Текст книги "Королевы Нью-Йорка"

41
Эверет

В «Косой кошке» битком, потому что сегодня – последнее кабаре сезона. Расфуфыренные старушки с Манхэттена тянут мужей на танцпол, студенты за угловыми столиками обсуждают, как провели летние каникулы. Мы элегантно опаздываем к началу, поскольку были заняты уничтожением еды у меня дома. Джиа заказывает «Ширли Темпл» и натягивает пониже рукава сногсшибательного сиреневого платья, которое откопала где-то в недрах своего шкафа.

– А ну-ка, девчонки! – Я чокаюсь стаканом с содовой с ее «Ширли Темпл». – За встречу.

– И за бизнес-сделки, – добавляет Джиа.

– И за свержение негодяев, – вставляет Ариэль, салютуя своим лимонадом.

Кабаре стартует в десять, но танцы уже начались. Мисти Кулидж (моя любимая артистка в «Косой кошке») в платье-чарльстон, с багровой помадой на губах, томно напевает «Транжиру»[75]75
  В ориг. Big Spender – песня из мюзикла «Милая Черити» 1966 года, поставленного Бобом Фоссом. Массовую популярность песня обрела после того, как в 1967 году ее исполнила уэльская певица Ширли Бесси.


[Закрыть], нежно обхватив серебряный микрофон. Братья Джонс – труба и саксофон – заводят толпу своими импровизациями. Несмотря на то что на танцполе сейчас только разведенки, что покачиваются на месте со своими «мохито» в руках, я вытаскиваю подружек в центр деревянной платформы. Мы кружимся, пока не начинаем врезаться друг в друга. Джиа великолепно изображает соло на саксофоне, а мы с Ариэль, сцепившись руками, отплясываем карикатурный чарльстон. Я взмокла, меня переполняют удовольствие и радость и совершенно не заботят ни «Тикток», ни театр, ни мои подмышки, которые стопроцентно уже можно выжимать.

Когда до десяти вечера остается пять минут, пианист, продемонстрировав планшет с листом бумаги и стакан с шариковыми ручками, сообщает в микрофон:

– Смельчаки и мечтающие о Бродвее – пришло ваше время.

И, положив планшет на сцену рядом с микрофоном, пританцовывая возвращается к своему пианино.

Я подхожу к бильярдному столу и залпом выдуваю стакан воды (оказывается, можно реально выдохнуться, пятьдесят раз подряд станцевав «квадрат»). И тут Ариэль тычет меня кием в бок.

– Гм, кажется, они не для этого предназначены, – говорю я.

Ариэль взмахивает кием, будто это волшебная палочка, а не чрезвычайно опасный предмет, вполне способный лишить меня глаза.

– Чего ты ждешь? Впиши свое имя в список.

Джиа с задумчивым видом поигрывает с парой бильярдных шаров, а за спиной у нее кучка студентов, скрестив руки на груди, раздраженно совещается вполголоса.

– Ой, простите, – смущенно говорит она. И кладет шары на стол. – Эверет! Разве ты не хочешь выйти и спеть?

Резонный вопрос. Я никогда не упускаю шанс спеть в «Косой кошке». Как-то раз я даже добыла перчатки и костюм Элизабет Беннет и прочитала «Удовлетворенную»[76]76
  Вокальный номер из мюзикла «Гамильтон», исполняемый одной из главных героинь.


[Закрыть] перед полным залом пьяненьких тридцатилетних. Это был поистине эпический момент. Но после фиаско с «Люшесом Брауном» я не спела ни ноты.

Я допиваю последние капли содовой и делаю попытку тихонько смыться. Но Ариэль разворачивает меня к себе – ее влажные руки крепко держат меня за плечи.

– Эй, – говорит она, – что такое?

– Ничего, – быстро отвечаю я, но Ариэль, как обычно, на это не покупается.

Она прищуривается и постукивает пальцем по кончику кия.

– Ты же не дашь тем засранцам из «Люшеса Брауна» встать у тебя на пути, правда?

– Нет, конечно, – отвечаю я, но затем, вспомнив, что моя лучшая подруга – ходячий детектор лжи, добавляю: – Ну… Не знаю.

