Текст книги "Герцогиня"

В следующее мгновение Тревельян распахнул свой халат и вошел в нее. Клер задохнулась, ловя ртом воздух.

Она откинула голову назад, и Тревельян покрыл поцелуями ее шею. Он приподнимал ее бедра руками и направлял движения в этой «любви украдкой».

Волны страсти возносили ее все выше и выше, по мере того, как он продвигался все глубже. Внутри у Клер что-то росло, поднималось, пока она не вскрикнула. Но он закрыл ей рот поцелуем и они вместе испытали оргазм.

Клер тесно прижималась к Тревельяну, ослабевшая и опустошенная, чувствуя себя беспомощной и сильной одновременно.

– Тревельян, – прошептала она, уткнувшись ему в шею.

– Да, что? Скажи мне.

Но Клер только покачала головой. Она ничего не хотела говорить. Совсем ничего, боясь сказать лишнее.

Он все еще держал ее в объятиях, прижав к стене. Они были сейчас одним целым.

– Дай мне эти дни, – попросил он. – Только их, это все, что я прошу. Никаких обещаний, никаких сожалений. Живи только этими минутами. Не думай ни о завтрашнем дне, ни о ком-то еще, кто чего-то ждет и хочет от тебя. Можешь ты сделать это?

Она кивнула, прижавшись головой к его шее. Какая удивительная мысль: жить минутой, не думая ни о ком и ни о чем, кроме себя. Она могла бы остаться с Тревельяном навсегда, не думая о родителях, о том, чего они ждут от нее и что она должна сделать. Она могла бы перестать беспокоиться о будущем сестры. Даже о своем будущем под властью отвратительной матери Гарри. Она могла бы смеяться и разговаривать о том, что ее интересует, а не притворяться, что ей нравятся охота, собаки и лошади. Она могла бы на несколько дней перестать делать попытки понять Тревельяна, узнать, кто он и что собой представляет.

– А ты не прикасайся к Ниссе, – сказала она. Тревельян промолчал, и она посмотрела на него.

– Ни разу? Ни поцелуя, ни ласки?

Клер поняла, что он дразнит ее.

– Достаточно того, что я разрешаю тебе глядеть на нее.

И никаких разговоров о моей сестре и приглашений сесть к тебе на колени.

– Только при условии, что ты будешь там сидеть.

– Думаю, мне это понравится. – Клер поцеловала его. Тревельян отступил на шаг, осторожно прикоснулся к волосам и убрал прядь с ее лица.

– Велли, скажи, есть много способов… делать это? Его глаза заблестели, когда он посмотрел на нее.

– Да, очень много.

– Ты, наверное, попробовал все? – горько спросила Клер и отвернулась.

– Я просто практиковался, готовясь к настоящей любви. Она подняла на него глаза и улыбнулась.

– Я дам тебе эти дни. Нет, я возьму эти дни себе. И стану думать только о настоящем, а не о будущем или прошлом. Ни о твоем, ни о моем прошлом.

Он погладил ее по щеке.

– Мое прошлое не должно тебя волновать, никогда. – Он взял ее за руку и подвел к лестнице.

– Но меня оно касается. Что ты собираешься делать с Ниссой?

– Мои планы на будущее заключаются в том, чтобы показать тебе все способы любви, научить тебя всему, что знаю я сам.

Клер бросила на него быстрый взгляд.

– Я всегда любила учиться.

Оh засмеялся и повел ее вверх по лестнице.

Глава 21

У них оставалось четыре дня до возвращения Гарри, четыре счастливейших, прекраснейших дня в ее жизни. Клер никогда и не мечтала о подобном счастье, не думала, что такое бывает.

Ей казалось, что Тревельян вообще не спал. Ему хватало трех-четырех часов сна в сутки. Он проводил целые часы в постели в ее объятиях, выполняя свое обещание – научить ее всему, что знал сам. Показывал различные позы, ласкал самые сокровенные уголки ее тела.

Но слияние тел было лишь частью их любовных игр. Перед тем как прикоснуться к Клер, Тревельян говорил с ней, рассказывал эротические истории, которые приводили девушку в сильнейшее возбуждение. Они не были ни грубыми, ни вульгарными. Некоторые заканчивались занимательной моралью, но все были в высшей степени сексуальны.

