Текст книги "Герцогиня"

Глава 16

Спустя три дня после встречи Клер с будущей свекровью, когда она вернулась к себе после обеда, произошло два события. Дворецкий принес срочное послание на серебряном подносе, а огромный портрет, висевший на стене, отодвинулся, открыв потайную дверь. В проеме стояла Сара Энн. Волосы ее, обычно аккуратно заплетенные в косу, падали на лоб, на плечах была паутина, выглядела она очень удивленной.

– Привет! – произнесла Отродье радостным голосом.

Клер собиралась отчитать сестру, но сдержалась: она не хотела говорить при слуге. Сделав вид, что совершенно не Удивлена появлением сестры из отверстия в стене, Клер взяла с подноса письмо и вскрыла конверт.

«Меня посадили под замок. Пожалуйста, помогите мне. Я в старом летнем домике. Приходите немедленно!

Леатрис»

Клер пришлось прочесть эти строки трижды, прежде чем до нее дошел их смысл. Она взглянула на дворецкого, но его лицо осталось совершенно бесстрастным. Клер понимала, что прежде всего нужно избавиться от мисс Роджерс, – та была в гардеробной. (Клер вернулась в комнату на несколько минут раньше, и горничная полагала, что не должна помогать ей переодеваться.) Кроме того, следовало отослать Отродье.

– Могу я чем-нибудь помочь вам, мисс? – осведомился дворецкий.

– Мисс Роджерс… – начала было Клер. Дворецкий поклонился.

– Я позабочусь, чтобы она была занята сегодня вечером, – сказал он и направился через спальню в гардеробную.

– О-о-о! – воскликнула Клер, – а… – Она посмотрела на потайную дверь, из которой появилась Сара Энн.

Дворецкий позволил себе слегка улыбнуться. – В этом доме учишься не все замечать… – С этими словами он вышел.

Отродье вошла в спальню Клер.

– Представляешь, я нашла план дома, мне его дал один старик. Он ездит в кресле на колесах, говорят, он убил четырех жен, а последняя выстрелила в него. Теперь он живет в дальнем конце дома…

– У меня нет времени слушать твои сказки. Иди к себе и не показывайся мне на глаза.

Отродье взглянула на сестру.

– А что в этом письме?

Клер достала из гардероба амазонку. Глаза Сары широко раскрылись, и она ловким движением выхватила записку из рук Клер.

– О-о-о! Я иду с тобой!

– Ни в коем случае. Я хочу, чтобы ты отправилась в свою

комнату и молчала. Я не знаю, что там случилось, но собираюсь

выяснить.

– Почему сестра Гарри пишет тебе, а не ему?

Клер на мгновение остановилась.

– Это хороший вопрос, но у меня нет на него ответа. А теперь убирайся! И никому не говори о подземных ходах!

Отродье стояла и смотрела на сестру.

– Если ты не возьмешь меня с собой, я скажу маме, что ты виделась с другим мужчиной, и пожалуюсь папе, что ты плохо ко мне относишься, а Гарри скажу, что в туннеле, ведущем к тебе в комнату, есть следы…

– Ну ладно, – перебила ее Клер. Спорить с сестрой было некогда. – Можешь пойти со мной, но не лезь вперед, слушайся! Поняла?

– Конечно. – Отродье взглянула на сестру. – Ты хоть знаешь, где находится летний домик?

Клер не успела ответить. В дверь постучали, и вошел Гарри.

– Клер, вы получили это? – спросил он, показав такую же записку. Лицо его было хмурым, но, увидев Отродье, он заулыбался. – Привет, Сара. Ты хорошеешь с каждым днем.

– Правда?..

Клер издала звук, похожий на стон.

– Гарри! – намеренно резко бросила она жениху, чтобы привлечь его внимание. – Да, я получила такую же записку. Мы должны отправиться к летнему дому.

Гарри, казалось, не считал дело слишком срочным. Он держался так, будто сестра каждый день посылала ему подобные записки.

– Должен заметить, все это мне не очень нравится. Как вы думаете, кто ее запер?

Клер ничего не ответила. Сара Энн бросила на сестру взгляд, в котором легко угадывалось ее мнение о Гарри, как не самом умном человеке на свете. Но Клер не отреагировала.

