Текст книги "Лес тысячи фонариков"

Она закрыла глаза, и исходивший от них свет погас.

Поднялся легкий ветерок, подхватив длинные волосы Сифэн.

На мгновение у нее перехватило дыхание: девушке показалось, что на поверхности пруда она видит два лица рядом – свое и Гумы – в окружении звезд. Но Сифэн моргнула, и образы исчезли, оставив на воде лишь отражение неба.

11

Их ожидал простой и сытный ужин: лесные орехи, ягоды, коренья и тающая во рту жареная рыба из пруда. Путники ели при свете ночников и беседовали приглушенными голосами, хотя поблизости больше не было следящих за ними тэнгару. В безмятежности сумерек поляна казалась наполненной жизнью. Ночью ее сущность, как и сущность всего Великого Леса, проявлялась особенно отчетливо.

С гримасой неудовольствия Хидэки принялся за коренья.

– Я не понимаю, зачем они притащили нас сюда. Мы не виноваты в том, что произошло.

– У них, должно быть, есть на то свои причины, – возразил Сиро. – Но меня тревожит, что мы так и не узнали, кто и почему прислал их нам на помощь.

– Королева сказала, что причина в тебе. – Вэй повернулся к Сифэн.

Девушке стало не по себе под обращенными на нее взглядами.

– Она имела в виду всех нас, – не раздумывая ответила она.

Хидэки вздохнул:

– Что касается воссоединения пяти царств Фэн Лу, то этого никогда не случится, пока на свете существует людское племя. Они ни за что не объединятся под знаменем одного человека, так же как сотни лет тому назад они не подчинились Царю Драконов.

– Напрасно ты начал разглагольствовать по поводу перемирия, – заметил Сиро. – Не нашего ума дело решать, какими должны быть торговые соглашения. Немного нефрита – очень небольшая цена для мира, даже если он и не просуществует долго.

Сифэн подалась вперед всем телом:

– Мне кажется, это такая захватывающая вещь: политика царей.

– Представляю, каково это: быть Императором. – Глаза Вэя блеснули, и он вонзил нож в свой кусок рыбы так, будто в руках у него был меч:

– Вторгнуться на территорию более слабого врага, с помощью подкупа и угроз получить то, что хочешь. А там, где слова не действуют, – приказать армии силой добиться исполнения твоих желаний…

– Это так, но нельзя все время использовать только силу, – отозвался Сиро. Политика царей, как выразилась Сифэн, требует определенного баланса сил. Никто не пошел бы на этот договор, если бы он не был выгоден обеим сторонам.

– Но в большей степени – его собственной, – прибавил Хидэки, и карлик вздохнул.

– Это, наверное, похоже на использование аптекарских весов, – предположила Сифэн. – Когда обе чаши выравнивают, так что они кажутся на одном уровне, хотя на одной из них может быть просто грязь, а на другой – золотая пыль.

Сиро посмотрел на нее с удивлением:

– Да вы – поэтесса.

– А вы аристократ, – хихикнула она, указывая на его тарелку. – В бедной семье никто не рискнет есть так медленно.

– Я уже трижды опустошил свою тарелку, – согласился с ней Вэй, и все рассмеялись.

– Моя семья пользуется большой благосклонностью нашего царя, – признался Сиро, – но среди моих братьев я один нахожусь у него на службе, остальные живут в свое удовольствие. Когда кому-то не везет и он рождается карликом среди высоких и статных, приходится доказывать, что он чего-то стоит всеми доступными способами. И что, в таком случае, может быть лучше политики – удела могущественных?

– Вы работаете непосредственно с царем? – спросил Вэй.

Сиро кивнул:

– Мне пришлось приложить вдесятеро больше усилий, нежели обычному чиновнику, чтобы попасть на это место. Но я добился своего. Не обращая внимания на насмешки, я сосредоточился на том, чтобы заслужить уважение людей в нашем царстве. Моя собственная семья не стала относиться ко мне более снисходительно, но что мне до этого, когда сам царь прислушивается к моему мнению?

