Текст книги "Небеса в бездне"

Глава 13

К утру в доме появились внушительные стопки тысячелистника и длинные плетеные гирлянды из кедра. Дверь была открыта нараспашку, впуская внутрь краски занимающейся зари, а в воздухе витали насыщенные ароматы трав.

Я разбинтовала руку, осторожно распрямив ее, и попыталась подвигать. Еще было больно, но если я продолжу носить повязку, она будет только сильнее неметь. Я уложила верхушки тысячелистника в большие плоские корзины, как наказала Инге, и, сидя за столом, наблюдала, как она достает одежду из сундука около стены. Я не сводила глаз с двух соседних сундуков, пытаясь угадать, в котором из них хранилось оружие. В доме должно было быть оружие, а чердак я уже обыскала. Фиске и Ири носили при себе оружие днем и спали, положив его около постели, но у Инге наверняка оно тоже было. И у Халварда.

Инге положила на стол чистые рубахи, расшитые по подолу золотыми нитями. Эта одежда напоминала ту, что люди из клана Аска надевали на важные торжества.

– Ты должна вычистить их и смазать маслом. А затем до блеска натереть пряжки. – Она свалила передо мной в кучу их жилеты, перевязи и ножны.

Покончив с тысячелистником, я собрала все это добро с пола и уселась перед огнем. Щеткой отчистила грязь и кровь от кожаных доспехов, а затем смазала их маслом, втирая его пальцами в складки, точно так же, как поступала со своими и с отцовскими доспехами. Моя рука болела и горела, но как же приятно было снова размять мышцы.

Ири стянул рубашку, собираясь облачиться в праздничный наряд, и мои руки замерли на доспехах, лежавших на коленях. Его тело пересекал толстый, кривой шрам, лоснившийся на коже розоватым зигзагом. Это был след от той раны, которую я видела у него на животе, когда Ири упал в расщелину. Мне редко доводилось видеть такие шрамы. Они были эхом ран, от которых люди обычно не оправлялись.

– А Керлинг придет? – Ири выглянул из двери, бросив взгляд на маленький домик через тропинку. Рядом с ним из земли торчали столбы, судя по всему, это должен был быть сарай, но он оказался не достроен. За забором раскинулся небольшой садик, где росли ревень и лук-порей.

Инге покачала головой:

– Нет. – Она вытащила из-под стола скамейку и, усадив Фиске, принялась расчесывать его волосы, а затем собрав их в пучок на затылке и скрепив кожаной лентой, стала вытаскивать отдельные пряди, заплетая их в косички. – Аска, ты можешь причесать Ири? – Она кивнула в его сторону, и я крепко сжала кожаный ремень.

Брат сел, а я встала у него за спиной и коснулась его волос. Он не смотрел на меня, но не вздрогнул от моего прикосновения. В это мгновение мне показалось, что я вот-вот расплачусь.

– А ты умеешь? – спросил Халвард, сидевший на полу.

Инге расхохоталась:

– У нее ведь есть волосы, правда?

– Когда-то я заплетала косы брату, – ответила я. У меня перехватило дыхание.

Инге и Халвард уставились на меня. Ири напрягся, распрямив спину.

– И что с ним случилось? – осторожно спросил Халвард.

– Халвард, – одернула его Инге и нахмурилась.

Я разделила волосы на три части.

– Он мертв, – спокойно ответила я.

Халвард притих.

Я убрала толстые вьющиеся пряди с его лица, заплела тонкие косички и закрепила их. Я всегда так заплетала волосы Ири, а затем он делал то же самое для меня. Эти воспоминания давались мне нелегко.

Ири смеется, сидя около нашего очага.

Ири в снегу истекает кровью.

Я моргнула. Фиске сел напротив Ири и, подперев голову локтями, смотрел на меня так, будто читал воспоминания, мелькающие в моей памяти.