Однажды Тревельян рассказал Клер историю, когда она лежала в кровати Красавчика принца Чарли и смотрела, как он раздевается. Он делал это очень медленно, рассказывая о любви прекрасной принцессы с советником своего отца-короля. Если бы эта связь открылась, король приказал бы казнить обоих. Но благодаря своему уму и хитрости, советнику удалось уговорить повелителя дать ему разрешение на брак с принцессой.

Тревельян подробно рассказывал о том, что вытворяли принцесса и ее любовник в постели. Когда Тревельян разделся и был готов лечь, Клер уже сгорала от желания прильнуть к нему. Тревельян, прекрасный в своей наготе, подошел к постели, и Клер раскрыла ему свои объятия. Внезапно он остановился и зевнул.

– Я, пожалуй, пойду поработаю немного, – сказал он, накинул шелковый халат и вышел из спальни.

Клер была поражена. Как мог он, рассказав такую возбуждающую историю, просто так покинуть ее?! Сейчас она объяснит ему, какой он грубиян, и, возмущенная, выскочила из постели. Набросив халат, она кинулась в кабинет Тревельяна. Он сидел и спокойно писал, казалось, его совершенно не волновали ни ее страсть, ни тем более ярость.

Клер готова была обрушиться на Велли, но вдруг заметила, что его рука, державшая перо, дрожит. И поняла, что он так же страстно желает ее, как она сама;

Она подошла к нему и шепнула:

– Научи меня заниматься любовью, сидя у тебя на коленях.

Тревельян тут же бросил перо, схватил ее сильными руками и привлек к себе на колени, лаская и поддерживая ее тело, он показал ей все, что знал сам.

Если ночи их были полны любовных наслаждений, то дни они посвящали удовольствиям другого рода. Тревельян много повидал в жизни, у него была прекрасная память, и он готов был не только рассказывать, но и показывать, демонстрировал ей африканские танцы и индийские игры, даже пытался петь народные песни стран, где побывал, но не мог правильно воспроизвести мелодию. Клер умело подхватывала слова и мелодию, и тогда они пели вместе.

Они гуляли, разговаривали, шутили. Велли увлекал Клер в кусты и страстно целовал, приводя в трепет.

Он давал ей читать свои записи. Однажды, когда Клер осмелилась заметить, что читателям могут быть неинтересны размеры камней, из которых сложены стены, окружающие Пеш, между ними разгорелась целая баталия. И в битве Клер победила Тревельяна. Вначале, выслушав ее замечания, он просто вышел, не сказав ни слова. Он не отвечал на ее вопросы. Молчал, когда она целовала его. Не пошевелился, когда она шепнула, что хочет его.

Тогда Клер заявила, что он ведет себя как ребенок. Тревельян взглянул на нее так грозно, что она отступила на шаг. Велли заявил, что она просто младенец, у него есть сапоги, которым больше лет, чем ей. Первым побуждением девушки было убежать и спрятаться, но она заставила себя спорить с ним, отстаивать свое мнение. Она сказала, что его возраст вовсе не достоинство, что он старомоден и далек от современности. Она назвала его отсталым шотландцем.

В ответ Тревельян заявил, что он думает об Америке, а Клер окрестила всех мужчин, не прислушивающихся к доводам разума, упрямыми ослами.

Погасить ссору удалось Ниссе и Отродью. Клер и Тревельян кричали так громко, что было слышно даже в саду. Нисса и Отродье бросились вверх по лестнице и стояли у стены, слушая их спор. Потом Нисса начала аплодировать. Она сказала Отродью, чтобы та вела счет – нужно определить, кто станет победителем. Тот, кто выскажется наиболее злобно, выигрывает. Нисса и Отродье присудили Тревельяну четыре очка за язвительное высказывание о родителях Клер. Клер отразила атаку, сказав, что у Тревельяна вообще не было родителей, он, по всей видимости, нежеланный ребенок. Нисса громко объявила нокаут, а Тревельян демонстративно вышел из комнаты.

