Электронная библиотека » Эдуард Филатьев » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 27 августа 2021, 14:20


Автор книги: Эдуард Филатьев


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Встреча с княгиней

Сквозь покрытое морозным рисунком стекло княгиня Голицына вглядывалась во тьму сумерек. Позвонила в колокольчик.

Вошла горничная Палаша, остановилась.

– Он ли это был? – спросила княгиня.

– Истинный крест! – ответила девушка и перекрестилась.

– Где?

– В рядах торговых. Верхом скакал. На белом коне.

– Ступай!

Горничная удалилась.

Голицына повернулась к окну и к уже написанным буквам «З» и «И» добавила «Н» и «Г». Затем, подумав, вновь принялась соскребать изморозь, и над вензелями появились чёткие буквы «П» и «Д».

К дому подкатили сани, вслед за ними прискакал всадник. По ступеням застучали сапоги. В дверь постучали.

– Да, да! – сказала Наталья Петровна.

Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Панкратий Быков и произнёс:

– Командир карабинеров полковник Иван Загряжский!

– Где он?

Быков распахнул дверь, и в комнату стремительно влетел Иван Загряжский. Панкратий сразу же дверь закрыл.

– Ванюша! – вскрикнула Наталья Петровна и бросилась в объятия полковника.

– Таша! Вот не ожидал! – ответил тот, целуя княгиню. – Так скоро! Не зря пиит сказывал: «Как любиться в жизни сладко!..»

– Опять своего Сумарокова вспомнил? – остановила его декламацию Голицына. – Я целый день тебя разыскиваю! По всему городу!

– Служба, Ташенька, служба! – ответил Загряжский, выпуская княгиню из рук. – Зато подарок тебе привёз!

– Подарок? – заинтересованно спросила княгиня. – Какой?

– Который во время службы на ярмарке купил, – ответил Иван, достал из сумки маленький свёрток и вручил его Голицыной. – На память о нашей встрече!

Голицына взяла, развернула и с удивлением спросила:

– Колокольчик? Зачем? У меня же есть! – и взяла со стола свой колокольчик. – Вот!

– Этим ты со всеми разговариваешь, – сказал полковник. – А с моим колокольчиком будешь разговаривать только со мной!

Княгиня встряхнула подарком, и в комнате прозвучал тихий перезвон.

– Слыхала? – спросил Иван. – Как будто я говорю. Только шёпотом.

– Ты? – удивилась Наталья Петровна и тихо спросила у колокольчика. – Тогда скажи-ка мне, где Иван скрывался целый день?

Колокольчик молчал.

– Попробуем свой! – сказала Голицына и встряхнула своим колокольчиком.

В комнату тотчас заглянул Панкратий Быков.

– Где ты искал полковника Загряжского? – спросила княгиня.

– Весь Дерпт обшарил.

– Значит, не весь! – сказал Загряжский. – Я у местного Микеланджело сидел. Он портрет мой малюет. Тебе на память.

Княгиня улыбнулась и махнула рукой Быкову. Тот вышел. А Голицына, взяв Загряжского за руку, подвела его к окну.

– Я тоже кое-что «намалевала». На память тебе. Читай!

– Пэ и Дэ, – прочёл полковник.

– Это Петербург и Дерпт. Дальше читай!

– ЗИНГ, – прочёл Загряжский. – Что означает?

– Вензеля наши. Загряжский Иван, Наталья Голицына. Зинг! По-немецки – песня!

Полковник усмехнулся:

– Можно и иначе!

И рядом со словом «зинг» стал выцарапывать своё слово, громко называя каждую появлявшуюся букву:

– Загряжский – «зэ», Голицына – «гэ», Иван – «и», Наталья – «нэ». ЗГИН получается! Катись с глаз долой, если по-русски.

– Я так старалась, – закусив губу, с обидой произнесла княгиня. – Как на крыльях в этот паршивый Дерпт летела! А ты? Скрываешься где-то полдня, а когда появляешься, с порога заявляешь: сгинь!

