Текст книги "Фейбл"

Пять

По какой-то иронии судьбы пляж был почти пустынен, когда я подвела ялик к берегу. Возможно, Кой не лгал, когда сказал, что ныряльщики еще не закончили торги в порту. Или, может быть, они готовились к надвигающейся буре. В любом случае, по пляжу сновало всего несколько человек, которые видели, что я вернулась с рифа.

Я накинула спутанные сети на неподвижное тело Коя и схватила свой пояс с инструментами, перемахнула через борт и спрыгнула в воду. Первый вопрос, который задал бы любой, кто увидел меня, был следующий: что я делала в лодке Коя в одиночестве? За этим вопросом логично последовал бы второй: где сам Кой?

Я бросила весло внутрь и, переставляя одну ногу за другой, выбралась на берег и пошла своей привычной дорогой к бухте, где я оставляла свои ловушки для рыбы. Солнце начало клониться к закату, поднялся ветер. Экипаж «Мэриголд» должен будет готовиться к отплытию, как только минует шторм.

Ныряльщик с охапкой пустых корзин посмотрел на меня, когда я проходила мимо него. Я притронулась к рассеченной губе кончиком пальца. Не знаю, насколько плохо выглядело мое лицо, но спрятать раны вряд ли было возможно. Как только кто-то обнаружит Коя, он тут же сложит два и два вместе.

Я нашла тропинку и свернула на юг, направляясь к концу самой длинной полоски песка. Как только солнце скрылось за скалой, пляж погрузился в тень. Я шла по тропе к утесу, оглядываясь через каждые несколько шагов. Однако когда я обогнула скалы, то тут же замерла как вкопанная, резко втянув в себя воздух.

Мой лагерь был разграблен, и те немногие ценные или полезные вещи, которые у меня были, исчезли. Все остальные мои пожитки были сломаны и разбросаны по песку.

Кой действительно устроил против меня заговор. Он увез меня на пустой лодке, чтобы найти место, где я добывала пиролит, а в это время его подельники разграбили мой лагерь в поисках денег и самоцветов. Однако вряд ли Кой рассчитывал, что я вернусь на остров живой. И независимо от того, очнется он в своей лодке или нет, к тому времени как шторм обрушится на берег, кто-нибудь из его сообщников наверняка попытается всадить мне нож в живот.

Мои глаза скользнули к дереву, растущему на краю обрыва, и мое сердце замерло в груди.

– Пожалуйста, пожалуйста, только не это… – я бросилась к дереву и, прыгнув с края обрыва, ухватилась за самый толстый сук, после чего полезла вверх по стволу. Моя рука шарила по коре, в отчаянии пытаясь нащупать дупло. Мои пальцы сомкнулись на кошельке, и я облегченно вскрикнула. Я прижала кошелек к груди. Они его не нашли.

Я утерла глаза тыльной стороной ладони и содрогнулась, когда образ трупа, плавающего на рифе, возник у меня перед глазами. Если бы не поспешила, то меня точно так же привязали бы к кораллам, а холодная морская вода заполнила бы мои легкие.

Я спрыгнула на камни и оторвала от подола рубашки длинную полосу, которой примотала кошелек к своей ладони, зубами затянув узел покрепче. Если кто-то попытается отобрать у меня кошелек в этот раз, то ему придется вытаскивать его из моих окоченевших, мертвых пальцев.

Внизу лодки, полные ныряльщиков, направлялись к берегу с барьерных островов. Почти все их лица были обращены к горизонту, где черные тучи пожирали восходящую луну. Я осмотрела кромку воды в поисках ялика Коя, и когда увидела его, кровь в моих жилах превратилась в лед. Ялик был на берегу, его вытащили на песок рядом с тем местом, где я его оставила. Однако самого Коя уже нигде не было видно.

Мой взгляд метнулся к погружающейся во тьму тропинке. Мне нельзя было возвращаться тем же путем, если я не хотела наткнуться на тех, кто меня наверняка ищет.

Я развернулась против ветра и вместо того чтобы начать спускаться вниз, бегом направилась вверх по разбросанным камням, лежащим в лабиринте высохшего русла реки, петляющей между двух скал. Я держалась рукой за одну из них, мои босые ноги изо всех сил пытались найти устойчивую опору в полумраке. Теперь единственным путем обратно была крутая извилистая тропа, но в последний раз, когда я воспользовалась ею два года назад, я оступилась и сломала ногу. Я едва не умерла тогда от голода, не имея возможности добыть себе еду или дрова для костра первые две недели.

Однако прямо сейчас даже падение с обрыва звучало куда лучше, чем риск встречи с Коем. Боюсь даже представить, что он сделает, если найдет меня.

Я прикусила нижнюю губу, когда скалы расступились и я вместе с ветром оказалась в гроте. Я не колебалась, когда ступила одной ногой на узкую тропинку, идущую вдоль стены, и затаила дыхание.

С моря дул теплый ветер, который прижимал меня к скале, и я старалась смотреть только на свои ступни, вытягивая одну руку в сторону для баланса. Моя босая нога наступила на что-то острое, когда я медленно начала двигаться вперед, и я отпрянула, шипя от боли. Капля крови капнула на камень внизу, и я постаралась как можно быстрее оказаться поближе к земле. Я спрыгнула вниз с приличной высоты и кубарем покатилась по песку, тяжело приземлившись на бок. Спотыкаясь, поднялась на ноги и захромала к пляжу.

Вдалеке на ночь была пришвартована вереница лодок. Я почувствовала резкий запах горелой рыбы и дыма от костра, который приносил с собой ветер из-за деревьев. Это означало, что большинство ныряльщиков были заняты приготовлением ужина. Все, кроме одного.

Спек лежал на спине, успев налакаться виски, купленным на вырученные за день деньги. Прибойная волна задевала его босые ноги. Рот Спека был открыт, и из его горла вырывался сиплый храп. Я легонько пнула его носком ноги и выждала некоторое время, но он лишь издал булькающий звук и перевернулся, уткнувшись лицом в песок.

– Прости, Спек, – прошептала я, перепрыгивая через него.

Однако мои извинения вряд ли можно было назвать искренними. За все четыре года, пока я изо всех сил старалась выжить, Спек успел спустить на виски столько денег, что их хватило бы мне на еду на всю жизнь. К тому же сейчас он был моим единственным способом выбраться с пляжа.

Я бесшумно ступила в воду и положила свой пояс ныряльщика в лодку, после чего забралась в нее и с бешено колотящимся сердцем подняла на борт маленький якорь.

– Фейбл! – проревел в сгущающейся тьме хриплый голос.

Моя голова резко повернулась к деревьям, и кровь прилила к моему лицу. Я втащила якорь на палубу и отвязала парус.

– Фейбл! – звук моего имени снова прорвался сквозь безмолвие, перекрывая шум волн.

Ялик медленно дрейфовал, когда я взялась за весла. Мне нужно было грести от берега, пока ветер не подхватит парус, но у меня не было на это времени. Оглянувшись на пляж, я увидела темную фигуру, которая появилась из-за деревьев.

Кой.

Как только его взгляд сфокусировался на мне, он тут же бросился вниз по склону, поднимая в воздух песок. Темная кровь стекала по его лицу и шее, растекаясь по обнаженной груди и вырисовывая что-то наподобие открытой ладони.

Я бросила весла в воду и со стоном начала ими работать. Полотнище паруса слабо заколыхалось на ветру. Мне не хватало скорости. Мое сердце забилось в беспорядочном ритме, когда лодка Коя была спущена на воду позади меня.

– Давай же! – закричала я, молясь, чтобы поднялся ветер. – Ну! Давай!

Парус натянулся, выгнувшись, когда ветер наполнил его, и палуба ушла у меня из-под ног, когда лодка рванула вперед. Я поползла обратно на корму и взялась за румпель. Позади меня разворачивался ялик Коя. Барьерные острова были едва видны, но Джевал за моей спиной был освещен последними лучами огненно-янтарного заката.

