Текст книги "Виноградные грезы. Найти и потерять"

Глава 7

Отдай мне сожаления

И отдайся иллюзиям на время,

Это такая красивая ложь.

© Hurts, «Illuminated»

СТИВЕН

Днем она покинула меня, и я решил, что хуже быть не может. Вечером Ари позвонила и сказала одно слово. Вернее, имя – «Адам». Я подумал, что она напилась и звонит из мотеля: пожалела о своем уходе. Но ее крик, полный боли и страха, убедил: к сожалению, она влипла в более опасную ситуацию, чем пьяная истерика. Уже знатно надравшись бурбоном, я физически не смог бы вести машину, а ждать такси не было времени. И я не нашел варианта лучше, чем позвонить Джераду Андерсону. Он последний человек, который рад составить мне компанию, но остальные участники группы уехали в Эл-Эй, а Шон, успокоив Ари, спешил на самолет.

Пару раз в глазах темнело, и я боролся – с усталостью, с алкоголем в крови. Спотыкаясь на ровном месте, я кое-как выбрался из квартиры. Около минуты соображал, что нужно сделать, чтобы закрыть дверь, и еще пять, где лежат ключи; вспомнил – на тумбочке. Пришлось вернуться. Наконец я вывалился из здания на улицу. Свежий воздух прояснил мысли.

Джерад в ветровке на голое тело и спортивных штанах ждал в машине. Он зевал, нетерпеливо стуча пальцами по рулю. Я подошел к автомобилю и плюхнулся на соседнее от водителя сиденье.

– Аккуратнее! Только из ремонта забрал! – возмутился Джерад, когда я хлопнул дверцей его «Порше».

Идиот. Срал я на твою машину.

Я продиктовал адрес Адама. Надо было прибить его!

– Я жду объяснений, Стив.

Всю дорогу я молчал, делая вид, что вожусь с застежкой ремня.

– Ари…

Джерад резко затормозил. К счастью, мы приехали. Обычный дом. Обычный район. Тревожно из-за всего обычного.

– Эта… которая… Нет! Черт! Нет!

– Не веди себя как идиот, – попросил я, выбираясь из «Порше».

– Ты разбудил меня, чтобы забрать обиженную подружку?! Отлично! – Андерсон нервно засмеялся. – Потом будешь говорить, что она не мешает твоей карьере. И ты чуть не угробил мою машину из-за нее. Опять!

Я до темноты в глазах втянул воздух – «забота» друга мне надоела – и прижал Джерада к сиденью. Он испуганно схватился длинными пальцами за мое запястье.

– Лучше для тебя, если, когда я вернусь, ты будешь здесь.

Джер открыл рот, чтобы возразить, но я опередил его:

– Она может умереть. И, кажется, я ее люблю. Вот такое дерьмо.

В квартире Адама много крови. Его руки, пол, стены. Почему я не убил его? Мудак. Я бил Адама, приумножая количество крови в квартире, и боялся подойти к Аристель. Кровь везде, перемешанная с битым стеклом и разорванной одеждой. Адам притих, перестал молить о пощаде. Тогда я присел перед Ари, потрогал ее голову: темно-коричневая струйка вытекала из разбитой губы, затылок в крови, волосы липкие и теплые.

…Крики, неразбериха, паника. Не мог дать вразумительный ответ, почему повез ее в больницу, почему не позвонил 911. Похоже, я рехнулся.

Врачам не сразу удалось оттащить меня от Ари. Боялся, разожму пальцы – она исчезнет. Ха, не хотел привязываться. Не хотел влюбляться. А получилось… Думаю о ней постоянно: «Ари, Ари, Ари…»

Не понимаю, как уговорил врачей не делать мне укол успокоительного. Джерад орал что-то, я попросил его уехать, сказал: «Справлюсь сам». Потом в коридоре я едва держался, чтобы не зайти в палату. Завтра журналисты с удовольствием напишут: почему вокалист Grape Dreams оказался в больнице? Плевать. Извини, Шон.

Из палаты вышел врач. Поправив очки, он устремился ко мне.

– Что с ней? – Халат слетел с плеч.

– Сотрясение мозга, мистер Рэтбоун. Небольшое. Мисс Тешер очень везучая: пара синяков и царапин, через неделю не вспомнит о случившемся.

– И… – Я замолчал.