– Вот незадача! – изумился полковник. – Дала бы знать заранее, я бы на крыльях прилетел. Искать бы не пришлось! И Сумароков о том же самом говорил:

 
Как любиться в жизни сладко,
ревновать толико гадко.
Только крив ревнивых путь –
их нетрудно обмануть.
 

– Сумароков такого не писал! – воскликнула княгиня.

– Вот тебе раз! – полковник достал из сумки книжицу, подаренную Натальей Петровной, быстро нашёл нужную страницу и протянул Голицыной. – Прочти!

– Надо же! – произнесла княгиня, прочитав, и вернула книжку.

– А что до этого, – Загряжский кивнул на оконные вензеля, – сама ж затеяла в словах и буквах смысл искать! А занятия сии до добра не доводят. Нет опаснее игры, чем игра словами! Так светлейший говорит.

– Раз светлейший против, мне тоже не по нраву! – примирительно улыбнулась княгиня и принялась счищать написанные буквы.

– Погоди, погоди! – остановил её полковник. – Меня под корень изничтожила – ладно! А себя-то за чем удалять? Мне имя Наташа нравится! Даже очень! НА-ТА-ША!

– Ну-ка, ещё разок! – обрадовалась княгиня.

– На-та-ша! – повторил нараспев Загряжский и, схватив Голицыну, подбросил её к потолку, поймал и, не выпуская из объятий, произнёс:

 
– В крови твоей, Наташа, хлада
ко мне ни на минуту нет.
Бодрюсь одним приятством взгляда,
как рок все силы прочь берет.
Пускай сбегутся все напасти,
лишь ты тверда пребуди в страсти!
 

За окном вдруг резко посветлело.

– Ой! – вскрикнула Наталья Петровна. – Что это?

– Фейерверк! – ответил полковник.

– В честь чего?

– Сегодня ярмарка открылась.

Голицына и Загряжский стали смотреть на огни фейерверка.

В дерптской казарме

В небе Дерпта вспыхивали огни праздничного фейерверка, и шедший по улице Мартин Гулбис останавливался, внимательно смотрел вверх и только после этого продолжал движение.

Дойдя до здания казармы, увидел в окнах людей, смотрящих на фейерверк. Открыл дверь, вошёл.

В комнату, в которой собрались офицеры-картёжники, заглянул Егорий, ординарец Загряжского, и объявил:

– Ученик портретного мастера Шлюсселя пожаловал!

– Кличь! – подражая Загряжскому, воскликнул ротмистр Шальнов.

Егорий кивнул и пропустил в комнату Мартина, который произнёс:

– Добрый вечер, господа офицеры!

– Здравствуйте, Мартын! – сказал Шальнов. – Милости просим!

– А господина Загряжского нет? – спросил паренёк, обведя комнату взглядом.

– Командир наш отлучился ненадолго, – ответил ротмистр. – По делам служебным. Раздевайся, дружок, располагайся, чувствуй себя, как дома!

Фельдъегерь, фейерверк и пламя

А к дому, в котором остановилась Голицына, подъехали сани. Остановились. Послышались шаги поднимавшегося по ступенькам крыльца человека.

В дверь комнаты постучали.

– Господи, покоя от них нет! – недовольно проворчала смотревшая на фейерверк Голицына и крикнула. – Да!

В комнату заглянул Панкратий Быков:

– Фельдъегерь. Из Петербурга!

– Боже милостивый, что случилось? – удивилась Голицына. – Зови!

В комнату вошёл офицер и произнёс:

– Имею честь представиться: Её Величества Государыни императрицы фельдъегерь Антон Новиков.

– Княгиня Голицына, – представилась Наталья Петровна и добавила, кивнув на своего гостя. – И командир полка карабинеров полковник Иван Загряжский.

Фельдъегерь внимательно посмотрел на полковника и сказал:

– Желаю здравствовать!