– Не знаю, кажется, она хочет, чтобы пришли именно мы, а может быть, этого требует тот, кто держит Леа в домике. Гарри, не могли бы вы выйти, пока я одеваюсь? Я спущусь через десять минут.

– Конечно, дорогая.

Отродье растянулась на постели Клер.

– Держу пари, между вами происходят занимательнейшие беседы! Ум Гарри подобен яркому пламени…

– Да замолчишь ли ты наконец?! Не понимаю, почему вы оба так спокойны! Дело может принять очень серьезный оборот…

– Вряд ли. Иначе выкуп потребовали бы у старой карги, не так ли?

Клер замерла.

– Кого ты имеешь в виду?

– Старую каргу, ведьму, самую ненавидимую людьми женщину, из всех, живущих в Англии, Шотландии и Ирландии. Правда, шотландцы мало говорят об Ирландии, так что тут я не уверена.

– Помоги мне расстегнуть платье, – попросила Клер, задумавшись над словами сестры. – И, пожалуйста, не болтай так много.

Несколько минут спустя Клер готова была присоединиться к Гарри. Он дремал в кресле у двери. Она тронула жениха за плечо, он послал слугу на конюшню за лошадьми.

Вскоре появились слуги с лошадьми, каждый держал в руке фонарь.

Клер попыталась объяснить Гарри, что им следует сохранить все в тайне, иначе честь Леатрис может пострадать. Гарри посмотрел на нее, как на сумасшедшую, и приказал своим людям ехать вперед.

Отродье, сидя верхом на норовистом жеребце, улыбнулась Клер с понимающим видом.

– Все как в романе: Старый Запад мчится на выручку, а…

– Гарри – шотландец, – отпарировала Клер, – а они все делают по-другому.

– Гарри – англичанин, – бросила Отродье, посылая лошадь вперед. Отец посадил Сару Энн в седло до того, как она научилась ходить, девочка составляла с лошадью одно целое. Клер была превосходной наездницей, но она не могла состязаться с сестрой.

Их было шестеро. Они быстро скакали по аллеям, земля летела из-под копыт лошадей, так что, вопреки желанию Клер, никакого секрета из их поездки не получилось. Она надеялась, что Леатрис не грозит серьезная опасность и эта история – обыкновенный розыгрыш.

Когда они медленно ехали по узкой тропинке, Отродье обернулась к Клер и сказала:

– Знаешь, мне начинает нравиться это семейство. Клер в ответ только поморщилась.

Когда кавалькада подъехала наконец к летнему дому, Клер была поражена увиденным. Окна заколочены досками, на Двери большой замок, из трубы на крыше струится дым.

– Открывайте, – приказал Гарри, не слезая с лошади. В этот момент появился священник. Это был крупный мужчина, казавшийся еще выше из-за того, что сидел на низкорослой лошадке. Его ряса топорщилась на огромном животе лицо наполовину закрывали длинные густые бакенбарды.

– Что тут происходит? – спросил он громким недовольным голосом. – Меня оторвали от теплого очага и вкусного обеда и заставили приехать сюда. Что все это значит, мой юный Гарри?

Гарри тщетно пытался вспомнить, как зовут святого отца.

– Не знаю, – ответил он и кивнул слуге, знаком приказав открыть дверь.

Их глазам открылось престранное зрелище: высокий, довольно красивый мужчина лет сорока, совершенно голый, старался прикрыть своим телом обнаженную Леатрис. Она съежилась позади него, опустив глаза.

Немного придя в себя, Клер попыталась удержать Отродье на расстоянии, чтобы она не заглядывала в комнату. Однако с таким же успехом можно было пытаться удержать пчелу на ниточке. Сара Энн в мгновение ока спрыгнула с лошади и встала в дверях, пожирая глазами странных персонажей. Клер же стеснительно отворачивалась. Из шока присутствующих вывел бас священника. Он призывал кару Господню на головы прелюбодеев.

Гарри наконец спешился и вошел в дом. Он протянул сестре свой плащ, чтобы она могла прикрыть наготу.

– Ну, Кинкайд, что скажете в свое оправдание? – жестко спросил он мужчину, пытавшегося прикрыть руками «срамное» место.

Услышав это имя, Клер начала догадываться о том, что происходит. «Это дело рук Мактаврита, – сказала она себе, стараясь скрыть улыбку. – Именно он устроил весь этот спектакль».