Очевидно, что Адам собирался сделать… или сделал. Если сделал, то не знаю, как буду жить дальше – я отпустил ее, позволил уйти, я позволил этому случиться.

– Изнасилования не было, – понял врач. – То есть… не было доведено до конца.

Нащупав руками кресло, я рухнул в него и потер переносицу.

– Могу я забрать Аристель домой? Прямо сейчас?

Машинально достал бумажник. Не видел, сколько купюр отдал. Мне нужно, чтобы Ари была рядом. И надеюсь, ей тоже.

АРИ

Я очнулась в том же положении, в каком уснула днем ранее. Встреча с Адамом казалась ночным кошмаром, будто Стивен не напивался и не признавался мне в любви, а я не уходила и не была в смертельной опасности.

Почему-то я оказалась не в больнице, а в квартире Стивена. Я тщетно пыталась вспомнить. Звонок. Он ответил. Удар. Темнота. И глаза. Зеленые глаза! Они стали проводником и осветили тьму, едва не поглотившую меня.

– Как ты?

Стивен застыл на пороге спальни, подперев плечом дверной косяк. Только из душа: капли воды стекали с волос, оставляя на обнаженной груди сверкающие дорожки и разбиваясь о края полотенца. Аромат его геля для душа, моих духов с малиной… Все так привычно… и так больно.

Прокашлявшись, Стивен медленно подошел к кровати.

– Ари…

Я отчего-то испугалась. По рукам бежали неприятные мурашки-воспоминания. Кошмар не был сном. Синяки от грубых пальцев – немые свидетели. Проведя ладонью по волосам, я собрала их в неаккуратный пучок.

– Ари?

– Да? – приглушенно отозвалась я и отпустила волосы. Стивен присел на край, и я стерла капли воды с его щек: на их место с волос упали новые. – Что с Адамом?

– Жив. Меня заботит твое состояние.

– Думала, будет хуже, – призналась я. – Кажется, он ударил меня будильником… – Я машинально потерла голову. – Но, похоже, обошлось.

– Да, обошлось, – глухо повторил Рэтбоун.

Я потянулась к Стивену: неприятные воспоминания, будто чудовища, спрятались от света – его зеленых глаз. Стив улыбнулся, когда я подползла и села ему на колени. Крепко обнял, прижал к себе.

Увы, часть меня находилась в квартире Адама. Эта часть эгоистично понимала, что Стив чувствует вину за произошедшее. И теперь напоминая: «Меня могли изнасиловать, меня могли убить! Если бы ты меня не отпустил, я была бы в порядке», – я могла оставаться с ним рядом. Но я никогда не хотела, чтобы он любил меня из жалости. Манипуляции не несут счастья, как и фальшивые чувства. Поэтому я сказала то, что должна была сказать:

– Спасибо, Стив. Я ничего не помню. Мы пили в баре, потом Адам позвал меня домой, и, кажется, начал кричать, да? Я звонила тебе, потому что он не рассчитал силу и ударил меня о дверцу шкафа… Так?

Рэтбоун нахмурился и пару секунд изучал мое лицо. Сколько же во мне грязных тайн…

Я невинно улыбнулась.

– Все было так, как ты сказала, – подыграл Стивен.

И он приподнял мой подбородок указательным пальцем, поцеловал в губы. Его дыхание похоже на штормовой ветер. Но поцелуи не стали глубже. Меня чуть не изнасиловали, и мы оба это знали.

– Отдохни, я сделаю какао.

В голосе столько заботы, искренности… любви?

Оставшись в комнате, я откинулась на постель. Темно. Чтобы понять, какой сейчас час, я, закутавшись в простыни, направилась к огромному окну. Распахнула шторы и замерла: тысячи разноцветных огней на верхушках зданий, автострада сверкает фарами машин, вдалеке яхты. Я словно оказалась в голливудском фильме и исполняла роль главной героини.

– Красиво, правда?

Стивен, одетый в домашние брюки, поставил на тумбочку кружку с шапкой маршмэллоу, поравнялся со мной и провел ладонью по каждому позвонку. Я судорожно вздохнула. Мне нравилось, когда он касался меня. Но не нравилось гадать, станет ли это прикосновение последним.

– Ты точно в порядке? В больнице сказали – ушиб и легкое сотрясение. – Стивен решил, что моя реакция – последствие травмы.