И Кой догонял меня.

Я сглупила, когда не дала ему утонуть. Я сглупила даже раньше, когда села к нему в лодку абсолютно одна. То, что он смог подкрасться ко мне на рифе, было целиком и полностью моей виной. И теперь, если он поймает меня до того, как я доберусь до «Мэриголд», мне также некого будет винить, кроме себя.

Ты не создана для этого мира, Фейбл. Хочешь доказать, что я ошибаюсь? Тогда выберись с этого острова.

– Заткнись, – прохрипела я, и мои глаза обожгли слезы, когда лицо Сейнта всплыло передо мной, словно призрак. Если я выносила все испытания только ради того, чтобы сейчас умереть, то я бы тут же доказала, что он был прав. Сто раз прав.

Я не сбавила ход, когда лодка подплыла к порту. Встав на борт, я прыгнула в темную воду, скрестив руки на груди и прижимая к себе пояс с инструментами и кошелек. Когда вынырнула, лодка Спека врезалась в кнехт[4]4
  Кнехт – тумба на палубе судна или на пристани для закрепления канатов.


[Закрыть], пока я плыла к лестнице, по причалу эхом разнесся треск плотной древесины. Я подтянулась и вскарабкалась вверх по лестнице, и как только мои ноги коснулись деревянных досок настила, я тут же бросилась бежать.

– Уэст! – я выкрикнула его имя в темноту, когда в поле зрения моего зрения возникла «Мэриголд».

Корабли бесшумно покачивались в бухте, а на их пустых палубах мерцали фонари. Позади меня по причалу стучали шаги Коя. Он бегал быстрее, чем я.

– Уэст!

На правом борту «Мэриголд» появилась фигура, которая взяла в руку фонарь. Свет выхватил из темноты лицо девушки – той самой, которую я видела на мачтах сегодня утром.

– Фейбл! – рычал Кой позади, и его голос был подобен грому.

Девушка безмолвно уставилась на меня, когда я резко остановилась рядом с кораблем.

– Пожалуйста! – крикнула я, указывая рукой в сторону свернутой веревочной лестницы.

Взгляд девушки метнулся за мою спину, к Кою. Она замерла в нерешительности, прежде чем наконец потянула за веревки, и лестница развернулась, ударившись о корпус корабля. Я прыгнула и ухватилась за нее. Качнувшись над водой, я врезалась плечом в борт судна.

Кой заскользил по причалу и попытался схватить меня за ноги, но я лягнула его в ответ, после чего полезла вверх, цепляясь за канаты дрожащими руками, пока не перевалилась через боковые ограждения. Я рухнула на палубу, приземлившись на спину и хватая ртом воздух.

Девушка нависла надо мной, держа в руках болтающийся фонарь.

– Что ты делаешь, черт побери? – внезапно позади нее возник Уэст. Его лицо было едва видно в темноте. Он наклонился, схватил меня за руку и рывком поставил на ноги.

Я потянулась за ножом, открыв рот, чтобы заговорить, но в следующую секунду почувствовала холодное острие, которое уперлось в мягкую кожу под нижней челюстью. Девушка мгновенно оказалась рядом со мной, сжимая в кулаке украшенный драгоценными камнями кинжал.

Я выставила ладони вперед и замерла, когда на палубу позади Уэста вышли еще несколько человек. Его яростный взгляд был прикован ко мне.

– Фейбл! – внизу снова прогремел хриплый рев Коя, но Уэст не сдвинулся с места. Он все так же продолжал сверлить меня глазами.

– Сорок медяков за то, чтобы переправить меня через Узкий пролив, – я подняла между нами руку, к которой по-прежнему был привязан тяжелый кошелек.

Уэст напрягся, и в его глазах замелькало множество мыслей, но затем он снова схватил меня за руку и толкнул назад.

– Убирайся с моего корабля.

Я сильно прикусила нижнюю губу, чтобы не дать пролиться слезам, которые вновь подступили к глазам. Мне придется отдать ему все.

