Текст книги "Свобода от контроля. Как выйти за рамки внутренних ограничений"

Джулс Эванс
Свобода от контроля. Как выйти за рамки внутренних ограничений

© Мелихова А., перевод на русский язык, 2018

© Байтеев А., дизайн обложки, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Моему брату Алексу, а также Фредерику Майерсу и Томасу Траэрну, двум мистикам, которые заслуживают того, чтобы их труды были снова опубликованы.

Вступление. Добро пожаловать на фестиваль!

Я гулял по берегу океана недалеко от замка Бамбург в графстве Нортумберленд. Был ясный, солнечный сентябрьский день, я находился на одном из самых прекрасных пляжей Англии. Через пролив виднелся Святой остров с монастырем VII века, где святой Кутберт молился, стоя в море, и где его последователи создали Линдисфарнское Евангелие – самую древнюю и, пожалуй, самую красивую книгу в европейской культуре.

Но тогда я вовсе не думал об этом. Я пытался поймать интернет-сигнал, чтобы скачать важное письмо. Я снова проверил свой телефон. По-прежнему ничего. Меня охватило раздражение. Я приехал сюда ради кратковременной передышки от Лондона, побыть в тишине и спокойствии, но не мог заснуть до утра из-за свадебной вечеринки в баре отеля, а потом в шесть часов меня разбудили крики чаек. Чертовы чайки. Чертова свадебная вечеринка. Чертов интернет. Чертов пляж.

А потом что-то изменилось. Я стал получать удовольствие от прогулки, от физических усилий, я наслаждался ощущением ветра на своем лице, податливостью влажного песка под сапогами. Ритм ходьбы успокоил мой ум. Волны набегали на берег, пощипывали мои сапоги и отступали обратно. Подбежал лабрадор и хвостом провилял мне «привет». Я посмотрел вверх и заметил, каким огромным было небо. Оно, как мрамор, было испещрено тонкими белыми прожилками, его освещало заходящее за замок Бамбург солнце, и свет отражался в воде. Казалось, мир излучает пламенеющий разум. Все это наполнило меня почти болезненным ощущением красоты. И все же это было лишь еще одно мгновение в одном из уголков Земли, не замеченное практически никем, кроме горстки людей, гуляющих по пляжу. Мое сердце преисполнилось благодарности к этой планете за ее бесконечные дары. В отель я возвращался уже в совсем другом настроении. Мне казалось, я приподнялся над обычным тревожным состоянием своего эгоцентричного ума и стал более открытым, восприимчивым и умиротворенным. Мне захотелось сфотографировать закат и выложить фотографию в Facebook. А потом я подумал: нет, зачем выпрашивать у других лайки. Просто наслаждайся моментом, не стараясь превратить его в социальный капитал. Но, разумеется, я все же сделал фотографию и разместил ее в Facebook. Она получила 91 лайк!

В некотором роде тот момент был довольно обычным: одним из тех, что случаются время от времени, когда наше сознание расширяется, мы выходим за пределы своей привычной тревожности и одержимости исключительно собой и достигаем более умиротворенного, сосредоточенного и трансцендентного состояния ума. Это может случиться, когда мы едем в автобусе, играем со своими детьми, читаем книгу, гуляем в парке. Что-то захватывает наше внимание, мы испытываем восхищение, наше дыхание становится более глубоким, и жизнь незаметно превращается из тяжкой ноши в чудо. В такие краткие мгновения мы выходим за пределы своего эго, и это переживание способствует нашему восстановлению.

Писатель Олдос Хаксли утверждал, что у всех людей есть глубоко укорененная потребность к выходу за пределы собственного «я». Он писал: «Всегда и везде люди чувствуют крайнюю несостоятельность своего личного существования и испытывают страдание от необходимости быть обособленным „я“, а не чем-то другим, чем-то более широким, чем-то, если использовать фразу в стиле Вордсворта, „гораздо более наполненным“»[1]1
  Хаксли, Олдос. Луденские бесы. Москва, Терра, 2000.


[Закрыть]. Психолог Абрахам Маслоу также считал, что у людей есть основополагающее устремление к «выходу за пределы своего „я“», потребность почувствовать себя связанным с чем-то большим, чем они сами[2]2
  Маслоу, Абрахам. Религии, ценности и пик-переживания. Москва, ЭКСМО-Пресс, 2002.


[Закрыть]. Относительно недавно один из основателей позитивной психологии Михай Чиксентмихайи писал о том, как все люди стремятся к «потоку», мгновениям, когда мы так погружены в происходящее, что теряем счет времени и забываем о себе[3]3
  Чиксентмихайи, Михай. Поток. Психология оптимального переживания. Москва, Альпина Нон-фикшн, 2018.


[Закрыть].

Философ и писатель Айрис Мердок называет это «освобождением от „я“». Она пишет: «Мы животные, навьюченные заботами и страхами. Наши умы непрестанно и почти всегда самозабвенно трудятся над созданием подвижной, отчасти искажающей пелены, скрывающей от нас часть мира». Но это тревожное эгоцентричное сознание можно изменить с помощью направленного внимания, особенно когда мы поглощены чем-то прекрасным, например картиной или пейзажем. Мердок продолжает: «Я смотрю в окно, поглощенная тревогой и обидой, не обращая внимания на то, что меня окружает; допустим, я размышляю о пережитом унижении. И вдруг я замечаю парящую пустельгу. В один миг все меняется. Погруженное в раздумья „я“ с его уязвленным самолюбием исчезает. Больше нет ничего, кроме пустельги»[4]4
  Мердок, Айрис. Суверенность блага. Москва, журнал «Логос» № 1, 2008.


[Закрыть].

Нам всем необходимо найти способ «освободиться от „я“». Наша культура предъявляет к нам много требований: мы должны контролировать свои тела, подавлять импульсы, управлять эмоциями, оценивать, какое впечатление производим на других, «готовиться к тому, чтобы без дрожи встретить тех, кого встречаешь на пути». Мы должны играть свою роль в огромной сложной паутине мирового капитализма. Наше эго развивалось в ходе эволюции так, чтобы мы могли выжить и конкурировать. И оно довольно хорошо справляется с этим, каждую секунду дня высматривая возможности и угрозы, как дозорный на замке Бамбург высматривал викингов. Но всегда быть привязанным к этому эго довольно утомительно. Оно изолировано, огорожено стенами страха и стыда, осаждено тревогами и амбициями и осознает свою незначительность и неизбежную смерть. Вот почему мы должны научиться время от времени отпускать его. Мы просто обязаны делать это, если не хотим выбиться из сил и в конечном счете сойти с ума.

Процесс утраты эго

У всех нас есть свои способы отпускать происходящее. У моего бывшего соседа по квартире был ритуал принятия ванны: он зажигал свечи, включал негромкую музыку, добавлял аромамасла в воду и забирался в ванну где-то на час. Другие могут забыться в книге, в работе в саду или на прогулке. Для меня лучший способ выбросить все из головы – это игра в теннис. Иногда мне удается достичь такого состояния, когда болтовня обычного ума смолкает, внимание сосредотачивается, и жизнь блаженно сокращается до семи квадратных метров теннисного корта. Так происходит в хороший день. В другие дни мое эго встает у меня на пути, и я покидаю корт в еще более ужасном настроении.

Есть и другие формы растворения эго, более глубокие: через созерцание и медитацию, при помощи психоделиков или во время потрясающего секса, во время войны или в момент спонтанного трансцендентного опыта. В такие мгновения люди полностью забывают о себе, они преисполнены благоговением, блаженством или ужасом, они могут утратить контроль над своим телом, у них даже могут быть видения или встречи с духовными сущностями. Люди чувствуют глубокую связь с чем-то большим, чем они сами, – природой, Вселенной, человечеством, Богом. Связь такую глубокую, что разделение на «я» и «ты» полностью исчезает. В мистической литературе такие мгновения растворения эго известны как «экстаз», от древнегреческого ekstasis, что буквально означает «выход за свои пределы». В современном языке прилагательное «экстатичный» используется в значении «очень, очень счастливый», но утрата эго может быть и весьма пугающим опытом. Гордон Уоссон, этномиколог и исследователь психоделиков, написал: «В обиходной речи экстаз – это забавно. Но экстаз – это вовсе не забавно. Вся ваша душа охвачена им, она дрожит и трепещет. В конце концов, кто захочет пережить чистое благоговение? Вульгарное незнание оскорбляет это слово; мы должны вернуть ему его полный и устрашающий смысл»[5]5
  Gordon Wasson, R. The Road to Eleusis: Unveiling the Secret of the Mysteries. Berkeley: North Atlantic Books, 1978.


[Закрыть].

Такие более глубокие переживания довольно редки, но все же многие из нас испытывали подобное. В своем исследовании 2016 года я попросил респондентов ответить, переживали ли они хоть раз ощущение того, что вышли за пределы своего обычного «я» и ощущали ли связь с чем-то большим, чем они сами. Восемьдесят процентов опрошенных ответили, что у них есть такой опыт. Среди них были христиане, атеисты, агностики и «духовные, но не религиозные» люди.

Как указывает психолог Михай Чиксентмихайи, повседневные поверхностные моменты утраты эго, которые он называет «потоком», и гораздо более глубокий опыт растворения эго, который мистики называют «экстазом», – это один и тот же процесс. Он сказал мне: «Поток – это приглушенный экстаз, он обладает теми же свойствами, что и экстаз, – ощущением, что вы теряете себя в чем-то большем, ощущением, что понятие времени исчезает. Но поток возникает в довольно приземленных обстоятельствах. Вы можете в этот момент мыть посуду, или читать книгу, или разговаривать. Это переживание, кульминацией которого становится экстаз».

Здоровая и токсичная трансцендентность

Мы все ищем способы выключить болтовню эго, отпустить привычную сдержанность и ощутить свою связь с другими людьми и миром. Однако есть разные способы достижения этого состояния, одни из них лучше, другие хуже. Здоровое трансцендентное состояние улучшает нашу жизнь и общество, в то время как токсичная трансцендентность вредит и нам, и обществу. Любой из способов отпустить свое «я», каким бы невинным он ни казался, несет в себе определенные риски. Так, мы можем выпивать бутылку вина каждый вечер, чтобы отключить свой ум, или пристраститься к просмотру бессмысленных ток-шоу, к марихуане, валиуму, порно, героину или насилию. Каждый четвертый в Великобритании страдает ожирением, у каждого двенадцатого алкогольная зависимость, а миллионы американцев испытывают зависимость от опиоидных обезболивающих, индустрия которых оценивается в 10 миллиардов долларов[6]6
  Данные по ожирению приводятся из статистики национальной системы здравоохранения 2014 года; данные по алкогольной зависимости приводятся по онлайн-статистике Alcohol Concern; по данным 2012 года Национального института США по вопросам злоупотребления наркотиками 2,1 миллиона американцев зависимы от опиатных болеутоляющих и почти полмиллиона зависимы от героина.


[Закрыть]. О всеобщей зависимости от интернета не стоит и говорить. Актер Мартин Шин, бывший алкоголик, сказал, что зависимость – это на самом деле неудачные попытки выйти за пределы собственного эго, обрести любовь и чувство общности. Олдос Хаксли называл это нисходящей вниз трансцендентностью – мы отключаем ум, но нездоровым способом.

И в таком случае то, как мы отпускаем свое эго, приобретает крайнюю важность для нашей жизни и нашего общества. Отпускаете вы свое эго здоровым или токсичным способом? Предоставляет ли нам наше общество хорошие способы утраты контроля над собой или только ограниченные и токсичные формы трансцендентности? Критик Сюзан Зонтаг предупреждала о «травматической неспособности современного буржуазного общества… удовлетворить страсть к возвышенным моментам выхода за пределы собственного „я“. Потребность людей в выходе за пределы „личного“ ничуть не меньше их потребности быть личностью, самодостаточным индивидом. Но на данный запрос этому обществу отозваться по большей части нечем»[7]7
  Зонтаг, Сюзен. Порнографическое воображение. Мысль как страсть. Избранные эссе 1960-70-х годов. Москва, Русское феноменологическое общество, 1997.


[Закрыть].

Учимся терять контроль

Я работаю в Центре по изучению истории эмоций Лондонского университета королевы Марии. Меня завораживает то, как культура и история формируют нашу внутреннюю жизнь. Моя первая книга «Философия для жизни и других опасных ситуаций» рассказывает о том, как древнегреческая философия способствовала созданию когнитивно-поведенческой терапии и как она все еще помогает многим людям, включая и меня, справляться с тяжелыми жизненными периодами. Последние пять лет я посвятил возрождению философии стоиков, преподавая ее в школах, тюрьмах и даже в регби-клубе. Но я решил, что больше не могу называть себя стоиком (даже несмотря на тату, связанное со стоицизмом, которое я необдуманно сделал на плече), потому что эта система взглядов многое упускает.

Стоицизм утверждает, что путь к благополучию лежит через рациональный самоанализ и самоконтроль. Это часто верно, но все же не всегда. Есть доводы и в пользу тех мгновений, когда мы утрачиваем контроль, когда сдаемся на волю чего-то превосходящего нас, даже если это означает выйти за пределы критичной рациональности. Стоицизм скептически относится к романтической любви или опьянению, к музыке, танцам и искусству в целом – ко всему, что включает в себя мгновения экстатических переживаний. Этой философской системе не хватает ритуалов, мифов и праздников, которые на протяжении тысячелетий помогали людям обрести экстаз. И у стоиков всегда были проблемы с формированием сообщества. Как мы увидим, одна из главных функций экстатического переживания – соединять людей друг с другом в состоянии любви. В середине жизни я решил выйти за пределы стоицизма и отправиться на поиски экстатического. Я – рассудительный холостяк-ученый и интроверт, и мне хотелось немного раскрепоститься и научиться отпускать происходящее. Я искал большей связи с другими людьми и, возможно, с Богом… или, по крайней мере, хоть какой-то формы трансцендентности. За последние четыре года я отважился выйти далеко за пределы своей зоны комфорта. Я посетил недельный фестиваль тантры, прошел десятидневный ретрит по випассане, где мы медитировали по десять часов в день. В течение года я посещал харизматическую церковь и научился говорить на языках[8]8
  Здесь имеется в виду глоссолалия – так в некоторых христианских конфессиях называется состояние, когда верующий внезапно обретает способность говорить на незнакомых ему языках. – Прим. ред.


[Закрыть]. Я отправился в паломничество по местам рок-н-ролла в Мемфис и Нэшвилл и пел госпел в церкви Эла Грина. Я учился осознанным сновидениям, обсуждал реальность эльфов с учеными, изучающими психоделики. Я даже сходил на мастер-класс по экстатическому танцу «Пять ритмов». Это было длинное и странное путешествие. Мне хотелось узнать, как другие достигают экстаза в современной западной культуре, где традиционный путь – христианство – находится в упадке, если судить по количеству посещающих церковь. Я опросил множество людей, интересуясь, каким образом они выходят за пределы своего «я». Это были и онлайн-опросы, и разговоры с экспертами, включая Михая Чиксентмихайи, епископа Лондонского, музыкантов Брайана Ино, Дэвида Бирна и Систер Блисс, писателя Филипа Пулмана и гипнотизера Деррена Брауна.

Сложное отношение к экстазу в западной культуре

Я пришел к выводу, что в западной культуре сформировалось сложное отношение к экстазу, и это сужает и обедняет наше восприятие реальности. В 1973 году антрополог Эрика Бургиньон провела исследование 488 обществ по всему миру и обнаружила, что в 90 % из них есть институализированные ритуалы для достижения утраты эго[9]9
  Bourguignon, Erika. Religion, Altered States of Consciousness, and Social Change. Columbus: Ohio University Press, 1973.


[Закрыть]. Западное общество весьма необычно в этом отношении: в нем нет таких ритуалов и нерациональные состояния ума воспринимаются неодобрительно. Все это – последствия Просвещения и перехода от магического взгляда на мир к материалистическому.

При магическом взгляде на мир экстаз – это способ войти в контакт с миром духов. Пространство кишит духами природы, духами мертвых, божествами и божественными энергиями. Вселенная христиан создана Богом и также наполнена доброжелательными и зловредными духовными силами. Человеческая психика в магическом мире «проницаемая»: наше «я», говорит философ Чарльз Тейлор, это шаткое укрытие в лесу, населенном призраками[10]10
  Тейлор, Чарльз. Секулярный век. Москва, ББИ, 2017.


[Закрыть]. При экстатическом переживании в это укрытие проникают духи. Мы можем стать одержимы злыми силами, но нас также могут вдохновить добрые духи и благословить даром исцеления, творчества или пророчества. Шаман, пророк и художник – это экстатичные посредники между племенем и миром духов, с которым надо поддерживать хорошие отношения. В противном случае эти силы могут уничтожить нас, наслав безумие или природное бедствие, – как бог Дионис уничтожил короля Пенфея в трагедии Еврипида «Вакханки». По сути, в магической Вселенной мы не хозяева себе. Мы – молитвенные дома для божественных сил, и должны научиться впускать в себя только тех из них, кого мы приглашали.

При материалистичном взгляде на мир нет никаких духов или богов. Вселенная – это огромная лава-лампа материи – прекрасная, но неодушевленная, подчиняющаяся механическим законам. Человеческое тело – тоже машина, которая каким-то образом производит сознание в мозге. Духовные объяснения физических или психических явлений невежественны или наивны. В таком лишенном магии мире наши «я» «помещены в буферную зону», если пользоваться выражением Тэйлора, – мы отгорожены от других людей и от природы своей рациональностью. Мы должны научиться контролировать свое «я» и свои импульсы, не задабривать сверхъестественных существ, но скорее зарабатывать одобрение Общественности, которая стала новым богом лишенной магии Вселенной. Общественность наблюдает за нами, и мы всегда должны быть вежливыми и сохранять самоконтроль, если не хотим, чтобы нас посчитали ненадежными или сумасшедшими, высмеяли, подвергли остракизму или изолировали от общества. Мы владеем собой или, по крайней мере, должны стремиться к этому.

Демонизация экстаза

Когда западная цивилизация обратилась к материалистическому взгляду на мир, она все больше стала принижать экстатический опыт и сделала рациональность единственной психически здоровой и надежной формой сознания. Сны были воротами для божественных посланий. Сейчас они стали лишь побочными эффектами психических процессов. Видения были сакральными откровениями. Сейчас же они – просто «идолы мозга», по словам философа-материалиста Томаса Гоббса. Начиная с XVI века экстаз все чаще стали называть «исступлением», которое воспринималось как признак психического заболевания – результат перегревшегося мозга или слишком активного воображения[11]11
  Heyd, Michael. Be Sober and Reasonable: The Critique of Enthusiasm in the Seventeenth and Early Eighteenth Centuries. London: Brill, 1995.


[Закрыть]. Исступление было «анти-я Просвещения»[12]12
  Pocock, J. G. A. Enthusiasm: The Anti-Self of Enlightenment. Huntington Library Quarterly, Vol. 60, No. 1/2.


[Закрыть]. Оно представляло собой угрозу для рационального, автономного, вежливого и деятельного «я», которое стало идеалом этой эпохи. Горячие приверженцы веры высмеивались в работах Джонатана Свифта, Генри Филдинга и Уильяма Хогарта. Исступление также представляло собой угрозу общественному порядку. По общему мнению, религиозные войны продемонстрировали, какой урон может нанести фанатичная вера. Энциклопедия предупреждала, что «фанатичная религиозность, порожденная беспокойным воображением, разрушает империи». Ради защиты общественного порядка государство должно быть светским и рациональным, а религия не должна присутствовать в общественной сфере, она должна уйти в сферу частного, стать рационализированной и лишенной любого экстатичного пыла. Чем образованнее массы, тем меньше вероятность, что они станут жертвой экстаза. Как писал Адам Смит, «наука есть великое противоядие от яда исступления и суеверия»[13]13
  Смит, Адам. Богатство наций. Бизнеском, 2009.


[Закрыть].

Потом, в XIX веке, по мере того как европейский империализм распространялся по миру, викторианские антропологи все больше стали ассоциировать экстатичные состояния с примитивными культурами, представители которых считались менее цивилизованными, менее рациональными и более суеверными и незрелыми, чем западные люди[14]14
  См., например, Тэйлор, Эдвард Бернетт. Примитивные культуры. Политиздат, 1989.


[Закрыть].

Поддаться экстазу значило опуститься до их примитивного уровня. Социолог Барбара Эренрейх говорила об этом так: «Суть ума западного человека, особенно мужчины, представителя высшего класса, заключается в его способности сопротивляться заразительному ритму барабанов, заточить себя в крепость эго и рациональности посреди искушающей дикости мира»[15]15
  Ehrenreich, Barbara. Dancingin the Streets: A History of Collective Joy. New York: Metropolitan Books, 2006.


[Закрыть]. Если вы позволите барабанам соблазнить вас и поддадитесь экстазу, то закончите как Куртц в романе Конрада «Сердце тьмы» – порочным безумцем.

В начале XX века психиатрия пыталась доказать, что экстаз – это физическое заболевание мозга. Французский психиатр Жан-Мартен Шарко утверждал, что экстаз – это одна из стадий «истерии», дегенеративного заболевания мозга, которому подвержены и мужчины, и женщины (но преимущественно женщины). По его убеждению, мистики прошлого, от святой Терезы до Жанны Д’Арк, на самом деле страдали от истерии. Такой перенос экстаза в сферу медицины был частью более широкой политической кампании, проводившейся Шарко и его коллегами, по секуляризации медицины и замещении монахинь в больницах медицинскими сестрами. Шарко не мог похвастаться большим количеством излеченных от истерии женщин, хотя одна из его пациенток, Жанна Авриль, утверждала, что излечилась благодаря танцу – в итоге она стала знаменитой танцовщицей в Мулен Руж. Шарко также не смог найти физического основания истерии. Но в следующем веке западная психиатрия продолжила двигаться в заданном им направлении[16]16
  Есть несколько книг по истории истерии, но моя любимая Taves, Ann. Fits, Trances and Visions: Experiencing Religion and Explaining Experience from Wesley to James. Princeton: Princeton University Press, 1999.


[Закрыть]. Психиатры крайне враждебно относились и в значительной мере до сих пор относятся к религиозному опыту, и склонны считать необычные переживания, например видения, симптомами нейрофизических патологий, которые нужно подавлять антидепрессантами и препаратами для лечения психотических расстройств.

Таким образом, на протяжении последних трех веков западная культура демонизировала экстаз. Его связывали с нервной возбудимостью женщин или их плохим образованием, считали типичным для представителей рабочего класса и не белых культур[17]17
  Еще в 1950 году католический теолог Рональд Нокс презрительно заметил: «История исступления – это во многом история эмансипации… и не самая обнадеживающая». Knox, Ronald. Enthusiasm: A Chapter in the History of Religion. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1994.


[Закрыть]. Подозрительное отношение к экстазу привело к возникновению определенного табу в отношении духовных переживаний. Как сказал Олдос Хаксли: «Если у вас был такой опыт, вы молчите о нем из страха, что вам посоветуют пойти к психоаналитику»[18]18
  Huxley, Aldous. Visionary Spectacle. In Moksha: Aldous Huxley's Classic Writings on Psychedelics and the Visionary Experience. Rochester: Park Street Press, 1977.


[Закрыть] или, в наши дни, к психиатру. Я сам ощутил наличие этого табу: когда мне было 24 года, у меня случился опыт околосмертных переживаний, который я опишу в следующей главе. Я никому не рассказал об этом, пусть даже этот случай оказался для меня крайне положительным и целительным. Все это слишком выходило за рамки нормального. Но такой страх любых состояний сознания – за исключением рационального – сужает наше существование и превращает реальность во врага. Питер Бергер, социолог религии, писал в 1970 году:

В человеческой жизни всегда была дневная сторона и ночная, и неизбежно из практических требований существования человека в этом мире именно дневная часть жизни считалась «реальной». но никто не отрицал существование ночной части, пусть даже от нее и пытались избавиться. одним из самых поразительных последствий секуляризации стало как раз такое отрицание… это значительно обеднило нашу жизнь… насыщенность человеческой жизни в значительной степени определяется способностью к экстазу[19]19
  Berger, Peter. A Rumour of Angels: Modern Society and the Rediscovery of the Supernatural. New York: Doubleday, 1969.


[Закрыть].