Я отвела взгляд, провела ладонями по плечам Ири, и косички рассыпались по его спине. Он встал и, взяв со стола жилет, надел его поверх своей праздничной рубашки. Юноша избегал взглядов в мою сторону. Когда я затянула ремни по бокам, его взгляд казался вымученным, но на лице застыла решимость.

Затягивая ремни вокруг его плотного торса, я вспоминала, как то же самое делала в полумраке отцовского шатра перед сражением пять лет назад. А несколько часов спустя Ири исчез из нашей жизни.

Одевшись, он взял со стола круглый и плоский черный камень и потер большой палец о его поверхность, на которой были высечены наполовину стершиеся буквы. Некоторое время он смотрел на него, а затем спрятал за пазуху.

– А ты неплохо поработала. – Инге помогала Фиске затянуть броню. – Доспехи стали гораздо чище, чем раньше.

Услышав ее слова, я пожалела, что вообще взялась за эту работу.

Когда мужчины оделись, Инге внимательно оглядела их со всех сторон.

Халвард с сонным видом по-прежнему сидел на полу.

– А когда мне надо будет идти сражаться?

– Никогда. – Ири слегка улыбнулся.

Через пять лет он станет достаточно взрослым. Но юным воинам разрешали лишь добивать раненых на поле боя. И лишь десять лет спустя ему разрешат участвовать в настоящем сражении.

Инге протянула мне сверток, перевязанный бечевкой.

– Вот.

Я не взяла его.

Она недоуменно поморщилась:

– Это платье.

– Для чего? – Я уставилась на сверток.

– Для Адалгилди. – Халвард встал и раскрыл сверток. Это было простое черное шерстяное платье с длинными рукавами и длинной пышной юбкой. Маленькие белые пуговицы простой аккуратной линией спускались от шеи вниз.

Я проглотила ком в горле, покачав головой.

– Нет.

– Но ты не можешь остаться в этом. – Инге уставилась на мою рубашку, жилет и штаны. В этой одежде я сражалась.

– Я не пойду.

Ее голос стал суровым.

– Я не спрашиваю.

Я взглянула на Ири, но он смотрел на Фиске.

У меня все перевернулось внутри, во рту пересохло. Я не могла пойти на торжество Рики. Особенно если там будут славить их воинов. Сигру это не понравится.

– Она оскорбит своего бога. – Ири озвучил мои мысли.

– Все рабы идут. Ты будешь прислуживать. И ты не можешь появиться в ритуальном доме в таком виде.

Я попятилась.

– Нет.

– Аска. – Громовой голос Фиске разнесся по комнате, он гневно уставился на меня, и я вздрогнула.

Остальные тоже не сводили с меня глаз. У Халварда отвисла челюсть. Кровь отлила от моего лица.

Фиске стиснул ладонями пояс, выпятив грудь под праздничной рубашкой.

– Ты пойдешь на торжество. Ты станешь прислуживать. И наденешь платье.

Я заскрипела зубами, чувствуя, как закипает от ярости моя душа. Потому что мне было плевать на ошейник. Я не стала их рабыней.

– А если я не стану этого делать? – Я с вызовом уставилась на него, мои ноздри раздувались.

Он уперся в меня холодным жестким взглядом, и я прочитала ответ: я буду наказана. Им. А если он не накажет меня за дерзкое неповиновение, Инге поймет, что здесь что-то не так. А следом за ней и остальные Рики.

У него за спиной Ири напряженно смотрел на меня. Его взгляд молил меня повиноваться.

Я скомкала платье в потных руках и, с трудом проглотив ком в горле, полезла на чердак.

Инге смотрела мне вслед.

– Я же говорила тебе, – прошептала она. – У нее огонь в крови, Фиске.

Стянув с себя одежду, я бросила ее на тюфяк и принялась натягивать платье. Я не носила платья с начала сезона сражений, когда наш клан посылал воинов на битву с врагом. Застегнув пуговицы и завязав пояс, я аккуратно расправила одеяние. Шея оказалась открытой, и ошейник бросался в глаза.