Тем временем священник продолжал угрожать грешникам адским пламенем. Клер с нежностью думала о Мактаврите, совершенно уверенная, что старик запер парочку в комнате и забрал их одежду. Он же устроил так, чтобы в нужный момент на сцене оказался и священник.

– Их надо немедленно поженить, – громко сказала Клер, стараясь перебить священника, обещавшего любовникам вечное проклятие.

Клер посмотрела на Гарри.

– Вы опекун Леа и можете быть свидетелем на церемонии. Их надо сочетать браком как можно скорее.

Гарри встревожился:

– Я не уверен, что мама…

– Их души в опасности, – громко провозгласил священник, – они должны прикрыть свой грех!

Клер взглянула на Леатрис. С длинными распущенными волосами, струившимися по плечам, с маленькими босыми ножками, выглядывавшими из-под плаща Гарри, она выглядела гораздо моложе и привлекательнее, чем в неряшливом платье, которое обычно носила. Клер поглядела на Леатрис, и та едва заметно улыбнулась и кивнула в ответ.

– Гарри, медлить нельзя! Мы не можем допустить, чтобы все эти люди, видевшие их, начали сплетничать. Честь семьи будет растоптана.

– Но я не вполне уверен… – начал Гарри.

Клер видела, что даже сейчас, в экстремальной ситуации, власть матери над ним была абсолютной.

– Я понимаю, Гарри, – тихо сказала она, постаравшись, однако, чтобы стоявшие рядом слуги слышали. – Если у вас недостаточно власти, чтобы заставить человека, соблазнившего вашу сестру, жениться на ней…

– Думаю… я… я уверен… у меня достаточно власти, но.

– Тогда нам лучше уйти, – сказала Клер. – Будет молиться, чтобы ваша сестра не понесла… – Клер посмотрела на мужчин, стоявших вокруг и таращивших глаза на странное зрелище. – Пусть все поклянутся хранить увиденное в тайне Никто не должен знать, что произошло здесь сегодня вечером. – По голосу Клер было совершенно ясно, что она не верит в возможность сохранить секрет. – Пойдемте, Леатрис. Вы можете сесть на мою лошадь.

Гарри громко вздохнул, так, что, казалось, услышала вся округа.

– Ладно, – произнес он и взглянул на священника. – Обвенчайте их.

Клер торжествовала. Она подумала, как отблагодарить Мактаврита за эту операцию. Священник велел одному из конюхов дать свой плащ Кинкайду. Клер была так захвачена происходящим, что совершенно не слышала слов молитвы. Она взглянула на сестру и увидела, что та уставилась на священника и не сводит с него глаз. Клер бросила взгляд на Леатрис, на Кинкайда, потом на священника и только тут заметила, какие у него глаза.

Тревельян мог изменить фигуру, голос, движения, но никому не под силу изменить глаза. Они глядели из-под густых бровей, и в них были самоуверенность и самодовольство.

Клер пришлось стиснуть зубы, чтобы не выдать себя. После венчания Гарри церемонно поцеловал сестру, пожал руку Кинкайду и сел в седло. Клер предположила, что вряд ли он захочет сразу сообщить матери о случившемся.

Клер какое-то время стояла около летнего домика, наблюдая, как «священник» взгромоздился на свою маленькую лошадь и отбыл.

– Поезжай вместе с Гарри, – велела она сестре.

– А ты что будешь делать?

– Ничего. Это тебя не касается. Ты давно должна быть в постели.

– Ты тоже. Собираешься увидеться с этим человеком?

– Неужели ты думаешь, что я могу пойти к кому бы то ни было среди ночи? Может быть, я просто хочу насладиться ночной прохладой. А ты отправляйся обратно с Гарри.

– Я спрячу все твои драгоценности и скажу маме о книжках, которые ты держишь в своем большом сундуке…

– Ты действительно несносна, можешь довести до белого каления кого угодно. Я не могу взять тебя туда, куда собираюсь пойти. Помни: ты не должна болтать о том, что произошло.

– А это имеет отношение к тому незнакомцу, которого ты навещала в западном крыле?

Клер уставилась на сестру.

– А что если я скажу маме, что у тебя есть другой, и она…

– Замолчи и садись в седло.

Отродье улыбнулась, удовлетворенно и лукаво, как всегда, когда добивалась своего.

Подъехав к западному крылу дома, Клер спешилась, посмотрела на Сару Энн и еще раз попыталась уговорить ее отправиться домой, но в конце концов махнула рукой. Она была слишком зла на Тревельяна, чтобы тратить силы на Отродье.

Клер быстро поднялась по каменным ступеням, заметив, что Тревельян зажег светильники, как будто ждал прихода гостей.

Она прошла через комнату, уставленную письменными столами, стараясь не думать об их последней встрече. Отродье следовала за ней, с интересом разглядывая все вокруг. В комнате на стенах висели маски, ткани и копья, привезенные Тревельяном из путешествий. Оман улыбался Отродью, и она одарила его ответной улыбкой.

Тревельян был в спальне. Он стоял возле умывальника, у зеркала, пытаясь снять бороду. Он уже разделся, оставшись в просторной полотняной рубахе поверх старинных брюк, которые он скорее всего извлек из сундука своего предка. Этот наряд очень шел ему.

Тревельян повернулся к ним и улыбнулся. Он явно ждал похвалы за ловкую проделку.

– Как же вы могли так поступить! – воскликнула Клер. – Ведь вы такой же священник, как и я. Леа и Джеймс не стали мужем и женой по закону.

Тревельян усмехнулся, пропустив мимо ушей нравоучение Клер.

– Так это и есть ваша очаровательная сестра? Обойдя невесту Гарри, он остановился перед Сарой Энн и изучающе посмотрел на нее.

– Мне говорили, что вы очаровательный ребенок, но это лишь часть правды. – Он взял руку Отродья, поднес к губам и поцеловал.

– Тревельян, – резко бросила Клер. – Что вы делаете? Ведь она еще ребенок!

– Но вот-вот станет женщиной, – ответил он, не выпуская руки Сары. Отродье смотрела на него во все глаза.

Клер оттащила сестру от Тревельяна. Он подмигнул Отродью и вернулся к тазику, где продолжил отдирать бороду-

– Так что вы там такое говорили? Продолжайте, прошу вас.

– Вы вели себя так, как будто имели право совершить бракосочетание. Но ведь это обман! Они отправились к Кинкайду, думая, что поженились, но ведь это не так!

– Это все? О, черт! – Тревельян выругался, так как борода отделялась от лица вместе с кожей. – Но я ведь магистр суфистов, помните? Хотите посмотреть мой диплом? Длиной в четырнадцать футов и очень красивый.

– Да, – сказала Клер, – то есть, нет. Леа и Джеймса нужно обвенчать в церкви. – Она не могла больше видеть, как он мучается, отдирая бороду. – Садитесь! Дайте, я это сделаю, – сказала она, указав на стул у кровати.

Тревельян сел, а Отродье залезла на кровать и растянулась на животе, положив подбородок на кулачки и пристально глядя на Тревельяна. Клер налила горячей воды в тазик, опустила туда мягкую тряпочку, отжала ее и приложила к лицу Тревельяна.

– Их должен обвенчать настоящий священник!

– Религия – личное дело каждого человека, – пробормотал он через тряпку, прикрывавшую его рот.

– Неправда, – отрезала Клер и продолжила: – Бог есть, и вы это знаете.

– Я думаю, главное то, как человек воспринимает и толкует религию.

Клер сняла компресс с лица Тревельяна и медленно отодрала бакенбарды.

– Чем вы их прикрепили?

– Оман дал мне какую-то дрянь.

Когда бакенбарды были сняты, Тревельян повернулся к Саре Энн, которая смотрела на него не мигая, как змея на добычу.

– Клер, – обратилась она к сестре самым серьезным тоном, – мне кажется, он самый красивый мужчина на земле.

– Какое прелестное и умненькое дитя, – одобрил ее Тревельян.

Клер застонала, потом повернулась к Саре, придав лицу суровое выражение.

– Не говори ему ничего подобного. Он совсем не похож на других мужчин: путешествует по всему свету и поступает с женщинами так… У него нет ни сердца, ни души. Он просто наблюдает жизнь. Может себе позволить представиться священником и совершить обряд бракосочетания. Для него это не более чем шутка. Вся жизнь – игра. Он не живет, а лишь исследует!

Этот пылкий монолог не произвел никакого впечатления ни на Тревельяна, ни на Отродье. Они продолжали смотреть друг на друга.

– Вы путешественник и исследователь? – спросила Сара Энн.

– Да, мне пришлось кое-что повидать.

– Я читала, – начала было девочка.

– Отродье! – вскричала Клер. Но та не обратила внимание на ее призыв. Она не могла отвести взгляд от Тревельяна. Клер встала между ними. – Моя сестра не прочитала за свою жизнь ни одной страницы. Она запугивает своих гувернанток, и они ничего не требуют от нее. Она…

– Я прочитала неприличные места, написанные по-латыни. Клер их перевела, а я нашла эти переводы.

Клер обернулась к сестре, в глазах у нее был ужас. Отродье взглянула на Тревельяна.

– А что такое инфибу…

– Инфибуляция?

– Да, да, что это такое?

– Почему бы тебе не подойти, не сесть ко мне на колени, и я расскажу тебе все, что захочешь, моя девочка.

Отродье собралась вскочить с кровати, но Клер схватила ее за руку и вывернула так, что Сара закричала от боли.

– Прекратите, Тревельян! Она ведь еще ребенок!

– Конечно, Сара Энн – ребенок! – саркастически согласился он и, повернувшись к Клер, добавил: – Вы пришли осуждать и критиковать? Мне кажется, вы могли бы поблагодарить меня. Мактаврит сказал, что вы хотите поженить Леатрис и Кинкайда. Что ж, теперь они муж и жена!

– Эта церемония не имеет силы. Они будут жить в грехе.

Вы должны завтра же пойти к ним и сказать правду: что роль священника сыграли вы, и теперь они должны обвенчаться в церкви.

Лицо Тревельяна стало суровым.

– Я не сделаю ничего подобного. Я имею такое же право сочетать людей браком, как и любой священник. Сомневаюсь, что простой сельский священник прошел через все то, что и я, чтобы получить такое право.

– Дело не в этом.

– А в чем же? Объясните мне.

– Брак Леа и Джеймса должен быть освящен представителем англиканской церкви.

Тревельян больше не смеялся. Он встал со стула и подошел к тазику, собираясь умыться.

– Вы маленькая ханжа, – бросил он резко. – В мире множество религий. И суфизм – одна из них. Леатрис и Джеймс поженились так же, как все смертные!

– Что значит «поженились, как все смертные»?..

– А вот что: во многих странах брак – гибкий институт. Обычаи западного мира кажутся нелепыми людям, живущим на Востоке. Мысль о том, что можно оказаться навсегда прикованным брачными узами к одному человеку, смешна им. – Он вытер лицо, подошел к шкафу и открыл его – впервые в присутствии Клер. В шкафу оказалась обувь – мягкие ботинки, кожаные сапоги, расшитые сафьяновые сапожки.

– О-о-о-о! – вскричала Отродье, восхищенная этим великолепием.

Тревельян взглянул на нее с улыбкой.

– Можно мне примерить это?

– Делай все, что захочешь, – ответил он ласково.

– Прекратите! – закричала Клер. – Сара и так избалованный ребенок!

Тревельян достал пару сапог и стал надевать их.

– В некоторых странах четырнадцатилетние девочки считаются уже слишком старыми для замужества. Мужчины хотят брать в жены совсем молодых: тогда они смогут воспитывать их по своему усмотрению. Если человек хочет, чтобы женщина ему только возражала, всегда говорила, что он не прав, он ее так и воспитывает. – Тревельян бросил на Клер хитрый взгляд. – Признаться, я не слышал, чтобы хоть один мужчина хотел иметь такую жену, но… в мире много странного… – Он начал натягивать второй сапог. – Объясните мне, пожалуйста, следующее. Пока вы не знали, что капитан Бейкер и я один и тот же человек, вы пели ему дифирамбы. Он был для вас великим человеком, вы говорили, что мир многим обязан ему, именно он проник в Пеш… Но теперь, когда вы знаете, что капитан Бейкер – это я, вам все не нравится. Мои рисунки, которыми вы раньше восторгались, теперь вам ненавистны. Мои книги больше не кажутся вам интересными и познавательными; вы даже находите их неприличными для вашей прямо скажем, не по летам развитой маленькой сестры

Моего ранга магистра суфистов недостаточно для совершения простого обряда бракосочетания.

Клер отвернулась, чувствуя справедливость слов Тревельяна.

– Герои не походят на простых смертных, – вымолвила она еле слышным шепотом.

Тревельян наконец надел второй сапог и топнул ногой.

– А-а-а! Теперь понимаю. Я был героем! Черт бы меня побрал!

– Пожалуйста, не ругайтесь при моей сестре! Тревельян подошел к Клер и, посмотрев ей прямо в глаза, сказал:

– Я буду ругаться, когда пожелаю. Вы хотели поженить Леатрис и Джеймса – я сделал это для вас. Я привел их в тот дом и запер там. Я пробрался на чердак и подцепил их одежду палкой с крючком. Я организовал все это, а вы даже не соизволили меня поблагодарить. Вы умеете только жаловаться и скулить!

Клер молчала, на лице ее застыло упрямое выражение. Тревельян подошел к сундуку, откинул крышку, порылся в нем и достал папку с бумагами.

– Если вас не устраивает, что Джеймс и Леа поженил магистр суфистов, скажите, какую религию вы предпочитаете.

Он вынул из папки несколько документов.

– Религии, практикуемые в Англии? Вот бумаги, удостоверяющие, что я имею право совершать службу согласно канонам четырех религий, исповедуемых в этой стране. Или вы предпочитаете американские? Их получить легче всего, нужно только заявить, что вы слышали «зов» и у вас есть «предназначение» – вас мгновенно признают одним из «посвященных».

Он бросил к ногам Клер несколько документов.

– Или вам больше нравится индийская вера? Арабская? Африканская? Эти документы довольно забавны один написан на коре, а два других на звериной шкуре. Не думаю, чтобы вы захотели узнать, что они использовали вместо чернил…

Тревельян бросил остальные бумаги на пол и посмотрел на Клер.

– Ну, вам довольно? Имею ли я право совершать религиозные обряды?

Девушка долго смотрела на бумаги, лежащие на полу, потом взглянула в лицо Тревельяну.

– Но вы не верите ни в одного из Богов! Его глаза засверкали.

– Но я уважаю все верования! Клер пристально посмотрела на него.

– Вы выставили Гарри совершенным дураком, – бросила она обвиняюще. – Вы ведь знали, что Гарри не захочет пойти против воли своей матери!

– Так вот, что вас волнует?! Ну, выставить Гарри дураком не так уж трудно.

Она собралась дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и сжал запястье. Их глаза встретились. Клер чувствовала, что сердце колотится прямо в горле.

Тревельян отбросил ее руку.

– Убирайтесь! Не знаю почему, но я думал, что вы другая. А вы ничем не отличаетесь от тех, в доме. Вам нравится читать мои книги, слушать рассказы о далеких землях и чужих обычаях, но, когда доходит до дела, вы оказываетесь такой же рабой уродливых правил, что и другие да-а-мы! – Последнее слово он произнес с нескрываемым презрением.

– Неправда, – прошептала Клер. – Я верила и верю

– Что сделал капитан Бейкер. Я думаю, он…

– Да не он! Я! Я – капитан Бейкер! Он не герой. Он такой же нормальный живой человек, любит и ненавидит, как все, ему давятся красивые сапоги, и хорошенькие девушки, и… – Тревельян остановился и посмотрел в сторону. Когда он вновь заговорил, его голос звучал мягче. – А теперь уходите. Мне нужно работать. Скажите Леатрис, чтобы она нашла… – он подавил смешок, – …кого-нибудь, кому сам Господь Бог доверил совершать обряд бракосочетания. Скажите ей, что обряд, совершенный неверующим, недействителен.

Когда Тревельян взглянул на Клер, в глазах его горел такой огонь, что Клер невольно отшатнулась.

– Не приходите больше сюда никогда. Я не хочу вас видеть. Клер кивнула. Не говоря ни слова, она взяла Сару Энн за руку, и они пошли через комнату к лестнице, ведущей в сад.

– Он не такой, как они, – сказала Отродье, когда сестры оказались на улице.

– Да, – прошептала Клер, – не такой.

– Я думаю, тебе следует выйти замуж за Гарри. С ним легче справиться!

Клер сжала зубы.

– Есть еще его мать!

Сара Энн посмотрела на окна Тревельяна.

– Гарри вместе со старухой не стоят его мизинца. Клер не ответила, и они молча пошли в дом.