Текст книги "Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945"

РАДИОСВЯЗЬ

Будущие агенты были обязаны как следует проникнуться сознанием необходимости и жизненной важности радиосвязи. Выполнение полевым агентом задания напрямую зависело от наличия регулярной связи со своим штабом. Отрезанный от штаба, не имеющий возможности получить инструкции и доложить о результатах своей работы, агент сразу потеряет свою значимость, и даже самые отчаянные подвиги будут иметь небольшую ценность. Вероятно, такой агент сможет выступить в роли одинокого волка и причинить врагу ощутимое беспокойство, проведя акцию саботажа или осуществив диверсию – к примеру, подорвав железнодорожную ветку или электростанцию. Но даже такое внушительное действо станет не более чем булавочным уколом для врага, если оно не будет частью целенаправленной общей стратегии.

Главной задачей агента SOE была организация и обучение групп Сопротивления, которые впоследствии должны были слиться в тайные армии, оказывающие действенную помощь войскам союзников путем проведения диверсий на вражеских коммуникациях, разрушения железных и автомобильных дорог, создания помех продвижению грузов. На завершающем этапе тайные армии должны были начать военные действия в тылу врага. Каждый полевой агент напрямую зависел от возможности получения соответствующих инструкций своего руководства, равно как и от снабжения его по воздуху различными грузами, оружием, взрывчаткой и деньгами. Он должен был регулярно информировать штаб о своих действиях. Во многих отношениях благополучие агента зависело от регулярности его радиоконтактов с руководством. Если организованная им сеть или же его собственная безопасность оказывалась под угрозой, агент мог попросить о помощи, к примеру, вывезти его в безопасное место, направить к другому агенту в один из соседних районов, указать путь ухода. Поэтому подавляющее большинство агентов учились работать с радиопередатчиком. С теми, кто имел специальные задания и должен был выступать в роли офицера связи, инструктора по диверсионным операциям и т. д., посылали «пианиста».

Если агент по какой-то причине не имел прямого радиоконтакта со своим руководством, существовала возможность передачи ему инструкций, используя радиовещание Би-би-си. Заранее оговоренные кодовые фразы, предназначенные лично для конкретного агента, передавались в различных иностранных программах. Радиостанция Би-би-си вела круглосуточные передачи на иностранных языках на все оккупированные страны. Такое послание должно было непременно попасть к агенту, потому что у последнего непременно отыскались бы друзья, имеющие радиоприемник (хотя немцы запрещали жителям оккупированных стран слушать Би-би-си). Но полагаться только на такой способ связи было очень рискованно хотя бы потому, что он был односторонним. Даже если агент получил сообщение и правильно его понял, он все равно не имел возможности ответить.

Для контактов с агентами часто использовали специальных курьеров, которые передавали и собирали сообщения через нейтральные страны. Таким способом часто пользовались в Дании и Норвегии через нейтральную Швецию. Нередко к нему же прибегали во Франции и Италии, на этот раз через Швейцарию. Такой способ связи тоже был достаточно рискованным и использовался нерегулярно.

Единственным способом установить регулярный и двухсторонний контакт с агентом оставалось использование радиосвязи. Поэтому на оккупированных территориях создавались подпольные радиостанции, несмотря на то что и в этом случае риск был исключительно велик. Агент или его радист должны были уметь передавать и принимать зашифрованные сообщения. Немцам, если они успевали их перехватить, приходилось немало потрудиться, чтобы расшифровать.

Используя специальные кристаллы, каждый передатчик настраивали на одну из принимающих станций, которые были в изобилии установлены в самых разных частях Великобритании. Обычно радиооператоры выходили в эфир в строго установленное время, например каждый вторник, четверг, субботу и воскресенье в 7.00. Все сообщения были зашифрованы и содержали один или два сигнала проверки безопасности. В дополнение к этому оператору обязательно задавались проверочные вопросы и тщательно проверялись полученные ответы. Ответ должен был состоять из заранее установленной короткой фразы. К примеру, на вопрос «Ваша рубашка чистая?» ответ мог быть таким: «Солнце светит ярко».