Вэй слушал его, опустив голову:

– Но ведь вы – аристократ, и одно это уже ставит вас на недосягаемую высоту по сравнению с юношей из бедной семьи. Я не утверждаю, что ваша жизнь была легкой, но близость семьи к царю открывала для вас все двери.

Хидэки посмотрел на него с интересом:

– Ты хочешь стать посланником?

– Я хочу стать бойцом. Воином Императорской армии.

– И выполнять желания Императора, когда слова не приносят результата? – улыбнулся Сиро, повторив высказанную Вэем ранее мысль.

– Когда требуется, мечи звучат сильнее слов. Но вряд ли мне предоставится такая счастливая возможность.

– Кто знает, быть может, ты обретешь ее во время нашего путешествия, – в голосе карлика слышалась доброта. – Возможно, ты достигнешь своей цели к концу нашего пути, но сейчас, я думаю, всем нам пора спать.

Он поморщился, дотронувшись рукой до плеча, но, видя общую обеспокоенность, добавил:

– Это пустяки. Коса поцарапала меня, когда я нанес рану разбойнику. Пойду помоюсь в пруду. Его воды, должно быть, прохладные и целебные.

– Я обязан вам жизнью, посланник. Если бы не вы, он бы меня убил.

Сиро отмахнулся от благодарности Вэя:

– Любой сделал бы для товарища то же самое.

Они низко поклонились друг другу.

Сифэн улеглась на приготовленное ложе, вдыхая сладкие ароматы жасмина и бамбука. Вэй притянул ее к себе, накрыв их обоих одеялом, и девушка мгновенно уснула. Но, несмотря на усталость и удобную постель, она просыпалась несколько раз за ночь с бешено колотящимся сердцем от преследовавшего ее ночного кошмара: пещеры, в которой угольно-черные змеи с глазами, подобными каплям крови, скользили в ее сторону.

Проснувшись в третий раз, Сифэн села в постели. Вэй спал как ребенок, подложив сложенные ладони под щеку, неподалеку от них мирно почивали Хидэки и Сиро. Звезды все еще сияли на небе, хотя низкие облака уже начали затуманивать луну. Девушка спустилась к пруду, по пути с наслаждением ощущая мягкость травы между пальцами ног, и ополоснула водой воспаленное лицо.

– Ты плохо спала. – Древний голос звучал как шелест листвы осенью или как падающий снег зимой.

Королева тэнгару с ее хрупким до прозрачности телом приблизилась к Сифэн. В темноте ее рога и хвост были почти незаметны, ее можно было принять за маленькую старую лошадь. Но человеческий разум, светившийся в ее глазах, развеивал эту иллюзию.

– Мне снились сны, только и всего.

– Только и всего? Ничего больше? – Бездонный взгляд королевы проникал в душу. – Ты мне любопытна. Ты разделена. Я это поняла, как только увидела тебя.

– Разделена?

– Посмотри на свое отражение, возможно, тогда поймешь…

Сифэн медленно наклонилась к своему отражению на поверхности пруда, так что ее волосы свесились через плечо. В лунном свете она могла разглядеть только правую половину своего лица. Другая половина была скрыта тенью, виднелся лишь глаз, исступленный и черный, как ночь.

– Я вижу два лица. В тебе обитают два существа, и они борются между собой за власть. Сердце одного из них радуется тьме, и боль слабых душ служит для него пищей. Другое тянется к свету, жаждет жить и любить, как все люди. Неужели ты этого никогда не чувствовала?

Сифэн вглядывалась в поверхность воды с рассыпанными по ней звездами и видела свое лицо: одна половина его была светлой, другая – темной и скрытой. Она приложила руку пониже сердца, и пот выступил у нее на лбу. Сейчас тварь была неподвижна и молчала, но девушка знала, как быстро змеиная сущность может ожить, корчась в темнице ее тела.

