Текст книги "Книга чая. Магия, пропитанная ядом"

Глава 12

Я с криком падаю с крыши, врезаясь ногами в грудь человека, на которого приземляюсь. Я откатываюсь, понимая, что своими действиями могу привлечь внимание патрульных. Спотыкаясь, я встаю на ноги, но тут чья-то рука хватает меня за плечо и дергает обратно. Я падаю на твердые камни. Неизвестный прыгает на меня сверху, закрывает мне рот рукой, упирается коленом в живот и смотрит на меня сверху вниз в слабом свете луны.

Мое сердце замирает.

Бо. Что он здесь делает?

И вдруг в его глазах тоже вспыхивает узнавание. Вдалеке раздается крик, и парень быстро поднимает меня на ноги. Мы пятимся назад к деревьям, прижавшись так тесно, что я чувствую его дыхание. Мы наблюдаем, как дверь со скрипом распахивается и охранник просовывает голову с факелом в руке.

Я чувствую тепло тела Бо. Как напряжены мышцы его руки, я даже чувствую дрожь под ладонью. Его тело готово в любую минуту среагировать, если охранник нас обнаружит. Дверь закрывается, и мы одновременно выдыхаем. Именно в этот момент я вспоминаю, что его здесь быть не должно, и уж тем более я не должна ему помогать.

Я отстраняюсь от Бо, прижимаясь спиной к твердой стене. Мы ведем себя настороженно по отношению к друг другу. Я ощупываю свою руку, чувствуя боль от будущего синяка, который, уверена, уже совсем скоро расцветет из-за моего триумфального приземления с крыши.

Внезапно поднимается ветер, он окутывает мое тело и взъерошивает волосы, оставляя меня холодной и опустошенной.

Я помню обо всей лжи. Его фальшивое имя. Его фальшивая личность. То, как он уложил волосы, будто иноземец. То, как он появился на помосте, как обращался с мечом – его подготовка была заметна невооруженным глазом. Этот парень скрывает куда больше, чем кажется на первый взгляд. Это не тот немного неуклюжий, стремящийся угодить Бо, которого я встретила на рынке и который рассказывал мне о своей семье и годах в столице. Этот парень, притаившийся на земле в темноте, – живое оружие.

– Что ты здесь делаешь? – Я поднимаюсь. Мои слова точно лезвие, которое при необходимости проткнет его в целях самообороны. Я привыкла, что, если буду колючей, тогда никто ко мне и близко не подойдет. Мне не придется выслушивать критику по поводу моих грязных ногтей или залатанной одежды.

Он тоже вскидывает и раскрывает руки, показывая мне, что безоружен.

– Я хотел увидеть тебя.

– Зачем? Зачем я вообще могла тебе понадобиться? – Гнев – это хорошо. Гнев безопасен. Я подавляю свое замешательство, пока оно отдается лишь незначительной дрожью в ногах.

– Извиниться. – Парень делает шаг вперед, я же отхожу назад.

– За что двоюродный брат принцессы, сын принца, собрался извиняться передо мной? – Я щелкаю пальцами. – А, за то, что ты выставил меня полной дурой, когда прикинулся простым жителем столицы. Прикидывался добрым, хотя на самом деле все это было ложью.

– Да, кажется, так, но… – он криво улыбается, – ты поступила так же.

– Только с именем.

– Я узнал, что имя может значить всё. – Уголок рта парня приподнимается, когда он продолжает с насмешливой ноткой в голосе: – Кан, сын Изгнанного Принца, племянник императора, носитель семейного проклятия. Предатель престола, способный убивать без задней мысли, способный по своему желанию подчинить тьму…

– Не смешно, – отвечаю я. Меня раздражает, что он и понятия не имеет, что поставлено на карту; он даже не догадывается о том, что все разрушил.

Парень поднимает руку.

– Да, прости. Мне говорили, что я склонен легкомысленно относиться к вещам, особенно если они меня волнуют. – Он указывает на крыльцо резиденции. – Прошу, мы можем присесть? Мы можем… поговорить?

Я внимательно слежу за парнем, опасаясь любых резких движений, и присаживаюсь на край ступеньки. Он садится рядом со мной. Настроенный уже серьезнее, парень прочищает горло.

– Я… – он со вздохом прерывает себя, чтобы начать снова. – Ты напомнила мне о моей прежней жизни, до того, как я уехал из столицы.

Кан смотрит в землю, его пальцы рисуют бессмысленные узоры из завитков на камне.

– Я хотел прикинуться студентом, который не был бы связан с историей моей семьи. Я был обычным парнем, который одним весенним утром встретил девушку на рынке и хотел провести с ней время.

На мгновение грусть в его голосе согревает меня, и я почти ему верю. Но потом я вспоминаю вспышку меча в свете костра.

– Ты спрыгнул с крыши, – я обращаюсь к Кану, но также напоминаю об этом и себе. – Тебя схватила охрана. Они допросили и заперли тебя. А сейчас ты снова появился передо мной. Как мне поверить в то, что ты не наделен никакими сверхъестественными способностями? Или что у тебя нет злого умысла?

Он смотрит на меня с явным весельем в глазах.

– Не хотелось бы разочаровывать тебя. У моего отца все еще есть друзья во дворце. У чиновников долгая память, поэтому десять лет для них – ничто. Они договорились, что я останусь в резиденции Зимних Снов под усиленной охраной. Я выскользнул во время смены, но уже совсем скоро меня примутся искать.

Скоро. Слово повисло в воздухе между нами.

– Почему ты не уходишь из дворца? – внезапно выпаливаю я. – Ты можешь сбежать. Вернуться домой к отцу.

Кан хмурится.

– Все не так просто. Я пришел сюда по определенной причине, и мне нужно выполнить свою задачу.

Я жду подробностей, но парень молчит. Мы сидим в тишине, каждый размышляет о своем, пока он снова не начинает говорить.

– Но мне нужно было найти тебя. – Я скольжу взглядом по Кану, он наблюдает за мной, и его темные глаза сверкают. – Чтобы… не знаю. Объясниться? Загладить свою вину? Чтобы убедиться, что я не оставлю у тебя плохих воспоминаний на случай, если меня казнят к концу недели?

Я с ужасом смотрю на него. Кан тянется ко мне, чтобы утешить, но он выглядит удрученно, когда я отшатываюсь от него.

– Насколько мне известно, моя казнь не входит в ее планы. Хотя, уверен, у некоторых из ее советников наверняка руки так и чешутся, как бы добавить к моему имени очередной гнусный поступок.

Я смотрю на парня, на этот раз надеясь по-настоящему его увидеть. Даже если он продолжает лгать, я видела то, что явил «Золотой ключ». Я знаю, что на мгновение мы оба увидели самые потаенные и темные тайны друг друга. Печать над его сердцем. Чай, который я налила маме. События, которые безвозвратно изменили нас.

– В своей камере я постоянно думал о дне, который мы провели вместе, – мягко произносит Кан. – Прошло очень много времени с тех пор, как я проводил хотя бы час так. Никаких ожиданий. Никаких переживаний. Это многое значило для меня. – Он снова встречается со мной взглядом. Кан выглядит искренним. Уязвимым.

Что-то по-прежнему происходит между нами, опасная связь.

– Я не знаю, как доказать тебе это, – продолжает Кан. – То, что я тот же парень с рынка. Все, что я тебе рассказал, – правда. Я вырос рядом с дворцом, а мой отец – солдат.

– Я бы не назвала генерала Кайлани простым солдатом, – я усмехаюсь, несмотря на все происходящее. Разговоры о генерале продолжились даже после предупреждения Малыша Ву. Это напоминание об истории Дакси. Генерал проложил кровавую тропу через империю, укрепляя власть императора. Ходили слухи, что генералу было недостаточно его должности, он жаждал большего. Больше силы, больше солдат, больше богатства, пока он не возжелал трона дракона.

– В глазах всех он был генералом, но для меня он все равно остается отцом. Тем, кто взял меня в свой дом, когда я был младенцем. – Кан пожимает плечами, его губы вытягиваются в тонкую линию. – Я не хочу говорить о моем отце.

– Я… – я открываю было рот, чтобы задать больше вопросов. О том, как он стал приемным сыном Изгнанного Принца. Но голос глашатая пронзает ночь, извещая о времени.