Конечно, были случаи, когда агент на допросе в гестапо называл все предусмотренные сигналы проверки безопасности или, по крайней мере, один из них. Но если проверочные ответы были правильными, шифр все равно мог оказаться неразгаданным. У радиста на приеме также существовала возможность проверить, кто передал сообщение: свой радиооператор или же чужой. Обычно сообщения от агента в установленное время принимались одной и той же телеграфисткой FANY. Таким образом, у каждого агента где-то в далеком Оксфордшире или Глосестершире существовала «крестная мать», сидящая у радиоприемника. Она отлично знала «почерк» своего подопечного и моментально определяла чужака.

Но во многих случаях все перечисленные меры безопасности оказывались бесполезными. Некоторые операторы забывали передать сигналы проверки безопасности, поскольку слишком торопились или были чем-то напуганы. По этим же причинам у агентов мог меняться и почерк. Иногда поступали обрывочные сообщения, а также сообщения с перепутанными буквами и цифрами. Во многих случаях на это не обращали внимания, а информацию рассматривали как достоверную и подлинную. Как мы в дальнейшем увидим, последствия этого зачастую оказывались трагическими.

Хотя небрежность и невнимательность к правилам безопасности в любом случае недопустима, в особенности там, где речь идет о человеческой жизни, нельзя забывать, что через радиостанции SOE проходило около двух миллионов слов в неделю. Это очень много!

Радисты, работающие на оккупированных территориях, постоянно подвергались серьезной опасности. Немецкая служба радиопеленгации (Funkpeildienst) денно и нощно бдительно несла свою вахту. Нельзя было сбрасывать со счетов и наличие объективных причин возникновения ошибок в передачах – атмосферных и прочих помех. Тем не менее радиосвязь с агентом была движущей силой всей его деятельности.

Многие радисты блестяще овладели профессией, даже превзошли ожидания своих наставников. В Великобритании у приемных станций сидели сотни мужчин и женщин из FANY и войск связи, выполнявших кропотливую работу по шифровке, дешифровке и техническому обеспечению передачи и приема сообщений. Иногда шифровальщицами были только женщины из FANY. Можно привести такой характерный пример: весной 1942 года начала работать станция № 53А в Бисестере. На ней было три радиста и четыре шифровальщицы из FANY. Через год число работающих на этой станции достигло 125 человек. В феврале 1943 года в Эйлсбери была открыта станция № 53В, чтобы немного разгрузить станцию в Бисестере. Сначала туда перевели 83 служащих из FANY, но уже к октябрю 1943 года численность персонала станции возросла до 200 человек, включая 60 шифровальщиц FANY.

В ПОЛЕ

На завершающей стадии обучения агент попадал в сборный лагерь, куда в обязательном порядке прибывали все выпускники, которым предстояла отправка на оккупированные территории. Один из них располагался в Фоли-Корт (неподалеку от Хенлион-Темз). Его командиром был майор Томас Линдси, бравый ирландский гвардеец. Другой находился в Темпсфорд-Хаус (Бедфордшир) рядом с аэродромом, на котором базировалась Лунная эскадрилья, занимавшаяся заброской агентов в Европу. Здесь командовал майор Арчибальд Роуз. Школа безопасности в Болье тоже использовалась как сборный лагерь.

Время пребывания агента в лагере зависело от погоды и готовности самолета. Если агент попадал в лагерь за несколько дней до начала новолуния и погода была плохой, ему приходилось ожидать три-четыре недели. Многие агенты испытывали непреодолимый страх перед грядущей заброской, поэтому им приходилось несколько раз пересекать Ла-Манш или Северное море, прежде чем они набирались смелости и совершали прыжок с парашютом. Иногда самолеты несколько раз подряд были вынуждены возвращаться на базу из-за ненастной погоды, плохой видимости, атак вражеских самолетов или зенитного огня. Только в исключительных случаях агента сбрасывали «вслепую», то есть когда на земле его никто не ждал и не обозначил огнями посадочную площадку. Как правило, время прибытия агента сообщалось радисту «в поле», тот получал сообщение и подтверждал его. Это означало, что в назначенное время в условленном месте все будет готово к приему нового агента. Конечно, не обходилось без случайностей, но они были скорее исключением, чем правилом.

Помимо непосредственного радиоконтакта между «домашней» и «полевой» станциями, информация о вылете самолета в самый последний момент передавалась с помощью условной фразы в программах ВВС. В годы войны нередко более чем странные сообщения озадачивали непосвященных радиослушателей. К примеру, невпопад произнесенная в какой-то из передач фраза «Жан сегодня не брился» вполне могла означать задержку вылета очередного секретного агента.