Я с презрительной усмешкой оглядела свой наряд. По крайней мере, тепло.

Когда я снова спустилась по лестнице, придерживая подол, Ири и Фиске уже ушли, а Руна скручивала кедровые гирлянды в кольца и опускала друг на друга. Она ласково улыбнулась мне.

– Руна, сделай что-нибудь с ее волосами, – сказала Инге и поднялась на чердак.

Девушка отложила гирлянды и подошла к столу. Прежде чем сесть, я одарила ее мрачным взглядом. И стоило ей прикоснуться ко мне, как все мое тело сковало напряжение. Я закрыла глаза, чувствуя ее ладони в своих волосах, ее гибкие пальцы вытягивали мои непослушные пряди, расплетая старые спутавшиеся косички. Расчесывая волосы, она держала в ладонях концы прядей и проходилась по ним щеткой, а я не мигая смотрела на огонь.

Когда она замерла, я взглянула на нее. Она смотрела на короткий завиток с правой стороны, коротко подрезанный у меня над ухом.

– Это прическа женщин Аска? – спросила она.

Я машинально разгладила завиток.

Девушка взбивала пряди, пока они не сделались плотными и густыми у корней, а затем она принялась плести косички, начиная с левого уха, забирая пряди с затылка. Ее движения были неторопливыми и четкими, и она мастерски заплетала косички из тонких, искусно скрученных прядей. Закончив, она связала концы и отступила на шаг, чтобы взглянуть на меня.

Взяла со стола баночку с сурьмой и открыла ее.

– Женщины Аска ведь тоже пользуются сурьмой, не так ли?

Я перевела взгляд с сурьмы на нее, пытаясь понять, что она делает. Почему она так добра ко мне. Но ее лицо оставалось непроницаемым. Она окунула пальцы в баночку, а затем провела вокруг моих глаз, окрасив кожу в темный цвет, и следом кончиками больших пальцев линии вдоль щек. Ее движения заставили меня немного расслабиться. Они казались такими знакомыми. Я закрыла глаза, вспоминая, как в полумраке шатра Майра разрисовывала мое лицо сурьмой. Но когда я их снова открыла, это видение оказалось слишком болезненным, чтобы удерживать его в памяти.

Руна вновь занялась гирляндами, я подошла к ней и, взяв одну в руки, принялась помогать. Дверь распахнулась, и в дом ворвался Халвард, но тут же замер на месте, открыв от удивления рот.

С чердака спустилась Инге, нарядившаяся в темно-пурпурное платье.

– Взгляни на нее, мама. – Халвард по-прежнему не сводил с меня глаз.

Следом за ним в дом вошли Фиске и Ири и тоже застыли на пороге, уставившись на меня. Я опустила глаза, продолжая скручивать гирлянды и пытаясь успокоиться, чувствуя, как щеки заливаются румянцем. Эти люди и так уже унизили меня, нарядив для своего праздника. А теперь, когда они смотрели на меня с таким видом, будто им все это нравится, мне хотелось отрезать себе руки.

Инге протянула корзины Фиске и Ири, вытолкнув их за дверь. А затем указала на оставшиеся на столе корзины.

– И их тоже заберите.

Ири взял корзину и вручил мне.

– Ты выглядишь очень красиво. – От улыбки его лицо стало совсем юным.

Я оглядела его с головы до ног, а когда встретилась с ним взглядом, ярость снова ожила в моих глазах.

– А ты выглядишь как Рики.

Глава 14

Я стояла у входа в ритуальный дом с корзиной, доверху наполненной тысячелистником. С неба валил снег. В просторной арке, вырезанной в скале, виднелось искусное изображение Торы, изрыгающей огонь, вокруг нее косыми полосами отпечатались ветви деревьев. Ее огромные, пронзительные глаза смотрели прямо на меня, зубы были обнажены в яростном оскале. В каждой вытянутой руке она держала по медвежьей голове.

