Текст книги "Социология и военные исследования. Классические и современные основания"

Глава 3. Карл Маркс: Критический анализ общества и вооруженных сил

Карл Маркс (1818–1883) был теоретиком социологии и политологии, чьи идеи стали, наверное, более важными за пределами научного сообщества, чем внутри, – его труды заложили основы наиболее влиятельных политических идеологий в мировой истории ХХ века. Он сформулировал идеи о классовой борьбе и революции, ставшие фундаментом, на котором были построены Советский Союз, Китайская народная республика и их спутники. С падением мирового коммунизма сегодня может показаться, что идеи Маркса потеряли свою значимость в мире, но это будет поверхностный взгляд. Его работы сохранили свою актуальность и поныне.

Маркс подчеркивал важность изучения социального неравенства и его последствий, которое с тех пор заняло одно из центральных мест в социологии (см., например, [Giddens, 1971]). Многие исследователи шли по стопам Маркса, изучая социальное неравенство и концентрацию власти, и приходили к тем же выводам, которые в несколько упрощенном виде можно свести к отличиям между «имущими» и «неимущими» слоями общества. Эти отличия проявляются как во внутренних, так и в международных делах государств. Даже если в западных обществах и наблюдаются некоторые изменения в отношении социально-экономического неравенства (см., например, [Piketty, 2014]), его полное исчезновение с мировой арены очень далеко от реальности. Граждане западных государств намного богаче, чем люди в так называемых развивающихся странах, и условия работы и жизни у них, соответственно, намного лучше. Труды Маркса по социальному неравенству и связанным с ним темам, таким как революционный потенциал, эксплуатация и отчуждение, остаются чрезвычайно важными в теоретическом и практическом отношении. Они применимы к организационным исследованиям (см., например, [Adler, 2009]), а также и к более современным исследованиям, например, посвященным интернету [Fuchs. Dyer-Witheford, 2012].

Значимость его работ для военных исследований касается пяти тем, некоторые из них покажутся в сегодняшних дискуссиях удивительно актуальными. В Главе 6, посвященной Уильяму Дюбуа, мы снова столкнемся с темами, волновавшими Маркса, когда будем обсуждать связь между социальным неравенством и расовыми отношениями в вооруженных силах. Прежде чем мы начнем, отметим, что Карл Маркс и его соратник Фридрих Энгельс регулярно писали статьи о военных делах европейских государств и их колоний [Marx, Engels, 1961], печатавшиеся в национальных газетах многих стран, включая Великобританию и США. И это еще раз доказывает, что классические социологи были по-настоящему включены в военные дела. В XIX веке, когда война и вооруженные силы каждый день занимали первые строчки новостей дня, иначе и быть не могло.

Военно-силовые элиты

Марксистский анализ социального неравенства вызвал всплеск исследований правящих элит в разных сферах. Чарльз Райт Миллс стал одним из самых известных социологов, изучавших правящие элиты в американских вооруженных силах и политике. Без сомнения, Миллс был ангажированным ученым [Barratt, 2014], однако он был также истинным социологом, использовавшим веберовские концепции экономики и общества, такие как власть, стратификация, структура, бюрократизация и Beamtenherrschaft [18]18
  Beamtenherrschaft (нем.) – засилье чиновников. (Примеч. пер.).


[Закрыть], то есть концентрация власти в руках бюрократов (см., например, [Moskos, 1974]). Все-таки именно Миллс вместе со своим коллегой Хансом Гертом познакомил широкую научную общественность Америки с трудами Макса Вебера [Gerth, Wright Mills, 2009]. Но было бы сложно не обращать внимания на социально-политическую критику его взглядов (как и в случае с Марксом), ведь его работа стала источником вдохновения для движений левых того времени [Wright Mills, 1963; Barratt, 2014].

В своей знаменитой книге «Властвующая элита» Миллс анализировал концентрацию власти в руках тех, кто находится «у руля»: в бизнесе, вооруженных силах и политике [Wright Mills, 2000 (1956)]. Он считал, что усиление концентрации власти в руках немногих стало результатом происходивших в ХХ веке изменений: появления крупных фирм, расширения вооруженных сил и увеличения роли центрального правительства [Barratt, 2014: 256]. В результате такой концентрации власти многие люди исключаются из процесса принятия решений правительством, даже несмотря на общее направление движения общества, задаваемое периодическими демократическими выборами. Конечно, в недемократических странах концентрация власти в руках горстки политиков, бизнесменов и военных лиц еще более разительна.

