Электронная библиотека » Джулия Клэйборн Джонсон » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Будь со мной честен"


  • Текст добавлен: 18 апреля 2022, 06:31


Автор книги: Джулия Клэйборн Джонсон


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Ничего себе, – сказала я. – Здесь можно жить. Твоя мама часто сюда приходит?

– Не особенно. Она боится лестницы. Когда сын старушки увозил ее отсюда, он оставил все ее вещи, видишь?

Мальчик открыл ящик и показал мне кисти со следами засохшей краски на ручках и безупречно чистыми, мягкими щетинками, словно только что из магазина. Чего там только не было: тюбики с краской, пастельные мелки, мотки веревки и проволоки, зажимы, молоток и гвозди, множество синих жестяных коробочек с кнопками, разделенными по цветам. Все это аккуратно лежало в ящиках, как на витрине магазина в Париже. Я так говорю, точно была в Париже. Нет, я видела его только в кино и в мечтах.

– Я так и не понял: то ли им было тяжело все это увезти, то ли старушка грустила бы, забрав эти вещи с собой. Ей не хотелось продавать дом, а сын не хотел, чтобы она и близко подходила к этой лестнице. Мама сказала, что у нее рука не поднимается выбросить эти вещи, потому что все разложено с такой любовью, и что даже после смерти их хозяйки в этих художественных материалах останется жить огромный потенциал. А потом появился я, и к тому времени, как мне исполнилось три года, мама точно знала, что я когда-нибудь стану знаменитым. Почему бы мне не стать известным художником? И она оставила все, как было. Мама тогда покупала много произведений искусства. Их больше нет. А благодаря тому, что мы сохранили мастерскую, они могут когда-нибудь появиться опять, даже если старушка умерла.

Я потянулась рукой к кисточке.

– Не трогай, пожалуйста, – сказал он.

– Извини, я забыла спросить. Она твоя?

– Я же сказал, все эти вещи принадлежат старушке.

– Я думала, она умерла.

– Не имеет значения. Многие экспонаты в музеях тоже когда-то принадлежали людям, которые давно умерли, однако трогать их все равно нельзя. Пойдем, я покажу тебе самое интересное.

Фрэнк промчался через лофт к большой проволочной корзине, висевшей на верхней перекладине барьера, который отделял нас от бетонного пола. Падать было метра четыре, не меньше. Он перекинул корзину через край, и у меня перехватило дыхание.

– Не бойся, она прикреплена к шкиву, видишь? С помощью этого устройства можно поднимать и опускать продукты и все остальное, поскольку лестница слишком опасна и неудобна.

Я подошла к перилам и посмотрела вниз.

– Высоко. Осторожнее, Фрэнк. Если упадешь отсюда – костей не соберешь.

– Я не могу туда упасть, ограждение слишком высокое. Мне пришлось бы сначала через него перелезть.

Фрэнк облокотился на перила и тоже посмотрел вниз.

– Не вздумай, – сказала я. – И не облокачивайся, пожалуйста. Вдруг оно сломается?

– Мама то же самое говорит. Ей не нравится, что я сюда прихожу. Она уверена, что я найду способ упасть, как дядя Джулиан. Так что мне приходится курировать коллекцию, когда она не видит.

– Погоди-ка, ты хочешь сказать, что мама не разрешает тебе сюда подниматься?

– Не то чтобы не разрешает. Скорее, настоятельно просит не ходить сюда одному. И вообще, ты же со мной. Добро пожаловать в галерею!

Фрэнк попятился, взмахнул руками, как экскурсовод, приглашающий туристов следовать за ним, и повел меня к деревянной стене в углу чердака, превращенной в пестрое лоскутное одеяло из открыток, прикрепленных кнопками. Он снял с крючка на стене лупу и протянул мне.

– Это поможет тебе насладиться каждой деталью.

Лупа действительно пригодилась. На каждой открытке размером четыре на шесть дюймов помещалось такое немыслимое количество деталей, что трудно было рассмотреть общую картину. Тротуарная мозаика с Моной Лизой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась полностью выложенной из пуговиц. Безумная башня из невообразимых материалов, которые можно в изобилии найти на городской свалке: раскуроченные велосипеды, ржавые пружины от кроватей, дырявые баки для воды, согнутые трубы, безрукие куклы, старые метлы. Многоуровневый домик на дереве, построенный из кусков досок и бревен, с окнами из бутылочных донышек и хрустальных кубков и дверью, сделанной из металлического дорожного знака, на котором написано: «Зона отдыха. Следующий съезд с магистрали через сорок семь миль».