Отделения SOE использовали некое количество самолетов Королевских ВВС для заброски агентов, доставки на оккупированные территории оружия и припасов. Транспорта всегда не хватало. По этой причине до 1943 года между шефами SOE и руководством министерства воздушного транспорта нередко возникали нешуточные баталии. SOE приходилось постоянно доказывать жизненную необходимость наличия достаточного количества самолетов для обеспечения своей деятельности и к тому же обосновывать целесообразность немалых расходов, если приходилось отправлять аэроплан, к примеру, в далекую Польшу.

До того как война в 1943–1944 годах охватила Италию и Северную Африку, большинство агентов SOE забрасывали, используя самолеты эскадрильи специального назначения, базирующейся в Темпсфорде. Подводные лодки были слишком дороги, чтобы часто подвергать их риску. В срочных случаях для высадки агента на континент или, наоборот, для доставки его домой иногда использовали обычные моторные лодки. Как и субмарины, их было просто увидеть с воздуха. К тому же французское и голландское побережье слишком хорошо охранялось немцами. Морской транспорт часто использовался для перевозки агентов в Норвегию. Для стран Средиземноморья морской транспорт был более приемлемым, чем любой другой. Иногда агентов везли субмарины, но чаще это были небольшие моторки, живописные фелюги или грязные, провонявшие сельдью рыбацкие лодки.

Однако именно самолет труднее всего обнаружить, поэтому большинство перевозок SOE было поручено Темпсфордской Лунной эскадрилье. Пилоты 138-й эскадрильи несли свою нелегкую службу с достоинством. Они везли молчаливых мужчин и женщин и сбрасывали их с парашютами где-то над Европой. При этом им часто не удавалось переброситься даже несколькими словами со своими пассажирами, и уж тем более они не знали их имен.

На долю пилотов 161-й эскадрильи выпала еще более сложная и опасная задача. Им приходилось сажать самолеты на оккупированных территориях Европы. Взлетно-посадочные полосы для них готовили члены групп Сопротивления, и все это происходило чаще всего под носом у гестапо. Ведя самолет на посадку, летчик никогда не знал, кто его встретит на земле. А немцы открыли настоящий сезон охоты на английских пилотов. Однажды гестапо узнало время и место ожидаемого прибытия самолета, так же как и условные сигналы, и приготовилось захватить самолет, груз и пилота. Предупрежденный в самый последний момент, летчик, едва коснувшись колесами земли, снова поднялся в воздух. Ему удалось благополучно вернуться домой, хотя плоскости его воздушного судна были во многих местах прошиты пулями.

Чаще всего для таких полетов использовались небольшие «лизандеры», окрашенные в черный или серебристый цвет. Если сравнивать с другими самолетами, для взлета и приземления этого малыша требовалась площадка размером всего лишь с носовой платок. К тому же, если его колеса увязали в земле, его могла сдвинуть и вытолкнуть на ровное место группа из нескольких человек. К приему самолета на земле всегда готовились заранее, но никогда не было полной уверенности, что все пройдет хорошо. Часто «лизандеры» возвращались изрядно потрепанные зенитным огнем, с намотанными на колеса проводами из оборванных линий электропередачи, с застрявшими в шасси ветками деревьев и кустов.

Агент, готовый отправиться в сборный лагерь, имел собственного офицера-куратора из соответствующего отделения SOE. Причем это был не просто человек, сопровождающий агента. Это был его наставник, призванный облегчить последние дни пребывания агента в Великобритании, еще раз проверить и перепроверить снаряжение, поделиться личным опытом, помочь вжиться в свою новую роль.

В сборном лагере еще раз проверялась и уточнялась легенда агента, его новая биография. Лейтенант Джон Смит становился Жаком Дюпоном, агрономом из Оверни или коммивояжером из Бордо. Это была другая личность, имевшая семью, включающую дядю Жака и тетю Женевьеву. Разбуженный среди ночи, он должен был без запинки назвать имена своих школьных товарищей в Moриаке и название улицы в пригороде Бордо или Бакала-на, где он родился. Иногда его легенда была почти полностью правдивой, потому что многие агенты долгие годы жили за границей.