– Пятьдесят два медяка и два куска пиролита за проезд, – я с трудом перевела дыхание. – Пожалуйста.

– Мы торговцы. Мы не занимаемся перевозкой пассажиров, – сказал Уэст, и его руки сжались в кулаки по бокам.

Это была ложь, и мы оба это прекрасно понимали. Торговцы постоянно переправляли людей через пролив.

Взгляд Уэста упал на мою разбитую губу, и я с напряжением наблюдала, как ходят желваки на его лице. Я все еще ощущала засохшую кровь, которая стягивала кожу на моем лице.

– Во что ты вляпалась? – Уэст посмотрел вниз через ограждения на Коя, который расхаживал по причалу, поджидая меня.

Я медленно завела руку назад, доставая нож из-за пояса. Одним четким движением просунула лезвие между ладонью и кошельком, чтобы разрезать ткань, которой он был примотан к моей руке. После этого я пихнула кошелек Уэсту в грудь.

– Я никуда тебя не повезу, – его голос скрипел, как мокрый песок скрипит о камень.

С трудом сглотнула, благодарная темноте. Я чувствовала, как у меня горит лицо, чувствовала предательские слезы, которые подступали к глазам.

– Ладно. В этом порту найдется хотя бы один шкипер, который возьмет пятьдесят два медяка, – я зажала лезвие ножа между зубами, перекинула одну ногу через борт и потянулась к веревочной лестнице.

Плечи Уэста напряглись, и он глубоко вздохнул, крепко вцепившись в ограждения.

– Подожди.

Я застыла, и предательская слеза скатилась по моей щеке. Уэст посмотрел поверх меня на другие корабли, стоявшие на якоре в бухте, после чего снова устремил свой взгляд к горизонту.

– Уэст, – окликнула его девушка, и в ее тоне прозвучало явное предостережение.

Когда он перевел на нее взгляд, на резкие линии его профиля упал лунный свет. Уэст выругался, протягивая открытую ладонь в мою сторону.

– Давай сюда деньги.

У меня отвисла челюсть.

– Что?

– Что? – эхом откликнулся мужской голос на палубе, но я не смогла рассмотреть, кому он принадлежал.

Уэст проигнорировал его.

– Деньги, – повторил он медленнее.

Я спрыгнула с бортового ограждения обратно на палубу.

– Пятьдесят два медяка и два куска пиролита за переправу до Сероса, – я повторила условия, не в силах скрыть отчаянной надежды в своем голосе.

– По рукам.

Я взяла ладонь Уэста в свою и пожала ее, но стоящая рядом со мной девушка продолжала смотреть на него, склонив голову в недоумении.

– Тебе лучше не возвращаться сюда, Фейбл! – крикнул Кой, и я вздрогнула, когда моя ладонь выскользнула из руки Уэста. – Если я когда-нибудь снова увижу твое лицо на этом острове, я привяжу тебя к восточному рифу! Буду смотреть, как твоя плоть гниет и сходит с костей!

Я наблюдала, как он идет обратно по причалу и исчезает в темноте. Лишь тогда, когда я повернулась лицом к стоящей на палубе команде «Мэриголд», я осознала, что произошло.

Мне удалось сбежать с Джевала.

Шесть

Молния озарила облака над «Мэриголд», рассыпавшись паутиной света.

Край шторма достиг барьерных островов в темноте, и сильный ветер нагнал в бухту холодный туман. Корабль качнуло прямо на туман, и фонарь закачался в кулаке девушки, когда она подняла его перед собой.

– В последний раз, если я все правильно помню, вся команда принимала решение голосованием, – ее взгляд переместился с моего лица на мои босые ноги.

Уэст проигнорировал ее и подбросил мой кошелек в воздух. Молодой человек в очках, стоявший позади, поймал его обеими руками. Свет фонаря отразился от широких круглых линз, когда юноша посмотрел на меня.

– Я согласен с Уиллой, – мужчина с темными волосами, собранными в хвост, шагнул вперед. – Я не слышал, чтобы ты спрашивал нас, хотим ли мы взять пассажира.

