегодня: «Как поживает матушка, Тони?», – и он ответит: «Нормально». Спросишь его завтра, и он огрызнется: «Оно тебя ебет?»

Он трахал все, что движется. Женщины были без ума от него, хотя он обращался с ними как с дерьмом. Жену ему заменяла целая куча подружек, среди которых попадались как обычные шалавы, так и экранные звездульки. Вне постели он постоянно выносил им мозг и вел себя как полный мудак. Один раз какая-то гостья в «Сесиль» пожаловалась, что у нее украли зонтик из гардеробной, и Тони не стал молчать: «Мне твой зонт и нахуй не сдался! И вообще – пиздуй отсюда, и чтоб я тебя больше не видел».

Один раз Мирра вздумал поговорить по телефону-автомату в недавно отреставрированной туристической части Саут-стрит-Сипорт[19]19
  Саут-стрит-Сипорт (англ. South Street Seaport; дословно – «морской порт на Саут-стрит») – исторический район и порт в боро Манхэттен, один из самых старинных в Нью-Йорке..В 1966 г. инициативная группа горожан собрала в порту исторические корабли и добилась присвоения зданиям в этом районе статуса исторически важных объектов. В 1980-х гг. порт был преобразован в туристическую достопримечательность. В рамках обновления были отреставрированы исторические здания и построены современные торговые центры. – Примеч. ред.


[Закрыть], где шла бурная уличная торговля. Какая-то старушка, торговавшая бижутерией, встала за ним в очередь. Надо иметь в виду, что правильные парни половину жизни проводят в телефонных разговорах. Мирра занимал линию целых полчаса, делая один звонок за другим. Когда старушка вежливо попробовала объяснить Мирре, что это единственный телефон-автомат на весь рынок, который поставили там для дела, а не для болтовни, Мирра прорычал: «Слышь ты, старая пизда, у меня тут разговор важный. Когда закончу, тогда закончу. И захлопни свое ебало, а то порежу».

Однажды он рассказывал своим корешам, как подцепил какую-то известную актрису: «Короче, мы ее на троих расписали. Я ей в рот присунул, второй засадил ей сзади, а третьему она отдрочила, не отвлекаясь». Наверное, я невольно поморщился или тяжко вздохнул, потому что Мирра накинулся на меня: «Не, ну а че такого? Она так нанюхалась, что ничего не соображала. И, блядь, не строй из себя целку».

Каждый год, на протяжении двух недель в сентябре, в Маленькой Италии отмечают праздник святого Януария[20]20
  Праздник (фестиваль) Сан-Дженнаро (итал. Festa di San Gennaro) – итало-американский фестиваль, посвященный святому Януарию, покровителю Неаполя. Отмечается 19 сентября по календарю католической церкви. В США «Феста Сан-Дженнаро» также является событием года для нью-йоркской Маленькой Италии, когда полихромная статуя святого проносится по уличной ярмарке, растянувшейся на несколько кварталов. Фестиваль впервые проводился в Америке в сентябре 1926 г., когда иммигранты из Неаполя собрались на Малберри-стрит. Первоначально это было однодневное религиозное поминовение, но со временем фестиваль превратился в многодневную уличную ярмарку, ежегодный праздник еды и напитков, а также главную туристическую достопримечательность. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Малберри-стрит наполняют толпы местных жителей и туристов, которые съезжаются со всей страны. Это церковный праздник, но уличные гулянья контролирует мафия. Пять семей делят район на множество участков, по пять-шесть торговых точек на каждом, и отправляют туда своих капитанов. Никто не согласовывает торговлю с церковью, все идут за этим к мафиози. Поставил прилавок – должен заслать ответственному бандиту. Самые влиятельные капитаны отхватывают участки поближе к центру гуляний. А еще они контролируют поставки еды и выпивки. Кто-то имеет долю с колбасок, кто-то с пива. Проще говоря, если ты хочешь поторговать пивом на фестивале, тебе надо идти к капитану или его представителю и договариваться. Он сведет тебя с правильным поставщиком пива. Мафия стрижет бабки со всего, а торговцы платят за размещение прилавка и отстегивают часть выручки.