Я рассматривала открытку за открыткой, чувствуя, как закипает мозг – уж очень много всего. В конце концов я опустила лупу и отошла от стены.

– Ничего себе, ну и выставка! Хотела бы я познакомиться с этим твоим Ксандером!

– Не стоит, – сказал Фрэнк. – Он тебя только разочарует.

– С чего бы это? Я его даже не знаю.

– Так говорит мама, – пожал плечами Фрэнк. – А еще она говорит, что Ксандер слишком разносторонне одарен, чтобы преуспеть в чем-то одном.

Я хотела расспросить подробнее, однако Фрэнк поднял палец.

– Тсс…

Я долго прислушивалась и наконец сказала:

– Я ничего не слышу.

– Она перестала печатать, – пояснил Фрэнк и метнулся к люку.

Не успела я опомниться, как он уже спрыгнул с лестницы и выбежал из гаража. Я поспешила за ним и ступила на порог как раз вовремя, чтобы услышать отчаянно радостный крик.

– Мамочка!

В этом крике звучала столь безудержная, всепоглощающая детская любовь, что у меня, никогда не имевшей детей, заныло внизу живота. Мими как раз выходила через раздвижную дверь, улыбаясь сыну, летящему ей навстречу. Фрэнк бросился ей на грудь.

Просто невероятно, к каким кровавым последствиям может привести столкновение средних размеров девятилетнего мальчика, летящего со скоростью света, со своей хрупкой матерью, пятидесяти с небольшим лет. Повернувшись, чтобы закрыть за собой дверь, Мими на мгновение потеряла равновесие. Фрэнк врезался в нее с такой силой, что треснувшее стекло в старой дверной раме взорвалось миллионом остроконечных бриллиантов.

Мне приходилось в жизни видеть немало крови, но столько – никогда.

7

Мы с Фрэнком простояли пару минут в отделении «Скорой помощи», прислушиваясь к негромкой симфонии звуковых сигналов, исходящих от оборудования, подключенного к Мими и другим невидимым пациентам, спрятанным в кабинках за шторками. Чтобы нас пустили к Мими, я сказала, что прихожусь ей дочерью, а Фрэнк – мой младший брат, и теперь страшно нервничала, что он меня выдаст.

– Она спит? – громко спросил Фрэнк.

– Тсс. Похоже, да.

Мимо нас пронеслась медсестра.

– Не волнуйтесь, с вашей мамой все в порядке, она просто устала.

По виду Мими нельзя было сказать, что с ней все в порядке: одна бровь почти полностью сбрита, на ее месте – свежий шрам, голова обмотана бинтами. Фрэнк надел очки и крепко схватился за мою руку, точно это было единственное, что привязывало его к жизни.

– Ты как, нормально? – спросила я.

– Мама, – испуганно произнес он.

В его обычно ровном, бесстрастном голосе слышалась неподдельная тревога.

Мими распахнула глаза, и я крепче сжала руку мальчика, боясь, что он вновь бросится к маме.

– Мама, почему ты так странно одета?

– Мне дали эту чистую одежду вместо грязной, в которой доставили сюда.

– Ты называешь это одеждой? Придется провести тест на повреждения мозга.

– Что?

У Фрэнка за спиной выросла медсестра.

– Один санитар показал ему, как проводить тест на повреждения мозга, – объяснила я.

– Он дал мне такой специальный фонарик, видите? – сказал Фрэнк, вытащив из кармана маленький фонарик и положив его на раскрытую ладонь, чтобы мы все могли полюбоваться. – Он сказал, что я прирожденный медик. И ему понравилось мое пальто.

Фрэнк все еще был одет в белый пыльник с кровавыми пятнами.

– Как мило, – сказала Мими так спокойно, точно из капельницы, подсоединенной к ее левой руке, поступал не физиологический раствор, а морфий. – Пожалуйста, проверь мой мозг. Вдруг доктора что-нибудь пропустили.

Фрэнк протянул мне очки, придвинул к изголовью кровати стул и вскарабкался на него.

– Подойдите, сестра, – важно произнес он. – Я покажу вам, как это делается.