НАУЧНЫЙ ПОДХОД К ПОДДЕЛКЕ ДОКУМЕНТОВ. УЧЕНЫЕ НА СЛУЖБЕ SOE

Превращение агента в нового человека было сложным и многогранным процессом, продуманным до мельчайших деталей. Усилия множества людей пропадут даром, если гестапо, осмотрев одежду агента после ареста, обнаружит, что он носит новые туфли, произведенные на Нортхемптонской фабрике, или оставил в кармане обрывок билета в Кенсингтонский театр. Предусмотреть такие детали было обязанностью офицера-куратора. Иногда ему помогали работавшие в SOE детективы из Скотленд-Ярда. Они прощупывали каждый шов на одежде агента, проверяли карманы, не осталась ли в них пыль от виргинского табака, не завалялся ли случайно сделанный в Великобритании карандаш или клочок бумаги, на котором можно разглядеть водяные знаки «Бонд».

Разумеется, агента снабжали полным комплектом документов, удостоверяющих личность, которые были подлинными либо очень качественно подделанными. Бюрократический контроль в Европе всегда был очень строгим, но при нацистах он еще более ужесточился. Французы, норвежцы, голландцы, бельгийцы и датчане должны были иметь при себе документы, удостоверяющие личность, пропуска, разрешения, рабочие и продовольственные карточки. Эти документы проверялись в первую очередь, если человека останавливал немецкий патруль.

Первые агенты, отправленные в Европу в 1941 году, были снабжены кое-как сфабрикованными документами. Довольно скоро стало очевидным, что такие бумаги – пропуск прямо на тот свет.

Вскоре SOE в сотрудничестве с департаментом научных исследований, возглавляемым профессором Дадли Морисом Ньюитом из Имперского научного колледжа в Кенсингтоне, создали целую сеть лабораторий, которые начали производить фантастическое разнообразие всевозможных специальных предметов и оборудования, необходимых агенту для того, чтобы выжить, а иногда и для того, чтобы умереть. В лаборатории, выпускающие поддельные документы, были привлечены лучшие в Великобритании специалисты, ранее занимавшиеся печатанием британских почтовых марок, разработкой мер защиты для денежных знаков и ценных бумаг. Специальные типографские машины тысячами печатали французские cartes d'identité и feuilles sémestrelles, датские paaspoorts, немецкие военные Passierscheine и другие документы. Агенту SOE требовалась свобода передвижения, которой не обладало гражданское население, поэтому для них печатались специальные пропуска, выдаваемые немецкой фельдкомендатурой для отдельных категорий гражданских лиц.

Кроме поддельных документов, каждому агенту предлагалась специальная таблетка с цианистым калием, поскольку нельзя было исключить вероятность ареста, а значит, и пыток, которые ему (или ей) могут оказаться не по силам. Чтобы не подвергать себя лишним мучениям и не выдать помимо воли своих друзей, агент мог воспользоваться этой таблеткой. Ее оболочка была нерастворимой, поэтому, если таблетку просто проглотить, она проходила через организм, не причиняя ему вреда. Если же ее раздавить зубами, яд убивал мгновенно.

Но все же подавляющее большинство научных подразделений занималось проблемой обеспечения выживания агентов. Большую роль в этом деле сыграл человек, который к началу войны уже имел богатейший опыт работы в мире лжи и притворства.

Элдер Уиллз во время Первой мировой войны служил в военно-воздушных силах, затем он некоторое время изучал архитектуру, после чего стал художником-декоратором в театре Друри-Лейн. Далее он пришел в мир кино, успел поработать продюсером и художественным директором. В 1939 году Уиллз отправился во Францию в составе Британского экспедиционного корпуса, где весьма успешно решал проблемы маскировки. Из Дюнкерка он вернулся с ранением ноги. Затем в течение года занимался маскировкой зданий и аэродромов, строительством картонных танков и самолетов, призванных ввести в заблуждение люфтваффе. А в ноябре 1941 года его пригласили к профессору Ньюиту, после чего капитан (позже лейтенант-полковник) Уиллз стал руководителем самого странного на свете бизнеса.

