Текст книги "Книга чая. Магия, пропитанная ядом"

Глава 10

В попытках избавиться от мыслей о новостях Цин'эра мы активно занимаемся дневными делами, а именно – наполняем корзины булочками. По мере наполнения корзинок их помещают на воки[7]7
  Вок – специальная сковорода, особенно пользуется популярностью в азиатских странах (прим. переводчика).


[Закрыть], которые наполнены кипящей водой. Со дна поднимается пар, благодаря чему булочки разбухают и готовятся до тех пор, пока не становятся идеальными.

Я стараюсь не думать о роли, которую я могла невольно сыграть в покушении на принцессу. Неужели я, сама того не осознавая, предоставила Бо доступ во дворец или раскрыла ему какую-то информацию, которая помогла ему? Я проклинаю себя за то, что была такой наивной, когда полагала, что лишь привлекла внимание красивого незнакомца на рынке.

Чтобы перестать думать о том, как меня могут пытать в темницах, я заваливаю Малыша Ву вопросами. Я спрашиваю его об овощах и зерне, о разнообразных названиях и процессах приготовления пельменей. Я узнаю о сортах пшеницы, которые не так активно распространены в южных провинциях, но пользуются популярностью в Юнь и Хуа. Он не возражает против моих вопросов, даже когда отдает остальным распоряжения. Мальчики на побегушках, такие как Цин'эр, отвечают за колку дров и разжигание огня, который должен постоянно гореть, чтобы пароварки работали. При всей активности температура в кухне поднимается только ближе к полудню. Я чувствую, как потеют подмышки, влажная туника прилипает к моей спине.

Во время короткой передышки, когда нужно снова разжечь огонь, одна из пекарей, Цюэ, любезно дает мне прохладную тряпку, чтобы я вытерла лоб.

– Я очень рада, что ты нам помогаешь, – признается она. – Управляющая Ян в последнее время стала слишком… придирчивой. Это все трудные времена сказываются.

– Но дело не только в ней, – комментирует мужчина рядом с нами. – Мы тяжело пережили эту зиму. Болезни распространились по всему дворцу, но королевские врачи бросили все свои силы на лечение императора. Раньше они иногда лечили и нас, но теперь уже нет.

– А сейчас со всеми этими состязаниями у нас появилось еще больше ртов, которые нужно прокормить, – через стол добавляет женщина с кислым лицом. – Дел прибавилось, вот только провизия осталась прежней.

– Минвэнь, они хотя бы здесь, – говорит ей Цюэ. – Они помогают, в отличие от… – женщина замолкает, когда в дверном проеме возникает суматоха. Наше внимание привлекают две служанки, одетые в блестящие наряды, словно два павлина, расхаживающие в толпе невзрачных кур. Слуга с измученным видом кивает в нашу сторону.

– В отличие от никчемных болванов, которые без дела слоняются по двору? – Минвэнь фыркает и неохотно соглашается. – Да, думаю, тут ты права.

Одна из девушек-павлинов в нежно-зеленом платье, перехваченном поясом глубокого лазурного цвета, подходит к нам с высоко поднятой головой.

– Где поднос для маркиза? – требовательно спрашивает она. – Он теряет терпение. Ему нужно принять своих гостей.

Минвэнь поджимает губы, будто она собиралась сказать девушкам что-то резкое, но потом передумала.

– Десерты готовы, – наконец после неловкой паузы отвечает Минвэнь. Щелкнув пальцами, она жестом просит мужчину, который стоит поблизости, принести то, что нужно. Он возвращается с красивой красной лакированной корзиной с ручкой, украшенной золотыми узорами листьев и цветов. На крышке корзины извивающимися причудливыми узорами изображены красные птицы, которые сидят на черных лозах.

Служанка выглядит недовольной, она складывает руки перед собой, отказываясь брать предложенную корзину. Мужчина неуверенно стоит, поглядывая на Минвэнь.

Пожилая женщина выгибает бровь.

– Какие-то проблемы?

– Мы должны все осмотреть. – Служанка добродушно улыбается. – Чтобы убедиться в том, что все соответствует стандартам маркиза.

– Разумеется, – отвечает Минвэнь с явно преувеличенным энтузиазмом. Она жестом велит мужчине поставить корзину на стол и размашистым движением поднимает крышку, отгоняя его в сторону. – Для маркиза – все, что угодно.

Минвэнь вытаскивает внутренний поднос и кладет его на стол. Маленькие кунжутные шарики лежат в голубых фарфоровых мисках. На другой тарелке печенье с цветами лотоса, каждый его цветок, обжаренный до золотистой корочки, размером с мою ладонь. Здесь также есть поднос с молочно-белым желе, которое нарезано на квадраты и обваляно в кокосовой стружке. Молодая женщина критически осматривает десерты, затем кивает и убирает их обратно в корзину.

К нам подходит другая служанка, нагруженная подносами.

– Но где пирожные? Дополнительный заказ был сделан сегодня утром. Ему не понравится, если их не будет.

– Идем. – Цюэ берет меня за руку и отводит к другой стороне стола. – Они так и будут выделываться друг перед другом, а нам потом попадет за то, что скопилась куча работы.

На этот раз я сосредотачиваюсь на скатывании шариков из сладкой пасты из красной фасоли, которая предназначается для начинки. Цюэ раскатывает тонкие полоски, которые чуть позже превратятся в слоеное тесто. Ловкими движениями пальцев она засовывает внутрь шарики из красной фасоли, формует из них колечки. Теперь настало время промазать их яичным желтком для придания красивого цвета.

Когда служанки наконец уходят, Минвэнь с раздражением возвращается к столу и с бешеной энергией атакует миску с пастой из красной фасоли.

– Кем они себя возомнили? – бормочет женщина, при этом она быстро двигает руками. – У нас все люди заняты, но маркиз считает, что у нас есть время, чтобы выполнять все его капризы.

– Уверена, на них тоже давят, – рассуждает Цюэ, выискивая в нашей группе того, кто был бы оптимистично настроен.

Минвэнь фыркает, но, прежде чем сказать что-то, на ее лице появляется паника.

– Она здесь, – шипит Минвэнь. – Сделайте вид, что работаете.

Управляющая Ян входит в пекарню с таким хмурым взглядом, что ее появление должно сопровождаться грозой.

– Малыш Ву! – рявкает она. Высокий мужчина подходит к ней и кланяется. Все опускают взгляд и делают вид, что старательно занимаются своей работой, но я-то знаю, что все здесь навострили уши, чтобы подслушать, зачем она пришла. – До меня дошла информация, что выпечку, которую просили принести для гостей маркиза Куана, так и не доставили, – жалуется Управляющая. – Я не желаю слышать жалобы на нас.

Малыш Ву чешет затылок.

– Эм, мы немного задержались из-за булочек, которые мы должны приготовить к сегодняшнему банкету. Они попросили об этом сегодня посреди утра, и мы все еще наверстываем упущенное.

– Неприемлемо! – Управляющая Ян хлопает в ладоши, и мы с Цюэ невольно подпрыгиваем. – Мы относимся к каждому гостю императора так, будто мы обслуживаем его самого.

Управляющая подходит к нам, ее взгляд зорко изучает всех нас так же, как и когда она осматривала всех участников перед первым этапом состязания. Я замираю в надежде, что она меня не заметит. Но сегодня звезды отвернулись от меня, а потому ее тень удручающе падает на стол рядом со мной.

Она смотрит на меня сверху вниз.

– А ты у нас кто?

В голове пустота. Должно быть, со стороны я сейчас – воплощение рыбы во всей своей красе. Малыш Ву замечает мою растерянность и сразу же приходит мне на помощь.

– Это одна из наших новых сотрудниц, – на ходу говорит мужчина, безмятежно улыбаясь ей. – Нам потребовались дополнительные руки из-за приготовлений к состязанию.

– Если она одна из новеньких, тогда ваше дело на кухне так и не продвинется. Идем со мной. И куда запропастился Цин'эр? – Она уходит.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках подмоги. Глаза находят Лиан, которая спряталась в другом конце комнаты.

Малыш Ву качает головой:

– Ты должна пойти за ней.

У меня не остается другого выбора, кроме как пойти через лунообразные двери следом за Управляющей Ян. Она разговаривает с Цин'эром и указывает в мою сторону. Он подбегает ко мне и машет рукой, чтобы приободрить.