Я не должна позволить Абелю Пирсу, Чейни, хлещущим волосами девицам и рою мерзких мушек из Огайо стать тем, что помешает мне петь или делать что-то еще. Я сделала что смогла. Я написала письмо, мы сняли тик-ток. Мои лучшие подружки рядом, и мы вместе на танцах, о чем я так мечтала все лето. Но чувство такое, будто все это ничего не стоит. Серьезно – мое письмо, скорее всего, уже кануло в Лету, и бог знает сколько человек посмотрели мое видео. Может, парочка одиннадцатилеток, которые, небось, оставили гаденькие комментарии. Всегда есть какая-нибудь одиннадцатилетка, которая непременно испортит тебе настроение.

Я тереблю подол юбки. Меня гложет одна и та же мысль: тебе здесь не место. И это не изменится. Абель Пирс – один из самых уважаемых известных мне режиссеров. Если он не понимает, в чем проблема, если он не понимает меня, тогда кто поймет?

Ариэль убирает руки и открывает рот, чтобы выдать некий мощный длинный контраргумент, как на дебатах, но тут Джиа нерешительно выступает вперед, зажав телефон между ладонями.

– Эй, – шепотом говорит она, – ты ведь звезда. Да такая звезда, что…

Джиа обменивается многозначительным взглядом с Ариэль.

Меня накрывает острым желанием выхватить у Ариэль кий и хорошенько треснуть Джиа.

– Ты не должна была проверять! – воплю я.

– Это ты не хотела проверять реакции, – кричит Джиа, наворачивая круги вокруг бильярдного стола, поскольку я преследую ее. – Разговора о том, что и мне нельзя, не было!

Те студенты прижигают нас взглядами так, будто мы – худшее, что случалось с Нью-Йорком. Джиа забегает в угол и, упершись руками в колени, пытается отдышаться. Подходит и Ариэль.

– Я не бегунья, – стонет Джиа. – Ты выиграла.

Я пропускаю пальцы сквозь вьющиеся после косичек волосы, львиной гривой ниспадающие мне на футболку.

– Покажи, – требую я. – Нет, погоди, не показывай. Хотя, знаешь…

– Эверет, – перебивает меня Ариэль и тычет экран с «Тиктоком» мне в лицо, – просто взгляни сама.

У меня тридцать тысяч просмотров и десять тысяч лайков – не сказать, что видео прямо уж завирусилось, но цифры приличные. А вот от комментов у меня перехватывает дух. Сотни комментов. Я скроллю их, и кабаре вокруг словно растворяется в ночи.

У меня было то же самое в другом театре!!! Напиши мне

ДЕТКА, сколько у меня таких историй. Спасибо, что не молчишь

Сочувствую, что с тобой так обошлись

Забавно, я как раз просматривала программу «Люшеса Брауна» на следующее лето – я никогда не закрывала сайты с такой скоростью!!

Спасибо, что говоришь об этом, когда остальные молчат

Комментов все больше и больше, они просто не заканчиваются.

– О боже мой, – выдыхаю я.

– Комменты валятся буквально раз в секунду, – говорит Ариэль.

Она права. Мы обновляем страницу, и отображаются новые. Поверить в это не могу. Я перечитываю каждый коммент, стараясь помнить, что все это реальные люди. Начинающие актеры и актрисы, которые прошли через то же самое. Все лето Абель Пирс вынуждал меня чувствовать себя маленькой и глупой. Идеи у меня плохие, истерика – неуместная. Чейни и мои так называемые подруги дразнили или игнорировали меня. Я была ужасно, чудовищно одинока. Но сейчас, когда комменты заполняют весь экран, я понимаю, что не одна. Далеко не одна.

Позже, когда Ариэль и Джиа уснут и бодрствовать останемся только мы с луной над тупиком, где маленькая Эверет каталась на велике и мечтала стать звездой, я отвечу каждому комментатору в «Тиктоке». Может, даже запущу виртуальную группу поддержки или что-то такое. Или даже комитет. Профсоюз. Для подростков такое существует? Как бы там ни было, возможности кажутся бесчисленными.

Я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на гордые красивые лица Джиа и Ариэль. И падаю к ним в объятия.

– Иди и задай всем жару, – говорит Ариэль.

Пианист и планшет все еще на сцене. Я соскучилась по высоким нотам, микрофонам и свету прожекторов. Мне не хватает моих минут славы. Пробравшись сквозь толпу к сцене, я беру ручку. И застываю над планшетом перед тем, как красивым росчерком вписать свое имя в список. Пианист склоняется ко мне, и я шепотом называю ему выбранную песню. Он кивает, перелистывает ноты, а потом встает и обращается к зрителям:

– Встречайте нашу первую исполнительницу, – гремит его голос, а потом пианист поворачивается ко мне. – Прошу.

Зрители аплодируют. Ариэль и Джиа вопят во всю глотку – можно подумать, мы на футбольном матче, а не в кабаре.

Я беру микрофон.

– Привет, – говорю я, – меня зовут Эверет Хоанг.

Звучит вступительный аккорд.

И я начинаю петь.

42
Ариэль

– Боже, – шепотом произносит Джиа, – я и забыла, какой у нее прекрасный голос.

Она права. Я тоже забыла. Эверет тянет низкие ноты. Я сжимаю руку Джиа, и она сжимает мою в ответ.

Беа понравилось бы здесь. Ночи кабаре в «Косой кошке» стали устраивать всего пару лет назад, и ей так и не довелось тут побывать. Так и вижу ее на танкетках, с собранными в хвост волосами, чувственно поющую «Тот, кто позаботится обо мне»[77]77
  В ориг. Someone to Watch Over Me – баллада, написанная Джорджем и Айрой Гершвин для мюзикла «О, Кей!» 1926 года. В разные годы песню также исполняли Фрэнк Синатра, Барбра Стрейзанд, Шинейд О'Коннор, Эми Уайнхаус и др.


[Закрыть]. Она всегда хорошо пела, даже когда перегибала палку, подражая Мэрилин Монро.

Мы повзрослели, и Беа наверняка пришла бы в восторг от того, как изменились Эверет и Джиа. Она бы с удовольствием набивала с нами рот пиццей и хвалилась рисунками Джиа всем своим друзьям. По вечерам таскала бы Эверет с собой по кофейням, чтобы забалтывать бариста. По ночам, осоловелая после вечеринок, забиралась бы ко мне в кровать и тихонько сопела в спину.

Я покручиваю браслеты на запястье. Один – из ее прошлого, символ дружбы с Хаджин и Карлом и жизни в Пусане. Другой – из будущего, того, которое создам для нее я.

Я тоскую по ней. Тоскую по тому, чего никогда о ней не узнаю. Тоскую по женщине, которой она не станет. Но я всегда буду возвращаться к ней, даже если ветер переменится и мне захочется в Калифорнию.

Океан имени Беа – он везде, думаю я. И, сжав руку Джиа, вслушиваюсь в музыку.

43
Джиа

После ночи безудержных танцев мы, устроившись на крыльце у Эверет, вытягиваем ноги и наблюдаем, как мотыльки кружат вокруг фонарей. Девчонки ноют, пока наконец не приходит Акил. Они с Эверет принимаются обсуждать новую школу – он кладет голову мне на колени и свешивает ноги над клумбой. Мы меняем тему и обсуждаем все и ничего сразу – корейские сериалы, каким осенью будет Пусан, голубика или клубника, чем линия метро Q лучше линии R. Мимо все реже проезжают такси, сквозь окно видно, как в гостиной дремлет Уоткинс.

Акил зевает.

– Пойду я, пожалуй, – говорит он и, чмокнув меня в губы, встает.

И убегает по подъездной дорожке вниз, на другую сторону улицы, и мы машем друг другу на прощание. Когда за ним закрывается дверь гаража, Ариэль издает смешок.

– Какая прелесть.

– Мерзость, – дразнится Эверет и пихает меня в бок.

Я качаю головой.

– Довольна?

– Очень.

Эверет занимает место Акила, раскладывает волосы у меня на юбке. Заглянув в расстегнутую сумочку, что стоит у меня под ногами, она хмурит лоб.

– У тебя что, – дамплинги в сумке?

– А-а, да, – вспоминаю я.

Я с осторожностью достаю маленький контейнер – к счастью, он все еще цел, – и ставлю его себе на колени. Когда мы уходили из ресторана, мама вручила мне шесть оставшихся дамплингов – для перекуса во время ночевки. Я хотела переложить их в рюкзак к пижаме и зубной щетке, который дожидается меня на диване у Эверет, но, отвлекшись на наши слезы и радости, забыла это сделать.

Ариэль разглядывает светло-коричневые лодочки в пластиковой упаковке.

– Поверить не могу, что ты их с собой в «Косую кошку» взяла.

– Ну, они очень сытные, – пожав плечами, говорю я. – Танцы и поездки на метро выматывают, согласитесь?

Надавив на крышку, я открываю контейнер.

– Принесу палочки, – сообщает Эверет и убегает в дом.

И возвращается с деревянными, которые каждый ресторанчик в Чайнатауне кладет в пакеты с едой навынос.

– Идеально.

Мы истребляем дамплинги один за другим.

Чтобы сделать идеальный дамплинг, нужны три элемента. Ариэль, взмахнув палочками, осторожно сдавливает тесто. Эверет заглатывает фарш, по подбородку течет бульон. Этим летом мы столько всего пережили по отдельности, и впереди осени и зимы, которые принесут нам новые испытания. Но сейчас мы вместе – три королевы Нью-Йорка под небом Флашинга. Я подношу дамплинг ко рту.

Благодарности

Эта книга не увидела бы свет, если бы не множество королев.

Джен Унг, замечательный редактор – спасибо за то, что дала шанс Джиа, Эверет и Ариэль: твое упорство, вдумчивость и способность то и дело бросать мне вызов как писателю и человеку превратили этот роман в то, чем он стал.

Мариэтта Закер, мой непревзойденный агент, – спасибо за то, что всегда болела за меня и поддерживала. Как сказала бы Тина Тернер, ты просто лучше всех.

Огромная благодарность всем сотрудникам Quill Tree и Harper-Collins: Эрин Фитцсиммонс – за изысканный дизайн; Розмари Броснан – за то, что первой открыла мне дверь и не дала ей закрыться; Селине Сан, самой доброй ассистентке; Лизе Калкасоле, Сабрине Аббалле и Пэтти Розати – за то, что рассказывали о «Королевах» всем и каждому; а также Элисон Керр Миллер и Микайле Лоуренс, чья дотошность спасла меня от множества провалов.

Зиао Рон-Ченг – спасибо за совершенно потрясающие иллюстрации.

Спасибо Саре Сук, Изабель Нго и Ванессе Чан за то, что помогли мне правильно расставить все акценты в истории, – я очень ценю ваш вклад и мудрость.

Грейс Кендалл и Лаура Шрайбер – спасибо вам за то, что всегда брали трубку и были самыми мудрыми наставницами, о которых только может мечтать девушка.

Спасибо Эмили Пратт и Кэсси Гонзалес за то, что слушали, как я размышляла над этой книгой вслух, жаловалась на нее, не спала из-за нее. Спасибо, что постоянно уверяли меня, что все будет хорошо. И все мои друзья, которые терпеливо наблюдали за моими экзистенциальными кризисами, связанными с писательством, – я люблю вас.

Друзья по Клубу писателей – у нас получилось! Спасибо вам за то, что поддерживали и подбадривали меня.

И спасибо Харолин Блэквелл за то, что вернула мне веру в театр и дала надежду таким девочкам, как Эверет.

Эйлин и Эмили – мои «палочки-выручалочки» – с чего бы начать? Я дорожу каждым моментом нашей десятилетней дружбы, начиная с видеозвонков и заканчивая вечерами в кино и сплетнями у бассейна. Подобно Джиа, Эверет и Ариэль, вместе мы можем все, даже если находимся далеко друг от друга.

Джек, спасибо тебе за то, что ты вещал о моей книге всем членам семьи, друзьям и книготорговцам. Я счастлива делить с тобой стирку и налоговые декларации.

И, наконец, мои родные, мама, Диана и бабушка – спасибо, что были моими главными помощниками. Вы подбадривали меня, бесстыже хвастались мной и протягивали руку помощи на каждом этапе пути. У меня лучшая семья в мире. Я бесконечно люблю вас.

Папа, я всегда пишу для тебя. Я люблю тебя, скучаю по тебе и надеюсь, что ты мною гордишься.