– Вам тоже всего доброго желаем! – ответила Голицына.

– И чтобы служба великолепно шла! – добавил Загряжский.

– Имею честь вручить высочайшее уведомление! – сказал фельдъегерь и протянул княгине конверт.

Голицына вскрыла его и пробежала глазами присланное послание.

– Честь имею, госпожа Голицына и господин Загряжский! – произнёс фельдъегерь.

– Счастливого пути! – ответила княгиня.

– И удачно до Питера добраться! – добавил полковник.

Фельдъегерь откланялся и покинул покои княгини.

Было слышно, как по ступеням застучали сапоги и удалились сани.

– Я так и знала! – произнесла Наталья Петровна.

– Что-то стряслось? – спросил Загряжский.

– Государыня срочно требует вернуться.

– Тогда срочно расскажи мне про монумент!

– Про какой?

– Который в Петербурге устанавливают.

– А почему срочно?

– Ты же возвращаешься, – сказал полковник. – «Ушли от нас играния и смехи, предай минувшие забвению утехи».

– Никто никуда не ушёл! – капризно прервала его княгиня. – Не для того я лошадей загоняла, чтоб, не повидав весны, не солоно хлебавши снова в зиму возвращаться!

– Какая весна, Таша? – удивился Загряжский. – Январь месяц на дворе!

– А мы и устроим весну! – ответила Голицына. – В январе месяце!

– А расскажешь когда?

– Потом! Ещё успею! – и сжала Ивана в своих объятиях.

Внезапно за окном полыхнуло ярким светом, словно от молнии.

– Ух, ты! – вскрикнул Загряжский и кинулся к окну. – Вот это да!

– Что там? – спросила княгиня. – Новый фейерверк?

– Нет. Горит что-то!

– Пожар? Где?

– По-моему, у Шлюсселя!

– У кого?

– Шлюссель горит! – завопил Загряжский и стремглав бросился из комнаты, уже со двора донёсся его голос. – Коня-я-я!

Зацокали, удаляясь, копыта.

Княгиня, всматриваясь в огненные сполохи за окном, позвонила. Вошёл Панкратий Быков.

– Шлюссель – это кто?

– Художник тутошний. Портреты изготовляет.

– Ступай!

Быков удалился.

В дерптской казарме

Офицеры карабинеры и ученик Шлюсселя Мартин Гулбис, смотрели в окна на разгоравшийся пожар.

– Это у нас! Печка разбушевалась! – воскликнул ученик и стал быстро одеваться.

– Мартын, ты куда? – спросил корнет Киселёв.

– В мастерскую! – ответил Мартин, убегая.

– Вот и полк карабинеров оказался причастным к тому, что происходит в Дерпте! – сказал Киселёв.

– Полк причастен, но не как соучастник, а всего лишь как случайный соглядатай, – поправил корнета ротмистр Шальнов и громко крикнул. – Егорий!

В комнату заглянул ординарец Загряжского.

– Слетай, голубчик, и узнай, что это там полыхает!

– Сей момент! – ответил Егорий.

Внезапный пожар

Очень скоро весь маленький Дерпт знал о том, что горит мастерская художника Вальтера Шлюсселя. Тесные улочки, прилегавшие к полыхавшему дому, запрудил народ. Ото всюду неслись взбудораженные крики на немецком, финском и русском языках.

Вдруг, перекрывая многоголосый шум, прогремел властный голос:

– Эге-е-ей! Посторони-и-ись! Дорогу-у-у!

Толпа раздвинулась, и по образовавшемуся проходу промчался одетый в белое всадник на белом коне. У горевшего дома он спешился и бросился в распахнутую настежь дверь, из которой клубами валил дым.

Толпа дружно охнула.

И тотчас на полыхавшей крыше что-то треснуло, швырнув высоко в небо фейерверк из искр и горящих головешек.