– Пошли со мной, – говорит он и уводит меня от Управляющей, терроризирующей другую служанку, у которой ноги подгибаются под тяжестью кастрюли в руках. – Я дам тебе более подходящую одежду.

Никогда в жизни не думала, что буду надевать на себя форму служанки императорской кухни, чтобы притвориться, будто я здесь работаю. Но притворство подобно плащу, который я частенько набрасываю в последнее время, поэтому я потуже затягиваю пояс на талии и выхожу из-за ширмы.

Управляющая Ян внимательно изучает меня и сует мне в руки корзину.

– Соберись! Мы просим тебя отнести выпечку, а не яд. – Она смеется, будто смешно пошутила, но ее слова напоминают мне о предупреждении Малыша Ву – «поблизости всегда есть любопытные уши». Не самая обнадеживающая мысль.

Цин'эр ведет меня мимо других крыльев кухни. Одна комната заполнена людьми, они помешивают большие горшки, из которых доносятся восхитительные ароматы. В другой комнате раздается стук ножей по дереву – повара рубят огромные куски мяса.

Когда мы минуем кухню, то направляемся по узкой тропинке, которая извивается через сад, по пути я отступаю в сторону каждый раз, когда мимо проходят слуги, чтобы дать им пройти. Так много людей приходят и уходят. Наверное, во дворце народу больше, чем во всей моей деревне. Сколько же тех, кто готов служить такому небольшому количеству придворных императора.

Дома мы выполняли приказы губернатора. Мы надрывали себе спины у него на глазах, но по крайней мере нам не приходилось постоянно жить под его пристальным вниманием. Правда, ровно до того дня, когда он в следующий раз будет проезжать через нашу деревню, чтобы собрать налоги. В каком-то смысле мы вполне себе свободны – мы вольны открыто бродить за пределами нашей деревни, – но, так или иначе, мы находимся в ловушке семейных ограничений и обязательств. Здесь же слуги окружены богатствами Дакси, они могут носить красивую одежду и есть дорогие дворцовые блюда, но они должны терпеть капризы тех, кому они служат.

Пока мы пересекаем разные дворы, Цин'эр рассказывает о постройках дворца, мимо которых мы проходим. Я узнаю зал Небесной Гармонии с его широкими черными колоннами. Мы проходим мимо задней части Большого зала, который возвышается на каменных ступенях, и мне приходится вытянуть шею, чтобы хотя бы мельком увидеть резные деревянные двери.

– Меня сюда никогда не пускали, – признается мальчик. – Но я слышу, как слуги каждые утро и вечер полируют полы в этом зале, пока все не заблестит.

Мы идем мимо травяного холма, который обрамлен плакучими ивами, чьи длинные ветви скользят по поверхности извилистого ручья. Он объясняет мне, что резиденции западного крыла проветриваются и открываются, только когда сюда приезжают государственные гости. Например, представители других королевств или дворяне и чиновники, у которых не было своих собственных резиденций на территории Цзя.

– Ваши судьи тоже живут здесь, – он кивает слуге, который подметает дорожку. – Несмотря на то что у министра Сон и канцлера есть частные дома в городе. Это большая честь.

В пруду рядом проплывает человек на маленькой лодке. У него седые волосы, зачесанные назад. Мужчина гребет веслом. При виде его в моей голове всплывает образ фигуры со старой картины.

– Кто это? – спрашиваю у Цин'эра, мысленно задаваясь вопросом, не ученый ли он, который ищет вдохновение среди деревьев и воды.

– А, это? Это Лао Хуанг, мусорщик, – отвечает Цин'эр. – Он каждый день чистит пруд.

Я вздрагиваю, мысленно посмеиваясь над собой и над тем, как мало мне известно о столице. Какая же я дура.

Я дергаю рукава своей формы, когда она цепляется за ветку. Мне непривычно ощущение такого количества слоев ткани. Струящиеся рукава – последний писк моды в столице, но до чего же они громоздкие, несмотря на красивую вышивку. Уверена, все прекрасно видят, до чего же мне некомфортно. Мне нужно было просто сказать Управляющей Ян, кто я такая, и принять все сопутствующие последствия.