Я осталась стоять в тени квартердека[5]5
  Квартерлек – помост либо палуба в кормовой части парусного корабля.


[Закрыть], прижимая к груди пояс с инструментами. Четыре члена экипажа стояли рядом с грот-мачтой, ожидая от Уэста ответа. Однако он, казалось, тщательно взвешивал свои слова, поэтому молчание между нами затягивалось и становилось все более напряженным.

– Пятьдесят два медяка, – Уэст посмотрел на девушку, и она едва не рассмеялась.

– Ты серьезно? Какое нам дело до пятидесяти двух медяков? За последние два года мы ни разу не брали на этот корабль ни одного пассажира, и я не понимаю, зачем начинать сейчас.

Юноша в очках стоял и наблюдал за происходящим, переводя взгляд с Уэста на девушку. По виду его испачканных чернилами пальцев, обхвативших мой кошелек, я догадалась, что он был у них казначеем. Для него вряд ли имело значение, что Кой хотел выпотрошить меня, как рыбу, впрочем, как и то, что Уэст покупал у меня пиролит в течение двух лет. Его работа заключалась в том, чтобы команда не вмешивалась в дела других людей, хороших или плохих.

– В чем дело, Уэст? – по ступеням лестницы, расположенной рядом со мной, спустился мужчина с кожей цвета обсидиана. Он провел рукой по своей бритой голове и уставился на Уэста.

– В деньгах, – огрызнулся тот. – У кого-то из вас имеются возражения?

Девушка, которую они называли Уиллой, уставилась на Уэста, и ее большие внимательные глаза ничего не выражали.

– Да, у меня имеются.

Уэст повернулся к казначею, и по его напряженной челюсти было видно, насколько сильно он раздосадован.

– Раздели монеты поровну между членами команды, Хэмиш. Никаких отчетов не нужно. Залейтесь по горло виски, когда мы прибудем в Дерн, или купите себе новую пару сапог. Мне все равно, на что вы эти деньги спустите.

Его слова, казалось, успокоили команду на данный момент, и палуба погрузилась в тишину. Однако в косых взглядах, которые бросали друг на друга члены экипажа, все еще сквозило подозрение. Они не собирались оспаривать возможность прикарманить себе мою монету, особенно если в бухгалтерской книге об этом не будет написано ни слова. Однако им не нравилась мысль о том, что я буду вместе с ними на «Мэриголд», и им было плевать, что я думаю по этому поводу.

– Пятьдесят два медяка. Делим на пятерых, – пробормотал Хэмиш себе под нос, как будто повторение этих слов делало решение Уэста окончательным.

Я подняла взгляд на две мачты корабля. Я никогда не была на палубе и не видела на причале никого, кроме Уэста, когда «Мэриголд» бросал якорь на Джевале. Судя по всему, корабль управлялся всего пятью парами рук, однако такому судну нужно по меньшей мере десять, а то и двенадцать членов команды.

– На четверых, – поправил Уэст. – Моя доля мне не нужна.

Хэмиш коротко кивнул, и я впилась взглядом в Уэста, пытаясь прочесть его мысли. Однако на его лице не было даже и намека на то, о чем он мог думать.

– Ты только что сказал, что мы берем ее из-за денег, – сказала Уилла, сверля его взглядом.

Уэст встретил ее прищуренный взгляд, после чего мотнул головой в мою сторону и развернулся. Его сапоги застучали по палубе, когда он прошел мимо членов своего экипажа и исчез в дверном проеме.

Уилла глубоко вздохнула, глядя в темную арку двери, после чего наконец оглянулась на меня. Я поморщилась, когда мягкий свет фонаря выхватил из темноты вторую половину ее лица. Левая щека девушки была изранена и порозовела, ее кожа заживала от сильного ожога, который тянулся по всей длине ее шеи, переходя на щеку и сужаясь кверху.