Огонь и карты

Яркая вспышка озарила и комнату казармы. Смотревшие на пожар офицеры оживились.

– Табак дело! – оценил положение Шальнов.

– К полуночи догорит, к утру снегом завалит, – отозвался партикулярный Фомин, не по желавший смотреть на огонь.

Дверь распахнулась и вбежал ординарец полковника. Его забросали вопросами:

– Что горит? Мастерская? С чего вдруг?

– Точно так! – отрапортовал Егорий. – У художника Шлюсселя пожар!

– Тю-тю портрет нашего полковника! – заметил корнет.

– Никак нет! – не согласился ординарец. – Господин полковник самолично вызволяет.

– Как это? – удивился поручик Стрешнев.

– На белом коне прискакал и прямиком вовнутрь!

– В дом? – не поверил Фомин.

– В самое пекло! – уточнил Егорий. – Толпа закричала и…

– Дальше, дальше что? – заторопил Шальнов.

– Стропила рухнули.

– Сами видели. Что потом?

– Пламя весь дом охватило.

Комната вновь озарилась вспышкой света.

– Аллес! – мрачно произнёс Шальнов.

– Всё! – согласился Стрешнев.

– Амба домику! – сказал ординарец Загряжского, перекрестился и тихо добавил. – И господину полковнику, надо полагать, тоже.

Перекрестились и остальные. Затем вернулись к столу.

– Царство ему небесное! – вздохнул Фомин.

Помолчали.

– А карта как вчера ему шла! – нарушил молчание Шальнов.

– И ходил удачно! – добавил корнет Киселёв.

– Всё! – подвёл черту Стрешнев. – Отходился наш командир! Весь сегодняшний выигрыш – вдове и сиротам! В утешение.

Вновь помолчали.

– Уму непостижимо! – воскликнул Шальнов. – Только что тут сидел! С полчаса как! И понесла ж его нелёгкая в самое пекло!

– Осмелюсь доложить, – робко вмешался Егорий. – Жену собирался порадовать. И детишек.

– Чем? – вытаращил глаза Шальнов.

– Портретом. Который вызволить хотел.

– Вот и вызволил! – развёл руками Стрешнев.

За окном раздалось цоканье копыт.

Офицеры прислушались и повернулись к окнам.

Дверь распахнулась, и раздался радостный голос:

– А вот и я, господа хорошие!

У двери стоял окутанный клубами морозного пара и весь чёрный от копоти полковник Загряжский. Широко улыбаясь, он держал над головой что-то, завёрнутое в холстину.

– Иван! Ванька! Чёртов сын! Жив! – разом закричали офицеры и бросились обнимать вошедшего.

– Чёртов крестник! – гаркнул Шальнов. – И пуля тебя не берёт, и в воде не тонешь! А теперь вот и в огне не горишь! Чем не баловень фортуны?

– Баловень он, может быть, и баловень, но зачем же в пекло самое лезть? – с укоризной проворчал Стрешнев. – Подумаешь, портрет! Всё равно, что зеркало.

– Может быть, это портрет в золотой оправе! Да с бриллиантами! – предположил корнет Киселёв.

– Эх, Иван, Иван! Шальная твоя головушка! – запричитал Шальнов. – И какой только бес погнал тебя в этот ад кромешный?

– Нюх, друзья мои! – ответил Загряжский. – Чутьё! Оно меня пока что не под водило! Не мог же я оставить огню такое сокровище!

И он развернул холстину.

– Эге! – воскликнул Шальнов.

– Вот это да! – согласился восхищённый Киселёв.

– Из-за такой крали, – заметил Стрешнев, – можно хоть к чёрту на рога!

– Одно слово – шедевр! – отозвался Фомин.

Обступив Загряжского, все принялись внимательно рассматривать изо бражённый на холсте портрет молодой женщины, а полковник произнёс:

– Теперь мне становятся понятными словеса Сумарокова:

 
Зевес не молнию, не гром с небес бросает,
огонь из кремния железом высекает,
не жителей земных им хочет устрашить,
на что-то хочет он лучинку засветить.
 