Стены были сложены из огромных древесных стволов, они казались гораздо больше тех деревьев, что окружали деревню. В центре храма пылал яркий огонь, и с потолка свисали массивные рога лося, к которым крепились зажженные свечи. Изнутри веяло жаром, и спину согревало теплом в то время, как снежинки налипали на платье. Издалека к Феле приближалась снежная буря, спрятав в своих темных тучах еще более сильный снегопад. Тот, что до весны запрет меня в этой деревне.

Еще одна рабыня с корзиной, полной тысячелистника, стояла с другой стороны от арки. Она устремила взгляд в землю, застыв на месте. На ней было серое шерстяное платье, похожее на мое, волосы заплетены в тугие косы. Ошейник потускнел после долгих лет, и то же самое произошло с ее безразличным, абсолютно пустым лицом.

Воины Рики поднимались вверх по склону, утопая в снегу, и мой взгляд тут же метнулся к лесу. Толпа вооруженных до зубов врагов приближалась, а я стояла, держа корзинку с цветами. Что могло помешать кому-нибудь из них схватить меня и бросить в огонь?

Мое плечо ныло под тяжестью корзины, слабые мышцы напрягались под кожей, и я поежилась, пытаясь пристроить корзину на другой бок.

Они приходили целыми семьями, мужчины и женщины с детьми или стариками. Первая группа остановилась у входа, каждый взял по цветку тысячелистника и, положив его в ладони, осторожно выставил перед собой. Я старалась избегать их недоброжелательных взглядов, в которых ясно читалась ненависть. Но ее быстро сменяло нечто, похожее на удовлетворение, что-то вроде торжества справедливости, когда они замечали мой ошейник.

Они ненавидели меня так же сильно, как и я их. Но они победили. И прекрасно об этом знали.

– Добрый вечер, – послышался за моей спиной ласковый голос, и мужчина, стоявший рядом со мной, обернулся, и на его суровом лице расцвела улыбка.

Я тоже обернулась и увидела пожилую женщину в янтарном платье, державшую плетеную клетку. Из нее таращила на меня огромные желтые глаза белоснежная полярная сова. Длинные связки ожерелий из деревянных бусин, украшавшие шею женщины, означали, что передо мной была Тала, верховная жрица, объявляющая волю Торы.

Дети окружили ее со всех сторон и принялись совать в клетку пальцы, а она увлекла их за собой в теплый ритуальный дом. Они по очереди входили внутрь, семья за семьей, и по открытому проходу шли к сиявшему огню, где некоторое время безмолвно стояли, глядя на языки пламени, а затем бросали в огонь тысячелистник. Эти подношения наполняли воздух запахом жженых цветов. Аромат долетал до дверей, окутывая меня с ног до головы.

Рабы сновали вокруг, подсыпая в мою корзину новые порции тысячелистника, помогая заносить вещи внутрь для прибывших Рики, пока наконец тропа не опустела. Деревня, раскинувшаяся внизу, выглядела покинутой, кроме одного дома через тропинку от Инге. Из отверстия в крыше шел дым, а в окне был виден свет.

Ко мне подошла Инге и забрала корзину, кивком указав на дверь. Я помедлила, снова взглянув на изображение перед входом. Вход в их ритуальный дом казался мне ужасным святотатством.

– Аска, – подтолкнула меня Инге, и я двинулась следом за остальными рабами под арку, где было очень шумно и так жарко, что мою замерзшую кожу стало пощипывать. Двери, скрипнув большими железными петлями, захлопнулись, и Рики стихли. Мужчины и женщины расселись на длинных скамьях, окружавших огонь рядами, доходившими до стен храма, а дети сгрудились впереди, устроившись прямо на земле. Я прислонилась к задней стене вместе с другими рабами, сжимая ладонью пульсирующую от боли руку и чувствуя на себе еще больше злых взглядов.