Я хотела заметить, что сестра, возможно, уже знакома с этой процедурой, но та с улыбкой подошла ближе, и я поняла, что она не впервые сталкивается с людьми в окровавленных белых одеждах, которые учат ее делать то, что она уже умеет.

– Видите, зрачок сузился? Это хороший признак, – сказал Фрэнк. – При поражении мозга такой реакции не наблюдается. А самое плохое, если зрачки разного размера. В данном случае мы имеем дело с незначительными травмами. Поверхностные рассечения, отеки и гематомы, возможно, небольшое сотрясение. Мы понаблюдаем за ней в течение двадцати четырех часов, чтобы убедиться в отсутствии внутреннего кровотечения.

К моему облегчению, Фрэнк спрыгнул со стула, ничего не перевернув и даже не зацепив шторку.

– Вот как? – спросила медсестра, подмигнув мне.

– Так сказал парамедик, – ответил Фрэнк.

– Слово в слово, – подтвердила я. – У Фрэнка поразительно хорошая память.

– Вероятно, его стоит отдать в медицинскую школу. По словам медсестры из приемного отделения, он рассказал ей много интересного о вспышках холеры в Лондоне в девятнадцатом веке.

– В тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году Джон Сноу выяснил, что холера передается через грязную воду, – подал голос Фрэнк. – Когда он снял ручку с колонки на Брод-стрит в Лондоне, вспышка закончилась. Не возражаете, если я вас тоже проверю на повреждение мозга?

– Нисколько, – сказала медсестра и села на стул.

Манипуляции с фонариком позволили мальчику рассмотреть ее лицо.

– Вы похожи на фею Динь-Динь, – сказал Фрэнк, выключив фонарик.

Она действительно напоминала фею Динь-Динь: голубые глаза, курносый нос, розовая помада и пышные светлые волосы, небрежно скрученные в высокий пучок.

– Спасибо, – сказала медсестра. – Значит, я буду жить вечно и никогда не состарюсь?

Меня ни капельки не удивил этот вопрос. Ее гладкий, без единой морщинки, лоб выглядел подозрительно моложе, чем руки.

– Могу только сказать, что повреждений мозга у вас нет, – ответил Фрэнк.

– Ладно, раз мне не суждено жить вечно, я лучше вернусь к работе.

Она проверила напор жидкости, вливающейся в руку Мими, и отметила что-то в блокноте.

– Мой отец был врачом, – сказала Мими. – Фрэнку понравилось бы изучать медицину, только ему сначала надо окончить младшую школу.

– Уинстон Черчилль завалил экзамены за шестой класс, – начал Фрэнк. – Ноэл Кауард…

– Фрэнк, – вмешалась я, – медсестра занята.

– Не страшно, – сказала Динь-Динь. – Я на сегодня почти закончила. А теперь, Фрэнк, чтобы убедиться, что с твоей бабушкой все хорошо, мы отправим ее наверх и сделаем МРТ. Магнитно-резонансная томография позволяет получить изображение мозга изнутри, не проделывая дырку в черепе, и посмотреть, как там все выглядит.

– С бабушкой? – удивился Фрэнк. – Она умерла в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. В ее череп можно заглянуть через дырку в глазнице, только я сомневаюсь, что вы увидите там что-то интересное.

Он запустил руки в волосы, точно хотел убедиться, что его собственный мозг по-прежнему на месте.

– Не расстраивайся, Фрэнк, – сказала Мими и повернулась к Динь-Динь. – Он мой сын.

– Ой. – Медсестра окинула нас недоуменным взглядом. – Извините, я думала… Не важно.

К этому времени Фрэнк вырвал у себя клок волос. Я отобрала его и спрятала в карман, хотя все уже увидели.

– Прекрати, – тихонько сказала я тоном, каким мама запрещала мне щелкать костяшками в церкви.

– Пойду узнаю, когда освобождается кабинет МРТ, – сказала Динь-Динь, повесив листок с назначениями над кроватью Мими и лучезарно улыбнувшись напоследок.

– Идите домой, – сказала нам Мими.

– Я не хочу оставлять вас здесь в одиночестве, – ответила я.

– Это не обсуждается. Уходите оба.

– А ты не поедешь с нами домой? – спросил Фрэнк.

– Врачи хотят сегодня за мной понаблюдать. А ты нужен Элис дома. Она боится оставаться одна.

– Да, – подыграла я. – Ужасно боюсь темноты.

– В темноте нет ничего страшного, – заявил Фрэнк. – Она на улице, а мы в доме. Пока я с тобой, ты в безопасности.

– Значит, мне с тобой повезло? – сказала я.

– Да.

– Мне тоже, – сказала Мими. – Я люблю тебя, Фрэнк.

Мальчик не ответил, только втянул голову в плечи.

– Пойдем, Фрэнк. Ты слышал, что сказала мама?

Он расправил плечи, отдал салют и сказал:

– Есть, Элис! Только скажи мне, пожалуйста, у тебя есть дурацкая квитанция за парковку или мы обречены?


– Хочешь, я прилечу? – спросил мистер Варгас.

Я позвонила ему вечером следующего дня, когда Мими выписали из больницы. В Нью-Йорке уже наступила полночь. Я надеялась, что патрон еще не спит, однако по голосу поняла, что разбудила его.

– Нет. Не волнуйтесь, уже все в порядке. Извините, что звоню так поздно, просто хотела сообщить, что все обошлось, если бы до вас дошли слухи.

– Ее кто-нибудь узнал?

– Думаю, нет.

– Как она?

– С кем ты разговариваешь? – спросила Мими, пока я пыталась сформулировать ответ.

Я стояла у окна в гостиной, думая, что нахожусь в одиночестве. Начавшие загораться огни вечерней иллюминации расплывались, как в тумане, потому что я смотрела на них сквозь полиэтилен, которым заклеила разбитую дверь. Фрэнк каким-то чудом уснул еще до возвращения Мими.

Что касается больной, то я с трудом уговорила ее вылезти из кардигана и джинсов с засохшими пятнами крови и облачиться в мой спортивный костюм. Будучи ответственной за стирку, я уже заметила, что у Мими нет нормальной домашней одежды. Спала она всегда в белых ночных сорочках с кружевами, и я боялась, что такая нежная вещь будет безнадежно испорчена, если кровь протечет через повязки. Как ни странно, она согласилась позаимствовать мой костюм, хотя отказалась от помощи с переодеванием. Правда, позволила уложить себя в постель и моментально уснула. Теперь она восстала, точно Феникс из пепла, и материализовалась у меня за спиной: в моей спортивке с утопающими в слишком длинных рукавах руками, забинтованная голова упрятана в серый капюшон, под глазами залегли черные круги, а на груди горит алая надпись «Небраска». Увидев эту картину, я чуть не грохнулась в обморок.

– С мистером Варгасом, – сказала я. – Не хотела, чтобы он волновался, если вдруг услышит о несчастном случае. Медсестра сказала приготовить охлаждающий пузырь, чтобы снять отек. Раз вы встали, то я этим займусь.

– Дай мне трубку.

Я усадила Мими на диван и протянула телефон. Дрожащими руками подсунув ей под спину мягкую подушку и укрыв ноги от сквозняка, проникающего сквозь заклеенную дверь, я поспешила на кухню, чтобы наполнить льдом охлаждающий пузырь, найденный по моей просьбе Фрэнком – розовый, в клеточку, с закручивающимся металлическим колпачком. Он напомнил мне пузыри со льдом, которые использовали для лечения похмелья герои романтических комедий в эпоху Дорис Дэй.

– Где ты его взял? – спросила я.

– Попросил на день рождения, когда мне исполнилось шесть.

– Зачем?

– В тот год стояла невероятная жара. Я ходил в нем в школу, привязав к голове бордовым шарфом «Эрмес», который принадлежал в свое время моей бабушке. Принести шарф?

– Думаю, обойдемся. Хотя за предложение спасибо.

Доливая в пузырь немного воды из-под крана, чтобы тот лучше прилегал к лицу Мими, я смотрела в окно на переливающийся огнями Лос-Анджелес. На востоке небо расчертили пестрые фейерверки. По всей видимости, их запускали над голливудской чашей либо над стадионом «Доджерс». Я сначала подумала, что там идет концерт или футбол, и лишь увидев вспышки внизу, на пляже Санта-Моники, и к западу, над холмами Малибу, вспомнила, что сегодня Четвертое июля.

Когда я вернулась в гостиную, Мими закончила разговор, и по ее лицу текли слезы. Я положила пакет и схватила коробку салфеток.

– Где Фрэнк? – спросила она.

– Спит. Что с вами?

– Спит? Это невозможно.

– Как видите, возможно. Я завернула его в плед, уложила на полу в малой гостиной, навалила на него гору диванных подушек и включила канал с корейским языком. Что случилось? У вас что-то болит?

– Всё.

– Приложите лед. Я посмотрю по времени, можно ли выпить еще одну таблетку болеутоляющего.

– Я не об этом.

Мими сняла капюшон и приложила лед к тому глазу, который опух меньше.

– Это пузырь Фрэнка, – сказала она. – Подарок на день рождения. Сначала я купила обычный, голубого цвета, и Фрэнк страшно огорчился. Я целую вечность искала такой, как ему хотелось. Все не решалась купить розовый. Когда я сказала Фрэнку, что сомневаюсь, он заявил: «Розовый – это индийский синий».

Она взяла салфетку и вытерла слезы.

– Я постоянно думаю, что с ним будет, если со мной что-то случится.

– С вами все хорошо. Так сказали врачи. И я здесь.

– Я не вечная. И ты здесь тоже не навсегда.

Она устало откинулась на спинку дивана.

– Когда у меня были деньги, я не волновалась за Фрэнка. На богатого ребенка всегда найдутся желающие, даже если он со странностями.

– Я не собираюсь вас бросать. Деньги вы заработаете. Фрэнк не со странностями. Он просто не такой как все.

– Ты хотя бы не сказала «с особыми потребностями», – фыркнула она и, поморщившись, приложила пузырь к брови. – Айзек прав. Настоящая Поллианна.

В ее устах это прозвучало чуть ли не оскорблением. Порой я не понимала, что нашел в ней мистер Варгас.

– Кстати, как все прошло вечером? – спросила она. – Я так устала, что забыла спросить, когда вернулась.

– Нормально.

Она почему-то вновь заплакала. Без слез, навзрыд.

– Может, позвонить кому-нибудь? – предложила я ей. – Родственникам, отцу Фрэнка?

И тут же сказала себе: «Заткнись, Элис».

– Все мои родные умерли, – сказала она, взяв себя в руки. – Отец Фрэнка исключается.

Мими положила пакет на колени, деликатно прочистила нос и уставилась стеклянным взглядом в дыру на месте раздвижной двери. Она не подавала никаких признаков жизни; я испугалась, что она умерла с открытыми глазами, как в кино, и с трудом переборола искушение найти зеркальце и приставить к ее носу, как вдруг она сказала:

– Фейерверки.

– Да, здорово, что их видно, несмотря на стену.

– Представляешь, я купила этот дом ради видов. А еще я знала, что моя мать его возненавидела бы.

– И как, план удался?

Мими вновь приставила лед к брови и вздохнула.

– Она к тому времени уже умерла. И все равно я каждый день представляю, как она критикует то одно, то другое, и мне кажется, что она все еще со мной. Я прожила здесь бо́льшую половину жизни. Я теперь старше, чем была моя мать, когда умерла.

Она как будто ждала ответа, и я сказала:

– Значит, вы любите этот дом, если так долго здесь прожили.

– Ненавижу. Его покупка была безумием. Когда агент привез меня сюда, я рассмеялась ему в лицо и сказала, что слишком знаменита, чтобы покупать дом с окнами вместо стен. Агент убедил меня, что он мне подойдет, потому что подъездная дорожка круто поднимается в гору, а дороги, которая ведет к дому, нет ни на одной карте. Он сказал, что если бы я по-прежнему была замужем за кинозвездой, то могла бы опасаться за свою частную жизнь, а писатели никого не интересуют, так что все будет хорошо. Да, как же! Не понимаю, почему я его послушала. Писатели интересуют не многих, зато этих немногих не остановит крутой подъем.

– А почему же вы остались?

– Не хотела доставить матери удовольствие признанием ее правоты.

– Так она же умерла?

– Да. В общем, я позвонила на студию, они прислали рабочих и за две недели выстроили стену. Люди, которые говорят, что построить Рим за один день невозможно, никогда не были в Голливуде.

Она отставила лед и потянулась за салфеткой.

– Он протекает, ты плохо закрутила колпачок.

С этими словами она бросила пузырь, целясь мне в голову. Я поймала снаряд, проверила крышку и вытерла о футболку.

– Ничего не протекает. Это конденсат.

– Протекает, – возразила она и подскочила с дивана.

Я хотела ей помочь, но она вырвалась и скрылась в кабинете.

Врач определенно велел прикладывать лед для скорейшего выздоровления.

Однако, пока я уговаривала себя последовать за ней, Мими хлопнула дверью и забарабанила на машинке. Тем хуже для нее. Я ей не мать. Пусть делает, что хочет.

8

Как вы уже заметили, я не из тех, кто жалуется. Именно поэтому я не собиралась рассказывать Мими, как на самом деле прошел наш с Фрэнком вечер.

Произошло следующее. Мы вернулись домой поздно, смертельно уставшие. Пролезли через дыру в двери и рухнули на диван в гостиной.

– Тебе надо принять ванну перед сном, – сказала я некоторое время спустя, от всей души надеясь, что маленький мальчик, каким выглядел Фрэнк снаружи, победит страдающего бессонницей старика, заключенного в его хрупкое тело, и оба улягутся в постель и уснут.

– Зачем? – спросил Фрэнк.

– Ты… гм… грязный.

Перед поездкой в больницу я, предварительно испросив разрешения, вытерла ему лицо и руки, а вот переодеться никто из нас не удосужился. Мы походили на беглецов из «Техасской резни бензопилой». Сама я не видела этой картины и надеялась, что Фрэнку она тоже не попадалась.

– Я не хочу мыться, – сказал он и полез в карман пыльника. – Сигарету?

– Что?

Я подумала, что ослышалась, однако Фрэнк извлек из кармана завернутую в целлофан сигаретную пачку с надписью на французском языке. Я чуть не взбесилась, но вовремя заметила слово «chocolat».

– Где ты их взял? Шоколад в форме сигарет давно не производят!

– Обменял на сопроводительные письма.

– «Касабланка», – догадалась я.

– «По-моему, это начало прекрасной дружбы».

Я вытащила одну сигарету.

– «За тебя, детка».

– «У нас всегда будет Париж».

Лицо Фрэнка сияло от удовольствия. Он вытряс из пачки сигарету, зажал между средним и безымянным пальцами и поднес к губам. Я заметила, что счастье – самое естественное для него выражение. Страх, смущение, замешательство – все это как бы заставляло его уходить в тень и закрываться. Думаю, это многое в нем объясняет. Представьте, что вы должны выбрать одно чувство, которое можете с легкостью передать другим. Мне хотелось бы думать, что я тоже ассоциируюсь у людей с ощущением счастья.

– Знаешь, что меня всегда удивляло? – сказал вдруг Фрэнк. – Зачем люди вступают в Иностранный легион? Ну, не считая формы. Мне очень нравятся их головные уборы. Хотел бы я такое кепи. У меня есть феска.

– Меня это не удивляет.

– Феску назвали в честь Феса, города в Марокко, который владеет монополией на их изготовление.

– Интересно. Погоди-ка, – опомнилась я. – Что-то не припомню в «Касабланке» никого из Иностранного легиона.

– Их там нет. Там мой отец.

– Твой отец в «Касабланке»?

Господи боже, его отцу должно быть уже лет сто! Вот почему Мими не любит о нем говорить.

– Не в «Касабланке», а в Иностранном легионе.

– Твой папа в Иностранном легионе? – вытаращилась на него я.

– Думаю, да. Иначе почему он никогда не приходит в гости?

– А у мамы ты спрашивал?

Фрэнк выпустил струю воображаемого дыма и кивнул.

– И что она сказала?

– Ничего. Nada. Ни грана. Ни йоты. Дырка от бублика. Пшик. Ноль без палочки. Рожки да ножки. Зеро…

– Я поняла, Фрэнк.

– «Ничего» и «любовь» – одно и то же, – сказал Фрэнк.

– Неправда.

– Правда. В теннисе. А какой у тебя отец, Элис? Он и есть джентльмен, которого ты мне постоянно ставишь в пример?

Я поднесла шоколадную сигарету к носу, точно гаванскую сигару.

– Нет. То есть не знаю. Отец ушел от нас, когда мне и восьми лет не было.

– Он умер?

Я сняла обертку.

– Нет. А может, и да. Не знаю. Просто ушел.

– Может, он в Иностранном легионе вместе с моим.

– Или просто вышел однажды за пачкой шоколадных сигарет и не вернулся, – сказала я.

У меня не было настроения говорить об отце.

– А что, так бывает?

– Всякое бывает. Давай уже ты нырнешь в ванну, а потом быстро в пижаму и спать.

Я съела шоколадную сигарету и вошла вслед за Фрэнком в ванную. Он стоял, зачарованно глядя на струю воды, льющуюся из крана.

– Раздевайся, – потребовала я. – Надо замочить твою одежду на ночь, чтобы отстирать пятна.

Он отвернулся от воды и уставился на мой локоть.

– Чего ты ждешь? – спросила я.

– Некоторого уединения.

– Я не буду смотреть, – сказала я. – Скорее, давай сюда одежду.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Очень тебя прошу.

– Ладно, – вздохнула я. – Вымой голову и не забудь почистить ногти. Если что-то понадобится, зови.

Я прилегла на пол под дверью. Ничего с ним не случится. Пока слышно плеск, он жив. Фрэнка не услышал бы только глухой. Из ванной доносились такие звуки, точно он дрался там с аллигатором. И тогда я совершила роковую ошибку. Лежа на мягком покрытии, я не заметила, как уснула.


Проснулась я от тишины. Сначала подумала, что Фрэнк сбежал. Переступил через меня, прокрался в гостиную, выбрался на улицу через разбитую дверь, залез на стену и теперь лежит у подножия холма, истекая кровью. Кровь – хороший признак. Парамедики говорили, что если у человека идет кровь, он еще жив.

Тем не менее Фрэнк относился к тому типу детей, которые оставляют за собой следы – отпечатки мокрых ног, шоколадные пятерни, царапины на стенах, разбитые вазы. Никаких следов я не заметила. Господи! Нет, только не это! Я распахнула дверь и чуть не потеряла сознание.

Фрэнк не сбежал. Он лежал в ванне с водой, полностью одетый, с очками на лбу и игрушечной субмариной, прижатой к груди. Глаза закрыты, бледный как смерть, вокруг головы струится нимб из волос. Вынесенная на берег жертва кораблекрушения, превратившаяся в ангела. Единственный недостаток ангелов заключается в том, что они мертвы. Как я скажу Мими, лежащей на больничной койке, что позволила ее сыну утонуть в ванне?

Я бухнулась на колени.

– Господи, нет! Фрэнк!

Глаза мальчика приоткрылись.

– Что, уже утро? – сонным голосом спросил он.

У меня от облегчения закружилась голова.

– Как ты меня напугал, Фрэнк! Я думала, ты умер! Что ты делал в ванне одетый?

– Спал. Я хотел замочить сразу себя и одежду, чтобы тебе меньше работать.

– Ты с ума сошел? – вырвалось у меня.

– Нет. Ты же видишь, я снял туфли.

Он надел очки и нырнул. Очки наполнились водой.

– Они пропускают воду, – сказала я.

Фрэнк вынырнул и поднял очки на лоб.

– Я знаю. Просто подтвердил предварительное исследование.

– Послушай, Фрэнк. Я не хотела называть тебя сумасшедшим, извини.

– Ты не назвала, а спросила. Это было не утверждение, а вопрос. Правда, ты далеко не первая.

– Ладно, вылезай, – сказала я. – Я подержу большое полотенце, чтобы тебя не смущать. Сними мокрую одежду и оставь в ванне. Кстати, хорошая мысль. Я бы поступила так же, только, наверное, все-таки сначала разделась бы. А потом мы тебя вытрем и наденем пижаму.

– Не сменить ли нам эту мокрую одежду на сухой мартини? – подхватил он. – Роберт Бенчли.

Я засмеялась. Я так обрадовалась, что он жив, что засмеялась бы чему угодно.

– Я всю жизнь ждал повода это сказать, – заметил Фрэнк. – Роберт Бенчли был знаменитым острословом, принадлежавшим к кружку писателей Эры джаза под названием Алгонкинский круглый стол. А известно ли тебе, что его внук Питер Бенчли написал «Челюсти»? И книгу, и сценарий.

Фрэнк встал, обрушив в ванну Ниагарский водопад. Ворчание и возня за полотенцем указывали на то, что снять с себя мокрую одежду – не менее сложная задача, чем спуститься в бочке по вышеупомянутому водопаду.

– Тебе помочь? – спросила я.