В праздник люди высыпают на улицу и гуляют туда-сюда. Мафиози гуляют вместе с народом, пробуют еду у разных прилавков. Это традиция. Среди торговцев попадаются те, кто колесит по разным праздникам со своими лотками и киосками, но в большинстве своем это местные жители, которые уже много лет подряд выставляют прилавки на фестивале.

За день до начала гуляний в 1977 году Мирра познакомился с девчонкой, которая держала прилавок в Саут-стрит-Сипорт, рядом с Фултонским рыбным рынком, и начал ее обхаживать.

– Выбил для нее местечко, – сообщил он мне. – Давай туда съездим. Я ей обещал перетащить весь товар к прилавку до вечера, чтобы она успела все разложить.

Я отвез его к Саут-стрит. Девчонка оказалась очень миловидной и приятной, но что-то неуловимое в ней было не так. Мы затащили товар в тачку и отвезли девчонку к Малберри-стрит.

Прощаясь, Мирра бросил ей:

– Увидимся вечером, зая.

Я спросил его:

– Давно знаешь эту девицу, Тони?

– Только познакомились. Сегодня после гуляний покувыркаемся с ней.

– А у тебя получится?

– Не пори хуйню! – вскипел он.

Вечером Тони отправился на свидание. Я сидел в кофейне, когда он ворвался в полной ярости.

– Ты знал, что она пиздососка! – заорал он. – И молчал, долбоеб! Сукин ты сын! Я выбил для этой лесбиянки ебучую лавку, только чтобы к ней в трусы залезть. Короче, в эту лавку хуй она больше вернется – я ей так и сказал!

Если бы Мирру изучали психологи, они сделали бы не одно научное открытие. Но для меня он был просто отморозком, которого приходилось терпеть. Он вечно подкалывал меня за то, что я не был таким же бабником, и пытался перевоспитывать. Я вяло отпирался, рассказывал про подружек в Джерси и Калифорнии, но старался как можно меньше разговаривать на личные темы.

У женатых мафиози всегда имелись подружки. Они даже не пытались это скрывать. Но и за каждой юбкой они не гонялись, вопреки моим ожиданиям. Женщины сами липли к ним постоянно, готовые на все ради секса с такими крутыми парнями, поэтому им не приходилось особо напрягаться. Они и не напрягались, проявляя куда больше интереса к выпивке и разговорам о делах с корешами.

Я установил для себя твердое правило: ни при каких обстоятельствах не иметь ничего общего с женщинами, которые ошиваются вокруг мафиози. И дело тут было даже не в супружеской верности. В первую очередь я не хотел подставлять себя на будущее, когда придется свидетельствовать в суде. Приходилось выдумывать подружек, и это срабатывало. Время от времени для пущей убедительности я знакомился с какой-нибудь дамой из своего района и приводил ее в качестве пары. Мы ужинали с ребятами, потом я отвозил ее домой и быстренько сваливал.

На том гулянии в 1977 году мы как-то засиделись в кофейне на Малберри-стрит с Левшой, парой других парней и несколькими местными девчонками. Время уже было за полночь, и тут девица, которая сидела рядом, начала наглаживать мою ногу под столом, приговаривая:

– Куда потом собираешься?

– К своей девчонке в Джерси.

– Может быть, в городе заночуешь?

Мало того что она была дочкой мафиозо, так ее папаша еще и сидел рядом с нами! Если она обидится на мой отказ и соврет папаше, что это я лапал ее под столом, – я покойник. Такое не прощают. Пришлось действовать осторожно.

– Не хочу врать своей подружке. Я обещал приехать, она ждет меня.

– А чего сама не пришла?

– Ей тут нечего делать.

– Ладно, если созреешь – звони.

– Обязательно. Как только будет некому врать, – изящно выкрутился я.

Помимо прочего, Мирра держал игровые и торговые автоматы самого разного типа: классические с азартными играми, аркадные[21]21
  Аркадный автомат – стойка с аппаратурой для запуска игр, обычно аркадного жанра, устанавливаемая в общественных местах. Многие известные компьютерные игры впервые появились на игровых автоматах и лишь спустя некоторое время были перенесены на приставки и домашние компьютеры. Золотой век аркадных видеоигр – период с конца 1970-х до середины 1980-х гг. – Примеч. ред.