– Воины убивают каждый день. – Перед глазами Сифэн встало кровопролитие на лесной тропе: Сиро, пронзающий мечом владельца косы, и Вэй, единым взмахом руки отсекающий голову своему противнику. – Почему я разделена, а они – нет? Почему судьба предназначила мне носить в себе эту тварь? Карты предсказали, что мое назначение – быть выше других, но…

– Здесь нечем гордиться, – резко оборвала ее королева, и Сифэн обернулась к ней, пораженная и пристыженная. – Твоя… тетка лишь навредила, забив тебе голову мыслями о твоем предназначении. Нет, это не ложь. Тебе действительно предстоит триумф, о котором она говорит, но только если ты сама выберешь этот путь. А не лучше ли ничего об этом не знать? Не лучше ли просыпаться каждый день, живя настоящим, нежели подчинить себя ожиданию будущего?

Сифэн с облегчением выдохнула и расправила плечи. Если в прошлом она не до конца верила Гуме, то теперь, услышав правду из уст королевы, можно было отбросить все сомнения. Захлестнувшую ее радость, однако, омрачала мысль о том, что это предназначение может таить для нее и Вэя.

– В таком случае мне придется продолжать хранить это знание втайне, – ответила девушка.

Тэнгару величаво подняла голову:

– Ты станешь Императрицей только в том случае, если по своей воле изберешь темный путь к этой цели. Имей в виду: ты не исключительна и не единственная на этом свете, чьи достоинства может оценить Император. Чем быстрее ты это поймешь, тем более правильный выбор сделаешь.

– Я была раздосадована на Сиро, потому что он решил, будто на нас напали из-за него, – призналась Сифэн. – Вы усовестили меня, и были правы. Я сомневалась в верности пророчества Гумы, но при этом всегда хотела, чтобы это было правдой. Мне хочется… нет, мне необходимо стать чем-то большим, чем я есть сейчас.

– Это возможно, – сказала королева, глядя на нее своим нежным взором. – И для этого тебе вовсе не обязательно следовать предложенным тебе сумрачным путем. Твоя Гума хочет власти и богатства, но ты желаешь стать Императрицей для чего-то другого. В чем причина, по которой тебе хочется оказаться в царской клетке?

– Клетка дает защиту. Она словно отделяет того, кто в ней находится, от остального мира… – Сифэн замялась: – Я устала быть никем и хочу что-то значить для людей. Став Императрицей, я смогу распоряжаться собой. Гума не посмеет мне приказывать, а Вэй не будет считать меня своей собственностью.

– Но другой человек – будет.

– Если я стану Императрицей, – возразила Сифэн, – меня начнут почитать и бояться. Я не хочу быть столь же незначительной и жалкой, как Гума или моя мать. Мне хочется сделать счастливыми тех, кого я люблю.

Она представила тетку, имеющую возможность отдыхать и есть досыта, вместо того чтобы горбиться над шитьем, и Вэя, занимающего высокий пост во дворце. Сифэн даже могла бы найти мужа для бедной маленькой Нин.

– Я буду Императрицей не только для себя, но сделаю так, чтобы и им было хорошо. У меня будет цель в жизни, для этого я готова на все.

Губы королевы искривились:

– Как легко ты готова отказаться от тех счастливых даров, которые у тебя уже есть. Но ты молода и еще многого не знаешь – того, что может заставить тебя пожалеть о своем выборе. Нам всем приходится через это пройти.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Сифэн уже не столь самоуверенно. – О каких счастливых дарах вы говорите?

– Подлинные любовь и дружба редко достаются тем, у кого есть власть.

Королева склонила голову, и, когда ее рога коснулись поверхности пруда, по отражавшемуся в нем ночному небу пробежала красивая волнистая рябь. Она проскользнула через весь пруд в сторону второго мостика, ведущего к яблоневому деревцу, и ветви яблони засверкали.

– Это дерево – самая большая драгоценность Фэн Лу. Все эти века я хранила его для того, кому оно предназначено.

– Для того, чья судьба – объединить царства и установить на континенте мир? – Сердце Сифэн забилось сильнее при мысли, что этим человеком может оказаться она. Возможно, именно ей выпал этот славный жребий, и Гума говорила о нем, когда предрекала девушке судьбу Императрицы.

– Воды говорят о двух переплетающихся великих предназначениях. Одно из них может стать спасением для Фэн Лу, другое может привести его к гибели. Это дерево, возможно, предназначено для тебя… или для нее.

Для нее. Всего два слова, но в них так много смысла.