Я знала, что означает этот шрам. Подобные раны встречались мне раньше. Длинный нож грели над огнем, пока лезвие не становилось красным, после чего его прижимали к лицу человека, чтобы преподать ему урок. Это было наказание, предназначенное для того, чтобы унижать тебя еще долго после того, как боль стихнет. Какое бы преступление она ни совершила, ее заставили понести за него наказание.

Когда я посмотрела Уилле в глаза, поняла, что она заметила, как я изучаю ее увечья.

– Пойдем, – она опустила фонарь, чтобы снова спрятать свое лицо в темноту, и протиснулась мимо меня в арку дверного проема.

Я еще раз бросила взгляд на причал внизу. Кой вот-вот должен был доплыть до пляжа, а Спек вряд ли очнется до утра от своего затуманенного алкоголем сна. В любом случае, я никогда больше не увижу ни Спека, ни Коя, ни этот остров.

По крайней мере, я на это надеялась.

Команда наблюдала за мной, когда я оттолкнулась от ограждений и последовала за Уиллой в узкий дверной проем. Я чувствовала тяжесть их взглядов на своей спине. Рукоять фонаря поскрипывала впереди, и я последовала за источником света вниз по деревянным ступенькам, погружаясь в тяжелый запах засоленной рыбы и перезрелых фруктов.

Герб «Мэриголд» был выжжен на трех дверях, которые располагались вдоль стены. Я подняла палец, когда проходила мимо, и провела им по контуру цветка календулы в окружении венка из веток и листьев. В центре цветка располагалась крошечная пятиконечная звезда.

Когда я была маленькой девочкой на торговом судне своего отца, я знала герб каждого торговца. Однако подобный герб мне не встречался до того момента, как два года назад на барьерных островах не появился «Мэриголд», готовый купить пиролит. Откуда бы ни взялся этот корабль, его экипаж наверняка был низкого ранга, поскольку только начал прокладывать свои торговые пути. Однако каким образом Уэсту удалось раздобыть корабль и получить лицензию от Торгового совета, мне было непонятно. На этот вопрос вряд ли можно было получить простой ответ.

Уилла толкнула незапертую дверь и повесила фонарь на ржавый крюк, вбитый в стену. Я нырнула внутрь маленькой каюты, в которой на низких балках висели лоскутные гамаки.

– Спать будешь здесь, – Уилла прислонилась к одной из стоек переборки и окинула меня взглядом, который внезапно замер в одной точке. Я посмотрела вниз и поняла, что девушка рассматривает часть моего шрама, которая выглядывала из-под рукава.

– До Сероса плыть несколько дней. И еще мы должны сделать остановку в Дерне.

Я кивнула, прижимаясь спиной к стене.

– Ты есть хочешь?

– Нет, – солгала я. За последние два дня я съела лишь одного окуня, но я не была глупой. Уилла пыталась сделать так, чтобы я оказалась им чем-то обязанной.

– Отлично, – она ухмыльнулась. – Потому что наш старпом закупил провизии ровно столько, чтобы хватило прокормить команду. Когда ты проголодаешься, то имей в виду, что еду придется отработать.

И вот он – крючок. Я знала, как все это работает, потому что выросла на корабле. Я знала, в какую игру мне придется играть, с тех пор, как впервые решила использовать «Мэриголд» в своем плане побега с Джевала. Однако я не предвидела того, что мне нечего будет предложить взамен. Мне придется молчать и делать все, что от меня потребуют, чтобы добраться до Сероса.

Однако то, как девушка смотрела на меня сейчас, заставило меня чувствовать себя неуверенно. Я уже и так была на плохом счету у команды, и если не придумаю, как это исправить, то окажусь за бортом еще до того, как мы пересечем Узкий пролив.

Я нырнула под переборку и обнаружила гамак, один край которого был закреплен, а второй касался влажного пола. Деревянные и железные рундуки, стоявшие вдоль стен, были аккуратно прикручены болтами к полу. Все они были заперты на замки, за исключением одного, на который медленно капала вода, прокачивающаяся между деревянными планками потолка. Рундук был открыт, и в нем лежало маленькое ржавое зубило. Над рундуком на кривом гвозде за шнурки была подвешена пара ботинок. Вероятно, это были вещи, принадлежащие ныряльщику команды.

Уилла сняла со стены фонарь и направилась обратно в коридор. Ее кинжал, заткнутый на спине за пояс, блеснул драгоценными камнями. Девушка поднялась по ступеням и оставила меня в кромешной темноте. Звук шагов на палубе стих. Я закрепила свободный край гамака на железном крюке и забралась внутрь, всем своим весом погрузившись в плотную влажную ткань.

Шум волн по корпусу корабля был единственным звуком, раздававшимся в ночи, если не считать тихого гула голосов на палубе. Я вдохнула затхлый воздух, прислушиваясь к поскрипыванию дерева и плеску воды. Внезапно я снова стала маленькой девочкой, раскачивающейся в гамаке на «Жаворонке».

Я спала на корабле моего отца, когда услышала резкий звон колокола, эхом разносящийся в ночи. Всего через несколько минут за громким треском мачты и ревом разъяренного ветра последовали крики. Руки Сейнта нашли меня в темноте, его лицо смотрело на меня сверху вниз, освещенное тонким лучом лунного света, пробивающегося сквозь планки наверху.

Я вспоминала ту роковую ночь, когда затонул «Жаворонок». Ту ночь, когда погибла моя мать.

В одно мгновение все изменилось.

На следующий день Сейнт бросил меня на Джевале.

Я сунула руку в крошечный кармашек, который вшила в пояс брюк, и вытащила свои последние медяки. Но не отдала Уэсту все до последнего. Эти шесть монет были самыми первыми, которые я заработала своим трудом, и никогда их не тратила. Я берегла их на самый крайний случай. Сейчас они были всем, что у меня осталось. Однако шести медяков в городе хватит на еду и жилье на день, если не меньше. Если у нас будет остановка в Дерне, то у меня все же оставался шанс приумножить свой капитал до того, как мы доберемся до Сероса. В противном случае мне придется появиться на пороге Сейнта с пустыми руками, а ведь я поклялась себе, что никогда не допущу подобного.

В коридоре скрипнула половица, и моя рука метнулась к поясу, чтобы вытащить нож. Я напряженно вглядывалась в бесформенную, темную пустоту, ожидая еще какого-нибудь звука, и параллельно сунула медяки обратно в кармашек. Однако я не слышала ничего, кроме гула шторма, подбирающегося к Джевалу. Затем раздался стук захлопнувшейся двери, когда корабль накренился. Я прижала нож к груди, прислушиваясь.

Всего несколько дней.

Мне предстояло продержаться всего несколько дней, и я окажусь у двери своего отца, требуя от него выполнить свое обещание. Требуя отдать мне то, что он должен.

Я засунула руку под рукав рубашки и нащупала толстый шрам, вырезанный на предплечье. Мой палец следовал вверх по рубцу, как по лабиринту наполненных кровью жил, повторяя очертания рисунка, который я вряд ли смогу забыть. Этим шрамом отец наградил меня в тот день, когда бросил на Джевале. Я в ужасе наблюдала, как он вел кончиком ножа по моей плоти без всякого зазрения совести. Я говорила себе не раз, что в тот момент он был не в себе из-за того, что потерял маму, что его рассудок помутился от горя.

Однако я помнила расслабленное, спокойное выражение его лица, когда он резал мне руку, помнила то, как его голова склонилась набок, когда моя кровь бежала по его пальцам.

С тех самых пор я только и мечтала о том, как снова его увижу. Ни о чем другом я думать больше не могла.

И теперь, когда мечта вот-вот должна была осуществиться, мой желудок болезненно сжался, а сердце билось в рваном ритме. Человек, который научил меня вязать узлы и читать карты, был совсем не похож на человека, который засунул обратно за пояс кинжал, испачканный моей кровью, и уплыл прочь.

Совсем скоро я должна буду оказаться в Серосе. И я не знала, какого именно человека там найду.