Все затихли, когда встала женщина в янтарном платье, проведя пальцами по золотистым волосам, в которых поблескивали серебристые ленточки седины.

– Видр, выходи.

Крупный мужчина с густой черной бородой встал, и все расступились. Он улыбнулся, заняв место рядом со жрицей, сжимая рукоятку меча. Когда головы всех Рики повернулись к нему, стало понятно, что это глава деревни.

– Добро пожаловать, – громогласно произнес он. – Добро пожаловать домой. – Он дал знак садиться, и все повиновались, почти одновременно опустившись на скамьи.

Тала вручила ему клетку, и он кивнул в ответ, установив клетку на алтарь около огня. Мужчина поднял крышку, засунул внутрь руку и вытащил сову. Птица захлопала крыльями, женщина поставила перед ней большую деревянную чашу и положила бронзовый кинжал.

Она занесла клинок, глядя птице в глаза.

– Мы приносим тебе благодарность, Тора, за то, что наши воины вернулись домой. – Ее голос прозвенел над головами Рики, добравшись и до меня.

Видр держал птицу, а Тала прижала кончик кинжала к груди совы и осторожно надавила между костями. Пронзительный крик вспорол тишину, и птица обмякла. Видр держал ее тело над чашей, куда стекала кровь.

Рики принялись стучать костяшками пальцев по своим скамьям. Этот звук напомнил мне биение множества птичьих крыльев в моей груди. Когда кровь иссякла, он положил мертвую птицу на стол и занял свое место.

– Добро пожаловать на Адалгилди. – Голос Талы эхом разнесся под сводами ритуального дома. Но вместо того, чтобы обратить свое внимание на мужчин и женщин на скамьях, она наклонилась над каменным алтарем, вглядываясь в лица детей. Они распрямили спины и начали перешептываться.

– Сегодня вечером мы собрались здесь, чтобы выразить уважение нашим воинам Рики. – Она обвела всех взглядом, ее глаза сияли от гордости. – Мы жгли тысячелистник в память о тех, кто не вернулся домой. Мы возносим хвалу Торе за их жизни и их отвагу. – Вокруг снова послышался громкий стук множества кулаков о скамейки, и, казалось, комната вдруг стала теснее. – Чтобы понять, что такое заслуженный почет, мы должны вспомнить историю Торы. Должны вспомнить, почему сражаемся.

– Тора появилась на свет из горы, во время великого извержения, создавшего наш дом, – начала она, раскинув руки в стороны. – Она родилась из огня и пепла. Из расплавленного камня она создала своих людей и поселила их на горе. Она назвала свой народ Рики за его силу и мощь. Но мир был недолгим. – Она понизила голос. – Сигр, бог фьорда, увидел, что сделала Тора, и его сердце преисполнилось зависти. Он отправил свой народ на гору, чтобы разрушить то, что создала Тора. Так началось кровавое соперничество, и Тора поклялась в вечной мести Сигру. Она отправила Рики вниз, в узкие заливы великого моря, чтобы уничтожить Аска. И с тех пор каждые пять лет мы должны встречаться с ними на поле боя, чтобы восславить Тору. – Она хлопнула в ладоши.

Эта история отличалась от той, что рассказывали у Аска, но конец оказался таким же. Наша ненависть к Рики переполняла мой народ. Ее вдохнул в нас сам Сигр. То, что началось как ссора между богами, превратилось в жажду мести – в кровную вражду. Через каждые пять лет мы теряли тех, кого любили. И следующие пять лет проведем, считая дни до того момента, когда сможем отплатить Рики за причиненную нам боль. Это был бесконечный огонь, бушевавший в душах.

– В этот сезон сражений наши воины воздали честь Торе. Они сокрушили врагов нашего бога. И однажды каждый из вас совершит то же самое. – Она выпрямилась, подол ее юбки всколыхнулся над камнем. – Тора осталась довольна.

Крики наполнили храм, и я вжалась в стену, наблюдая за происходящим из-под опущенных ресниц.

– Да, Тора довольна, и теперь мы должны воздать должное воинам, которые подарили ее благосклонность нашему народу. Пойдемте же.

Дети вскочили и бросились по проходам вдоль скамеек, пытаясь отыскать свои семьи.

Когда толпа немного рассеялась, воины Рики ушли вперед, их семьи последовали за ними, я заметила Ири, который стоял рядом с Фиске и другими воинами в противоположном конце зала. Рики, не отрываясь, смотрели на них, многие со слезами на глазах. Рабы подносили корзины с кедровыми гирляндами из задней части зала и опускали их у ног жрицы. Она наклонилась, выбрав один венок, и вытянула перед собой.

– Мы воздаем вам честь, Рики, как вы воздали честь Торе. Lagmund. – Рука судьбы.

Мужчина, стоявший перед ней, наклонил голову, чтобы она могла повесить гирлянду ему на шею. А затем жрица обмакнула палец в чашу с совиной кровью и коснулась им точки между его ключицами. Воин поклонился ей и направился обратно к своему месту, а со всех сторон к нему тянулись люди, чтобы прикоснуться. На его шее блестела ярко-красная полоска крови.

Жрица повторила слова, глядя на женщину, которая стояла следующей в очереди и так же повесила ей на шею гирлянду. После того как Тала благословила ее жертвенной кровью, вперед вышел Фиске. Жрица коснулась его лица и ласково заговорила с ним.

– Мы воздаем тебе честь, Рики, как ты воздал честь Торе. Lagmund. – Он взглянул на жрицу и наклонился, чтобы она смогла надеть венок и окрасить его кожу жертвенной кровью в раскрытом вороте рубахи. Но вместо того, чтобы вернуться на свое место, он отошел в сторону, пропуская вперед Ири.

Улыбка жрицы стала еще шире, когда она увидела прекрасное лицо Ири.

– Мы воздаем тебе честь, Рики, как ты воздал честь Торе. Lugmund. – Эти слова обожгли меня, словно вонзившийся глубоко в плоть кинжал.

Потому что Ири не был Рики. Он принадлежал клану Аска.

И он не принадлежал ей. Он был моим.

Я задержала дыхание, так сильно стиснув руки, что кожу обожгла боль.

Я вспомнила, как отец смотрел на нас с Ири, когда проводил погребальный ритуал, провожая душу мамы в иной мир. Помню, как прочитала в его глазах, что мы для него важнее всего на свете. Мы были важнее всего на свете, пока Ири не ушел. И тогда солнце над миром отца снова потускнело, но по-прежнему вставало, а вечером заходило для меня. Я стала для него и сыном, и дочерью, воплощением его имени и чести. Это была нелегкая ноша, но я должна была вынести. И я знала, хотя он никогда этого не говорил, что отчасти отец считал меня виноватой в смерти Ири. Потому что так и было.

Он был моим боевым товарищем, и потому я несла ответственность за его жизнь. Я должна была защищать его жизнь. И, если понадобится, отдать за него свою. Мои сны были пронизаны чувством вины. Ири появлялся в ночных кошмарах. Я отправилась сражаться в этот сезон, чтобы отомстить за брата. Но в Аурвангере меня ждал Сигр, готовясь излить на меня свой гнев. И теперь я несла наказание за свою слабость.

Я проиграла. Я знала это в тот момент, как Ири шагнул на край скалы.

Тала смахнула завиток волос с его лица, и он двинулся вперед по проходу. Я смотрела, как его лицо сияет от гордости, словно залитое лучами солнца. Я смахнула слезу со щеки, и внезапно мне почудилось, будто кто-то провел кончиком пальца по моей коже. Я взглянула на жрицу, и на мгновение мне показалось, что она пристально посмотрела на меня.