Маркиз обосновался в резиденции Осенней Тоски – название местности написано каллиграфией на табличке, висящей над воротами. Двойные двери ведут в дворик с бамбуковой рощей по правой стороне. Одна из служанок уже ждет нас там, чтобы поприветствовать. Она проводит нас к зданию слева от двора. Недовольно фыркая, женщина причитает:

– Для кухни подобная задержка просто непозволительна.

Нас проводят через зону отдыха, которая украшена картинами, написанными водой и чернилами. Мне очень хочется рассмотреть их поближе, но мы торопливо проходим мимо. В нашей корзине два заранее приготовленных подноса с мисками и тарелками, которые изготовлены из бледно-зеленого фарфора с темными узорами. Цин'эр помогает мне аккуратно расставить угощения. Последними мы достаем круглые пирожные с разноцветными верхушками – чтобы скрыть начинку внутри, – пирожные начинают крошиться от наших прикосновений.

– Что это? – спрашивает служанка, поочередно указывая на каждое пирожное. К счастью, Цин'эр отвечает от моего имени. Одно наполнено мясом и бобами мунг – сладко-соленое угощение. Начинка второго – солоноватый заварной яичный крем. Пирожные потоньше с кремом из зимней дыни или со смесью из фиников и дробленых орехов.

Когда угощения наконец расставлены в соответствии с требованиями служанки, она берет один из подносов и жестом предлагает мне взять другой.

– Я могу помочь… – Цин'эр тянется к подносу, но женщина качает головой:

– Маркизу не нравится, когда его обслуживают мальчики.

Я смотрю на Цин'эра, но он отступает и бросает мне извиняющийся взгляд.

– И он не любит ждать, – нетерпеливо огрызается служанка, которая уже уходит. – Поторопись.

Я стою как вкопанная с подносом в руке. Меня узнают, стоит мне войти в комнату, и маркиз сразу же отстранит меня от участия в состязании и выгонит из дворца.

– Ты должна идти, – шепчет Цин'эр, дергая меня за рукав.

В груди все сжимается. Я быстро войду и выйду, буду молиться, что мое лицо непримечательное и меня не узнают. Я заставляю себя сделать шаг вперед, а затем еще один.

Мне нужно встретиться с маркизом, который уверен, что я – предательница Дакси.

Служанка останавливает меня перед деревянной ширмой. Через дверь доносятся звуки музыки и беседа тихих мужских голосов.

– Следуй за мной, – инструктирует она. – Поставь поднос на боковой столик справа от себя. Не задерживайся.

Я киваю.

Мы заходим через дверь в другую, не менее прекрасную комнату. Мой взгляд притягивает карта города, которая висит на стене. Вдоль противоположной стены выстроилась коллекция ваз разных размеров и форм. В центре комнаты сидит музыкант и перебирает струны пипы[8]8
  Пипа – четырехструнный китайский музыкальный инструмент.


[Закрыть].

Я осторожно держу поднос и передвигаюсь так быстро, как только могу, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Я ставлю поднос туда же, где стоят остальные, затем с любопытством оглядываю комнату, быстро бросаю взгляд на почетных гостей, которых сегодня принимает маркиз.

Сам маркиз Куан стоит впереди, опираясь на руку, он – воплощение ленивой снисходительности. Мужчины сидят за накрытыми тарелками и чашками маленькими столами, которые расставлены по всей комнате. Мой взгляд бегло скользит по лицам собравшихся, и… мое сердце замирает. Я узнаю лицо, которое искоса поглядывает на прекрасного музыканта, и лица двоих мужчин, которые, склонив головы к друг другу, чокаются чашками. Каждый присутствующий в этой комнате выглядит знакомо.

Это Шао и другие участники состязания. Они нарушают правила, вот так перекидываясь шутками с судьями.

Я вдруг понимаю, каково это – быть кроликом, брошенным в гнездо змей. Но, прежде чем я успеваю повернуться и убежать, один из мужчин поднимает голову от чашки и встречается со мной взглядом.

Глава 11

Мое дыхание кажется мне слишком громким. Я молю звезды, чтобы они светили мне сегодня добрым светом, вместо того чтобы изгнать меня на путь разорения и позора.

Молодой человек встает, покачиваясь, и указывает на меня.

– Ты… – он спотыкается, цепляясь за колонну.