Кан встает на ноги, прежде чем я успеваю моргнуть, бдительный и готовый. Я понимаю, что он нечто большее, чем привык себя считать. Угроза.

– Завтра? – он смотрит на меня сверху вниз, в голосе затаился вопрос, а в глазах проскользнуло обещание. – Надеюсь, ты назовешь мне свое имя.

Шаги приближаются. Патрульные, должно быть, возвращаются. Кан все еще ждет моего ответа. Это риск, который я не могу себе позволить. У меня и без того достаточно проблем. Но мне также нужно увидеть его снова.

Я киваю.

Быстрая вспышка его улыбки в ночи подобна молнии на фоне темного неба. Кан уходит, прежде чем я успеваю сделать еще один вдох, а затем снова исчезает над крышами.

Теперь в этом городе ночью я чувствую себя немного менее одинокой.

Глава 13

Следующее утро – это восточный ветер и капли дождя, которые стучат по крыше. Цин'эр приносит мне завтрак в круглой кастрюле, а Минвэнь держит зонт у них над головами. Она ворчит по поводу плохой погоды, балансируя с корзинкой под мышкой.

Цин'эр танцует вокруг стола, пока помогает Минвэнь рассказывать мне о том или ином северном блюде, когда замечает, что я не знаю их названий. Горячее соевое молоко разливают по тарелкам, сверху посыпают крошечными креветками, поливают соевым соусом, уксусом и маслом красного перца чили и, наконец, добавляют горсть зеленого лука. Другая тарелка завалена жареным золотистым тестом для того, чтобы обмакивать его.

Лиан приглашает их обоих присоединиться к нам, из-за чего двое других шеннон-ту бросают на нас косые взгляды и отходят в сторону со своей едой. Из наших коротких встреч с другими участниками становится понятно, что они считают наши манеры своеобразными – это больше связано с отсутствием высокородного происхождения и привычки общаться со слугами. Губы Минвэнь сжимаются в тонкую линию от очевидного пренебрежения, и она уже было повернулась, чтобы уйти, но Цин'эр уговаривает ее остаться, подталкивая табуретку в ее сторону.

– Полагаю, я могу немного отдохнуть, – бормочет она, принимая одну из дымящихся мисок и вдыхая аромат. Цин'эр уже набил рот хрустящим тестом и с удовольствием кивает, погружая ложку в суп. Я следую его примеру и осторожно пробую. Суп насыщенный, вкусный и кисло-соленый. Затем жар приятным жжением подкрадывается к задней части горла, сбивая с толку мои вкусовые рецепторы.

На несколько минут за столом прекращаются все беседы, но звуки разговоров сменяются хрустом теста, чавканьем, пока все наслаждаются едой. После того как Цин’эр расправляется со своей порцией, он отодвигает тарелку, заявляя, что наелся, и лукаво поглядывает на Лиан.

– Я слышал, как они обсуждали ваше проникновение на кухню прошлой ночью.

– Цин'эр! – упрекает мальчика Минвэнь.

Лиан наклоняется к нему ближе, и даже я в порыве любопытства на мгновение откладываю ложку в сторону, чтобы послушать.

– Погоди, пусть расскажет нам, – Лиан улыбается, – о чем они говорили?

– Говорили, что шеннон-ши способны наделить человека силой десятерых. Это правда?

Могу сказать наверняка, этот мальчик – ходячая неприятность, но из-за того, что он в курсе всего происходящего, его скорее погладят по голове за остроумие, нежели побьют. Совсем другое отношение по сравнению с тем мальчишкой на рынке.

– Мой наставник умеет заваривать тонизирующее средство, которое способно придать сил на некоторое время, – рассказывает ему Лиан. – Он может вытащить внутренний потенциал, который был заложен в тебя древними богами. Но далеко не все шеннон-ши обладают такой способностью. Точно так же, как и некоторые из твоих поваров демонстрируют высочайшее мастерство приготовления пельменей, а другие умеют готовить лишь в воке, у шеннон-ши тоже есть свои особые способности.

– Некоторые шеннон-ши обладают исцеляющей силой, – добавляю я. – Они заглядывают внутрь тебя, чтобы увидеть, какая в тебя закралась болезнь, и затем они помогают вытащить ее наружу. Моя… – Я чуть было не сказала «мама», хотя жители столицы вряд ли знают, что она уже мертва. – Моя наставница всегда учила меня тому, что шеннон выбирает каждого из нас по какой-то причине, – я бормочу, напоминая себе, что впредь следует быть осторожнее. Я притворяюсь, что потягиваю соевое молоко, чтобы кто-то другой мог продолжить беседу.

Минвэнь кивает.

– Они варят мощнейшую магию. Однажды я своими глазами видела, как чашка чая стерла возраст с лица человека. Он стал выглядеть на десять лет моложе! – она прочищает горло, словно стесняется участвовать в беседе.

Интересно, какое признание получила бы моя мама, если бы она осталась во дворце и занималась своим искусством? Иногда в нашей деревне ее принимали за помощницу отца, и пациенты отказывались от ее помощи в пользу обученного врача. Знаю, ее всегда это ранило, хоть она и никогда не признавалась нам.

– Почему ты не можешь сделать всех сильными и молодыми? – выпаливает Цин'эр, его переполняет волнение. – Разве это не решит все наши проблемы? Разве в таком случае Дакси не стала бы самой могущественной империей во всем мире? У нас были бы солдаты, которые смогли бы уничтожить все на своем пути!

– Отличный вопрос! – Лиан хлопает мальчика по спине. – Магия временна. Чтобы прибегнуть к ней, шеннон-ши должен отдать что-то взамен. Однажды моему наставнику нужно было отправить срочное сообщение через Дакси. Посланник ехал три дня и три ночи без отдыха, но и мой наставник из-за этого почти неделю не мог встать с постели. В нашем королевстве недостаточно шеннон-ши, специализирующихся на той магии, благодаря которой наши солдаты могли бы жить дольше.

– Чем больше ты просишь у магии, – добавляю я, – тем больше она требует взамен. Либо от того, кто к ней взывает, либо от того, кто хочет ее получить.

– Что еще они говорят о нас? – спрашивает Лиан, все еще забавляясь ситуацией.

– Что шеннон-ши умеют хранить секреты, – признается Минвэнь, ее заинтересованность пересилила подозрительность.

– Многие из вас не принимают оплату монетами, вместо денег с вами расплачиваются правдой. Говорят, вы можете потребовать плату спустя годы, и все из-за того, что вы подаете отравленный чай. Человек может проснуться посреди ночи и умереть от яда. – Цин'эр продолжает болтать, пока не переводит на нас обеспокоенный взгляд. – Это правда? Вы не похожи на убийц.

Мы с Лиан не в состоянии больше сдерживаться. Я сгибаюсь пополам, едва дыша, а Лиан хохочет так сильно, что ей приходится вытирать слезы. Цин'эр в недоумении смотрит на нас, а Минвэнь фыркает.

– Это такими демонами вы нас себе представляете? – я не могу прекратить смеяться.

Минвэнь встает и снова хмурится.

– Забудьте об этом, – отрезает женщина.

Лиан тоже поднимается и помогает ей собрать грязную посуду.

– Мы с радостью ответим на все ваши вопросы. Раньше я тоже верила слухам, но я бы так никогда и не узнала, что из этого правда, пока не начала брать уроки у своего наставника.

Обдумав сказанное, Минвэнь кивает, немного успокоившись.

– Полагаю, не все из вас такие уж скверные.

Благодаря тому что нас четверо, мы быстро убираем со стола. Закрыв крышку корзины, Минвэнь останавливается.

– Мне… наверное не стоит говорить тебе это, – она переводит взгляд на дверь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, и поворачивается ко мне. – Управляющая в курсе, что это ты относила закуски маркизу. Она скоро придет, чтобы поговорить с тобой.

Не дав мне возможности даже отреагировать на предостережение, Минвэнь тут же пулей вылетает из комнаты.

– О, нет, – широко раскрыв глаза, говорит Лиан. – На твоем месте я бы не попадалась ей на глаза.

– Бабушка! – восклицает Цин'эр. Прежде чем мы с Лиан успеваем шевельнуться, чтобы спрятаться, в открытые двери входит Управляющая Ян.