– Да, на такую красоту никакого огня не жалко! – воскликнул, глядя на портрет, Фомин.

– Просто ангел какой-то! – восторженно заявил корнет Киселёв.

– Белокурая мадонна! – подхватил поручик Стрешнев.

– В раму её! И рядом с образами – в красном углу! – отчеканил ротмистр Шальнов.

– К образам проще простого причислить! – озабоченно ответил Загряжский. – Труднее другую загадку разгадать.

– Какую? – спросил корнет.

– Тайну за семью печатями! – ещё больше заинтриговал сослуживцев полковник. – Кто она, сия мадонна? Мартын, подскажи!

Загряжский обвёл взглядом находившихся в комнате и, не найдя ученика Шлюсселя, спросил:

– Мартын не приходил?

– Приходил, – ответил Шальнов.

– А где он?

– Как полыхнуло, в мастерскую умчался.

– Там его я не видел, – сказал Загряжский. – Как же тайну теперь раскрыть?

– У местного Рембрандта поинтересоваться, – посоветовал Фомин.

– К нему вообще мне не с руки идти! – ответил полковник.

– Почему? – спросил Шальнов.

– Я же портрет у него как бы умыкнул!

– Из огня вынес! Спас! – убеждённо заявил Шальнов.

– Рискуя жизнью! – добавил корнет.

– Это трофей твой! – подхватил Стрешнев. – Боевой трофей!

– Всё равно неловко как-то! – заявил Загряжский. – Без спроса мастера залезть в его мастерскую и картину с собой унести. Что я ему скажу? Сумароков не зря предупреждал:

 
Охотник до вестей, коль нечего сказать,
бежит с двора на двор и мыслит, что солгать.
 

– Согласен. Есть некоторая неловкость! – поддержал командира Шальнов.

– Мартына жаль, – сказал Загряжский. – Это мне повезло, успел выскочить. А его где теперь искать?

– Разыщем! – пообещал Шальнов. – Куда он денется?

– Портрет надо гадалке показать! – предложил Фомин.

– Какой гадалке? – удивился полковник.

– Ворожее местной.

– Почему ворожее?

– В каждом городе есть колдунья-провидица, которая знает всех его жителей, – ответил Фомин. – Она сходу опознает!

– А вдруг это всего лишь возвышенный образ? – предположил Киселёв, внимательно рассматривавший портрет. – Своего рода идеал женской красоты в представлении художника! Тогда на на шей грешной земле не найдётся никого, кто бы походил на сей ангельский облик!

– Вздор! – возразил Загряжский, отбирая портрет у корнета. – Не за тем я в пекло лез, чтобы заполучить обыкновенную икону! Она же мне из огня знак подавала! Как бы пальчиком подманивала!

– А сейчас, небось, сидит, – подхватил Шальнов, – и на бобах гадает.

– Или на гуще кофейной! – вставил Фомин.

– А то и на картах! – предположил Стрешнев.

– Сидит и ломает свою белокурую головку, – продолжил Шаль нов. – Когда же явится к ней храбрый витязь Еруслан Лазаревич и увезёт её в своё волшебное царство?

– И произносит вслух, – добавил Загряжский и торжественно продекламировал:

 
Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,
ты из мыслей не выходишь никогда!
 

– Тем более надо спешить! – воскликнул корнет Киселёв.

– Я знаю, где живёт местная Кассандра! – заявил Фомин.

– Стало быть, употребим самое последнее средство, – тоном приказа сказал Загряжский, – и срочно к этой ворожее отправимся!

– Вперёд! – крикнул корнет, вставая. – К дерптской Кассандре!

– Господа, господа! – укоризненно охладил пыл сослуживцев рассудительный Шаль нов. – Кассандры, как и все прочие люди, по ночам спят. Одни лишь защитники державы обязаны всегда быть начеку, шагая туда, куда им приказано!