Его первым заданием было создать приемлемый чемодан для радиопередатчиков, с которыми агенты отправлялись в Европу. До сих пор для этой цели использовались обычные и, главное, одинаковые чемоданчики, которые уже успели примелькаться. Если немцы поймали одного-двух агентов с такими чемоданами, все остальные, имевшие при себе такие же модели, автоматически оказывались под угрозой. Уиллз подошел к проблеме серьезно. Он долго собирал всевозможные сумки и чемоданы, выпускаемые на континенте. Для этого он обошел всех лондонских старьевщиков, кое-что ему удалось под разными предлогами позаимствовать у своих друзей и знакомых. Затем найденное подверглось специальной обработке, чтобы вещь выглядела достаточно поношенной, снабжалось двойным дном и серией потайных карманов.

Вслед за этим перед Уиллзом была поставлена задача тайнописи. Он изобрел новые невидимые чернила, которые проявлялись только под инфракрасным светом, сконструировал маленькие фонарики со встроенными инфракрасными дисками. Никто не мог заподозрить в чем-то противозаконном человека только за то, что у него в кармане лежит фонарик, это была совершенно обычная вещь в условиях постоянного отсутствия электричества во многих регионах Европы.

В лаборатории полковника Уиллза выпускали микропленку такого размера, что ее, помещенную в специальный контейнер, можно было легко спрятать на теле, например в ноздре. Была создана спичка, внутри которой помещался микрофильм, где заснято восемь листов бумаги. Такую спичку можно было положить в обычный коробок. От других она отличалась лишь едва заметной щербинкой. Широко применялись и другие обычные в повседневном обиходе предметы: тюбики зубной пасты со специально встроенными потайными отделениями, шнурки для ботинок с полой мягкой трубкой внутри, специальные точки, которые наносились на стекло очков или часов. Они имели размер не больше обычной пылинки, но, подвергшись специальному фотоувеличению, давали шифр или инструкции для агента, содержащие до 500 слов.

Проблема хранения радиопередатчиков и кодов в конечном счете была решена с использованием туалетов. Агентам было предложено, обосновавшись в надежном, безопасном доме, хранить свои радиопередатчики в сливных бачках.

Была даже разработана специальная конструкция, чтобы обеспечить доступ воздуха к прибору. Шифры записывались невидимыми чернилами на нижнем белье. Так что, посещая туалет, агент имел все необходимое для выхода в эфир.

Принято считать, что в первую очередь человека выдает голос, а во вторую – одежда. Заинтересовавшись этим вопросом, Уиллз привлек на помощь в качестве консультанта по моде опытного портного, старого еврея-эмигранта из Вены. Французский стиль одежды сильно отличается от английского, а следует еще предусмотреть всевозможные мелкие детали, вплоть до нижнего белья. Портной с трудом говорил по-английски, но закончил войну в чине капитана британской армии. Он открыл небольшую секретную фабрику на Маргарет-стрит, где работали особо доверенные портные и белошвейки. Кроме того, он совершал регулярные визиты в лондонские синагоги, где разыскивал таких же, как и он, беженцев, и покупал у них старую одежду, а иногда даже ярлыки с курток и рубашек, на которых значились названия парижских или амстердамских фирм. Позже такие ярлыки стали весьма успешно изготовлять в его мастерских. Одна из нортхемптонских фирм производила «континентальные» туфли и ботинки, которые впоследствии снабжались в лабораториях Уиллза сдвигающимися каблуками, куда можно было спрятать микрофильмы и шифры.

Под руководством своего непосредственного начальника полковника Ф.Т. Дэвиса Уиллз создал разветвленную серию лабораторий и мастерских в Лондоне и за его пределами. Одна из них располагалась в заброшенной плотницкой лавке у Музея Альберта и Виктории. Немалую помощь Уиллзу оказали его бывшие сотрудники со студии Элтре – мебельщики, гримеры, декораторы, каждый из которых являлся уникальным специалистом в великом искусстве притворства и лицедейства. Потребность в продукции этих мастерских неуклонно возрастала, и подполковнику Уиллзу приходилось постоянно заботиться о создании новых – в Музее естественной истории, офисе у Куинс-Гейт. Со временем для этих целей было приспособлено большое здание в Течт-Барн.

Тем временем научно-исследовательская мысль служащих подполковника Уиллза не останавливалась на достигнутом. Помимо обеспечения выживания полевых агентов, сотрудники лабораторий были заняты еще и в ряде оборонных проектов.