Ни один волосок не выбивается из ее прически. Одетая в темно-серое платье с черным поясом, женщина осматривает комнату. Хотя Управляющая Ян не особо высокого роста, от этой женщины так и веет властностью. При виде ее я выпрямляюсь и проверяю воротник, чтобы убедиться, что выгляжу аккуратно.

– Ты! – она замечает меня и, приблизившись, хватает за руку. Я замерла, не зная, куда повернуться или куда бежать. Лиан мне не помощница; она точно так же, как и я, застыла на месте.

– Что, смеетесь? Думаете, это все шутка? Прикинуться кем-то другим на один день? – Когда Управляющая Ян начинает говорить, ее голос звучит обманчиво спокойно, однако он набирает громкость до тех пор, пока женщина не переходит на крик. – Вы сговорились в попытке выставить меня дурой? Хотите выставить моих работников идиотами?

Ее ногти впиваются в мягкую кожу моей руки, отчего я вздрагиваю.

– Участники состязания должны соблюдать дистанцию. Нельзя шутить с придворными. И с переодеваниями тоже никаких игр быть не должно.

– А ты! – другой рукой Управляющая обвиняюще указывает на Лиан, которая ставит стол между нами так, будто это в силах спасти ее. – Я и тебя узнала. Я помню тебя еще с тех времен, когда ты была ребенком. Ты постоянно находишь себе беды на голову. Всегда путаешься под ногами. Я была слишком мягкой по отношению к тебе. Я надеялась, что Почтенный Лу сумеет научить тебя хорошим манерам. Но тут я узнаю, что вы обе шныряете по моим кухням. Уверена, министр Сон будет рад услышать, как две участницы состязания прикидываются служанками, слоняются по дворцу и насмехаются над другими шеннон-ту. Ему очень захочется узнать подробности неприятностей, в которые вы впутались.

Страх сменяется раздражением, а потом и вовсе гневом. Все это вызывает у меня то же чувство удушающей беспомощности, какое я испытывала перед маркизом и краснолицыми пьяными придурками, которые могли без зазрения совести нарушать приличия. Их репутация и будущее не стоят на кону в этом состязании. Их судьба уже написана, а будущее обеспечено. Независимо от результатов они продолжат проходить обучение для последующей сдачи испытаний. Что до меня… я потеряю сестру, как уже потеряла маму.

Я вырываю руку из ее хватки и огрызаюсь:

– Некоторые участники наслаждаются обществом маркиза в его покоях. Разве это справедливо? Я знаю, что многие работники кухни бывали в доме маркиза, поэтому вам наверняка прекрасно известно об этих нарушениях. Так почему же вы незамедлительно не сообщили об этом министру?

При упоминании маркиза Управляющая Ян бледнеет.

– Откуда тебе это известно? – Тон женщины становится требовательным. – Что ты видела?

Тут до меня доходит, что скорее всего она решила, будто я только помогла отнести посуду слугам. Она не знала, что я видела тех, кого развлекал маркиз.

Лиан бросается мне на помощь.

– Ненаглядная тетушка Ян… – она берет руку женщины, возлагая надежды на свое обаяние. – Мы хотели быть полезными, чтобы не сидеть без дела, но мы подвели вас в наших намерениях. Вы правы; теперь вы обязательно должны сообщить министру обо всем, что мы видели. Передайте ему, что именно вы были той, кто даровал нам мудрость и храбрость поступить правильно.

Теперь Управляющая Ян выглядит словно кролик, загнанный в капкан; она отмахивается от Лиан и качает головой:

– Нет… теперь мне все ясно. Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости.

– Но вы преподали нам такой важный урок! – с преувеличенной искренностью восклицает Лиан. – У нас нет другого выбора, кроме как…

– О, перестань, глупая девчонка! – рявкает Управляющая Ян. Она закрывает глаза, переводит дыхание и массирует пальцами виски. – Чем дольше я остаюсь во дворце, тем больше сил он из меня высасывает.

– Присаживайтесь, тетушка, – уже мягче говорит Лиан, подводя ее к табуретке.