Первое значение: оно может быть не для тебя. Второе значение: есть другая женщина. И третье: ее судьба может быть более великой, чем твоя.

– Шут, – твердо произнесла Сифэн. Ее глаза застилала пелена, как в тот день, когда ей привиделось, как она уничтожает Нин. Внезапно каждую клеточку ее тела пронизала неодолимая жажда сжечь деревце до корней, поднести к его ветвям горящий факел и с наслаждением наблюдать, как пламя превращает их в осыпающийся пепел. Еще мгновение назад хранимая тэнгару величайшая святыня, а теперь – горстка тлеющих угольков, чья жизнь мимолетна. А там посмотрим, сможет ли Шут – этот прелестный мечтательный Шут с длинными ресницами – помешать Сифэн воплотить ее великое предназначение.

Однако мысли ее вскоре прояснились и от злобы не осталось и следа. Представив умирающими эти чудесные бело-розовые соцветия, она почувствовала, как по щеке ее катится слеза.

– Если это дерево предназначено для нее, надеюсь, она сможет его найти.

– Ах! – Улыбка королевы таила в себе невыразимую печаль. Она положила лапку на руку Сифэн.

– Боюсь, вся твоя жизнь будет сражением с собой, но ты должна всегда помнить об этой, светлой стороне своей натуры. Позволь ей победить живущую в тебе тьму, и тогда, кто знает, быть может, именно ты принесешь спасение для всех нас.

– Я не знаю, как победить, – прошептала девушка, слезы обожгли ей глаза. – Как уничтожить эту тварь… это чудовище, которое сидит внутри и не отпускает меня, куда бы я ни шла?

– Тебе придется выбирать, – королева впилась в нее исступленным, неистовым взглядом. – Ты хочешь стать Императрицей, чтобы обрести власть над своей жизнью, но она у тебя и так уже есть. У тебя есть яд, но есть и противоядие, и ты не отступишь, если таким будет твой выбор. И помни: это будет жестокая битва, если в дело вмешается он.

Внезапно Сифэн уловила движение на поверхности пруда. Вода все еще была покрыта легкой рябью, и вдруг на ней появилось темное пятно. Оно напоминало распахнутый зев пещеры, внутри которой скрывался кто-то – девушка это чувствовала – уже давно ее поджидавший. Она в страхе отвернулась, узнав существо, притаившееся внутри.

– Кто он, этот Змеиный Бог? – спросила Сифэн, и ветви деревьев, несмотря на отсутствие ветра, затрепетали.

– Гума ни за что не признается, как много он для нее значит, – ответила королева. – Сифэн, опасайся колдовства, которое кажется слишком легким. Все имеет свою цену, она теперь знает это, узнаешь и ты. Для некоторых видов колдовства нужна кровь. Но есть и такое, для которого необходима часть тебя самой и которое съедает твою душу.

Лапка королевы напряглась, прижавшись подушечками к руке Сифэн.

– Он научил ее всему, но твоя тетя еще не полностью с ним расплатилась.

Инстинкт подсказал Сифэн, что тэнгару подразумевала не деньги. В таком случае, что же Гума была должна этому человеку? По траве пробежал ветерок, и девушке показалось, что травинки зашептали: тебя, тебя, тебя.

Пруд снова покрылся рябью, и на его поверхности отразилась Гума, она глядела вверх и, кажется, узнала Сифэн. Губы тетки печально и беззвучно назвали племянницу по имени, и покрывало из воды, разделявшее их, затрепетало.

– Ты на нее очень похожа. В вас обеих вода – стихия, которая дает вам волю принимать решения и действовать самостоятельно. Вас влечет друг к другу, словно два потока, сливающихся в одну реку.

Королева направилась к своей пагоде между деревьев. Тени от мостика нарисовали полосы на ее медного цвета фигурке.

Сифэн поднялась, во рту у нее пересохло:

– Пожалуйста, не уходите, не оставляйте меня одну.

Тэнгару обернулась с выражением сострадания на древнем лице.

– Ты не одна. Со временем ты получишь ответы на все свои вопросы, но не от меня. И все же, я дам тебе один последний совет.

– Я с почтением его выслушаю.

– За колдовство и знание часто приходится платить кровью, у которой тоже есть цена. И ты расплачиваешься каждый раз, когда добываешь кровь из бьющегося сердца. Постарайся не заплатить слишком высокую цену, ведь ты пока не понимаешь, что сколько стоит. Красота не стоит твоей души.

Она знала про кроликов. Сифэн охватило негодование. Что может знать демон о притягательной силе ее лица, единственного дара, которым наградили ее боги? Однако, когда королева приблизилась к ней, окутанная ароматом белоснежных цветов лотоса, ее раздражение сменилось раскаянием. Кончики рогов тэнгару легонько коснулись исцеленной щеки Сифэн.

Вблизи усталость во взгляде тэнгару была особенно заметна, так же как и слабость ее тела, напоминающего нежные веточки яблоневого деревца. Земля и Фэн Лу осиротеют без нее и уже никогда не будут прежними.

– Кто будет хранить эту поляну в ваше отсутствие? – спросила Сифэн, с удивлением почувствовав печаль в собственном голосе.

– После меня будет другая. Не бойся. Мы все должны охранять дарованные нам сокровища и сражаться за них, – ее взор проник в место под мятежным сердцем Сифэн.

– Спасибо, ваше величество, за доброту.

– Хотела бы я знать, доброта ли это? Спокойной ночи, Сифэн, – мягко промолвила королева демонов, возвращаясь под сень своих деревьев. – И если однажды ты вернешься в Великий Лес, отнесись к нему с почтением. Мое тело скоро обратится в прах. Мы не встретимся больше.

12

Сон Сифэн был крепок, но все же на следующее утро она чувствовала себя разбитой, вспоминая загадки и недосказанность в речах королевы. Даже если у нее и была способность уничтожить находившееся внутри нее, это не меняло того факта, что она приютила в себе чудовище.

Она присоединилась к сидящим за столом, на котором были вновь разложены коренья, орехи и сладкие красные вишни. Однако Вэй и Хидэки мало обращали внимания на еду: их больше беспокоило состояние Сиро. За ночь рана на плече посланника изменилась в худшую сторону.

– О боги, ваша одежда намокла от крови, – не обращая внимания на возражения, Хидэки стянул мундир с плеча Сиро, обнажив рану с неровными краями, которая приобрела зловещий желто-зеленый оттенок.

Хотя в прошлом Сифэн приходилось ежедневно перебинтовывать гниющую кожу на поврежденной ноге Гумы, она в ужасе отпрянула.

– Рана заражена. Коса была отравлена, – печально сказал Вэй. – Если б не я, вас бы не ранили.

– Вы все совершенно напрасно беспокоитесь. Это все пустяки. – Сиро натянул мундир обратно. – Вы ведь не просили, чтобы я вас спасал.

– Как бы то ни было, вы его спасли, и поэтому мы оба – ваши должники, – сказала Сифэн. – Позвольте, я принесу воды, чтобы промыть рану.

Она намочила ткань в пруду, с облегчением заметив, что при свете дня вода отражает лишь прибрежные растения – и ничего более.

Сифэн наложила на рану компресс, и Сиро вздохнул с облегчением.

– Благодарю вас, дорогая. Мне так лучше. Но я уверен, со временем все пройдет.

Через час они были готовы к отъезду. Пока Вэй и Хидэки собирали вещи, Сиро наполнил сумки запасами фруктов и воды. Сифэн соорудила метелку из упавшей ветки и подмела помост, на котором они ели. Каковы бы ни были подлинные чувства тэнгару по отношению к людям, они вели себя с ними справедливо и щедро, и Сифэн старалась отплатить им тем же, насколько это было возможно.

Вэй подошел с цветами, окраска которых напоминала небо на рассвете: розовые с золотистым оттенком и лиловые – со всем тщанием он сплел их в гирлянды.

– Я сделал их рано утром. Для королевы, – объяснил он, и Сифэн ощутила прилив нежности, растроганная тем, что их объединил общий порыв.

Один из тэнгару приблизился к их маленькому лагерю.

– Наша королева желает вам счастливого пути. Рядом с местом, где пасутся ваши лошади, вы снова увидите тропу. Двигайтесь по ней на север в сторону города.

Сифэн и Вэй переглянулись.

– Мы сошли с тропы примерно неделю тому назад. Значит ли это, что она придвинулась ближе для нашего удобства? – спросил Вэй.

Хидэки хмыкнул, но тэнгару окинул их ледяным взглядом.

– У вас есть кое-что, чтобы передать королеве, давайте я ей это отнесу.

Он наклонил голову так, чтобы Вэй смог обернуть цветы вокруг его гривы.

– Так мы больше не сможем повидаться с Ее величеством? – спросил Сиро.

– Она устала. Но она желает вам удачи и просит, чтобы вы не забывали с почтением относиться к лесу.

Не сказав больше ни слова, демон исчез, и Вэй подсадил Сифэн на старую серую кобылу. Пока мужчины заканчивали последние приготовления, прежде чем сесть на своих коней, Сифэн, обернувшись, смотрела на озеро. Сегодня гирлянды из цветов вокруг пагоды выглядели увядшими, кремовые лепестки пожелтели на солнце, и нигде не видно было никаких признаков присутствия королевы демонов. Возможно, ее не стало этой ночью… или, может быть, своим глубоким, непроницаемым взглядом она наблюдает за ними из-под своего укрытия под сенью деревьев.

– О Великие небесные боги, – шептала Сифэн, прикрыв глаза, – примите дух королевы под свою защиту и позвольте ей найти покой в ваших вечных чертогах.

Никогда прежде боги не благоволили ответить на ее молитвы, но сегодня она надеялась на их снисхождение.

Вновь поглядев на воду, настолько зеркально гладкую, что она сама казалась кусочком неба, Сифэн задумалась о том, суждено ли ей когда-нибудь еще увидеть это место. Какая-то часть ее души жаждала остаться здесь.

Но вскоре все сели на своих коней и вновь оказались посреди Великого Леса, на тропе, вьющейся среди деревьев, и поляна исчезла как прекрасное сновидение.

К ночи они достигли Императорского Города.

Тропа превратилась в широкую мощенную булыжником дорогу, по сторонам которой через каждую милю были установлены императорские стяги. Сифэн разглядывала изображения дракона с заключенным в окружности его согнутого когтя лесом и вспоминала, что три недели назад уже видела эту эмблему во время процессии с наложницей. Они обгоняли людей, ведущих под уздцы ослов или толкающих тележки с товарами. Вскоре на их пути оказался широкий каменный мост. Внизу стремительно неслась вода, и люди грузили небольшие суда мешками с углем, дровами и рисом, предназначавшимися для городских обитателей. За рвом в отдалении Сифэн рассмотрела еще два таких же моста.

– Я и подумать не могла, что на свете может быть столько народу, – сказала она Хидэки, посторонившемуся, чтобы пропустить большой караван. Сопровождавшие караван люди глазели на его изящного даговадского коня и переговаривались между собой на незнакомом языке.

– В городе много разных возможностей. Здесь люди мечтают найти для себя лучшую долю. Видите этих людей с грубыми деревянными пиками? Скорее всего, это рекруты, надеющиеся присоединиться к Императорской армии.

Сифэн обратила внимание, что среди путников было много молодых женщин. Некоторые из них явно были швеями, они были нагружены рулонами материй и корзинами с готовыми вещами. Она узнала дешевый шелк, какой они обычно использовали с Гумой.

– Они, как видно, покупают это на загородных рынках. Думаю, в городе шелк стоит гораздо дороже.

– Наверняка так оно и есть. Чем ближе ко дворцу, тем выше пошлины, по крайней мере, в Камацу дело обстоит именно так. – Хидэки проследил взглядом за девушкой, с трудом тащившей на себе сразу четыре рулона ткани. – В моей стране шелк стоит огромных денег.

Сифэн согласно кивнула. Шелк производился только в Царстве Великого Леса, императорские законы запрещали вывозить шелковичных червей за его пределы. Гума вечно ворчала по поводу абсурдных пошлин, которые им приходилось платить за материю, хотя прибыль, получаемая государством, была и без того велика.