Милый, я привыкла к ударам судьбы… Но когда мое сердце разбиваешь ты, каждый раз словно впервые.

Стив серьезно добавил:

– Мне позволили забрать тебя домой… Теперь я сомневаюсь, правильно ли поступил.

– Я была в больнице?

Резкие вспышки во тьме: больничные халаты, крик Стивена, яркий свет, автомобиль… Джерада?

– Разумеется. – Стив невесело улыбнулся. – Потом проспала сутки. Шон отмазал меня: пресса и поклонники верят, что я на закрытой вечеринке в Лас-Вегасе.

– А как мы попали в больницу?

– Джерад помог.

Вот оно что… Имя друга прозвучало сухо.

– Он довез нас до больницы и уехал. Домой попали на такси.

– Вы поссорились?

– Нет.

– Ладно, – кивнула я, смущенная своим любопытством.

Мы вернулись на кровать, и я погрела руки о керамическую кружку. Вот бы сделать вид, что ничего не произошло. Оставить позади не только случай с Адамом, но и непростую ситуацию с контрактом, с моей визой…

На что я надеялась, когда ехала в Америку? Да, я хотела быть со Стивеном Рэтбоуном, но и подумать не могла, что это возможно! Мой план завершался на концерте, далее – импровизация.

Стив прижал меня к себе и погладил по плечам. Он наверняка думал о будущем. И мне там места не было. Наивная, я верила: чувств бывает достаточно, чтобы разрушить любые преграды. В книгах любовь преодолевала безумные расстояния, спасала жизни, развеивала злые чары. Любовь обязательно справится с контрактом и визой!

– Мы можем… – Стивен помолчал, хмурясь. – Попытаться. – Наклонившись, он подарил мне долгий, нежный поцелуй. – Я не могу обещать долго и счастливо, Ари. Но обещаю, что буду за нас бороться.

СТИВЕН

Позвать Аристель в Лос-Анджелес – спонтанное решение. Как я мог поступить иначе! Страх потерять ее был осязаем, и мне не хотелось вновь испытать это чувство. В Эл-Эй я приехал последним. Позеленевшее лицо Джерада и коллективное «Что?!» от группы всячески намекало: не лучшая идея привезти девушку с концерта. А дни, часы, сколько Аристель может находиться в США, – как песок сквозь пальцы. Не успел моргнуть – я несколько недель с ней. Может, нам удастся обмануть время?

АРИ

Обстоятельства давили. Дни моей визы похожи на дни моей жизни. Не представляю, что буду делать, когда виза закончится. По легенде я приехала из Германии отдохнуть в солнечной Калифорнии, а Стивен любезно пригласил меня пожить у него. Значит, скоро я уеду. Но в Германии меня не ждут. Реальность приоткрыла для меня скрипучую золотую клетку.

Пару раз Стивен говорил, что мне стоит подумать о будущем. Я пожимала плечами. Он все равно не устроит меня куда-то, а из-за фанаток я боялась выходить из дома. И не только из-за них… Привлекать внимание прессы мне нельзя. Также Стив не нарушит закон и не купит мне визу, я понимала это. Ему бы строить карьеру, а не прожигать дни с беглянкой. Через три месяца я должна улететь в Москву. Но сейчас я думаю, что скорее умру, чем соглашусь на это.

СТИВЕН

На вечеринке после музыкальной премии я пил виски с колой. Дорогой пиджак стеснял движения, и я неловко дрыгался в такт музыке, стараясь отдыхать как раньше, до Ари. Сексуальные модели висели на шее, разузнав, что я восходящая звезда рок-музыки. Рядом Джерад флиртовал с молоденькой певичкой.

Все мы, словно актеры постановки, знаем, что будет утром: Джерад и я проснемся в соседних номерах, слиняем от девиц, имена которых не вспомним, и позавтракаем круассанами в ресторанчике отеля. Такая схема, не могу поверить, раньше меня устраивала. Удовлетворяла во всех смыслах. А сейчас я корю себя, что вынужден быть на мероприятии, пока в моей кровати спит влюбленная девчонка. Разбивать сердца пустышек неинтересно, верно? Нужны плоть и кровь.

Как я ни пытался вбить в голову, что у вон той рыженькой соблазнительные бедра, единственное, чего мне хотелось, – поехать домой.

АРИ

Лейбл решил провести дополнительный концерт, и Стивен настоял, чтобы я пошла. Участников группы я не увидела, зато насладилась выступлением. Смотреть за кулисами мне понравилось больше, чем в толпе. На пару часов я отвлеклась от действительности. Но реальность настигла меня, когда ребята, мокрые и счастливые, побежали в гримерку, и все, кроме Стивена, окинули меня недовольными взглядами.

Рэтбоун холодно кивнул:

– Встретимся у служебного входа.

Будто я юная глупая группи. Будто…

Пока я плелась по коридору мимо аппаратуры и персонала, думала о минувших днях. Мы разговаривали, занимались любовью, ночами гуляли по Лос-Анджелесу и аккуратно обходили тему предстоящего тура, а также моей визы. Но, разумеется, это висело в воздухе огромным знаком вопроса.

Густые сумерки окутали город. Стивен не говорил, куда мы идем, только подгонял меня и тянул пониже козырек кепки, а я боялась, что Стив бросит меня. Пыталась запомнить каждую его улыбку, взгляд, жест. Где-то внутри я была готова принять его решение, согласиться с ним. Но сжималось сердце от мысли, что этот концерт – прощание, а в квартире меня ждет собранный рюкзак и билет до Москвы.

Когда мы подошли к зданию, я увидела припаркованный лимузин. «Наверное, у кого-то вечеринка», – пронеслось в голове. Но Стив открыл дверцу и взял с сиденья блестящий сверток.

– Это тебе, – пропел Стивен.

– Что это? – Я недоверчиво покосилась на сверток.

– Разверни и увидишь. – Рэтбоун сиял, словно елочная игрушка. – Нет-нет, Ари. Поднимись наверх. – Он вручил мне ключи от квартиры.

– А ты?

– А я скоро подойду.

Не развернуть подарок в лифте оказалось трудно, но я сдержалась. Дома я сразу сорвала обертку и увидела алое платье. Я не понимала идею Стивена, но платье надела. Оно оказалось сшито будто для меня. Подчеркивало грудь, струилось по бедрам. Вечерний наряд… Зачем?

Холодные пальцы коснулись шеи, а цепочка – ключиц. В отражении я увидела Стивена Рэтбоуна… в смокинге. Так странно видеть рок-звезду в официальном наряде! По телу бежали мурашки: никогда не привыкну к его прикосновениям. Аромат терпкого одеколона кружил голову.

– Что происходит, Стив?

– Скоро узнаешь, – ответил он. – Ты изумительна!

Теряясь в догадках, я вынула из косметички красную помаду, а из ящика с обувью – черные туфли. Подкрасила ресницы тушью.

– Идем, принцесса, – позвал Стивен, – опоздаешь на бал.

– Бал?

Таинственно улыбаясь, он поманил меня к выходу.

На улице Стивен открыл дверцу лимузина и пригласил меня внутрь. Негодование в моих глазах смешило его: он-то прекрасно знал, что будет через минуту, через две. В машине я уже хотела задать много вопросов, но Стивен коснулся пальцами моих губ, чудом не смазав помаду.

– Не сейчас, – сказал он. – Скоро все увидишь.

Мы приехали к небоскребу – таких в Лос-Анджелесе сотня. Рэтбоун вел какую-то игру, и ему нравилось, что я не знаю правил. В холле темно и пусто. Не обратив внимания на табличку «Помещение временно закрыто», Стивен поманил меня к лифту. Когда тот остановился на последнем – пятидесятом – этаже, Стив повел меня по лестнице… на крышу?

Прохладный ветер приподнимал подол платья и играл с волосами, а я стояла и глупо улыбалась. Стивен тоже улыбался: широко и довольно.

– Что мы делаем на крыше? – наконец выдохнула я.

– Свидание, Аристель.

Я оглянулась: два стула, стол накрыт белой скатертью, кругом свечи, а из динамиков CD-центра звучит тихая инструментальная музыка. У меня перехватило дыхание от восторга: из-за миллиона огней Лос-Анджелес напоминал сверкающее полотно. На черничном небе сияла полная луна.

– Стивен, я не знаю, что сказать! Это волшебно.

– Ничего не говори. – Он дерзко вскинул бровь. – Поцелуй меня.

Я повиновалась. Углубив поцелуй, Рэтбоун запустил ладонь мне в волосы. Закрыв глаза, я в деталях запомнила эти минуты, не догадываясь, что скоро воспоминания будут согревать меня ночами.

– Спасибо, – прошептала я, когда Стив отодвинул для меня стул.

От холодного ветра кожа покрылась мурашками, и Стивен заботливо накинул на мои плечи свой пиджак. На нем осталась белая рубашка (кажется, ее я стащила в первый вечер) и аккуратно повязанный галстук.

Стив приподнял крышки, и я увидела пасту с морепродуктами.

– Изумительно! Волшебный вечер!

Настала очередь Стивена краснеть. Он взъерошил волосы и взял с подноса бутылку красного вина, разлил по бокалам.

– Вот почему ты был такой… не такой. – Я сделала глоток. – Боялся, сюрприз раскроется?

– Да, – быстро ответил Стивен и отвел глаза. – Запомни, – он сосредоточился на своем бокале, – запомни этот день. Меня, тебя, нас. Никогда не забывай: все было по-настоящему.

От счастья было трудно дышать, словно внутри рос воздушный шарик. Мне хотелось не искать подтекст в его словах, а наслаждаться вечером.

Когда Рэтбоун окликнул меня, его голос звучал застенчиво. Сегодня точно день сюрпризов! Я подняла глаза, играя с тонкой ножкой бокала, а Стивен вытащил из кармана коробочку из красного бархата. Положил на стол. Он хочет сделать мне предложение? Так скоро? Кровь застучала в висках.

– Стивен…

– Открывай.

В ушах шум, на языке «да». Я открыла коробочку.

– Да!

– Что «да»? – не понял он.

Я перевела взгляд на содержимое: браслет из белого золота, на ремешке гравировка: «Ари». Щеки запылали.

– Тебе нравится подарок?

– Очень! Я много выпила и запуталась в словах, – как можно непринужденнее ответила я. – Спасибо, Стивен! – Вскочив с места, я чмокнула его в щеку. А, вернувшись, допила бокал вина, чтобы приглушить стыд.

– Для первого подарка хватит, – рассмеялся Рэтбоун.

– Знаешь, что… – хитро начала я, пытаясь скорее забыть свой позор.

– Что? – заигрывая, спросил он.

– Танец?

Из динамиков играла одна из моих любимых песен: Reamonn – «Star».

Дьявольский огонек блеснул в его зеленых глазах. Рэтбоун кивнул и закружил меня в танце.

Глава 8

Я шлю сигнал бедствия,

Потому что наше время на исходе.

© Hurts, «S. O. S»

СТИВЕН

Балкон. Шум улицы перебивает мысли. Ари раскинула руки вдоль перил и смотрела вдаль. Я подошел к ней, зажал между пальцами сигарету, обнял. Малина… Карамель… Влюбленность.

– Жарко, – сказала Ари. – А ведь ноябрь.

– Привыкнешь, – быстрее, чем подумал, ответил я. И вновь завел надоевшую мне самому пластинку: – Есть же шанс, что ты вернешься в Москву и продлишь визу? Или приедешь снова, через год…

Волоски на руках Ари встали дыбом. Лицо побледнело. Она прищурилась, словно дикая кошка, и отчеканила:

– Нет. Туда я не вернусь.

– Упрямая, – попытался пошутить я.

Ари отстранилась. Обняла ладонями плечи и ушла в комнату. Ничего нового. Я проводил ее взглядом, безнадежно вздохнул.

Если ты не откроешься мне, Ари, если мы не поймем, что делать, новую осень ты встретишь не здесь, не со мной. От этих мыслей горько. Но что я мог сделать? Я обещал бороться, но вновь и вновь натыкался на стену.

Вчера я устроил красивое свидание на крыше. Помнил, что Ари мечтала посетить высотку в Сан-Диего, и надеялся, что ночной Лос-Анджелес ей понравился. Я хотел, чтобы Аристель помнила обо мне что-то хорошее. Ее чувства неистовы и чисты, она влюблена впервые. А я честно пытался относиться к отношениям, как к легкому роману. Через три месяца Ари уедет, вернется в свою жизнь, найдет подходящего парня. Я же буду помнить ее, как свою музу. И будь я циником, подобно Джераду, проблем бы не возникло. Но я привязался. Какое у нее прошлое? Что она планирует делать? Не будет же она вечно прятаться в квартире и танцевать у зеркала?!

Сомнения портили идиллию. Ари нечего терять. А у меня на кону все.

Надо посоветоваться с Джерадом.

– Я не могу ее бросить.

Джерад приподнял воротник куртки, спасаясь от ветра. Посмотрел искоса: ты серьезно? И затянулся сигаретой.

Мы курили у входа в студию. Я открывал душу, а Джерад, как обычно, в нее плевал. Но сейчас его цинизм был полезен.

– Я спас ее дважды… трижды, – объяснил я. Пальцы озябли, и, докурив, я спрятал ладони в карманах куртки. – Ари из-за меня приехала, из-за меня осталась…

– Стив… – Джерад поморщился, словно от боли, и потрепал меня по плечу. – Она не Аарон. Не нужно перекладывать одну трагедию на другую…

Андерсон не успел договорить. Я вцепился в его куртку и замахнулся для удара. От ярости пересохло во рту. Как он смеет?! Я тряс сукиного сына, собираясь впечатать кулак ему в морду. Он не знал Аарона!

– Эй, остынь. – Джер зажал в зубах сигарету и выставил руки вперед. – Твой друг был болен и нуждался в помощи. А девчонка села тебе на шею.

И как это понимать? Я отпустил воротник куртки и вопросительно уставился на друга.

– Скажу, как это выглядит со стороны, – медленно начал Джерад. Он знал: если я на взводе, вопрос времени, когда я взорвусь. – А ты это… не срывай злость на мне и не порть товарный вид. Окей?

– Окей, – нетерпеливо бросил я. – Говори.

– Итак… В кого ты, мать твою, превратился?! – размахивая сигаретой, заорал Джерад. – Ари то, Ари се. Молчу про контракт. Ты ходишь по тонкому льду, Рэтбоун! Помнишь, кто ты? У тебя карьера. Друзья. Поклонники. Ты звезда! А она? Кто она такая? Ничего о ней не знаешь, а малышка Ари и не собирается рассказывать о трудном детстве. Или какие проблемы заставили ее поставить цель «хочу спать со знаменитым музыкантом»? – Джерад кинул окурок на асфальт и пошел к зданию. – Будь я девчонкой, – сказал он напоследок, – тоже выбрал бы путешествовать по миру с вокалистом рок-группы, а не учить уроки.

Ну уж нет. Ари совсем не такая!

Догнав Джера, я дернул его за плечо.

– Еще? – спросил друг.

Он сверкнул болотными глазами, оскалился и схватил меня за воротник, как я его минутой ранее. Но бить меня Джерад не собирался. Вместо этого он молча впихнул меня в комнату отдыха на первом этаже, и я приземлился на белый диван. Джерад встал напротив, хищно ухмыляясь.

Его слова хлестали, словно ветки:

– Правды хочешь? Всем плевать, что ты счастлив. Сюрприз! Нет, не плевать: они не хотят этого. Особенно твои фанатки.

– Эм… – протянул я. – Ты обдолбался? Что несешь?

Джерад рассмеялся. Из-за плохой работы кондиционера капли пота бежали по его вискам и острым скулам. Я вытер свое вспотевшее лицо. Мне чертовски не нравился этот разговор. Но встать и уйти я не мог – друг словно умел гипнотизировать, и мне было любопытно, что он придумает.

– Да-да, – торжествующе говорил Андерсон. – Все потому, что это конец. Для них конец. Рухнувший мир, разбитые мечты.

– Они когда-нибудь разлюбят меня!

– И на смену им придут другие. Ты секс-символ. Тот, на чьи плакаты дрочат, тот, о ком сочиняют фанфики. Те пошлые истории о сексе в первую ночь знакомства…

Я сглотнул.

– И для всех лучше, чтобы все оставалось так, как есть. Намного дольше.

– Но…

– Повзрослей уже! Фанатки любят тебя, ведь ты картинка. И все они эгоистки: верят, что именно одна из них та… – Джер махнул рукой. – Ну, ты понимаешь…

Я отказывался понимать, сидел и крутил кольцо на указательном пальце. Да, я слышал признания в любви, видел преданность в глазах девушек, а моя легенда о романтике неплохо поднимала продажи. Но разве когда человек любит, он… не будет счастлив, если предмет воздыхания счастлив? Я же не умираю, в конце концов.

– Им хочется верить в твою неприкосновенность. И твоей деве в беде – тоже. Одно разбитое сердечко не стоит десятка.

– Сердечко?

– Думаешь, когда она осознает твои слабости и недостатки, ты будешь ей нужен? Обычный человек, Стив из Техаса.

– Чушь, – отрезал я. – Ари отличается от них.

Джер вновь рассмеялся: едва приподняв уголки тонких губ, снисходительно. Придвинувшись ближе – я унюхал запах сигарет и терпкого одеколона – он вновь заговорил:

– Вся их любовь сводится к животной потребности. А их влажные мечты…

Я отвернулся.

– Нет-нет. – Он щелкнул длинными пальцами перед моим носом. – Смотри, слушай.

– Что слушать?! – рявкнул я. От злости мне стало еще жарче. – Бред психически больного? Тоже мне, философ.

– Я не прав? Да, тебе плевать на фанаток, но они – прибыль. А ты – товар. Не поэтому ли девчонка сразу прыгнула в твою кровать?

Прежде чем я успел ответить, Андерсон навис надо мной и с придыханием зашептал:

– Как она повторяет? «Трахни меня, Стивен Рэтбоун. Трахни меня, вокалист Grape Dreams. Ты идеален. Трахни, трахни…»

– Отвали! – Я со всей силы толкнул его в грудь. – Придурок!

Джерад загоготал, прислонив ладонь к грудной клетке.

– Подумай над моими словами. – Он за секунду стал серьезным, подмигнул мне и вышел из комнаты.

Я остался на диване, нервно зачесывая назад волосы. Джерад циник, но благодаря ему и Марти группа уверенно идет к успеху. Ари – луч света. Почему мне всегда приходится выбирать? Ах да, я же звезда.

Утром следующего дня Ари протирала пыль с моего синтезатора.

Квартира в Лос-Анджелесе мало отличалась от квартиры в Сан-Диего. Двадцать девятый этаж, светлые тона. Но хранила много воспоминаний: попытка съехаться с моделью, вечеринки, одиночество… Мне нравилось, что Ари сделала квартиру уютнее и стерла все, что было до.

– Умеешь играть? – Я кивнул на инструмент.

– Немного, – пожала плечами Аристель.

– Требую мастер-класс.

Она усмехнулась. В карих глазах плясали чертята.

И ее пальцы запорхали по черно-белым клавишам, заполняя комнату сиянием музыки. Синтезатор податливо отвечал, будто влюбленный мужчина. От красивой мелодии сердце щемила тоска. И я видел кадры – быстрые, яркие. Встреча с Ари. То, как мы проводили время в Сан-Диего: прогулки по городу, ветер играет с ее волосами, наши ночи…

Ари на секунду остановилась, потом начала играть быстрее. Она прикрыла глаза, наслаждаясь собственной мелодией. Клавиши прогибались под тонкими пальцами.

Мелодия напомнила, что в любую секунду я могу потерять Ари. Как все в мире – она не навсегда. Ее отнимут обстоятельства и неверные решения. Но пока у нас есть только наше мгновение.

– Нужно решать, Стивен.

В гримерке стены впитали запах недорогого бурбона. Я сидел на ковре, прислонившись к стене. Не комната, а картонная коробка.

– Что? – уточнил я.

Джерад и Марти курили. Шон сидел на диване, скрестив руки на мускулистой груди. Он один был за меня. Шону досталось от лейбла за самодеятельность с «племянницей друга». Ему сделали выговор: «Мюрель, никаких девушек с Рэтбоуном. Скажите спасибо, что не потеряли работу». Мне оставалось в качестве извинений «устранить проблему как можно скорее». Но я не хотел сдаваться. Единственное, что, кроме визы, останавливало – страх ошибиться в Ари. Я знал о ней только то, что говорила она. А говорила она немного.

Марти собрал нас – мафию, замышляющую убийство моих чувств к Ари, – и напомнил, что мы отправляемся в тур, а через неделю приступим к репетициям. Значит, цитирую: «Хрень пора кончать».

– Поблагодари ее за все хорошее, особенно за вдохновение для песен, и отпусти. Она и так должна уехать, незачем тащить девчонку в тур, – объяснил Марти с фальшивым сочувствием.

Можно подумать, я не помню, как он рвал свои кудрявые волосы и кричал: «Ты подписал контракт! До конца промо – никого! ничего!»

– Максимум, что ждет ее на гастролях – вечерний секс, – сказал Джер и добавил с усмешкой: – Если у тебя останутся силы.

