Текст книги "История книги от ее появления до наших дней. История книги на Руси (сборник)"

Извинение автора пред своими читателями за　метод, усвоенный им в　этой истории. – Произведение Плутарха о　«Способе слушать». – Каллиграфы, иллюминаторы, миниатюристы, переплётчики и　пергаментщики в　Париже, в　начале　XV столетия. – Образование библиотек. – Роскошные книги для любителей и　дешёвые книги для студентов как в　древности, так и　в　средние века. – Новый толчок, данный книжной торговле изобретением тряпичной бумаги. – Предварительные понятия о　происхождении и　о　первых опытах книгопечатания.

Старый профессор, беседующий с вами из глубины своего кабинета о предмете довольно серьёзном, по опыту знает, с каким уважением должно относиться к вниманию самого благосклонного слушателя или читателя. Есть много способов быть внимательным в аудитории. Приковываются страстно глазами и ушами; иногда слушают с большой холодностью; бывает, слушают и просто из приличия и ради того, чтобы не оказаться невежливым относительно того, чьи лекции слушают. Почтенный Плутарх, один из древних авторов, наиболее известных молодежи, написал несколько прелестных страниц о способе слушать, где он описывает все положения, которые может принимать ученик пред креслом учителя и где он даёт превосходные советы слушателям публичной лекции. То, что он говорит относительно лекций, которые слушают, не менее справедливо и для лекций, которые читают. Если внимание аудитории утомляется, то в этом виноват, несомненно, оратор столько же, как и почтенные люди, пришедшие к нему поучиться без излишнего утомления; и в них он должен поддерживать усердие, стараясь держаться на высоте их понимания. Успели ли мы в этом пред вами, дорогой читатель? Этого мы желаем больше, чем, может быть, надеемся.

Всякая история имеет свои тернии. Даже в самых прелестных странах большая дорога или железная дорога, если только существуют такие сколько-нибудь значительной длины, не всегда идут среди зеленеющих лугов или прелестных лесов; попадаются болотистые пространства и однообразные равнины, и приходится выносить нагоняемую ими тоску. Мы, может быть, уже миновали несколько таких равнин и болотистых пространств. Но, слава Богу, мы добираемся до местностей, где нет недостатка ни в живописных местоположениях, ни в приятных сюрпризах на поворотах дороги.

Занявшись средними веками, которые нередко называют веками варварства и мрака, мы встретили уже и там больше света, чем надеялись. Ведь если наука тогда и сузилась, зато литература, и особенно поэзия не дремала. Когда работает человеческий ум, перо также живо следует за ним в его деятельности. Все теологи того времени, все ораторы, все поэты пользовались услугами целых легионов переписчиков и других работников, различным образом способствовавших производству книг. В XIV веке, в начале XV Франция была одной из стран, в которых наиболее процветало производство хороших и красивых книг. Каллиграфы, иллюминаторы, миниатюристы, переплётчики, переплётчицы, пергаментщики и т. д. составляли в Париже промышленные корпорации, пользовавшиеся известностью во всей Европе. Роскошь хорошо написанных, изящно украшенных и переплетённых книг была в моде у студентов парижского университета. Важные господа, принцы и некоторые из французских королей начинали уже составлять себе библиотеки. Существуют каталоги двух или трёх этих древних библиотек. Библиотека короля Карла V состояла почти из тысячи двухсот томов, – цифра значительная для того времени. Некоторые из этих томов существуют ещё и теперь и принадлежат к самым драгоценным сокровищам Французской национальной библиотеки, особенно если они сохранили свой старый переплёт с подписью короля, которому они принадлежали. Многие другие, не обладающие этим особенным достоинством, отличаются красотой велена, красотой почерка и многочисленными рисунками, которыми они украшены. Вообще, французские хранилища рукописей имеют большое число этих образцовых произведений промышленности, которая была по преимуществу французской и делает величайшую честь Франции.

Наряду с красивыми книгами не следует забывать книг более скромных, но более доступных по своей невысокой цене массе студентов и любителей. Уже в древности существовали книги дорогие и книги дешёвые; в руки школьникам не давали роскошных рукописей; существовали даже издания некоторых авторов столь дорогие, что любители, не имевшие средств для их покупки, пользовались ими только у книгопродавца за известную плату, в таких случаях лавка книгопродавца очень походила на нынешний кабинет для чтения. Найденные в Египте папирусные свертки могут нам дать понятие об этом. В числе свёртков, содержащих речи греческого оратора Гиперида, есть три очень красивых почерка, в которых столбцы отделяются большими полями. Папирус превосходного качества, ничего не было упущено для того, чтобы сделать чтение лёгким; четвёртый свёрток, содержащий надгробную речь, произнесённую тем же оратором в 323 году до P. X., имеет совсем иной вид: грубый папирус, небрежный почерк, множество описок, страницы отделены только чёрной чернильной чертой; пожалуй, можно бы даже подумать, что это работа какого-нибудь мемфисского или александрийского школьника, которому в наказание за какую-нибудь вину задали задачу переписать двести или триста строк греческого текста. Подобный же образец находится в числе рукописей на различных языках, оставшихся нам от средних веков; и ничего не может быть естественнее этого. В особенности в то время, до которого мы дошли в своей истории, торговые сношения, нередко расстраиваемые войной, должны были затруднять дела книгопродавцев и их сотрудников.

К счастью, открытие, о котором ещё не было сказано, способствовало понижению стоимости книг, может быть, уже в XIII и наверное в XIV столетии; открытие это – холщовая или тряпичная бумага; при этом мы разумеем холст или тряпки, превращённые в тестообразную массу; этого рода бумагу надо тщательно различать от холста, употреблённого для письма в виде ткани (libri lintei), о чём было уже сказано выше.

С точностью не известно ни время, ни место изобретения бумаги из тряпичного теста, ни какому искусному человеку следует приписать это изобретение. Но оно, несомненно, способствовало распространению книг в конце средних веков: а впоследствии оно сделало возможным замену труда переписчиков печатным станком, т. е. сделало возможным искусство книгопечатания, о котором мы и будем говорить теперь.

Думали ли вы когда-нибудь, сколько изобретательности, замысловатости предполагает это искусство? У вас, может быть, бывал в руках игрушечный типографский прибор, в котором типография приведена к самым простейшим элементам её и освобождена от всех усложнений, накопившихся в четыре века. Даже во всей его простоте сравните этот печатный станок, представляющий не более, как игрушку, с древней каллиграфией, с орудиями и материалами, которыми она располагала, и вы увидите, как велик гений Гутенберга и какое громадное расстояние он должен был перешагнуть между старыми приёмами и новым приёмом, изобретателем которого был он.

Чтобы напечатать страницу книги, подобной тем, которыми мы располагаем ныне, нужны: 1) буквы, вырезанные или вычеканенные на твердом металле; 2) чернила, которые могли бы приставать к буквам и чрез их посредство отпечатываться на каком-либо веществе, могущем воспринимать чернила; 3) это последнее вещество; 4) орудие для того, чтобы наложить чернила на все буквы; 5) другое орудие, чтобы прижать их к печатаемой поверхности.

Из этих пяти элементов древняя промышленность знала только первый; идея второго не была для неё чужда, но она не думала соединять с ними три других.

Дело вполне заслуживает того, чтобы мы объяснили его подробно.

Нет почти музея, в котором вы не видели бы бронзовых печатей, с помощью которых отпечатывали или на мягкой глине, или даже на металле, более мягком чем бронза, собственные имена, а иногда то, что ныне называется фабричными марками. В кабинете медалей парижской национальной библиотеки находится кусок серебристого свинца, добытый римлянами из рудников в Испании за сто лет до христианской эры; на этом куске отпечатаны крупными буквами имена двух предпринимателей разработки рудников. Некоторые отпечатки на древних вазах заставляют даже подозревать, что печать представляла собой не один предмет, а состояла из отдельных букв, так что получался инструмент, похожий на называемый ныне компостером. Несколько примеров этого рода мы видим на ручках больших ваз из терракоты, происходящих из древней Греции. Вы, конечно, не забыли ещё, как читали выше, что некоторые вавилонские кирпичи[2]2
  Эти глиняные документы с клинообразными надписями, в особенном изобилии откопанные в 1874 году, открывают перед нами общественную и частную жизнь древнего Вавилона. Между прочим, при раскопке одного надгробного кургана найдена масса глиняных пластинок, ясно свидетельствующих о существовании в Вавилоне обширной торговой фирмы, вроде нынешних Ротшильдов, управлявшей всеми финансовыми операциями ассирийской столицы и имевшей, по-видимому, на откуп все подати и налоги. Из найденной любопытной росписи налогов древнего Вавилона видно, что подати платились с земли, со сбора фиников, с жатвы, со стад. Из написанных на пластинках жалоб и просьб мы узнаём, что сборщики податей тех времён действовали иногда очень жестоко при исполнении служебных обязанностей. Так, на одной клинообразной надписи кто-то просит не облагать его до того тяжкими податями, что он не в силах уплачивать их. Вообще, нужда давала себя знать в Вавилоне точно так же, как и в наше время, и люди, жившие за 2 500 лет до христианской эры, волновались такими же чувствами и мыслями, как и мы. Примегание переводчика.


[Закрыть], относящиеся к десятому веку до нашей эры, имеют клинообразные тексты, отпечатанные на мягкой в то время земле с помощью деревянной дощечки, на которой они были вырезаны рельефно. В луврском музее есть несколько таких кирпичей.

Наконец, самая чеканка монет знакомила народы древнего мира с обычаем переносить посредством давления фигуры и буквы азбуки с более твёрдого вещества на вещество более мягкое.

Что касается краски, то вот удивительный анекдот, относящийся к четвёртому веку до P. X. Один греческий генерал, собираясь дать сражение, захотел внушить уверенность своим войскам предсказанием верной победы по внутренностям жертв. Он написал на ладони одной из своих рук слово Nika (победа) и написал его наоборот; затем, опершись этой рукой на печень жертвы, он берёт её в другую руку и показывает своим солдатам слово Nika, отпечатанное и читаемое слева направо. Для нас всё равно, удалась ли эта уловка; но она указывает нам, конечно, на первую идею печатания.

Идея рельефных букв и идея красящего вещества навели на мысль об окрашивании другого вещества. Папирус, тонкий и хрупкий, что мы видим по многочисленным дошедшим до нас его образцам, был негоден для этого; он оказывал бы слишком малое сопротивление руке или инструменту, которыми стали бы нажимать на страницу. Пергамент обладал противоположным недостатком. Не было чернил для этого. Чёрные чернила, состав которых на самых древних известных рукописях определён химическим анализом, представляют собой простую смесь сажи с водным раствором камеди; они плохо приставали к буквам, посредством которых должны были переводить их на бумагу.

Теперь вы видите, что оставалось сделать гению Гутенберга и его товарищам, чтобы устроить хотя бы маленький станок, которым нынешний школьник, забавляясь, отпечатывает несколько строк.

Даже для изобретательного ума остававшееся сделать не могло быть делом одного дня: потребовалось много времени, много исследований, много дорогих опытов и движений ощупью.

Хотя прибор с металлическими подвижными буквами, может быть, и очень древнего происхождения, но не он первый пришёл на мысль. Начали с того, что стали вырезать страницу письма на поверхности деревянной дощечки или таблички, так что буквы выходили выпуклыми и в обратном виде, и, следовательно, всю страницу на доске надо было читать справа налево. На эти буквы катком наводили чёрные чернила, приготовленные особым способом, как это делают ещё и ныне при гравировании на дереве; на доску накладывали лист бумаги, достаточно плотной и достаточно тонкой, чтобы не разрываться под усилием известного давления. Давление производилось сначала посредством мацы[3]3
  Маца – (ит. mazzo). В типографии: кожаная подушечка с деревянной рукояткой для набивания краски на набор; ныне заменена роликом, катушкой.


[Закрыть], а потом посредством винтового пресса, машины довольно простой. Такой способ, по-видимому, практиковался во Фландрии за несколько лет до того, как Гутенберг устроил в Майнце заведение, из которого вышла типография в собственном смысле этого слова. Искусство Гутенберга скоро превратило вырезанные страницы в подвижные буквы, которые сначала делались из дерева, а потом из металла. Затем, так как было очень долго приготовлять буквы по одной штуке, то вырезали их на очень твердом металле; с помощью этих букв получали, как при чеканке монеты, на металле более мягком, во вдавленном виде, целую форму каждой из букв азбуки; оставалось только наливать в эти ямочки, называемые матрицей, жидкий металл, для того чтобы получить по своему желанию тысячи букв, которые и раскладываются по отделениям кассы. Оттуда наборщику остаётся только брать их и класть в верстак, а затем распределять строки в равном числе для получения страниц. Эти свёрстанные страницы, вставленные в рамы и заключённые в них, составляли две формы: одну для лицевой страницы, а другую для обратной страницы; затем их ставили под пресс так, чтобы получить оттиск последовательно на обеих сторонах бумаги; затем лист складывали вдвое, вчетверо, в восемь раз, и таким образом получали тетради in-folio, in-quarto, in-octavo. Вот каким образом создана была типография.

Часть вторая

Переворот, произведённый в　жизни цивилизованных народов буссолью, порохом и　книгопечатанием. – Фабрикация бумаги в　Китае. – Почему книгопечатание в　этой стране не　пошло дальше табличного способа. – Изобретение Гутенберга находится сначала в　подчинении каллиграфии. – Новые типографские литеры. – Успехи в　приготовлении печатных книг. – Обнародование древних рукописей.

Типография появилась, как мы уже сказали в предыдущей главе, между 1440 и 1450 годами нашей эры.

Два других, предшествовавших этому, изобретения должны были произвести переворот в жизни цивилизованных народов. Буссоль, управлявшая на море движениями мореходов, сделала возможными морские путешествия на большое расстояние от берегов, за океан; она подготовила открытия, подобные открытию Америки Христофором Колумбом, а со стороны Востока она открыла мореплавателям путь в Индию и Китай. Порох, в первый раз будто бы появившийся в Европе в битве при Креси, должен был изменить строй армий, способы обороны и нападения на укреплённые места.

Но замечательно, что относительно этих трёх изобретений Европу опередил один из народов крайнего Востока. Уже за много веков до этого китайцы знали и пользовались при направлении путешественников свойством магнитной стрелки направляться на север; они имели взрывчатый порох, похожий на наш; за несколько до этого веков они знали и пользовались книгопечатанием.

Не будем слишком гордиться нашими талантами и нашим знанием. Во многих вещах китайцы опередили нас; а в некоторых они и теперь ещё превосходят нас. Их литература, изумительно плодовитая, очень рано нашла орудия, которыми и пользовалась для увеличения количества книг. В Китае приготовляли бумагу различного размера и толщины из бамбукового стебля, из рисовой соломы и из некоторых других растительных веществ. Китайцы также очень давно уже пользовались старой негодной бумагой для приготовления бумаги худшего качества, как это делается и у нас. На листах писчей бумаги кисточка переписчика выводила буквы редкого изящества: каллиграфия в Небесной империи не представляла собой только ремесло нескольких тысяч человек ремесленников или артистов; это искусство входило в состав воспитания на всех его ступенях и во всех классах общества. Всякий грамотный человек, а уж тем более писатель представляет собой в то же время и каллиграфа. Открытое, точно не известно кем и когда, но, наверное, в первые века нашей эры, книгопечатание, несмотря на особенную любовь китайцев к искусству каллиграфии, нашло себе хороший приём у всех людей, покупавших или читавших книги в громадной империи, население которой достигло уже 300 000 000 душ. Но только книгопечатание всё ещё остается там верным табличному способу, и вот почему. Китайская письменность не имеет азбуки, как наша; для образования слова у китайцев элементарные знаки или ключи чаще всего нанизываются друг на друга и переплетаются, а не становятся рядом один за другим, как у нас ставятся одна за другой буквы азбуки. Следовательно, для воспроизведения страницы на китайском языке, гораздо удобнее и легче вырезать её на дереве, чем употреблять подвижные буквы. Эту гравёрную работу китайский рабочий выполняет с изумительной ловкостью, верностью руки и быстротой. Поэтому, хотя китайцы и знали в XI веке употребление подвижных букв, но всегда предпочитали табличный способ, вполне удовлетворявший потребностям изумительно деятельной производительности. Чтобы дать вам об этом понятие, достаточно сказать, что в главных городах этой страны уже более десяти веков[4]4
  Историки утверждают, что книгопечатание было в употреблении в Китае уже в 933 году.


[Закрыть] печатаются многочисленные сочинения всякого рода; что в Пекине издаётся Имперская Газета и что иная китайская энциклопедия, составленная только из извлечений из различных авторов, содержит в себе до тысячи томов.

В Европе, даже после перехода от табличного способа к употреблению подвижных букв, искусство типографщика долго оставалось близким к искусству переписчика. Чего же он добивался вначале? Подражать письменности рукописей, изображать её с достаточной верностью, одним словом, подделывать её настолько хорошо, чтобы читатель мог ошибиться. Поэтому первые печатные произведения были подделками, и хотя секрет книгопечатания сделался общеизвестным, хотя общее изумление приветствовало Гутенберга и его учеников, искусство переписчиков не сложило своего оружия пред этой искусной конкуренцией; оно продолжало производить прекрасные рукописи, находившие покупателей. Впрочем, сам типографщик для окончания своей работы нуждался ещё в руке каллиграфа: он не мог сначала воспроизводить с помощью букв и печатного станка заглавных букв красными или синими чернилами, какие обыкновенно ставили в начале книг и глав. Ещё меньше он мог сделать арабески, раскрашенные рамки, как на копиях, писанных пером. Для всего этого он нуждался в каллиграфе. Благодаря этому союзу двух искусств, печатные произведения до конца XV столетия имели внешний вид, очень похожий на внешний вид рукописей; печатаемые в очень ограниченном числе экземпляров и очень медленно получая свой окончательный вид, они не скоро могли понизиться в стоимости до умеренных цен.

Мало-помалу, однако же, типография освободилась от рабства, препятствовавшего быстроте её работы. Она перестала рабски копировать фигуру букв, употребляемых переписчиками. Печатные буквы получили форму, отличную от той, какую они имели на письме, и глаза, читавшие бегло печатное, как мы это видим ныне, должны были приучаться читать почерк рукописей. В то же время типографщики перестали ставить свою подпись и время печатания на последней странице каждого тома внизу; они стали ставить их на первой странице в виде особого заголовка. В скором времени за этим заголовком начали ставить ещё предисловие, в котором излагали происхождение печатаемой книги, хлопоты, с которыми было сопряжено составление и печатание её. Более и более занятый материальным выполнением, совершенствовавшимся с каждым днём, типографщик должен был приглашать к себе на помощь учёного по профессии, грамматика, который был издателем, обязанным выбирать наиболее точные рукописи, раздавать их наборщикам, поправлять корректуру, т. е. пробные оттиски, на которых было можно, при внимательном просмотре, отмечать ошибки, сделанные наборщиком при наборе и расстановке букв, – ошибки, которые типографщик, в свою очередь, обязан был исправить до окончательного печатания. Филолог-издатель также получил свою долю выгод и почестей в занятии новым искусством.

Каковы были эти первые шаги и успехи, вы увидите и будете удивляться, что они были так быстры. И действительно, они были так быстры, что во время Медичисов в Италии[5]5
  В Италию книгопечатание было занесено в 1464 году тремя юношами: Конрадом Швейнгеймом, Арнольдом Паннарцом и Ульрихом Ганом, учениками типографии Фауста и Шеффера, в Германии. Они должны были бороться с крайней нуждой и преодолеть громадные затруднения, потому что в Италии любовь к собиранию древних рукописных книг была такой, что многие предпочитали рукописные книги печатным. Тем не менее новая промышленность распространилась быстро и в 1490 году типографии уже существовали более чем в тридцати городах Италии.


[Закрыть] книгопечатание достигло совершенства, которое во многих отношениях не превзошло и наше время.

Многознаменательное событие, возрождение древних наук, сильно способствовало этому благодетельному перевороту.

Уже с давнего времени на Западе обнаруживалась сильная любознательность относительно образцовых произведений греческой и латинской древности. Взятие турками Константинополя в 1463 году сообщило новый толчок этой деятельности умов. При виде в руках неверных наибогатейшего из греческих городов, заключавшего в себе величайшие литературные сокровища, почувствовали наибольшую охоту собирать книги, которым угрожала опасность от мусульманского варварства. Греки, бежавшие в Италию и Францию, возбудили всеобщее сострадание к своим соотечественникам, удвоили любовь к изучению их родного языка. Они привезли с собой много рукописей; некоторые из них, в том числе Иоанн Ласкарис, были отправлены на Восток за другими рукописями. Владетельные особы спорили в соревновании с лицами, дававшими место в своей библиотеке этим литературным сокровищам. Типография поспешила воспроизвести труды греческих классиков, избегнувшие стольких бедствий. Даже латинские классики, менее забытые и чаще воспроизводимые западными переписчиками, не безнаказанно пережили многие века и подверглись многочисленным шансам совсем погибнуть. Пора уже было книгопечатанию спасти обломки от всех этих крушений. Иной древний писатель существовал не более как в одной рукописи, да иной раз и эта рукопись не переживала издания, воспроизводившего её текст; это именно и случилось с Веллеем Патеркулом, изящным сократителем римской истории. Поэтому первые типографщики, равно как папы, владетельные особы, частные лица, поощрявшие их труды, имеют полное право на нашу вечную признательность за услуги, оказанные ими человеческому знанию.

В то же время умножались как латинские переводы произведений, писанных на греческом или на восточных языках, так и переводы на новейшие языки многих оригинальных сочинений. Искусство комментирования, дополняя искусство переводчика, выставило в более ярком свете иные произведения учёных и философов древности, которые уже давно читались без правильного понимания их. В этой многочисленной семье типографщиков и учёных периода Возрождения были люди с большим талантом, героические характеры по своей преданности науке. Немного учёных, пользующихся с большим правом знаменитостью, чем Альд Мануций в Италии, чем Роберт и Генрих Этьенн во Франции. Самые скромные труженики в этом обновлении знаний трогают нас своим простодушным жаром и своим бескорыстием. Например, нельзя читать ныне без душевного волнения в первом изданном во Франции учебнике греческого языка (Liber gnomagyricus de Francois Tissard; печатана у Gilles de Gourmont, 1507), рассказ о мучениях и расходах, которых он стоил издателю; горячие мольбы, с которыми он обращается к студентам, чтобы пробудить в них прилежание и получить от них средства на продолжение своего труда. Иные деятели этой славной истории нашли себе достойных биографов; известный французский типографщик Фирмен-Дидо с большим знанием дела описал жизнь Аль да Мануция; ещё недавно один молодой историк Васт рассказывал нам по-латыни историю Иоанна Ласкариса, бывшего поставщиком для библиотеки Медичисов и для библиотеки французского короля Франциска I; он написал также с любопытными подробностями историю грека Виссариона, его усилия в пользу соединения обеих, восточной и западной, Церквей, его более существенные работы, благодаря которым Виссарион, сделавшись кардиналом римской церкви, был самым деятельным сподвижником возрождения греческой литературы в Италии[6]6
  Его библиотека в 30 ящиков, содержащих 400 томов, досталась Венеции и послужила первым зародышем для основания знаменитой библиотеки Святого Марка.


[Закрыть]. Он дал нам возможность оценить необыкновенные богатства библиотеки, составленной этим учёным мужем. Но остаётся ещё нарисовать общую картину столь памятного движения. Известный автор «Путешествия Анахарсиса», аббат Бартелеми, поставил задачей описать блестящий период, во время которого, под влиянием просвещённых государей, книгопечатание получило толчок и распространило в целых тысячах экземпляров столь ещё редкие тексты древних классических авторов. Пожелаем же, чтобы нашёлся другой человек, который овладел бы работой во всей её совокупности и полноте, – работой, интерес и серьёзное значение которой мы могли здесь определить лишь в очень немногих словах.