Я быстро поворачиваюсь в сторону двери, но он бросается ко мне слишком быстро, чтобы я успела среагировать, и хватает меня за руку. Я изо всех сил пытаюсь вырваться, но его хватка слишком крепкая. Юноша притягивает меня ближе, и я улавливаю запах рисового вина на его одежде и из его открытого рта. Похоже, эти мужчины пьют не только чай.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но я – птица, пойманная охотником, бесполезно трепыхающаяся в его хватке.

– Даже горничные во дворце выделяются своей красотой по сравнению с другими, – усмехается он.

Во мне вспыхивает гнев. Смущение с оттенком ярости – от того, что меня схватили, от самой мысли, что этот шут полагает, что я стану его игрушкой.

– Прекрати! – Я набрасываюсь на него, одной ногой пиная сбоку по колену, а локтем ударяя в середину груди, туда, куда удар может быть очень болезненным.

Он взвизгивает от боли, отпуская меня, но музыкант заканчивает свое выступление как раз в этот момент, и звуки нашей борьбы привлекают всеобщее внимание.

Я отступаю на достаточное расстояние, чтобы быть вне его досягаемости, и опускаю голову. Дверь прямо позади меня, до нее всего несколько шагов.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Я должна вернуться, меня ждут на кухне.

– Ты! – Парень одной рукой хватается за грудь, другую он сжимает в кулак. – Ты заплатишь за это!

– Молодой человек! – командный голос маркиза сочится презрением, когда он прерывает другие разговоры. – Вы будете уважать дворцовых слуг. Вы не можете купить их внимание, как шлюх в борделях, которые вы привыкли посещать.

– Разве вы ничего не понимаете?

Я поднимаю голову и вижу, как Почтенный Цянь замер у стола в конце комнаты. Его внешность и образ мудреца с длинной бородой – должно быть, у него добрый голос, который звучит умиротворяюще и благоразумно. Но он срывается на крик, будто надкусил кислую сливу.

Приятель молодого человека, который схватил меня, быстро оттягивает друга назад, сам он весь покраснел от стыда.

– Все астрономы только и говорят, что звезды изменились, – продолжает Почтенный Цянь. – Это время непрочных союзов и непостоянства природы. Время для концентрации, а не для погони за юбкой любой красивой девушки, которая встретится на вашем пути. Как и не время, чтобы набивать желудки едой и вином. У вас все это будет, если вы станете придворными шеннон-ши. Все это будет в пределах вашей досягаемости, если вы одержите победу в состязании. В вашем распоряжении будут все бордели, все деньги, которые только могут вам потребоваться, чтобы купить все, что вашей душе будет угодно.

Все мужчины в комнате самодовольно кивают. Я чувствую, как мое лицо кривится от отвращения. Как вообще случилось, что моя мама так почитала этого человека; человека, который посоветовал вдовствующей императрице укрепить роль шеннон-ши в обществе? Было ли это потому, что он взаправду верил в преимущества магии шеннон, или же он просто жаждал силы, которая бы ему досталась?

Меня хватают и тянут к двери. Я незамедлительно реагирую – начинаю бороться, но следующие слова останавливают меня.

– Сотри это выражение со своего лица, иначе нас обеих убьют, – шепчет мне на ухо служанка.

– Вы двое! – раздается голос Шао. – Остановитесь!

Служанка с отвращением отпускает мою руку, оставляя меня на произвол судьбы.

Я медленно поворачиваюсь. Сжимаюсь, в попытке выглядеть подобающе своей роли – тихой и скромной служанки, которую они ожидают увидеть в моем лице.

– Да?

– Разве ты не должна поблагодарить маркиза Куана? – Его голос по-прежнему излучает ту ленивую, снисходительную уверенность. – Ты не знаешь своего места?

Я поднимаю голову и замечаю маркиза с прищуренными глазами, словно он узнал меня в тот же момент, как наши взгляды встретились, – девчонка, выступающая с мятежной поэзией и призывающая пролить кровь дворян.

– М-моя благодарность, Достопочтенный, – запинаясь, я делаю реверанс и убегаю.

Никто не гонится за мной по коридорам резиденции Осенней Тоски. Единственными звуками были мои собственные торопливые шаги и хриплое дыхание. Прежде чем нам разрешили покинуть резиденцию, мы с Цин'эром получили выговор от управляющего маркиза.