В Течт-Барн и на некоторых секретных заводах производили мины ста различных модификаций, причем все они были маленькими, легкими, простыми в обращении. Если бы немцам довелось ознакомиться с перечнем выпускаемой на этих предприятиях продукции, они наверняка всерьез задумались бы, можно ли без опаски дотрагиваться хотя бы до какого-нибудь из предметов повседневного обихода. К примеру, выпускались бутылки с молоком, которые могли быть доставлены в гестапо или домой к немецким военным чинам, и взрывались, если с них снимали крышку. Также производились буханки хлеба, способные вызвать нешуточные разрушения, если только от них отрезать кусок, шариковые ручки, выбрасывающие струю яда, и т. д.

Зимой 1942/43 года были выпущены тонны искусственного угля и бревен для растопки каминов, которые внешне ничем не отличались от обычных, но были начинены взрывчаткой. Сброшенные в специальных контейнерах агентам SOE и их помощникам из групп Сопротивления, они в дальнейшем вполне открыто перевозились по дорогам оккупированной Европы и предназначались для немецких казарм, комендатур, офисов гестапо.

Одной из самых удачных идей Уиллза в части разработки мин-ловушек была их маскировка под испражнения животных – лошадей, мулов, верблюдов, слонов. Для этого были привлечены такие маститые ученые, как профессор Джулиан Хаксли, являвшийся тогда секретарем Лондонского зоологического общества, сотрудники Музея естественной истории и другие опытнейшие специалисты. Испражнения делались из пластика и раскрашивались вручную, чтобы максимально приблизиться к реальности. Затем они рассылались в соответствующие страны: лошадиный помет – в Северную и Западную Европу, испражнения крупного рогатого скота – на юго-восток Европы, верблюдов – в Северную Африку, слонов – на Ближний Восток. Боец Сопротивления мог, практически ничего не опасаясь, ехать с тележкой навоза по дороге и незаметно оставить среди настоящих экскрементов животных несколько искусственных, причем сделать это перед проезжающей машиной с немцами или марширующим взводом солдат. Накладок почти не случалось. Люди и техника взлетали в воздух.

Из Течт-Барн полевым агентам SOE во Франции, Бельгии, Голландии и прочих оккупированных странах было отправлено около 14 тыс. сигарет, наполненных зажигательными и взрывчатыми веществами. С их помощью был причинен значительный вред немецким складам горючего и боеприпасов.

Французские железнодорожные и заводские рабочие активно использовали изобретенные Уиллзом и его командой полые внутри болты и гайки, которые наполнялись взрывчаткой. Их можно было вполне открыто использовать при ремонте железнодорожных составов, всевозможных машин и оборудования. Легко догадаться, что последствия такого «ремонта» были ужасающими. И вообще описание изобретений подполковника Уиллза является воистину захватывающим чтивом.

Уиллз также разрабатывал всевозможные средства и приборы, предназначенные для спасения. Но в этой области более удачливым оказалось отделение специальных сообщений военного министерства, возглавляемое полковником (позже сэром Джоном) Расселом, который на гражданке был весьма известным юристом. Майор Клейтон Хаттон, так же как и Уиллз бывший киношник, изобрел ряд уникальных средств спасения. Первоначально они предназначались для побега заключенных из немецких лагерей военнопленных. Но вскоре и полевые агенты обнаружили, что эти компактные вещицы являются нешуточным подспорьем в их нелегком поединке с гестапо.

Среди средств спасения, изобретенных майором Хаттоном, можно назвать крошечные компасы, спрятанные в пуговицах, кольцах с печатками, карандашах и курительных трубках, географические карты с обозначением безопасных маршрутов, отпечатанные на тончайшем шелке. Такие карты было очень легко спрятать в нижнем белье, за подкладкой одежды, в обуви. Были сделаны даже небольшие, но удивительно надежные напильники, предназначенные для передачи заключенным в тюрьмы. Они были длиной всего пять дюймов.

Одной из важнейших задач, требовавших решения для обеспечения нормальной работы агента SOE, было финансирование. Агент должен был постоянно располагать денежными средствами, позволяющими ему производить на черном рынке покупки, обеспечивающие жизнедеятельность подпольных групп. Обычно агентов отправляли на задание с достаточно большой суммой в валюте соответствующей страны, взятой из предвоенных запасов казначейства Великобритании. Но деньги имеют обыкновение заканчиваться, и, если агент оставался в чужой стране надолго, через какое-то время финансовый вопрос возникал снова.