– Нет, благодарю. Я почти закончил. А ты знала, что Архимед нашел способ измерить объем предметов неправильной формы, сидя в ванне? Уровень воды поднялся на величину, равную объему его тела. Он так обрадовался своему открытию, что крикнул: «Эврика!», что означает «Нашел!», и выбежал на улицу голый. Я ни разу в жизни не приходил в такой восторг, чтобы совершить столь экзальтированный поступок.

– Я тоже, – призналась я.

Фрэнк взял у меня полотенце и завернулся в него, как в бурку.

– Теперь пижама, – сказал он. – Элис, а ты не могла бы тоже надеть пижаму? Я всегда мечтал устроить пижамную вечеринку, только у меня не было друзей, которых можно на нее пригласить.

Я не хотела оставлять Фрэнка одного даже на минуту, но отклонить приглашение не могла. Я помчалась в свою комнату, надела пижаму и вбежала в кухню. Рояль наигрывал легкую танцевальную музыку, Фрэнк восседал за стойкой для завтраков, а перед ним стояли две полные мартинки. Он протянул одну мне.

– Спасибо, – сказала я, обхватив бокал ладонью, и понюхала содержимое.

Слава богу, газировка.

– На прошлый день рождения я попросил у мамы бокалы для мартини, – сказал Фрэнк. – Она купила пластмассовые.

– Твоя мама чрезвычайно предусмотрительна.

– Бокал следует держать за ножку, вот так, – продемонстрировал Фрэнк. – Чтобы тепло от руки не испортило освежающий вкус твоего коктейля.

– Какое тепло от руки, здесь холодно, как на Северном полюсе.

– Потому что у нас нет двери.

Я посмотрела на дыру, где раньше было стекло.

– Надо ее чем-то закрыть. Можно одеялами или куском целлофана, если есть.

– Пакеты из химчистки, – придумал Фрэнк. – У меня в гардеробной их много.

В этом я не сомневалась.

– Точно, мы их склеим. Тащи мешки, а я найду скотч.

Обыскав кухонные ящики – ничегошеньки! – я наконец обнаружила скотч в прачечной. Когда я вернулась на кухню, Фрэнк предавался своему любимому занятию: лежал на полу, завернувшись в пакеты. Как я уже говорила, он любил заворачиваться в одеяла и пледы.

– Прекрати, – сказала я, схватившись за целлофан и раскручивая сверток. – Что ты вытворяешь?

– Играю.

– Так играть нельзя, Фрэнк, – сказала я. – Это не игрушка. Смотри, здесь так и написано. Ты можешь задохнуться. К тому же ты их порвал, и они теперь не годятся для двери.

– У меня есть еще.

– Не в этом дело, – сказала я. – Глупо, если такой умный мальчик, как ты, умрет такой дурацкой смертью. Пойдем со мной.

Мы вместе прошли к гардеробу за новыми пакетами.

– Так. Не вздумай трогать мешки, – сказала я. – Ты меня слышал?

– А что мне делать?

– Ты несешь скотч. Я иду за рулеткой. Встречаемся в гостиной.

Когда я вернулась, Фрэнк смирно сидел на полу. Я измерила дыру и разложила мешки по полу, чтобы склеить их в одно большое полотнище.

– Помоги, пожалуйста, – попросила я Фрэнка.

– Не могу.

– Почему? Я же сказала «пожалуйста».

– Смотри, что я сделал.

Я посмотрела.

Он смотал руки скотчем, использовав практически весь рулон, и почти пустая картонка свисала с его запястий, точно талисман с браслета.

– Как тебе удалось? – спросила я.

– Зубами. Сначала было легко, а в конце уже трудно.

– Верю. Я пошла за скотчем. Не трогай ничего, пока я не вернусь.

– У меня при всем желании не получится.

– Отлично.

Я сбегала в прачечную и вернулась с новым мотком скотча, прихватив заодно детские ножницы с закругленными концами, чтобы освободить Фрэнка.

– Vive la France, – провозгласил он, когда путы упали.

– Vive la France, – откликнулась я. – Теперь держи целлофан, а я буду склеивать.

Мы склеили большое полотнище, и я поднесла его к двери.

– Мне не хватает роста, – сказала я. – Надо что-то подставить.

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал Фрэнк и скрылся в коридоре.

Через минуту он вернулся с огромным мячом для йоги.

– Издеваешься? – спросила я.

– На нем можно стоять, – сказал Фрэнк. – Я пробовал, это весело.

– Мне надо не весело, а надежно.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации