Текст книги "Тарзан и «Иностранный легион»"

ГЛАВА XXVI

Маленький отряд, предпринявший попытку достичь Австралии, включал в себя американцев, голландцев, англичанина и азиатку европейского происхождения. Партизаны в шутку называли его «иностранным легионом». Тронуться в путь «легиону» мешала рана Джерри. Все ждали, когда она окончательно заживет и когда он наберется сил. Тарзан часто уходил на разведку или на охоту.

Только он один мог снабжать лагерь свежим мясом, так как надо было избегать применения огнестрельного оружия. Выстрелы винтовки могли легко привлечь внимание вражеского патруля.

Случалось, что он уходил на несколько суток. Однажды он обнаружил лагерь преступников вблизи деревни, в которой все еще находились капитан Токуйо и лейтенант Хидео Сокабе. Было ясно, что преступники открыто сотрудничают с японцами.

Преступники установили перегонный аппарат и гнали шнапс, которым бойко торговали с врагом. Тарзан видел много пьяных в обоих лагерях. В результате пьянства в лагере японцев наблюдалось ослабление дисциплины и бдительности.

На тропе, ведущей в деревню, часовых не было вообще. Единственный солдат стоял на страже возле маленькой площадки, окруженной колючей проволокой. В хижине, находившейся на этой площадке, Тарзан заметил двух человек. Это, очевидно, были заключенные, но туземцы это или японцы он не мог рассмотреть. Да они и не интересовали его.

Когда Тарзан собрался уже возвращаться в лагерь партизан, в одном из домов заговорило радио. Он на минуту остановился, прислушался, но диктор говорил по-японски, и Тарзан отправился в свой путь.

Однако лейтенант Хидео Сокабе понимал по-японски, и ему не понравилось то, что он услышал. Капитан Токуйо, наоборот, обрадовался услышанному.

– Итак, вашего уважаемого дядю выгнали! – воскликнул он. – Теперь вы можете писать вашему уважаемому дядюшке, генералу Хидоки Тойо, хоть каждый день, но я остаюсь капитаном, пока меня не повысят в чине. Ситуация изменилась: «Поющая лягушка» стала премьер-министром. И хотя он не мой дядя, но он мой друг. Я служил под его командованием в Квантунской армии в Манчжурии.

– Так же, как миллион других крестьян, – проворчал Сокабе.

Таким образом вражда между двумя офицерами обострилась, что также не способствовало дисциплине в их отряде.

Корри часто вслух выражала свое беспокойство о судьбе Синг Тая, которого в свое время раненым оставили в деревне Тианг Умара. И Тарзан решил посетить эту деревню, до того, как вернуться в лагерь партизан. Для этого надо было проделать большой крюк, но Повелитель джунглей редко считался со временем.

Он шел не спеша и только утром достиг деревни Тианг Умара. С присущими зверю осторожностью и подозрительностью Тарзан тихо передвигался по окружающим деревню деревьям, чтобы убедиться в отсутствии врага. Он видел туземцев, занятых обычными хлопотами, а вскоре узнал Алэма и минутой позже спустился на землю и открыто пошел по деревне.

Когда туземцы узнали Тарзана, они сердечно приветствовали его, окружили тесным кругом и забросали вопросами на языке, которого он не понимал. Наконец, появился какой-то старик, говоривший по-голландски. Через этого переводчика Алэм спросил о Корри и очень обрадовался вести, что она здорова и находится в безопасности. Тарзан, в свою очередь, спросил, что стало с Синг Таем. Ему рассказали, что Синг Тай все еще здесь, но никогда не показывается днем, так как в деревне уже дважды внезапно появлялись японские разведчики.

Тарзана отвели к китайцу. Он нашел его вполне оправившимся от ран и в хорошей форме. Первый вопрос китайца был о Корри. Он так и засиял, узнав, что она жива и здорова и находится среди друзей.

– Хотите ли вы остаться здесь, Синг Тай? – спросил Тарзан. – Или пойдете с нами? Мы собираемся покинуть остров.

– Я иду с вами, – решительно ответил старик.

– Очень хорошо. Тогда в путь, и немедленно.

Между тем «иностранный легион» проявлял нетерпение. Джерри полностью поправился и рвался в поход. Все ждали только возвращения Тарзана, отсутствовавшего уже несколько дней.

Несколько человек из отряда собрались под густыми, укрывавшими их от возможных японских разведчиков ветвями гигантского дерева.

Они разбирали, смазывали и снова собирали свое оружие. Эту работу они могли выполнять с закрытыми глазами. Они проверяли по часам скорость друг друга и, к большой досаде мужчин, оказалось, что Корри и Сарина добились лучших результатов.

Сарина прислонила свою винтовку к дереву и долго и пристально всматривалась вниз в долину.

– Тони ушел уже давно, – сказала она. – Если он скоро не вернется, я пойду его искать.

– Куда он ушел? – спросил Джерри.

– На охоту.

– Но ведь был приказ не охотиться, и Розетти знает об этом. Мы не имеем права привлекать внимание японцев выстрелами.

– Тони взял лук и стрелы, – объяснила Сарина. – Он не будет стрелять из винтовки и взял ее только на крайний случай.

– При его умении обращаться с луком, он вряд ли сможет попасть в любое животное размером меньше слона, – пошутил Бубенович. – А давно он ушел?

– Очень давно, – ответила Сарина, – по крайней мере, три или четыре часа назад.

– Я пойду поищу его, – заявил Бубенович. Он уже было вскинул свою винтовку на плечо, когда часовой на утесе крикнул:

– Идет человек, похожий на сержанта Розетти. Да, это сержант Розетти.

– Он несет слона? – спросил Бубенович. Часовой засмеялся.

– Что-то он несет, но я не думаю, что это слон. Все взглянули вниз на долину и увидели приближавшегося человека. Он был еще далеко, только часовой с биноклем мог узнать его.

Через некоторое время Розетти вошел в лагерь с зайцем в руках.

– Вот наш ужин, – сказал он. Он бросил зайца на землю.

– Я промазал в трех оленей, а потом в зайца.

– А этот, спал что ли, или кто-то его держал за хвост? – спросил Бубенович.

– Он бежал, как угорелый, со всех ног, – ответил Розетти. Он ухмыльнулся. – Но он наскочил на дерево, ударился и разбил себе голову.

– Хорошая работа, Гайавата, – заметил Бубенович.

– Во всяком случае, я хоть что-то делал, а не сидел на толстой заднице в ожидании, что кто-то другой раздобудет еды.

– Вы правы, сержант, – поддержала его Сарина.

– Будучи джентльменом, я не могу возражать леди, – сказал Бубенович. – Теперь весь вопрос в том, кто займется подготовкой пиршества. Нас здесь всего каких-то пять-десять человек на одного зайца. Если что-нибудь останется, мы сможем послать в фонд голодающих армян.

– Голодающие армяне не получат ничего от этого кролика, так же как и ты. Он предназначен для Корри и Сарины.

– Сюда идут двое по долине! – крикнул часовой. – Пока не могу узнать их. Но каждый из них несет что-то тяжелое. Один из них голый.

– Должно быть, это Тарзан, – сказал радостно Джерри.

Действительно, это был Тарзан, и с ним шел Синг Тай. Когда они пришли в лагерь, все увидели, что они принесли с собой по туше оленя. Корри была в восторге, увидев Синг Тая и узнав, что он вполне оправился от своей раны.

– Я очень рад, – сказал Джерри Тарзану, – что вы вернулись. Мы готовы отправиться в путь, и дожидались только вас.

– Прежде чем уходить, придется, наверное, кое-что сделать, – ответил Тарзан. – Я обнаружил банду Хуфта внизу в долине рядом с той деревней, откуда мы выкрали Корри у японцев. Японцы все еще там и держат двух пленников. Я не мог установить, кто они, но Синг Тай рассказал мне, что несколько дней тому назад через их деревню прошел отряд с двумя американскими пленниками. Японцы сказали туземцам, что это летчики с того самолета, который был подбит.

– Дуглас и Дэвис! – воскликнул Бубенович.

– Может быть, – согласился Джерри. – Они – единственные, чья судьба осталась неизвестной.

Бубенович застегнул патронташ и взял винтовку.

– Надо спешить, капитан. Тарзан взглянул на солнце.

– Если мы поторопимся, то сможем добраться туда к ночи. Надо взять только тех, кто может быстро идти.

– Сколько человек вам надо? – спросил ван Принс.

– Двадцать будет достаточно.

– Я сейчас отберу людей, – заспешил капитан. Все члены «иностранного легиона» тоже приготовились идти, только Тарзан решительно воспротивился тому, чтобы Корри и Сарина пошли с отрядом.

– Мы будем думать о вашей безопасности, в то время, когда обязаны думать о нашем деле.

– Он прав, – сказал Джерри.

– Да, пожалуй, он прав, – неохотно согласилась Корри.

– Вот это хороший солдат! – воскликнул Тэк.

– Здесь есть еще кое-кто, кто не должен идти с вами, – произнес доктор Рейд. Все посмотрели на Джерри.

– Капитан Лукас был очень болен. Если он отправится в длительный марш-бросок сегодня, то он не сможет пройти длинный путь на юг, который вы намереваетесь пройти.

Джерри вопросительно взглянул на Тарзана.

– Мне кажется, вы не должны настаивать, Джерри, – сказал англичанин.

Грустно улыбнувшись, Джерри отстегнул патронташ и опустил его на землю у подножия дерева.

Несколько минут спустя двадцать человек отправились вниз по долине быстрым шагом.

Тарзан вместе с ван Принсом возглавил колонну и на ходу разъяснял свой план действий голландцу.

Капитан Токуйо Матсус и лейтенант Хидео Сокабе пили всю ночь и ссорились.

Среди их людей было также много пьяных. Туземцы еще вечером спрятали своих женщин в лесу, чтобы избавить их от грубых приставаний пьяных солдат. Но теперь перед рассветом деревня была спокойной, все забылись в пьяном сне, за исключением двух споривших друг с другом офицеров. Один единственный солдат дежурил на посту у огороженной площадки для пленных. Он немного отоспался, но тоже был далеко не трезв. Он пребывал в прескверном настроении из-за того, что его разбудили, и вымещал свой гнев на пленных, оскорбляя и угрожая им. Рожденный в Гонолулу, он свободно говорил по-английски, поэтому мог изрыгать богохульства и непристойности на двух заключенных, находящихся за колючей проволокой.

Сержант Кертер Дуглас из Калифорнии повернулся на своей грязной спальной циновке и приподнялся на локте.

– Заткнись, наконец! – сказал он часовому. Тот пришел в неописуемую ярость и лишь усилил свою ругань.

– Что он хочет от нас? – спросил сержант Вилли Дэвис из Техаса.

– Мы ему явно не симпатичны, – ответил Дуглас. – До того, как вы проснулись, он объявил, что охотно пристрелил бы нас сейчас, если бы его благородие не надумал отрубить наши головы утром.

– Может быть он нас только пугает? – предположил Дэвис.

– Может быть, – согласился Дуглас.

– Если бы нам удалось выбраться из-за этой колючей проволоки, мы легко бы избавились от любого нализавшегося часового. Но нам не выбраться отсюда.

– Черт возьми, но я не хочу, чтобы мне утром отрубили голову! Это был бы дьявольский подарок ко дню рождения.

– Что вы имеете в виду?

– Если я не сбился со счета, то завтра мне стукнет двадцать пять. А сколько вам лет, Дуг?

– Двадцать.

– Господи, они вытащили вас прямо из колыбели.

– Мы только пытаемся убедить себя, что совсем не боимся. На самом деле я очень боюсь.

– И я боюсь, как черт, – согласился Дэвис.

– О чем вы там болтаете? – закричал часовой. – Заткнитесь!

– Заткнись сам, грязный пьяница! – ответил Дуглас.

– Теперь я убью вас! – завопил часовой. – И скажу капитану, что вы пытались бежать.

Он поднял винтовку и прицелился в темноту хижины, где помещались пленные.

В тени, отбрасываемой хижинами туземцев, появилась крадущаяся фигура и тихо двинулась к часовому. В это время на другом конце деревни Матсус и Сокабе стали кричать, ругаться и оскорблять друг друга особенно рьяно.

Внезапно первый выхватил пистолет и выстрелил в Сокабе. Он промахнулся, и лейтенант тоже ответил выстрелом. Но они были слишком пьяны и могли попасть друг в друга лишь случайно. И все же они продолжали пальбу.

Почти одновременно с первым выстрелом Матсуса часовой разрядил свою винтовку в хижину, где находились два американца. Прежде, чем он сделал второй выстрел, чья-то рука обхватила его голову и почти отделила ее от туловища с помощью ножа.

– Вы ранены, Билл? – с тревогой спросил Дуглас.

– Нет. Он промахнулся чуть ли не на милю. Но что происходит снаружи? Кто прыгнул на него?

Поднятые стрельбой в офицерской хижине солдаты бежали, шатаясь, к дальнему концу деревни. Думая, что на лагерь напали враги, некоторые из них пробежали так близко от Тарзана, что он мог почти дотронуться до них.

Выжидая, он припал к земле рядом с мертвым часовым. Так же, как и японцы, он не знал причины стрельбы. Ван Принс и остальные были на противоположном конце деревни, но это стреляли не они.

Когда Тарзан решил, что мимо него пробежал последний японец, он тихо окликнул удивленных пленников:

– Вы – Дуглас и Дэвис?

– Да, это мы.

– Где вход?

– Прямо перед вами. Но дверь заперта на замок.

Между тем ван Принс, услышав выстрелы, решил, что они вызваны появлением в деревне Тарзана. Тогда он направил туда свой отряд.

Его бойцы рассредоточились по деревне, перебегая от дома к дому.

Тарзан шагнул к калитке. Ее столбы были выструганы из стволов молодых деревьев.

Дэвис и Дуглас тоже вышли из хижины и подошли к калитке. Тарзан ухватился за оба столба руками, всем своим весом и силой откинулся назад, и столбы треснули прежде, чем пленные успели прийти на помощь. Проволока потянулась по земле за столбами. Дуглас и Дэвис вышли на свободу.

Тарзан услышал приближение людей и догадался, что это партизаны. Он окликнул ван Принса, и тот тут же ответил.

– Пленники со мной, – сказал Тарзан. – Соберите своих людей, чтобы мы могли уйти отсюда.

Затем Тарзан взял винтовку и патроны убитого японца и вручил их Дэвису. С противоположной стороны деревни доносились возбужденные голоса японцев. Партизаны не знали причины суматохи, которая так помогла им освободить пленников, и многим не хотелось уходить, не сделав ни одного выстрела.

Бубенович и Розетти не отходили от своих спасенных товарищей, отвечая на бесчисленные вопросы и задавая, в свою очередь, свои. Одним из первых вопросов у Дэвиса был вопрос о Тарзане.

– Кто этот голый парень, освободивший нас?

– Вы помните английского лорда, который поднялся на самолет перед самым отлетом? – спросил Розетти. – Ну так это он! Более великолепного парня я не встречал. Но как вы думаете, кто он такой?

– Вы только что сами сказали. Что он офицер Королевских воздушных сил.

– Он – Тарзан из племени обезьян!

– Ладно, не пытайтесь надуть нас.

– Это правда, – вмешался Бубенович. – Он, действительно, Тарзан.

– А «старик» где? – спросил Дуглас. – Он не загнулся?

– Нет, он в порядке. Он был ранен, и ему не позволили идти с нами, но теперь он здоров.

Все четверо болтали всю дорогу, пока не дошли до лагеря партизан.

ГЛАВА XXVII

Два дня спустя «иностранный легион», насчитывающий теперь десять человек, распрощался с партизанами и начал свой длительный поход.

Сначала двое вновь прибывших относились скептически к способности женщин вынести трудности и опасности непроходимых горных и диких мест, по которым нужно было пройти, чтобы избежать встреч с неприятелем. Но вскоре они убедились, что сами должны прикладывать все свои силы, чтобы не отставать от Корри и Сарины.

Были для них и другие сюрпризы.

– Что случилось со Шримпом? – спросил Дэвис Бубеновича. – Я думал, что он не тратит время на женщин, а он все время околачивается возле этой коричневой особы. Это не значит, что я его осуждаю, она, действительно, очень уж привлекательна. Да и наш «старик» стал совсем другим.

Бубенович пожал плечами.

– Все течет, все меняется, – коротко ответил склонный к философствованию Бубенович.

Дорога становилась все труднее. Путешественникам приходилось прорубать путь через девственные джунгли ножами и топорами. Глубокие ущелья и стремительные горные потоки постоянно препятствовали их продвижению. Часто стены ущелий опускались отвесно на сотни футов, вынуждая делать длинные обходы. Редкий день был без дождя или тропического ливня.

Они шли и спали в мокрой одежде. Их ботинки и сандалии износились.

Тарзан охотился для всех, и те, кому еще не приходилось делать это, научились есть мясо сырым. Он шел впереди, выбирая дорогу и старательно избегая вражеских передовых постов и патрулей. Ночью они спали в ряд, согревая друг друга теплом своих тел. Один человек оставался на часах, охраняя спящих главным образом от внезапного нападения тигров. Иногда у людей могли сдавать мускулы, но моральная стойкость – никогда.

Маленькая Кета все еще бранилась и жаловалась. Когда Тарзан уходил освобождать Дэвиса и Дугласа, Кета осталась привязанной к дереву. Она была очень возмущена этим и покусала трех голландцев, пытавшихся подружиться с ней. С тех пор она оставалась совершенно одна, общаясь только с Тарзаном. Единственным исключением был маленький сержант Розетти. Она сама подружилась с ним, часто устраиваясь на нем, когда отряд отдыхал.

– Она, вероятно, узнает в Шримпе родственную душу, если не родственника, – сострил по этому поводу Бубенович.

Как-то путники остановились на ночлег раньше обычного, потому что Тарзан нашел большую и сухую пещеру, в которой мог разместиться весь отряд. Вероятно, пещера еще недавно была обитаема, так как около входа лежали обуглившиеся куски дерева, в пещере же находился запас сухих дров. Все с энтузиазмом приняли участие в разведении костра, а затем уселись поближе к нему, впитывая благодатное тепло и просушивая те части одежды, которые можно было снять с себя в такой смешанной компании.

Джерри, Бубенович и Розетти пристально рассматривали примитивную карту, которую начертил для них ван Принс.

– Здесь мы пересекли горную цепь и вышли на восточную сторону, – сказал Джерри.

Он указал пальцем на место под названием Алахан-пандванг.

– А вот тут мы снова пересечем горы. Отсюда сто семьдесят миль до берега.

– Сколько в среднем мы проходим в день? – спросил Бубенович.

– Мне кажется, мы делаем не более пяти миль по прямой.

– Я сомневаюсь, что сегодня мы сделали хотя бы эти пять миль, ибо все время шли то вверх, то вниз.

– «Прекрасная леди» доставила нас сюда за двадцать – двадцать пять минут, – сказал Розетти. – Шагая на своих двоих, мы, возможно, пройдем месяц.

– А может быть, и больше, – заметил Джерри.

– Черт возьми! – воскликнул Розетти. – Нам повезет, если мы уцелеем и сумеем выбраться с острова.

– Но природа здесь великолепна, – сказал Бубенович. – Если бы мы не были преследуемыми японцами, то все вокруг выглядело бы для нас привлекательно и мирно.

– Это правда, – согласился Розетти. – Как-то не вяжется война с этой прелестной страной. Даже трудно себе представить, что здесь когда-нибудь раньше могли вестись войны.

– Здесь всегда были войны, вплоть до последнего столетия, – сказал Тэк ван дер Бос. – В продолжение всего исторического и даже доисторического периода. Все острова Вест-Индии почти постоянно опустошались воинственными пришельцами – вождями племен, мелкими князьками, маленькими корольками, султанами. Приходили индусы, китайцы, португальцы, испанцы, англичане, голландцы, а вот теперь и японцы. Все они приводили с собой солдат и флот. В тринадцатом столетии Кублай-хан послал флот в тысячу кораблей и с двумястами тысячами солдат, чтобы наказать короля Явы, который задержал послов великого хана и отослал их обратно в Китай с изуродованными лицами. Мы, голландцы, бывали часто виноваты и несправедливы в жестокостях против индонезийцев, но никогда ни мы, ни кто-либо другой из приходивших ранее нас не разорял страну и не вырезал народ с такой безжалостностью, как ее собственные султаны. Эти вечно пьяные, безнравственные правители уничтожали своих подданных иногда просто из-за прихоти. Они забирали себе самых красивых девушек. Один из них имел в своем гареме четырнадцать тысяч душ.

– Вот дьявол! – воскликнул Розетти. Тэк усмехнулся и продолжал:

– Под властью голландцев индонезийцы впервые узнали свободу от рабства, мир и относительное благополучие. Если дать им независимость после войны с японцами, то в следующем поколении они вернутся к тому же состоянию, в котором мы их застали.

– Разве не все народы имеют право на независимость? – спросил Бубенович.

– Только те народы, которые боролись за независимость и достойны ее, – ответил решительным тоном ван дер Бос. – Первый африканский контакт с Суматрой произошел еще во времена царствования Ванг-Манга, китайского императора из династии Хань. Следовательно, индонезийская цивилизация – древняя. Если за все прошедшее тысячелетие до завоевания островов голландцами народ держали в рабстве то свои, то чужеземные правители, значит, они не достойны того, что вы называете независимостью. Под властью голландцев индонезийцы имеют всяческие свободы. Чего им еще желать?

– Я – добрый республиканец и был против «нового курса», – сказал Бубенович, – но вот моя точка зрения: свобода – это то, за что мы воюем.

– Черт бы меня побрал! – воскликнул Джерри. – Я не уверен, знает ли кто-нибудь из нас, за что мы воюем, кроме того, что надо убивать японцев, поскорее покончить с войной и вернуться домой. Но после того, как мы это сделаем, проклятые политики снова перетасуют карты.

– И любители бряцать оружием начнут приготовления к третьей мировой войне, – сказал ван дер Бос.

– Я не думаю, что они начнут ее в ближайшее время, – заметила Корри.

– Они начнут ее как раз в то время, когда можно будет вовлечь в новую войну наших детей, – буркнул Джерри.

Наступило неловкое молчание. Джерри внезапно понял, что его наивное замечание можно истолковать превратно, и покраснел. То же самое произошло и с Корри. Все смотрели на них с улыбками, что только ухудшало положение. В конце концов, ван дер Бос не смог удержаться от смеха, и все присоединились к нему, даже Корри и Джерри. Синг Тай, готовивший для всех ужин, разрядил напряжение приглашением к ужину.

Дикая свинья, куропатки, фрукты и орехи составляли меню.

– Мы шикарно живем, – сказал Дэвис.

– Никакой отель не смог бы нам дать ничего лучшего, – согласился Розетти.

– У нас огромный выбор продуктов и никаких тебе выдач по карточкам, – сказал Тарзан.

– Даже денег не нужно, – добавил Розетти. – Вот это жизнь!

– Приезжайте на Суматру после войны, – заметил ван дер Бос, – и вы не то увидите. Бубенович покачал головой.

– Если я когда-нибудь вернусь в Бруклин, то я там и останусь.

– А я в Техасе, – сказал Дэвис.

– Техас – хороший штат? – спросила Корри.

– Прекраснейший, – заверил ее Дэвис.

– Но Джерри мне говорил, что прекраснейший из штатов – Оклахома.

– Это – маленькая индейская резервация, – презрительно процедил Дэвис. – Так слушайте! Техас в четыре раза больше, в нем собирают больше хлопка, чем в каком-либо другом штате, он – первый по выращиванию крупного рогатого скота, овец и мулов, он обладает самыми большими ранчо в мире.

– И самыми отъявленными хвастунами, – сказал Дуглас. – Если вы действительно хотите узнать, какой штат самый прекрасный в Америке, то я скажу вам. Это – Калифорния. Приезжайте после войны в долину Сан-Франциско, и вы никогда не захотите жить нигде в другом месте.

– Мы еще не слышали о штате Нью-Йорк, – заметил Джерри.

Он усмехнулся.

– Нью-Йоркцы не любят хвастаться, – сказал Бубенович. – Они не оскорбляют чувства жителей других штатов.

– Это уже кое-что в их пользу, – засмеялся ван дер Бос.

– А как насчет твоего штата, Тони? – спросила Сарина.

Розетти мгновение подумал и ответил:

– Ну, Иллинойс поставляет самых знаменитых гангстеров.

– Каждый американец, – вмешался Тарзан, – живет в прекрасном городе, в прекраснейшем округе, в прекраснейшем штате, в самой прекрасной стране мира, и каждый из них всем сердцем верит в это. Именно это делает Америку великой страной.

– Можете быть уверены, что вы правы, – сказал Дэвис.

– Я заметил это и в вашей армии, – продолжал англичанин. – Каждый солдат служит в лучшем подразделении, и он мыслит себя только победителем. Это чувство делает американскую нацию великой.

– Ну, – заметил Джерри, – это не так уж плохо для нации, которую долго считали нацией любителей танцевать под джазовую музыку и волочиться за женщинами.

– Конечно. Если бы вы не приняли участия в войне сначала поставками оружия, а затем и людьми, она теперь была бы кончена. Гитлер и Тойо выиграли бы войну. Весь мир в огромном долгу перед вами.

– Я удивлюсь, если он выплатит его, – сказал Джерри.

– Возможно, что и нет, – согласился Тарзан.