Первое время деньги, причем очень значительные суммы, сбрасывались с самолетов в специальных контейнерах. Но таким образом не всегда удавалось обеспечить их сохранность. Со временем финансовым отделением SOE, возглавляемым полковником Джоном Веннером, была разработана сложная схема финансовых бартерных сделок. Агенты SOE направлялись к конкретным банкирам, бизнесменам, а иногда и просто к богатым людям, и просили дать им денег, объясняя, что в действительности они дают взаймы британскому правительству. Долг будет непременно возвращен, если потребуется, с процентами, после войны. Агент, явившийся к богачу за деньгами, не мог подтвердить свои полномочия, а также предоставить гарантии сделки от имени правительства Великобритании. Чтобы преодолеть это затруднение, агент мог предложить банкиру, чтобы в его адрес прозвучало послание, переданное в эфире ВВС. Финансист сам составлял условную фразу, агент отправлял соответствующее радиосообщение на Бейкер-стрит, и днем позже условная фраза несколько раз звучала в соответствующих национальных программах. Таким образом сделка подтверждалась от имени правительства. Для банкиров этого было достаточно, и много богатых людей во Франции, Голландии и других европейских странах с охотой отдавали деньги агентам SOE, не требуя никаких расписок и гарантий. После освобождения Европы все эти займы были возмещены Британским казначейством.

Чтобы обеспечить агентов долларами, SOE приходилось добывать их в США. Дополнительная трудность заключалась в том, что деньги нужны были в банкнотах небольшого достоинства – по пять и десять долларов. SOE были крайне необходимы доллары, чтобы отправлять своих секретных агентов в Польшу и другие страны Восточной Европы. В период между февралем и июнем 1943 года в соответствии с договоренностью между казначейством США и Британским координационным комитетом по безопасности (British Security Coordination, BSC), который осуществлял разведывательную деятельность в Восточном полушарии под руководством сэра Уильяма Стефенсона, в Великобританию было отправлено более 10 млн долларов. Помимо того что довольно трудно было собрать такую сумму в мелких банкнотах, не привлекая излишнего внимания, существовала еще проблема перевозки. Один миллион долларов в крупных купюрах можно уложить в один чемоданчик и отправить в Великобританию самолетом. Но в мелких купюрах это будет уже больше сорока таких чемоданчиков. В период между маем и сентябрем 1944 года SOE было отправлено еще 8 млн долларов.

В начале войны большое количество оборудования, предназначенного для агентов SOE, приобреталось в Соединенных Штатах. Это были радиопередатчики, фотоаппараты, резиновые лодки и т. д. Тогда в Великобритании собственное производство этих вещей еще не было налажено. Самым необычным, пожалуй, можно считать поступивший с Бейкер-стрит заказ на небольшое количество яда кураре, которым отравляли наконечники своих стрел индейцы с берегов Ориноко и Амазонки. Попадание этого яда в кровь приводит к практически мгновенному параличу двигательных нервов. С превеликим трудом искомую отраву удалось добыть у индейцев Венесуэлы, и она была отправлена в Лондон в специальной бамбуковой упаковке.

Когда за дело взялось Бюро стратегических служб США, в Европу был направлен внушительный поток сделанных в Америке диверсионных «игрушек», особенно в месяцы, предшествующие дню Д.

Британским координационным комитетом по безопасности оказывалась постоянная действенная помощь норвежскому отделению SOE. До начала лета 1943 года поддерживалась работа «шотландского автобуса» – регулярного паромного сообщения между портом Лервик в Шотландии и норвежскими фиордами. Небольшие рыболовецкие суда, экипажи которых демонстрировали чудеса героизма, перевозили в Норвегию агентов, оружие, боеприпасы, а обратно – добровольцев, беженцев, всевозможные случайные грузы. В мае 1943 года Стефенсон получил в свое распоряжение три американских противолодочных корабля и значительно усовершенствовал работу этой линии. И вообще сотрудничество SOE и людей Стефенсона было весьма плодотворным, особенно после установления тесных связей между SOE и Бюро стратегических служб США. Стефенсон и его люди продолжали активно помогать военно-экономическому министерству и после того, как сфера их деятельности значительно расширилась в результате нападения Гитлера на Россию и вступления в войну Японии. Упомянутое министерство, так же как и SOE, имело представителей в России, Китае, в нейтральных странах.