– Сумароков и об этом строки сложил! – подхватил слова ротмистра полковник и произнёс:

 
Шагнуть и без наук искусно мы умеем,
и всей премудрости цель дальнюю имеем,
хотя и вечно к ней не можем мы дойти,
но можем на пути сокровище найти!
 

– Верно! – согласился корнет. – Кассандра от нас не уйдёт!

– И фортуна не отвернётся! – добавил Стрешнев, взяв со стола колоду карт. – Посмотрим, что она нам скажет!

Поручик повернулся к двери и крикнул:

– Егорий!

– Я здесь! – тотчас отозвался ординарец.

– Сообрази, голубчик! По случаю чудесного спасения!

– Сей момент, ваше благородие! – воскликнул Егорий и отправился выполнять приказ.

– Заодно и судьбу мою проверить шанс появился! – заметил Загряжский. – Кому в жизни везёт, от того в игре амуры отворачиваются.

Все принялись рассаживаться за столом.

– Кстати, всё спросить хочу, – поинтересовался Фёдор Шальнов, – что твоя присказка означает?

– Какая присказка? – не понял Загряжский.

– Насчёт средства последнего.

– О-о-о! Здесь целая история! Её светлейший любит рассказывать. Всё произошло лет тридцать тому назад, когда Россия с Пруссией воевала, а во главе русской армии стоял фельдмаршал Апраксин.

– Степан Фёдорович? – спросил Стрешнев.

– Он самый. У маленькой прусской деревушки произошло сражение. Пруссаками командовал фельдмаршал Иоганн фон Левальд. Бой продолжался пять часов. В нём отличился князь Николай Репнин, нынешний губернатор Пскова, с которым мы встречались. Пруссаки потеряли четыре с половиной тысячи человек, наши – почти шесть. Но Апраксин победил! И отрапортовал в Санкт-Петербург о победе!

– И о захваченных пушках! – вставил Шальнов.

– Вот именно! Но… Рапорт Апраксина попал не в те руки! Государыня Елизавета Петровна тяжко занемогла, а канцлер Бестужев-Рюмин решил, что дни её сочтены. И решил осуществить свою тайную мечту – возвести на трон малолетнего Павла под опекунством матери его Екатерины.

– Коварный план! – заметил корнет Киселёв.

– То-то и оно! Для его осуществления канцлеру нужны были надёжные войска. И он приказал Апраксину срочно возвращаться в Петербург.

– Невзирая на одержанную победу, – уточнил Стрешнев.

– Вот именно! – согласился Загряжский. – Трудно передать удивление побеждённых пруссаков, когда русская армия неожиданно и весьма поспешно отступила!

– Отступление напоминало бегство! – вставил Шальнов.

– И оправившиеся пруссаки преследовали армию Апраксина аж до самой границы Пруссии, – добавил полковник.

В дверь заглянул ординарец Егорий.

– К господину полковнику!

– Кличь!

– Тот же гонец.

– Всё одно – кличь! – ответил Загряжский, вставая. – Как бы сказал светлейший, сражение вновь откладывается, господа!

Вошёл Панкратий.

– Иду! – бросил ему Загряжский, а игрокам сказал. – Про Апраксина в другой раз доскажу… Ничего не попишешь – не получается фортуну испытать! Труба в арьергардные бои зовёт!

Полковник выхватил из ножен саблю, взмахнул ею над головой и произнёс:

 
– Не люби злодейства, лести,
сребролюбие гони,
жертвуй всем и жизнью – чести,
посвящая ей все дни!
 

Адью, господа!

Возвращение к княгине

В ожидании ускакавшего на пожар полковника Загряжского Наталья Голицына исписала всё оконное стекло вензелями в виде буквы «З».

За окном послышался скрип полозьев приближающихся саней и цокот копыт верхового коня. По ступеням застучали сапоги. Дверь распахнулась, заглянул Панкратий Быков и возвестил:

– Господин Загряжский!

– Наконец-то! – воскликнула Голицына.

В комнату влетел Иван Загряжский.

– Таша! Вновь у ног твоих!

Княгиня опустила штору.

– Чтоб никакие пожары больше не…

– Какие пожары? Продрог до косточек! Согрей меня, Ташенька! Не зря ведь пиит когда-то сказал:

 
Без Наташи очи сиры,
сиры все сии места;
отлетайте вы, зефиры,
без нея страна пуста;
наступайте вы, морозы,
увядайте, нежны розы!
 

И, стиснув Голицыну в объятиях, Загряжский закружил её по комнате, приговаривая:

– Про памятник не забудь рассказать, про памятник…

– После! – отвечала княгиня. – После!.. Успею ещё…

Отъезд княгини

Часы в доме, где остановилась княгиня Голицына, пробили девять раз. Наталья Петровна вошла в комнату, подошла к окну, покрывшемуся за ночь ледяной корочкой, и подышала на стекло, чтобы было видно то, что происходит во дворе. А там к крыльцу подкатила крытая берлина на полозьях, и Панкратий Быков принялся складывать в неё узлы и коробки, заранее вынесенные во двор.

В комнату вошёл Иван Загряжский и сказал:

– Вот и я тебя провожаю.

– Да, – сказала княгиня, – пора прощаться.

Она обняла Ивана, трижды поцеловала его и сказала негромко на ухо:

– Счастливо оставаться, Иван!

Загряжский ответил:

 
– Не буду больше числить
я радостей себе,
хотя и буду мыслить
я только о тебе!
 

Немного помолчал и добавил:

– Счастливого пути, Наташа!

– Не забывай, дорогой Ванюша, свою любимую! – сказала Голицына и ещё раз поцеловала полковника.

Тот улыбнулся и произнёс:

 
– Я рвусь, изнемогая!
Взгляни на скорбь мою!
Взгляни, моя драгая,
на слёзы, кои лью!
 

– Пошли, сани ждут! – произнесла княгиня.

Во дворе было морозно. Панкратий Быков, уложивший вещи в берлину, начал подпрыгивать.

Появились одетые в шубы Голицына и её горничная Палаша.

Остановившись возле берлины, княгиня повернулась к Панкратию и тихо произнесла:

– Глаз с него не спускай! О каждом его шаге я должна знать!

– Будет исполнено! – пообещал Быков и пошёл в конюшню.

Голицына с Палашей расположились в санях.

Появился Иван Загряжский, одетый в том, в чём накануне прискакал к Голицыной.

– Не простудись, Иван! – крикнула княгиня.

– До казармы недалеко, доскачу! Спасибо за историю монумента!

– Не стоит. Поехали! – сказала Наталья Петровна.

– Счастливого пути! – пожелал полковник.

Княгиня достала из сумочки подаренный ей колокольчик встряхнула им и прислушалась.

– Поехали? – спросил возница.

– Езжайте! – ответил Загряжский.

– Иван сказал: «езжайте!», поэтому трогай! – произнесла Голицына и добавила. – Но у дома медикуса Фолкмера останови!

– Где это? – спросил возница.

– Неподалёку от ратуши, – ответила Наталья Петровна. – Дом с башенкой. Его здесь все знают.

– Но, милые! – крикнул возница.

И берлина покатила.

Быков подвёл к полковнику его коня, и Загряжский спросил:

– А ты, Панкрат, зачем остался?

– Приказано, и я пока тут.

– За мной следить?

– Не только, – ответил Быков. – Есть много других дел.

– Наведываться к тебе буду. Чтобы было о чём сообщать. Примешь?

– Милости прошу! Буду очень рад.

Загряжский вскочил в седло, крикнул:

– Тогда до встречи, Панкрат! Счастливо оставаться! – и поскакал.

– Удачного пути! – пожелал Панкратий.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации