Текст книги "История книги от ее появления до наших дней. История книги на Руси (сборник)"

В Москве торжество началось накануне всенощным бдением во всех московских храмах, причём на литии, на ектении после евангелия и на отпусте, по определению Святейшего Синода, были поминаемы свв. Кирилл и Мефодий.

На другой день, 6 апреля, к началу литургии в храм Христа Спасителя прибыли по 10–15 учеников и учениц изо всех московских городских школ, с учителями. По окончании литургии в храме Христа Спасителя, от него тронулся к Успенскому собору малый крестный ход для участия в общем Кремлевском крестном ходе, который совершён был из Успенского собора на Красную площадь. Пока шла литургия в Успенском соборе, вся Кремлевская набережная и Красная площадь наполнились несметными толпами народа. Самый крестный ход отправлен был с небывалой торжественностью, по-московски. Открыло его 40 пар хоругвей из соборов; за хоругвеносцами шли попарно 130 псаломщиков, 140 диаконов, 150 протоиереев и иереев; затем следовал синодальный хор певчих, 6 священников с иконами святителей московских, 9 архимандритов, протоиерей с иконой святых угодников Кирилла и Мефодия; затем шествовали 3 епископа, 3 настоятеля и митрополит, за которым следовали светские высокопоставленные лица и народ сплошной, пёстрой толпой.

В Петербурге, в Исаакиевском соборе, накануне празднования бесплатно выдавались брошюры и жетоны с изображением свв. Кирилла и Мефодия. Жетоны изготовлены были на монетном дворе. Всего роздано 15 000 брошюр.

Во время богослужения в Исаакиевском соборе присутствовал Его Величество Государь Император и весь Высочайший двор.

По окончании богослужения совершён был величественный крестный ход из Казанского собора в Исаакиевский, при громадном стечении народа, с предносимой во главе всей процессии нарочито устроенной хоругвью свв. Кирилла и Мефодия.

Заслуживают упоминания некоторые частные особенности этого праздника и в других местах империи.

Во Владимирской епархии братством св. Александра Невского распространено было изданное им ко дню торжества, житие свв. Мефодия и Кирилла, в количестве 42 000 экземпляров; розданы народу 25 000 экземпляров «Троицкого листка» под заглавием: «Славянские Апостолы»; в каждую из 150 церковноприходских школ послано: по 1 экземпляру изображения свв. Мефодия и Кирилла, службы им и по два экземпляра гимна, составленного в честь славянских апостолов.

В Калужской епархии, кроме общего торжественного празднования, распространена была повсюду брошюра: «Житие свв. Кирилла и Мефодия», и, между прочим, разослана была во все места заключения, где также отслужены были молебны.

В Самарской епархии, по свидетельству преосвященного Серафима, после празднования 6 апреля, родители, отдавая детей в школу, начали служить молебны свв. Кириллу и Мефодию о даровании детям сил к уразумению книжного учения.

В Казани памятником всеславянского торжества будет служить каменный храм во имя славянских апостолов, начатый постройкой в 1885 году, в одной из населённейших частей города.

II. Писчая бумага

Тряпичный промысел. – Цены на　тряпьё в　Петербурге. – Зависимость тряпичного промысла от　развития книжного дела. – Парижские тряпичники. – Материалы для письмен у　древних народов. – Первые писчебумажные фабрики в　России. – Писчебумажное производство в　России, в　1885　году. – Писчебумажные фабрики Говарда и　Варгунина. – Производство «карточной бумаги». – Международная статистика писчебумажного производства.

Кто из нас не видал в больших городах тряпичников?

С просторным мешком за плечами и с железным крюком, насаженным на рукоятку, ходят они по задним дворам, по мусорным ямам и оврагам в окрестностях города, собирая старое выброшенное тряпьё.

Тряпичников, например, Петербургских можно подразделить на два рода: одни, более зажиточные, ходят только по дворам, «на крик», и скупают у обывателей столицы разного рода старьё. Войдя во двор и озирая окна пятиэтажного здания, эти тряпичники кричат:

– Костей, тряпок! Костей, тряпок!

Другие тряпичники исключительно бродят по мусорным ямам и навозным кучам и роются в них, отыскивая кости и тряпки, так что добывают свой товар даром.

Тряпичник последнего рода – «пропащий человек», отребье общества. Роясь в грязи, он и сам грязен, и часто одет не по времени года. Глядя на его дырявую одежду, на его худощавое лицо, вы невольно подумаете, что ему и холодно, и голодно. На его одежде «возле каждой дыры по заплате», как говорит русская пословица. Стряслась с человеком беда, нет работы, и он идёт собирать тряпки. Насбирав тряпья, тряпичник несёт его своему собрату, маклаку-тряпичнику, который даже и не взвешивает принесённый товар, а просто-напросто берёт мешок с тряпьём в руку и на глаз определяет, сколько дать. Если слишком тяжело, так что трудно поднять, то платит копеек 30; если полегче, то даёт копеек 10–15.

В столице существует целый квартал тряпичников. Так, например, у одного «поставщика тряпья» 6 артелей, всего человек до 100 тряпичников. Войдя во двор, вы видите огромные каменные сараи для склада тряпья, которое свозят сюда тряпичники или на себе, посредством двухколёсной тележки, или на ломовиках, огромными возами, или, наконец, просто на своих плечах – большими узлами. Во всех сараях около 100 отделений, по одному на каждого тряпичника.

Войдя в такой сарай, вы подумаете, что тут собраны нищенские пожитки со всего Петербурга! Ни свет ни заря тряпичники отправляются шнырять по Петербургу, а к вечеру, подобно муравьям, возвращаются с добычей.

В 1886 году, в Петербурге стояли следующие цены на тряпьё по сортам (за пуд):

Трудно судить о размере тряпичного промысла в России. Даже в таких центрах, как Петербург и Москва, и то этот промысел, можно сказать, почти совсем не обследован. Что касается деревни, то крестьяне знают, что не сегодня, так завтра к ним непременно явится тряпичник, поэтому крестьянские дети заранее собирают тряпьё и кости, и хранят накопленный товар на чердаках, в чуланах или амбарах.

Покупка этого товара производится следующим образом: тряпичник, набрав в короб крестиков, бус, шёлковых лент для кос, волшебных зеркалец, душистого казанского мыла и прочего «галантерейного товара», отправляется странствовать по селам, деревням и урочищам нашего обширного отечества. При этом он забирается преимущественно куда-нибудь, в глушь, где больше носят льняные ткани домашнего производства. Приехав в деревню, тряпичник останавливается посредине улицы и открывает свою лавочку, которая и вся-то помещается в каком-нибудь небольшом сундуке, стоящем на передке телеги.

Деревенские бабы с радостью встречают хитрого коробейника, который и предлагает им «выменять» свой товар на тряпье. Обыкновенно деревенские франтихи в ожидании тряпичника прикапливают, по возможности, побольше тряпья; за неимением же его, нередко спускают последнюю свою юбку, чтобы только получить какие-нибудь «заморские серьги с самоцветными каменьями». Для деревенских мальчишек у коробейника припасены пряники, баранки и т. п. лакомства.

Немудрено, что, как только покажется в деревне тряпичник, мальчишки кричат:

– Тряпичник приехал! Тряпичник приехал!

Мелкие тряпичники набирают таким образом от 50 до 100 пудов тряпья и продают его «кулакам»; те, накопив до 1000 пудов, продают, в свою очередь, тряпьё «гуртовщикам», которые приобретают уже до 15 000 пудов и более. С открытием навигации, по Волге и её притокам ходит целая флотилия судов, которые нагружены накопленным за зиму тряпьём.

Лето – самое горячее время для сбора тряпья. Обыкновенно по окончании посевов и до начала сенокоса крестьяне свободны.

В это время многочисленные возы с тряпьём тянутся к пристаням Волги, где и перекладываются на суда. Центральная пристань для таких судов – Нижний Новгород. Здесь, во время Нижегородской ярмарки, с «маклаками» заключаются условия на поставку тряпья в Петербург и Москву, на писчебумажные фабрики.

Спрос на тряпьё большой. Например, на одну только Невскую фабрику Варгуниных ежегодно расходуется на 150 000 р. тряпья, которое, кроме Нижнего Новгорода, покупается в Ярославле, Угличе, Ростове, Нерехте и Новоторжке. Неудивительно поэтому, что тряпья не хватает, так что для приготовления писчей бумаги идёт нередко норвежская ель, под названием «древесной массы», которая подмешивается к тряпью в количестве 25 %. Если бы вам показали эту массу, то вы ни за что не отличили бы её от обыкновенной писчей серой бумаги. А между тем это – чистейшая ель, механическим способом обращённая в бумажную массу. В России первое применение дерева к писчебумажному производству сделано в конце 1850 года на Славутинской фабрике князя Сангушко, в Волынской губернии, для выделки сахарной обёрточной бумаги, но в настоящее время уже и фабрик изготовляют «древесную массу», а именно: в Волынской губернии – 3, в Московской – 2, в Финляндии – 2, в Новгородской – 1, в Могилёвской – 1, Виленской – 1 и в Петербургской – 1.

Для получения древесной массы у нас употребляется преимущественно: ель в Финляндии, осина и сосна – в других губерниях. Лучшая «масса» делается из осины. Из древесной массы у нас приготовляют преимущественно обёрточную и сахарную бумаги, а печатную бумагу – только для газет. Бумага, сделанная из примеси разных суррогатов тряпья, скоро рвётся и вообще недолговечна: она годится только на «картузы», обёртку, а также для печатания газет и дешёвых школьных изданий, долговечность которых не превышает, в первом случае, нескольких дней, а во втором случае – нескольких месяцев. Для солидных же изданий или письменных актов, которые должны пережить много поколений, следует выбирать хорошую, крепкую бумагу.

Заметим, что разнообразием сортов бумаги, смотря по потребностям, отличается японская бумага. Так, например, кроме бумаги обыкновенной писчей, японцы выделывают особую бумагу для первоначального обучения азбуке, особую – для начертания нравоучительных надписей, вывешиваемых в храмах, особую – для писания стихотворений, для упаковки предметов, раздаваемых в подарок и проч., и проч. Так что вы уже по внешнему виду японской бумаги можете угадать для какой цели она служит: для школьников ли, для поэтов ли и т. д.

Из Вологодской и Архангельской губерний привозят в Петербург водой, на судах, огромное количество старых крестьянских лаптей, которые идут на серую бумагу. На писчебумажную фабрику Крылова ежегодно идёт до 50 000 пудов лаптей из Вологодской губернии. Пуд лаптей обходится от 60 до 70 копеек.

На фабрике тряпьё прежде всего сортируют по качеству, например, белое тряпьё, синее, ситцевое, «сборка» (из мусорных куч), речные сети, пакля, мочала и т. п. Всего существует до 12 сортов тряпья. Грубая тряпка идёт на выделку сахарной и оберточной бумаги или картона, а тонкая – на выделку высших сортов бумаги. Из одного фунта тряпья выделывается три четверти фунта бумаги. Сортировкой тряпья на фабриках занимаются сортировщицы. Также они распарывают у тряпок швы, чтобы вытряхнуть засевшую там пыль и отпарывают пуговицы.

Каждая сортировщица может рассортировать от 10 до 14 пудов тряпья в один день. После того тряпьё поступает на машину, в рубильный барабан, где оно режется на мелкие части и, наконец, попадает в огромные паровые котлы, каждый из которых может вместить до 100 пудов тряпичной массы. Вываренное и очищенное тряпье идёт затем в чаны (рольни), где оно перетирается механическим способом до тех пор, пока из него не образуется жидкая кашица, которая от примеси белил и соды принимает белый цвет. Из этой кашицы сделать бумагу уже легко: бумажная масса, двигаясь по бесконечной металлической сетке, попадает на огромные медные цилиндры, плотно прикасающиеся своими поверхностями друг к другу. Бумага наматывается на них, и они в одно и то же время сушат и прессуют ее. Побывав на писчебумажной фабрике, вы увидите любопытное зрелище: на ваших глазах мало-помалу тряпьё превращается в бумагу!

Общее количество тряпья, необходимого для удовлетворения производства наших фабрик, должно равняться 2,5 миллионам пудов. Это количество легко могло бы быть добыто в России: полагая на каждого человека только 3 фунта тряпья (во Франции приходится 7 фунтов на 1 человека), общее количество тряпья во всей России составит свыше 5 000 000 пудов. С развитием книжного дела в России и тряпичный промысел усовершенствуется и притянет к себе более рабочих рук. Наше тряпьё поступает в торговлю не сортированным, тогда как за границей сортировка тряпья доведена до высокой степени совершенства.

О размерах потребления тряпья разными странами существуют только некоторые приблизительные сведения. Так, в Англии, кроме собираемого внутри страны, ввозится ещё 1500 000 пудов тряпья из разных стран, и в том числе около 100 000 пудов из России.

Во Франции расходуется около 7 000 000 пудов тряпья; в Бельгии – 1000 000 пудов туземного и 100 000 пудов привозного из Гамбурга, Швеции и России.

Во Франции более 100 000 рук занимаются сбором тряпья, причём тряпичники разделяются на несколько корпораций или артелей, из которых каждая имеет свой определённый район, и не имеет права заходить в чужой.

В Париже, в 1884 году, занимающихся тряпичным делом числилось 7050 человек обоего пола, из коих 5 000 человек живут в самом Париже, и 2 000 человек в предместьях столицы, откуда они ночью приходят за добычей в Париж, а с зарей с добытой ношей возвращаются домой.

Каждый парижский тряпичник зарабатывает около 3 франков в сутки, что составляет на всю тряпичную корпорацию в Париже заработок от 6 до 7 миллионов франков в 1 год.

Парижские тряпичники разделяются на следующие разряды: 1) дилетанты, занимающиеся днём другим делом, а с наступлением ночи ищущие пропитание в тряпичном промысле, например, таковые встречаются между студентами, которые, днём опрятно одетые, заседают в аудиториях, а ночью берутся за крюк и фонарь для добывания в навозных кучах «ячменного зерна», т. е. средств к существованию; такие случайные члены называются «tiffins» или «chineurs»; 2) далее идут «rouleurs», настоящие тряпичники по ремеслу, ничем другим не занимающиеся; 3) тряпичники, приобретшие большое доверие со стороны домохозяев и дворников, они допускаются в самые дома для собирания тряпья в мусоре прежде, нежели этот последний будет выброшен на улицу, – их называют «placiers», и, наконец; 4) капиталисты-подрядчики, скупающие тряпьё.

Настоящие тряпичники по профессии живут особыми колониями в предместьях Парижа. Их жилища очень бедны и легко построены. От сохраняющихся в жилищах и во дворах собранных тряпок воздух не только в домах, но и на улицах очень неприятен. Эти колонии представляют собой особый мир. Ремесло переходит от отца к детям.

Размер потребления бумаги справедливо признаётся вообще мерилом образованности стран.

В 1861 году в Англии производством бумаги занимались до 400 фабрикантов и около 18 000 рабочих. Вообще, английская бумага отличается необыкновенной крепостью, чистотой, гладкостью и глянцевитостью.

Во Франции производством бумаги занято 34000 человек; общее количество производства достигает 130000000 килограммов, из них около 7000000 килограммов вывозится за границу. За Францией, в особенности за Парижем, остаётся до сих пор пальма первенства в производстве так называемых papiers defantaisie, которые отличаются художественностью отделки и находят обширное применение благодаря требованиям моды, роскоши и развитию изящного вкуса в переплётном деле, в кондитерских, аптеках и т. д.

В Германии своей бумаги не хватает, и она давно уже служит обширным рынком для сбыта бумаги, потому что для 3 000 журналов и газет и для 8 -10 тыс. книг требуется не менее 800 000 000 листов бумаги ежегодно.

Любопытно проследить историю писчебумажного производства.

Когда в Европе в средние века царил мрак невежества, писчебумажное производство находилось в самом зародыше. Хотя у китайцев приготовление бумаги было известно ещё за 2 000 лет до Рождества Христова, в Европе писчая бумага появилась только 600 лет тому назад. Первое её появление относят к 1270 году, когда принц Жуанвильский написал письмо к французскому королю Людовику Святому.

В Императорской публичной библиотеке, в Петербурге, есть собрание материалов письмен всех народов и всех времён. К чему только не прибегало человечество, чтобы начертать свои мысли для грядущего потомства!

Древние египтяне писали на папирусе. Это – травянистое растение, от 8 до 12 футов вышины, густыми массами растущее в болотах Египта, Палестины и Сицилии.

Папирус (papirus antiojuus) относится к семейству кипрейных растений. Наши виды кипрейных растений – карлики в сравнении с растущими в жарких странах. Один писатель пятого века говорит о Египте следующее: «Там стоит лес без ветвей и листьев, который составляет жатву воды и украшение болот».

По словам Плиния, из папируса бумагу приготовляли так: сочный стебель раскалывали и снимали с него различные перепонки, из которых наружные и внутренние доставляли худую, а немногочисленные средние – хорошую бумагу. Полученные этим путём полосы луба клали краями одну возле другой, на них поперёк – другой слой таких же полос. Все это смачивали водой, сжимали, сушили и выглаживали. Выделкой папируса занимался город Александрия, при устье Нила.

Греки дли письма употребляли пергамент, изобретенный за 300 лет до Рождества Христова в городе Пергаме. Это – очищенная и лощёная шкура животных, овечья, баранья, телячья, козья и ослиная. В библиотеке казанского университета сохранилось пятикнижие Моисеево, написанное на телячьей шкуре. Царапание букв было древнейшим способом письма.

Греческое слово chartes (по латыни charta) хотя и употреблялось в древние времена для обозначения бумаги из папируса, но происходит оно от глагола «царапать». В некоторых странах Азии, особенно на Цейлоне, до сих пор ещё пишут на пальмовых листьях.

Законы Солона были написаны на деревянных цилиндрах и треугольных досках. Способ писания был «бустрофедон», т. е. строки шли то от левой руки к правой, то от правой к левой. Треугольные доски назывались кирбиями, и на них были написаны религиозные законы; столбы, или цилиндры – аксоны, числом 12, заключали в себе светские постановления. И те, и другие сохранялись в афинском акрополе.

Римляне писали на деревянных досках, покрытых воском; орудием письма служили железные палочки (stylus). На таких досках легко можно было делать поправки: стоило только подержать доску, покрытую воском, над огнём, чтобы растаял воск. Такие доски назывались tabula rasa (чистая доска).

В Лионском музее, во Франции, можно видеть бронзовую доску, которая занимает почти всю стену входной залы: на ней сохранилась лучшая часть речи римского императора Клавдия о гражданах, избранных в Лионской колонии для присутствования в Римском сенате.

Письменные документы древних нередко были массивны. В Св. Писании рассказывается о каменных скрижалях Моисея и выражается желание, чтобы начертанные на них слова были вырезаны железным грифелем на свинце.

Китайцы чертили свои письменные знаки шилом на бамбуковых дощечках или крепких листьях. Затем из бамбука стали выделывать бумагу. Самое слово «бумага» – китайского происхождения. В древней Руси бумагу называли «бамбицина». От китайцев бумага перешла в Туркестан, оттуда в Аравию, а из неё занесена в Испанию и Италию.

Русские книги писались даже на бересте. В публичной библиотеке до сих пор ещё сохраняется такая книга, шитая лыком. Кроме того, в библиотеке есть род расписки из Сибири XVII века на бересте. В юридических актах XV столетия нередко встречаются выражении: «да и на луб выписались… да и велись по лубу».

В 1577 году из покорённого Новгорода государские лубы (целый деловой архив) привезены были к царю в архив.

И теперь ещё в дремучих лесах северной России крестьяне нередко пишут на бересте, «на лубу», а для счёта употребляют «бирки», длинные палочки, на которых сделаны надрезы.

В домашнем быту зырян, особенно между безграмотными, до сих пор ещё существует обыкновение вести особого рода счёт житейским расходам на тонких четырехугольных планочках, на которых вырезают прямолинейные и угловатые знаки, им только известные, и читают по ним, как по книге.

Например, случится записать, что такой-то проезжающий брал за прогоны столько-то лошадей, такой-то столько-то лошадей без прогонов и проч. Зырянин отмечает ножом на деревянной планочке значки, и по окончании года является за расчётом к подрядчику, без ошибки разбирает свои иероглифы, называет имена и фамилии лиц, бравших у него лошадей, и на поверку выходит, что всё сказанное им согласно с книгой содержателя станций. Этими же знаками отмечает зырянин, чем, например, был замечателен прошлый год в хозяйственном отношении, в каких местах более ловилась белка, каково шли промыслы, когда началась весна, когда пахать начали, какой был урожай хлеба, какие цены стояли на туземный товар, и проч. Подобная зырянская планочка, исчерченная разнообразными знаками, называется «пас».

Таким же точно образом зыряне делают своеобразные календари с обозначением всех месяцев и чисел, с указанием двунадесятых праздников и дней, уважаемых в крестьянском быту.

Эти миниатюрные календари, длиной в четверть аршина, толщиной в полвершка, сделаны из дерева наподобие правильного шестигранника, который лёгкими надрезами ножа разделяется на две равные половины, из коих в каждой по шесть месяцев и по два времени года. Каждая грань имеет гладкую поверхность и столько нарезок, сколько дней в месяце, которому она соответствует. Двунадесятые праздники и местные обозначены особыми значками на гранях. Конечно, без комментария трудно добраться до смысла этого незатейливого зырянского календаря.

Собственно же бумага, сколько до сих пор известно, употреблялась в России издревле только трёх родов: а) пергаментная, на коей писаны все древнейшие книги и грамоты до XV века, а некоторые грамоты и после того; б) хлопчатая, заметная толщиной и плотностью своей; она обыкновенно вылащивалась зубом или каким другим орудием у писцов; на такой бумаге написаны татарские и калмыцкие грамоты; в) холстинная бумага, появившаяся с XIV века.

Древнейшая русская грамота, доныне известная, писана на бумаге (и, конечно, на хлопчатой) около 1350 г., при великом князе Симеоне Ивановиче Гордом. Древнейшая книга бумажная, писанная в 1371 году, находится в библиотеке С.-Петербургской Академии наук.

Есть указание, что писчая бумага приготовлялась у нас ещё при царе Иване Васильевиче, но в такой мере дурно, что русские постоянно выписывали её из-за границы.

При царе Алексее Михайловиче, хотя в России и существовали уже две бумажные фабрики, писчую бумагу для государственных нужд покупали в Англии. По поручению царей, «гости» в Архангельске покупали бумагу для производства дел в приказах. В 1642 году было куплено 860 стоп. В конце царствования Алексея Михайловича белая бумага хорошего достоинства покупалась от 1 р. 10 к. до 1 р. 40 к. за стопу.

Пётр Великий, во время путешествия своего за границей, посетил писчебумажную фабрику в Дрездене. Вернувшись в Россию, он основал в Дудергофе казённую писчебумажную фабрику. Так как бумажное дело только что начало тогда развиваться, то цена на бумагу была весьма высока.

Да к тому же некоторые барышники скупали всю бумагу и продавали почём хотели.

Вследствие этого, в 1719 году правительство издало указ, которым была определена «казенная цена бумаги», и о продаже её объявляли народу «с барабанным боем». В Петербурге продажа производилась в Адмиралтействе, о чём приказано «публиковать с барабанным боем, и в пристойных местах выставить листы, дабы о покупке той бумаги его царского величества указ ведали, и для покупки той бумаги присылали в Адмиралтейство».

На первых же порах писчебумажного производства в России начал ощущаться недостаток в тряпье. Петербург не в состоянии был обеспечить своим тряпьём существовавшие в то время писчебумажные фабрики. В 1720 году от правительства последовала инструкции московскому обер-полицмейстеру Грекову, обязывавшая его заботиться о собирании тряпья в Москве: «дабы всяких чинов люди, кто имеет у себя изношенные тонкие полотна, також хотя и не гораздо тонкие, что называют Ивановские полотна, и такие тряпичники приносили бы, и объявляли в канцелярии полицмейстерских дел, за что, по определению, заплачены будут им деньги из кабинета его царского величества». Кроме того, на фабрику принимали и рваную мусорную бумагу, за которую платили «по препорции», по 8 денег с пуда. При императрице Елизавете Петровне в писчебумажном деле господствовала монополия. Например, Святейший Синод для своих учреждений обязан был покупать бумагу у фабриканта Затрапезного, что, конечно, тормозило развитие писчебумажного производства.

Находя, что бумага Затрапезного «весьма против других бумажных фабрик содержателей в цене превосходительна», Святейший Синод, в 1742 году жаловался императрице на своего поставщика, что его бумага «на книжное печатание гораздо толста: надлежит на печатание книжное бумагу употреблять добротой тоньше, чтобы книги могли выходить субтильнее».

Императрица Екатерина II указом своим в 1764 году поручила Сенату рассмотреть «каким образом лучше и дешевле доставлять бумагу во все судебные места, так, чтобы делаемая на наших заводах бумага имела всегда преимущество пред выписной (из-за границы)». По собранным справкам оказалось, что на 13 фабриках выделывалось в год 119500 стоп бумаги.

Количество это не удовлетворяло всего спроса, а потому присутственные места и типографии употребляли как русскую, так и заграничную бумагу. Для осуществления желания императрицы, Сенат предписал присутственным местам империи покупать бумагу у русских фабрикантов.

В начале XIX века в России числилось 64 писчебумажных фабрик. В 1804 г., при 6 957 человек рабочих, на них было приготовлено бумаги писчей 377 746 стоп книжной и прочей —126 580 стоп и 71 000 листов.

В 1835 г. число бумажных заведений возросло до 134.

По сведениям за 1862 г., всех писчебумажных фабрик в России было 165, с 12280 рабочих. Производство бумаги существовало в 36 губерниях. В 1850 году в России изготовлялось только 1500 000 стоп бумаги, стоимостью в 3 000 000 р.

Вся производимая в России бумага употребляется внутри страны. Как распределяется у нас потребление бумаги, определить довольно трудно. Например, на обёртку сахара, изготовляемого в России, требуется 72 000 000 листов, или около 140 000 стоп.

Потребителями печатной бумаги являются периодические издания, газеты и книги.

В 1885 г. в России по почте переслано было разных абонементных периодических изданий 102 000 000 экземпляров: начиная от уличного летучего листка и кончая «толстыми журналами».

Так, например, число печатных листов, изготовляемых типографией «Нивы», равняется 20 475 000. Длина употреблённой бумаги для печатания «Нивы» составляет 18555 47° аршин (12370 вёрст). Вес бумаги, ежегодно расходуемой на «Ниву», равняется около 27 000 пудов, стоимостью в 200 000 р.

В 1887 г., в России, за исключением Финляндии, вышло 7366 сочинений в количестве 24403242 экземпляров. На каждый экземпляр смело можно положить по 1 фунту бумажной массы, что составит около 600 000 пудов в 1 год.

Потребность в писчей бумаге также громадна. Сколько бумаги тратится для написания черновых прошений по тяжебным и другим судебным делам!

Учащееся молодое поколение тоже изводит бумаги достаточно.

В 1885 г. в России числилось 41492 учебных заведений, в коих находилось 2500000 человек обоего пола. Если положить на каждого школяра по 1 дести[16]16
  Десть – русская единица счёта писчей бумаги. Название происходит от персидского слова dästä (рука, горсть). Десть равнялась 24 листам бумаги. Эта единица использовалась до введения метрической системы. 20 дестей составляют стопу.


[Закрыть] бумаги в 1 год, и то уж получатся солидные цифры.

В 1885 году по почте переслано было иногородних, местных и международных закрытых писем 111 000 000, каждое письмо весом около 1 лота. Так что для «обмена мыслей» по почте ежегодно расходуется около 100 000 пудов бумаги.

Немаловажным потребителем писчей бумаги у нас является и само правительство, отпускающее значительные суммы в разные учреждения на так называемые «канцелярские принадлежности», т. е. на чернила и бумагу.

Принимая во внимание, что во всякой канцелярии количество №№ «входящих» и «исходящих» бумаг бывает громадно, надо допустить, что и спрос на бумагу в канцеляриях всегда большой.

По мере развития книжного дела в России, фабрикация писчей бумаги будет увеличиваться. Ещё в 1882 году экспертная комиссия по писчебумажному делу, на всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве признала, что писчебумажное производство в России сделало громадные успехи. «Если сравнить, – говорится в докладе, – нынешние (1882 г.) произведения русских писчебумажных фабрик с их произведениями десять лет назад, то очень трудно найти между ними какое-либо сходство. Все без исключения белёные бумаги достигли высокой белизны. Производство обёрточной бумаги крайне разнообразно и приспособлено для всякого рода продуктов. В то время как прочие отрасли нашей промышленности довольствуются производством средних товаров, писчебумажная производит высшие сорта, и даёт полную возможность обходиться без заграничной бумаги».

Самые известные писчебумажные фабрики в России, это – Говарда, в Калужской губернии, и Варгунина, в Петербурге, в селе Александрове.

Троицко-Кондровская писчебумажная фабрика Говарда основана в 1790 г.; находится в Калужской губернии, в Медынском уезде, при сёлах Троицке и Кондрове. Фабрика имеет 4 самочерпальные машины и вырабатывает на них всевозможные сорта бумаг: почтовых, писчих, газетных, обойных, рояльных, александрийских, чайных, портретных, конвертных, книжных, слоновых, альбомных, мундштучных, товарных, пакетных и обёрточных – до 1200 пудов в сутки, при годовом обороте до 2 000 000 рублей.

Всех рабочих на фабрике до 2 000 человек, большая часть которых имеет квартиры от фабрики. Фабрика имеет склады бумаг в Астрахани, Перми, Одессе, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Петербурге и Киеве; главный же сбыт бумаги – в Москве, так как в ней одной продаётся бумаги на сумму до полутора миллионов рублей.

Писчебумажная фабрика Варгунина существует с 1839 года: в мае 1889 года ей минет ровно 50 лет. На фабрике работает 600 человек рабочих, пять паровых машин в общей сложности в 600 лошадиных сил парового движения. Фабрика перерабатывает ежегодно 165 000 пудов тряпья, большая часть которого закупается на Нижегородской ярмарке, и только 65 000 пудов поставляются тремя петербургскими тряпичными тузами. Из упомянутого количества тряпья вырабатывается 5 000 000 фунтов разных сортов бумаги в год. Здесь фабрикуют почтовую, писчую, слоновую, александрийскую, империал, карточную – это первые номера бумаги, с двумя проклейками. Они продаются за 20–23 копейки за 1 фунт. Следующие номера, низшие по качеству, продаются по 15–18 коп. за 1 фунт; учебные тетради – по 17 коп. за 1 фунт; 9-й номер писчей бумаги по 15 коп. за фунт, и, наконец, самый низший сорт писчей бумаги и картузная, продаются по 14 копеек за 1 фунт.