– Что там случилось? – шепчет мне Цин'эр, когда нас наконец отпускают.

Я не могу подобрать слов, чтобы объяснить то, что произошло; я не доверю себе рассказ, потому что не могу говорить без крика. Я злюсь из-за подобной несправедливости, из-за того, с какой легкостью собравшиеся игнорируют правила, не опасаясь понести за это наказания. Сейчас я в состоянии только взять Цин'эр за руку и убраться отсюда подальше как можно скорее. Подальше от тех, у кого уже есть возможности и связи с высокопоставленными людьми, которые проживают в Цзя. Им не составит труда добиться аудиенции с маркизом или получить личный совет Почтенного Цяня. Понятия не имею, смогу ли я вообще когда-нибудь помочь Шу.

По возвращении в резиденцию участников состязания, я стягиваю с себя форму служанки и испытываю отвращение от того, что совсем недавно она казалась мне красивой. Расшитый наряд, прекрасные струящиеся рукава – все это красивое и бесполезное. Просто очередная веревка, которой они нас связывают. Глядя на наряд, предназначенный для состязания, я вспоминаю, как чувствовала себя, когда впервые его надела. Слабая надежда, подобная краткому проблеску солнца сквозь тучи. Чем дольше я живу во дворце, тем больше понимаю, что надежда – это иллюзия. Они уже давно выбрали тех, кто победит и кто проиграет.

Лиан врывается в комнату, когда я делаю последний рывок, затягивая пояс, чтобы выглядеть подобающе даже тогда, когда все внутри дрожит, а нервы натянуты до предела.

– С тобой все хорошо, – с облегчением говорит Лиан.

– Ты оставила меня там, – мои слова звучат резче, чем я планировала, отчего она хмурится.

– Мне… мне жаль, – девушка качает головой, она выглядит раскаивающейся. – Я знаю, что должна была сказать что-то, но я словно застыла. Как будто снова стала тем ребенком, которого били по рукам, если он съедал что-то, что предназначалось для банкета.

Какая-то часть меня хочет огрызнуться и сказать, что я больше не буду участвовать в ее играх. Я поступала так с деревенскими детьми, которые смеялись над моей одеждой или манерами. Но другая часть меня по-настоящему наслаждалась временем, которое мы провели вместе на кухне. Это было приятным отвлечением от стресса, вызванного состязанием, и еще Лиан любезно перевязала мне руку. Не ее вина, что Управляющая выбрала меня, и она не обязана быть доброй. Она могла запросто отвернуться от меня, как уже сделали многие.

– Я понимаю, – наконец отвечаю я. – Ты не виновата. Я… я снова видела маркиза Куана.

Лиан втягивает воздух.

– Что произошло? Он тебя узнал?

Все произошло в спешке. То, что я увидела в резиденции, люди, которых я узнала, слова, сказанные Почтенным Цянем. К моменту, как я заканчиваю рассказ, Лиан тоже пребывает в ярости, она расхаживает взад и вперед по нашей небольшой комнате.

– Эти коварные лжецы, – рычит она. – Все в Цзя связано с политикой, вскоре ты это увидишь. И шеннон-ту… их это касается чуть ли не в первую очередь, – она с презрением качает головой. – Многие из тех, кто известен своей близостью к искусству шеннон, происходят из семей, которые могут себе позволить развивать этот талант. Эти шеннон-ту становятся шеннон-ши, которые потом пользуются своими способностями, чтобы заполучить деньги или влияние. Некоторые придворные не имеют права посещать другие дома, поэтому они встречаются в районе чайных. Они сначала участвуют в приличных развлечениях, но потом все же собираются в частных комнатах и творят там разное.

– Не этому меня учила мама, – отвечаю я. – Она всегда говорила, что магия должна нести пользу, а не личную выгоду.

– Поступать иначе было бы расточительством. – Лиан кивает. – Когда я впервые обнаружила, что у меня есть связь с чаем, я подумала, что я особенная. Но сейчас я знаю, что у некоторых из тех, кто наделен магией, всегда будет преимущество.

– Они родились с серебряной ложкой во рту, – вздыхаю я.

– Вот почему я захотела подружиться с тобой в первый день во дворе, – честно отвечает Лиан. – Ты знаешь, каково это – быть не такой, как все.