В дополнение к главам о знаменитостях, директорах, «богатейших из богатых» и «богачах из мира корпораций» Миллс посвятил две главы своей книги правящей элите в вооруженных силах США. В одной из них, посвященной военной знати, он отмечает относительно небольшие угрозы, с которыми США сталкивались в дни своего основания: широкие океаны, слабые соседи, коренные жители без особенно большой власти. Как следствие «у суверенных Соединенных Штатов <…> не было необходимости нести ношу постоянных и весомых накладных военных расходов» [Wright Mills, 2000: 175]. Однако постепенно вес вооруженных сил в правительстве серьезно увеличился. Многие ушедшие в отставку генералы Гражданской войны стали президентами [Wright Mills, 2000: 177]. Миллс живо описывает среднестатистического генерала XIX века, поучаствовавшего в боевых действиях Гражданской войны и кампаниях против коренных американцев. Он сравнивает этот типаж с современными полковниками и генералами-карьеристами, составляющими стратегическую вершину вооруженных сил со времен Миллса по настоящий день.

В противовес генералам былых времен, которые умело обращались с оружием, ездили верхом и импровизировали в экстремальных ситуациях, высшие военные, прошедшие холодную войну, стали экспертами в планировании, логистике и особенно разработке политики. Уже в те времена, когда Миллс опубликовал свой анализ, именно военные стали играть главную роль в формировании политики в сфере международной дипломатии и международных дел и в Вашингтоне, и в американских посольствах по всему миру. Они стали экспертами в связях с общественностью до такой степени, что произошло переопределение международных отношений, в результате роль военных неслыханно возросла [Barratt, 2014]. Это повлекло за собой определенные последствия. Миллс критиковал такие изменения: «такое ощущение, что война и состояние боевой готовности стали нормальным и, похоже, постоянным состоянием Соединенных Штатов» [Wright Mills, 2000: 184].

Во второй главе о вооруженных силах, названной «Возвышение военщины», Миллс рассматривает автономию и то огромное влияние, которое высшие военные чиновники оказывают на своих коллег из политики и экономики. В этом анализе он вторит основному посылу знаменитой ранее статьи Лассуэла о «Гарнизонном государстве», в котором «специалисты в насилии могут управлять страной» [Lasswell, 1941: 457], написанной под влиянием событий начала Второй мировой войны.

Анализ Миллса относится ко времени холодной войны, но тем не менее в нем много общего с анализом Лассуэла. Основной посыл работы Миллся в том, что военная верхушка стала доминировать, как никогда ранее в истории американской элиты. И это не случайно. Благодаря своему образованию, опыту и образу мысли высокопоставленные военные считаются полезными для того, чтобы «поднять политику „над политикой“», они «необходимы, чтобы принимать „серьезные решения“», не «ассоциируясь открыто с какими-то частными интересами» [Wright Mills, 2000: 200].

С ростом бюджетов вооруженные силы стали крупным игроком в экономике государства. Их доля значительна и в выделении немалых бюджетных средств на научные исследования и разработки. Они играют важную роль и в смежных секторах, таких как помощь населению при стихийных бедствиях, как продемонстрировал, например, Инженерный корпус в работе с последствиями урагана Катрина [19]19
  Ураган «Катрина» – одно из самых разрушительных в истории США стихийных бедствий, произошло в конце августа 2005 г. Наиболее тяжелый ущерб был причинен г. Новый Орлеан (Луизиана), где было затоплено 80 % территории. Стихийное бедствие сопровождалось техногенными авариями, разливами нефти, а также ростом преступности и беззакония. В спасательной операции в зоне бедствия участвовало 43 тыс. бойцов Национальной гвардии США, 4 тыс. служащих береговой охраны и около 15 тыс. военнослужащих регулярной армии. (Примеч. ред.)


[Закрыть]. Вследствие этого сформировались серьезные экономическо-военные связи, которые можно увидеть в «сильной зависимости от военных контрактов среди некоторых очень крупных корпораций» [Lieberson, 1971: 581]. Это явление стало известным под названием «военно-промышленный комплекс» [также Moskos, 1974]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие высокопоставленные офицеры вместо отставки уходят в советы директоров частных компаний. Однако эмпирические исследования показывают, что такие связи не являются полностью доминирующими во всей промышленности США [Lieberson, 1971] или, можно добавить, в других западных экономиках.

Вне всякого сомнения, Миллс критически относился к военной властвующей элите, с чем согласился бы и Маркс. Это даже привело Миллса к печальному анализу «причин Третьей мировой войны» [Wright Mills, 1958]. Он отмечал, что «непосредственная причина Третьей мировой войны заключается в подготовке к ней», обвиняя в этом военные правящие элиты как США, так и Советского Союза [Wright Mills, 1958: 47]. Он критиковал «военную метафизику», «перманентную военную экономику» и «сумасшедший реализм». Чтобы предотвратить худшее развитие событий, Миллс писал: «…единственный реалистический взгляд на вооруженные силы – это понимание того, что война, а не Россия сейчас наш враг» [Wright Mills, 1958: 97]. Он также выступал за переговоры и распределение военных бюджетов на экономическую помощь и промышленное развитие развивающихся стран, особенно Индии [Wright Mills, 1958: 101], которое должно осуществляться под эгидой ООН. В своей книге Миллс дает еще много рекомендаций относительно того, что можно было бы предпринять, чтобы предотвратить следующую войну, но их слишком много, чтобы обсуждать все здесь и сейчас. Заканчивается книга дискуссией о роли интеллектуалов в развитии этой ситуации. Оглядываясь назад, можно сказать, что Чарльз Райт Миллс был слишком мрачен и пессимистичен: Третьей мировой войны не произошло, и в 1990-е годы с распадом Советского Союза многим казалось, что проблемы исчезли. Но, как нам всем известно, войны и масштабные военные операции с тех пор случались не раз в Ираке, Афганистане, Ливии, Чечне, Сирии и в меньшем масштабе во многих других странах. Большая напряженность по-прежнему висит в воздухе в других частях света. И в этой связи можно сказать, что процесс принятия решений действительно оказывается под серьезным влиянием военных властвующих элит в США, Великобритании, Франции, России и многих других, меньших государствах. Похоже, что многое из того, о чем говорил Миллс относительно военных правящих элит в 1950-х годах, актуально и сегодня, хотя, возможно, и не во всех государствах одинаково и сопоставимо с США и другими крупными военно-ориентированными державами. Вопрос национальных отличий в военных делах или стратегических культурах мы более подробно рассмотрим в Главе 12.

Что касается влияния военных правящих элит сегодня, достаточно вспомнить трех (отставных) генералов в команде американского президента Дональда Трампа во время его инаугурации в январе 2017 г. Их назначение ясно дало понять, что генералы воспринимаются как высокоценные государственные служащие, являющиеся экспертами в таких областях политики, которые считаются жизненно важными для интересов Америки. Они, несомненно, во многом повлияли на общее направление движения государства, и еще долгое время будут продолжать это делать.

Роль генералов? 

Даже несмотря на то, что генералы как представители военных властвующих элит могут казаться инициаторами военных расходов и боевых действий, все может повернуться и иначе. Раньше у президентов США и других стран однозначно был военный опыт. Сегодня, после отмены призывной системы, это уже не гарантируется. Поэтому президенты и политические лидеры зачастую выходят на сцену с очень небольшим военным опытом или вообще без него. Это может привести как к нежеланию прибегать к насилию, так и к обратному эффекту. Политические лидеры без богатого военного опыта вполне могут принять решение в пользу выделения бюджета на военные нужды и собственно использования военных средств. Планы президента Трампа о расширении военных бюджетов за счет дипломатии и иностранной помощи вызвали бурную реакцию. 27 февраля 2017 г. свыше 120 отставных генералов и адмиралов призвали конгресс «полностью финансировать американскую дипломатию и программы иностранной помощи, заявляя, что такие программы „чрезвычайно важны для поддержания безопасности Америки“» (Reuters, 28 февраля 2017 г.). Так, высшие военные чины, пусть и в отставке, оказались менее склонными к насаждению прямых военных интересов, возможно, из-за того, что знали лучший способ предотвращения насилия и конфликтов.

Еще один момент, который следует отметить в этой теме, касается положительной связи между элитарным школьным образованием и шансами стать высокопоставленным военным офицером, особенно в Великобритании. Созвучие манер элитных школ и военной культуры этой страны очевидно и не склонно к изменениям [Macdonald, 2004], что делает военную стратегическую верхушку менее доступной, чем кажется разумным многим. «Стремление к звездам» в британских вооруженных силах до сих пор остается в основном уделом избранных. Великобритания не единственная страна, где существует такая связь.

Военные перевороты

В марксистской теории активности большая роль отведена революциям, так как они дают возможность бедным и обездоленным получить власть и то, что, как им кажется, должно по праву принадлежать им. Если посмотреть на это сквозь призму вооруженных сил, можно говорить о военных или государственных переворотах как особой категории социальных событий в организации [Zald, Berger, 1978], подразумевающих захват власти изнутри, что происходит вне обычных каналов. Но в отличие от обычных организаций такие события в вооруженных силах могут оказывать существенное политическое и общественное влияние. Можно взять концепцию «политических армий» для обозначения «таких военных учреждений, которые считают свое участие или контроль над внутренней политикой и государственными делами ядром своей легитимной функции» [Koonings, Kruijt, 2002: 1]. Следовательно, политические армии вряд ли воздержатся от инициации военного переворота, если посчитают его необходимым.

Такие политические армии и особенно военные перевороты могут показаться явлением, отдаленным во времени и пространстве, как, казалось бы, иллюстрирует проведенный Марксом анализ восстания в британско-индийских вооруженных силах в 1850-х годах [Marx, Engels, 1961 (1857): vol. 12, 230–233]. Однако в период между 1950 и 2000 гг. военные перевороты были многочисленны, особенно в Африке [Jenkins, Kposowa, 1990] и Латинской Америке, также они происходили в Азии и даже Европе [Koonings, Kruijt, 2002]. Печально известен государственный переворот в Чили в 1973 г., когда в результате военных действий был свергнут президент Сальвадор Альенде. События в Турции летом 2016 г. демонстрируют, что феномен военных переворотов вовсе никуда не исчез даже в западном альянсе НАТО. Возникновение военных переворотов связано с фундаментальными дискуссиями в военной социологии о контролировании вооруженных сил. Кульминацией этих дискуссий стала так называемая теория согласия [Schiff, 2009], с которой мы познакомимся в Главе 10.

Нонихаль Сингх в одном из своих исследований анализирует стратегическую логику военных переворотов и факторов, определяющих их успех или провал [Singh, 2014]. К удивлению, он не ссылается на Маркса, но, возможно, это объясняется тем, что он не уделяет особенного внимания мотивам тех, кто осуществляет перевороты: их обидам, разочарованиям и стремлению отстаивать и пропагандировать свои интересы.

Сингх провел исследование шести успешных и четырех неудавшихся переворотов в Гане – первом независимом постколониальном государстве в Африке южнее Сахары. Он вывел простую теорию, сочетающуюся с соображениями теории игр, известными как «координационная игра» в коллективном действии. В социологии этому соответствует хорошо известная «социологическая притча», иллюстрирующая самоисполняющееся пророчество: массовое изъятие вкладов из банка происходит, когда вкладчики верят (на основании сообщений в газетах, по радио или слухов), что все остальные снимут деньги со своих банковских счетов, и, соответственно, поступают так же [Merton, 1968: 476]. Поведение одного актора зависит от его убеждений относительно того, как поступят другие акторы. Не имеет значения, реальны новости или ложны, такая динамика убеждений, скорее всего, приведет к реальным результатам.

Если ожидания и соответствующие действия акторов совпадают, с большой вероятностью произойдет коллективное действие, такое как массовое изъятие вкладов из банка или военный переворот. Распространение информации – это вопрос коммуникации при встрече или, что более вероятно, при телерадиовещании. Получается, что коммуникация формирует ожидания и порождает коллективное действие, потому что таким образом информация, в нашем случае о перевороте, должна быть известна всем заинтересованным сторонам, но «также должно быть известно, что она известна всем сторонам», и так далее [Singh, 2014: 7]. То есть атакующие должны «подтвердить факт». Двое атакующих проиграют, если они не будут знать об усилиях друг друга. Если же они будут это знать, они одержат победу над тем, кого считают своим врагом [Singh, 2014: 5—10]. В последнем случае переворот будет успешным. Чтобы предотвратить такое развитие событий, правительству или режиму, на который производится атака, нужно сделать обратное, то есть удерживать или захватить вещательные объекты или выдворить атакующих из занимаемых ими вещательных объектов. Именно так поступил турецкий президент Эрдоган, когда восстала часть вооруженных сил в летнюю ночь 2016 г. По радио и социальным сетям он убедил общественность, что власть остается в его руках, и мобилизовал народ выйти на улицы и пресечь попытки атакующих захватить власть в стране. Так попытка переворота окончилась неудачей.

Шансы на успех переворотов, организованных низкопоставленными военными, намного меньше по сравнению с теми, которые инициируют генералы или полковники ввиду лучшей ресурсной оснащенности последних [Singh, 2014]. По сути, первые больше известны как мятежи – феномен, который мы обсудим в Главе 12. Нижние уровни организации оказывают разного рода сопротивление, которое может повлиять на происходящие события. Так, дезертирство солдат с военной службы [Bröckling, Sikora, 1998] или бунт во время операций [Cortright, 1975] можно считать не очень хорошо организованными актами сопротивления, которые в то же время могут иметь большое влияние. Можно утверждать, что протестное движение военнослужащих во время войны во Вьетнаме способствовало ее окончательному исходу – поражению Америки и поспешному выводу войск из Вьетнама.

Неравенства военного времени

Один особенный, но важный аспект социального неравенства в вооруженных силах касается распределения жертв военного времени по социально-экономическим стратам. Эта проблема долгое время привлекала внимание научного сообщества и СМИ, особенно в США. Она очень хорошо встраивается в марксистский подход к военным исследованиям. Одно серьезное статистическое исследование продемонстрировало, что «с момента завершения Второй мировой войны социально и экономически неблагополучные сообщества понесли непропорционально большую долю военных потерь Америки» [Kriner, Shen, 2010: 47]. Причины этого кроются в механизмах, которые подталкивают все больше молодых людей и девушек с меньшими социально-экономическими возможностями к вступлению в ряды вооруженных сил. Проще говоря, в составе вооруженных сил наблюдается серьезное неравенство.

Кроме того, существует эффект служебного назначения: солдаты и сержанты, на долю которых приходится подавляющее большинство погибших в результате боевых действий, в основном являются выходцами из сообществ с низким доходом. Офицеры погибают в бою с меньшей вероятностью и в основном являются представителями более обеспеченных сообществ [Kriner, Shen, 2010: 73]. Это явление стало особенно заметным в войне во Вьетнаме, где упоминавшееся ранее протестное движение военнослужащих [Cortright, 1975] и убийство офицеров рядовыми могут трактоваться как проявление напряженности в подразделениях в результате такого неравенства.

Вывод о том, что представители классов с более низким доходом непропорционально больше подвержены гибели в бою, был достаточно устойчивым даже после того, как в середине войны во Вьетнаме ввели систему призыва в армию по лотерее. Лотерейная система была введена, когда неравенство среди погибших в бою стало совершенно очевидным и повсеместным. Эта система помогла снизить эффект, но неравномерное распределение сохранялось. Связь между социально-экономическим статусом и риском умереть в бою не исчезла даже после отмены призывной системы. Такой феномен, скорее всего, наблюдается и в других национальных армиях.

Израильский социолог Ягиль Леви рассмотрел явление, которое он назвал «иерархией военной смерти» [Levy, 2006; 2010a]. Он продемонстрировал, что у призывников из среднего класса лучше получается избегать риска быть направленными на угрожающие их жизни задания, чем у призывников из религиозных и периферийных групп. Религиозные солдаты принимают риск смерти в бою из-за своих религиозных и националистических убеждений. В большей или меньшей степени это применимо и к призывникам из периферийных групп ввиду их этнонационалистической направленности. Призывникам из периферийных групп также не хватает социальных связей, которыми могут воспользоваться, например, призывники из среднего класса и их родители, чтобы противостоять рискам. Такая закономерность наблюдается и среди гражданского населения, возможно, даже в большей степени. У привилегированных граждан есть финансовые ресурсы, чтобы покинуть регион, подвергшийся атаке. У граждан из периферийных групп, живущих ближе к границе, просто нет финансовых возможностей, чтобы покинуть уязвимые места своего проживания. Именно они часто становятся иммигрантами, особенно из стран бывшего Советского Союза.

Такое конкретное проявление социального неравенства как нельзя лучше демонстрирует актуальность идей Маркса для сегодняшних военных исследований.