Клер уселась на диван, потрясенная этой ссорой. У нее совершенно случайно вырвались последние слова. Она вообще ничего не знает о его родителях. Как можно было сказать такое?! И все из-за его книг. Она не имела права критиковать его сочинения. Да, она думает так. Но, может быть, его измерения интересуют читателей больше всего на свете. Нисса села рядом с Клер и обняла ее.

– Лучше пойду к нему. Ведь он как раненый зверь Ему нелегко пережить эту вашу размолвку.

Клер не очень понравилось, что Нисса так хорошо поймает Тревельяна и ей известно много такого, о чем она, Клер, понятия не имеет. Но сейчас у нее нет времени задумываться об этом.

– А куда он пошел, как ты думаешь?

– В старый летний домик, – сказала Отродье. – Он часто туда ходит.

Клер кивнула. «Эта тоже знает больше, чем я». Она вышла из башни и пошла к летнему домику. До него было не больше двух миль, и она знала, что Тревельян ходит очень быстро. Он поправился, и к нему вернулись былые энергия и сила, трудно было угнаться за ним.

Он сидел на скамейке, на крыльце старого маленького Дома, и смотрел вдаль на холмы Шотландии.

– Что тебе? – спросил он злым голосом.

Она села рядом, чуть поодаль.

– Мы наговорили друг другу много ужасных вещей…

Тревельян не отвечал.

Клер знала, что глубоко обидела его. Неужели он так чувствителен?

– Мне нравятся твои книги, – начала она. – И всегда нравились. Я люблю их все, целиком.

Он глядел на нее, как будто не понимал, что она имеет в виду.

– Я говорю о твоих сочинениях. Ведь мы повздорили из-за них.

Он отвернулся и опять стал глядеть на холмы.

– Да, правда? Может быть, мне следует писать два варианта каждой книги? Один для тех, кто хочет знать все, включая размеры, а другой – для массового читателя. В этих книгах я буду рассказывать о Ниссе, о других прекрасных женщинах…

– Думаю, мир обойдется без подобных откровений, – сухо сказала Клер.

– Может быть, – ответил Тревельян безучастно. Клер молча сидела рядом. Она знала, что Тревельян мог говорить часами, но мог и надолго замолчать.

– Если то, что я сказала о твоих сочинениях, не огорчило тебя, почему ты на меня сердишься?

Он поглядел на нее удивленно.

– Я не сержусь. Ты думаешь так, я думаю иначе, вот и все.

– Но ведь ты злишься на меня. Ты выскочил из башни и пошел сюда. И был в бешенстве.

Тревельян взглянул на все, как на сумасшедшую. И Клер впервые в жизни поняла, как мужчины могут все переиначить.

– Ничего подобного. Я просто захотел немного подышать свежим воздухом.

Клер хотелось накричать на него, но она поняла, что это ничего не даст, чувствовала, что он что-то скрывает.

– Ты не хочешь о чем-то говорить мне? – тихо спросила она.

Тревельян встал и подошел к краю крыльца.

– Я не понимаю, о чем ты… Я рассказал тебе о своей жизни больше, чем любому человеку на свете.

– Возможно, это и так. Но ты рассказывал мне только о капитане Бейкере. И ничего не говорил о том, что предшествовало его появлению. Где ты рос? В каком вы родстве сГарри?

– Мне что-то холодно. Я думаю, пора возвращаться… – Он повернулся и посмотрел на нее, опустив ресницы. В глазах его зажегся огонь желания. – Или останемся здесь? Зайдем в летний домик и…

– Ты отдашь мне тело, но не душу с твоими тайнами. Ты наешь обо мне все, но никогда ничего не рассказываешь о себе. Не делишься своими секретами.

– Неправда. Я делюсь с тобой абсолютно всем.

– Нет. Только тем, что сам считаешь нужным. – Она резко повернулась, чтобы уйти.

Тревельян догнал ее, когда она отошла от домика уже довольно далеко.

– Останься, не уходи!

Клер посмотрела в его глаза, непроницаемые и загадочные, и в который раз спросила себя: «Что же там за ними?» Она хотела вырваться и убежать, но инстинктивно поняла, что нужна ему сейчас. Прижавшись к Тревельяну, девушка сказала:

– Хорошо, я остаюсь.

Он поцеловал ее в голову, продолжая крепко обнимать.