Подобное притягивает к себе подобное. В чем-то Лиан тоже не принадлежит этим местам, хоть она и дочь посла. Из-за того, как она одевается, из-за ее манер, которые отличаются от столичных.

– Я считаю тебя своей подругой, – говорит девушка, сжимая мои пальцы и отпуская их. – Надеюсь, однажды ты тоже так будешь думать.

– Я тоже на это надеюсь.

Я еще не готова признать ее своей подругой. Пока что нет. Я на своем опыте узнала, что люди часто вовсе не те, кем они кажутся на первый взгляд. Одно можно сказать наверняка: мои соперники без зазрения совести пойдут по головам, чтобы одержать победу, и мне лучше найти способ наверстать упущенное, прежде чем я навсегда останусь позади.

В дворцовой комнате, которую я делю с Лиан, становится все более душно. Я ворочаюсь в постели – мое тело не может обрести покой, как и мой разум. Дома, когда я не могла заснуть ночью, я уходила подальше от храпа отца. Я пробиралась во фруктовый сад и занимала себя лазанием по деревьям. Мне нравилось чувствовать кору на своих руках, искать точки опоры, чтобы взбираться все выше и выше. Успокаивающий шелест ветра в деревьях и звук цикад были музыкой, которую я понимала. Я покидаю резиденцию в поисках утешения, стараясь при этом никого не побеспокоить.

Двор выложен декоративными камнями, невысокие деревья растут вдоль стен. Я нахожу выступы и, легко подтянувшись, забираюсь на крышу, чтобы сесть на черепицу. Этой ночью луна наблюдает за дворцом, мерцая сквозь клочья облаков.

Ночью во дворце наконец становится тихо. Тихо, но не безмолвно. Я слышу звуки ночных патрулей, которые движутся вдалеке, хотя и не вижу их. Голоса доносятся через открытые окна, один высокий, а другой низкий. Поблизости звучит трель флейты. С моего места мне открывается вид на крыши других домов, но здесь я совершенно одна, компанию мне не составляют даже птицы.

Дворец создает иллюзию пространства, вмещая в себя так много людей, но мы все окружены стеной. До этого дня я и не думала, что мне так будет не хватать холмов моей деревни. Я скучаю по раскидистой зелени, по горам, которые бдительно стоят вдалеке. Солдаты, несущие службу в наших краях, всегда жалуются на то, что им особо нечем заняться, поэтому они напиваются дешевым вином и дебоширят на рынке. И все же часть меня скучает даже по шуму их пьяного пения, когда они спотыкаются на улицах.

Я подтягиваю к груди колени и вспоминаю, как играла с Шу среди деревьев, а она воображала, будто мы танцовщицы или бойцы, которые прыгают через корни во время наших выступлений и битв. До чего же она напоминала маму, только вот вместо того, чтобы пересказывать старые истории, она придумывала свои собственные. Я помню ощущение маминых рук, приглаживающих мне волосы. Вкус горьких отваров, которые отец заставлял нас пить, чтобы укрепить наши тела перед морозами. Мама потом нам всегда давала грушевый леденец. Для меня все эти воспоминания такие же бесценные, как любой драгоценный камень. То, о чем мы и не думали скучать, пока все это не исчезло навсегда.

Мои воспоминания прерывает шорох вдалеке. Несколько птиц с клекотом улетают в ночь. Шум их крыльев рождает во мне предчувствие: в последний раз, когда я нашла кого-то на крыше, меня ударили. Но я не думаю, что Тень хотела убить меня той ночью. В таком случае убийца бы вытащил свое оружие. Думаю, ему бы хотелось, чтобы я жила, несмотря на то, каким жестоким и бессердечным его выставляют люди в своих слухах. За маской скрывалось некое подобие милосердия.

Я не верю своим глазам, когда внизу подо мной кто-то падает на каменную дорожку двора. Фигура двигается, ее тень скользит по земле. Я задерживаю дыхание. Я хочу стать одним целым с этой крышей, слиться с черепицей и исчезнуть.

Фигура крадется вдоль стены здания, и я думаю о Лиан и других девушках, которые крепко спят в своих комнатах. Я сжимаю обломок плитки в руке.

Я знаю, что должна делать дальше.