У остальных юных путешественниц, как и у самой Сифэн, имелись при себе весьма скромные пожитки. Может, и они направлялись в Город с такой же, как у нее, надеждой на удачу?

– Шут, – пробормотала она, изучая их лица, но все они были простенькие и ничем особенным не выделялись, так что вскоре ей наскучило это занятие, и она сосредоточила свое внимание на воротах.

Город был окружен каменными стенами высотой в несколько сот футов. Воины несли дозор на верхушках башен, возвышавшихся над блестящими золотыми воротами, украшенными резными изображениями стоящих на задних лапах драконов. Огромные створы ворот были распахнуты, по сторонам их стояла вооруженная охрана, наблюдающая за толпой.

Мужчины с самодельными копьями сгрудились возле одного из стражей. По-видимому, он объяснял им дорогу. Сифэн разобрала слова поле для учений и завтра после полудня и поняла, что предположение Хидэки было верным: они пришли, чтобы попытаться получить место в войске Императора Цзюня. На ее взгляд, со своими хворостинами, претендующими на звание копий, они выглядели до смешного по-деревенски.

Она посмотрела на Вэя: с выражением мрачного восторга на лице он изучал оружие императорских гвардейцев – изящно выделанные арбалеты, стрелы с железными наконечниками и ножны, выкованные из лучшей бронзы. Ей легко было представить его в доспехах, вооруженного таким же прекрасным и смертоносным оружием. Она не сомневалась, что, окажись он на поле для учений, он с легкостью затмит всех этих надеющихся на удачу рекрутов.

Каких высот он мог бы достичь, если бы только у него была возможность учиться! – думала Сифэн.

Сиро показал страже свиток с печатью царя Камацу, и их пропустили без затруднений. Сифэн заметила, как заинтересованно стражи разглядывали черных коней ее спутников. Никто из них не обратил внимания на ее старую кобылу, а значит, и на нее саму. Сифэн на мгновение пожалела, что не настояла на том, чтобы самой ехать на одном из даговадских коней.

Дорога расширилась, превратившись в оживленную улицу, окаймленную фруктовыми деревьями и изящными постройками, и сразу же уши Сифэн наполнились разнообразными звуками, а глаза начали разбегаться от множества впечатлений. Ей никогда не приходилось видеть одновременно столько народу: мужчины и женщины, молодые и старые, с волосами самых разнообразных оттенков между черным и каштановым, с кожей золотистой, желтовато-коричневой или черной, как эбеновое дерево. Здесь были монахи, чиновники, купцы и портнихи в шелках всех возможных оттенков, идущие пешком, едущие верхом или ведущие лошадей, быков, овец или верблюдов. Они высыпали из таверн и постоялых дворов с покатыми кровлями, из ворот монастырей и складских помещений, наполненных громоздкими ящиками и мебелью.

От тележек со снедью, стоящих по обочинам, доносились запахи жарящихся чеснока, лука и перца, а на многочисленных прилавках были выставлены на продажу все мыслимые виды ароматных специй: шафран и ваниль, гвоздика и мускатный орех, имбирь и корица. На площади был устроен помост, на котором выступали танцоры; старый человек аккомпанировал им на чужеземном инструменте, похожем на скрипку. Струны его были сделаны из скрученного шелка, и, когда старик проводил по ним смычком со струнами из конского волоса, возникала ритмичная мелодия.

Сифэн обернулась к Сиро, чтобы спросить, есть ли у них в Камацу похожие скрипки, но увидела, что лицо его покрыто стало болезненно-бледным. Он еле удерживался в седле, на лбу выступил пот.

Хидэки с угрюмым выражением усадил его покрепче.

– Поддержи его, Вэй. Я разузнаю насчет врача.

Он отъехал, но спустя несколько минут вернулся, запыхавшийся.

– Мы находимся в торговом районе, довольно далеко от лучших городских докторов, здесь есть только один в конце улицы. Но тут вот какая вещь: это женщина.

– Вы имеете в виду, что она – знахарка? – спросила Сифэн. В бедных деревнях в окрестностях ее городка встречались женщины, искушенные в целительстве с помощью лечебных трав. Но в большинстве случаев их звали при трудных родах или чтобы помочь избавиться от нежелательной беременности. Если же случалось что-либо действительно серьезное, люди приглашали искусного и дорогостоящего мужчину-врача.

Вэй покачал головой.

– Нельзя ли найти кого-нибудь еще? Наверняка тут поблизости есть другой врач.

– Она настоящий врач и до нее ближе всего, но все-таки… – Хидэки закусил губу.

Сиро повис на руках у Вэя, и Сифэн издала неодобрительный возглас. Мужчины посмотрели на нее с удивлением.

– Она для нас сейчас – наилучший шанс. Надо посмотреть, сможет ли она помочь, это лучше, чем стоять тут на месте и ждать, пока Сиро станет еще хуже. Не захочешь же ты рисковать его жизнью? – Вэю не понравилась ее напористая манера говорить, но при этом обоим мужчинам нечего было ей возразить по существу.

– Ну что ж, тогда едем к женщине-врачу, – подытожил Хидэки.

Они отыскали аккуратный домик, стоящий в тихом переулке позади главной улицы. Домик был двухэтажный, выступающая вперед изогнутая кровля затеняла открытую веранду. Им навстречу вышла высокая женщина, на вид она была старше Сифэн, но все еще молода, волосы ее были столь черны, что в тени отдавали синевой.

– Ваше имя Бохай, госпожа? – обратился к ней Хидэки. – Мы ищем врача для нашего раненого друга.

– Да, моя фамилия Бохай, – у женщины был низкий мелодичный голос. К удивлению Сифэн, она говорила на общепринятом языке с тем же певучим акцентом камацуйского наречия, что Сиро и Хидэки. У Хидэки также был изумленный вид, но он не произнес ни слова и лишь наблюдал, как женщина, подойдя к Сиро, изучает его лицо. Сифэн сразу же пришла к заключению, что женщина не отличается красотой. Тем не менее что-то располагающее было во взгляде ее умных глаз, плоском прямом носе и крупных губах, которыми она прикоснулась ко лбу Сиро.

– Этот человек опасно болен. Занесите его в дом. Вы можете привязать лошадей позади дома.

Хидэки мгновенно спрыгнул с коня и внес Сиро внутрь, положив его на один из нескольких чистых тюфяков в помещении рядом с передней комнатой. Сифэн последовала за ним, с любопытством оглядывая полки, уставленные банками с корешками, травами и порошками, на каждой из которых была этикетка с надписью, сделанной аккуратным каллиграфическим почерком образованной женщины.

Врач посмотрела на Сифэн, как будто собиралась что-то сказать, но затем повернулась к Хидэки:

– Не могли бы вы принести мне банки с корнем пиона и волчьей ягодой? Они в передней комнате на нижней полке.

Сифэн, слегка раздосадованная, наблюдала, как он ринулся доставать необходимое. Возможно, женщина полагает, что Сифэн не умеет читать?

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросила она с вызовом.

Женщина склонила над Сиро свою иссиня-черную голову, исследуя его рану. Его глаза были закрыты, он тяжело дышал.

– Не сейчас, благодарю вас, – последовал ответ безразличным тоном. Она оттянула одежду у него на плече, и Сифэн увидела, что его рана приобрела еще более угрожающий вид. Ее неровные края сочились бледно-зеленым гноем, и исходящий от нее кисловато-сладкий запах заставил Сифэн зажать нос.

Хидэки ворвался в комнату с двумя маленькими банками, за ним следовал Вэй.

– С ним все в порядке? – спросил Вэй у Сифэн, погладив ее по плечу.

– Я не знаю.

Глаза Сиро были по-прежнему закрыты, он морщился и скрипел зубами от боли, пока врач прочищала его рану с помощью кусочка влажной ткани. Затем, с помощью ступки и пестика, она стала готовить лекарство, смешивая и растирая корни, порошок и другие ингредиенты. Некоторые из составляющих она при этом взвешивала на весах, и, когда смесь превратилась в белую пасту, она осторожно наложила ее на рану.