[Закрыть], для игры в пинбол, для продажи снеков и орешков. Они стояли по всему городу в магазинах, закусочных, клубах, ночных заведениях. Автоматы с азартными играми были запрещены, поэтому их обычно устанавливали в подсобках. Мирра часто брал меня с собой, когда ехал забирать выручку из автоматов или договариваться с новыми точками.

Чтобы забрать бабки, нужно было открыть автомат специальным ключом, пересчитать выручку и отстегнуть владельцу заведения долю – 25 баксов или около того. Мирра складывал остальные бабки в бумажный мешок, и мы отправлялись к следующей точке. Со всего маршрута он собирал около двух тысяч баксов в неделю.

Когда Мирра хотел поставить автомат на новой точке, он просто приходил к владельцу и заявлял следующее: «Я Тони, тебе срочно нужен мой торговый автомат». Обычно владелец узнавал его в лицо или по имени – и мгновенно соглашался:

«Да, Тони, я как раз хотел тебе звонить, попросить торговый автомат». Если кто-то не проявлял должного интереса к предложению, Мирра мягко сообщал: «У тебя сутки, чтобы узнать, кто такой Тони с Малберри-стрит. Зайду попозже и проверю – вдруг передумаешь».

Ко второму визиту передумывали все.

А еще он пытался завезти свои автоматы в Атлантик-Сити[22]22
  Атлантик-Сити (англ. Atlantic City) – город на северо-востоке США, в штате Нью-Джерси, известный, помимо песчаных пляжей и торговых центров, еще и своими казино и азартными играми. Получается, Мирра действовал в точности по английской пословице: пытался возить уголь в Ньюкасл, и без того им богатый. – Примеч. ред.


[Закрыть]. По его словам, семья закупила пятьсот игровых машин, и они лежали на складе, пока Тони пытался выбить нужные разрешения через юристов, чтобы поставить автоматы прямо на побережье.

Как-то раз Мирра обращается ко мне:

– Поехали прокатимся в центр города.

– В чем дело?

– Надо встретиться с типом, который мне бабок должен.

Ну, думаю, очередной долг выбивать будем.

Едем мы, значит, к какому-то ресторану на Первой авеню. Заходим, встаем у барной стойки. Вскоре приходит должник. Ему около тридцати, с виду самоуверенный. Он подходит к Мирре и только открывает рот, как Мирра поднимает руку:

– Стоп. Никаких имен, иначе я тебя тут же прирежу.

Если бы парень сказал, что успел обсудить вопрос с другим правильным парнем, и назвал бы конкретное имя, то Мирре пришлось бы иметь дело уже с этим мафиозо, таков бандитский этикет. Поэтому Тони с ходу заткнул парня.

– Сначала ответь на вопрос: где, блядь, мои бабки?

– Боже, Тони, я все отдам. Сейчас я на нуле, но скоро все достану.

– Я уже две недели это слышу, и нихрена. Пойдем прогуляемся.

Я начинаю беспокоиться. Если Мирра зовет на прогулку, значит, он готов забить или зарезать своего компаньона в ближайшем переулке. Как действующий агент ФБР я должен пресекать такие ситуации. Но из образа выходить тоже нельзя.

Я встреваю:

– Слушай, Тони, давай пока я проветрюсь с парнем. Мы сами разберемся.

Он кивает мне и пихает парня к выходу.

Я вывожу должника наружу. Надо выиграть время, дать Тони остыть. Говорю парню:

– Я только что спас твою шкуру. Лишний труп нам не нужен, но в следующий раз меня может не оказаться рядом. Сейчас мы зайдем, и ты предложишь Тони встретиться завтра, чтобы расплатиться. И я тебе очень рекомендую достать бабки до вашей встречи. А теперь заходим обратно, и ты делаешь вид, что я тебя хорошенько отделал. Будешь неубедителен – я тебя сам порежу. Мне с Тони проблемы не нужны.

От самоуверенности парня не осталось и следа, он готов лизать мне руки как преданный пес, настолько он боится Мирры.

Мы заходим обратно, парень подбегает к Мирре и начинает лепетать:

– Тони, бабки будут завтра, просто назови место. Лады? Лады?

– Малыш тебя убедил? – Мирра иногда называл меня «Малыш». – Завтра. На этом же месте.