Когда женщина проходит мимо меня, я улавливаю необычный запах – отчетливо чувствуется кора агарового дерева, а в нос остро бросается сладость высушенной мандариновой корки. Лекарственные запахи, которые частенько встречались в мастерской моего отца. Присмотревшись получше, я замечаю землистый оттенок ее кожи и лиловые тени под глазами. Эта женщина больна, и, судя по крепко сжатым губам, ей больно.

– Бабушка, ты хорошо себя чувствуешь? – во время нашего спора Цин'эр стоял у двери, но сейчас он подошел ближе, чтобы нагнуться к ней.

– Да, не переживай обо мне, Цин-Цин, – вздыхает она. – Это всего лишь головная боль, которая, похоже, никогда не пройдет.

Несмотря на то что она пришла сюда, чтобы обвинить нас в обмане, в этот момент я не чувствую к ней ничего, кроме жалости. Наставление отца крепко засело в моем сердце: нельзя стоять в стороне, когда кто-то страдает.

– Могу ли я налить вам чашку чая? – спрашиваю я. – Возможно, это поможет.

Управляющая Ян уже было отворачивается, бормоча себе под нос о делах, которые она должна успеть выполнить, но Цин'эр начинает услужливо массировать ее плечи.

– Ты всегда сетуешь на то, как несправедливо, что шеннон-ши служат только придворным, но вот и нам подвернулась возможность! Наконец-то мы своими глазами сможем увидеть это волшебство. Словно мы в чайной с видом на реку, с отличной музыкой и хорошенькими дамами!

На сморщенном лице женщины проступает краска, словно она смущается невинных слов мальчика.

Лиан подбадривает ее улыбкой:

– Отец Нин – врач. Она может помочь.

Управляющая Ян смотрит на Лиан, а затем на меня.

– Иди! Скорее! – подначивает Цин'эр. – Пока она не передумала.

Я иду к шкафу у стены, где хранятся наши ингредиенты. Листья чая, которые есть у нас в комнате, представляют собой обычный рассыпчатый сорт, тем не менее качество у них лучше, чем все, что нам когда-либо удавалось приобрести в нашей деревне. Еще у меня есть остатки цветков османтуса с моего неудачного выступления в первом этапе состязания – чай, который судьи так и не попробовали.

В шкафу выставлено несколько чайных сервизов. Я выбираю один кремового цвета с синей окантовкой по краю, однако мой взгляд задерживается на другой чайной посуде: на сервизе холодного белого цвета с зелеными разводами и на сером с узорами. Дома у меня остался мой дядя – торговец, который странствует по региону и продает чай и глиняную посуду из нашей деревни. В его кабинете есть целая полка с различными чайными приспособлениями, которые он собирал во время своих путешествий, он очень любит хвастаться своими находками. Дядя рассказывал, как один сервиз ему был подарен высоким чиновником, а другой – знаменитым капитаном корабля. Мне никогда не разрешали прикасаться к ним, только любоваться на расстоянии. Но здесь даже слугам позволено пользоваться такими прекрасными изделиями.

Вода в глиняном чайнике быстро закипает. Листья завариваются, и я наливаю чай в чашку и добавляю пару крошечных цветков османтуса. Они всплывают на поверхность, окруженные пузырьками.

Любимым цветком моей мамы был помело, но он цвел совсем недолго весной. Летом она предпочитала сладкий аромат османтуса. Осенью аромат цветка меняется, поэтому вместо чая зачастую его собирают для вина. В одной из историй, которые рассказывала мама, говорилось о том, что первое дерево османтуса выросло таким высоким и мощным, что однажды ему удалось затмить луну. Разгневанный Небесный Император наказал нерадивого бессмертного и сделал его ответственным за небесный лес. Он был навеки привязан к нему и проживал свою бессмертную жизнь всего в десяти шагах от великого дерева османтуса. Ночами, когда луна прячется в тени, это происходит из-за того, что дровосек снова заснул и не успел укоротить его крону.

Управляющая Ян берет чашку и вдыхает.

– Пахнет персиками, – удивленно говорит женщина.

Хотя Цин'эр не прочь поболтать еще, Лиан отводит его в сторону, чтобы показать ему что-то, потому что девушка поняла – мне нужно сконцентрироваться, чтобы попрактиковаться в своем искусстве.

Моя мама прибегала к магии шеннон-ши, чтобы вытянуть из души правду и проблемы, которые беспокоили человека. Словно тени луны или обрезка ветвей дерева. Я попросила раскрыть скрытые воспоминания судей на соревнованиях, а теперь хочу узнать истинную причину боли Управляющей.

– Пускай чай принесет вам покой, – шепчу я. Женщина делает глоток, и я закрываю глаза, готовая внимать.

Острая боль молниеносно пронзает середину моего лба, подобно острию иглы. Она вырывается наружу. Я шиплю от резкой боли. Затем боль проникает мне в рот, вызывая горечь, которая распространяется от языка к горлу.

– Что происходит? – Голос Управляющей смутно доносится откуда-то издалека. Я заставляю себя вдохнуть и дышать, несмотря на боль. Моя мама тоже чувствовала подобное, когда люди открывались ей? Она принимала чужую боль в себя? В моем сознании расплывается образ, который расширяется, подобно акварели на холсте.

Я чувствую, будто я нахожусь одновременно где-то вовне.

Я ощущаю твердую поверхность стола под рукой, но также я нахожусь где-то еще. Я парю над нами, наблюдая за тем, как Управляющая смотрит на меня. Как бы мне хотелось, чтобы мама сейчас была здесь, чтобы она показала мне, как нужно действовать, чтобы научила меня…

Смотрели ли на нее люди с огнем в глазах, с предвкушением или опаской?

Боль не только в моей голове. Она распространяется, подобно корням, словно щупальца, которые прокладывают себе путь сквозь мое тело – ее тело. Виноградная лоза сжимает мне сердце, сдавливает органы так, что мне становится трудно дышать.

Это беспокойство губит ее. Тревога разъедает ее желудок, а мысли не дают спокойно спать по ночам.

Я распахиваю глаза со вздохом.

– Цин'эр! – я вскрикиваю, и мальчик сразу же появляется передо со мной. – Сходи в кладовку и принеси несколько кусочков дудника и пять горстей сушеного корня астрагала. Постарайся выбрать самые тонкие корешки.

Он кивает и выбегает через дверь.

Управляющая Ян ставит свою чашку.

– Зачем? Что ты увидела?

Без надлежащего отдыха ее тело будет только слабеть. Сухость во рту, которая влияет на вкусовые ощущения, слабость в руках и ногах, затрудненное дыхание… и в конечном итоге все это выльется в гораздо более серьезные последствия.

– Думаю, вы о чем-то очень сильно беспокоитесь… – я мысленно пытаюсь отделить симптомы от причины, но призрачная боль все еще звенит в моей голове. – Нет, не о чем-то… о ком-то. О ком-то очень близком, настолько близком, что вы считаете его частью себя. Это не дает вам спать по ночам.

– Ощущение, будто мне органы вырезают, – шепчет Управляющая Ян.

Мама называла нас своими синань и баобэй. Мы были ее сердцем и органами – ее незаменимыми частями. Мы с Шу смеялись над преувеличенной привязанностью мамы к нам, но нам все равно очень нравилось ее внимание.

Наконец до меня доходит. Я должна была догадаться раньше.

– Ваша дочь.

Женщина кивает.

– Чуньхуа выбрали служанкой императора. Я так гордилась дочерью… она смышленая. Однажды ее похвалил сам император. Она была довольна своим положением до тех пор, пока прошлой зимой дворец не настигла болезнь. Всех слуг личных резиденций императора заперли во внутреннем дворе. Никому не позволено ни входить, ни выходить. Я целых два сезона не видела ее! – Управляющая начинает дрожать, и Лиан успокаивающе кладет руку ей на плечо.

– Мы слышали о болезни императора, – признается Лиан. – Весть уже достигла приграничных городов.

– Да, конечно, ты уже все давно знала, не так ли? Дочь посла, – Управляющая Ян всхлипывает, но по тону ее голоса можно сделать вывод, что она смирилась. – Также ходят слухи… слухи о том, что император был отравлен Тенью и он навсегда прикован к постели, по этой причине он месяцами нигде не показывается.

Это настораживает, но по крайней мере подобные слухи объяснили бы его отсутствие.

– Император должен поесть, – говорю я. – Вы можете как-то передать сообщение своей дочери через доставщиков на кухне?

Управляющая качает головой:

– Во внутреннем дворце есть собственная кухня. Когда мы доставляем туда все необходимое, то оставляем все во дворе. Сотрудники забирают то, что им нужно, а потом мы возвращаемся, чтобы забрать все остальное. Я пыталась раньше держать под контролем доставку, но они ведут переговоры через ворота и просят нас уйти как можно скорее. Врачи говорят, это ради нашей собственной безопасности, но… я боюсь худшего.

В комнату вбегает Цин'эр с запрошенными мною ингредиентами в руках, он нарушает мрачную атмосферу. Я насыпаю ингредиенты в глиняную кастрюлю, которая выдерживает жар углей точно так же, как и кастрюля, в которой был наш завтрак. Я заливаю высушенные травы горячей водой и даю воде настояться. Лекарственный мускус витает в воздухе, он отдается покалыванием в носу.

Я всегда думала, почему мой отец вызывался помогать всем в деревне, даже если это подвергало семью риску и привлекало внимание губернатора. Я никогда не понимала, зачем он это делал. Я ненавидела нашу поношенную одежду и то, как маме приходилось измельчать горсть риса, чтобы приготовить отвар. Я удивлялась, почему мама всегда без вопросов помогала ему. Но теперь я понимаю, почему. Если вы можете чувствовать чужие страдания, то как вы можете оставаться в стороне?

Я убеждаю себя в том, что мои глаза слезятся только из-за обилия пара.

Управляющая вдруг настойчиво хватает меня за руки.

– Я слышала, что шеннон-ши могут посылать сообщения на большие расстояния. Тебе под силу прошептать слово в ночь, и оно найдет своего адресата. Ты можешь сделать это для меня? Можешь отправить сообщение моей дочери?

Я качаю головой:

– Если бы. Я не знаю, как отправлять сообщения сквозь стены или как разговаривать с кем-то во сне. Возможно, поистине могущественный шеннон-ши и мог бы сделать нечто подобное, но меня никогда этому не обучали.

Управляющая Ян отстраняется, скрестив руки на груди.

– Порой мне хочется быть Тенью. Уметь проходить сквозь стены и прятаться в темноте. Я всегда думала, что дворец был убежищем от суровых реалий жизни, но на деле он оказался тюрьмой.

Я размешиваю деревянной ложкой содержимое в кастрюле, внимательно следя за тем, чтобы он вскипел. Мысль об императоре, запертом в своем величественном дворце, заставляет меня чувствовать себя неуверенно, и я вспоминаю, о чем говорил Почтенный Цянь: грядут перемены.

Когда лекарство готово, я процеживаю его, воспользовавшись одним из кувшинов для настаивания, а затем переливаю его в миску. Цвет жидкости темнеет, приобретая непривлекательный коричневый оттенок. Я несу его Управляющей и ставлю перед ней.

– Вам нужно поспать. Без сна вы не сможете помочь вашей дочери в случае, если ей потребуется помощь. Как вы позаботитесь о своем сердце, когда ваш разум затуманен?

Она ворчит из-за моей лекции, но все же берет в руки чашку.

– Вы только посмотрите на меня. Прислушиваюсь к ребенку. Старость точно берет свое.

– Бабушка, – Цин'эр обнимает ее сзади, его голос звучит сладко, словно солодовый сахар. – Ты по-прежнему молода.

Управляющая Ян улыбается и опускает голову, чтобы подуть на напиток.

– Постойте! – я вскакиваю и возвращаюсь в свою комнату, чтобы взять небольшой сверток с туалетного столика. – Благодаря этому вам будет легче пить. Если хотите, конечно.

Вчера, когда я была на кухне, я взяла с подноса прислуги несколько конфет из грушевого сиропа. Это одно из немногих удовольствий в Цзя, на которые тратилась моя мама. Она буквально светилась, когда их получала. Мама могла закинуть целую горсть конфет в рот. А вот у меня болели зубы от их сладости, поэтому она предусмотрительно клала конфеты в кастрюлю с горячей водой, чтобы я смогла пить получившийся сироп.