– Итак, ты думаешь, мне следует выбросить некоторые данные из моих книг, не так ли?

– Почему бы тебе не разрешить мне пройтись по ним с карандашом в руках?

– Разрешить тебе редактировать мои сочинения?! Тебе, почти ребенку?!

Они продолжали спорить всю дорогу к дому. Клер видела, что сейчас Тревельян просто дразнит ее. А ведь когда они спорили час назад, что-то в ее словах сильно его задело.

За четыре волшебных дня эта ссора была единственной неприятностью. Все остальное время они наслаждались любовью и общались с Ниссой и Отродьем. В первое утро Клер не согласилась делить время с прекрасной чужестранкой. Какая женщина захотела бы терпеть рядом с собой такую красавицу, как Жемчужина Луны?! Довольно ей обожания целого города мужчин… К тому же Клер еще не забыла, что Нисса сравнивала цвет ее лица с брюхом лягушки. Да, и еще Тревельян говорил, что Нисса была единственной женщиной, с которой он не смог управиться. Клер сомневалась, что сумеет полюбить Жемчужину Луны.

Однако она плохо знала Ниссу. Единственной ее целью было удовлетворение собственных желаний. Тревельян говорил, что как верховная священнослужительница пешанцев она имела право лишь на удовольствия, работать ей не приходилось. Что она и делала, причем весьма успешно: веселилась, пела, танцевала, поддразнивала Тревельяна, заставляя его улыбаться, а если надувшаяся Клер готова была выйти из комнаты, начинала дразнить и ее. Нисса спрашивала Клер, не раздражают ли ее настроения Тревельяна. Потом вдруг начинала нахваливать ее волосы, прося разрешения расчесать их. Трудно сердиться на того, кто расчесывает тебе волосы. Густыe волосы соперницы Нисса заплетала в косы, вставляя в них гребни, украшенные драгоценностями. Потом вела ее в спальню Тревельяна и облачала в одно из роскошных, расшитых камнями и золотом, одеяний. Однажды она сказала:

– Теперь лицо.

Клер стала было возражать, но любопытство пересилило. Она с большим интересом наблюдала за Ниссой: та крыла свой сундучок, порылась там и достала какой-то черный брусочек, напоминающий древесный уголь. Потом она приказала Оману принести жаровню и разожгла угли. Пока они прогорали, Нисса держала над огнем какой-то сосуд. Через несколько минут на дне его образовался черный налет. Тогда она взяла маленькую кисточку из того же сундучка и, смочив слюной, стала помешивать образовавшуюся в сосуде пасту. Перепуганная Клер собралась было воспротивиться, но в следующую минуту Нисса искусными движениями уже наносила черную пасту на брови и ресницы Клер. Затем припудрила и нарумянила лицо, накрасила губы. Когда священнодействие было закончено, она вручила Клер маленькое зеркало.

Девушка была уверена, что будет похожа на клоуна в цирке, но ошиблась. Нисса оказалась просто волшебницей. Клер никогда еще не была так хороша. Она посмотрела на дверь кабинета Тревельяна…

– Иди туда, – сказала Нисса. – Ему понравится. Клер робко направилась в комнату, где Тревельян работал за столом номер пять. За редким исключением, он всегда писал за одним из своих столов.

Клер постояла рядам с ним несколько минут, потом раза три кашлянула, пока он наконец не поднял глаза. Окинув лицо Клер изучающим взглядом, он взял ее за подбородок и повернул голову. Потом сказал Ниссе несколько слов по-пешански, поцеловал Клер и вернулся к работе.

Клер была несколько разочарована, она подошла к Ниссе и спросила шепотом:

– Что он тебе сказал?

– Он сказал, что ты и так хороша. Это мне нужно наводить красоту, а не тебе.

Клер удовлетворенно улыбнулась, вернулась к Тревельяну и поцеловала его. Это удивило его: в действительности он сказал Ниссе, что она наложила слишком много грима на лицо Клер.

Когда Нисса одевала Клер, она попросила разрешения примерить ее американские туалеты. Грудь Жемчужины Луны была слишком мала, так что ей пришлось пойти на некоторые ухищрения, чтобы платье лучше сидело. Закончив, Нисса прошлась перед Тревельяном и Оманом, который открыто восхищался обеими женщинами.