Водиться с Миррой было рискованно. Он вечно с кем-то ругался и слетал с катушек по самому неожиданному поводу.

Понятие дружбы для него отсутствовало. Даже в преступных кругах за ним закрепилась дурная слава из-за постоянных проблем с законом. Я предпочел бы никогда не связываться с ним – он мог запросто утащить за собой в тюрягу. Из пятидесяти лет жизни половину он провел именно там.

Но через Мирру я знакомился с нужными людьми. Он свел меня со своим капитаном Мики Дзаффарано, который работал на семью Бонанно. Дзаффарано держал порнокинотеатры и распространял их репертуар по всей стране. У него было несколько заведений на Таймс-сквер и еще несколько за пределами Нью-Йорка. Офис располагался там же, возле Таймс-сквер: на пересечении 48-й стрит и Бродвея, неподалеку от одного из его порнокинотеатров под названием «Пуссикэт». Пару раз Мирра гонял меня до этого офиса, а иногда Мики заглядывал на Мэдисон-стрит собственной персоной. Плотный, высокого роста, он всегда хорошо выглядел.

Очень скоро федералы проведут в Майами спецоперацию с внедрением под названием «Май-Порно»[23]23
  Летом 1977 г. сотрудник ФБР Патрик Ливингстон получил задание внедриться в сеть распространителей порнографии. Под псевдонимом Пэт Саламоне агент установил связи с производителями фильмов и журналов для взрослых, среди которых оказались первые лица американской мафии. В результате операции «MIPORN», которая продолжалась более двух лет, ФБР отправило за решетку множество влиятельных деятелей порноиндустрии. – Примеч. ред.


[Закрыть] – и выйдут на Дзаффарано. Агенты заявятся к нему в тот самый офис, Мики рванет от них по коридору, но сердце не выдержит, и он упадет замертво.

Левша Руджеро держал небольшой клуб на первом этаже жилого дома. Такие клубы встречались в Маленькой Италии на каждом шагу. Туда приходили выпить кофе или чего покрепче, поиграть в карты, посмотреть телик. В подвале клуба располагалась вторая комната для игр посерьезней, куда были вхожи только те, кто дружил с Левшой или имел отношение к семье Бонанно. В общем, местечко для своих.

В дальней части подвала стоял стол с телефоном, за которым Левша принимал ставки. Он промышлял букмекерством. Когда Мирра уезжал по делам, мы с Левшой обсуждали фаворитов в разных видах спорта. Чтобы закрепить контакт, я сделал несколько ставок по 50–100 баксов на бейсбол, скачки и американский футбол, когда стартовал сезон в высшей лиге. С Левшой мы сблизились. Именно с его подачи все стали называть меня Донни, а не Доном.

Будни парней из клуба Левши не сильно отличались от распорядка банды Джилли, за тем исключением, что они заседали не в магазине, а в настоящем клубе. Они обсуждали ставки, коэффициенты, накопившиеся долги и предстоящие матчи. И всегда жаловались на нехватку бабла, которого оказывалось маловато даже после выигрышных ставок. Все они только и думали о том, как бы нагреть очередного лоха.

Пару недель спустя Левша поинтересовался, чем я зарабатываю на хлеб. Я отнесся спокойно к такому вопросу: заработанная репутация позволяла ответить на него прямо, поэтому я сообщил, что промышляю кражами и работаю по ювелирке.

– Мой зять Марко занимается тем же, – задумался Левша. – Хочешь, сведу вас?

– Слушай, я обычно один работаю. Но если подвернется крупное дельце, дай знать.

Некоторое время Левша присматривался ко мне. Я не торопил события и держал свое любопытство в узде. Затем он начал занимать у меня бабки: то ему надо на одежду, то на мебель, то еще на что-то. Я давал ему по сотке, иногда по триста баксов. Он возвращал частями. Я прекрасно знал, что бабок у него хватает, это было очередное хитрое разводилово. Ради лишнего бакса не грех и товарища нагреть. Но я ему всегда подкидывал деньжат, показывая, что они у меня водятся. Чтобы не прослыть лохом, я никогда не давал ему полную сумму. Когда он просил пятьсот, я давал двести.

– Донни, не выручишь тыщонкой? Мне прям очень надо.

– Левша, косаря у меня нет сейчас.

– Эх, я тут просто договорился с типом, хочу выкупить шмоток за штуку семьсот. Подкинь косарь, а я тебе накину двести баксов поверх тех трех с половиной, которые я тебе торчу.

В таком ключе те ребята и общались между собой. Неважно, сколько бабла у тебя на кармане, главное – трать как можно меньше собственных средств.

В тот период я еще мотался между разными бандами. Обычно я забегал к Левше после десяти утра и зависал в клубе часа на два: пил кофе, читал газеты, вслушивался в разговоры и краем глаза следил за ставками, которые Левша принимал в конце подвала. Затем я ехал в Бруклин и пару часов проводил с Джилли. Вечером я пересекался с Миррой в «Сесиль», и мы шли по ночным клубам.

Потом Левша стал зазывать к себе по вечерам. В районе было несколько заведений, где играли в кости или в трехкарточный монте на бабки, иногда на очень большие. Ребята из клуба регулярно ходили в пару мест возле «Фретты», мясной лавки на Малберри-стрит, либо в другие точки, которые менялись каждую неделю-две, чтобы не светиться. Понятно, что в Маленькой Италии копы не стали бы их трогать, но трясти картами прямо им в лицо было бы совсем глупо. Я в таких заведениях обычно не играл, но не раз наблюдал, как некоторые спускают или поднимают по сто тысяч за раз. Бюджет ФБР не потянул бы такие суммы.

Левша заведовал ставками по распоряжению Ники Маранджелло, заместителя босса семьи Бонанно. Как-то раз Левша попросил отвезти его подальше от центра, в конец Пятой авеню: «Крупный клиент ждет. Парень шьет мужскую одежду, рубашки всякие, у него мастерская на пятом этаже. Хочет поставить 175 штук баксов на этих выходных, надо бабки забрать».

Я прикинул, что Левша заберет себе от пяти до десяти тысяч с этой ставки. «Удачная неделька, – продолжал он. – А вот в прошлом сезоне была неделя, когда этот тип ставил на футбол, и я потерял шестнадцать кусков».

Мы с ним стали частенько ездить по клиентам и собирать бабки на ставки. Иногда он встречался с кем-то в кофейне «Бионди» на Малберри-стрит и забирал деньги на выплаты выигрышей. Как и у любого букмекера, его доходы сильно разнились от случая к случаю.

«Пару недель назад просрал тринадцать штук за неделю, – как-то рассказывал он. – А за прошлую неделю принял ставок на 52 косаря, а выплатил на 17 500».

Однажды его куда-то выдернули днем, и он попросил меня посидеть на телефоне. Так я начал принимать ставки по телефону вместо Левши.

Левша сильно отличался от Мирры. Он много говорил и не скрывал своих эмоций. У него была репутация хладнокровного убийцы, но в обычной жизни он производил впечатление миролюбивого человека. Левша и Мирра ходили под разными капитанами: Мирра работал на Дзаффарано, до смерти последнего, а Левша – на Майка Забеллу.

Забелла держал популярный ресторан «Каса белла[24]24
  Здесь мы, похоже, имеем дело с игрой букв: фамилия мафиозо – Sabella – наглядно отражена в названии его ресторана «CaSa Bella», что подчеркнуто заглавной буквой S в первом слове. Однако, повинуясь правилам традиционного русского правописания, в тексте книги мы будем писать название ресторана без подобных изысков. – Примеч. ред.


[Закрыть]» на Малберри-стрит, мы там иногда ужинали. Левша и представил меня Забелле, который оказался низким пузатым мужичком с мешками под глазами: «Майк, это Донни, мой кореш».

Однажды во время гуляний на день святого Януария мы с Левшой и Майком Забеллой сидели в клубе через дорогу от «Каса белла». Майк обычно закрывал свой ресторан на праздники – он ненавидел туристов.

Тут возле клуба припарковался Джимми Розелли, итальянский певец[25]25
  Майкл Джон «Джимми» Розелли (1925–2011) – один из самых значительных итальянско-американских поп-певцов своего времени. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Он открыл багажник тачки, который оказался набит пластинками с его записями, и начал торговать ими прямо посередине улицы, в самый разгар праздника.

У Майка глаза на лоб полезли. Он выскочил на улицу и заорал:

– Закрой, блядь, багажник, нехуй меня заводить! И убери свои ебаные пластинки!

Розелли испуганно захлопнул багажник.

– Теперь он дважды подумает, прежде чем сделать так еще раз, – констатировал Левша.

Ники Маранджелло, заместитель босса семьи Бонанно, частенько захаживал в клуб Левши. Его называли Очкарик Ники, Малыш Ники или Ники Сигары. Этот персонаж с длинным тонким носом и зализанными назад волосами действительно не отличался высоким ростом. Ники никогда не улыбался, а из-за его очков с толстыми стеклами казалось, будто он постоянно таращится на тебя. Левша представил меня ему: «Ники, это Донни, мой кореш». В свои разговоры они меня не посвящали, поэтому я обычно выходил прогуляться, пока они общались.

Маранджелло держал свой клуб под названием «Тойленд». Впервые я там побывал с Миррой. Клуб располагался в доме 94 на Хестер-стрит, на границе Маленькой Италии и Чайна-тауна, и сильно отличался от заведения Левши.

Когда Мирра в первый раз отправил меня туда, он объяснил: «“Тойленд” – это офис Ники. К нему ходят только по деловым вопросам и только по приглашению. Либо по поручению от меня или Левши. Это не место для тусовок. Ники обычно торчит в клубе с полудня до четырех-пяти вечера, с понедельника по пятницу. Если пришел – выкладывай детали и вали».

На двери было намалевано краской: «Клуб Тойленд. Только для членов». Внутри размещались несколько карточных столов, прилавок и кофе-машина – с виду обычный местный клуб, как сотни прочих, в которых торчали правильные парни и соучастники. Но у Ники никто не зависал. Он принимал по одному, а остальные ждали снаружи.

Тогда я впервые узнал про «мелькающих». Мирра так отозвался о нескольких парнях, торчавших возле «Тойленда». Он пояснил, что мелькающие – это уроженцы Сицилии, которых специально завезли в Штаты в качестве наркокурьеров и наемных убийц. Их услугами активно пользовался Кармин «Лило» Галанте, глава семьи Бонанно. Мирра намекнул, что Галанте лично руководил мелькающими. Они входили в семью, но не значились в местных полицейских картотеках, чем с лихвой компенсировали все свои недостатки. Обычно мелькающих устраивали на работу в пиццерии, через которые они толкали героин и отмывали бабки в ожидании нового приказа Галанте.

Мирра рассказывал, что мелькающие замкнуты и нелюдимы. Они кучковались в районе Никербокер-авеню в Бруклине. А еще Мирра называл их самыми жестокими убийцами среди мафиози. В отличие от местных бандитов, мелькающие не задумываясь валили копов и даже судей.

В тот день возле «Тойленда» Мирра приметил Сальваторе Каталано и Чезаре Бонвентре. Первый был коренастый и узкоглазый, а второй – тощий и франтоватый.

Так я раздобыл первую ценную информацию о сицилийцах. До этого федералы знали лишь о том, откуда эти ребята прибывали: либо напрямую из Италии, либо через Канаду, как нелегальные мигранты. Но мы не знали, кто их привозил и зачем.

Впоследствии я убедился, что любая информация может стать ключевой, даже если изначально она кажется бесполезной. В тот момент я пробирался вглубь семьи Бонанно, и рассказ Мирры о мелькающих не сильно меня впечатлил. Я просто зафиксировал информацию и передал ее связному. Спустя несколько лет федералы сопоставили мои заметки с другими разведданными и провели масштабное расследование, из которого в 1986 году сложилось громкое «Дело о пиццериях» в Нью-Йорке – крупнейшее международное дело о контрабанде героина.

Постепенно Левша стал посылать меня в «Тойленд» к Маранджелло с еженедельными отчетами по букмекерским делам. Я старался говорить только по делу, оперируя цифрами: сколько подняли за выходные, сколько пришлось отдать, сколько в итоге заработали. На все вопросы отвечал сухо, в клубе не задерживался. Я понимал, что Маранджелло наводит обо мне справки.

Меня тогда пробивали разные ребята, но в тот момент я этого не знал. Полиция Нью-Йорка и ФБР вели параллельную слежку за «Тойлендом» и «Каса белла» для своих операций, которые даже не были связаны между собой, и мои фотки всплыли во многих делах. Они не знали, кто я такой на самом деле. Полиция Нью-Йорка идентифицировала меня как Дона Браско, сообщника преступной семьи Бонанно.

В давние времена Левша и Мирра работали вместе, но это не мешало им ненавидеть друг друга. Они считали меня перспективным добытчиком и весьма ревностно боролись за мое расположение.

– Чего ты водишься с этим уебаном Левшой? – часто спрашивал Мирра. – С ним ты на дно пойдешь.

– Мирра – крыса и чертов ублюдок, – говаривал Левша. – Держись от него подальше, с ним проблем не оберешься.

Я попал в опасную ситуацию, оказавшись в прямом смысле между двух огней. Эта парочка поносила друг друга за глаза и перетягивала меня как канат. Рано или поздно мне придется делать выбор.

Мирра зашибал бабло гораздо успешней Левши. За четыре месяца на воле, после очередной ходки, он поднял более двухсот тысяч баксов, по собственному признанию. Он знал уйму полезных людей из разных семей. Но Мирра был чокнутым. Люди с ним общались из страха, а в душе его ненавидели. Даже Майк Забелла, капитан Левши, терпеть Мирру не мог. В свою очередь, у Левши тоже имелись полезные контакты, он реже слетал с катушек, не создавал проблем для других и умел дружить. За все это он пользовался уважением в преступных кругах, и я пришел к выводу, что надо держаться Левши.

Впрочем, судьба все решила за меня.

Однажды я заглянул в клуб и застал Левшу за телефонным разговором:

– О, Донни! С тобой кое-кто поболтать хочет.

Кого черт дернул позвонить в клуб и спросить меня, подумал я. На проводе оказался Джилли:

– Левша спрашивал за тебя. Я сказал, что ты правильный тип.

Повесив трубку, я поинтересовался у Левши, что происходит.

– Джилли за тебя поручился. Говорит, ты умеешь зарабатывать сам, без няньки.

– И что?

– А то, что мне важно было это знать.

Спустя несколько дней он сказал мне:

– Донни, я замолвил за тебя словечко перед Майком и Ники. Ты теперь работаешь со мной.

– Отличные новости, Левша.

– А теперь слушай сюда. Теперь ты работаешь по правилам и слушаешься меня. Я за тебя отвечаю, поэтому ты передо мной полностью отвечаешь. И лучше тебе всегда говорить правду, а то нас обоих закопают.

Все изменилось в мгновение ока. Болтаться как неприкаянный и прикрываться незнанием правил я больше не мог: мне уже никто не поверил бы.

Левша принялся делать из меня человека, как он сам выразился. И продолжалось это до самого конца операции.

Он оказался дотошным наставником. Первым делом он приказал мне сбрить усы и постричься:

– Правильные парни не носят усы, это удел сицилийских старперов[26]26
  Имеется в виду конфликт поколений – война между представителями старой сицилийской мафии, известными как «усатые Питы» за их длинные усы, и молодыми итальянцами, родившимися уже в США или приехавшими в страну в детстве. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Старайся выглядеть и одеваться стильно. Надевай спортивную куртку с брюками, если собрался в люди.

Он объяснил, что надо выказывать уважение всем членам семьи:

– Мафия любит уважение. И не любит тех, кто ее подводит. Если подведешь капитана или главу семьи – отправишься кормить червей.

В компании капитана или главы семьи полагалось молчать и стоять в сторонке, если тебя не приглашали в разговор.

– Если хочешь представить правильному парню своего друга, то так и говори: «Это Донни, мой кореш». Так все поймут, что Донни – свой, при нем можно обсуждать общие дела, но не семейные, потому что парень не посвященный. Я тебя так представлял, помнишь? А когда представляют посвященного, говорят: «Это Донни, наш кореш». И все сразу понимают, что при таком парне можно обсуждать семейные дела, ведь он полноправный член Коза ностры.

Левша предупредил, что я буду отчитываться о любых своих делах перед ним. Покинуть город я теперь мог только с его разрешения, мне следовало постоянно быть с ним на связи. Всю выручку я должен был делить с ним.

– Никогда не обсуждай дела по телефону в открытую – нас прослушивают. Говори намеками, ищи обходные пути. Только так, чтобы я понял, о чем идет речь.

Как и большинство мафиози, Левша был параноиком:

– Агенты нас пасут повсюду.

Как-то раз мы шли с ним по тротуару, и он внезапно ткнул пальцем в какую-то школу:

– Видишь там, на крыше? – на крыше торчали обычные телевизионные антенны. – Их агенты поставили, чтобы слышать, о чем мы пиздим.

По фамилии обращаются только в случае крайней необходимости.

Жены и подружки других мафиози – табу.

В споре между правильным парнем и чужим человеком всегда принимай сторону правильного парня, даже если он неправ.

Я стал соучастником, но не посвященным, поэтому не имел права спорить с посвященными, огрызаться в ответ или поднимать на них руку.

– Посвященный всегда прав, а ты всегда неправ. В любом случае! Не забывай об этом, Донни. Если вступишь в конфликт с посвященным – тебя никто не поддержит.

Про семью распространяться нельзя. Следует соблюдать кодекс молчания. Мусор из избы не выносят.

– Не суй нос в чужие дела, не подводи семью. Соблюдай правила, заноси в общак, и однажды тебя выдвинут на посвящение.

Время от времени я общался с Тони Миррой. Левша ворчал по этому поводу, но больше для виду: ему доставалась неплохая доля от наших с Миррой проделок. Кроме того, Левша ложился спать пораньше, а Мирра гулял допоздна, поэтому мне хватало времени на обоих. Я не хотел полностью обрывать отношения с Миррой без необходимости. Как-то раз мы зависали с Миррой в компании нескольких мафиози и их подружек. Около четырех утра нам вздумалось позавтракать. В закусочной Мирре в очередной раз ударяет моча в голову, и он начинает орать на официантку – мол, яичница холодная, сервис дерьмо. Постепенно это все переросло в настоящую истерику.

Я не выдержал и спокойно сказал:

– Слушай, Тони, девушка не виновата, она и так тут старается.

Он окончательно вышел из себя, наклонился ко мне через стол и прошипел:

– Закройся нахуй. И не смей учить меня, что мне делать.

– Тони, без обид, я просто за девушку заступился.

И тут он выдал целую тираду перед всей честной компанией:

– Слышь ты, задрот ебаный, ты здесь никто без права голоса, и звать тебя никак. Думаешь, этот мудло Левша защитит тебя? При мне лучше не пизди лишнего, а то прирежу!

Пришлось заткнуться, чтобы спасти ситуацию от кризиса. Я ответил:

– Тони, ты прав. Меня немного занесло.

Но внутри я просто кипел. Я, значит, работаю как вол, семью не вижу месяцами, сижу тут в четыре утра в компании каких-то уродов и хаваю все, что они говорят. В обычной жизни я бы такого не стерпел.

Я не остыл, даже когда вернулся домой. Я знал правила: непосвященные не огрызаются и не дергаются, когда имеют дело с правильными парнями. Но Мирра уже не в первый раз унижает меня на людях. Позволять и дальше вытирать о себя ноги я не собирался даже самому Энтони Мирре.

Иначе меня примут за лоха. По уличным понятиям, надо бороться за свое достоинство, особенно когда на него посягают таким грубым образом.

Но действовать надо было осторожно: я только-только нащупал контакт с семьей Бонанно, и любое неверное движение могло перечеркнуть все предыдущие месяцы упорной работы. Придется говорить с Миррой без свидетелей, один на один, чтобы он мог сохранить лицо.

Конфликта было не избежать, но я надеялся, что смогу удержать ситуацию под контролем. Если дело дойдет до драки, у меня нет шансов выиграть: даже если я надеру Мирре задницу, то рано или поздно он все равно прикончит меня. Если же он возьмет верх или порежет меня, я растеряю все уважение.

На следующий день я отыскал Мирру в его закусочной на Мэдисон-стрит.

– Тони, пойдем прогуляемся.

Мы выходим на улицу. Внешне я спокоен, а в крови бушует адреналин. Вокруг полно прохожих, которые в случае драки меня не спасут. Я размышляю о буйном нраве Мирры и его ноже.