Выступления, саундчеки, общение с фанатами и прессой – это займет все мое время. Отнимет все мои силы. Обычно я возвращался в номер опустошенный: закрывался на ключ и медитировал под тяжелую музыку.

– Мы не можем взять ее в тур, – с железом в голосе пояснил Марти, поправляя квадратные очки. – Думай головой, Рэтбоун. Ты заприметил ее на концерте. – Он скривился со свойственной, вероятно, всем менеджерам циничностью. – Думаешь, фанатки придут на выступления, когда узнают, что ходят на концерты зря? Нет. Им не покорить занятое сердце.

– Они должны ходить на концерты, чтобы слушать песни, а не покорять занятое сердце! – огрызнулся я. Не этого хотел Аарон, не этого хотел я. – Мы занимаемся музыкой, а не снимаем реалити-шоу «Холостяк»!

– Остынь! – гаркнул Марти.

Не верится, что я мечтал быть на него похожим: темные волосы до подбородка, носим шляпы и рубашки в клетку. Через время я и внутри стану таким же? Гнилое яблоко, утонувшее в червях холодного расчета.

– Я подобрал тебя во вшивом баре, Рэтбоун. Туда тебе и дорога, если не уяснишь законы шоу-бизнеса. Например, подопечные моего знакомого ходят по струнке, но и денег гребут больше; а мне не плевать на творчество, я не лезу в твои тексты.

Марти встал передо мной, размахивая сигаретой.

– Пока что ты смазливое лицо с хорошей песней и красивой легендой. Кстати, песня потеряет актуальность, а значит, мы просрали хит. И все потому, что наш вокалист влюбился!

Я открыл рот, хотел нагрубить, но пиарщик высказался раньше.

– Есть выход, – сказал Шон в свойственной ему миролюбивой манере. – Стивен, если она хочет остаться и любит тебя, а ты любишь ее… Женись на ней.

Джер сложился пополам от смеха, Марти позеленел. Увы, с нами не было Логана, он бы обязательно поддержал романтичного пиар-агента. Но ни бас-гитарист, ни барабанщик на «совещание» приглашены не были.

– И похоронишь карьеру, – буркнул менеджер. – Окончательно.

– Дело не в этом, – подал я голос из своего угла. – Джерад прав: я не знаю, от чего она бежит. – Я помолчал. Неприятно и больно осознать, что она не доверяет мне. – Вдруг Ари поругалась с родителями, вдруг мечтает переехать в США и лжет мне о чувствах, вдруг она поймет, что ей не нужно это, и возненавидит меня.

– Или ты возненавидишь ее, – кивнул Джерад, довольный тем, что я согласился с ним.

– Ей восемнадцать, она имеет право делать что пожелает, но я не хочу брать ответственность за нее. Ари наивная. Она запуталась, понятия не имеет, чего хочет. Ей рано жить самостоятельно, а я не могу быть нянькой.

– Если бы она все рассказала. – Шон печально качнул головой.

– Да, если бы, – съязвил я. – Но Ари молчит.

В гримерке повисла долгая пауза. Никто не знал, что скрывает Аристель. Но… будь что-то серьезное, она бы пошла в полицию, верно? Или рассказала мне. Или кому-то. В восемнадцать любая мелочь – конец света. И хочется любви, сказки. Через пару лет ее обида на родителей пройдет, чем бы ни была вызвана, и Ари пожалеет, что потратила дни, может, годы на побег. Потратила на меня.

– Дам ей последний шанс, – сказал я, ломая щедро протянутую менеджером сигарету. – Не откроется мне – я готов сдаться.

Марти ободряюще усмехнулся:

– Девушек у тебя много будет, а карьера одна.

– Согласен. Не сможешь решиться, мы все устроим. – Джерад сверкнул глазами. На его скулах появился легкий румянец удовольствия. – Позвоним в миграционную службу, найдем ее родителей…

– Нет. Она все равно будет ждать. Будет… любить меня.

– Что предлагаешь? – поинтересовался Шон.

Я не мог отделаться от мысли, что он осуждает меня.

Выругавшись, я втянул сквозь стиснутые зубы воздух. Ворот сдавил горло, в носу щипало. Вариант всего один. Джерад буравил меня взглядом, Марти жадно курил, а Шон, хмурясь, отвернулся.

На выдохе я прошептал:

– Я разобью ей сердце.