Во время этой демонстрации мод в комнату вошла Отродье. В комнате мгновенно возникло напряжение.

Прелестное лицо Ниссы изменилось. Она перестала улыбаться и уставилась на Отродье. Клер сразу поняла, что Нисса никогда не встречалась с другим существом женского пола, которое могло бы поспорить с ней по части красоты. Отродье была серьезной соперницей. Нисса была темноволосой, темноглазой и смуглой, в Отродье же все было выдержано в пастельных тонах: светло-русые волосы, голубые глаза, розовый рот, кожа цвета слоновой кости.

Клер взглянула на Тревельяна: он откинулся на спинку стула и с большим интересом наблюдал за обеими женщинами.

На его лице было такое выражение, будто он собирался запомнить и потом записать эту сцену.

Отродье подошла к Ниссе, пристально посмотрела на нее, сжала руку в кулак и ударила ее по лицу. Нисса растянулась на полу.

– Отродье, ты что! – закричала Клер.

Та глядела на Ниссу, как на заклятого врага. Клер подбежала к Ниссе, чтобы помочь той подняться, и посмотрела на Тревельяна.

– Помоги мне! – Но он не двинулся с места, продолжая улыбаться. Эта сцена явно развлекала его.

– Мне очень жаль, – говорила Клер, помогая Ниссе встать с пола. – Сара Энн, я требую, чтобы ты немедленно извинилась!

Отродье стояла посреди комнаты, лицо ее было суровым. Когда Нисса поднялась, Клер подошла к сестре.

– Или ты извинишься и объяснишь свое поведение, или я накажу тебя так, что ты надолго запомнишь!

За их спинами послышался смех Ниссы. Клер обернулась.

– Просто ей никогда не приходилось встречать женщину, красивее нее, – сказала Нисса.

Отродье упорно молчала, продолжая пристально разглядывать Ниссу.

Клер взглянула на Тревельяна, как бы прося его о помощи. Он пожал плечами.

– У тебя деньги, у твоей сестры красота…

Клер посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Какое это имеет отношение к моим деньгам? Моя сестра ударила человека и…

Она не успела больше ничего сказать: Жемчужина Луны прошла мимо нее и протянула руку Отродью.

– Пойдем, я сделаю тебе такое же лицо, как у сестры, – прошептала она. – У меня есть голубой халат такого же цвета, как твои глаза, и шелковые туфельки с маленькими зеркальцами, вшитыми в носки.

Отродье постояла еще несколько мгновений, не двигаясь, а потом важно проследовала за Ниссой в спальню.

После этой ссоры Нисса и Отродье стали неразлучны. Они не то чтобы нравились друг другу или дружески беседовали, но просто не выпускали друг друга из поля зрения. Клер казалось, что Нисса забавляется, а Отродье относится к происходящему вполне серьезно.

Поначалу враждебность Сары по отношению к Ниссе тревожила Клер, но Тревельян не придавал этому никакого значения.

– Если ситуация забавляет Ниссу – все в порядке.

Клер не совсем понимала, что он имеет в виду, ее удивляло и то, что происходило между Ниссой и Отродьем. Ниссе было девятнадцать лет, но она вела себя, как маленькая девочка. Она часто говорила Клер, что намерена наслаждаться жизнью – и ничего больше.

Как-то Клер попыталась поговорить с Тревельяном о будущем Ниссы, но он лишь отмахнулся. Эта тема бесила его.

– Она не такая, как ты, – сказал он ей недовольно. – Как ты не можешь понять, что в разных странах люди живут по-разному? Ты говоришь, что Америка отличается от Англии, а Англия от Шотландии. Но ты даже не представляешь себе, как огромен и разнообразен мир!

Клер не поняла, почему его так раздражают ее вопросы. Впрочем, она многого в нем не понимала. Иногда он смотрел на нее с любовью, но бывали моменты, когда казалось, что он даже не помнит, кто она такая. Когда Тревельян писал, его внимание было целиком поглощено работой. Отродье и Нисса кричали друг на друга совсем рядом с ним, а он, казалось, даже не слышал их. Как-то Сара Энн и Нисса затеяли свару из-за красивого ярко-красного халата, и Клер пришлось в прямом смысле слова трясти Тревельяна, чтобы тот утихомирил разбушевавшихся фурий. Велли нахмурился и сказал, не поднимая глаз:

– Когда они разорвут эту штуку на части, то пожалеют и разберутся в ситуации лучше, чем я смог бы объяснить им. – Очевидно, он был прав.

Утром четвертого дня Оман вручил Клер письмо. Он сказал, что его доставил человек, приехавший на взмыленной лошади. Тревельян оторвался от работы и с интересом посмотрел на нее. Клер потянулась за письмом, и сердце ее тревожно забилось. Вдруг Гарри узнал о ее отношениях с Тревельяном? Не от него ли это письмо?

– Это от принца Уэльского, – сказала она. Нисса и Отродье вышли из спальни и смотрели, как она распечатывает конверт. Клер быстро пробежала письмо и взглянула на Тревельяна. – Принц выдал королевский сертификат на виски Мактаврита.

– Это значит, что он хочет наложить арест на его виски? – спросила Сара.

Клер улыбнулась.

– Нет, принц пишет, что виски Мактаврита самое лучшее, которое он пробовал, и хочет, чтобы весь мир узнал об этом. – Она встретилась взглядом с Велли. – Она теперь не сможет согнать старика с земли. Ведь принц желает пить его виски.

Тревельян поглядел на Клер. Она не знала, о чем он думает.

– Старухе это не понравится, – сказал он после довольно долгого молчания. – Ты и так слишком часто вмешиваешься в ее жизнь.

Клер отвернулась. То, как он это сказал, встревожило ее.

– Пойдем и известим Ангуса Мактаврита.

– Да, пожалуйста, – сказала Нисса. – Мы пойдем прямо сейчас, и ты расскажешь ему обо всем, что ты сделала.

Тревельян подал знак Оману, и через полчаса вся компания погрузилась в один из экипажей клана Макарренов. Они являли собой красочное зрелище. Тревельян надел шотландскую одежду и плед главы клана, который Клер уже видела на нем (тогда она сказала, что он не имеет права носить его). Он ответил, что юбки Гappи будут слишком коротки для него. Насмешка, прозвучавшая в голосе Велли, не ускользнула от Клер. Нисса просто светилась довольством в коричневом с золотом одеянии, расшитом бриллиантами. Отродье, чтобы не отстать от своей подруги соперницы, надела голубое платье и воткнула в волосы цветы. Оман выглядел, как всегда, экзотично. Только Клер была, в «нормальном» платье – шерстяном, красного цвета.

Их компания напоминала (особенно крестьянам-арендаторам) группу каких-то сказочных, волшебных существ.

Нисса сказала что-то Тревельяну по-пешански, и он улыбнулся.

Клер с подозрением у осмотрела на них.

– Переведи мне, пожалуйста.

– Она сказала, что с этой штукой на заднице ты выглядишь… странно.

– Мой турнюр! – вспыхнула Клер. – Я хочу, чтобы вы знали, что… – Она замолчала, увидев, что ее спутники пытаются скрыть улыбку и Клер тоже расхохоталась, сказав Тревельяну: «По крайней мере, ты сегодня не похож на Джорджа Вашингтона».

Тревельян лишь улыбнулся в ответ.

Примерно в миле от дома Мактаврита дорога кончилась, и путникам пришлось вылезти из экипажа. Ангус встретил их на вершине холма, на этот раз без ружья. Рядом стояли человек двенадцать арендаторов. Казалось, они давно заметили экипаж и вышли, чтобы приветствовать гостей. Фермеры просто лишились дара речи, увидев, как экзотично одетые путники взбираются на холм.

Ангус, который никогда не лез за словом в карман, глядел то на Отродье, то на Ниссу, и глаза его вылезали из орбит.

Тревельян взглянул на Клер, увидев, что ей не по себе. Тогда он схватил Ангуса за руку и потянул в сторону дома.

– Идем старина. Клер тебе сейчас кое-что сообщит. Они вошли в дом. Клер уселась на единственный стул, а Тревельян устроился на табуретке. Они терпеливо ждали, пока Ангус разливал виски. Раздав стаканы, он тоже сел и спросил:

– Что привело вас всех сюда?

– Вот что, – ответила Клер и вручила письмо Ангусу. Он повертел конверт в руках, посмотрел на него… и ничего не понял. Клер сообразила, что Ангус не умеет читать.

– Принц Уэльский выдал королевский сертификат на ваше виски, – объяснила она.

Старик повернулся к Тревельяну, ожидая разъяснений.

– Мы недавно были в Эдинбурге, принц как раз посещал королеву в замке Балморал. Клер отослала ему бутылку твоего виски, и оно ему очень понравилось.

Ангус нахмурился и посмотрел на Клер. Ей показалось, что старик все еще не понимает.

– Вас теперь защищает принц, который когда-нибудь станет королем. Он никому не позволит запрещать вам производить ваше виски, даже герцогине. Люди во всем мире будут покупать его. Особенно американцы. Им нравится все шотландское. К вам сюда будут приезжать богатые американцы и торговать с вами. Вы можете запрашивать с них тысячи долларов. Они любят переплачивать, чтобы потом хвастаться перед друзьями своими дорогими вещами.

Ангус поглядел на Тревельяна.

– К сожалению, все, что она говорит, правда.

Клер состроила гримасу Тревельяну.

Она не могла не заметить, что Ангус чем-то расстроен. Он стоял, повернувшись к ним спиной. Когда он заговорил, голос его дрожал.

– Я любил все делать по старинке. Моя семья всегда жила по правилам предков.

Клер изумленно вздохнула.

– Вы можете не принимать этот сертификат. Я, правда, не знаю, случалось ли такое раньше, но я уверена, что вы имеете право. И продолжайте все делать так, как делали всегда.

Разъяренный Ангус повернулся к ней.

– Отказаться?! Что я, дурак, по-вашему?! Вы думаете, я хочу провести старость, замерзая в одиночестве в этом доме? Мои дети уехали, потому что у них здесь не было работы. Я пытался продавать мое виски в городе, но она… – Он кивнул в направлении Брэмли. – …она нападала на мои телеги и разбивала бутылки. – Он усмехнулся. – Некоторые старые обычаи и привычки хороши. Вы не заставите меня снять юбку, но я могу обойтись без украденной говядины. Я бы хотел купить… – Он поднял голову. – Хотел бы поесть апельсинов зимой.

Ангус сел на табуретку и уставился в пол.

– Если здесь будет работа, моя семья, может быть, воссоединится. У меня четыре сына, хорошие, здоровые, сильные ребята. Они теперь в Америке, двое уже женаты. – Он посмотрел на Клер, и она увидела слезы в его глазах. – У одного из мальчиков родился ребенок. Я никогда не видел внука и не надеялся, что когда-нибудь увижу.

Клер смотрела на Ангуса, и ей хотелось плакать. Вдруг она заметила, что Тревельян внимательно наблюдает за ней. Несколько минут спустя он встал, подал Клер руку и повел ее к двери. Старик, казалось, даже не заметил их ухода.

Держась за руку Велли, Клер вышла на улицу. Поодаль играли волынки, и Клер было направилась туда, но Тревельян потянул её к лесу.

– Куда мы идем? – спросила она, но он промолчал. Когда они скрылись за деревьями, Тревельян повернулся к Клер, взял ее лицо в свои руки и поцеловал так, как не целовал никогда. В поцелуе не было страсти, он был полон благоговейного чувства.

Все еще держа ее лицо в ладонях, Тревельян сделал шаг назад и внимательно посмотрел на Клер, как будто хотел навсегда запечатлеть ее черты в памяти.

– Ты сделала очень доброе дело, – прошептал он. Клер почему-то почувствовала себя неловко.

– Я сделала не больше, чем любой человек на моем месте. Я подумала: вдруг принц попробует виски Ангуса, если я пошлю ему бутылку. Мне показалось, что я ему понравилась – когда мы встречались в Лондоне…

Тревельян все так же странно смотрел на нее, потом улыбнулся.

– Я думаю, Нисса организовала там небольшое сборище. Пойдем посмотрим, как она танцует.

Клер думала, что никогда больше в ее жизни не будет такого дня: Ангус открыл большие бочонки своего виски и угощал всех собравшихся совершенно бесплатно.

– Конец света! – прошептал Тревельян Клер.

Когда Клер была здесь в первый раз, она старалась научиться местным танцам, сегодня это же делали Нисса и Отродье. Клер видела, как прекрасно держатся обе женщины. Она отошла в сторонку и пристально наблюдала, удивляясь легкости, с которой их ноги взлетали над мечами, положенными на землю.

Когда Отродье запуталась в полах своей одежды, Нисса сказала, что им нужно одеться по-шотландски. Одна из присутствующих предложила ей свою длинную домотканую юбку. Но Нисса покачала головой и сказала, что хочет надеть такую же юбку, как на молодом шотландце. Ей ответили, что женщины не носят коротких юбок, но тут вмешался Тревельян.

– Ниссе нужно дать все, что она хочет, – сказал он. Тогда Ангус принес две юбки, сделанные из темного пледа клана Мактавритов. Они выглядели так, будто пролежали в сундуке много лет. Чувствовалось, что старый Ангус очень дорожит ими. Нисса выбрала одну и поцеловала старика в загорелую, обветренную щеку. Не желая отстать, Отродье поцеловала его в другую.

Ангус широко улыбнулся, показав отсутствие двух зубов.

Когда Нисса и Отродье вышли из дома Ангуса в юбочках с голыми ногами, местные женщины зароптали, да и мужчины стали бросать на них косые взгляды. Тогда Тревельян подошел, предложил обеим руки и отвел поближе к музыкантам.

Обстановка сразу разрядилась. Музыка заиграла снова, и Тревельян вернулся к Клер.

– Кажется, твое слово здесь закон, – сказала она, глядя ему в глаза. – Они считали, что девушкам не пристало носить короткие юбки, пока ты не сказал, что все в порядке. А уж когда ты подал Ниссе и Саре руку и повел их, все просто обрадовались.

Тревельян пожал плечами и посмотрел в сторону.

– Они прекрасно танцуют, правда?

Клер знала, что от него не добьешься ответа, если он не хочет говорить. Она стояла в стороне, наблюдая, как он ходит среди арендаторов, разговаривает с ними. Казалось, зная почти всех по именам, он расспрашивал их о родственниках, о хозяйстве, о делах.

Ближе к полудню Клер увидела, как Тревельян что-то сказал двум молодым парням, после чего они бросились бежать вниз по склону по направлению к Брэмли.

– Куда это они? – спросила она Тревельяна, но он лишь ласково погладил ее по подбородку.

– Это сюрприз, – ответил он.

К концу дня Клер наконец узнала, что он придумал: угощение для сотни арендаторов в Брэмли. А потом их пригласили на спектакль в театре дядюшки Камми, друга Отродья.

Тревельян оседлал лошадь, которую привели для него из Брэмли, и посадил Клер перед собой. Клер откинулась назад и прижалась к его сильному телу. Неужели это тот самый человек, которого она приняла за старика, когда он упал в обморок в их первую встречу?!

Тревельян направил лошадь через лес, отделившись от толпы, шедшей в Брэмли.

– Мне кажется, теперь твое пребывание, перестанет быть тайной, – сказала Клер.

– Ты права.

Клер думала, Тревельян скажет что-нибудь еще, но он молчал, и она не стала настаивать. Велли никогда не говорил больше того, что сам считал нужным.

– Ты когда-нибудь испытываешь настоящее, полное счастье? – спросила она. – Мгновение, которое ты хотел бы продлить…

– Нет, – признался он. – Мне всегда интересно, что будет дальше.

Клер улыбнулась и еще теснее прижалась к нему. Она не хотела думать о будущем.

Они так медленно ехали по шотландской земле, окутанной вечерним сумраком, что добрались до восточного крыла дома вместе с приглашенными. В огромной гостиной, которую Клер видела впервые, накрыли столы, уставленные яствами. Камелот Дж. Монтгомери был вне себя от волнения. Еще бы… Столько зрителей увидят его пьесы.

– Клер стояла в дверях и смотрела, как гости робко подходят к блюдам с угощением.

– Ведь ты этого хотела, не так ли? – спросил Тревельян. – Не это ли ты собираешься делать, когда станешь герцогиней? Вы, американцы, верите в равенство, да?